Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теории национализма и австро-немецкий национальный вопрос 21
1.1. Теоретические концепции наций и национального сознания 21
1.2. Понятия „Kulturnation" («культурнацион») и „Staatsnation" («штаатснацион») в австрийской общественной мысли середины XIX - начала XX в 34
1.3. «Критические точки» в процессе национальной самоидентификации австрийских немцев (середина XIX начало XX в.) 56
Глава II. Социальные аспекты эволюции национального самосознания австрийских немцев в середине XIX- начале XX в 88
II.1. Австро-немецкая государственная и политическая элита 88
II.2. Австро-немецкая интеллигенция 120
II.3. Представления о национальной идентичности в массовом сознании австрийских немцев 144
Заключение 163
Примечания 169
Список использованных источников и литературы 195
- Теоретические концепции наций и национального сознания
- Понятия „Kulturnation" («культурнацион») и „Staatsnation" («штаатснацион») в австрийской общественной мысли середины XIX - начала XX в
- Австро-немецкая государственная и политическая элита
Введение к работе
Актуальность темы. В начале XXI в. одним из центральных предметов исследований для историков, политологов, этнологов стали национализм, наследие полиэтничных империй, историческая легитимность многонациональных государств. Российская Федерация является многонациональной страной, в которой выстраивается новая модель взаимоотношений центра, национальных и административных регионов. В этой связи опыт Габсбургской многонациональной империи, достижения и просчеты австрийской национальной политики представляют интерес и остаются актуальными в общественно-политическом отношении.
В настоящее время изучение феномена наций и национализма — одно из интенсивно развивающихся направлений как в зарубежной, так и в отечественной науке. Вместе с тем трудно назвать еще какие-либо исторические явления, которые бы приводили к большим разногласиям среди исследователей, чем «нация» и «национализм». В середине XIX — начале XX в. «нация» считалась само собой разумеющимся, хотя и труднообъяснимым понятием. Под «нацией» подразумевалась сложившаяся общность людей, определяемая своим историческим прошлым, своей общей культурой, своим этническим составом и, в значительной степени, своим языком.
Сам этноним «австриец» несет в себе нагрузку в большей степени государственно-политическую, нежели этническую. При этом общие этнические корни австрийские немцы делили с другими автономными немецкоговорящими нациями, что сказалось на эволюции и* национального сознания. Поэтому в контексте данного исследования мы будем рассматривать «нацию» не только как государственно-политическое, но и как этническое и социокультурное понятие. Принцип классификации европейских наций на «Staatsnation» («штаатснацион»), т.е. нации, которые складывались на базе государственно-политической целостности, и на «Kulturnation» («культурнацион»), когда стержневую базу формирования наций видели в их культурно-языковой общности, был заложен в конце XVIII - начале XIX в.
Категория «Staatsnation» приобретает значение политического объединения полноправных граждан, имеющих абсолютное право на государственную самостоятельность. Категория «Kulturnation» обозначает народ, который воспринимает себя как нечто целое, будучи объединяемый, главным образом, общим языком и общими культурными традициями, отделяющими его от остальных народов (и точно также воспринимаемый этими другими народами). На развитие австро-немецкой национальной идеи в середине XIX - начале XX в. оказывали влияние и та, и другая концепции.
Еще одним важным понятием диссертационного исследования является «имперское сознание». Применительно к австрийскому государству второй половины XIX - начала XX в. мы пользуемся классической трактовкой «империи» как крупного государственного образования Нового времени, объединяемого династическим принципом и обладающего общими государственно-правовыми рамками. Таким образом, под «имперским сознанием» мы понимаем прежде всего чувство династической преданности Габсбургам и государственно-историческую идентификацию со всей территорией владений правящего дома, а отнюдь не стремление австрийских немцев к «подавлению» или «притеснению» других наций многонациональной империи.
Процесс формирования национальных общностей в рамках империи Габсбургов представляет собой особый опыт в практике полиэтничных государств Европы XIX в. При этом самые большие трудности на пути складывания самостоятельного национального сообщества предстояло преодолеть титульному этносу Габсбургской империи - австрийским немцам. Слишком долго здесь сказывалось наличие многовековых этнокультурных и исторических традиций, связывавших немецкоговорящие европейские нации. И в первую очередь речь шла о прямом, а еще чаще косвенном воздействии германского, точнее общегерманского фактора. Занимаясь изучением процесса национального становления разных народов империи, отечественные историки меньше всего уделяли внимания австро-немецкому этносу, тем самым
ограничивая возможность представить целостную картину и дать объективный анализ национального развития Габсбургской монархии.
Степень изученности темы. Подъем национализма на рубеже XX-XXI вв. стимулировал значительный рост исследований этого феномена. За последние три десятилетия зарубежными учеными выдвинут ряд теоретических концепций наций и национализма.
Наиболее заметными в работах как историков, так и ученых из смежных областей науки стали два аспекта понимания национализма. Во-первых, речь идет о виртуальной природе нации. Причем, не только национализм трактуется как сугубо произвольное понятие, но и нация интерпретируется как исключительно искусственная категория. Нация есть плод вымысла самозваных этнократов, стремящихся к власти и спекулирующих на национальной идее в политической борьбе. Нация не имеет корней ни в природе, ни в истории. Отсюда был выведен второй аспект - современность наций и национализмов. Прошлое на которое уповают националисты — только миф, оно существует лишь в сознании националистов и их последователей, даже если оно и не было цинично сфабриковано для современных политических целей. Нация ведет отсчет лишь с момента прихода националистов к власти: это сугубо современное понятие, точнее категория эпохи модерна, существенными признаками которой являются утверждение индустриального капитализма, социально-политические революции, бюрократизация и секуляризация1.
