Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Фреймовая репрезентация эмоций в английском и даргинском языках 23
1.1. Фреймовое описание гнева в английском и даргинском языках 23
1.2. Слотовые составляющие страха в английском и даргинском языках 58
1.3. Структурирование концепта радости в английском и даргинском языках 86
Глава 2. Метафорическое выражение эмоций в английском и даргинском языках 106
2.1. Когнитивная метафора как средство вербализации эмоций 106
2.2. Концептуализация гнева в английском и даргинском языках 112
2.2.1. Реификация гнева 112
2.2.2. Персонификация гнева 125
2.3.Концептуальный анализ страха в английском и даргинском языках 131
2.3.1. Реификация страха 131
2.3.2. Персонификация страха 137
2.4. Концептуальное представление радости в английском и даргинском языках 141
2.4.1. Реификация радости 141
2.4.2. Персонификация радости 149
Заключение 154
Библиографический список 166
Список лексикографических источников 182
Список источников языкового материала 183
- Фреймовое описание гнева в английском и даргинском языках
- Слотовые составляющие страха в английском и даргинском языках
- Когнитивная метафора как средство вербализации эмоций
- Концептуализация гнева в английском и даргинском языках
Введение к работе
0.1. Общая характеристика работы
В современной лингвистике наблюдается возросший интерес к человеку и его внутреннему миру. Язык изучается во взаимосвязи с сознанием и мышлением, культурой и духовной жизнью народов, что привело к возникновению таких сравнительно новых направлений в лингвистике, как когнитивная лингвистика, лингвокультурология, этнолингвистика и др. Выполненное в русле когнитивной лингвистики и лингвокультурологии данное диссертационное исследование посвящено анализу эмоциональных концептов в английском и даргинском языках.
Являясь конструктами внутреннего мира человека, эмоции представляют значительную онтологическую сложность для исследования. В связи с этим для изучения эмоциональной сферы и ее вербальной репрезентации наиболее продуктивным представляется комплексный, интегрированный подход с применением данных когнитивной лингвистики и лингвокультурологии. В рамках лингвокультурологии эмоции рассматриваются как культурный феномен, который находит проявление, отражение и фиксацию в языке и дискурсе, непосредственно связан с изучением национальной картины мира, языкового сознания, особенностей ментально-лингвального комплекса.
Ментальная природа эмоций, их связь с оперативным мышлением и процессами познания мира являются предметом изучения когнитивной лингвистики. Интерес когнитологов к эмоциям не случаен. Они представляют собой тот «портал», посредством которого внутреннее «я» взаимодействует с окружающим миром и оценивает его. Эмоции - эта та сущностная составляющая человеческого бытия, которая определяет и определяется нашим сознанием. В этой связи вполне обоснованным представляется стремление исследователей выявить когнитивную структуру эмоций, которым до недавнего времени отказывали в наличии когнитивного содержания.
Центральным для когнитивной лингвистики является решение проблемы представления в языке определенных структур сознания, в виде которых знания о мире существуют в мозгу человека. Когнитивная структура эмоций исследуется в английском и даргинском языках с привлечением методики фреймового описания, что позволяет категоризировать эмоции и выявить их общие и отличительные характеристики. Концептуальное содержание эмоций раскрывается через метафоры, посредством которых они выражаются в языке.
Актуальность исследования. Предпринятые в отечественном и зарубежном языкознании попытки системного представления когнитивной структуры эмоций немногочисленны и направлены на описание эмоций как лексических и фразеологических концептов. Подобный подход является описательным по своей сути и не удовлетворяет сложившейся в последние годы тенденции к «why» лингвистике. В поисках мотивационных оснований формирования ментальных и языковых структур эмоций целесообразно обращение к фреймам как инструментам описания и познания национальных концептосфер английского и даргинского языков.
Объектом исследования являются концепты базовых эмоций гнева, страха и радости - anger, fear я joy в английском языке в сопоставлении с их даргинскими аналогами гъими, урехи иразидеш.
В качестве предмета исследования в работе представлены фреймовые репрезентации эмоций гнева, страха и радости, активизируемые в процессе категоризации и концептуализации.
Целью исследования является комплексное сопоставительное лингвокогнитивное и лингвокультурологическое исследование фреймовых репрезентаций базовых эмоциональных концептов, их категоризация и концептуализация в английском и даргинском языках для выявления универсальных и национально-специфических характеристик.
Указанная цель предполагает решение следующих исследовательских задач:
- с опорой на вербальное представление симптоматических проявлений
эмоций установить и описать прототипические признаки базовых эмоциональных концептов, характерные для английского и даргинского языков;
- на основе симптоматической лексики базовых эмоций выявить
соотношение синонимических рядов гнева, страха и радости в
английском и даргинском языках;
- с учетом прототипических признаков определить ядерные и
периферийные слоты и подслоты фреймов эмоций в английском и
даргинском языках;
- дать категориальное описание и распределение фреймов гнева, страха и
радости в английском и даргинском языках;
исследовать метафорические выражения в сопоставляемых языках с целью выявления образов, лежащих в основе концептуализации данных эмоциональных состояний;
выявить метафорические образы, участвующие в формировании фреймовой структуры базовых эмоциональных концептов;
- сравнить способы концептуализации эмоций как результат
взаимодействия фреймов в английском и даргинском языках.
Реализация поставленных задач предполагает выбор адекватных
методов лингвистического анализа и исследовательских приемов. Комплексная методика предполагает применение следующих методов: сопоставительный, описательный, компонентного и контекстуального анализа, а также методы концептуального анализа и интроспекции. Такая методика исследования способствует установлению общего и специфического в сопоставляемых языках и обобщению полученных результатов.
Материалом исследования послужили произведения английской, американской и даргинской художественной прозы, в которых вербализованы эмоциональные концепты, а также данные англоязычных
толковых словарей, тезаурусов, словарей синонимов, этимологических словарей. В ходе анализа даргинских эмоциональных концептов были использованы существующие немногочисленные русско-даргинские словари.
Научная новизна исследования заключается в том, что предлагаемая в работе фреймовая методика впервые используется применительно к изучению когнитивной структуры базовых эмоциональных концептов гнева, страха и радости в английском и даргинском языках в сравнительно-сопоставительном аспекте.
Теоретическая значимость исследования заключается в комплексном лингвокогнитивном и лингвокультурологическом подходе к исследованию эмоциональных концептов посредством применения методики фреймового описания, а также компонентного, этимологического, контекстуального анализа, концептуального анализа и др. Теоретические результаты выполненного диссертационного исследования вносят вклад в разработку проблемы представления знаний в виде фреймовых структур в английском и даргинском языках, служат моделью лингвокультурологического описания концептосфер разных национальных языков, могут быть применены в разработке искусственного интеллекта.
Практическая ценность состоит в использовании полученных
результатов работы в учебном процессе: в практике обучения английскому
языку, при чтении ряда теоретических курсов - лингвокультурологии,
общего и сопоставительного языкознания, сопоставительной лексикологии,
когнитивной семантики, в спецкурсах, посвященных проблемам
сопоставительного изучения родного и иностранных языков, а также для автоматизации перевода.
