Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Когнитивная и национальная языковая картины мира: их взаимосвязь, соотношение, приемы описания
1.1. Национальная картина мира в свете осмысления сущности языка 10
1.2. Культурный компонент в семантике слова и способы его представления 26
1.3. Оппозиция «близкий - далекий» как отражение языковой картины мира 31
Глава II. Национальные особенности оппозиции «близкий - далекий» в русском и сербском языках
2.1. Прилагательные близкий/ близак по данным лексикографических источников 47
2.2. Прилагательных далекий/ далек по данным лексикографических источников 66
2.3. Особенности употребления форм прилагательных близкий/ далекий 84
2.4. Функционально-семантический анализ моделей близкий/ близак и далекий/далек 88
2.5. Оппозиция «близкий - далекий» в горизонтальном и вертикальном «прочтении» 109
2.6. Статическая и динамическая модели пространства в рамках оппозиции «близко - далеко» 118
2.7. Представления о «близком» и «далеком» пространствах по данным психолингвистического эксперимента 130
III. Заключение 150
IV. Библиография 154
Приложение 1. Эмпирическая база исследования. Источники исследования 174
Приложение 2. Список изученных словарей и их сокращений j 76
- Национальная картина мира в свете осмысления сущности языка
- Культурный компонент в семантике слова и способы его представления
- Прилагательные близкий/ близак по данным лексикографических источников
- Прилагательных далекий/ далек по данным лексикографических источников
Введение к работе
Объектом диссертационного исследования является языковая оппозиция «близкий - далекий», предметом - комплекс эквивалентных лексем, репрезентирующих данную модель в русском и сербском языках.
Актуальность диссертации определяется ее включенностью в круг современных исследований языковой концептуализации мира, национальной специфики отражения семантических категорий, их формальной и смысловой представленности в языках разных типов. Актуальность работы связана и с тем, что многомерное поле пространства изучается с целью обнаружения тех механизмов, которые определяют специфику национальной языковой картины мира.
Проблема пространства интересует ученых с античных времен. К настоящему времени накоплены существенные знания по обозначенной проблеме в философском аспекте [Демокрит, Платон, Аристотель, Р. Декарт, И. Кант, Г.В. Лейбниц, Д. Юм, Б. Рассел, Н.А. Бердяев, М. Хайдеггер]; описаны физические свойства пространства [И. Ньютон]; исследованы параметры пространства «вторичных» семиотических систем [П.А. Флоренский, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман]. Не снижается интерес к изучению данной категории и в современной науке: продолжает уточняться определение пространства как особой категории [Г. Рейхенбах, А.Г. Габричевский, В.В. Мартынов, Н.Н. Трубников], познается сущность пространства в естественнонаучном осмыслении [М.Д. Ахундова, A.M. Мостепаненко и др.]; описываются пространственные параметры с точки зрения антропологии и психологии [Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, А.А. Леонтьев, Л.И. Казакова, В.В. Кочетков и др.]; исследуется пространство в истории и литературоведении [В.Н. Топоров, Д.Н. Замятин, Н.Д. Арутюнова, Л.Н Семенова, Т.С. Кусаинова, Е.В. Волкова и др.]; проводится сопоставление геометрического и языкового пространства [Л.И. Горбунова]. Разрабатывается методика когнитивного
анализа категории пространства [Т.В. Цивьян, Е.С. Кубрякова, Е.С. Яковлева, В.А. Плунгян, Т.М. Николаева, О.Ю. Богуславская, П. Пипер, М.В. Пименова и др.]; изучается концепт 'пространство' в ключевых словах эпохи [И.В. Тараненко]; активно разрабатывается проблема «культурного пространства» [А.Я. Гуревич, А.В. Бабаева, И.И. Свирида].
В настоящее время можно говорить о том, что в лингвистике концептуальная структура поля пространства представляет собой многомерное явление, эксплицируемое как собственно «пространственной» лексикой, так и разными языковыми средствами, получающими выражение на всех языковых уровнях [Яковлева, 1994; Гунаев, 1977; Сизова, 1979; Всеволодова, Владимирский, 1982; Табаченко, 1987; Еподурова, 1988; Крейдлин, 1994; Бороздина, 1998; Симоненко, 1998; Федорова, 2001. Серия «Логический анализ языка. Языки пространств»]. Несмотря на различные подходы к изучению категории пространства в гуманитарных дисциплинах, наблюдается общая тенденция от доминирования принципа абсолютности, независимости пространства от внешних факторов и человека, к преобладанию реляционного подхода, согласно которому пространство, будучи формой существования материи, определяется явлениями окружающего мира и зависит от позиции человека. В связи с крушением представлений об абсолютном пространстве и преобладанием интеграционного подхода к изучению некогда чисто философской категорий возникает вопрос, насколько многообразными могут быть свойства пространства, каким образом они репрезентируются в языке и насколько понятие «пространственная языковая картина мира» обладает национальной спецификой. Исследователю как носителю языка непросто увидеть особенности категоризации действительности, отраженные в родном языке, поэтому обращение к сопоставительному анализу пространственных отношений позволяет прояснить некоторые важные моменты, определяющие национальную специфику разных культур.
