Содержание к диссертации
Введение С.5
Глава 1. Концептуализация проблемы свободы слова в античной
культуре (от исегории и nomos к «шаткому» мнению и «законам»
Платона) С.32
1. Греческая культура и демократия: проблемы истоков
2. Слово мифа: Закон и власть в древнегреческом эпосе («Илиада», «Одиссея»
Гомера, «Теогония» и «Труды и дни» Гесиода)
3. Свобода слова в правовой и политической практике афинских правителей
(Драконт, Солон, Перикл)
4. Закон и слово в гномическом наследии «семи мудрецов»
5. Институты манипуляции общественным сознанием древнегреческого
полиса и слово лжи и истины как предмет философской рефлексии (Сократ,
Платон, Аристотель)
Глава 2. Тематизация проблемы свободы слова в культуре
средневековья возрождения 32
Часть 1. «Вначале был Логос...»: триединство прав на Слово, Власть и
Закон в истоках христианской традиции 108
1. Ересь — удел избранных: сословная обусловленность Разума в концепции
«тайного» смысла Слова в рациональной теологии раннего христианства
2. Церковь — государственный институт манипуляции общественным
сознанием. Переложение теории «разумных» душ на социальную теорию
«рабов божьих» в трудах Евсевия Памфила
3. Единомыслие единой веры как основа идеального общества в политической
теории историков церкви (Сократ Схоластик, Эрмий Созомен, Феодорит
Киррский)
Часть 2. «Кто замыслит против короля...»: свобода мысли в средневековой
Англии (от неосознанной свободы равных к несвободе) 131
1. Начала светского права: слияние Слова Божеского и королевского в
правотворчестве англосаксонской эпохи. Основа правовой системы
ограничения слова (от «Правды» Этельберта до Альфреда Великого)
2. Свобода слова после прихода нормандцев. Национальная идея. Начало
конфликта Слова Божеского и слово короля
3. Свобода слова в правовой доктрине Плантагенета (трактат «Диалог о
Палате Шахматной доски»). Опыт теоретического обоснования секуляризации
права. Продолжение конфликта властей
4. «Человек начинается с барона...»: Великая хартия вольностей или
манифест рабства «неразумных»? Трактат «О законах и обычаях Англии»
Глава 3. «Культура безмолвствующего(?) большинства»: правовое и
политическое самосознание в Слове эпоса, фольклора,
художественной литературы и живописи 152
1. «Прорыв живого слова»: Власть и Закон в слове эпоса
2. «Видение Уильяма о Петре Пахаре» У. Ленгленда — образчик социальной
мифологии Предвозрождения
3. Слово, Власть и Закон в ортодоксальной проповеднической литературе и
церковной публицистике. Законы парламента против носителей Слова божьего
4. «Герой времени» в «энциклопедии» мужицкой жизни Вернера Садовника и
«Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера
Глава 4. Печатное слово и становление светской политической
публицистики. Смена институтов манипуляции общественным
сознанием 188
1. Политическая и правовая теория «новых избранных» в публицистике Дж. Фортескью в контексте христианской концепции права
4 2. Свобода Слова или свобода Разума: «Statute of Array» и разделение общества на параллельные социальные миры
3. Слово Бога и человека в публицистике Возрождения (Эразм, Т. Мор, Т. Старки). Становление правовой системы ограничения печатного слова 4. Главный еретик — Бог: проект Великой Библии Генриха VIII. Законы о бродягах и судьбы средневековых Ферсетов
Глава 5. Слово и память в античной, языческой и христианской
традициях: к проблеме «усеченной» разумности 239
1. Единство права на Слово, Власть, Закон и Память в античной и
христианской мифологии
2. Свобода слова в контексте изменений в античном и христианском
вариантах божественной природы человека и концепции власти
3. Слово, Власть и Закон в мифологии древних германцев (скандинавская
эдда: «Прорицание провидицы» («Изречения Высокого»), «Словесные распри
Локи» («Язвительные речи Локи»), «Сказание о Риге»)
4. «Образ Божий»: Свобода, Слово и Закон в теологии Фомы Аквинского и
проблема богоподобного в эпоху Ренессанса
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 309
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 321
Введение к работе
