Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Великие державы и основные направления внешней политики Швеции в начале XIX века до Тильзитского мира 39
Глава 2. Великие державы и Швеция от Тильзитского мира до начала русско-шведской войны 1808 - 1809 гг 113
2.1. Противоречия между Англией, Францией и Россией в Европе, приведшие к русско-шведской войне 1808 - 1809 гг 113
2.2. Противоречия в отношениях между Англией, Францией и Россией на Ближнем Востоке, приведшие к русско-шведской войне 1808 - 1809 гг 172
Глава 3. Влияние отношений между великими державами на характер и итоги русско-шведской войны 1808-1809 гг 185
Заключение 219
Источники и литература 227
Приложение. Карты 246
- Противоречия между Англией, Францией и Россией в Европе, приведшие к русско-шведской войне 1808 - 1809 гг
- Противоречия в отношениях между Англией, Францией и Россией на Ближнем Востоке, приведшие к русско-шведской войне 1808 - 1809 гг
- Влияние отношений между великими державами на характер и итоги русско-шведской войны 1808-1809 гг
Введение к работе
Актуальность темы данного исследования определяется рядом моментов. Проблема международных отношений всегда вызывает живой интерес в обществе. Человечество, веками разделённое политическими, идеологическими, национальными границами, в то же время остро ощущало своё единство и взаимозависимость народов. Ныне это проявляется особенно ярко: насущной проблемой становится качественное изменение приоритетов и ориентиров, форм и методов политики, где значимую роль наравне с великими державами всё больше играют малые страны. Поэтому важным представляется обращение к вопросам внешнеполитической истории, отражающим истоки современной ситуации.
Именно в период наполеоновских войн наиболее ясно обозначилось место Швеции в системе международных отношений. На первый взгляд, незначительная в европейской политике страна играла в ней существенную, а порой даже и определяющую роль. В силу своего стратегического положения на севере Европы она оказалась непременным участником наполеоновских войн и занимала важное место во внешнеполитических расчётах ведущих европейских держав того периода - Великобритании, Франции и России. Поэтому определение роли в международных отношениях малых стран, среди которых бесспорно находится Швеция, представляет значительный научный интерес.
Эпоха наполеоновских войн всегда привлекала к себе пристальное внимание отечественных и зарубежных исследователей. Однако во многих случаях Швеция упускалась ими из виду. Многократное же обращение историков самой Швеции к проблемам её внешней политики того периода, к русско-шведской войне 1808 - 1809 гг. и выявлению причин потери ею Финляндии уже само по себе доказывает актуальность данной темы. В связи с этим рассмотрение роли Швеции во внешней политике великих держав представляется не только актуальным, но и необходимым в научном плане.
Степень изученности темы. Тема настоящего исследования не была предметом детального рассмотрения в отечественной историографии1. Изучение истории Швеции нового времени было избирательным как в хронологическом, так и в тематическом плане. Круг работ, непосредственно посвященных её внешней политике в начале XIX в., до сих пор достаточно ограничен и в основной своей массе наполнен предвзятыми представлениями".
В работе было использовано значительное количество литературы на русском и иностранных языках, подробный перечень которой приложен в конце диссертации. Здесь же мы считаем необходимым выделить для историографического обзора наиболее концептуальные, в ряде случаев дискуссионные труды.
В отечественной историографии существует ряд работ, рассматривающих русско-шведские отношения в интересующий нас период. Из книг, посвященных войне за присоединение Финляндии к России, молшо выделить работы военных историков П. К. Сухтелена «Картина военных действий в Финляндии в последнюю войну России со Швециею в 1808 и 1809 гг.» , А. И. Михайловского-Данилевского «Описание Финляндской войны на сухом пути и на море в 1808 и 1809 гг.»4, П. А. Ниве «Русско-шведская война 1808 - 1809 гг.»", Г. Захарова «Русско-шведская война 1808 - 1809 гг.»6. Эти сочинения содержат подробное изложение военных операций, но почти полностью обходят вопросы международной политики.
Первой попыткой осветить дипломатическую предысторию русско-шведского конфликта была работа К. Злобина «Дипломатические сношения между Россией и Швецией в первые годы царствования императора Алек сандра І до присоединения Финляндии к России»7. Но автор сочинения впадает в некоторое упрощенчество, когда бездоказательно возлагает всю ответственность за возникновение войны на одну Швецию. К. Злобин стремился обелить действия России по отношению к Швеции. Магистральной линией в его работе является утверждение о нереалистичном характере внешней политики шведского короля Густава IV Адольфа, которая, якобы, была всецело подчинена идее легитимизма и реваншизма. Неудачи же такой внешней политики он объяснял только личными особенностями Густава IV Адольфа8.
Внешнюю политику Александра I исследовал С. М. Соловьёв9, но у него в работе мало уделено внимания русско-шведским отношениям, он рассматривал их в русле общей внешнеполитической деятельности императора и затрагивал лишь частично. Как и К. Злобин, он уделял, прежде всего, внимание печальному умственному состоянию короля и вытекавшему из этого его поведению во внешней политике10. Саму же Швецию он рассматривал как необходимое звено в цепи внешнеполитических расчётов как Франции, так и России .
В конце XIX в. наблюдается увеличение внимания к вопросу о присоединении Финляндии к России. В свет выходит работа К.Ф. Ордина «Покорение Финляндии»1"". Однако, в ней не рассматривается влияние международного положения на причины и ход русско-шведской войны, не затрагиваются вопросы внешней политики Швеции и России. Основное внимание было уделено опровержению утверждения финнов о договорном характере отношений Финляндии с российским императором. Подчеркивалось, что все уступки финнам были дарованы Александром І в одностороннем порядке и что Россия может взять их обратно. Политика шведского короля Густава IV Адольфа по отношению к России освещается как недружелюбная и несшая в себе провокационный характер , что шло в русле его нереалистичной внешней политики, на которую большое влияние оказывала его религиозно-мистическая ненависть к Наполеону14. В этих условиях Россия была вынуждена, по мнению К.Ф. Ордина, в целях сохранения своей безопасности покорить Финляндию15.
Взгляды К.Ф. Ордина были развиты М.М. Бородкиным, автором многочисленных работ по истории Финляндии16. Правда, общие вопросы международных отношений на севере Европы также затрагиваются им поверхностно. Рассуждения о характере внешней политики Густава IV Адольфа и русско-шведских отношений шли в русле умозаключений К.Ф. Ордина. М.М. Бородкин отмечает, что политика Густава IV Адольфа расходилась с национальными интересами страны17, а война России со Швецией в 1808-1809 гг. явилась следствием требований Франции . Наполеоном в то время, как пишет М.М. Бородкин, руководило желание наказать Густава IV Адольфа за его политику и одновременно предоставить России вознаграждение, которое явилось бы «терновым шипом» . В свою очередь Александр I воспользовался подходящим случаем для решения стратегических задач на севере Европы .
Ценным исследованием по нашей проблеме и особенно по вопросу присоединения Финляндии к России является работа И.И. Кяйвяряинена . Автор раскрывает зависимость политики Швеции от политики Франции, Англии и России, показывает, как разрыв отношений с Англией в 1807 г. заставил Россию искать поддержки Франции в своих действиях на Севере Ев-то ропы". Книга освещает внутреннее состояние Швеции и положение в ней финского населения и убедительно опровергает утвердившееся в науке суждение о сильном сопротивлении финнов русским войскам23. И. И. Кяйвяряй-нен показывает, что в отторжении Финляндии от Швеции были заинтересованы не только Россия, но и сами финны24.