Цель диссертационного исследования заключается в сопоставительном описании пространств, задаваемых языковой оппозицией «близкий - далекий» в русском и сербском языках, а также в апробировании методики выявления универсальных и национально-специфических признаков данной оппозиции. Поставленная цель предполагает ряд исследовательских задач:
1. Описать и сопоставить языковые пространства (структуру и функции)
оппозиции «близкий - далекий» в русском и сербском языках.
2. Вскрыть зависимость языкового моделирования от внешних факторов или
особых механизмов категоризации действительности.
Выявить основные закономерности моделирования языковой картины мира пространственной оппозицией.
Изучить комплекс устойчивых знаний, связанных с понятиями «близкий» и «далекий», у носителей современного русского языка.
Апробировать методику по выявлению универсальных и национально-специфических признаков лексики, представленной эквивалентной в двуязычных словарях.
Методы исследования. В процессе сопоставительного анализа языковой оппозиции «близкий - далекий» использовался компонентный анализ, позволяющий выявить семантические признаки; дистрибутивный анализ, способствующий изучению сочетаемости слов, психолингвистические методы (опрос, ассоциативный эксперимент), метод моделирования и прием количественных подсчетов.
Новым в работе представляется как объект изучения, так и методика его исследования, поскольку впервые, с целью выявления особенностей восприятия и языковой репрезентации пространственной оппозиции, используется лексика, представленная как эквивалентная в двуязычных словарях. Изучение эквивалентной лексики основано на описании трех сторон языкового знака (экстенсионала, интенсионала и импликационала). Признаки интенсионала и импликационала были определены на основе анализа словарных дефиниций и
изучения контекстной семантики. Для выявления экстенсионала (класса
предметов, обладающих данным признаком) использовались
психолингвистические методы. Предлагаемый нами подход позволяет выявить как необходимые и достаточные признаки для идентификации обозначаемого словом явления, так и доступный комплекс знаний о нем.
Теоретическая и практическая значимость. Теоретическая значимость диссертации определяется ее вкладом в решение актуальных общеязыковедческих проблем, связанных с анализом процесса приобретения и переработки информации о внешнем мире, с разработкой понятий когнитивного подхода к языковой картине мира, с привлечением концептуального аппарата и методов когнитивистики к лингвистической интерпретации определенного «смыслового пространства».
Исследование лексической экспликации концептуально значимых смыслов в конкретной национальной картине мира открывает возможность дальнейшего изучения языкового знака под новым углом зрения как способа вербализации концептуальных областей ментального пространства человека.
Применение когнитивного подхода при работе с языком как источником, лежащим в основе моделирования действительности, позволяет системно описать семантические, формальные и психолингвистические характеристики языковых единиц и выйти на новый уровень представления языковой картины мира с точки зрения наличия в ней универсального и национально-специфического. Подход к исследованию эквивалентной лексики, основанный на логической семантике, с одной стороны, демонстрирует, что эквивалентная лексика не является идентичной в сфере восприятия и осознания, с другой — позволяет наметить пути решения проблем межкультурной коммуникации.
Материалы исследования могут быть использованы при разработке лекционных и практических курсов по когнитивной лингвистике, межкультурной коммуникации, теории перевода, лингвокультурологии, лингвострановедению, лексикологии, лексикографии.
Материалом исследования послужили:
1) словарные статьи толковых, этимологических, словообразовательных и
других лингвистических словарей русского и сербского языков (См.
Приложение 2);
контекстная семантика прилагательных близкий/ близак и далекий/ далек и их производных из произведений художественной литературы второй половины XX века (этот временной отрезок выбран не случайно, поскольку в задачи исследования входило изучение синхронного состояния изучаемой модели);
данные 120 анкет жителей г. Кемерово, из которых 26% составляют анкеты рабочих; 29% - служащих; 15% - военнослужащих; 30% - студентов. Эмпирическая база составила более 3000 контекстов.
Принимая во внимание противоречивые рассуждения о лингвонимах «сербохорватский язык» / «сербо-хорватский язык»/ «сербскохорватский язык» / «сербский язык», мы ссылаемся на последние работы сербокроатистов Г. Неквеловского, А.А. Плотниковой, А.Р. Багдасарова, которые убедительно доказывают корректность применения лингвонима «сербский язык», который используется в настоящем исследовании.
