Содержание к диссертации
Введение
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КАРТИНА МИРА ДАНИЛЕВСКОГО: ЕДИНСТВО И ПРОТИВОРЕЧИЯ...19
Глава 1, Онтологические и гносеологические основания истории 19
Глава 2. Целостная картина мира в свете марксизма и позитивизма. 33
Глава 3. Взгляд на Восточный вопрос: Данилевский и Соловьев 43
Выводы. , . 57
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТЕОРИЯ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ТИПОВ 60
Глава 1. Культурно-исторический тип и нация: теоретическое обоснование и историческая роль ... 60
Глава 2. Романо-германский культурно-исторический тип: истоки и противоречия 85
Глава 3. Россия и славянство как осойый вектор исторического движения 105
Выводы 126
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВОСТОЧНЫЙ ВОПРОС, ИЛИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ КОНЦЕПЦИИ ДАНИЛЕВСКОГО "РОССИЯ И ЕВРОПА" 128
Глава 1. Проект балканского союза: утопия или спасение 128
Глава 2. От географического детерминизма к геополитике и культурно-историческому фактору. 141
ЗАКЛЮЧЕНИЕ , 162
БИБЛИОГРАФИЯ ...171
СНОСКИ... 180
- Онтологические и гносеологические основания истории
- Культурно-исторический тип и нация: теоретическое обоснование и историческая роль
- Проект балканского союза: утопия или спасение
Введение к работе
Ныне переживаемый Россией момент можно характеризовать как глубочайший кризис Российской государственности, как состояние, при котором невозможно исключить и необратимость катастрофических, разрушительных процессов. Уничтожение целостности некогда могущественного государства, удерживавшего мировое равновесие, баланс сил на планете, грозит безопасности не только самого этого государства. Как бы ни старались нас уверить, что происходит возрождение православия, храмов, культуры, самой истории России, тот факт, что Россия после семидесятилетнего перерыва вернулась к капиталистическому пути развития, на который она вступила в конце XIX века, не означает еще, что она обратилась к своей исконной традиции. Напротив, произошедшая в результате "перестройки" социальная революция еще более углубила эту пропасть и перечеркнула успевшую сложиться за прошедший период новую историческую традицию, полную и величия и трагизма и породившую особую социально-историческую общность - советский народ. Пожалуй, никогда в истории нашего отечества - ни во время татаро-монгольского нашествия, ни в Смутное время, ни в 1812, ни в 1917, ни в 1941 году - не вставал так зловеще вопрос: выживет ли Россия? Есть ли у России будущее? Не исполнила ли уже Россия свое историческое предназначение, погрузившись в летаргический сон, смертельную агонию, которая может длиться века? Совершенно справедливым в этой связи представляется суждение И.Р.Шафаревича: "Историческое предназначение народа может быть исполнено, творящая душа может его уже покинуть, а тело его - государство - будет десятилетиями активно: казнить еретиков или покорять соседей. Для великой страны ЖИТЬ - не означает лишь не распадаться на части и сводить концы с концами в своем хозяйстве. Она должна еще осознавать ту цель, ради которой существует, свою миссию в
мире".1 Едва ли есть у России сейчас такая цель и миссия. Однако, как у неизлечимо больного остается надежда, что он исцелится чудесным образом, так и у нас остается вера, что все не так уж непоправимо, что подлинное возрождение России все-таки возможно. Но каким могло бы быть это возрождение? Какие пути открыты перед Россией?
Выбор пути не сводится к двойственной альтернативе: либо
"коммунистическая казарма", либо "цивилизованное" общество
западного образца. Более того, обе эти возможности для современной
России - заведомо неосуществимые утопии. Коммунистическая теория и
практика продемонстрировала свою ограниченность и
нежизнеспособность. И едва ли вновь когда-нибудь сможет стать общенародной идеологией, идеей, на которой созиждется обновленное Российское государство. Хотя, в то же время, нельзя вычеркнуть из истории и не учитывать в будущем ее положительный опыт. Либерально-демократическое устройство, которое выражало бы интересы и творческую волю всех слоев коренного населения, также маловероятно в России. Строго говоря, указанные пути не являются действительно альтернативными друг другу, так как представляют собой две проекции одного тупика, два полюса одной теории, доведенной до своего логического завершения, - теории общества потребления, то есть общества, движущей целью и конечным идеалом которого является материальное благополучие. Самодовлеющим целеполагающим фактором развития такого общества оказываются принципиально неудовлетворим ые материальные "потребности" индивидуума. Эти неограниченные потребности формируют утилитарные, сугубо прагматические приоритеты и идеалы общества, ввергая человека в нетрансцендентное, редуцированное существование и лишая его действительно свободного личностного самостояния. При видимом антагонизме обеих систем, идеальные цели их совпадают.
Таким образом, первый вопрос, который должен быть поставлен и разрешен при определении пути России, - это вопрос о целях.
Очевидно, что прежние формы Российской государственности невосстановимы. Речь может идти о творческом созидании новой исторической формы Российского государства. Но созидание нового невозможно на пустом месте. В этом творческом процессе необходимо отправляться от многообразного прошлого опыта, от имеющегося социокультурного базиса, хотя и претерпевшего фундаментальную тр ансф ор м ацию.
В этой связи полезным и актуальным представляется изучение самобытных концепций "третьего" пути, разработанных в русской философской традиции в XIX веке. Такой концепцией, опирающейся на культурно-историческое своеобразие России, является, в частности, труд Н.Я.Данилевского "Россия и Европа".
Концепция "Россия и Европа", ставшая предметом анализа диссертации, - плод XIX столетия. Именно в прошлом веке отношения России и Европы вступили в кульминационную стадию развития, кристаллизовались в отчетливые исторические формы, высветив и обозначив контуры грядущего. Карамзин, Пушкин, Одоевский, Чаадаев, Грибоедов, Тютчев, Хомяков, братья Киреевские и Аксаковы, Герцен и многие другие выдающиеся русские умы размышляли над этим вопросом, справедливо подозревая здесь ключ к разгадке исторической судьбы России. Постепенно проблема "Россия и Европа" вышла за рамки собственно российско-европейских взаимоотношений, определяя характер развития мира в целом.