Методологической базой предпринятого исследования является концептуальное положение о взаимосвязи языка, когнитивных механизмов и человеческой культуры, их взаимной обусловленности.
Теоретической базой исследования послужили работы ведущих отечественных и зарубежных когнитологов и лингвокультурологов - В.Н.
Телия, Е.С. Кубряковой, И.А. Стернина, В.И. Карасика, Ю.С. Степанова, А. Вежбицкой, Н.Д. Арутюновой, Д.С. Лихачёва, В.И. Шаховского, Л.Г. Бабенко, Е.Ю. Мягковой, Ю.Д. Апресяна, Н.А. Красавского, Дж. Лакоффа, М. Джонсона, Z. Kovecses, Ch. Fillmore, М. Minsky; а также ученых, занимающихся психологией эмоций - А.Н. Лука, В.В. Вилюнаса, Е.П. Ильина, К.Э. Изарда, A.Ortony и др.
На защиту выносятся следующие положения: - эмоции как конструкты внутреннего мира человека обладают сложной
когнитивной структурой и требуют комплексного, интегрированного
подхода для их описания;
сравнительный анализ симптоматических выражений эмоций в английском и даргинском языках позволяет установить признаки, лежащие в основе категоризации эмоций;
эмоциональные концепты представляют собой фреймовые структуры, построенные по метонимической модели и состоящие из характерных слотов и подслотов, наличие или отсутствие которых указывает на универсальность и национальную специфичность эмоции;
- концептуальное содержание эмоций раскрывается через метафоры,
которые образуются при взаимодействии фреймов эмоций с фреймами
различных объектов и явлений окружающего мира в результате
совпадения аналогичных слотов;
Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры английской филологии Даггосуниверситета, на ежегодных научно-методических конференциях преподавателей ДГУ (2007, 2008, 2009), на Международной научно-практической конференции (Майкоп 2009). По материалам исследования опубликовано 5 статей.
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, включающей список использованной отечественной и иностранной литературы по языкознанию, перечень проанализированных словарей, список литературных источников на
английском и даргинском языках. Результаты исследования обобщаются в конце каждой главы и заключении.
Во введении обосновываются актуальность и научная новизна работы, освещается история вопроса - обосновывается возможность применения фреймовой методики к исследованию эмоциональных концептов, формулируются цель и задачи диссертации, приводятся методы анализа, излагаются основные положения, выносимые на защиту, а также определяется теоретическая и практическая значимость работы и указывается ее апробация.
В первой главе на основе исследования симптоматической лексики эмоций устанавливаются прототипические признаки базовых эмоциональных концептов в исследуемых языках, с учетом которых определяются ядерные и периферийные слоты и подслоты фреймов эмоций. Проводится категориальное описание и распределение фреймов гнева, страха и радости в английском и даргинском языках.
Во второй главе выявляются образы, лежащие в основе концептуализации гнева, страха и радости, что позволяет провести сравнительный анализ способов концептуализации эмоций, как результат взаимодействия фреймов в английском и даргинском языках.
В заключении подводятся итоги предпринятого исследования и определяются перспективы дальнейшего изучения эмоциональных концептов.
0.2. История изучения вопроса
Человеческими эмоциями и их представлением в языке издавна интересовались исследователи различных областей науки, но объектом внимания лингвистики эмоции становятся сравнительно недавно. Это объясняется сложностью самого явления, так как эмоции относятся к внутреннему миру человека и, как утверждает Ю.Д. Апресян, недоступны для прямого наблюдения [Апресян 1995: 453]. Изучение эмоций осложняется
рядом факторов: огромное количество эмоций, недоступность эмоций для прямого наблюдения, деление эмоций на отрицательные и положительные, на эмоции, чувства и аффекты; влияние социокультурного фактора и индивидуального опыта на возникновение эмоции и поведение человека и др. Более того, одна эмоция может активизировать все системы человека и вызывать другие эмоции, что ведет к их взаимопроникновению и невозможности идентифицировать единичную эмоцию.
Этими сложностями объясняется существование многочисленных теорий эмоций, среди которых наиболее адекватными в применении к лингвистичекому описанию представляются исследования, проводимые в рамках когнитивного подхода. Это и теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера [Фестингер 1999], и когнитивно-физиологическая теория С. Шехтера [Schachter 1970], и теория дифференциальных эмоций К.Э. Изарда [Изард 1999].
К.Э. Изард определяет эмоцию как нечто, что переживается как чувтво, которое мотивирует, организует и направляет восприятие, мышление и действие. Подобная трактовка эмоций свойственна и таким ученым, как С. Томкинс, Дж. Хант, А. Ортони, П.В. Симонов, С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев и др. Когнитивные теории эмоций в обобщенном виде сводятся к следующему: результатом оценки человеком какого-либо факта является целый комплекс реакций (когнитивных, экспрессивных, инструментальных), которые и представляют собой эмоцию.
Из всего разнообразия эмоциональных состояний присущих человеку, большинство исследователей склонны выделять так называемые базовые (базисные, первичные) и не базовые (вторичные) эмоции. Выделение базовых эмоций обосновывается наличием отчетливых и специфических нервных субстратов, влекущих за собой специфическое, осознаваемое человеком переживание. Являясь результатом эволюционно-биологических процессов, они оказывают организующее и мотивирующее влияние на человека [Изард 1999: 64]. Иными словами, независимо от пола, возраста, происхождения и
других социальных факторов человек испытывает эмоции. Базовые эмоции свойственны животным в той же мере, что и человеку, что объясняется общностью основных систем людей и животных.
Подвергая критике выделение базовых эмоций, Дж. Ортони и другие указывают на то, что свойственность эмоций животным не доказана, не обосновано выделение среди большого количества эмоций нескольких базовых и частая встречаемость не дает права выделять их как базовые. [Ортони и др. 1995: 345]. Действительно, базовые эмоции выделяются по разным критериям, например, по врожденности, по частой встречаемости, по универсальности мимических выражений, по степени влияния на организм человека и т.д. К. Изард выделяет 10 базовых эмоций: интерес, радость, удивление, печаль, гнев, отвращение, презрение, страх, вина, страдание [Изард 1999: 64], в то время как Б. Уэйнер — лишь счастье и печаль [см. Ортони 1995: 345]. Тем не менее, нельзя не согласиться с тем, что подобная классификация эмоций облегчает их исследование, ведь существует огромное количество эмоциональных состояний, многие из которых часто трудно отличить друг от друга.
Кроме деления эмоций на базовые и не базовые, проводится также распределение эмоций на отрицательные и положительные, так как возникновение эмоций связано с удовлетворением или неудовлетворением различных потребностей организма. Преобладание отрицательных эмоций над положительными связано с первоначальными биологическими функциями эмоций — сигнальной и приспособительной. Как указывает Н.А. Лук, сигнализация «опасно» и «неприятно» жизненно важнее, так как направляет поведение человека во вредоносных ситуациях [Лук 1972: 13].