Методологическая база исследования может быть представлена следующими основными положениями:
Картина мира, формируемая средствами родного языка, является опосредованной эмпирийно-рациональным восприятием и представляет собой результат познания действительности определенной лингвокультурной общности в процессе ее исторического развития. Общее в картинах мира носителей разных языков говорит об общенародном (интернациональном) или о заимствовании, которое укладывается в уже имеющуюся категориальную структуру элементов миропонимания, имеющиеся отличия указывают на характерные особенности в восприятии мира.
Изучение национально-культурных представлений человека о мире в современных исследованиях чаще всего связано с выявлением и описанием
концепта [Н.Д. Арутюнова, Ю.С. Степанов, А. Вежбицкая, Е.С. Кубрякова, В.Н. Телия и др.]. Концепт определяется как «многомерный сгусток смысла», «смысловой квант бытия», «ген культуры» [Лялин, 1997:16-171], «некая потенция значения» [Лихачев, 1993:6], «сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» [Степанов, 1997:40], «эмбрион мыслительной операции» [Аскольдов, 1997:273]. Концепты «как бы парят над их материальными и над их чисто духовными проявлениями» [Степанов, 1995:18]. Изучение любого типа концепта предполагает комплекс сведений когнитивной лингвистики, когнитивной психологии, психолингвистики, этнолингвистики, культурологии и др. гуманитарных наук. В аспекте гуманитарного знания, объединяющего в себе лингвистические и экстралингвистические компоненты, должна отрабатываться особая комплексная методика изучения лексического значения слова. 3. В логической семантике языковое значение представляет собой сложное образование, объединяющее две смысловые сферы: интенсионал и импликационал. Интенсионал - это то же, что и содержание понятия в логике, т.е. главные, существенные, классифицирующие признаки. Наличие интенсионала позволяет общаться и передавать знания из поколения в поколение не только представителям одного народа, но и носителям разных языков. Импликационал включает в себя периферийные семантические признаки - это открытая вероятностная структура бесконечного множества признаков [Никитин, 1988]. Предлагаемый нами контрастивный анализ эквивалентных по прямому значению лексем разных языков позволяет выявить национальную специфику состава семантических признаков интенсионала и импликационала, описать различные основания когнитивных классификаторов и увидеть своеобразие метафорических значений. Сопоставительный анализ эквивалентных слов представляет интерес для лингвокультурологии, лексикологии и собственно лексикографии, т. к. изучение признаков импликационала позволяет:
выявить социокультурный фон, существующий у того или иного слова в современном языке;
показать отражение внеязыковых факторов в языке;
проследить пути появления национально-специфических метафорических значений.
Положения, выносимые на защиту:
Любой национальный язык есть не только кодовая система общения и хранения информации, но и неповторимый результат мыслительно-национального и духовного творчества конкретного этноса, коллективный орган самопознания собственной культуры на фоне внешнего мира, поэтому язык обеспечивает наиболее естественный доступ к когнитивной картине мира и позволяет моделировать явления внешнего мира.
В результате неоднократного повторения ситуаций в процессе восприятия складывается обобщенная схема-модель пространственного соположения предметов, которая является основой для выбора языкового репрезентанта.
В структуре слова есть инвариантное, общенациональное ядро, являющееся результатом объективных закономерностей.
Национальная специфика слова может обнаруживаться как в денотативном, так и в функциональном и коннотативном компонентах значения.
5. Изучение национальной специфики языкового знака, с одной стороны,
предупреждает проблемы в межкультурном общении, с другой - позволяет
проследить изменение стереотипов восприятия тех или иных явлений в рамках
определенной культуры.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, примечания, списка использованной литературы (247 наименований), списка использованных словарей (48 наименований), что составляет 179 страниц.