Книга вызвала неоднозначную оценку в отечественной историографии. Работа получила положительный отзыв в журнале «Новая и новейшая исто-рия» " . Его авторы отмечали, что «книга И.И. Кяйвяряйнена содействует разработке одной из кардинальных проблем русско-финляндских отношений XIX в. и намечает конкретные пути дальнейшего изучения данной темы»26. Вслед за этим с резкой критикой выводов И.И. Кяйвяряйнена выступила И.М. Бобович . Она настаивала на том, что присоединение Финляндии к России необходимо рассматривать как внешнюю экспансию, несущую в своей основе отрицательный характер. Книга получила высокую оценку в сбор-нике «Итоги и задачи изучения внешней политики России»" .
Между тем в его работе, на наш взгляд, есть ряд недостатков. Так, им не были выделены основные направления во внешней политике шведской короны, что, в свою очередь, не даёт возможности составить истинное представление о её целях и задачах. Как и представители дореволюционной историографии, И.И. Кяйвяряйнен уделяет много внимания душевному состоя нию шведского короля и его религиозности , совершенно не рассматривая внутриполитические и экономические предпосылки проводимого им внешнеполитического курса. В результате весьма убедительно звучит вывод о нереалистичности внешней политики Густава IV Адольфа30, что, в свою очередь, по нашему мнению, является неверным, так как при рассмотрении выше перечисленных факторов приходишь к совершенно противоположному выводу. Другим недостатком является то, что автор не уделяет внимания рассмотрению места Швеции во внешнеполитических расчётах Англии, Франции и России, тем самым упускается из виду одна из основных причин её активного участия в международных отношениях в эпоху наполеоновских войн.
Также весьма спорным является выдвинутый И.И. Кяйвяряйненом те Ч 1
зис о вынужденной агрессии России по отношению к Швеции и о том, что цель русско-шведской войны 1808 - 1809 гг. изменилась в ходе военных дей-ствий ". Он подчеркивает миролюбие политики России и агрессивность Швеции, отмечая живучесть в ней реваншистских идей" "1. Однако присоединение Финляндии к России верно было бы рассматривать как результат общего внешнеполитического курса Российской империи. Такие недостатки данной работы, на наш взгляд, вытекают из того, что основной её задачей является освещение обстоятельств присоединения Финляндии к России, а не рассмотрение Швеции в системе международных отношений в Европе.
В этой связи интерес представляет книга В. Г. Сироткина , в которой франко-русские отношения рассматриваются на фоне острой борьбы европейских государств с агрессией Наполеона. В центре внимания автора два вопроса: споры в правящих кругах России по проблемам внешней политики, до этого слабо изученные в литературе, и переговоры в Тильзите. Касаясь причин создания третьей коалиции, В. Г. Сироткин отмечает, что в центре внимания её участников, в отличие от первых двух коалиций, была уже не борьба против «революционной заразы», а ослабление наполеоновской империи, как государства, всё более и более мешавшего Англии и России осу-ществлять их собственные завоевательные планы . Александр I представлен как искусный противник французского императора, а мир, заключённый им в Тильзите, по мнению автора, развязал России руки для ведения войн с Швецией, Турцией и Ираном, принёсшим ей немалые успехи.
Другой исследователь А. 3. Манфред в своей работе «Наполеон Бонапарт» э пишет: «В отличие от первых двух, выступавших под знаменем реставрации как открыто контрреволюционная сила, третья коалиция сняла реставраторские лозунги»0 . Участники этой коалиции, как отмечает автор, подчёркивали, что они ведут войну не против Франции, а против завоевательной политики её правительства, в чём уже проявлялась гибкость политики Петербурга и Лондона. Этот вывод, в свою очередь, также подчёркивает и тот факт, что в идеологическом плане антинаполеоновская коалиция не была едина, так как самым стойким и непреклонным приверженцем легитимизма в ней являлся Густав IV Адольф, что, в свою очередь, и объясняет его непримиримость по отношению к Наполеону.
В работе А. С. Кана «История скандинавских стран»" интересующий нас период рассматривается в свете наполеоновских войн, в связи с чем внешнеполитическое положение скандинавских стран представлено как результат борьбы с Наполеоном. Русско-шведскую войну 1808 - 1809 гг. автор считает одним из проявлений агрессивности Российской империи . Необходимо отметить, что внешняя политика Швеции показана им конспективно, в результате чего многие её аспекты не были рассмотрены. Кроме того, он, так же, как и И. И. Кяйвяряйнен, считает определяющим во внешней политике Густава IV Адольфа идеи легитимизма и набожности40, что неминуемо приводит автора к узкому пониманию внешнеполитических действий короля. В дальнейшем в своей работе «Швеция и Россия - в прошлом и настоящем», он объясняет русско-шведскую войну как результат «коварных» планов Наполеона, «подсказавшего» Александру I «мысль о присоединении Финляндии к России» .
Большое значение имеет изданный в Москве коллективом авторов комплексный труд по истории Швеции42. Содержательным и глубоким анализом отличается глава, рассказывающая об истории этой страны в первой половине XIX в., но преобладающее внимание в ней было уделено внутреннему развитию страны, внешняя же политика рассмотрена несколько поверхностно.
В 1978 г. в свет выходит монография В. В. Рогинского J о союзе России с Швецией против Наполеона в 1812 г. Анализируя в ней русско-шведские отношения в период с 1800 по 1809 год, он отмечает пророссийскую направленность во внешней политике Швеции44, что, в свою очередь, обусловило её вхождение в третью, а затем в четвёртую антинаполеоновскую коалицию \ Однако подписанный в Тильзите союзный договор между Россией и Францией, положивший конец русско-шведскому сближению, по его мнению, стал причиной войны между двумя северными странами \ Говоря о ней, В. В. Ро-гинский, как и И. И. Кяйвяряйнен, акцентирует внимание на том, что Александр Т начал военные действия против шведов не столько в целях захвата Финляндии, сколько для того, чтобы заставить Густава IV Адольфа порвать с Англией и примкнуть к континентальной блокаде. Цель же войны быстро изменилась, когда русским войскам удалось в течение весны 1808 г. оккупи ровать территорию почти всей Финляндии47. Присоединение её к России, по его мнению, в конечном счёте, в дальнейшем способствовало сближению Швеции с Россией . Отчасти пробел в отечественной историографии восполняет защищенная им в 2002 г. докторская диссертация «Международные отношения на Севере Европы в конце наполеоновских войн (1807-1815 гг.)» . В ней исследуются международные отношения на Севере Европы на исходе наполеоновских войн. Основное внимание автор уделил освещению норвежской проблемы, через призму которой рассматривается внешняя политика Швеции в начале XIX в.
Внешней политике Швеции в 1800 - 1809 гг. посвящена также статья Л. С. Смусина3 . В ней предпринята попытка опровергнуть суждение историков о нереалистичном характере внешней политики шведского короля. Неудачи в ней, по мнению автора, не были обусловлены личными свойствами Густава IV Адольфа. Политика шведского правительства носила обоснованный характер и представляла из себя лавирование между двумя враждующими лагерями великих держав, основывалась на учёте слабых сил и возможностей страны, оказавшейся в сложнейшей международной обстановке. Автор объясняет возможность проведения такой внешней политики тем, что английское правительство допускало шведско-французское сближение, требуя только лишь, чтобы их соглашения носили формальный характер, и Швеция оставалась главным поставщиком в торговле с Англией и базой для её торговли с европейским материком в условиях континентальной блокады. Непостоянство же Швеции во внешней политике он связывает, прежде всего, с желанием Швеции беспрепятственно вести торговлю с Европой3 .