Впервые наиболее концептуально и систематически эта проблема, на наш взгляд, была сформулирована во второй половине XIX века выдающимся ученым-естественником Н.Я.Данилевским в одноименной книге "Россиян Европа", выходившей в журнале "Заря" в течение 1869г.
Опершись на богатый предшествующий опыт, Данилевский творчески переработал его и поднял проблему "Россия и Европа" на новый уровень осознания. Обстоятельства жизни ученого проливают свет на значение и смысл его книги. Николай Яковлевич Данилевский родился в 1822 г. в Орловской губернии в семье кавалерийского генерала и участника войны 1812 года. После учебы в частном пансионе в Москве он был принят в Царскосельский лицей, по окончании которого вольнослушателем поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. В 1849 году Данилевский защитил магистерскую диссертацию, представив описание флоры родной Орловщины. В том же году, находясь на научной практике в Тульской губернии и занимаясь исследованиями границ черноземной полосы России и ее флоры, был внезапно арестован и привлечен к следствию по делу Буташевича-Петрашевского. Ему инкриминировалось участие в "Заговоре" Петрашевского и пропаганда фурьеристских идей. Будущий автор "России и Европы" не был заговорщиком, но симпатизировал социалистическому учению Фурье, находя в нем оптимальное, по его мнению, соединение выгод частного и общего хозяйства. После стодневного заключения арестант был выслан из столицы в Вологодскую губернию. Женился, но через год стал вдовцом, и это обстоятельство стало, по свидетельству Н.Н.Страхова, самым жестоким ударом в его жизни. В 1853 году Данилевский принимает участие в экспедиции "для исследования состояния рыболовства" в бассейне Волги и Каспийском море, которой руководил академик Карл Бэр, высоко оценивший молодого ученого. Спустя пять лет его назначают начальником экспедиции для исследования рыбных и звериных промыслов на Белом море и на Ледовитом океане. На протяжении всей жизни Н.Я.Данилевским было совершено 9 экспедиций, в результате которых было проведено исследование всех вод Европейской России. В
1864 году Н.Я.Данилевский покупает на Южном берегу Крыма, в Мшатке дешево продававшееся большое и запущенное имение, где со своей второй женой и пятью детьми от этого брака проводит последние двадцать лет жизни. Здесь им написана книга "Россия и Европа", неоконченный "Дарвинизм", в котором Данилевский подвергает острейшей критике учение Ч.Дарвина, а также многочисленные статьи, многие из которых были опубликованы уже после смерти Николая Яковлевича его близким другом и единомышленником Н.Н.Страховым.2 Болезнь сердца, которой он страдал в последние годы жизни, настигла его во время очередной научной поездки. 7 ноября 1885 года в Тифлисе Н.Я.Данилевский скоропостижно умер. Трагически сложилась судьба учения выдающегося мыслителя и подвижника науки Н.Я.Данилевского. Книга "Россия и Европа" впервые была опубликована в 1869 г. в журнале "Заря". В 1871 г. Страхов снова издает книгу тиражом 1200 экземпляров, так и не раскупленную до смерти автора. В 1888, 1889, 1895 годах Страхов предпринимает новые издания. И только спустя почти 100 лет в 1991 году в издательстве "Книга" выходит сокращенный вариант работы Данилевского "Россия и Европа".
"Россия и Европа" - это целостное законченное произведение из 17 глав, цель которого - обосновать возможность и насущную потребность для России следования по самобытному пути, повлиять на развитие российского общества, на решение насущных внешних и внутренних проблем, уяснить метаисторический смысл противоположения России и Европы и решительно поставить проблему своеобразия России в антитезе к Европе.
Откуда происходит двойственность европейского общественного мнения в оценке равнозначных событий - в отношении к России, с одной стороны, и европейских стран, с другой, задается вопросом Данилевский. И сам же отвечает на этот вопрос: за этой фальшивостью весов,
"мерянием разными мерами" и "вешанием разными весами, когда дело идет о России и о других европейских государствах", стоит неистребимая враждебность Европы к России. Перебирая вероятные мотивы этой враждебности Европы к России, Данилевский последовательно изобличает расхожие заблуждения и стремится показать, что в действительности скрывается за внешней формой ее проявления. "Ландкартное давление", то есть протяженность России на гигантских пространствах суши, нависающей своей пространственной массой над Европой? Но почему не вызывает подобной реакции Британская империя, распростершаяся на еще более обширной территории? При том что протяженность России, в отличие от Британской империи, никак не связана с мифической "завоевательностью" России: Финляндия, Прибалтика, Западная Украина, Польша, Бессарабия, Кавказ, Сибирь -не являются землями, насильственно приращенными Россией в результате политического завоевания, то есть "национального, народного убийства". Исключая из этого перечня Польшу, которая заслуживает отдельного рассмотрения, - во всем остальном нельзя не согласиться с Данилевским, "...всякая народность имеет право на самостоятельное существование в той именно мере, в какой сама его сознает и имеет на него притязания", - справедливо замечает Данилевский.3 Племена и народности, вошедшие в Российскую империю, имеют ту же степень личной и общественной свободы, что и исконные народы, и при этом не чувствуют потребности в политической независимости, самостоятельности. Во внешней политике, - замечает Данилевский, - Россия также не проявила себя как завоевательница и гасительница свободы. Напротив, не раз вносила она мир и равновесие в Европу и бывала весьма великодушна к своим противникам и обидчикам, за что ей неизменно платилось неблагодарностью и коварством.
Враждебность Европы к России происходит оттого, что Россия есть
нечто чужеродное, непонятное для Европы. Россия не Европа. Она не
принадлежит Европе ни географически, ни культурно-исторически, -
заявляет Данилевский. Но что же такое Россия, если не часть Европы,
этой колыбели культуры и цивилизации, олицетворения прогресса?