Нами при выборе объектов анализа за основу взята классификация К.Э. Изарда, которая включает наиболее ярко представленные и в английском, и в даргинском языках эмоции гнева, страха и радости.
Обращение к психологическим теориям эмоций представляется важным для адекватного лингвистического описания. Понимание природы
эмоций - причин возникновения, способов их проявления, интенсивности, влияния на организм и поведение человека - способствует решению таких лингвистических проблем как категоризация эмоций в языке, классификация эмотивной лексики, функционирование эмотивной лексики в художественном тексте и других. Особенно важен учет психофизиологических проявлений при номинации, обозначении эмоций.
Номинанты эмоций - одна из малоисследованных в собственно лингвистическом плане областей английского языка и практически не исследована в даргинском. Многие работы, так или иначе связанные с эмотивной лексикой, больше затрагивают не столько проблемы семантики названий эмоций, а сколько то, как и какими средствами выражаются разные эмоции в языке и через язык. По мнению Л.Г. Бабенко, в номинантах эмоций «эмотивные смыслы эксплицитны, более устойчивы, стабильны. Эти слова -непосредственные знаки эмоций» [Бабенко 1989: 13]. На приоритетность субстантивно вербализованных эмоциональных концептов указывает и Н.А. Красавский [Красавский 2001].
Провести границу между эмоциями очень сложно, поэтому не всегда представляется возможным дать адекватное описание эмоции, взятой изолированно. В силу этой особенности человеческой эмоциональной системы не всегда вербальное выражение адекватно отражает объективное положение вещей, и обозначение того или иного состояние как гнев или ярость весьма условно. Поэтому представляется целесообразным рассмотрение данных эмоций как концептов, представленных в виде фреймов. Фрейм как вид концепта может быть структурирован иерархически в виде системы слотов и подслотов, что позволяет выявить общие и отличительные характеристики эмоций как в отдельном взятом языке, так и в сопоставлении с другим языком, так как, по мнению Болдырева, именно фреймовые структуры могут служить основой лексической категоризации и субкатегоризации языковых единиц по тематическому принципу [Болдырев 2001: 33].
Остановимся подробнее на освещении различных подходов к изучению концепта и теории фреймов. Идея о том, что знания организуются в памяти в виде определенных когнитивных структур, является центральной в когнитивной науке. Проблема представления структур знания возникает в контексте развития компьютерного моделирования и попыток создания искусственного интеллекта. Вместе с тем предпосылки к исследованию представления знаний заложены еще в работах О. Есперсена, Л. Ельмслева и др. о категоризации в языке и понятийных категориях [Кубрякова 1992].
Механизмы категоризации и концептуализации - ключевые понятия в описании познавательной деятельности человека, связанные с мыслительными операциями. Категоризация направлена на объединение единиц, сходных или характеризуемых как тождественные, в более крупные разряды. Концептуализация - выделение неких минимальных частиц человеческого опыта в их идеальном содержательном представлении. Концептуализация - это понятийная классификация, процесс порождения и трансформации смыслов [Кубрякова 1996: 93]. Оба процесса - и категоризация, и концептуализация, являются ментальными образованиями, которыми человек оперирует в процессе мышления. О концептуализации в языке как актуальной проблеме современности пишет и И.Г. Рузин. Природа языковой единицы определяется им как взаимодействие трех факторов: онтологического, концептуального и собственно лингвистического. Причем онтологическая природа объекта задает возможность многих способов концептуализации, язык же определенным образом кодифицирует данные концептуальные возможности [Рузин 1996: 49].
Применительно к сфере эмоций вопрос о категоризации и концептуализации представляется особенно значимым, так как связан с проблемой лакун, национально-специфических элементов культуры, которые не имеют соответствий в других языках, и либо не понимаются, либо недопонимаются носителями иной культуры [Томашева 1995: 58].
Изучение когнитивной структуры в свое время проводилось в рамках фреймовой семантики Ч. Филлмора [Филлмор 1988], теории метафоры и метонимии Дж. Лакоффа и М Джонсона [Johnson 1987], сценариев Р. Шенка и Р. Абельсона [Schank, Abelson 1977], фреймов М. Минского [Minsky 1974], когнитивных прототипов Э. Рош [Rosch 1977]. Эти когнитивные модели можно рассматривать как основной механизм, обеспечивающий обработку и хранение информации о мире в сознании человека. Данные структуры представляют собой пакеты информации, хранимые в памяти или создаваемые в ней по мере надобности из содержащихся в памяти компонентов, которые обеспечивают адекватную когнитивную обработку стандартных ситуаций и играют существенную роль в функционировании естественного языка [Герасимов, Петров 1988: 8].
Наличие сложной когнитивной структуры у эмоций предполагает рассмотрение данных виртуальных объектов как концептов. Концепт является одним из наиболее широко используемых и неоднозначно трактуемых явлений когнитивной лингвистики, это базовое понятие не только лингвистики, но и других пограничных наук: психологии, литературоведения, логики, философии, культурологии. Помимо многочисленных работ, посвященных исследованию самого концепта, как лингвистической категории, ученые много спорят и относительно его статуса, а также различных подходов к его описанию. В этом плане предлагаются самые разнообразные точки зрения.
Концепт получает трактовку с позиций психолингвистики [Залевская 2001: 39], как единица лингвистики [Чернейко 1997: 287], как культурное явление - в виде «пучка» представлений, понятий, знаний, ассоциаций [Степанов 1997: 40]. А. Вежбицкая определяет концепт, как объект из мира «Идеальное», имеющий имя и отражающий определенные культурно-обусловленные представления человека о мире «Действительность». Как полагает автор, разные языки по-разному концептуализируют
действительность, и за одним и тем же словом одного языка в умах разных людей могут стоять разные концепты [Фрумкина 1996: 59].
Наиболее адекватное определение с позиций когнитивной лингвистики дает Е.С. Кубрякова. Она определяет концепт как «оперативную содержательную единицу памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике» [КСКТ 1997: 90].
Как видим, в центре внимания различных исследователей находится какая-либо одна сторона концепта, которая представляется важной с их точки зрения. В центре внимания психолингвистики и когнитивной лингвистики находится принадлежность концепта сфере сознания, в то время как для культурологов важна культурная обусловленность.
Вместе с тем практически все подходы сводятся к тому, что концепт является единицей сознания, языковой картины мира и культуры, т.е. концепт — это лингвокогнитивное и лингвокультурное явление.
Для данного исследовательского подхода оптимальным представляется изучение концепта как лингвокультурного явления, поскольку концепт, по мнению Г.Г. Слышкина, «принадлежит сознанию, детерминируется культурой и опредмечивается в языке» [Слышкин 2000: 9]. При этом концепт является этнокультурно обусловленным, так как он «отражает лингвоменталитет определенного этноса» [Воркачев 2003: 10].