Л. С. Смусин единственный из отечественных историков делает исто риографический обзор по данной теме. Однако работы отечественных исследователей оказались вне поля его зрения. Анализируя же шведскую историографию, он отмечает господствующее в ней мнение, что утрата Швецией её последних владений в Европе - Финляндии и Померании была обусловлена нереалистичным характером внешней политики Густава IV Адольфа32. Попытки же пересмотра этой оценки всегда приводили к острым дискуссиям.
К сожалению, шведская историография недостаточно представлена в российских хранилищах. Некоторые крупные работы есть в переводе на английском языке, работы на шведском языке и отчасти в русском переводе в основном являются исследованиями общего характера, мало касающимися нашего периода.
В шведской исторической литературе XIX в. действительно господствовало мнение о решающем значении религиозности и монархического фанатизма в политике шведского короля, об отсутствии в ней реалистического начала. Большую роль в возникновении этой точки зрения сыграло, с одной стороны, стремление участников мартовского переворота 1809 г. в Швеции, в результате которого Густав IV Адольф был низвергнут, оправдать свои действия. С другой стороны, эта точка зрения объясняется влиянием пропаганды Наполеона, старавшегося представить действия короля как плод его помешательства, и, таким образом, дискредитировать короля, лишить его какой-либо опоры не только в Швеции, но и в Европе3 . Вокруг проблемы, почему Швеция пережила в 1808-1810 гг. серьезный кризис, до сих пор ведется довольно бурная полемика, начало которой было положено публикацией в 1810-181 1 IT. работы шведского журналиста и писателя П. А. Гранбер-га34, в которой он резко критиковал свергнутого короля. Книга явно имела цель оправдать творцов государственного переворота в марте 1809 г. Густав IV Адольф был представлен как не вполне нормальный человек, ненавидевший французскую революцию и Наполеона, что и было первопричиной его антифранцузской внешней политики. В результате такого подхода в шведской историографии с 1810 г. укоренилось мнение, согласно которому неудачи внешней политики Швеции рассматриваемого периода были обусловлены исключительно патологическими особенностями личности Густава IV Адольфа. Работы шведских историков отличает также осуждающее отношение к России и защита своего правительства. Особенно подчёркивается то обстоятельство, что русско-шведская война 1808-1809 гг. была начата русской стороной без предварительного объявления.
Для шведской историографии нового времени эта тема является центральной и одной из дискуссионных, так как была тесно связана с пониманием произошедших во время революции 1809-1810 гг. изменений.
На фоне работ XIX в., в массе своей публицистического характера, в 1890 г. появляется первое научное исследование, посвященное сугубо истории государственного переворота 1809 г. Автор, М. Сандегрен, рассматривал сравнительно короткий отрезок времени - от 13 марта до июня 1809 г. включительно. «Катастрофа», случившаяся в марте 1809 г., по его мнению, была закономерным следствием политики Густава IV Адольфа, принявшего устойчивое решение не идти на примирение с Наполеоном и не сумевшим верно сориентироваться в изменившейся, в результате Тильзитского мира, внешнеполитической ситуации \
Шведский генеральный штаб57 в своей многотомной истории русско-шведской войны 1808 - 1809 гг., где наиболее ярко представлены мнения шведских историков XIX в., также отмечал религиозный, мистический характер борьбы шведского короля с Наполеоном, в котором он видел библей ского апокалиптического зверя . В принципе, довольно отрицательно оценивая внешнюю политику Густава-Адольфа, коллектив авторов этого труда, тем не менее, отмечая стойкую проанглийскую позицию шведской короны, верно объяснял её общностью шведских и английских интересов219. Корень же всех несчастий Швеции авторы видели, прежде всего, в антирусской внешней политике, которую проводил Густав IV Адольф, несмотря даже на временное сближение Швеции и России, и совместное участие их в антинаполеоновских коалициях . Заключение же мирного договора между Россией и Францией в Тильзите, по их мнению, «подготовило почву, в которой выросло семя всех будущих несчастий Швеции», так как постоянная провокационная политика в отношении России не оставляла сомнений, что российское правительство воспользуется этой возможностью для захвата Финляндии61.
Острая дискуссия по данному вопросу развернулась в начале XX в. Устоявшуюся точку зрения взялся пересмотреть видный шведский историк и политический деятель консервативного направления Сам Класон62. Он попытался реабилитировать низложенного короля Густава IV Адольфа. Свою попытку он приурочил к торжественно отмеченному 100-летнему юбилею конституции выпуском статьи «Наша память о столетнем юбилее. Кризис 1808-1809 гг.», опубликованной в «Historisk tidskrift» в 1909 году63. В ней он кри тически пересматривал версию причин революции , выдвинутую самими деятелями 1809 года, и попытался реабилитировать Густава IV Адольфа 5. В дальнейших своих исследовательских статьях, собранных в сборнике 1913
года , С. Класон объясняя некоторые внешне бессмысленные политические акции короля, распространив ответственность за неудачи 1808-1809 гг. на его советников, высказал мнение, что определяющим для Густава IV Адольфа в формировании внешнеполитического курса были внешнеторговые соображения1 , его политика была вполне рациональной и прагматической, полагал С. Класон, и только неудачное сочетание обстоятельств, а также неблагоприятное геополитическое положение привели Швецию к кризису в 1808-1809 гг. А.С. Кан полагал, что это попытка изобразить Густава IV Адольфа, которого сам он считал «ограниченным, упрямым и неуравновешенным легитимистом - мистиком», «провозвестником освободительных войн против Наполеона и радетелем экономических интересов шведской буржуазии»68. Л.С. Смусин прямо называл его «выразителем великодержавных экспансионистических настроений господствующего класса Швеции, выступающим с буржуазной апологетикой Густава IV Адольфа»69.
Против точки зрения С. Класона выступил другой видный политический деятель и историк Нильс Эден , лидер Либеральной коалиционной партии и премьер-министр Швеции в 1917-1920 гг. Он придерживался традиционной концепции. Однако, несмотря даже на то, что он придавал весьма большое значение влиянию психических мотивов на проводимую королем внешнюю политику, в частности ненависти к Наполеону, все же отмечал, что эта политика имела и реалистические начала, так как составной ее целью являлось беспрепятственное ведение торговли с Европой .
В 1913 г. была опубликована диссертация Андеша Граде «Швеция и Тильзитский союз»72. Как и С. Класон, он доказывал реалистичность внеш ней политики Густава IV Адольфа. По его мнению, она была основана на верном анализе внешнеполитической ситуации. Тщательно проанализировав обстановку и действия короля, А. Граде приходит к выводу о несостоятельности утверждений, что действия короля были плодом помешательства73. По его мнению, они строились на тонком расчете, а самое главное, на желании, чтобы шведская внешняя торговля могла пользоваться полной безопасностью \ Другой тезис, выдвинутый А.Граде, также ярко иллюстрирует понимание Густавом IV Адольфом и его правительством той опасности, которую несло в себе тильзитское сближение Франции с Россией, расцениваемое ими как непосредственная угроза своим интересам75. В неменьшей степени, по мнению автора, в неудачах Швеции была виновата и ее союзница Англия, спровоцировавшая своими действиями на Балтике (бомбардировка Копенгагена в 1807 г. и посылка эскадры Мура к берегам Швеции в апреле 1808 г.) Францию и, прежде всего Россию, к более решительным и жестким действиям \ результатом которых стала потеря Швецией Финляндии.