Что касается отечественных исследователей, то вплоть до конца 1980-х гг. эта тема оставалась фактически табуированной для них. Само лексическое поле, в котором могла бы идти дискуссия о национализме, было оккупировано и деформировано идеологией настолько, что на русский язык было трудно переводить и издавать даже западные тексты по национальной проблематике2. Однако за последние полтора-два десятилетия российские ученые занялись успешным освоением этой стороны обществознания, обратившись к изучению как российских национальных проблем, так и проблем, связанных с национализмами на территории постсоветского пространства. Упомянем в этой
связи прежде всего работы С.В.Лурье3, М.О.Мнацаканяна4, В.Ю.Хотинец5, Т.Г.Стефаненко6, Ж.Т.Тощенко7. Кроме того, можно отметить также специальные издания научно-тематических сборников, состоящих из статей отечественных специалистов по проблемам наций и национализмов8.
В целом возросшее за последние годы количество публикаций по истории Австрии свидетельствует, что российские историки занялись активным заполнением «белых пятен», которыми была отмечена «австрийская» часть отечественной историографии как дореволюционного, так и советского периодов9. При этом исследователи все чаще обращаются к историческому опыту этой центральноевропейской многонациональной империи с двумя ключевыми вопросами: каким образом на протяжении нескольких столетий, несмотря на все несомненные и трудноразрешимые проблемы, Габсбургам удавалось сохранять устойчивость и единство этой «лоскутной» империи и по каким же все-таки причинам в 1918 г. она распалась?10.
Традиции изучения формирования наций и национального самосознания у народов Центральной Европы в конце XVIII - начале XX в. были заложены дореволюционной российской и советской историографией. Прежде всего это относилось к народам, которые проживали на территории Габсбургской империи11. Наиболее значительным достижением в данном направлении стало появление в 1980-1981 гг. коллективной монографии «Освободительные движения народов Австрийской империи» . Намеченные подходы в изучении проблем наций и национализмов не были отброшены и получили дальнейшую разработку в трудах российских историков постсоветского времени13.
Однако при очевидном и глубоком интересе ученых ко всем без исключения более или менее угнетенным нациям Габсбургской империи в этих, да и в других работах блистательно отсутствовал титульный этнос империи — австрийские немцы. Впервые этот весьма специфичный для Австрии немецкий национальный вопрос был затронут в исследованиях СВ. Кретинина, который обратился к изучению взглядов ведущих представителей австрийского социал-демократического движения по национальному вопросу14.
Т.М. Исламов в своей знаковой статье, посвященной анализу становления и развития Габсбургской империи, обратил внимание на особенности складывания австро-немецкой общности15. Процесс нациообразования австрийских немцев, считает Т.М. Исламов, в конце XIX - начале XX в. делал лишь первые шаги, и обусловлено это было, среди прочего, специфическими чертами австро-немецкого национального самосознания. «Двойная лояльность» (по отношению к Австрии и к Германии) помешала австрийским немцам сделать окончательный выбор в пользу собственно австрийской нации .
После Второй мировой войны в зарубежной исторической науке было предложено несколько оригинальных концепций наций, основанных на конкретном изучении проблем империи Габсбургов.
В концепции национализма, развиваемой в трудах американского историка австрийского происхождения Роберта Канна, нация и все, что с ней связано, предстают как явление исторически преходящее. Единственный постоянный фактор в любом государственном организме, включающем в себя несколько национальностей, это отдельный человек, который рассматривался Канном не как член той или иной этнической группы, а как «наднациональный» человек, представляющий всю полиэтничную общность. Ученый никогда не скрывал своего сожаления по поводу того, что за четыре долгих столетия существования империи Габсбургов так и не удалось создать такой тип «наднационального» человека, который бы обеспечил ее дальнейшее существование в будущем. Возможности появления такого человеческого типа Канн ставил в прямую зависимость от соотношения и характера интегрирующих и дезинтегрирующих факторов и процессов, протекавших в империи Габсбургов17. Важное место в исследованиях Канна занимает также изучение характера и функций национализма в полиэтничных государствах. В этнически гомогенном обществе Канн допускает возможность «благополучного» развития национализма, даже весьма радикального и интенсивного, как только удается достигнуть конгруэнтность нации и государства. Этот тип национализма Канн называет интегральным. В
многонациональном же организме возрастает вероятность длительных конфликтов, что постоянно приводит к столкновениям. Теоретически они могут быть устранены или смягчены в случае, если конфликтующие стороны находят решения для удовлетворения своих культурно-политических устремлений. Но такой исход неимоверно труден, поскольку постоянно наталкивается на почти непреодолимые препятствия, в основе которых лежат существенные политические, культурные, социальные различия между далеко не равными по уровню своего развития этносами.
Профессор Венского университета Рихард Плашка характеризует нацию как «большую социальную группу, интегрированную в результате воздействия определенных объективных и субъективных предпосылок». Национализм, по его мнению, это двойственное явление. С субъективной стороны — это «позиция», ориентирующая на идентификацию с большой социальной группой в качестве интегрированного в нее члена. Объективная же сторона национализма представляется ученому «интеграционной силой, связывающей при определенных предпосылках большую группу». Плашка придерживается той точки зрения, что современный национализм является продуктом перехода к новому буржуазному индустриальному обществу, а постоянное взаимовлияние вновь возникающих экономических и технических условий, порождает социальную мобильность и, как следствие, национальные движения. В качестве объективных предпосылок национализма Плашка выделяет и группу критериев, связанных с политико-организационными связями в государстве. В целом же, в концепции Плашки нация в субъективном плане проявляет себя в воле образовать и сохранить себя, в утверждении своего бытия. Кроме того, Плашкой был введен в научный оборот термин „Rollenbild", который он определял как «совокупность этико-нравственных ценностных и функциональных представлений интегрирующейся национальной группы, ее объективизированное самопонимание»18.