Лингвокультурный концепт отличается от других ментальных единиц, используемых в различных областях науки, например, когнитивный концепт, фрейм, сценарий, скрипт, образ, гештальт и др., акцентуацией ценностного элемента. В то же время традиционные единицы когнитивистики (фрейм, сценарий), обладая более четкой, нежели концепт, структурой, могут использоваться исследователями для моделирования концепта [Карасик, Слышкин 2001]. Из данных видов структур в большей степени утвердился термин фрейм, впервые введенный М. Минским в рамках искусственного
интеллекта и впоследствии адаптированный Ч. Филлмором для лингвистического описания.
В 1974 году Марвин Минский высказал предположение, что человеческий разум интерпретирует каждый новый объект, в том числе языковой, посредством особых структур памяти, которые он назвал фреймами. Фрейм — это комплексный пакет знаний, хранимый в мозгу либо в памяти компьютера, который активируется в определенной ситуации и служит для ее объяснения и предсказания. Каждый фрейм содержит отделения - слоты, в которых собраны атрибуты (характеристики) и соответствующие им значения - заполнители слотов. Например, фрейм отдельно взятой конкретной собаки может содержать в своей структуре слоты, где указаны порода, пол, хозяин, а также пустые слоты, которые могут быть заполнены новыми элементами знаний. Существуют более сложные взаимозависимые структуры знаний, фреймы которых в своих слотах могут содержать целые фреймы и входить в состав более крупных фреймов [Minsky 1974, Минский 1979: 9].
Фреймы организуют наше понимание мира в целом, а тем самым и обыденное поведение. При этом фреймы могут выступать типовыми классификаторами, эталонами, с которыми сравниваются содержания, подлежащие классификации. Н.Н. Болдырев утверждает, что фрейм - это модель обыденного знания об основных концептах. Фрейм или когнитивный контекст — это модель культурно-обусловленного или канонизированного знания, которое является общим, по крайней мере, для части говорящего сообщества [Болдырев 2001: 33]. Е. Демьянков также указывает, что фрейм обладает более или менее конвенциональной природой и поэтому конкретизирует, что в данной культуре характерно и типично, а что — нет [КСКТ 1996:188].
Первоначально фреймы использовались для описания визуальных стереотипных ситуаций, ситуаций в предметно-познавательной деятельности человека. В последнее время сфера применения методики фреймового
описания расширилась, что привело к различным его интерпретациям. Так, в когнитивной лингвистике наблюдается пересечение понятий концепт и фрейм. А.П. Бабушкин среди других структур знания выделяет концепты-фреймы, представляющие собой совокупность хранимых в памяти типичных ассоциаций. Он рассматривает фрейм как тип концепта (наряду со сценариями, схемами и мыслительными картинками) [Бабушкин 1996: 19].
По мнению Л.М. Лапшиной, семантика многих лексических единиц может быть адекватно описана только при помощи фреймов, так как для понимания значения таких слов необходимо располагать знаниями о социальных установлениях или способов совершения действий, связанных с обозначенными данными словами категориями [Лапшина 1996: 33].
Фрейм является такой структурой знания, которая содержит основную, или типическую, и потенциально возможную информацию, связанную с тем или иным концептом. Иначе говоря, фрейм - это пакет информации, создаваемый в результате когнитивного развития языковой общности, выработки и освоения данной общностью своей концептуальной системы. М.Р. Проскуряков рассматривает фрейм не как тип концепта, а как один из способов ментальной репрезентации концепта [Проскуряков 2000].
Гибкость структуры фрейма и применимость фреймового описания к самым разнообразным концептам — от элементарных до сложнейших концептов высшей степени абстракции - позволяет использовать данный метод к таким сложным категориям, как эмоции. Методика фреймового анализа эмоционального концепта позволяет продемонстрировать наличие когнитивной структуры у эмоций. В данном исследовании методика фреймового анализа не сводится к механическому выделению отдельных составляющих фрейма, а заключается в возможности выявления ядерных (прототипических) и периферийных слотов. Описание в терминах ядра и периферии является в когнитивной лингвистике одним из самых распространенных [Лихачев 1997; Карасик, Слышкин 2001; Попова, Стернин 2001]. Поскольку концепт и фрейм иерархически организованы по
отношению друг к другу, а в некоторых случаях они даже отождествляются [Бабушкин 1996, Шафиков 2008], положения о ядерно-периферийной структуре могут быть применены к фреймам и их составляющим.
Разные лингвисты в зависимости от приверженности тому или иному направлению по-разному определяют ядро и периферию. По мнению З.Д. Поповой и И.А. Стернина, в ядро входит наиболее яркий наглядно-чувственный образ, который носит индивидуальный характер и обладает четко выраженной личностной окраской, поскольку такой образ, как правило, формируется из личного опыта человека. Ядро в совокупности с некоторыми дополнительными когнитивными признаками составляет базовый слой. Периферия же содержит интерпретацию отдельных когнитивных признаков в виде определенных установок сознания, различного рода утверждений и стереотипов, определяющих особенности менталитета той или иной лингвокультурной общности [Попова, Стернин 1999: 23].
Представители лингвокультурного направления В.И. Карасик и Г.Г. Слышкин понимают ядро как «сильную», ценностно акцентуированную точку сознания, от которой расходятся ассоциативные векторы. Наиболее актуальные для носителей языка ассоциации составляют ядро концепта, менее значимые - периферию, по мере удаления от ядра происходит постепенное затухание ассоциаций [Карасик, Слышкин 2001: 77].
Таким образом, преимущество фреймовой методики заключается в возможности построения иерархически организованной модели с ядром и периферией. Отнесенность к ядерной и периферийной зоне определяется наличием в структуре фреймов конституирующих элементов — слотов и подслотов, что свидетельствует о принадлежности к тому или иному фрейму и создает возможности для межфреймового сопоставления. Выявленные слоты и подслоты позволяют идентифицировать отнесенность различных эмоций к тому или иному эмоциональному концепту и обосновать различия, наблюдаемые в пределах синонимического ряда. Уже проводятся первые
исследования эмоций с помощью фреймового описания - это анализ страсти в русском языке [Валиуллина 2006], исследование концепта «brave» с ассоциативным ему fear в английском [Юлтимирова 2007], базовых эмоций, любви во французском языках [Белая 2006; Фофин 2004] и другие аналогичные работы. В диссертации С.Г. Валиулиной «Средства репрезентации эмоции «страсть» как фрагмента русской языковой картины мира» исследуется семантическое пространство семемы страсть, включающей дефиниционные признаки семемы страсть, признаки эмоционального состояния субъекта страсти, образные признаки, симптоматические проявления эмоции «страсть». Данные признаки манифестированы лексическими единицами, которые несут информацию о базовой эмоции «страсть», хранящуюся в сознании русскоговорящего коллектива. Выявлены наиболее частотные метафоры — огня, воды, признаков характера человека, атмосферных явлений. С точки зрения структуры семантическое пространство семемы страсть представлено различными лексико-семантическими группами. Наибольшей структурой является фрейм-структура, реализующая ситуацию эмоционального переживания страсти, существующую в сознании носителей русского языка [Валиулина 2006]. С.А. Юлтимирова «Когнитивная организация и языковая репрезентация концепта BRAVE в английском языке» рассматривает концепт «brave», как сложную, включающую в себя суммарное человеческое знание, структуру, которая может быть организована с позиции фрейма. Содержание концепта «brave» представлено совокупностью трех меньших по объему концептов, а именно: «Смелость перед лицом опасности», «Смелость в общении с людьми», «Смелость в творческой деятельности», структурированных в виде соответствующих фреймов. Языковая репрезентация концепта «brave» получает полевое описание - определены границы концептуального поля, выделены в нем ядро и зоны ближней, дальней и крайней периферии [Юлтимирова 2007].