Россия - сама по себе. Она имеет свою историю, свои предания, свою
религию, у нее отличные от Европы культурные истоки, наконец, у нее
свое культурно-историческое, национальное предназначение. Говорят,
что Европа усыновила Россию. Но ее не просили об этой чести. Россию
ущемляет роль носительницы и распространительницы европейской
культуры в другие страны, отведенные ей Европою для этой миссии. На
чем основана эта заносчивая убежденность, что мы дикари и готовы без
разбору заимствовать все европейское? - вопрошает Данилевский. Увы, к
тому есть основания в самой русской общественной жизни - это болезнь
"европейничанья", подтачивающая в течение вот уже скоро двух веков
могучий российский организм. С другой стороны, европейцы пытаются
представить себя единственными носителями прогресса, а свой путь - не
просто европейским, а общечеловеческим. С этим прочно
установившимся представлением связано и тенденциозное деление на Запад и Восток, олицетворяющие, якобы, прогресс и застой, свет и тьму. Ни указанное выше представление, ни это деление неверны. Европа не всегда была колыбелью прогресса, образцом цивилизованности и культурности. А в древних восточных цивилизациях, каковы, например, Индия, Китай и др., переживающие ныне видимый упадок, тоже некогда был прогресс и бурный расцвет самобытного культурного и государственного творчества. Описанные воззрения, укоренившиеся в общественном мнении, проистекают в свою очередь из принятой в исторической науке нового времени искусственной системы истории, утверждает Данилевский, в основу которой положен неверный принцип
деления на древнюю историю, средние века и новую историю. Критерии этого деления значимы только для Европы. Не соответствует действительности также разделение народов на прогрессивные или регрессивные. Чтобы объяснить смысл и назначение России, Данилевский предлагает кардинально новое понимание мирового исторического процесса. Нужно выделить в истории социально-исторические организмы - культурно-исторические типы. Каждый культурно-исторический тип проходит свой путь развития. И общее между всеми этими типами только в прохождении возрастных стадий. Прогресс не является движением по одной линии, а выражается в движении истории по различным руслам, направлениям, соответствующим определенным культурно-историческим типам. В выделении и существовании таких типов есть определенные закономерности: это общность языка, необходимость государственной независимости, закономерное прохождение отдельными культурно-историческими типами определенных этапов развития и др. Нет общечеловеческого в истории. Каждый народ идет своим путем. И в результате этого движения складывается не общечеловеческая, то есть универсальная схема, модель развития, а всечеловеческое, то есть совокупность всех возможных путей, богатство и многообразие которых и составляет историю, полагает Данилевский. В соответствии с этим воззрением, русскому народу должно следовать по своему пути развития, в рамках самостоятельного культурно-исторического типа.
Россия вкупе со славянством, с одной стороны, а Европа, с другой стороны, являются антиподами, исторически и политически противостоящими друг другу культурно-историческими типами, венчающими собою два важнейших потока всемирной истории: "Один, небесный, божественный, через Иерусалим, Царьград, достигает в невозмущенной чистоте до Киева и Москвы; другой - земной,
человеческий, в свою очередь дробящийся на два главные русла: культуры и политики, течет мимо Афин, Александрии, Рима в страны Европы, временно иссякая, но опять обогащаясь новыми, все более и более обильными водами".4 Философско-религиозный план в концепции Данилевского логически связан с земным: Россия и Европа, утверждает мыслитель, выросли на различном этно-языковом и культурном поприще, имели совершенно особое историческое воспитание и вероисповедание, своеобразный психический характер, формы государственности и экономики.
Европа, продолжает Данилевский, вступила в стадию своего заката. Ее расцвет подобен осеннему плодородию или послеполуденному зною. Это лишь отблеск вчерашнего дня. Но рядом с Европой расцветает новый культурно-исторический тип - славянский, имеющий, как стремится показать ученый, необходимые предпосылки для развития всех сторон духа и деятельности человека, для выработки совершенных исторических форм и образцов во всех областях жизни, в то время как "романо-германский" тип, по мнению Данилевского, выразил собою лишь две из возможных основ - культурную и политическую.
Подчеркивая разноосновность России и Европы, Данилевский
выстраивает свою политическую доктрину. Славянство должно
избавиться от турецкого ига и от гнета Австро-Венгерской империи и,
освободившись, соединиться в общеславянскую федерацию с Россией во
главе и с культурно-историческим центром в Царьграде
(Константинополем). Осуществление культурно-исторического
предназначения славянства и России упирается в разрешение Восточного вопроса, то есть в необходимость объединения славян. Порешить же этот вопрос может только борьба с Европою, неотвратимость которой диктуется всем предшествующим ходом
истории. Так фило с офско -историческая концепция перетекает в политическую доктрину.