Национальная картина мира в свете осмысления сущности языка
Вопрос о взаимосвязи «языка - внешнего мира - мышления человека» еще с античности интересует ученых (Эпикур, Платон, В. фон Гумбольдт, Э. Сепир, Б. Ли Уорф, А.А. Потебня и др.), от того, как решается данный вопрос, определяются методы и приемы исследования материала. Еще до зарождения научного языкознания Эпикур (V в. до н.э.) высказал мысль о том, что существует закономерность между функционированием и развитием языка и условиями жизни людей, культурного уровня общества, которому язык принадлежит. Проблема взаимовлияния языка, внешнего мира и мышления особенно активно обсуждалась в науке со времен В. фон Гумбольдта (нач. XIX в.). Язык, по определению В. фон Гумбольдта, - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека. Каждый язык по-своему отражает внеязыковую действительность, человек в своем восприятии мира оказывается целиком подчиненным языку [Гумбольдт, 1984; 2000]. Американские ученые Э. Сепир и Б.Ли Уорф (нач. XX в.) рассматривали различие в лексике языков как проявление различий в мышлении народов: «Люди видят мир, членят его сквозь призму своего языка». Язык, по-своему деля мир, автоматически навязывает носителям языка систему восприятия, «мирочленения» Эта гипотеза получила название «гипотеза лингвистической относительности». В середине XX в. теоретик неогумбольдтианской школы Л. Вейсгербер так рассуждал о зависимости национального характера мышления от конкретного языка: «Каждый человек определенной культуры не способен понять представителя другой культуры, т.к. у них разные языковые картины мира» [Подробнее см.: Зубкова, 2003]. В современном языкознании нет однозначного отношения к этой проблеме. Нами принимается точка зрения Г.В. Колшанского, который считает, что «языковые формы не образуют своего «особого царства», а все содержание и богатство мышления воплощается в материи языка, понятийным миром человека остается отражение единого объективного мира, укладывающегося в единую познавательную систему и в целом адекватно передаваемую любым конкретным языком, являющимся по своим существенным характеристикам единым для всего человеческого рода» [Колшанский, 1977].
Единообразное членение мира, зафиксированное в определенном языке, осуществляется благодаря единству окружающей действительности, сходству материальной и социальной природы, близостью коммуникативной деятельности. В работах Г.Д. Гачева ведущим фактором, влияющим на национальный склад ума, ментальность народа, предстает пространство (См. цикл книг Г.Д. Гачева «Национальные образы мира», где разработано понятие Космо-Психо-Логос). О.А. Корнилов основаниями национальной языковой картины мира считает ВНЕШНИЙ МИР (окружающий мир) и СОЗНАНИЕ (особенности национального склада мышления): «Реально на национальное сознание, создающее первичную модель мира, воздействует лишь небольшой участок ПВК (пространственно-временного континуума, - С.С.) - природно-климатические условия ареала обитания, существовавшие в исторический период языкового становления конкретного этноса. Для одного народа это была заснеженная тундра, для другого - бескрайние степи или пустыни, для третьего - непроходимые леса или джунгли, для четвертого - горы. Единство внешнего мира как фактор, определяющий общность человеческой психологии и мышления, на этапе формирования НЯКМ (национальной языковой картины мира, - С.С.) разных народов отсутствовало, т.е. имело место не единство мира, а МНОЖЕСТВО ЕДИНСТВЕННОСТЕЙ мира, поскольку знания о мире каждого народа ограничивались непосредственно воспринимаемой природно-климатической средой, отличающейся от условий обитания других этносов» [Корнилов, 2003:145]. При создании первичной языковой картины мира получало закрепление лишь то, что непосредственно наблюдалось во внешнем мире, гораздо позже национальная картина мира расширилась за счет реалий известных, но не наблюдаемых, однако частотность употребления и степень их детализации была минимальной. Например, на территории балканских стран растут разные виды фасоли (пасу/ь чучавац «низкорослая фасоль», пузавац «вьющаяся фасоль», шеРгерац «сладкая фасоль» и т.д.). Русским людям хорошо известно, что такое фасоль, однако данные культуры не столь распространены в России, и в русском языке нет специальных названий для наименования каждого вида. Русскому человеку достаточно сложно указать отличия одного вида фасоли от другого.
Мир как бы повернут к конкретному народу лишь своей незначительной частью, которая и получает в языке наибольшую дифференциацию, ибо только она дается ему в непосредственных ощущениях, остальная часть внешнего мира обозначается «крупными мазками», не «прорисовывается» тщательно. Иными словами, язык, внешний мир и образ мышления взаимосвязаны следующим образом: «с одной стороны, в языке находят отражение те черты внеязыковой действительности, которые представляются релевантными для носителей культуры, пользующейся этим языком; с другой стороны, овладевая языком и, в частности, значением слов, носитель языка начинает видеть мир под углом зрения, подсказанным ему родным языком, и сживается с концептуализацией мира, характерной для соответствующей культуры. В этом смысле слова, заключающие в себе лингвоспецифические концепты, одновременно «отражают» и «формируют» образ мышления носителей языка» [Шмелев, 2002:12].