Один из самых крупных историков Швеции в XX в. профессор Стен Карлссон защитил в 1944 г. докторскую диссертацию о Густаве IV Адольфе «Падение Густава IV Адольфа. Кризис в управлении государством, заговоры и государственный переворот (1807-1809 гг.)» . Проанализированный материал приводит его к пересмотру концепции С. Класона. Даже несмотря на то, что работа в целом написана в благожелательном в отношении Густава IV Адольфа тоне, он все же предстает легитимистом, движимым религиозно-мистическими мотивами . В середине 1950-х годов С. Карлссон становится автором первой части третьего тома «Истории шведской внешней политики» (1792-1810 гг.) . В ней он отмечает, что в большой политике Густав IV Адольф был движим чувствами °. Они привели его сначала к вооруженному нейтралитету 1800 г., затем не дали ему воспользоваться сложившейся внешнеполитической конъюнктурой81. Его легитимизм был направлен против французской республики и монархических претензий Бонапарта82. Однако, как отмечает С. Карлссон, его антипатия к Наполеону имела реальную основу. Экспансионистская политика Франции в Германии толкнула Густава IV Адольфа в объятия Англии и России \ При этом здесь важными, по мнению автора, являлись также английские субсидии и коммерческие интересы . Эти факторы вкупе с фанатическим отвращением к Наполеону привели к полной зависимости от британцев85, а в дальнейшем к «катастрофе» 1809 г86. Таким образом, в отличие от многих своих предшественников он показывает, что действия короля во внешней политике имели не только эмоциональную основу, но и строились на учете реальных факторов. С. Карлссон стал автором соответствующих разделов «Истории Швеции» (1961г.)87 и седьмого тома «Шведской истории» (1966 г.) , куда без изменения вошел материал из «Истории шведской внешней политики».
В 1957 г. была защищена докторская диссертация Севеда Юнсона «Швеция и великие державы 1800-1804 гг. Очерки шведской торговой и внешней политики» . В ней С. Юнсон выделяет три проблемы, стоявшие перед Швецией в начале XIX в.: финансовую, внешнеторговую и защиту национальных интересов90. Они, по мнению автора диссертации, являлись оп ределяющими в шведской политике в первом десятилетии XIX века91. Но важное значение С. Юнсон придает двум из них - это обеспечение беспрепятственной внешней торговли и внешней политики. Однако, по его мнению, что касается внешней торговли, в действиях короля «мало чувствовалось политического реализма» 2. Экономика лучше действовала, с точки зрения С. Юнсона, когда Швеция имела статус нейтрального государства. Заключение с Англией торгового договора в 1803 г. С. Юнсон считает важным достижением, которое оправдывает в дальнейшем втягивание Швеции в войну на стороне антифранцузской коалиции ". В остальном же, как он полагает, для внешней политики Густава IV Адольфа в 1800-1804 гг. было характерно ба г лаысирование между блоками великих держав и попытки дипломатическим путем присоединить Норвегию к Швеции9"\ В целом в работе С. Юнсона политика Густава IV Адольфа представлена вполне обоснованной и объясняется тенденцией к сохранению европейского равновесия, поддержанию международного престижа и упрочнению стратегических позиций Швеции.
Шведский историк И. Андерсон в своей работе «История Швеции» 6 отмечал непостоянство во внешнеполитической ориентации Густава IV Адольфа: «...первоначально на Францию, в случае же необходимости на Россию»97. В основе же англофильской позиции, по его мнению, наравне с политическими мотивами лежали ещё и торговые, так как экономика Швеции полностью зависела от торговли с Англией, но одновременно с этим, на его взгляд, определяющими также являлись английские субсидии и флот, предоставляемые шведскому королю . Результаты же внешнеполитической деятельности он связывал с неудачным ведением войны и плохой диплома тиеи .
В работе же другого шведского историка С. Труллсона100 раскрываются причины, в силу которых Густав IV Адольф сохранил ориентацию своей политики на Англию и после заключения в Тильзите Наполеоном и Александром I мира (стратегические101, экономические102 и внутриполитические причины ). Однако он продолжает придавать большое значение влиянию психических особенностей личности шведского короля на внешнеполитический курс Швеции . Для нас же его работа представляет интерес и в том плане, что в текст книги была включена, одновременно с документами английского министерства иностранных дел и военного ведомства, официальная и личная переписка шведских и английских дипломатов.
В 1997 г. в свет выходит «Краткая история Швеции» Иоргена Вейбу-ля \ изданная в русском переводе по инициативе Шведского института, занимающегося культурными связями Швеции с заграницей, в частности и распространяющего информацию о Швеции за рубежом. Политика Густава IV Адольфа в ней обусловливается европейскими войнами, развязанными вследствие Французской революции и прихода к власти Наполеона \ В результате Швеция присоединилась к третьей коалиции107. Отказ же разорвать отношения с Англией обусловливается жизненно важными торговыми связями с ней. Это, по мнению автора, привело к вторжению в 1808 г. России в Финляндию, полному поражению Швеции и свержению Густава IV Адольфа. В конце 1990-х годов вышла биография видного шведского политика и дипломата, многолетнего посла в России Курта фон Стединга написанная Карлом Хенриком фон Шатеном108. Наравне с ярким, красочным описанием деятельности К. Стединга автором даются общие замечания по внешней политике Швеции и ее короля, наполненные нелестными изречениями в его ад т» рес. Вот некоторые из них: «полупомешанный правитель» , «ослиный упрямец» °, «некомпетентный, упрямый и неразумный король»111. Исходя из этого, выводятся суждения о его внешней политике, которая «прямым курсом вела страну к гибели» ", а «патологическая ненависть к «Буонапарте стала причиной поражения в Померании и предопределила печальную судь-бу Финляндии» . Причину русско-шведской войны 1808-1809 гг. К.Х. фон Платен видит в том, что Финляндия являлась давней целью русских для обеспечения безопасности С.-Петербурга"4, но вместе с тем война началась под «нажимом» со стороны Франции, так как, по мнению автора, отвечала больше интересам Франции, нежели России1 ь. Потеря Финляндии и присоединение в дальнейшем Норвегии к Швеции означали установление геополитического равновесия между Россией и Швецией116.
Большой интерес представляет изданная в Москве «История Швеции»"7, составленная коллективом шведских авторов. Жанр книги они определили как пособие справочного характера, хронологически охватывающее всю историю страны"8. Предлагаемая ими российскому читателю книга содержит установившиеся в шведской исторической науке подходы к исследованию истории Швеции. По ней можно судить о господствующих в Швеции представлениях по интересующему нас периоду. Ими выдвигается тот же тезис, что и у исследователей во второй половине XX века, утверждавший, что в течение всего времени правления Густава IV Адольфа положение страны зависело напрямую от войн между Францией и остальными европейскими странами . Отход Швеции от политики нейтралитета и вступление в войну авторы четко определяют тремя причинами: во-первых, связь с Англией в торговой сфере требовала вступления страны в войну; во-вторых, в то время было верным решением вступление в союз против Наполеона на стороне Англии и России с целью соблюдения внешнеполитических интересов Швеции и ее безопасности; и, в третьих, необходимо учитывать психологический фактор - неприязненное отношение Густава IV Адольфа к революционной Франции и его ненависть к Наполеону . Война же России со Швецией, по мнению авторов, стала результатом Тильзитского соглашения, после которо 1 О I
го Россия увидела реальную возможность завоевать Финляндию " .