Актуальность представленного исследования обусловливается кризисом, пользуясь предложенным М.Мамардашвили применительно к гносеологии термином, "унаследованных" или классических представлений, равно относящихся в силу их взаимозависимости и социальной обусловленности как к представлениям о рациональности, эпистемологической традиции и методологии, так и к идеалам классической либеральной философии, центральной среди которых признается свобода слова1. Причиной названного кризиса стала слишком осязаемая угроза равно стремительно приближающихся катастроф: экологической, ставящей под сомнение способность назвавшего себя разумным познать природу; и социальной, подтверждающей пагубность теории и практики человеческого общежития, указывая на мелкость и преходящесть разъединяющих, искусственно культивируемых антагонизмов различий, будь то расовых, национальных, государственных или классовых. Акценты смещаются к космизму, единству и общности многообразия культур, равно составляющих единую культуру человечества, поиску диалога, который распространяется и на современную философию, демонстрирующую тенденцию к снятию жесткого противопоставления систем, готовность принять иную точку зрения, иное видение. Столь очевидные перспективы уничтожения земной цивилизации подорвали присущую классической философии безграничную веру в Разум, подвергая серьезному сомнению, перефразируя К.Маркса, разумность существующей формы разума, рациональность классических представлений о рациональности с его "рафинированным" содержанием, открывая ее культурную детерминированность, предполагающую относительность границ
' См.: Локк Дж. Опыт веротерпимости; Его же. Послание о веротерпимости. Соч. в 3 т. М., 1988. T.3. С. 66, 70,87,110,121,125-126; Спиноза Б. Богословско-политический трактат. Минск, 1998. С. 12, 15,24, 34, 36,40, 198,226,310, 368, 389, 391,392,394,395,399 - 400; Кант Э. Критика чистого разума. Соч. в 6 т. М., 1966. T.3. С. 626; Его же. Антропологическая дидактика. T.6.
научного и художественного. Отсюда та неудовлетворенность "унаследованными" теориями как познания, так и общественных наук, подчеркивающая глубиной и широтой спектра охваченных отраслей и уровней знания всеобщность кризиса, требующего поиск новых концептуальных оснований и методологических подходов. В этом смысле современное научное знание переживает переход на новый качественный уровень, предполагающий отказ от устоявшихся и утративших способность к движению канонов и поиск новых оснований, позволяющих постичь причины не решенных прежней эпохой проблем, к числу которых относится и свобода слова. Представление о самотождественности разума, свойственное Просвещению, на века определило то особое место, которое занимает в классической философии право на свободу мнения, свободу слова, отождествляемое со свободой, выраженной в Слове воли Разума, реализацией его творящих и созидающих потенций. Кризис либеральной философии сегодня придал этой ценности новое звучание, вновь переведя в разряд актуальнейших проблем. Тем не менее Г.Башляр, очевидно, поспешен в безапелляционности заявления о том, что "современный научный дух в принципе свободен от всякого догматизма уже в силу самого того факта, что он постоянно обновляется. Мы находимся в такой стадии, когда провозглашается открытие науки" . В действительности самая благая декларация не способна смягчить, и сократить болезненный и долгий процесс отказа от догмы, ранее представляемых безусловно "разумными" начал, сопровождающий смещение прежних мыслительных границ, сопутствующих любому открытию нового, которое затем будет признано "началом и следом разумности "J.
Настоятельная необходимость выхода общественных наук на новый теоретический уровень, предполагающий открытие границ в область традиционно мыслимую господством иррационального, переход от узко
: Башляр Г. Новый рационализм. М, 1987. С. 336.
3 Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. T.I. С. 415 -416.
7 национального и государственного к космическому мышлению, усиление внимания к общекультурной детерминанте современных социальных и политических процессов диктуется и повседневными реалиями нашего Отечества. В течение целого ряда лет Россия переживает период, казалось бы, поразительного разнообразия мнений, представленных в отечественных средствах массовой информации. Однако эйфория восторга от невиданного прежде размаха свободословия и гласности как основных примет совершившегося отказа от тоталитаризма и причастности к демократическим государствам слишком скоро завершилась разочарованием от осознания факта стремительного превращения еще вчера великой державы с мощным экономическим и интеллектуальным потенциалом в несостоятельного должника.