А.И. Фофин в своем диссертационном исследовании «Репрезентация
фрейма «любовь» во французском языке», выполненном в русле
когнитивной лингвистики, выявляет особенности семантики и
закономерностей функционирования лексики, выражающей чувство любви в
современном французском языке. Фрейм ситуации эмоционального
состояния любви, по мнению А.И. Фофина, представляет собой
пропозициональную структуру, иерархически организованную,
включающую наряду с облигаторными компонентами - субъектом и объектом эмоционального состояния, причиной и предикатом эмоционального состояния — ряд факультативных компонентов. Каждая лексическая единица, репрезентирующая фрейм «любовь», характеризуется своими семантическими особенностями в способе репрезентации ситуации эмоционального состояния любви. Выделенные семантические особенности связаны с тем, какой компонент выдвигается на передний план (фокус фрейма), а какой уходит на уровень фона при использовании одной и той же или разных лексических единиц [Фофин 2004].
Диссертационное исследование И.А. Волостных «Эмоциональные
концепты «страх» и «печаль» в русской и французской языковых картинах
мира (лингвокультурологический аспект)» посвящено комплексному
лингвокультурологическому изучению фрагмента эмоциональной языковой
картины мира русского и французского лингвокультурных сообществ,
репрезентированного вербализованными эмоциональными концептами
«страх» и «печаль». Автор диссертации доказывает, что реализация
эмоциональных концептов «страх» и «печаль» обусловливается
особенностями языкового сознания личности как обобщенного образа носителя и проводника культурных, языковых, коммуникативно-деятельностных и поведенческих реакций. Каждый индивид имеет собственный вариант образа базовых эмоций. Выявлено, что специфика репрезентации эмоций в языке определяется метафорическими описаниями эмоций, при этом устанавливается, что наиболее употребительна
антропоморфная метафора. Это объясняется социально-психологической релевантностью для человека его же реальных поступков, его преобразующей действительность деятельностью. Высокая продуктивность натурморфной метафоры объясняется ее традиционно непреходящей практической ценностью для жизни человека. Наиболее часто эмоции уподобляются таким явлениям материальной культуры, как «вода», «дым», «огонь», «воздух» [Волостных 2007].
Исследование концепта гнева в работе М.В. Маркиной «Лингвокультурологическая специфика эмоционального концепта «гнев» в русской и английской языковых картинах мира» проводится в русле лингвопсихологии в свете субъективного восприятия языковой картины мира личностью. Концепт «гнев» имеет общую когнитивную базу для любого языка и культуры, при этом ее характер определяется не столько культурой, сколько особенностями психических процессов. Различия вербальных репрезентаций эмоционального концепта «гнев» в исследуемых языках определяются культурными факторами и могут быть как частными признаками, определяемыми культурными функциями, так и формами проявления специфического этноментального содержания. На основе исследования эмотивно-оценочных фрагментов художественных текстов автор выявляет когнитивные, прагматические и психологические особенности концепта гнев. Концептуализация эмоции гнева, по мнению автора, репрезентируется различными способами, к которым относятся концептуальная метафора, концептуальная метонимия, парапрототипический сценарий [Маркина 2003].
В последнее время приобретает актуальность обсуждение проблемы универсальности и национальной специфичности эмоций. Н.А. Красавский указывает, что при решении этой проблемы учеными высказываются совершенно противоположные суждения. Одни из них считают, что эмоции не универсальны, а этноспецифичны, способность их переживать зависит от типа культуры, принадлежности человека к тому или иному этносу (C.Lutz).
Сторонники универсальной точки зрения, напротив, полагают, что эмоции универсальны (S. Tomkins, R. McCarter). Любая эмоция, по их мнению, переживается человеком вне зависимости от его национальной принадлежности, каких-либо культурных факторов [Красавский 2001].
Существует и такая точка зрения, согласно которой эмоции универсальны, но социализированные в конкретной культуре, в конкретном этносе в виде концептов, этноспецифичны, поскольку знаково функционируют в конкретной национальной культурно-языковой среде.
Концепт, по мнению С.Г. Воркачева, - всегда объект сопоставительного анализа, подразумевающего сравнение: внутриязыковое, когда сопоставляются облик и функционирование концепта в различных дискурсах и сферах сознания; межъязыковое, когда сопоставляются концепты различных языков [Воркачев 2003]. Сопоставительное изучение эмоций как концептов в двух разных языках позволяет выявить общие и национально-специфические черты концептуализации эмоций разными этносами, так как помимо сложности исследования и вербализации самих эмоций в силу их диффузности и размытости их границ, наблюдается несоответствие содержания понятий, обозначающих эмоции в разных языках.
Концептосфера эмоций, по мнению Н.А. Красавского, является наиболее пластичной, открытой и быстро меняющейся языковой подсистемой, оценочно квалифицирующей бытие человека. Для концептов, обозначающих эмоции, в настоящее время в лингвистике принят термин эмоциональный концепт [Красавский 2001, Маркина 2003, Бутенко 2006], который является разновидностью лингвокультурного концепта. Эмоциональный концепт определяется как этнически, культурно обусловленное, сложное, структурно-смысловое, фразеологически оформленное образование, базирующееся на понятийной основе, и включающую в себя, помимо понятия, культурную ценность [Красавский 2001].
В дагестанском языкознании методика концептуального анализа не пользуется особой популярностью, и это несмотря на большую экспланаторную силу данного метода. Немногочисленные работы, выполненные в русле сопоставительного языкознания и когнитивистики, способствуют выявлению механизмов, регулирующих поведение единиц в типологически различных языках. Среди работ дагестанских лингвистов следует назвать лишь немногие работы, посвященные исследованию концептов - это анализ концепта «фемина» в английском и лезгинском языках Р.Ш. Магамдарова [Магамдаров 1996], исследование концепта «время» в аварском и русском языках Р.И. Сутаевой [Сутаева 2007], исследование концептов «свет» и «тьма» в лезгинском и французском языках Н.А. Магомедовой [Магомедова 2009] и несколько других. Применительно к даргинскому языку фреймовая методика была впервые использована при описании пространственных падежей в сопоставлении с английскими предложными конструкциями [Мутаева 2007]. Выявленные автором фреймы как способ структурирования информации о пространстве и времени в англо-и даргиноязычных когнитивных системах способствовали установлению общего и специфического в сопоставляемых языках на уровне глубинных грамматических структур.