Культурный компонент в семантике слова и способы его представления
Поиск в языковых знаках культурного компонента приводит ученых к попытке осмыслить эту связь в особых единицах: «лексический фон» (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров), «лингвокультурема» (В.В. Воробьев), «культурема» (В.Г. Гак), «логоэпистема» (В.Г. Костомаров, Н.Д. Бурвикова), концепт (Ю.С. Степанов, Н.Д. Арутюнова, В.В. Колесов и др.). Наиболее популярным в теории перевода и межкультурной коммуникации является понятие «лексический фон». Согласно концепции Е.М. Верещагина и В.М. Костомарова, в которой слово рассматривается как вместилище знаний, содержание каждой лексической единицы имеет два уровня. Первый уровень -понятийный; в него включаются самые важные, существенные сведения о предмете (лексическое понятие). Второй уровень - непонятийный, включающий в себя дополнительные, экстралингвистические сведения о предмете (лексический фон) [Верещагин, Костомаров, 1980:25].
Впервые термин «лексический фон» и его краткая теория были введены Е.М. Верещагиным, В.М. Костомаровым, В.В. Морковкиным в статье «Об учебном лингвострановедческом словаре безэквивалентной лексики» [Верещагин, Костомаров, Морковкин, 1974]. О.С. Ахманова и И.В. Гюббенет предложили различать два понятия: «фоновые знания» - социально-культурный фон, который характеризует воспринимаемую речь и «вертикальный контекст» - историко-филологический контекст конкретного литературного произведения, оставив предметом изучения филологии лишь «вертикальный контекст», а фоновые знания (культурно-исторические) отнесли в область исследования страноведения [Ахманова, Гюббенет, 1977:49]. Вряд ли такое разделение приемлемо для коммуникативной лингвистики, т.к. и фоновые знания, и вертикальный контекст являются основой адекватного понимания.
Фоновые знания определяются в лингвистике как обоюдное знание говорящего и слушающего, являющееся основой языкового общения [Ахманова, 1969:498]. По своей природе фоновые знания имеют внеязыковой характер. Согласно классификации О.Н. Иванищевой, фоновые знания можно систематизировать следующим образом: 1. По составу участников: - социальные (известные всем участникам коммуникативного акта); - индивидуальные (известные двум участником коммуникативного акта); - коллективные или социально-групповые. ., 2. По содержанию: - житейские; - донаучные («здравый смысл»); - научные; - литературно-художественные [Валгина, 2003:13]. 3. По степени обобщенности и очевидности: - тривиальные; - нетривиальные. 4. По степени распространенности: - общечеловеческие сведения; - региональные знания; - страноведческие [Иванищева, 2003:13-15] То обстоятельство, что психика человека труднодоступна для наблюдения, позволяло больше обращать внимание на лексическое значение слова, а не на фоновые знания, которые чаще всего не совпадают у носителей различных языков. Например: «Неоднократно отмечалось, что слова далеко и близко по-разному используются русскими и жителями Западной Европы. При всей зависимости употребления этих слов от контекста и ситуации в речи как русских, так и европейцев, существенные различия обнаруживаются постоянно. Помню удивление немцев, когда я сказал им, что Смоленск находится недалеко от Москвы ... Во время моего пребывания в Бельгии, одна жительница этой страны, хорошо владеющая русским языком, обращаясь ко мне, сказала: «Сегодня мы с мужем поедем за город к моей подруге. Она живет ужасно далеко». «Ужасно далеко» означало 25 — 30 минут езды на велосипеде от одного дома до другого» [Гудков, 2000:74].
В практической части исследования нами используются некоторые термины логической семантики, что объясняется следующими причинами: 1. Принимая тезис о том, что язык должен рассматриваться в одном ряду с другими когнитивными процессами человека, такими как мышление, восприятие, способность к категоризации, мы тем самым подтверждаем наличие единых механизмов становления языковой картины мира. 2. Как уже отмечалось в лингвистике [Крюков, 1988:19-34], главное противоречие лингвострановедческой теории слова Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова кроется в том, что данная концепция основана на двух взаимоисключающих утверждениях: 1) лексический фон - внеязыковые сведения о предмете, хранящиеся в когнитивной картине мира; 2) невербальные семантические доли входят в состав семемы. Так, авторы лингвострановедческой теории смешивают два уровня сознания: вербальное и невербальное. Вслед за А.Н. Крюковым подчеркнем, что «лексический фон принадлежит именно невербальному, смысловому уровню сознания. Значения же слов своим субстратом имеют языковой уровень сознания. Поэтому «привязывание» фоновых знаний к лексеме методологически неправомерно» [Крюков, 1988:19-34]. 3. Лексический фон - это, с одной стороны, культурно-страноведческая информация, с другой — общие ассоциации и оценки, сложившиеся в ходе языкового общения. В то время как импликационал — это не субъективный компонент значения, а связи, отражающие первую ступень познания; он существует в неязыковой форме в виде многочисленных логических импликаций и пресуппозиций. Всякое словесное выражение (вторая ступень познания) предполагает импликацию к первому уровню. Признаки импликационала скрыто представлены в языковых знаках, если мы попытаемся их вербализировать, то рискуем заговорить банальными истинами {стоял близко - можно разглядеть, дотронуться, уловить запах). Однако отсутствие логических импликаций ведет к нарушению коммуникации. 4. Терминология логической семантики может претендовать на универсальность, т.к. позволяет описывать общие процессы для теории познания, теории перевода, межкультурной коммуникации. Применение терминов логической семантики позволяет строить универсальные модели общения.