Австрийский профессор Эрнст Брукмюллер, виднейший специалист по социальной истории Австрии, рассматривает нацию как один из элементов
«больших социальных групп», возникающих в ходе капиталистической индустриализации общества, как своего рода «сверхлокальную и сверхрегиональную» группу. Он отделяет факторы образования нации (общественные потребности многонационального государства, рост городов, возросшая социальная мобильность населения, значительная по силе «переоценка» национального языка, литературы, народной культуры, фольклора в эпоху романтизма, рост значения политики в социальной мобильности) от путей нациообразования, которые определяются субъективными (самоидентификацией, чувством групповой принадлежности) и объективными факторами (созданием сети культурно-просветительных учреждений, читален, национальной печати и т.п.)19.
В целом для историографии на современном этапе оказался характерным интерес к национальному чувству. На первый план при изучении национализма выходят его психологические функции, а сам национализм рассматривается не просто как идеология, а как чувство, способствующее подъему и воспитанию национального самосознания. Национальное самосознание и национальная самоидентификация становятся самостоятельными предметами исторического анализа и в изучении процесса национальной дифференциации Австрии в XIX
20 В.
Вместе с тем вопрос об австрийской нации и о национальной принадлежности австрийских немцев один из наиболее острых в историографии, испытывал на себе колебания политической конъюнктуры. Вплоть до середины 1960-х гг. тон в австрийской университетской науке и школьном образовании задавали профессора и учителя, поклонявшиеся великогерманской идее. Ведущими представителями подобного «общегерманского» понимания национально-исторического развития австрийцев были Р. Кайндль21, П. Молиш22 и Г. фон Србик23.
Бурная полемика вокруг понимания австрийской нации как «государственного сообщества» или как «языковой и культурной общности» развернулась в 1960-х - 1970-х гг. В 1967 г. был опубликован сборник статей
«Австрийская нация. Между двумя национализмами». Авторы сборника выступали за отказ от парадигмы «Kulturnation» в трактовке национального австрийского строительства как совершенно не обоснованной. Общность языка, по их мнению, еще не является сама по себе основополагающим принципом образования нации, так же как и различие языков не может препятствовать формированию наций (подтверждением тому может служить пример Швейцарии и США)24. В том же году австрийский историк П. Бергер выступает в печати со статьей об истоках складывания идеи австрийской государственной нации («Staatsnation»), исходя из понимания нации как государственно-политической реалии25.
1972 год в рамках дискуссии по проблемам австрийской нации был отмечен еще одной примечательной статьей историка А.К. Малли. Малли призывал своих коллег не рассматривать понятие «австрийская нация» изолированно, вне исторического контекста, обращая внимание на то, каким образом это понятие изменялось на протяжении XVIII-XX вв. в зависимости от смены политических курсов. К сожалению, признавал Малли, и до сих пор это понятие продолжает оставаться «неизменным компонентом идеологическо-политической лексики»26.
В первой половине 1980-х годов появились четыре книги, посвященные становлению и развитию собственно австрийской нации австрийских историков
- каждая из них достойна самого пристального внимания. Их авторы
представляли разные поколения и отличались друг от друга по своим научно-
мировоззренческим подходам, но в одном они были едины: австрийская нация
- это существующая реальность, а не умозрительная конструкция.
Первым в череде этих работ стал труд историка Феликса Крайсслера (родился в 1917 г.) «Австриец и его нация. Учебный процесс с препятствиями»27. Свою главную задачу Крайсслер видел в поиске убедительных доказательств того, что австрийская нация является уже само собой разумеющимся фактом, возникнув как фактор сопротивления политике германского нацизма в 1938-1945 гг.
В 1981 г. увидела свет последняя крупная работа историка Фридриха Геера (1916-1983) «Борьба за австрийскую идентичность»28, в которой он рассматривал проблемы складывания австрийской национальной общности, начиная со средневековой эпохи и заканчивая временем Второй республики на общем фоне катастроф европейской и австрийской истории. Геер крайне негативно оценивал период XIX - начала XX в. в эволюции австрийской нации. По его мнению, именно тогда, а точнее в эпоху правления императора Франца Иосифа, было разрушено уже складывавшееся ранее австрийское сознание, и обвиняет в этом Геер, прежде всего, самого Франца Иосифа и его политику. Преступной ошибкой со стороны Франца Иосифа, пишет Геер, было то, что он, отказавшись от перестройки Австрийской империи в федерацию национальностей, предпочел участь «сателлита Берлина и венгерских магнатов
Будапешта» . Именно политическая линия, избранная Францем Иосифом, утверждал Геер, позволила втянуть Австрию в страшную мировую войну, а затем послужила причиной гибели этой уникальной многонациональной империи.
В 1982 г. под редакцией Георга Вагнера (родился в 1916 г.) был издан труд «Австрия: От государственной идеи к национальному сознанию», который вобрал в себя не только исторические исследования, но и речи многих политических деятелей об австрийской нации, а также данные социологических опросов граждан Австрии на протяжении 1956-1980 гг. относительно их представлений о собственной национальной принадлежности30. Все работы, собранные в данном томе, преследовали одну цель: обоснование тезиса об австрийской нации как независимой национальной общности. В частности, историк Эрнст Хоор в своей статье «Изменения австрийской государственной идеи. От Священной Римской империи к австрийской нации» доказывает, что на самом деле Священная Римская империя, в которой Австрия на протяжении четырех столетий занимала лидирующее положение, никогда не являлась Германской империей, а избираемый император никогда не был германским императором. Что же касается разговоров о «германской нации» Священной
Римской империи, то они есть ни что иное как вымыслы немецких националистов позднего времени31. Основные причины трудностей эволюции национального австрийского сознания у немцев Габсбургской империи в XIX -начале XX в. Хоор видит в том, что Австрия вступила в эру складывания национальных государств по-прежнему как «наднациональная империя», в которой для австрийских немцев как по государственно-правовым, так и по политическим соображениям просто не существовало возможности заявить о своем «монопольном» праве на образование австрийской нации .