Фреймовое описание гнева в английском и даргинском языках
Эмоция гнева почти всеми исследователями причисляется к базовым эмоциям. Ни одна работа, посвященная исследованию эмоций, не обходится без анализа гнева. Гневу посвящены также отдельные диссертационные исследования [Маркина 2003, Цыбина 2005, Никишина 2008].
Как базовая эмоция гнев характерен не только для человека, но и животного, и эволюционно восходит к доисторическим временам, когда гнев представлял собой средство самосохранения, выполняя сигнальную и приспособительную функции. Н.А. Лук дает следующее определение гневу: «гнев - сильное чувство, направленное против человека (или группы), причинившего значительный ущерб. Выражается в стремлении к насильственным действиям, а при необходимости затормозить их - в угрозах и бранных словах» [Лук 1978: 73].
В современном обществе подверженность человека гневу рассматривается как отставание от культурной эволюции, в то же время К. Изард утверждает, что гнев - это часть человеческой натуры. Необходимо контролировать гнев, но также использовать его для своего блага. Гнев мобилизует энергию человека в условиях психологической угрозы, придает уверенность, решительность, создает готовность к действию. К. Изард включает гнев в «триаду враждебности» наряду с отвращением и презрением [Изард 1999: 240]; Е.П. Ильин причисляет гнев к «фрустрационным» эмоциям, наряду с обидой, разочарованием и досадой [Ильин 2002: 165]. Подавляемый гнев переходит в ненависть. Необходимо в этой связи указать на крайнюю близость эмоции гнева и ненависти. В Большом Оксфордском Словаре мы находим этому подтверждение: «Hatred, which is inveterate anger» [OED 1989: 460].
Для гнева характерны следующие физиологические проявления: краснота, расширение сосудов, вздутие, усиление кожного кровообращения (человек чувствует, что у него вскипает кровь, лицо горит, мышцы напряжены); при гневе расширяются вены на лбу и шее; гнев доведенный до крайней степени (бешенства) может вызвать кровотечение и даже летальный исход; человек в возбужденном состоянии теряет самообладание, наносит удары, его голос дрожит, прерывается и хрипит; характерным признаком гнева является пена у рта, усиленное отделение желчи.
Гнев, как и любая эмоция, изменяется и взаимодействует с другими эмоциональными состояниями. В зависимости от характера проявления, интенсивности эмоция гнева может быть номинирована по-разному, различные проявления данной эмоции имеют разные обозначения, такие как раздражение, ярость и т.д. Провести границу между эмоциями очень сложно, поэтому не всегда представляется возможным дать адекватное описание эмоции, взятой изолированно. В силу этой особенности человеческой эмоциональной системы не всегда вербальное выражение адекватно отражает объективное положение вещей. Поэтому обозначение того или иного состояния как гнев или ярость весьма условно. В силу этого представляется целесообразным рассмотрение данных эмоций как концептов, структурированных в виде фреймов. Эмоциональный концепт, в отличие от эмоционального понятия, имеет более сложную смысловую структуру, это не только понятие, но и оценочное представление о самом понятии.
Для сопоставительного анализа наиболее приемлемым представляется изучение эмоций с позиций, предложенных В.Ю. Апресян и Ю.Д. Апресяном. Лингвисты, указывая на существование двух подходов к описанию эмоций — смыслового и метафорического, отдают предпочтение так называемой симптоматической лексике, как наиболее адекватному способу описания физиологической, непосредственно наблюдаемой реакции человека на ту или иную эмоцию [Апресян, Апресян 1995: 459].
Очевидно, что информация, получаемая в результате непосредственного наблюдения, не требует значительных усилий, по сравнению со случаями, когда состояния, вызванные той или иной эмоцией, уподобляются чему-либо или кому-либо. Этот процесс когнитивно нагружен и требует соответствующих когнитивных усилий для расшифровки. Вследствие этого представляется вполне оправданным начать изучение эмоций с когнитивно менее трудоемкого процесса, а именно с симптоматического их описания в разных языках.
Учитывая, что гнев является базовой эмоцией [Изард 1999: 63], можно предположить, что физиологические проявления, характерные для этой эмоции, будут сходными в обоих языках, кроме того, в сценариях, описывающих эмоциональное состояние гнева, можно встретить следующие состояния: ярость, раздражение, злость. Часто различия между данными состояниями нивелируются до того, что они могут быть взаимозаменяемы, в особенности в даргинском языке. Симптоматические проявления описываются для установления различий, характеризующих данные состояния. В английском языке эмоция гнева представлена лексемами anger, rage, fury, wrath, ire, indignation, resentment, в даргинском известны три синонима гъилш, тіясидеш, жиндри.
Психофизиологические изменения, характерные для гнева можно разделить на три вида: изменения в лице, телесные проявления и поведенческие реакции человеческого организма. В совокупности они составляют симптоматические проявления, репрезентируемые в английском и даргинском языках следующим образом:
Слотовые составляющие страха в английском и даргинском языках
Страх как один из основных эмоциональных концептов неоднократно привлекал внимание отечественных и зарубежных лингвистов [Феоктистова 1996, Вежбицка 2001, Зайкина 2004, Gardiner 1937, Matthen 1998, Kovecses 1990], и анализировался с разных позиций - в сопоставительной перспективе, лингвокультурологическом направлении и с точки зрения когнитивного подхода.
Эмоция страха, по мнению большинства ученых, является базовой отрицательной эмоцией (P. Ekman, W. Friesen, К. Izard, Н.А. Лук, А.Н. Леонтьев и др.), так как она связана с инстинктом самосохранения. Страх — это реакция на некую угрозу, опасность, «чувство, возникающее в результате работы воображения, предвосхищающего опасность и страдание» [Лук 1972: 73]. Страх может быть вызван как физической, так и психологической угрозой. К. Изард приводит ряд так называемых «естественных сигналов» опасности, на которые человек реагирует страхом - боль, одиночество и внезапное изменение стимуляции [Изард 1999: 294]. Страх может иметь разные проявления - ужас, испуг, тревога, которые объективируются в языке посредством одноименных синонимов.
Во многих языках понятие «страх» этимологически развилось из понятия «опасность» и более конкретных имен, обозначающих материальное воплощение причины страха. Так, например, английское «fear» восходит к древнеанглийскому faer/внезапная опасность и древнесаксонскому far/засада [Маковский 2000: 128], а также к латинскому periculum /риск, опасность [Online Etymology Dictionary]. Кроме того, одно из наименований страха в древнеанглийском языке - существительное «broga» имело также значение «монстр» [Феоктистова 1984: 27]. Таким образом, можно утверждать, что в сознании древних страх ассимилировался с опасностью. Аналогичным образом можно проследить и развитие других синонимов страха: terror произошло от латинского terrorem / сильный страх, ужас, которое в свою очередь восходит к индоевропейской основе tre- I трястись, дрожать; horror также восходит к латинскому horrere / дрожать от страха [Online Etymology Dictionary]. В данном случае мы также наблюдаем причинно-следственную корреляцию, в результате которой эмоция ассимилируется с ее симптоматическим проявлением.