Труд Данилевского представляет собой попытку создания
целостного учения, если угодно, философской системы. И как таковая,
она безусловно, может и должна быть подвергнута разностороннему,
многоаспектному анализу. Очевидно, что концепция Данилевского, как
любая научная гипотеза, претендующая на всеохватность, не лишена
многих противоречий. Своеобразный характер мышления Данилевского,
не склонного к мистическим построениям, обусловил как достоинства,
так и недостатки, недопродуманность целостной картины. Однако не
только сама задача, поставленная Данилевским, заслуживает
пристального внимания и восхищения, но и ее исполнение. Здесь
Данилевский продемонстрировал огромную эрудицию,
энциклопедические познания в разных областях, недюжинную способность к обобщению богатого эмпирического материала и оригинальным философским построениям. По выходу в свет книга Данилевского не нашла широкого сочувствия и была поддержана малым числом единомышленников, среди которых нельзя не упомянуть Н.Н.Страхова, издателя, друга и главного пропагандиста учения Данилевского, единственного среди российских историков попавшего в это число К.Н.Бестужева-Рюмина и самобытнейшего русского религиозного философа, последователя Данилевского К.Н.Леонтьева. Сразу же встреченная в штыки, "Россия и Европа" вскоре, усилиями Н.К.Михайловского, Н.Н.Кареева, Вл.С.Соловьева и других, получила прочную репутацию чудовищной книги, соединяющей в себе реакционизм, шовинизм, проповедь войны и наконец изобличающую невежество и неспособность автора к мыслительной работе. Поэтому неудивительно, что книга Н.Я.Данилевского была благополучно забыта и не переиздавалась в России около ста лет. Однако жизнь его учения все
же не прерывалась. В 20-х годах "Россия и Европа" переводится на европейские языки и становится достоянием западной историографии.5 Несмотря на обструкцию и забвение на родине, в толковании теории Данилевского сложились даже некоторые устойчивые традиции. Знаменательно, что в последние годы к наследию Данилевского обращается и отечественная наука. Одним из установившихся в недавнее время подходов, в частности, стало выделение в книге Данилевского трех смысловых слоев, трех планов рассмотрения. "Первый поверхностный слой книги, - пишет К.В.Султанов, - политике-публицистический. Здесь автор выступает как сознательный выразитель интересов "своего культурного типа", непримиримый враг Европы и неутомимый полемист, красноречивый обличитель всевозможных происков и интриг, направленных против русской империи. Он обличает пороки и коварство "гниющего Запада", безоговорочно оправдывает всю внутреннюю и внешнюю политику русского правительства, обосновывает идею Всеславянского союза, направленного против Европы.
Более глубоким слоем, смысловым ядром книги служит теория "культурно-исторических типов". Она призвана выражать взгляд естествоиспытателя, объективного исследователя, желающего освободить историю от догм. Здесь автор воздает должное каждому "культурно-историческому типу" и настаивает на том, что все исторические культуры равноправны. Приоритет славянского культурного типа доказьшается... по видимости, строго объективными соображениями. Неадекватность натуралистической методологии приводит Данилевского к отрицанию преемственности в истории, к отрицанию единства человечества и каких бы то ни было объективных человеческих ценностей.
На заднем плане расположен фтософско-исторический слой, в котором с провиденциалистских позиций восстанавливаются единство человечества, логическая нить истории и единая общечеловеческая религия. Оказывается, что народы каждого "культурно-исторического типа" работают не напрасно, что результаты их трудов включаются в мировую культурную сокровищницу, из которой будут черпать последующие поколения. Выясняется, что смысл и исход мировых событий зависят от плана "миродержавного промысла", "по которому развивается историческая жизнь человечества". Помимо отдельных культурно-исторических типов истории выявляются культурные потоки, один из которых идет через Рим в Европу, другой - через Византию в славянский мир. Борьба России и Европы оказывается продолжением борьбы Греции и Рима, в которой Россия должна победить как носительница истинной религии - православия" .б В соответствии с этими тремя планами рассмотрения Данилевский, по выражению ИА.Голосенко, "выступает как бы в трех лицах: рассерженный патриот-журналист, натуралист-обществовед и религиозный мыслитель, то есть занимает три различных позиции".7 Это удвоение, точнее утроение личности Данилевского и порождает, по мнению исследователя, многочисленные "разночтения", внутренние противоречия". Другой исследователь творчества Данилевского Ю.С.Пивоваров задается нецелесообразным, на наш взгляд, вопросом, который, как он полагает, должен раскрыть тайну творчества Данилевского: "...в чем причина различных позиций и "лиц" Н.Я.Данилевского, в чем кроется секрет "разноплановости1' его книги, зачем и почему потребовалось этому цельному в личной, семейной, служебной жизни человеку весьма неодинаково, а зачастую и противоречиво, противоположно решать одну и ту же проблему?".8 Непродуктивность этого вопроса самоочевидна, ибо вся история философской и человеческой мысли
вообще, хоть сколько-нибудь подымающейся над обыденностью, не знала иного способа познания, как выведения частного из общего или, напротив, общего из частного. И именно индуктивный метод, примененный Данилевским в его работе, дает собственно новое приращение знания. Как некогда Платон в своем знаменитом диалоге, дабы сформулировать принципы идеального государства, изложил по существу всю свою философскую систему, так и выработка Данилевским целостной картины стала возможна благодаря предварительному аналитическому рассмотрению разных планов проблемы. Проблема "Россия и Европа" относится к разряду тех, которые не могут быть осмыслены в сугубо утилитарном аспекте. Поэтому призыв к упрощению концепции для снятия возможных противоречий мы считаем неуместным. Тот факт, что концепция Данилевского раскрывает свое сложное содержание на трех уровнях является, полагаем, как раз свидетельством цельности мироощущения Данилевского.
Однако, первый слой мы бы определили не как "поверхностный'', то есть неглубокий по содержанию, а как внешний, то есть явленный с очевидностью в повседневной действительности. Согласившись с атрибутированием Султанова стиля этого смыслового плана как "политико-публицистического", мы в то же время не можем принять эту дефиницию как вполне исчерпывающую содержание этого слоя. Несмотря на пристрастность тона, Данилевский излагает объективно сложившуюся политическую ситуацию противостояния России и Европы, формулируя вытекающую из этой ситуации политическую доктрину. Но, разумеется, в этой части, как ни в какой другой, нашла отражение гражданская позиция Данилевского, выраженная, однако, весьма корректно и аргументированно. Также и следующий уровень является "более глубоким" не в смысле интеллектуальной глубины, а в отношении охвата действительности. Не
останавливаясь здесь на несомненно присутствующих противоречиях в этом слое, хотелось бы сделать несколько замечаний: во-первых, независимо от того, адекватна ли натуралистическая методология Данилевского в применении к явлениям социальным, следует признать, что Данилевский в своей концепции не отрицает историческую преемственность как таковую, он лишь исключает возможность бесконечной эволюции в природе и в человеческой истории; что же касается опровергаемых Данилевским "объективных человеческих ценностей", то последние, при мнимой своей общепонятности, суть весьма туманное словосочетание, не имеющее денотата в реальности, ибо природа человеческих ценностей именно в их субъективном характере. Относительно "философско-исторического слоя", хотелось бы возразить автору приведенной выше цитаты, что упрек в провиденциализме и наличии "миродержавного промысла" может быть в равной степени отнесен как к религиозному философу, каким бесспорно является Данилевский, так и к марксистскому учению, с позиций которого исследователь рассматривает концепцию Данилевского. Только последнее дает еще меньше возможности творчества и свободы человеку в истории, жестко регламентируя конкретные исторические условия данной эпохи и высшую цель исторического процесса. При всем том, выделение трех уровней рассмотрения философской концепции Данилевского мы полагаем верным. Однако эти три уровня мы бы определили несколько иначе: 1) уровень онтологический, или метаисторический (для Данилевского это православный аспект проблемы); 2) уровень философии истории (культур но-историческая или морфологическая теория Данилевского) и 3) уровень социально-политический (политическая доктрина Данилевского, подразумевающая выход России к Босфору и создание славянской федерации):
/// ЧоХ\
рис. J.