Высказанные положения закономерно потребовали определенного подхода в изучении материала исследования. Встала проблема выработки такой методики, с помощью которой можно было бы выделить национально-культурные компоненты в «эквивалентных» языковых единицах. В связи с этим хотелось бы остановиться на ряде методик, описанных исследователями.
Прилагательные близкий/ близак по данным лексикографических источников
Целью данной части работы является сопоставительный анализ семантической структуры прилагательных близкий/ близак по данным толковых и двуязычных словарей русского и сербского языка. Совпадение и близость анализируемых прилагательных проявляется в прямом и основных переносных значениях, что объясняется близким родством языков; расхождения характерны для отдельных оттенков переносных значений.
Первое значение прил. близкий в БАС-П (I, 635) находящийся, расположенный неподалеку, на небольшом расстоянии от кого-, чего-л. является общим для русского и сербского языков. В РСАНУ данное значение иллюстрируется следующими примерами (I, 648): Onje пророковао оно што се догаР/ало у уьегово] блискоі околини. «Он предсказывал то, что случалось в него ближайшем окружении». Има много звезда, Koje ми голим оком видимо као }едну, док MeJjymuM кроз дурбин се види да су састав/ьене из две врло блиске звезде. «Есть много звезд, которые мы невооруженным глазом видим как одну, между тем через бинокль видно, что это две звезды, находящиеся очень близко».
Как в русском, так и в сербском языках прилагательные близкий/ близак задают ситуацию непосредственного зрительного или слухового восприятия; указывая на то, что объект находится здесь и сейчас: близкий шум, близкие шаги, близкий выстрел и т.д.
Первое (пространственное) значение и смысловые оттенки прил. близкий/ близак в русском и сербском языках фактически совпадают. Однако лексикографические источники русского и сербского языков не актуализируют внимание на конкретизации пространственной оси по горизонтали или вертикали, в иллюстративной части РСАНУ имплицитно представлено освоение пространства не только по горизонтальной, но и по вертикальной оси: блиске звезде (РСАНУ, I, 648).
Сопоставительный анализ прил. близкий/ близак по лексикографическим источникам русского и сербского языков позволяет выявить следующие признаки интенсионала и импликационала первого (пространственного) значения:
Для обозначения границ событий будущего в русском языке чаще употребляется прил. ср. ст. ближайший или сущ. ближайшее: ближайшее будущее, ближайшие планы, в ближайшем.
В БАС-П (I, 635) значение «ближайшего будущего» является основным, а значение «ближайшего прошлого» определяется как оттенок; в РСАНУ (I, 648) «ближайшее прошлое» и «ближайшее будущее» объединены одним значением недавно произошедший или который скоро произойдет, недавний, ожидаемый : [Светозар Марковип] поздрав/ъа Интернационалу као нацрт блиске будуРгности. «Светозар Маркович приветствует Интернационал как перспективу ближайшего будущего». Мир іе близак, непемо га дуго чекати. «Мир скоро, не нужно его долго ждать». Неде/ьно издание ... има врло често одличне граіуе о dozafyajuMa из блиске прошлости. «Воскресное издание часто содержит отличные материалы из ближайшего прошлого».