В современном даргинском языке сохраняется та же тенденция, которая прослеживалась на определенном этапе развития английского языка. Так, например, в даргинском языке понятия опасность, угроза и страх обозначаются одним и тем же словом урехи, аккумулирующим в себе указание и на причину, и на проявление, например:
Угроза: Диркъаличнбти адамтас дебети деціигахьули бири, сенахіенну камсилра урехи чебихьунхіели дубурланти къаркъубачи шурдухъунти чула лусентала гіела арбашутири (А. Абу-Бакар «Ошибка старика», 18). / Жителям равнин доставалось больше, так как при малейшей угрозе горцы прятались в скалистых горах.
Опасность: Сепайда, урехи чебакіибхіели юлдашра лайкакіили, ит хабарла Хіясанван къадубази дигіяниркур, кьадин (А. Абу-Бакар «Тайна рукописного Корана», 146). / К сожалению, (букв, «когда наступит опасность»), он тоже спрячется в кусты, как тот пресловутый Хасан.
Страх:...ил урехили хіярціван руржахъулири, гъайэс ахъри аги (А. Абу-Бакар «Снежные люди», 188). / Она тряслась от страха как хорек, не могла вымолвить ни слова.
С точки зрения физиологии в ситуации страха наблюдается снижение тонуса мускулатуры, частоты сердцебиения, кровяного давления. Страх сопровождается судорожным сокращением всех органических мышц, что влечет за собой изменения внешности человека, а именно: искажает и искривляет лицо, испуганный человек бледнеет, голос становится хриплым, широко раскрытые глаза становятся неподвижны, волосы его могут стать дыбом или поседеть. Страх способен привести к безумию, и даже смерти. Страх является эмоцией большой силы, которая оказывает воздействие на восприятие, мышление и поведение человека [Изард 1999: 292].
Рассмотрим симптоматические выражения для описания эмоции страха в английском и даргинском языках. По характеру проявления они могут быть разделены на следующие группы: 1. Изменения в лице
Побледнейие— (англ.) Не went pale, with a sort of fear (D.H. Lawrence «Lady Chatterley s Lover»). / Он побледнел от страха. (дарг.) Хіямзат дебали урухиуб, дебалн ибхіелира дяхїиван ціубиуб (А. Абу-Бакар «Снежные люди», 123). / Гамзат сильно испугался, да так сильно, что побелел как снег. Внешние (мимические) изменения — (англ.) Happening to look at the courier s wife, Mr. Troy was struck by the expression of blank fear which showed itself in the woman s face (W. Collins «The Haunted Hotel»). / Случайно взглянув на лицо жены посла, мистер Трой поражен выраэ/сением ужаса на ее лице. (дарг.) Юх, хіу ахіенри xly! Ил хіела тіама ахіені - Хіяжи-Бекир гіебшнила дягіли кіаван (кіариван) урехили руржахьулри. Урехили илала хіулби халадаахъилри, баціси ишшализирад картіибтачи, миціирдеш чузиб агартачи мешудикахъилри, хъяйхъяй баткабухъири, къак аъбяхъилри, сай цахінав дагьвагіилри (А. Абу-Бакар «Снежные люди», 179). / Нет, это не ты! — Хаджи-Бекир дрожал от страха, как лист от осеннего ветра. От ужаса у него расширились глаза (букв, «страх расширил»), они остекленели, челюсть отвисла, рот раскрылся и сам он остолбенел.
Когнитивная метафора как средство вербализации эмоций
Традиционное понимание метафоры, восходящее к «Поэтике» Аристотеля, заключается в определении _ функций данного явления как стилистического средства или художественного приема. В последние десятилетия с развитием когнитивной семантики метафора стала интересовать лингвистов как способ мышления о мире. Однако сегодня важное место занимает всестороннее исследование метафоры, метафорических процессов в различных языках. Это обусловлено универсальным характером изучаемого объекта, а также существованием в российской и зарубежной лингвистической науке различных концептуальных подходов к рассмотрению данного языкового явления.
Результаты исследований показывают, что метафора активно участвует в формировании личностной модели мира, играет крайне важную роль в интеграции вербальной и чувственно-образной (невербальной) систем человека, а также является ключевым элементом категоризации языка, мышления и восприятия. Метафора позволяет вербализировать представление, касающееся внутреннего мира человека, его эмоций: без метафоры не существовало бы лексики «невидимых миров» [Арутюнова 1990: 11].
Современные исследования метафоры основываются на фундаментальной идее, идущей еще от Аристотеля, — идее метафорического переноса. Аристотель утверждал, что метафора является именем, перенесенным с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид. Детализация этой идеи - что и как переносится - лежит в основе многочисленных подходов к метафоре. Определение понятия «метафора», которое дается в ЛЭС, не составляет исключения. «Метафора - это троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т.п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименование другого класса объектов, аналогичного данному в каком-либо отношении, т.е. термин «метафора» применяется к любым видам употребления слов в непрямом значении» [Ярцева 1990: 296].
Разнообразие подходов к изучению метафоры позволяет некоторым лингвистам говорить о возникновении новой научной отрасли -метафорологии [Лагута 2003]. Метафора изучается в логико-философском (Л.Витгенштейн, М. Блэк, Х.Ортега-и-Гассет и др.), лингвистическом (В.Г. Гак, Н.Д. Арутюнова и др.), стилистическом (И.Р. Гальперин, В.Н. Телия и др.) и когнитивном (Н.Д. Арутюнова, Е.О. Опарина, И.М. Кобозева и др.) аспектах.
В данном исследовании метафора изучается с точки зрения когнитологии, рассматривающей ее как инструмент познания мира, который базируется на установлении ассоциативных связей, сходств и различий между явлениями мира и создает на этой основе новые личностные смыслы, которые представляют субъективное отношение индивида к миру, его видение, его трактовку определенного фрагмента действительности [Арутюнова 1990: 17].
Метафора представляется как модель выводного знания, формирование нового концепта за счет использования «буквального» значения выражения и сопутствующих ему ассоциаций в когнитивной обработке нового знания при его концептуализации [Телия 1988: 4]. В метафоре нет нацеленности на полное отождествление объектов, однако отождествление имеет в данном случае не только формальную сторону. Тем не менее, концептуальная метафора, как и другие типы метафор, является выражением свойства сознания познавать объекты на основе аналогии. Непредметный объект представлен так, как если бы он был предметом другого рода, на основании сходства по ограниченному числу параметров. При этом присутствует осознание фиктивности отождествления различных по своей природе объектов, то есть когнитивная функция метафоры основывается на способности формировать новые концепты, исходя из уже сформированных понятий.
Когнитивная метафора обычно относится не к отдельным изолированным объектам, а к сложным областям чувств и социального опыта, где наиболее часто возникает необходимость в обозначении объектов «невидимого» мира с отображением их объективных свойств [Опарина 1988: 67], как, например, в случае с эмоциями и чувствами. В процессе познания эмоции и чувства соотносятся через метафору с более простыми или конкретно-наблюдаемыми пространствами. Вследствие этого наблюдаемое совпадение выражений, описывающих абстрактные и конкретные представления, является не случайным.