Таким образом, цель диссертации - рассмотреть произведение Данилевского как целостную, законченную социально-философскую концепцию, проследить, как соотносятся друг с другом обозначенные планы, указать на неизбежные противоречия, возникающие при проецировании из одной плоскости в другую. Этой задаче соответствует и структура диссертации, состоящая из введения и трех глав, последовательно останавливающихся на каждом из указанных трех аспектов исследования - от более общего к частному.
В диссертации не предполагалось осветить и проанализировать все мыслимые аспекты концепции "Россия и Европа". Так, за рамками работы остались весьма важные вопросы, далеко еще не получившие настоящего исследования, как: сущность государства, проблема соотношения политики и нравственности, государства и церкви, государства и личности и многие другие. Объектом настоящего исследования являются Россия и Европа как два особых социально-исторических феномена, рассматриваемые с точки зрения теории культурно-исторических типов, то есть в пересечении и соотнесении трех аспектов: онтологического, морфологического и социально-политического. Культурно-историческая теория Данилевского положила начало новому видению истории. Наиболее серьезные, на наш взгляд, представители в области философии истории и исторической науке в XX
веке следуют открытому Данилевским дифференциальному подходу. О.Шпенглер, А.Тойнби, школа анналов - вторичны по отношению к Данилевскому. Поэтому слава и честь первооткрывателя, по праву принадлежащая Данилевскому и узурпированная у него, должна быть возвращена ему. В то же время, как указанный подход, так и конкретное применение его в учении Данилевского, а также само понятие культурно-исторического типа нуждается еще в уточнении и обосновании.
Для реализации указанной выше цели предполагается решить следующие задачи:
1. выявить гносеологические и онтологические основания
картины мира, нарисованной в концепции Данилевского;
2. установить содержание понятия культури о-исторический тип
как единицы исторического движения;
3. определить, как конкретно выражает себя культурно-
исторический тип в политической реальности.
К сказанному следует добавить, что методологической основой настоящей диссертации является признание примата духовного над материальным. Формула "бытие определяет сознание" или "материя первична", как нам представляется, подразумевает, что материя есть некая вещь в себе, что она является самопричиной, самодвигателем, то есть заключает в самой себе идеальное начало. Отрицая идеальное начало вообще, эта формула предполагает некую имманентную, то есть присущую ее внутренней природе, идеальность материи. С другой стороны, социальное бытие человека есть не что иное, как воплощенная в духовные и материальные формы Идея. Материалистическая философия нового времени, в том числе создатели руководящей научной теории пролетариата, были очень близки к практике, к реальной политике и отлично осознавали силу идей, которые, будучи посеяны в
умах людей, способны перевернуть мир. Именно марксизму, на наш взгляд, принадлежит заслуга преодоления кантовскои пропасти между теоретическим и практическим разумом, между теорией и действием. Как блестяще показали в своих исследованиях такие философы-экономисты, как М.Вебер и В.Зомбарт, ренессансные, реформационные и другие великие исторические духовные движения зарождались в массовом сознании раньше и протекали параллельно развитию экономических материальных отношений. И действительно, идейные основания феодального средневековья в виде стоицизма, христианского учения появились и получили затем широкое распространение в массовом сознании задолго до становления его материальной базы; Ренессанс и Просвещение были идейными предшественниками буржуазных отношений; социализм вырос по существу из достаточно умозрительной идеи, не имея каких-либо значительных элементов в реальной жизни. Итак, методологической основой настоящей диссертации является признание примата духовного над материальным. История в каждый отдельно взятый момент представляет собой актуализацию некоторой социо-культурной парадигмы, или идеи, организующей материальное бытие в пространстве и времени (не обязательно охватывающей все человечество в данное время). Смена эпох есть не что иное как движение этих идей. Идея, в свою очередь, есть образ платоновского эйдоса, образ, посредством которого осуществляется движение материи. Социальный порядок обнаруживает себя в системе организующих идей. Познавая мировые законы, наука как бы нащупывает их эйдосы, прообразы и наблюдает, как данный эйдос управляет явлением.
Ученый-энциклопедист, успешно занимавшийся
естествознанием и историей, медициной и философией, лингвистикой и экономикой, Н.Я.Данилевский исходил из признания разумности мира, постигаемой человеком. Философская концепция и социально-политическая доктрина Данилевского суть, на наш взгляд, именно такая
попытка нащупьгеания, обнаружения эидоса будущей России. Насколько успешной оказалась эта попытка мы рассмотрим в трех последующих главах диссертации.