Благая идея демократического выбора стала причиной нынешнего повышенного интереса к опыту западных демократий, особенно знаменитых своими традициями Англии и Соединенных Штатов, закономерно проявленного российскими исследователями. Тем не менее среди выбранных сюжетов серьезных научных изысканий практически отсутствует ключевая для демократического общества проблема — проблема свободы слова, которая в зарубежной науке в течение всего XX столетия остается одной из самых притягательных для целых институтов, объединяющих усилия специалистов в области права, философии, политологии и СМИ, озабоченных поиском ее практического решения. Возможно, столь поразительно упорное невнимание к этой проблеме в России и странах СНГ, — уже имеющих достаточно тревожный опыт произвола со стороны государства и по отношению к отдельным журналистам, и целым коллективам, — объясняется появившимся множеством доселе закрытых аспектов, ранее вынужденно игнорируемых по причине более чем скептического восприятия ценностей буржуазных демократий. Прежнее общепринятое отношение к ним как нельзя лучше сформулировал не кабинетный мыслитель, а певец революции Вл.Маяковский,
8 представивший демократическую республику в образе дырки от бублика, в чьей бездонной пустоте вместе с прочими составными безвозвратно канула и свобода слова, большевистская концепция которой была изложена В.И.Лениным в ноябре 1905 г. в хрестоматийном сочинении "Партийная организация и партийная литература". Верность традиции понимания свободы слова, заложенной основателем советского государства, в период "оттепели" хрущевского правления была подтверждена М.Шолоховым в известном выступлении на XX съезде КПСС. Отвечая на упреки иноземных коллег по перу в том, что писатели в СССР пишут по указке партии, признанный классик с извинительным для патриота пафосом, заявил, что они пишут не по указке партии, а по велению сердца, которое принадлежит партии. За отказом от ленинской концепции партийно обусловленной свободы слова после распада Советского Союза не последовало предложение альтернативной научно обоснованной демократической концепции, которая могла бы способствовать полной реализации конституционного права на свободу слова, остановить тенденцию к массовому перекрашиванию российских СМИ в интенсивный желтый цвет, не умиротворяющий аудиторию, а намеренно нагнетающий истерию в общегосударственном масштабе, заставляя задуматься, что в странах западных демократий (которым мы столь неоглядно решились подражать, получив весьма трагические для нашего Отечества последствия) понимается под народовластием и что понимается под свободой слова.
Степень научной разработанности проблемы.
Первая поправка к конституции США, признанная воплощением идей классической либеральной философии, обусловила признание особых приоритетов в изучении проблемы свободы слова за американскими и английскими учеными. Признанным авторитетом в названной области американцы считают З.Чейфи, который дебютировал на этом поприще в 1918 г. публикацией первой своей статьи "Свобода слова" в журнале "New Rehublic" за
9 16 ноября. К тому времени в Гарварде уже сложился круг специалистов, во многом определивших направления его будущих изысканий, среди которых имена Т.Кулея, Е.Фрэнда, Р.Поунда, Х.Скофилда, Т.Скродена.4 Начало работы, представленное в статье молодого ученого, нашло продолжение в публикации 1920 г. книги с одноименным названием. Благодаря первым опытам 3. Чейфи и его коллег, представлявших старшее поколение, свобода слова, прежде пребывавшая в сфере привычных, ничем не подтвержденных деклараций, стала предметом тщательного научного анализа, очередным поводом для которого стало принятие Верховным судом США в 1919 г. решения о тюремном заключении на основе закона о шпионаже и антиправительственной агитации
1917 г. Действие закона было подтверждено конгрессом, принявшим поправку
1918 г. об антиправительственной агитации, квалифицировавшей как
государственное преступление речь, наносящую ущерб престижу
правительства.