Традиционно считается (Степанов Ю.С., Копочева В.В.), что временная ось ассоциируется с дорогой, по которой идет человек, позади у него прошлое, впереди - будущее: «В нашем современном обществе время представляется нами идущим откуда-то «спереди», по линии нашего взгляда, будущее ассоциируется у нас с тем, что «впереди», прошедшее — с тем, что позади нас» [Степанов, 1989:21]. Отдаленность от настоящего промежутком времени может быть как в прошлое, так и в будущее. Однако для современного русского языка, в отличие от сербского, не характерно словосочетание близкое прошлое. Когда речь идет о недавно происходивших событиях, обычно говорят недавно {недавнее прошлое). Метафора пути-дороги позволяет реконструировать следующую временную ось в русском языке:
Прошлое — прошлое — прошлое — настоящее — будущее — будущее — будущее далекое недалекое — ближайшее недалекое далекое
Ю.Д. Апресян отмечает, что «прилагательное близкий в темпоральном смысле отличается от своего синонима недалекий тем, что относится только к будущему; ср. близкое будущее, близкая весна. Между тем недалекий может относиться и к прошлому; ср. в этот недалекий день [будущее] и в тот недалекий день [прошлое]» [Апресян, 1995:316]. Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев подтверждают это наблюдение, «...близкий, в отличие от далекий, употребляется только по отношению к будущему, но не к прошлому: мы можем говорить о близком {ближайшем) будущем, но не о близком прошлом (хотя можно говорить о недалеком или далеком прошлом). Если говорят о близких выборах, то ясно, что выборы еще предстоят, а не только что прошли (ср. у Пушкина: Иду в гостиную; там слышу разговор о близких выборах). Используя в пятницу выражение ближайший четверг, говорящий имеет в виду не только что прошедший («ближайший» в буквальном смысле) четверг, а четверг следующей недели. Напротив, слова далекий и недалекий чаще относятся к
прошлому: мы сразу понимаем, что в строке Пастернака Мне далекое время мерещится речь идет о прошлом, хотя мерещиться, вообще говоря, может и будущее» [Булыгина, Шмелев, 1997:374].
Возможно, представленная языковая концептуализация времени говорит об актуальности для современного русского человека будущего. Будущее в русском менталитете - время надежд, связанных с представлением о лучшей судьбе как самого человека, так и всего народа; это оптимистический взгляд на жизнь, который определяет мировосприятие носителей русского языка. Такое стремление к лучшей доле обычно обусловлено неудовлетворенностью нынешнего своего состояния (см. данные психолингвистического эксперимента, группа «Бог, правитель»). «Человек недоволен временем, в котором живет. Ему кажется, что современное поколение полно недостатков, поскольку теряет идеалы прошлого» [Ушакова, 2002]. Д.С. Лихачев писал по этому поводу следующее: «Неудовлетворенность настоящим составляет одну из основных черт русской литературы, которая сближает ее с народной мыслью: типичными для русского народа религиозными исканиями, поисками счастливого царства, где нет притеснения ... , и за пределами литературы -склонность к бродяжничеству, и тоже в различных поисках и устремлениях». Обычно историки и культурологи связывают неумение русского человека жить настоящим с историческим опытом России, которая в природно-климатическом и социальном смысле всегда находится в экстремальных условиях. Настоящее воспринимается как состояние кризиса [Копочева, 2003:306].
В сербской языковой картине мира главное бытие - это традиционный быт и уклад. «И под турками, и под австрияками, и под советскими, которые царили поверху, внизу функционировал свой родной многовековой уклад: семейно-родовые обычаи, корчма и кухня, народный календарь и обряды [Гачев, 1998:259]. Можно предположить, что для сербской языковой картины мира типичны черты архаического восприятия времени, где прошлое - это постоянно живая память, верный критерий оценки, сохранение своей религии.
Прилагательных далекий/ далек по данным лексикографических источников
Целью данной части работы является сопоставительный анализ семантической структуры прилагательных далек/ далекий в сербском и русском языках по данным лексикографических источников.
Первое значение лексемы далек, отмеченное РСАНУ (IV, 27), находящийся, расположенный, происходящий на большом расстоянии от кого -, чего-либо (далеке стране; далеки сигнал) в БАС-П (IV, 27) иллюстрируется следующими словосочетаниями: далекая страна, далекий край, далекая звезда. Имплицитно значение вертикальной удаленности выражено как в русском, так и в сербском языках. Как самостоятельное значение вертикальной удаленности отмечается в РСАНУ у производного наречия далеко (РСАНУ, IV, 27): сунце далеко одскочило «солнце высоко поднялось». В монографии «Лингвистические основы балканской модели мира» Т.В. Цивьян замечает, что в ряде балканских языков характеристика «далеко» может выражаться словами с семантикой «высоко». «Вообще равнинное и горное сознание естественно различаются по своим функциональным ориентирам: для горного сознания пространство естественно осваивается и по вертикали, т.е. «высоко» в этой системе отношений символизирует труднодоступность пространства...» [Цивьян, 1990:60]. «Вертикаль в русском космосе выражена слабо», - отмечает
Г.Д. Гачев. [Гачев, 1998:36]. Однако имплицитно сема «высокий» присутствует и в русских словосочетаниях типа далекая звезда, далекое небо. При рассмотрении первого значения прил. далекий/ далек в словарях сербского и русского языков выделяется ряд общих оттенков: а) имеющий большую протяженность : серб, далек пут; рус. далёкий путь. б) доносящийся, исходящий издалека : серб, далек глас, далека песма, далека светлост; рус. далекое тарахтенье, далекие выстрелы, далекий звон, далекий шум, далекий гул. в) происходящий на большом расстоянии от кого -, чего- л. : рус. далекий пожар; серб, далек сигнал. Пространственный ориентир, находящийся далеко, можно услышать {далекий звон, далекий шум); иногда увидеть (далекие звезды, далекое небо).