19^
Онтологические и гносеологические основания истории
Как каждый крупный мыслитель, философ, историк, Н.Я.Данилевский, поставив задачей обосновать необходимость для России следования по самобытному пути, предложил свое оригинальное понимание истории. Новый взгляд на историю и ее смысл строится на толковании понятия "прогресс". Он подверг сомнению прежнее представление о том, что история есть процесс развития по прямой линии, а человечество является неким целостным субъектом этого процесса. Прогресс, по Данилевскому, состоит "не в том, чтобы все идти в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях"? то есть история есть движение многих субъектов по своим руслам в достижении своей цели, в осуществлении своей верховной задачи.
Один из наиболее авторитетных и непримиримых оппонентов Данилевского Вл.Соловьев обвинил его в плагиате, заявив, что он заимствовал идею культурно-исторических типов у немецкого философа Г.Рюккерта в его книге "Lehrbuch des Weltgeschichte". Этот веский аргумент однако сам Вл.Соловьев почерпнул из предисловия Н.Н.Страхова к книге Данилевского "Россия и Европа", где Страхов указал на то обстоятельство, что понятие об исторических типах упоминается в трудах немецкого ученого, однако не получает подробного развития. Отсюда не следовало, что Данилевский непременно располагал данными сведениями и присвоил это понятие, не сославшись на источник. Вполне самостоятельно и независимо от Рюккерта, Данилевский создал своеобразное, весьма стройное и цельное учение, которое вытекло непосредственно из его жизненных наблюдений и научного опыта и - что самое важное - было навеяно той исторической реальностью, которая сложилась в России в пореформенный период. Поражение в Крымской войне, Польское восстание, необходимость экономических и политических перемен требовали выработки определенных положительных основ, концепции дальнейшего пути России. Весьма актуальным в связи с этим было указание Данилевского на "болезнь" русского общества - "европейничанье", препятствущую грядущим преобразованиям, исполнению великого замысла, который, верил Данилевский, предначертан русскому народу.
В своих теоретических посылках и оценках истории России Данилевский в целом отправляется от историософии ранних славянофилов. Последние, однако, опирались на гегелевское учение, то есть исходили из единства всемирной истории, осуществляющегося через деятельность отдельных народов, каждый из которых, выступая на историческую сцену, выражает собою абсолютную идею в прогрессивном развитии, то есть каждый последующий раскрывает ее ярче и полнее, чем предыдущий. В то же время "Записки о всемирной истории" А.С .Хомякова написаны уже не в европоцентристской традиции, а одинаково останавливаются и придают значение каждому народу и народности. С другой стороны, Хомяков был склонен приписывать России и славянству в целом способность получить значение вселенское, правда в самом ненасильственном, метафизическом смысле. Автор "России и Европы", напротив, полагал, что такой задачи вообще не существует. Он представлял историю не как сплошной поток, дружное поступательное движение всего человечества по некоторым стадиям, ступеням развития, а как разнонаправленное движение некоторых культурно-исторических типов.
С тех пор, как история стала предметом размышлений человека, сначала мифологических, а потом философских и научных, сосуществовали два взгляда, два основных направления, оспаривающих друг друга. Первое воображало историю как однолинейное развитие человечества по восходящей (например, в христианстве) или нисходящей ("Труды и дни" Гесиода) линии. Другое направление рисовало исторический процесс как вечный круговорот. Такое изображение истории господствовало в мифологии и философии древневосточных цивилизаций и античного мира (Аристотель, Полибий, Сыма Цян). В Европе, наряду с доминирующей христианской линейной моделью развития, с наступлением эпохи Возрождения и особенно в новое время также получают распространение циклические теории. Они связаны, в частности, с именами Макиавелли, Т.Кампанеллы, Дж.Вико. По мнению итальянского мыслителя Джанбатисто Вико, история находится в постоянном круговращении: народы, как и люди, мужают, стареют и умирают, передавая эстафету новым народам, заступающим на их место. Новое дыхание это направление получает в учении Данилевского. Однако Данилевский не просто воспроизвел старые забытые идеи. Он выступает в этой области как новатор, утверждая, что новые "круги" развития человечества являются не витками единой спирали, а самостоятельными субъектами, так сказать, ветвями исторического древа, или рукавами великой реки, несущими свои воды в главное русло. Спустя полвека воззрение Данилевского на историю как на процесс дискретный не только количественно, но и качественно становится убеждением наиболее проницательных историков и мыслителей, начиная с О.Шпенглера, А.Тойнби, М.Вебера, В.Зомбарта, Ф.Нортропа и включая Ортегу-и-Гассета, школу "анналов" и др.