В финляндской историографии так же рассматривались проблемы международных отношений на севере Европы. И поскольку именно с присоединением Финляндии к России в 1808-1809 гг. была рождена финляндская государственность, то не случайно, что политическая история этой страны в большинстве случае освещается с 1809 г. Так в работе видного финского историка Пляйвиё Томмилы «Финляндия в европейской политике в 1809-1815 гг.» " показан общий ход событий на региональном и на общеевропейском уровне. Причиной русско-шведской войны он считал установление континентальной блокады и неприсоединение к ней Швеции. Из этого им делается вывод, что изначально российские военные действия против шведов были направлены не на захват Финляндии, а единственно на принуждение Густава IV Адольфа порвать с Англией и примкнуть к континентальной блокаде. Лишь в ходе успешных боевых действий было решено присоединить ее как завоеванную территорию12 . Предоставление же широкой автономии обу словливалось желанием Александра I заручиться лояльностью финского населения в условиях начавшегося летом 1808 г. наступления шведских войск с целью вернуть занятую русскими войсками Финляндию124.
Имеется ряд общих работ по истории Финляндии. Одна из них принадлежит Е. Ютиккале и К. Пиринену . Они также отмечают, что на захват Россией Финляндии большое влияние оказала международная ситуация126. Однако, не последнюю роль в этом сыграл и сам Густав IV Адольф. По их мнению, сложившееся в то время положение в Европе требовало «намного больше способностей государственного деятеля», чем у него . Его личная антипатия к Наполеону, недовольство французской политикой в Германии привели к тому, что он, пренебрегая всеми объективными фактами, примкнул к антинаполеоновской коалиции. Результатом этого стала потеря им Финляндии1"8. Между тем авторы отмечают, что Александра I интересовало прежде всего расширение России на юге, а не на севере Европы, где он рис-ковал вступить в конфликт с Англией . В работе отмечается, однако, что не только агрессия России, но и желание самих финнов привело к потере Шве-цией Финляндии .
Сходную точку зрения излагают в своих работах В. Расила J и О. Юс-сила. Они отмечают, что вхождение Финляндии в состав России было вопро-сом времени J . Сами же финны в подавляющей своей массе не желали этого перехода 11. То же самое не входило и в планы Александра I J . Однако, по мнению В. Расила, решение было принято Наполеоном, который толкал к этому Россию13" . Как и П. Томмила, он отмечает, что первоначальной целью русского вторжения в Финляндию было присоединение Швеции к континентальной блокаде. Включение же в дальнейшем этой территории в состав России было результатом ухудшающихся отношений Александра I с Наполеоном и нацелено было на обеспечение безопасности Петербурга в преддверии французского вторжения. Эту же цель преследовало предоставление автономии Финляндии ь6.
Осьо Юссила J тоже отмечает, что военно-стратегические цели России в войне со Швецией первоначально не были направлены на присоединение Финляндии и лишь позднее после подписания Фридрихсгамского мира были даны телеологические объяснения расширения территории России до её ее-тественнои границы . В результате войны, по мнению автора, были созданы новое государство и новая нация1"9.
Американский историк Х.А. Бартон140, рассматривая скандинавские страны в период наполеоновских войн, так же уделяет много внимания личностным особенностям Густава IV Адольфа. По его мнению, религиозность шведского короля, склонность к мистике, признание им в Наполеоне апокалиптического зверя обусловили непримиримое отношение шведской монархии к Франции и участие в антинаполеоновских коалициях141. Однако, автор противоречит себе, когда приводит факты, характеризующие Густава IV Адольфа как прагматичного политика, чьи действия были направлены на охрану интересов своей страны. Так, участие в коалициях объясняется меркантильными интересами шведской короны, которые преследовались при получении английских субсидий142. Сама же внешняя политика короля, по его мнению, преследовала единственную цель - расширение территории Шве ции Что касается английских историков, то до первой мировой войны они сравнительно мало занимались изучением международных отношений и внешней политики своей страны. В этом сказалась идеология викторианской Англии, проводившей курс «блестящей изоляции» от остального мира. Кроме того, английские учёные той поры были лишены возможности пользоваться документами архива министерства иностранных дел Великобрита 144 НИИ Одним из немногих, кому удалось преодолеть это препятствие, был лондонский историк Ч. А. Файф. Найденные документы он использовал при написании первого тома своей книги «История Европы XIX в.»145. Автор уверен в том, что ведя борьбу с Францией, Англия руководствовалась прежде всего стремлением отстоять принцип «европейского равновесия». В то же время он считал, что последняя пожертвовала интересами своего внутреннего развития во имя защиты Европы от гегемонии Наполеона.
Периодом, с которого начинается усиленное изучение вопросов внешней политики в английской историографии, следует считать издание в 1922 -1923 гг. «Кембриджской истории британской внешней политики» \ Надо сказать, что её авторы практически не ищут объяснений основных тенденций британской внешней политики. В основном, они лишь тщательно и точно излагают факты в их хронологической или тематической последовательности. Главной идеей, которую они при этом отстаивают, является доказательство неизменности целей британской внешней политики, несмотря на смену у руля государства консервативных и либеральных правительств.
При всех указанных недостатках, «Кембриджская история британской Для достижения данной цели ставятся и решаются следующие задачи:
выделить основные направления во внешней политике Швеции и установить её периодизацию;
определить степень влияния международной ситуации на внешнюю политику Швеции;
прояснить место Швеции во внешнеполитических расчётах Англии, Франции и России;
установить причины и последствия русско-шведского военного конфликта 1808- 1809 гг.
Хронологические рамки диссертации. Начальной временной гранью исследования является 1800 г., когда развитие международной ситуации в Европе обусловило присоединение Швеции ко второму вооруженному нейтралитету и активизацию внешнеполитической деятельности шведской монархии по сравнению со второй половиной XVIII в. Конечным хронологическим рубежом работы служит 1809 г. После русско-шведской войны 1808-1809 гг. Швеция окончательно переходит в разряд второстепенных государств. Поражение в войне создало иную расстановку сил на севере Европы и оказало большое влияние как на внешнеполитическое, так и на внутриполитическое положение Швеции в последующие годы XIX в.
Методологической основой диссертации являются принципы историзма, объективности и научной достоверности. В работе использованы истори-ко-генетический и историко-системныи методы.
Историко-генетический метод позволил рассмотреть внешнюю политику Швеции и международные отношения на Севере Европы на различных этапах развития. Историко-системныи метод дал возможность определить место и роль Швеции в системе европейской политики в преддверии и в период русско-шведской войны 1808-1809 гг. Внешняя политика Швеции рассматривается нами в общем контексте ситуации на европейской политической арене.
Источниковая база. Для решения поставленных задач автором привлекались как опубликованные, так и архивные источники. Все их можно разделить на три группы. К первой из них относятся международные договоры, соглашения, ноты и конвенции, свидетельствующие о состоянии международных отношений в рассматриваемый нами период, в том числе шведско-русских, франко-шведских и англо-шведских175.
Делопроизводственная документация составляет вторую группу источников. Часть источников по данной теме была извлечена из Архива внешней политики Российской империи.
В фонде «Канцелярия министра иностранных дел» (ф. 133) отложились дела 1800 - 1814 гг. В материалах фонда сохранилась переписка министерства с российскими послами и посланниками в столицах иностранных государств. Важное значение имеют первоначальные планы различных договоров и конвенций, заключённых Россией с Англией, Францией, Швецией и другими странами, а также сведения об уплате Англией своим союзникам по третьей и четвертой коалициям субсидий. Большой интерес представляют документы, связанные с деятельностью французского посольства в Петербурге, российского посольства в Париже, в том числе мало использовавшиеся в исторической литературе материалы, касающиеся российского посольства в Мюнхене, пристально следившего за шведским королём Густавом IV Адольфом во время его пребывания в 1803 - 1804 гг. в Бадене, и миссии канцлера Н. П. Румянцева во Франции в 1808 г., представляют интерес различные дипломатические документы российского МИДа и посольств в Лондоне и Стокгольме.