Остановимся на смысловых различиях (в рамках первого значения) рассматриваемых слов:
1. В словарях сербского языка отмечено значение о человеке, который отправляется в дальнюю дорогу или возвращающийся издалека (серб. ... и далеки путниии до Америке носе собом мале бауле « ...и далекие путешественники до Америки носят с собой маленькие сумки»; Jedno вече набаса стран и далек путник на обор Бука ЛапчиРіа «Одним вечером набрел чужой и далекий путешественник на двор Вука Лапчича»). Такое употребление нехарактерно для современного русского языка, т.к. в слове путешественник уже содержится сема, обозначающая человека, отправляющегося в далекий путь. В русском языке можно выделить близкий оттенок находящийся, живущий вдалеке от кого- л. (о человеке): И подруга далекая Парню весточку шлет, Что любовь её девичья Никогда не умрет. Исак. Огонек. И в одиночестве жестоком Сильнее страсть её [Татьяны] горит, И об Онегине далеком Ей сердце громче говорит. Пушк. Е.О. Подобные контексты в русском языке характеризуют степень пространственной удаленности людей (человек, живущий далеко от...), в сербском языке точка отсчета отсутствует, а прил. далек указывает на человека, который идет издалека и, скорее всего, продолжит свой путь.
Словосочетания далёкий человек (обычно с отрицанием) в русском языке обозначает человека, не отличающегося умом, образованностью, широтой кругозора. Это значение выделено как самостоятельное (четвертое у прилагательного далекий в БАС-П): Слабые и не слишком далекие люди именно тем и отличаются, что никак не могут примириться с неизбежными последствиями факта, ими самими допускаемого. Доброл. По поводу одной ...истории. Как все не очень далекие, но крепко убежденные в чем-нибудь главном люди, Мартемьянов любил поучать подолгу, напористо, с большим самомнением. Фадеев. Послед, из удэге; подобное значение отмечено и в Сл. Даля (I, 415): Это были не очень далекие люди; [Печорин] с первого слова узнал в князе недалекого. В БАС-И (IV, 28) выделяется и оттенок этого значения достигший известного совершенства в чем-л. только крат. ф. устар. [Чацкий]: Учителей полки ... Не то, чтобы в науке далеки: В России, под великим штрафом, Нам каждого признать велят Историком и географом! Гриб. Горе от ума. Можно отметить, что форма без отрицания {человек дальнего и хитрого ума) утратила сему положительной оценки интеллекта, данное значение в современном русском языке выражается сложным прилагательным дальновидный. Таким образом, в речи возникают своеобразные антонимические пары: недалёкий — далёкий, недальний — дальний и недалёкий — дальновидный (где далекий, дальний устаревшие слова). В сербском языке значение умный, богатый знаниями, прозорливый передаётся сложными прилагательными в переносном значении: далекосежан и далековидан (выделяется как оттенок первого значения в РСАНУ); Урасправи показао]е Васгиьевски оштар и далек поглед KOJU je кадар да похвата замршене конце тако заплетене владавине Мано]ла Комнена «В обсуждении Василевски показал пронзительный и дальновидный ум, который сможет распутать все запутанные нити правления Манойла Комнена».
2. В толковых словарях сербского языка не отмечается значение вид, открывающийся взору на большое расстояние эквивалентное рус. далёкий вид, далёкая панорама. В монастыре обыкновенно смотрели старинную церковь и взбирались на колокольню, откуда открывался далёкий вид. Корол. Слеп, музыкант. На значительной высоте, там, где уже начинались плантации Енглам — Мана, открылась далёкая панорама; были видны несколько островов у мыса Дюперре. Микл. -Маклай. Путешествия. Возможно, данный факт служит одним из указаний на суженое (ограниченное) восприятие пространства носителями сербского языка.
3. Обращает на себя внимание использование прилагательного далек в сербском языке в метафорическом значении «обширный, пространный, огромный»: Далека снужденост навукла му се над душом «Далекая (огромная) печаль охватила его душу»; Сад више нема никога на далеком овом свету «Сейчас больше у него нет никого в целом мире». Перевод показывает, что прилагательное далек не встречается в подобных русских употреблениях. Использование прил. далекий в значении большой, огромный, обширный, пространный является специфичным для сербского языка.