Культурно-исторический тип и нация: теоретическое обоснование и историческая роль
Будучи ученым-естественником, Данилевский усвоил принципы, по которым строится так называемая "естественная" система в науке о животном и растительном мире, и распространил их методологически на науки социальные. Смысл естественной системы, по Данилевскому, состоит в том, чтобы не задавать заранее условленные, искусственные рамки, наудачу выбранные параметры, под которые надо подгонять, подтасовывать исследуемые явления, а наоборот, описывать сгруппировывать явления в соответствии с тем естественным порядком, в котором они существуют в эмпирической реальности. Первый принцип, сфоризолированный Данилевским, состоит в том, что признак, по которому проводится классификация, должен охватывать всю сферу классифицируемых явлений и быть при этом наисущественным; второй принцип заключается в необходимости большей степени сходства и сродства между явлениями одной группы, чем между явлениями разных групп, и, наконец, третий принцип предусматривает равноценность, однородность явлений внутри каждой группы, то есть "степень сродства, соединяющая их членов, должна быть одинаковой в одноименных группах" .44
Данилевский утверждает, что общепринятая система в науке всемирной истории, разделяющая ее на древнюю, среднюю и новую, не выдерживает этих трех требований. Аргументируя свой тезис относительно первого требования, Данилевский приводит в пример падение Западной Римской империи в 476 г., которое считается своего рода рубежом древней и средней истории. Однако, полагает Данилевский, падение Западной Римской империи не является событием общемирового характера, водоразделом между двумя эпохами, потому что неоправданно объединяет в одну группу, противополагаемую другой группе, Древний Египет, Грецию, Индию, Китай. Очевидно, что указанное событие - падение Западной Римской империи - не охватывает своей значимостью всю сферу делимого. Да и вообще, утверждает Данилевский, нет и не может быть в принципе такого события, которое бы разделило судьбу человечества на какие бы то ни было отделы.45 Не согласуется общепринятая система истории и со вторым и третьим принципами: по ее логике больше аналогии и связи оказывается между историей Греции и Рима, с одной стороны, и историями Египта, Индии и Китая, с другой стороны, чем - как следовало бы ожидать - с историей новейшей Европы; и в то же время в одну группу соединяются Египет, Индия, Китай, Вавилон и Ассирия, а также Иран, Греция, Рим, которые все проходили через различные стзлтени развития.46 Выход из затруднительного положения Данилевский находит в том, что предлагает рассматривать в качестве "форм исторической жизни человечества" "культурно-исторические типы", каждый из которых имеет свои ступени развития. Переосмысляя таким образом исторический процесс, Данилевский отличает степени развития от типов развития,47 то есть заменяет диахроническое, вертикальное деление на синхроническое, горизонтальное. Под культурно-историческими типами Данилевский подразумевает "самостоятельные, своеобразные планы религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, одним словом, исторического развития",48 или, иначе говоря, "проявления самого духа, стремящегося осуществить типы добра, истины и красоты" .49 Приведенное определение культурно-исторического типа не является исчерпывающим. Оно разъясняется и дополняется Данилевским в ходе изложения проблемы в разных главах книги: в объяснении того, как в культурно-исторических типах выражается, воплощается всемирно-исторический план, так сказать, предначертание, великий замысел; в перечислении "законов" движения и развития этих культурно-исторических типов. Самодостаточного и строгого определения культурно-исторического типа Данилевский не приводит. Из чего вытекает возможность различного толкования этого явления. Не проводится Данилевским четкого различия между культурно-историческим типом и нацией (более подробно этот вопрос будет рассмотрен ниже). Данилевский полагает, что не все племена или народы могут образовать "культурно-исторические типы", то есть внести что-то принципиально новое в сокровищницу человечества. Поэтому наряду с культур но-историческими типами в истории существуют "впеисторические" народы, которые, по существу, служат чужим целям в качестве этнографического материала. Выделяет Данилевский и третью группу - так называемые "отрицательные деятели" человечества, смысл которых - разрушать, предавать смерти дряхлые цивилизации.50 Самобытных культурно-исторических типов в истории человечества Данилевский насчитывает 10 (а также 2 насильственно прерванных - мексиканский и перуанский): 1) египетский, 2) китайский, 3) ассиро-вавилонский, халдейский или древне-семитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) нов о-семитический, или аравийский и 10) германо-романский, или европейский.
И все же Данилевскому не удалось создать действительно систему истории, ибо система - это не просто разбиение множества на равноценные подмножества, хотя бы и по наисущественному признаку. Система (понятие неразработанное во времена Данилевского) предполагает такое сочетание объектов с их свойствами и отношениями, с упорядоченными взаимными связями, которое придает сочетанию новые качества, и прежде всего качество целостности, то есть единую для всего сочетания цель, каковой не было у отдельных составляющих элементов. Противоречие Данилевского сказалось в том, что он, с одной стороны, ставил своей задачей обнаружить "естественную систему" истории, а с другой стороны, исходя из уникальности и неповторимости культурно-исторических явлений, отрицал саму возможность создания общей теории исторического развития, выведения неких единых для всех типов закономерностей, форм и путей исторической жизни, другими словами, теоретически опровергал возможность такого рода системы в масштабах мировой истории.
Декларируемые принципы "естественной системы"
Данилевского - это скорее принципы строгой классификации, то есть группировки объектов по классам - множествам социально-исторических объектов, для которых выдержан хотя бы один общий классификационный признак, - которые различаются между собою преимущественно количественными признаками, а наблюдаемое при этом качественное различие между соседними классами отражает, как правило, динамику развития объектов или их иерархический порядок.
В то же время, если проанализировать выстроенную Данилевским по провозглашенным им принципам "естественную систему" истории, то обнаружится, что она не отвечает и принципам классификации, так как не охватывает всех явлений одного рода. Исключив из своей системы, а значит и вообще из рассмотрения так называемые "отрицательные" и "внеисторические" деятелей истории, Данилевский таким образом возвел их в статус особых типов, не укладывающихся в указанные рамки.
Проект балканского союза: утопия или спасение
Итак, в понятии Данилевского "культурно-исторический тип"
пересекаются три плана - план метаистории, план собственно истории как закономерного процесса человеческого развития и социально-политический план. В предыдущей главе мы показали, что понятие "культурно -и сторический тип" принципиально ново и качественно отлично от ряда других понятии, обозначающих различные социальные явления, выявили сущность культурно-исторического типа как единицы исторического движения. Но все-таки остается еще недостаточно разъясненным: что дает оно в объяснение социально-политических закономерностей, как конкретно выражает себя в политической реальности. Для того, чтобы вполне прояснить суть понятия культурно-исторический тип, необходимо ответить еще на один вопрос, а именно: можно ли поставить знак равенства между культурно-историческим типом и субъектом международной политики? Можно ли однозначно отождествлять культурно-исторический тип с политическим "интересом"? Анализ социально-политической доктрины Данилевского позволит ответить на эти вопросы.