Наконец, в 1984 г. упомянутый выше Э. Брукмюллер - историк, уже относящийся к следующему поколению (родился в 1945 г.) - опубликовал свою книгу «Австрийская нация: Социально-исторические аспекты ее развития»33. Он, так же как и его предшественники, рассматривая различные этапы процесса оформления австрийской нации начиная со средних веков и заканчивая современностью, завершает свой труд утверждением, что после 1945 г. австрийская нация стала, безусловно, самостоятельной национальной общностью. В отличие от работ своих коллег Брукмюллер значительно больше внимания уделил влиянию не только политических и культурных, но также социальных и экономических факторов на процесс нациообразования. Он особо выделяет «языковой национализм» XIX - начала XX в., рассматривает систему образования и воспитания в Австрии, обращается к изучению процесса бюрократизации австрийского государства и тому, какое воздействие на складывание национального австрийского сознания могли оказать, например, введение всеобщей воинской повинности или развитие гражданского права в XIX в. В целом, по мнению Брукмюллера, социальная база для оформления нации у австрийских немцев была значительно благоприятнее, чем у других национальных групп Австрии: это и сильная буржуазная прослойка общества, и общий высокий образовательный уровень немецкого населения, и мощный экономический потенциал, сосредоточенный в руках немцев. В то же время ментальная установка «хозяина в доме», т.е. претензии на исключительно лидирующие позиции во всей Монархии, и угроза этим притязаниям со
стороны эмансипаторских национальных движений других этнических групп способствовали тому, что национализм австрийских немцев в конце XIX — начале XX в. принимает «оборонительный характер» .
Казалось, что тема закрыта и австрийским историкам удалось доказать национальную суверенность и самобытность существования австрийского народа. Однако в середине 1980-х гг. спор об истоках и развитии австрийской нации вспыхнул с новой силой. В 1985 г. увидела свет книга историка из ФРГ Карла Дитриха Эрдмана «След Австрии в немецкой истории: три государства,
две нации, один народ?» . А в апреле того же года автор этой работы выступил с научным докладом, содержавшим основные положения его монографии. По мнению Эрдмана, предмет немецкой истории после произошедших в результате Второй мировой войны территориальных изменений охватывает три государства, а именно Австрийскую республику, Федеративную Республику Германии и Германскую Демократическую Республику; две нации — австрийскую нацию и нацию немцев ФРГ и ГДР, возникшую на развалинах прежней малогерманской империи, и один народ - на основе которого и были образованы эти две нации и три государства. И сама монография и доклад Эрдмана вызвали жаркие споры как среди профессиональных историков Австрии, так и в прессе. Профессор Новой истории Геральд Штурц36 в том же 1985 году в стенах Венского университета делает доклад на тему «От имперской к республиканской истории: о проблеме непрерывности в новой австрийской истории». Тем самым Штурц встает во главе тех австрийских ученых, которые отвергли положения Эрдмана как по государственно-политическим, так и по историческим причинам. Эта группа историков отрицала длительную, пусть и частичную, общность германской и австрийской истории, о которых говорил Эрдман, и полагала, что март 1938 г. стал моментом окончательного отказа от всякого рода попыток интерпретации австрийской истории как части германской истории и от желания подвергать сомнениям самостоятельность австрийской нации.
Взаимоотношениям между Австрией и соседней Германией, учитывая судьбоносный характер этих связей в австрийской историографии, уделяется самое пристальное внимание. Ученые скрупулезно разбирают влияние, складывавшихся веками политических, экономических, социальных и культурных отношений на процесс национального становления австрийцев37.
Любопытный опыт постижения связи между процессом складывания национального сознания у австрийцев и изменением толкования в течение веков самого понятия «Австрия» предпринял в своих работах академик Эрих
-зо
Цёллнер . Аналогичные исследования были продолжены и в работах последователей Цёллнера, академиков Г.Вальтер-Клингенштайна39 и Г. Штурца40.
Большое внимание в трудах историков было уделено роли и значению национального вопроса для политической жизни Австрийской империи41. Роль правящей австрийской династии Габсбургов в решении национальных проблем Австрии и ее отношение к «германскому» вопросу, собственные национальные предпочтения членов императорской фамилии рассматриваются в работах А.
Вандрушки и Б. Хаман .
Гораздо реже объектом специального анализа, с точки зрения развития национального самосознания, становились различные социальные слои австро-немецкого общества. Исследования подобного рода касались австрийской знати, армии, бюрократии43, буржуазии44 и рабочего класса45.
Вместе с тем во всех исторических исследованиях, посвященных теме складывания национального самосознания у народов Австрийской империи, самое скромное место отводилось вопросам национальной самоидентификации собственно австрийских немцев. Попытки изучения истории немцев в Австрии как особой этнической группы предпринимались в первую очередь Р. Канном46, а также коллективом австрийских историков под руководством А. Вандрушки и П. Урбанича в фундаментальном труде «Габсбургская монархия в 1848-1918
гг.» . В главе, посвященной немцам, был предложен детальный анализ экономических, социальных, региональных, политических и культурных
аспектов жизни этой этнической группы в Австрии. Что касается проблем национального самосознания австрийских немцев в XIX - начале XX в., то по мнению одного из авторов данной главы Бертольда Зуттера, обращение австрийских немцев к «немецкому национализму» в конце XIX - начале XX в. было обусловлено социально-экономическим и политическим развитием австрийского государства. Зуттер полагает, что экономические и политические кризисы рубежа веков привели к разочарованию немцев в либеральных ценностях, к неверию в способность государства защищать и обеспечивать их интересы. В результате, к началу Первой мировой войны уровень идентификации австрийских немцев с собственным государством заметно снижается, а обращения к соседней Германской империи — «защитнице» всех немцев и их интересов, напротив, становятся все более частыми.