В фонде «Государственная коллегия иностранных дел» (ф. 132) содержатся копии и выписки из донесений российских представителей за границей за период 1782 - 1817 гг., направленные ими в существующую некоторое время параллельно с министерством иностранных дел Государственную коллегию иностранных дел. Это позволяет уточнить и проверить достоверность сведений, полученных из материалов ф. 133.
Важное значение имеют документы, сохранившиеся в фонде «Санкт-Петербургский Главный архив» (ф. 166). Здесь содержатся различные материалы о военно-политическом положении в Европе в период наполеоновских войн и об отношении Англии, Франции и России к этим событиям. Освещаются общие вопросы торговли: контрабандный провоз товаров через российские таможни; конфискация иностранных товаров; въезд и. выезд торгующих иностранцев и т. д. Особый интерес для нас представляют дипломатические сообщения министра иностранных дел Н. П. Румянцева главнокомандующему армии на Кавказе И. В. Гудовичу по поводу важнейших событий в Европе.
Немаловажную помощь оказало изучение материалов фонда «Сношения России со Швецией» (ф. 96). Документы фонда практически не использовались в работах отечественных историков. В нём можно найти сведения по основным аспектам русско-шведских взаимоотношений в начале XIX в. и конкретизирующие отдельные моменты, связанные с тем, какие представления делались шведским посланником в России К. Стедингом российскому министерству иностранных дел от имени шведских властей, докладные записки на высочайшее имя, касающиеся русско-шведских переговоров в 1800 - 1802 гг. об улаживании пограничных споров между двумя странами, уточнения границ между ними и подписания оборонительных договоров между Россией и Швецией в царствование Павла I и Александра I. Значительный интерес представляют отложившиеся в Фонде материалы, касающиеся вопросов внутренней и внешней политики Швеции в 1800 - 1804 гг. и освещающие дипломатическую подготовку русско-шведских переговоров в 1809 г. и проведение их в Фридрихсгаме.
Особое значение имеет публикация «Внешняя политика России XIX начала XX века: Документы Российского Министерства иностранных дел»176. Документы, находящиеся в пяти томах первой серии этого издания, отражают развитие международных отношений в наполеоновскую эпоху с 1801 по 1809 год. Комплекс документов различного профиля и происхождения позволяет не только детально исследовать последовательность происходивших на европейской политической арене событий, но и понять их взаимосвязь, мотивы принятия тех или иных решений правительствами и монархами. Опубликованные здесь материалы позволяют охарактеризовать многие из аспектов внешнеполитической деятельности Англии, Франции, России и Швеции.
В этом издании помещены многие договорные акты между этими странами, инструкции дипломатическим и торговым представителям России в этих странах или на переговорах с представителями этих стран, нотная переписка, донесения русских дипломатов из Парижа, Лондона и Стокгольма. Информацию, касающуюся этих стран, можно найти и в документах, освещающих отношения России с другими странами. Опубликованный в этом издании материал является ценным источником для изучения истории международных отношений в Европе в начале XIX в. и при освещении места и роли Швеции в европейской политике. Обширные примечания, которыми снабжено это издание, имеют вид небольших монографических статей по различным вопросам международных отношений, что значительно облегчает работу с документами. Чтобы не дублировать ранее вышедшие многочисленные публикации и иметь возможность включить как можно больше новых документов, составители поместили в томах отсылки к уже опубликованным документам. Повторно публикуются лишь договорные акты или иные важнейшие документы. В публикации учтены почти все издания, где были ранее опубликованы документы по русской внешней политике.
Большой интерес представляет сборник документов «Россия и Швеция: документы и материалы: 1809 - 1818 гг.»177, подготовленный совместно советскими и шведскими историками и архивистами. В этот сборник входят документы, начиная с Фридрихсгамского мирного договора. Также в него вошла обширная переписка между Александром I и Карлом Юханом, бывшим маршалом Ж. Б. Бернадоттом, который в 1810 г. стал наследным принцем Швеции, фактическим руководителем страны. Он являлся сторонником русско-шведского союза. Особый интерес представляют донесения российского посланника в Швеции П. К. Сухтелена и письма Карла Юхана к Александру I, где дана оценка Фридрихсгамского мира и освещены его последствия как для Швеции, так и для России.
По-прежнему сохраняет своё значение собрание дипломатических документов, изданное в конце XIX - начале XX века российским правоведом I 7S
Ф. Ф. Мартенсом \ Так, одиннадцатый том его труда посвящен англорусским отношениям, тринадцатый и четырнадцатый - франко-русским. Однако его издание имеет некоторые недостатки, важнейший из которых заключается в том, что составитель опубликовал полностью только официальные дипломатические документы (трактаты, договоры, конвенции), а дипломатическую переписку, имеющую огромное значение для изучения процесса принятия и реализации тех или иных решений, дал только в выдержках. Что же касается Швеции, то она упоминается только в одиннадцатом томе и лишь фрагментарно при освещении переписки российского посла в Лондоне С. Р. Воронцова с Александром 1 по вопросу ведения англо-русских мирных переговоров в 1801 г.
Кроме этих документальных изданий проследить последовательность событий, происходивших на европейской политической арене и понять их взаимосвязь, мотивы принятия тех или иных решений, позволяет публикация корреспонденции Наполеона Бонапарта179, предпринятая по личному распоряжению императора Наполеона III. К сожалению, подбор документов для этого издания осуществлялся выборочно. Так, например, в него вошла лишь небольшая часть писем Наполеона к Александру I.
Этот пробел восполнил русский историк С. С. Татищев180, включивший в текст своей книги «Александр I и Наполеон» практически всю переписку двух монархов.
А в приложениях к труду А. Вандаля «Наполеон и Александр I» во втором томе были опубликованы письма Наполеона к французскому послу в России А. Коленкуру.
В целом дипломатическая переписка является базовой группой официальных источников. Помимо документов, вошедших в упоминавшиеся выше сборники, отдельно были опубликованы донесения шведского182 и сардинского посланников в Петербурге. Это любопытные свидетельства «третьей стороны» франко-русского и англо-русского дипломатического диалога. Также были изданы необходимые для анализа эволюции внешнеполитического курса Англии, Франции, России и Швеции материалы внутриведомственного происхождения, вошедшие в состав многотомного издания «Внешняя политика России XIX и начала XX века», а также публиковавшиеся в исторических журналах.
Особую ценность для исследования представляют документы, связанные с деятельностью французского посольства в Петербурге и российского в Париже. Донесения французских послов в послетильзитский период в опре делённом смысле можно считать уникальными для истории европейской дипломатии. В их составе были одновременно и рапорты Наполеону, отражающие особую роль личных посланников императора, и депеши министру иностранных дел, обычные для французской дипломатии того времени, и особые «сводки» столичных новостей и слухов. Переписка посольства была опубликована в нескольких сборниках, отличающихся особой тщательностью и полнотой подборки документов. Русские историки А. Трачевский184, А. Половцев , Н. Шильдер \ С. Татищев187, великий князь Николай Михайлович проделали огромную работу по сбору материала в российских и французских архивах, их систематизации и вводу в научный оборот. Эдуард Дрио, известный комментатор документов наполеоновской эпохи, назвал эти публикации «исчерпывающими» .