Метафоры, метафорические высказывания, процессы метафоризации можно выделить во всех языках, во всех функциональных стилях речи, поскольку семантика слов любого языка не исчерпывается свойственными ему значениями, и они не могут определяться просто как номинации объектов окружающей действительности. Многие учёные занимались проблемой типологий метафор, интерпретируя их и выдвигая различные критерии их классификации.
Детальному рассмотрению метафоры как способа мышления в рамках когнитивной лингвистики посвящена работа Э. Маккормака «Когнитивная теория метафоры», в которой он дает определение метафоре как некоему познавательному процессу. По Э. Маккормаку причиной возникновения метафоры является сопоставление человеческим разумом семантических концептов, в значительной степени несопоставимых, путем определенных организованных операций. С одной стороны, метафора предполагает наличие сходства между свойствами ее семантических референтов, поскольку она должна быть понята, а с другой стороны - несходства между ними, так как метафора призвана создать некий новый смысл [Маккормак 1990: 363].
В основу классификации Джорджа А. Миллера положены интуиция и знание. Сходства между текстовым концептом и знаниями служат основанием для метафоры и могут быть сформулированы в виде утверждения сравнения. При этом сравнение не добавляется непосредственно к текстовому концепту, а используется как основа, позволяющая представить положение дел, минимально отклоняющееся от истинного. Автором выделяются именные и предикативные метафоры, в которых метафорически употребляются именные и предикативные группы, а также сентенциальные метафоры, значение которых выводится из контекста [Миллер 1990: 263-268].
Концептуализация гнева в английском и даргинском языках
В основе концептуализации эмоций лежат их онтологические характеристики: внешние проявления, интенсивность, продолжительность и другие. Возникновение большого количества метафор, посредством которых эмоции концептуализируются в языке, обусловлено невозможностью прямого описания. Метафорические ориентации не произвольны, так как опираются на физический и культурный опыт человека, что было отмечено Н.Д. Арутюновой, которая утверждает, что «внутренний мир человека моделируется по образцу внешнего, материального мира» [Арутюнова 1998: 387].
Концептуализация гнева как результат реификации может быть представлена в виде следующих метафор. Наиболее широко употребляемым видом реификации является контейнер, который представляет собой универсальную метафору, основанную на проекции пространственных отношений на непространственные области. Впервые понятие контейнера вводится М. Джонсоном. По его мнению, данная образная схема (image scheme) участвует в обработке человеческого опыта и понимается подсознательно [Johnson 1987]. Дж. Лаккофф расширяет понятие контейнера, добавив к понятиям In и Out концепт границы [Lakoff 1987: 272].
Контейнер, будучи объемным, обладает определенными характеристиками: длина, ширина, высота и другие. В силу антропоцентричности языка, когда языковое поведение определяется соображениями удобства, экономности, обоснованности, а в широком смысле имеет некоторую рациональную причину, можно говорить об отражении данных параметров не только при описании конкретных предметов, но и абстрактной лексики, в частности эмоций [Кадачиева 2002: 77]. При этом человеческое тело выступает своего рода границей между внутренним миром человека и внешней средой, являясь вместилищем для эмоций, являющихся составной частью эмоциональной системы человека [Апресян 1995: 42]. Возможность осмысления человека как контейнера для эмоций обосновывается наличием в когнитивной структуре концепта контейнера слотовой составляющей вместимость. Вместимость можно рассматривать как способность объекта как целого вмещать часть, и наоборот, способность части быть составляющей целого, что свидетельствует о наличии гипо-гиперемического структурирования в рамках концепта гнева. Человек является носителем эмоций, а сами эмоции являются составной частью эмоциональной системы человека [Апресян 1995: 42,51].
В результате взаимодействия фреймов гнева и контейнера активизируется аналогичный слот вместимость с подслотами нахождение вне/внутри. Когда гнев поддается контролю, он является частью эмоциональной системы человека. В том случае же, когда гнев не контролируется, эмоция сама осмысливается как контейнер для человека. Подобная концептуализация гнева является универсальной и находит отражение во всех языках, и в частности в рассматриваемых в данной работе английском и даргинском:
Человек - контейнер для гнева (англ.) A great rage filled him (V.Woolf «Orlando»). / Его наполнила ярость. The monk s red eyes filled with anger and frustration (D. Brown «Da Vinci Code»), / Красные глаза монаха наполнились гневом. (дарг.) Се дукелціия?! — Вявухъун ил гъимили виці ил и (А. Абу-Бакар «Снежные люди», 54). / Что за смех?! - Накричал он на них, полный гнева. Бержибси шала (Кьасумла) тумазир xlu демжур. УркЫ гьимили биціиб (X. Рабаданов «Кузнец», 111). /Увыпившего Касума кровь разогрелась в венах, сердце наполнилось гневом. Аналогичным образом сами эмоции могут мыслиться как вместилища при концептуальном осмыслении действительности: Гнев - контейнер (англ.) The three went together, Lois silent in anger and resentment (D.H. Lawrence «Goose Fair»). / Все трое пошла вместе, Луиза молчала в гневе и негодовании. Не was about to call out in anger to his noisy neighbor when something else caught his attention (E.R. Burroughs «The Son of Tarsan»). / Он уже хотел крикнуть в гневе своему шумному соседу, когда что-то привлекло его внимание. (дарг.) Халаси гьшшлизиб сукъурмабиаб адаліти — иличибра вайси секіал биэс хіебирар (А. Абу-Бакар «Манана», 134). / В большом гневе пусть не ослепнут люди, ничего нет хуже этого.
Концептуализация как контейнера предполагает наличие у него определенных качественных характеристик таких, как высота, глубина и ширина. Они являются способами измерения данного объекта и можно предположить, что аналогичный слот будет реализован в рамках фрейма гнева. Поскольку способом измерения эмоций и, в частности, эмоции гнева является интенсивность, то качественные характеристики контейнера будут соответствовать интенсивности в разном количественном проявлении.
Являясь способом измерения пространства, высота и глубина в сознании носителей языка ассоциируются со способом измерения той абстрактной сущности, на которую они переносятся. Чем интенсивнее эмоция, тем она «выше» или «глубже». Для определения объекта как высокого или глубокого важным представляется положение субъекта по отношению к объекту. Для глубины - это взгляд сверху вниз, так как только при этом взгляде на объект, изнутри, приемлемым для его описания будет прилагательное глубокий, а если извне - высокий [Рахилина 1996: 32]. Глубина как характеристика эмоции актуализируется и в английском, и в даргинском языках: (англ.) It made his anger go deep, almost to hatred. (D.H.Lawrence «The white stocking»). I Его гнев усилился, почти перешел в ненависть. There the youngest son made as much noise as he could ... muttering in deep anger (D.H. Lawrence «The Christening»). I Младший сын шумел, что есть сил ... бормоча что-то в сильном гневе (букв, «глубоком гневе»). (дарг.) Илала хіулбазиб мурхьси гьими лямцібикіулри (А. Абу-Бакар «Солнце в гнезде орла», 355). ІВ ее глазах блестел (букв, глубокий) гнев.