Австрийское этно-национальное сознание, довольно подробно и обстоятельно разбираемое историками применительно к эпохе Средневековья и к XX в., фактически не рассматривается в самую противоречивую, а возможно и самую интересную, пору его эволюции - в XIX столетии — времени уникальных, хотя, может быть, и мнимых альтернатив.
Говоря об историографии диссертационного исследования в целом, следует отметить, что отечественные и зарубежные историки ограничивались разработкой отдельных аспектов, не создавая комплексных работ по проблемам национальной самоидентификации австрийских немцев.
Объектом диссертационного исследования являются австрийские немцы. Речь в данном случае идет о той части австрийцев, которые идентифицировали себя с немецким языком и немецкой культурой. Одна из существенных особенностей национальной истории Австрии заключалась в чрезвычайной запутанности ее этно-национальной структуры. В австрийской половине империи - Цислейтании - уровень этнической чересполосицы был еще более высоким, чем в венгерской части империи. В 1851-1910 гг. из 17 коронных земель Цислейтании лишь в четырех подавляющее большинство жителей составляли немцы: в Нижней Австрии их было в среднем 96 %, в
Верхней Австрии - 99 %, в Зальцбурге - 99 %, в Форарльберге - 95 %. В Штирии проживало около 70 % немцев и 30 % словенцев, в Каринтии - около 70 % немцев и 30 % словенцев, в Тироле - около 60% немцев и 40 % итальянцев, в Богемии - около 60 % чехов и 40 % немцев, в Моравии - около 70 % чехов и 30 % немцев, в Силезии - около 50 % немцев, 20 % чехов и 30 % поляков. Наконец, в Крайне более 90 % населения было словенским, в Герце проживало более 60 % словенских и около 30 % итальянских жителей, основными жителями Галиции были поляки и русины, Буковины — русины, а Далмацию заселяли сербы и хорваты48. В процентном соотношении ко всему населению Цислейтании немцы в 1851 г. составляли 36, 12 %, в 1880 г. - 36, 75 %, в 1890 г. -36, 05 %, 1900 г. -35, 78 %, в 1910 г. -35, 58 %49.
Предметом диссертационного исследования является процесс национальной самоидентификации, трансформации национальных чувств и представлений у австрийских немцев в историческом контексте кризисных внутри- и внешнеполитических изменений в Австрийской, позже Австро-Венгерской империи в середине XIX - начале XX в.
Географические границы исследования в основном включают земли западной части империи - Цислейтании.
Хронологические рамки диссертационного исследования охватывают период с кануна революции 1848-1849 гг. и до начала Первой мировой войны. Выбор этого исторического отрезка времени обусловлен объективными причинами. В Австрии в период борьбы против Наполеона развивается национальное движение. Причем, если для народов, живущих в консолидированных государствах, вопрос о соотношении национализма и политики не возникал, то в Австрии, как и в других странах, где люди, говорящие на немецком языке, не были сосредоточены в рамках одного государства, понимание нации быстро политизировалось. Поэтому накануне и в период революции 1848-1849 гг. австрийские немцы оказались перед реальной дилеммой - предпочесть чувство привязанности к истории Австрийской империи и правящей Габсбургской династии либо отдать приоритет
закрепленному в исторической памяти этнокультурному родству с иными
немецкоговорящими нациями. На протяжении второй половины XIX столетия и
вплоть до начала Первой мировой войны австрийские немцы с той или иной
мерой свободы, но вполне осознанно имели возможность выбора между
Щ «австрийством» и «германством». Первая мировая война и события 1934-1945
гг. привели к резкому росту немецко-националистических настроений, которые, учитывая экстремальные условия существования, эскалацию насилия и стрессовые пограничные обстоятельства, уже нельзя признать результатом добровольного и разумного выбора.
Цель исследования - изучение национальной самоидентификации австрийских немцев в середине XIX — начале XX в.
Исходя из поставленной цели, в диссертации решаются следующие исследовательские задачи:
- проанализировать влияние концепций «Kulturnation» и «Staatsnation»,
«великогерманской» и «великоавстрийской» идей на национальное
самосознание австрийских немцев;
up - показать историческую обусловленность и динамику изменений
национального самосознания австрийских немцев в середине XIX - начале XX в.;
- раскрыть особенности национального самосознания австро-немецкой
государственной, политической и общественной элиты, ее взгляды на
перспективы национального развития австрийских немцев;
- выявить своеобразие национальной самоидентификации в массовом сознании
австрийских немцев.
Методологической основой исследования служат принципы научной
объективности и историзма. Они диктуют необходимость изучения процесса
П национальной самоидентификации австрийских немцев в контексте тенденций
развития такого сложного многонационального государственного образования как Габсбургская империя. Диссертационное исследование выполнено на основе междисциплинарного подхода, т.е. с учетом познавательных принципов
и приемов исторической этнологии, социологии, политологии, этнопсихологии, позволяющих комплексно анализировать феномен национальной идентичности австрийских немцев.
Источниковую базу диссертации составили разнообразные по своему
(f> характеру документы и материалы.
Существенную роль в изучении национального состава населения Габсбургской империи играют официальные статистические и этнографические
г/ч
материалы . Значимыми являются также данные статистики выборов в австрийский рейхсрат, свидетельствующие о том, какие политические партии и национально-политические программы вызывали на рубеже XIX-XX вв. отклик со стороны австро-немецкого электората51.