Третью группу источников составила мемуарная литература. Начало XIX в., как известно, было временем расцвета мемуаристики. Грандиозные исторические перемены, ломка общественного сознания вызвали тогда небывалый рост духовной активности личности, желание осознать происходившее, понять его и сохранить в памяти. Мемуаристика утрачивает постепенно внутрифамильные цели, записки и воспоминания всё менее ориентированы на освещение деталей частной жизни, но одновременно отражают именно «личностное» восприятие эпохи. Любая попытка заглянуть за фасад «официальной истории» не может быть осуществлена без анализа этого вида источника. Недостатком этой категории исторических источников традиционно считается их субъективистский характер и тенденциозность. Однако критический анализ и сопоставление с другими видами источников позволяют извлечь из них уникальную информацию, не встречающуюся в других материалах, дать характеристику того или иного лица или эпизода из интересующих нас событий.
Общие принципы деятельности наполеоновской дипломатии, ключевые моменты её истории отражены во многих материалах французского происхождения. В первую очередь выделим воспоминания министров иностранных дел Ш. М. Талейрана190 и Ж. Б. Шампаньи191. Отличающиеся друг от друга структурой, стилем, степенью объективности и охвата фактического материала, они представляют особую ценность именно как единый комплекс, отражающий сложную эволюцию французской дипломатической службы в начале ХТХ в. В целом это достаточно объективные, заслуживающие внимания свидетельства информированных лиц, помогающие познакомиться с тайными пружинами наполеоновской дипломатии.
Особый интерес представляют мемуары членов Петербургского ди-пломатического корпуса - Р. Вильсона , Ф. Г. де Брэ ", а также французских посланников - Р. Савари1 4 и А. Коленкура1 5. В воспоминаниях Р. Са-вари его петербургской эпопее посвящены пять глав третьего тома. Они содержат немало любопытных сведений и личных наблюдений, автор стремился к изображению прежде всего общеевропейских событий. Более откровенным в своих мемуарах оказался А. Коленкур. К сожалению, он конспективно и сумбурно излагает события трёх лет, проведённых им в Петербурге, но тема франко-русских отношений, их подлинный смысл и значение были в чис ле главных вопросов, на которые пытался ответить бывший дипломат.
Научная новизна диссертации состоит в том, что за счет расширения источниковой базы стало возможным установить место и роль Швеции во внешнеполитических расчетах великих держав того времени - Англии, Франции и России в 1800-1809 гг., что специально не рассматривалось в отечественной историографии и лишь частично было изучено шведскими историками.
В связи с тем, что в историорграфии вопрос о характере внешней политики шведского короля Густава IV Адольфа является спорным, было выяснено, какими идеями он руководствовался, принимая активное участие в европейской политике. В результате были выделены главные внешнеполитические приоритеты Швеции и выявлена их обусловленность происходившими в это время внутриполитическими процессами. Установлено также, что в большей мере определяющими во внешней политике Швеции были экономические мотивы: завоевание новых рынков и тесная связь с Англией, необходимая для экономической стабильности в стране.
Была выяснена степень влияния международной ситуации на внешнюю политику Швеции. В ходе исследования выявлено, что большое влияние на нее оказывала Россия. Определены причины вхождения Швеции в третью и четвертую антинаполеоновские коалиции и стойкого нежелания Густава IV Адольфа идти на примирение с Францией.
Были уточнены причины и последствия русско-шведской войны 1808-1 809 гг. В частности, определено влияние международной ситуации в Европе после заключения Тильзитского союза на позицию России по вопросу о присоединении к ней Финляндии.
Проанализирована роль Восточного вопроса в отношениях между Швецией и Россией и доказано, что русско-шведская война 1808-1809 гг. отчасти была следствием англо-франко-русских противоречий на Ближнем Востоке.
Противоречия между Англией, Францией и Россией в Европе, приведшие к русско-шведской войне 1808 - 1809 гг
После Тильзита политическая ситуация в Европе полностью изменилась. У Наполеона оставался теперь, казалось, один серьёзный противник — Англия. Всё побережье океана, Ла-Манша и Северного моря он хотел превратить в одну боевую линию. Через голову Пруссии, занятой его войсками, он обращает своё внимание на Балтийское море. Требует от Дании, чтобы она отказалась от нейтралитета и предоставила в распоряжение французов свои двадцать линейных кораблей вместе с их опытным экипажем. Швеция, король которой питал ненависть к Наполеону, не поддавалась увещеваниям. Он снова открывает против неё военные действия. Однако действительно закрыть Балтийское море и превратить его в базу французских военных действий можно было бы только в том случае, если бы главная из прибалтийских держав - Россия, сама выступила на боевую арену, объявила войну Англии, увлекла за собой Данию и оказала давление на Швецию. Во всех других местах для Наполеона было достаточно, чтобы Россия ему не мешала, но на севере она должна была помогать ему. Поэтому он немедленно стал добивать-ся, чтобы союз стал активно действовать1.
Выполнение Тильзитского договора началось сразу же после окончания конференции. Ещё 30 июня 1807 г. А. Я. Будберг заявил Г. Л. Гоуеру о выходе своей страны из войны. F. Л. Гоуер пытался протестовать, английское правительство даже разрешило ему отдать приказ флоту двинуться к Кронштадту, но он не решился сделать это, желая отдалить разрыв2. Александр I выражал сожаление по поводу сложившегося положения вещей, ут 114 верждая, что он «никогда не помыслил бы отступить от системы, которой он следовал до настоящего времени, если бы союзники на самом деле его под-держали» , но своего решения менять не собирался.
Содержание переговоров двух императоров, несмотря на то, что разговаривали они один на один, стало известно английскому правительству уже 21 июля . В Англии считали, что Александр I пошёл на поводу у Наполеона и отныне станет его верным помощником в деле борьбы с Великобританией5. Однако обязательство Александра I о ведении военных действий было сформулировано настолько туманно, что в дальнейшем это дало ему возможность уклоняться от невыгодной для него войны6.
Уже в дни Тильзита было видно, что Англия не согласится прекратить борьбу на выдвинутых Наполеоном условиях и, по всей видимости, не примет посредничества России. Английский посол в Петербурге, не имея пока инструкций от своего правительства, высказывался именно в таком духе. В данных условиях необходимо было узнать, какой линии поведения будет придерживаться Швеция, которую Россия обязалась склонить к антианглийскому блоку.
10 июля 1807 г. министр иностранных дел России А. Я. Будберг отправил ноту в адрес шведского правительства, призвав его к примирению с Францией: «Император, мой повелитель, далёк от того, чтобы предопределить меры, которые его величество король признаёт нужными принять в подобном положении, тем не менее его императорское величество считает себя обязанным, ввиду дружеских уз, связывающих его с королём, не оставлять его величество в неизвестности о том, что французский император не имеет никаких замыслов против владений его величества, как в Германии, так и в других местах, а потому советует поспешить пойти навстречу стремлениям самой Швеции и примирению обеих держав»7.
В то же время Д. Алопеус уведомил Ф. Эренгейма о причинах, побудивших Александра I заключить Тильзитский мир8. Таким образом, все союзники Швеции, исключая Англию, вышли из коалиции. Густав IV Адольф продолжал демонстративно сохранять верность союзу с Англией. 26 июля Ф. Эренгейм писал А. Я. Будбергу: «Хотя стечение несчастных и неожиданных обстоятельств вызвало новое положение дел, не соответствующее первоначальной цели союзных держав, однако его величество с искренним удовольствием принял известие о том, что император ваш, не предрешая при настоящих обстоятельствах мнения короля, отдал его величеству должную справедливость не верить, чтобы его всегдашнее сочувствие к защите общих интересов Европы могло измениться»9.