Хрестоматийными становятся процессы по делу секретаря социалистической партии И.Т.Скенка, а затем Дж. Абрамса и пяти его соучастников, распространявших антивоенную литературу, осуждавшую участие страны в интервенции против России, призывая отказываться от военной службы. Эти процессы стали центральными в карьере члена Верховного суда О.Холмса, чей портрет, как признание живучести представленной им концепции, помещен на суперобложке монаграфии Дж.Кохена, читавшего курс "Первая поправка в коммуникации и праве" в Стенфордском университете, опубликованной в 1989 г. под названием "Congress Shall make no law...": Oliver Wendell Holms, the First Amendment and judicial decision Making" (Jowa, 1989). В 1919 г. в ходе процесса Скенка он
4 See: Cooley J.M. Constitutional limitations. 7th ed. Boston, 1903; Freund E. Police Power, Public Policy and Constitutional Rights. Chicago, 1904; Pound R. Interests of personality II Harvard law Review. 1915. 28; Equitable Relief against Defamation and Injuries to personality II Harvard law Review. 1916. 29; Schofield H. Freedom of the press in the United States //American Sociological society. Papers and proceedings. 1914. 9; Schroeder Th. "Obscene" literature and constitutional Law. N.Y., 1911; Free speech for radicals. N.Y., 1916.
10 впервые сформулировал чрезвычайно популярную в годы холодной войны доктрину о "явной и существующей опасности".5
В ренессанс доктрины О.Холмса в случае очередной войны З.Чейфи был уверен еще в 20-е гг. В статье, опубликованной в 1926 г., он особо подчеркнул, что все обсуждения, касающиеся политики и практики осуществления справедливости и здравого смысла, в ходе следующей войны вновь окажутся в разряде опасных. В этих условиях З.Чейфи продолжает поиск выхода из создавшегося порочного круга, что оказалось недостаточным лишь посредством самого добросовестного анализа материалов судебной практики тех лет, закономерно предполагая углубление научного поиска, переход от современности к истории, таящей знание об истоках проблемы, завершившийся публикацией двухтомного труда "How human right's got into the constitution" (New York, 1931). Тогда же в научной литературе Соединенных Штатов и Великобритании проходило серьезное обсуждение заявленной в качестве актуальной темы взаимоотношения власти и прессы, начатой публикацией таких известных политических писателей, каковыми признавались авторы "Spectator",7 и продолженной специальными исследованиями как целых периодов, представленными в работах У.Уиквара,8 У.Клуда,9 Л.Хансона,10 так и отдельных личностей, с именами которых ассоциируются целые эпохи в борьбе за свободу слова, каковыми признаны Дж.Милтон," Стил и Дж.Аддисон.12
В 1933 г. У.Халлер подготовил трехтомное собрание трактатов о свободе периода 1638 — 1647 гг. В 1941 году появилось лондонское издание
3 См.подробнее: Glenn М. Civil liberties under the constitution. Columbia, 1989. P.359.
6 См.: Chafee Z. Propoganda and the next war. II Locomotive Engineers Journal. Febriary. 1926. №
6. P. 150.
7 Addison J. The Spectator. In 4 Vols. L. — N.Y., 1911; The Coverley papers from the
"Spectator"./ Ed. by O.M.Myers. Oxf., 1926.
8 Wickwar W.H. Struggle for freedom of the press. 1819 — 1832.1., 1928.
9 Clyde W.M. The spruggle for freedom of the press from Caxton to Cromwell. L., 1934.
10 Hanson L. Government and the press 1695 — 1763. L., 1936.
1' Saurat D. Milton: man and thinker. N.Y., 1901.
12 Macaylay's essay on the life and writings of Addison. Ed. by Burrel A. L,- N.Y., 1901.
13 Tracts on liberty in the Puritan Revolution. 1638 — 1647. In 3 Vols./ Ed. by Haller W. N.Y.,
1933.
"Ареопагитики" и других работ Дж.Милтона.14 Им же в годы войны был опубликован сборник сохранившихся трактатов левеллеров, в том числе Лильбурна и Уолвина.13 Знания, полученные ученым при работе над названными собраниями закономерно вылились в написание собственной книги, посвященной проблемам свободы и свободы слова в период Реформации и английской революции.16 На этом плотном фоне англо-американской традиции, изданная в 1933 г. книга Р.Боннера о составных античной демократии17 может показаться мало относящейся к интересующей проблеме. Но в те годы сам факт подобного исследования мог стать приметой, возможно, не вполне осознаваемой готовности к переосмыслению наследия не только Старого и Нового света, чем занимались З.Чейфи и его последователи, единомышленники и оппоненты, но и древнегреческой демократии. О непосредственной причастности к проблеме, занимающей его соотечественников, современников и коллег по ремеслу, свидетельствует 4
1 я