Отдельную группу источников составили сборники документов как по
общей истории Австрийской империи, так и посвященные непосредственно
национальным вопросам . В сборники включены основные положения
австрийских конституций XIX в., государственные акты как по проблемам
внутренней, так и внешней политики, тексты законов, регулировавших
/А национальные отношения в Австрии на протяжении XIX - начала XX в. Кроме
того, в них содержатся тексты выступлений видных политических деятелей Австрии того периода по важнейшим, в том числе и национальным, вопросам жизни империи.
Процесс складывания представлений о собственной национальной идентичности у австрийских немцев прослеживается по материалам, в частности по статьям национально-политического характера, одной из самых влиятельных либеральных газет Австрии «Die Neue Freie Presse» («Ди Нойе Фрайе Прессе»).
Основная информация, необходимая для анализа идейно-теоретических
>. 'і установок и национальных программ австро-немецких политических партий,
представлена в документальной публикации К. Берхтольда53.
Были изучены работы австрийских политических мыслителей по национальным вопросам: В.Андриана-Вербурга54 и Ф.Шузельки55
(предмартовский период), К.Л.Брука (период неоабсолютизма), известного
либерального мыслителя революционного периода и времени подготовки
Соглашения 1867 г. А.Фишхофа5 , а также лидеров политических партий и
движений на рубеже XIX-XX вв.58
i4 Основой для изучения взглядов австро-немецкой интеллигенции стали
сочинения историков59, ученых других областей знаний, а также писателей и поэтов Австрии60. Представители интеллектуальных кругов, нередко являясь создателями национальных мифов, одновременно оказывались самыми преданными их приверженцами. Обосновывая национальную самостоятельность австрийских немцев либо, напротив, отвергая их национальную независимость от Германии, они задавали систему координат поиску австрийской национальной идеи.
Для выяснения специфики национальной самоидентификации австрийских немцев на уровне массового сознания был привлечен обширный фольклорный материал: сказки, легенды, исторические сказания, идиоматические выражения, песни и анекдоты, популярные среди немецкого населения Австрии той поры .
Отдельную группу источников составили документы личного характера -мемуары, дневники, переписка современников . Эмоциональная искренность данной группы источников позволяет раскрыть взгляды современников на национальный вопрос и на собственную национальную идентичность, не ангажированные политическими или общественными условностями.
В совокупности использованные материалы представляют собой информационный массив, достаточный для реализации цели и задач данного исследования.
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые в
>г ' отечественной историографии предпринимается попытка рассмотреть процесс
национальной самоидентификации австрийских немцев в контексте политических изменений середины XIX - начала XX в.
Теоретическая значимость диссертационной работы состоит в том, что она вносит определенный вклад в изучение общих закономерностей и особенностей процессов нациообразования.
Практическая ценность диссертационного исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при подготовке учебных пособий, общих и специальных курсов по Новой истории, в трудах по национальной психологии, в практической деятельности специалистов по национальной политике.
Апробация исследования. Основные положения диссертационной работы изложены автором в 5 публикациях, в также представлены в выступлениях на научных конференциях в Тамбове (Державинские чтения 2004, 2005 гг., Чичеринские чтения 2004 г.) и в Липецке (Межвузовская научная конференция аспирантов и студентов 2004 г.). Диссертация обсуждена на кафедре всеобщей истории ТГУ им. Г.Р. Державина и рекомендована к защите.
Теоретические концепции наций и национального сознания
Долгое время в изучении наций преобладал взгляд, что нации могут быть обнаружены во все исторические периоды. Историки описывали этнические общности древности и средневековья наряду с нациями нового и новейшего времени как разные стадии одного и того же явления. В последние два десятилетия все более влиятельными оказываются взгляды ученых, отстаивающих иную точку зрения: в индустриальную эпоху произошел радикальный разрыв в человеческой истории, и лишь с этого момента можно говорить о собственно нации. Большинство исследователей, занимающихся вопросами нации и национализмов, признают нацию как конкретно историческое, развивающееся и изменяющееся явление нового и новейшего времени (позиция последовательного «модернизма»). Историко-материалистическая концепция наций исходит из примата социально-экономического фактора. Этносы как сообщества людей с определенными особенностями культуры (включая язык) теснейшим образом связаны с социально-экономическими основами их бытия. Такая связь в максимальном варианте означает наличие территориальной, экономической, политической и культурнопсихологической общности. К. Маркс и Ф. Энгельс описывали современные им нации в духе немецкой романтической традиции как сообщества «языка и взаимного понимания» . Энгельс отмечал в работе «По и Рейн» (1859 г.), что границы «больших и жизнеспособных европейских наций» в ходе исторического развития определяются прежде всего «языком и общностью симпатий»64. При этом само национальное государство и национализм рассматривались ими как политико-идеологическое движение — специфический продукт своего времени и особенно эпохи зарождения индустриального капитализма. Для Маркса и Энгельса национальное государство было необходимой основой для создания буржуазией рыночного капитализма. Только такое государство могло обеспечить свободное и мирное движение капитала, товаров и рабочей силы, необходимое для крупномасштабного производства, обмена и распределения товаров. По мнению Маркса, дальнейшее развитие рыночного капитализма неизбежно зависело от политического и культурного прогресса «ведущих наций»65.
В то же самое время К. Маркс и Ф. Энгельс, а в начале XX в. В.И. Ленин6 , И.В. Сталин67, К. Каутский68 не пытались создать теорию или модель наций и национализма как таковую. Это объясняется не только тем, что к самим этим феноменам они относились с подозрением, зачастую даже с откровенной враждебностью. По их представлениям, нации и национализм возникли вследствие экономических потребностей и социальных противоречий капитализма и должны были рассматриваться через призму классовой борьбы.