Решение балканской проблемы в последней трети XIX века становится насущным. Основы Оттоманской империи все более и более расшатываются. Если прежде поддержание неприкосновенности Оттоманской империи было условием европейского равновесия и гарантией общего мира, то ко временам Данилевского, особенно после Восточного кризиса 1875-1877 годов и последующей русско-туредкой войны 1877-1878 у Европы появились справедливые опасения в том, что ящик Пандоры может раскрыться от внутренних причин и освободить спящие до времени силы. Полиэтничность и поликонфессиональность этого региона содержали в себе предпосылки будущих конфликтов как между балканскими странами, так и общеевропейского масштаба. В 1969 году уже весьма ясно обозначилась готовившаяся борьба между Германией и Францией. Появление нового лидера не сулило спокойной жизни. Балканский вопрос постепенно приобретал характер более глобальный. Этот регион имел стратегически важное положение для ряда европейских стран как с военной, так и с политической и экономической точек зрения (например, России, Австро-Венгрии, Англии, Италии). Относительно данных вопросов у каждой из этих стран были свои интересы и устремления. Непосредственная заинтересованность близ лежащих государств в усилении своих позиций на Балканах приводила к заинтересованности в этом вопросе других европейских стран (например, Германии и Франции). Возникла реальная угроза, что одна из европейских держав получит преобладание на Балканском полуострове и захватит в свои руки вход в Черное море. Сложившаяся обстановка диктовала необходимость предпринять срочные меры.
Идея конфедерации для славянских государств на Балканах была весьма глубокой и богатой и с теоретической точки зрения могла бы помочь окончательному решению Восточного вопроса и стабилизации положения. Соединение народов в рамках конфедерации могло способствовать их политическому усилению, сообща они стали бы менее доступны для иностранного влияния. Наконец, это объединение отрегулировало бы отношения между самими балканскими странами и предотвратило бы многие конфликты в будущем. Была бы создана основа и для экономической интеграции, поскольку определенные хозяйственные связи между ними уже существовали. Вероятно, менее острыми были бы и этнические противоречия, обычно являющиеся следствием политических, территориальных и других трений, которые согласно условиям конфедерации были бы максимально сглажены.
Однако практически идея конфедерации имела мало шансов на успех. Неминуемо было противодействие европейских держав, для которых "Восточный вопрос представляется со стороны отрицательной. В Европе в это время много говорили об идеях панславизма, как идеях враждебных европейской политике и стабильности. В глазах Европы эта конфедерация была бы прямым проявлением этой идеи, несмотря даже на то, что не все государства предполагаемой конфедерации были славянскими. Такое крупное объединение в столь важном стратегическом регионе привело бы к нарушению баланса в Европе в пользу того государства, чье влияние на эту федерацию было бы наибольшим. В частности все опасались усиления влияния России, а она, в свою очередь, - усиления влияния Австрии. Такого политического образования не хотела и Турция.
Однако немаловажны были и трудности внутреннего характера, в частности необходимость территориальных и этнических разграничений разных народностей с целью создания независимых государств, которые должны были бы слиться в единую конфедерацию. Слишком разрозненные и враждебные друг другу, эти народы могли не пожелать объединения.
В 1880 году военный министр Д.А.Милютин входит в правительство с проектом конфедерации самостоятельных балканских государств под общим покровительством Европы, по которому Турция ограничивалась азиатскими территориями, а также Константинополем и прилегающими к нему землями. Этот проект, однако, оказался приемлемым лишь для нескольких самостоятельных государств: Румынии, Сербии, Черногории, Болгарии, Албании, Греции. Предусматривалась также возможность создания и вхождения в конфедерацию промежуточного государства Македонии. Могли войти в нее также, оставаясь формально под властью Австрии, Босния и Герцеговина. Самостоятельность этих государств базировалась на собственной у каждой из них Конституции и сохранении полной автономии в делах внутреннего устройства. Конфедерация определяла политические и военные меры охраны целостности и безопасности государств в нее входящих, финансовые, экономические и юридические вопросы, по которым необходимо единство действий; взаимоотношения двух руководящих органов - Постоянного Совета и Союзного Сейма. Интерес представляет тот факт, что Союзный Сейм должен был избираться Народным собранием в определенном числе, соразмерным с народонаселением каждого государства.106 Записка была одобрена Александром II и направлена П.А.Сабурову и Н.К.Гирсу, участникам русско-германских переговоров, как один из наиболее благоприятных для России вариантов решения балканской проблемы. Данный факт может быть расценен как признание плана Д.А.Милютина правительственной программой по Восточному вопросу на ближайшее время.
Однако за десять лет до Д.А.Милютина Н.Я.Данилевский в книге "Россия и Европа" писал: "Всеславянская федерация - вот единственно разумное, потому и единственно возможное решение Восточного вопроса".107 По проекту Данилевского славянская федерация должна была состоять из всех славянских областей, включая австрийские славянские земли; во главе с Российской империей, а также некоторых неславянских территорий - Румынии, Греции, Венгрии. Столицей подобного конгломерата должен был стать Константинополь. Привлечение неславянских территорий объяснялось Н.Я.Данилевским "родственностью духа и крови". Главной целью этой федерации должна была бы стать борьба с Европой и рост национально-религиозного самосознания у славян. При этом главенство в федерации в целях ликвидации влияния Европы отводилось России. Важным аргументом проекта Данилевского было указание на исконную вражду славян и западных народов, а также на культурно-историческую принадлежность Константинополя к православному миру. Таким образом, объединительная концепция Н.Я.Данилевского значительно отличалась от того, что предлагал Д.А.Милютин. Основой у Данилевского являлось цивилизационное противопоставление славянства и близких с ним "по духу" народов Европе, их полное отмежевание от западных народов. Покровительство над этим союзом; по Данилевскому, должно было быть только у России. Духовное главенство отдавалось православию. Очевидно, что проект Д.А.Милютина отличался большей политичностью, учитывал сложившиеся обстоятельства и стремился к умиротворению интересов славянства, России, Турции и Европы. "Записка" Д.А.Милютина писалась позже труда Данилевского, при другой международной обстановке и с других основополагающих позиций. Но тем не менее, нельзя не признать, что рукой Данилевского гораздо более руководило увлечение, идеалистический взгляд на вещи, в то время, как Милютин демонстрирует большую гибкость и знание реалий внешней политики России, международной обстановки в Европе, положения на Балканах, сложных отношений между народами, которые должны были объединиться.
Похожие диссертации на Социально-философский анализ концепции ""Россия и Европа"": Н. Я. Данилевский