Австрийские марксисты О. Бауэр и К. Реннер в силу специфики национального развития империи Габсбургов, в отличие от классиков, германских и российских марксистов, создали в конце XIX - начале XX в. оригинальные концепции наций и национализмов, в которых стремились представить этническое сообщество людей и культуру в качестве относительно самостоятельных переменных в процессе эволюции наций. Так, Бауэр утверждал, что верно понятые социализм и национализм прекрасно совместимы друг с другом. Бауэр оспаривал тезис о том, что победа социализма должна обязательно привести к своего рода плоскому, однообразному космополитизму наций. По его мнению, и нации, и государства складываются исторически, но источником национальных ценностей являются скорее национальный характер и культура, нежели государство. Поэтому, в частности, историческое призвание империи Габсбургов заключалось в создании особого каркаса институтов и практик, из которого впоследствии должна была вырасти социалистическая федерация наций. В противоположность точке зрения авторов «Манифеста Коммунистической партии», согласно которой в горниле мирового капиталистического рынка перемешиваются и растворяются все национальные культуры69, Бауэр был убежден, что в ходе прогрессивного общественного развития увеличивается интенсивность контактов между людьми разных культур, что, в свою очередь, ведет к повышению уровня этих культур. Задача социализма, согласно Бауэру, состоит не в том, чтобы противодействовать этим тенденциям, а в том, чтобы способствовать распространению стандартизированной материальной культуры на все слои общества70.
Понятия „Kulturnation" («культурнацион») и „Staatsnation" («штаатснацион») в австрийской общественной мысли середины XIX - начала XX в
В написанной в 1907 г. работе германского историка Фридриха Майнеке «Мировая буржуазия и национальное государство. Исследования генезиса германского национального государства» впервые была четко сформулирована мысль о том, что историческое развитие народов определяется наличием
«Kulturnation», т.е. «нации, объединяемой единством культуры», или «Staatsnation», соответственно «нации, которую объединяет общая государственная принадлежность». К «Kulturnation» Майнеке причислял те нации, которые «складываются преимущественно на базе совместно созданного культурного достояния», т.е. непосредственно те, что сложились благодаря общности культуры. Нации же, «которые формируются преимущественно посредством объединяющей силы совместной политической истории и конституции», Майнеке причислил к «Staatsnation». Такие нации живут в рамках одного государства и владеют общей территорией . Немецкую
- (германскую) нацию он причислял к категории «Kulturnation», а пример
Германии казался ему вполне убедительным доказательством того, что «Kulturnation» - это нечто большее, чем «Staatsnation». Впрочем, представления о том, что нации могут складываться на основе государственно-политической или же культурно-языковой общности сформировались значительно раньше и относятся еще ко второй половине XVIII столетия. Во Франции во время революции 1789 г. национализм предстает как государственно-политическая идея, направленная на то, чтобы осуществить социальную, правовую и политическую интеграцию сословий в суверенную государственную нацию84.
Иначе развивался немецкий национализм. Население Австрии, Пруссии, Баварии, Вестфалии и других немецких государств не составляло единой политической государственной нации, и потому здесь национальное единство, по мнению немецких философов, предстояло развивать и укреплять через языковую и культурную общность. Так, Иоганн Готфрид фон Гердер (1744 1803) считал, что немецкая нация должна обрести единство и идентичность в культуре, олицетворяемой, прежде всего, в языке народа: «Каждый народ есть народ; он имеет свой национальный склад также, как он имеет свой язык»85. Позднее складывание национальных государств в Центральной Европы способствовало тому, что идея «Kulturnation» приобрела здесь особенное значение, а языковая и, в целом, культурная самобытность нации воспринималась как новое качество духовной, ментальной интеграции, более глубокой, нежели внешние проявления государственно-политической активности.
В 1843 г. в Гамбурге была опубликована книга «Немецкие слова австрийца», написанная одним из самых интересных австрийских политических мыслителей эпохи предмартовского периода и Соглашения 1867 г. Францем Шузелькой (1811-1886). По своему происхождению Шузелька был из богемских немцев, а по своему образованию и карьере «человеком, который
- сделал себя сам». Уже само название его книги говорило о том, на каких
позициях стоял автор, и с какой именно нацией он соотносил своих соотечественников, поставив этнолингвистическую общность немцев над политическим единством граждан Австрии. Прежде всего Шузелька выступил против засилья французского языка в ущерб немецкому в австрийском обществе того времени, и что хуже всего, по его мнению, в различных учебных заведениях Австрии. Это вело к тому, что учащиеся Австрии весьма плохо говорили на своем родном немецком языке.
Резким критическим замечаниям Шузельки подверглась и практика слепого подражания всему французскому, а также наметившаяся англомания в обществе и при дворе. Следование французской моде, замечает Шузелька, отнюдь не делает из австрийцев французов, так же как и послушное копирование английских обычаев не превратит их в английских лордов. На самом деле подобное поведение чрезвычайно вредно и является своего рода болезнью, которая всячески разрушает собственное национальное чувство. «Мы лишь тогда сумеем выздороветь, - писал Шузелька, - когда станем немецкими, насквозь немецкими»86.
Обосновывая значение языка в жизни нации, Шузелька создал своего рода оду национальному языку: «Язык - это священнейшее достояние народа, могущественнейшее средство сохранения национальной самостоятельности, V) самое чистое откровение народного духа, самый живой памятник его дел. Народ, который пренебрегает своим языком, позорит себя; народ, который перенимает один из других языков, кладет ярмо духа на шею. Истинное национальное сознание, в сущности, обуславливается единственно лишь национальным языком; народ, который теряет свой язык, становится бесхарактерной человеческой толпой. Даже несовершенный, грубый язык, добровольно принесенный в жертву лучшему чужому — это высшее предательство по отношению к собственному достоинству, еще более позорно, если собственный благородный, чистый и мощный язык преследуется чужим, но вопиющее преступление, если чужой язык есть язык врага»87 (намек на то, что французский язык - язык страны недавнего врага немцев - Е.С.).
Австро-немецкая государственная и политическая элита
Хорватская исследовательница О.Супек на VIII Симпозиуме хорватских и словенских этнологов (1989 г.), имея в виду роль элит, высказала мысль что в обществе, организованном на принципах иерархии, этнические отношения в значительной степени создаются в направлении «сверху вниз» . Конечно, не стоит преувеличивать степень влияния национальной элиты на формирование национальной психологии, т.к. для этого необходимы, прежде всего, соответствующие исторические условия, но роль элиты для большинства национальных движений действительно оказалась весьма существенной, особенно на ранних стадиях их развития. Представителями элиты, как правило, создавались первые национальные символы, объяснялись их происхождение и своеобразие, зачастую задавалось направление национальных движений.
Основными интеграционными силами Австрийской империи наряду с самой Габсбургской династией оказались - австрийская аристократия, имперская бюрократия, офицерство императорской армии и духовенство.
Габсбургская династия на протяжении длительного времени — с начала XVI столетия и до 1918 г. — должна была управлять территориями, населенными народами, принадлежащими к разным этническим группам — немецкой, итальянской, венгерской, славянским, которые говорили на разных языках и обладали несхожими культурами. Разумеется, однородных империй в истории не существовало: указанные черты были присущи Российской, Английской, Французской и Османской империям. Однако в империи Габсбургов не было метрополии, отделенной от колоний и их жителей значительными расстояниями и водными просторами, а в отличие от континентальной Российской империи - отсутствовал и численно преобладающий, государствообразующий этнос. Государствообразующим центром выступала здесь сама Габсбургская династия. Габсбурги, по утверждению французского историка Ж. Беранже, «никогда не идентифицировали себя ни с одной из наций, и редко какая-либо нация идентифицировала себя с ними» . Несмотря на то, что Габсбурги всегда помнили о своем немецком происхождении, это никак не влияло на проводимую Габсбургской династией национальную политику и не стало основой для осуществления ассимиляторской политики онемечивания населения империи - для династии это было чуждо. Хотя официальным языком Монархии оставался немецкий язык, говорить о какой-либо целенаправленной политике германизации нельзя: употребление немецкого языка было скорее технической необходимостью, делавшей деятельность бюрократического аппарата более эффективной. Когда в начале 80-х годов XVIII в. просвещенный монарх Иосиф II принял решение заменить государственный язык с латинского на немецкий, то, по словам известного венгерского историка и публициста О. Яси, «он считал, что на основе средневекового латиноязычного дворянского управления невозможно осуществить никаких эффективных мер в интересах масс. Потребность в объединяющем языке, который бы связал воедино все части его империи, казалась ему не терпящей никаких отлагательств. Учитывая такую потребность, он не мог выбрать никакой другой язык, кроме немецкого — единственного языка, в распоряжении которого была обширная культура и литература и значительное меньшинство во всех провинциях его империи»219. Впрочем, следует признать, что в условиях в которых вынуждена была существовать Австрийская империя, проведение подобного рода германизаторской линии было не просто бесперспективно, но даже опасно. Вспомним хотя бы болезненную реакцию населявших империю народов на эти реформы Иосифа II конца XVIII столетия, даже, несмотря на то, что в целом они были направлены вовсе не на ущемление прав той или иной этнической общности, а на создание более действенной системы централизованного управления. Па самом деле, продолжает О. Яси, «Габсбурги не проводили сознательной и последовательной германизации... Некоторые из Габсбургов даже не говорили по-немецки. Даже те из императоров Габсбургской династии, которые иногда поощряли политику германизации, вовсе не руководствовались намерением достичь единства и универсальности империи» . Основной целью Габсбургов была «власть династии» („Hausmacht"), сохранение господства их собственной правящей фамилии.
Собственно само государство, созданное династией, именно потому и смогло просуществовать столь долго, что Габсбурги, не стремясь олицетворять собой какую-либо нацию, играли роль беспристрастного судьи в спорах между многочисленными народами своей империи. Корреспондент газеты «Тайме» У. Стид, работавший в Вене с 1902 по 1913 г., позже в своих мемуарах записал, что император в Австрии «не человек вовсе, а династический институт в человеческой форме» . А Роберт Музиль со свойственной ему иронией утверждал в своем романе «Человек без свойств»: «Старый кайзер и король Какании был фигурой мифической... Эта популярность и слава была настолько сверхубедительна, что с верой в него дело обстояло примерно так же, как со звездами, которые видны и через тысячи лет после того, как перестали существовать» . Габсбурги были символом этой империи. Их влияние и авторитет оказались настолько велики, что само их имя идентифицировалось непосредственно с австрийским государством. Дунайскую империю, как в ее собственных границах, так и за ее пределами, часто именовали либо Габсбургской империей, либо просто Габсбургской монархией. Габсбурги были монархами полиэтничного государства, но интересы какого-либо этноса они не выражали. Правда, происходило это не по причине их «интернационального» умонастроения в современном смысле этого слова, а поскольку эти интересы противоречили бы имперской и династической наднациональным идеям. По справедливому замечанию американского историка С. Вэнка, «имперская идеология Габсбургов была явственно наднациональна, но она коренилась больше в феодальной и династической концепциях, чем в основанной на независимых и автономных национальных составляющих» .