2 июля Густав IV Адольф нарушил Шлатковское перемирие и возобновил военные действия против французов. Этим актом он недвусмысленно определил своё отношение к русским предложениям. 5 июля 1807 г. он обратился к Александру I и Фридриху Вильгельму III с приглашением принять участие в походе против Наполеона: «При подобном положении дел король не забыл интересов своих союзников, а менее всего тех, чьи войска уже собрались под его знаменем. Он полагает, что мужество и решимость с нашей стороны теперь именно... более необходимы, чем когда-либо; когда ему выгодно щадить всех союзников и сделать невозможным возобновление враждебных действий. Не следует ждать, пока надвинется опасность, которую, быть может, можно ещё теперь предотвратить, пока переговоры между великими армиями ещё не окончены, но которой уже будет невозможно избегнуть, когда Бонапарт успеет путём договоров утвердить своё превосходство, добытое им оружием»10. Однако выступление шведских войск оказалось единичным. Стало ясно, что Пруссия, как и Россия, не намерена продолжать войну. Вечером 21 июля в Штральзунд прибыл курьер, привёзший письмо от прусского короля, в котором сообщалось, что он, покинутый своим союзником, императором Александром, 7 июля заключившим отдельно мир с Наполеоном, «и сам 9-го того же июля» должен был последовать его примеру. Он убеждал Густава IV Адольфа заключить мир с Францией, обещая ему вместе с тем своё посредничество11. Таким образом, попытка вновь разжечь войну коалиции против Наполеона не удалась.
Противоречия в отношениях между Англией, Францией и Россией на Ближнем Востоке, приведшие к русско-шведской войне 1808 - 1809 гг
Углубляющийся кризис между Россией и Швецией был обусловлен в это время так же острыми противоречиями в международных отношениях на Ближнем Востоке . Дело в том, что во время тильзитских переговоров по инициативе Наполеона был обсуждён вопрос о частичном вытеснении Тур-ции с Балканского полуострова . Формально какого-либо соглашения относительно Турции не было достигнуто. Наполеон и Александр I договорились обсуждение спорных проблем, связанных с турецким «наследством» и выра-ботку согласованных решений «отложить на будущее» .
Хотя конкретные предложения Наполеона о разделе Турецкой империи, сделанные им в Тильзите, не были зафиксированы, их основное содержание, в общих чертах, можно восстановить по донесениям французских дипломатических представителей в Петербурге о встречах и беседах с российским императором, во время которых Александр I приводил слова Наполеона, сказанные им в Тильзите, о желательности совместного с Россией раздела Турции и о его готовности поддержать российские интересы на Ближнем Востоке. По этому поводу А. Коленкур в своих мемуарах указывает, что в Тильзите Наполеон в словах и обещаниях «пошёл гораздо дальше, чем хотел идти в политике.. .»207.
Согласно статьям XXII и XXIII Тильзитского договора Франция приняла на себя посредничество в русско-турецких мирных переговорах начавшихся 12 августа 1807 г. в Слободзее. Однако её представитель полковник Гильемино всячески поддерживал турецких уполномоченных. В письме к Ф. Себастьяни, постоянному представителю Франции в Стамбуле, Наполеон писал: «Моя система в отношении Турции колеблется. Я ещё остаюсь другом Турции, но я стал также другом России»208. С целью же сохранения доверия султанского правительства французские эмиссары должны были прежде всего отстаивать целостность Турции. Вместо помощи российским дипломатам они начали защищать турецкие интересы, результатом чего стал подписанный 24 августа 1807 г. договор о перемирии, совершенно не отвечающий желаниям России и предусматривавший вывод её войск из Молдавии и Валахии. Александр I отказался от его ратификации. В условиях разрыва отношений с Англией и назревавшей с ней войны он хотел получить вознаграждение в обмен за своё присоединение к новой системе в виде Дунайских княжеств. Стремление к их обладанию так же преследовало настойчивое желание создать «буферную зону» между Россией и Францией, к тому же было необходимо оправдать в общественном мнении Тильзитский договор и доказать, что этот союз для России всё-таки представляет «кое-какие выгоды»209. Поэтому командующему Дунайской армией было предписано ни в коем случае не вы водить войска .
В это время английское правительство ещё пыталось сохранить союзные отношения с Россией. Как уже ранее отмечалось, в октябре в Петербург с секретной миссией прибыл английский офицер Роберт Вильсон, которому поручалось предотвратить разрыв между Англией и Россией. Для последнего, решающего хода, Дж. Каннинг приготовил едва ли не самое сильное средство, которое могла позволить себе английская дипломатия, - согласие на раздел европейских провинций Турции211. Не зная содержания ни секретных статей Тильзитского договора, ни последующих русско-французских переговоров, он резонно предполагал, что подобные предложения с лихвой перекроют выгоды беспокойного союза с Наполеоном. Но Александр I отказал-ся принять Р. Вильсона . Он уже окончательно решил с помощью Франции присоединить Дунайские княжества и стремился добиться от Наполеона согласия на их аннексию. 7 ноября 1807 г. им разрываются отношения с Англией и начинают приниматься меры к подготовке войны со Швецией, начало которой, тем не менее, упорно затягивалось.
Дело в том, что после тильзитской встречи Наполеон и Александр I изначально постарались избежать принятия определённых обязательств в рамках нового альянса и обеспечить себе максимальную «свободу рук» в выработке дальнейшего внешнеполитического курса. Подобная ориентация породила своеобразную манеру переговоров, которая определялась их участниками как «дух Тильзита». По сути, речь шла о выработке многовариантной стратегии союзнических отношений, которая должна была конкретизироваться в дальнейшем в зависимости от обстоятельств и от позиции партнёров.
Отдав инициативу в определении судьбы союза своему партнёру, Наполеон был готов к любому повороту событий. В конце августа - начале сентября 1807 г. он предполагал два варианта своих действий в отношении России. В случае сохранения пассивности Александра I, его молчаливого отказа от союзнических обязательств, Наполеон был готов пойти на дальнейшее изменение тильзитских договорённостей, согласиться на присоединение к России придунайских провинций Турции, Молдавии и Валахии, в обмен на компенсацию Франции из состава прусских территорий. Таким образом, он не отказывался уступить Дунайские княжества, но соглашался лишь с усло 175 виєм, чтобы ему была предоставлена соответствующая компенсация, которая могла бы уравновесить приобретение России. Получение же компенсации в Турции, в виде Боснии и Албании, послужило бы началом её раздела, что пока не входило в его планы, так как могло привести к захвату англичанами Египта и островов. В данный момент его удовлетворяла бы пока часть Пруссии. Силезия за Дунайские княжества - такой должна была стать новая сделка. Шагом на этом пути стало решение продолжить оккупацию Пруссии до полной выплаты ею контрибуции. Однако реализация этого плана могла поставить под вопрос существование союза. Укрепление французского присутствия в Центральной Европе привело бы не к соприкосновению, а уже к столкновению геополитических интересов двух империй. Поэтому на фоне датской трагедии более предпочтительным представлялось дальнейшее укрепление союза с Россией и отвлечение её внимания войной с Швецией213. Наибольшие надежды возлагались на приезд российского посла. Но затягивание его прибытия привело к тому, что Наполеона стали увлекать новые дела. В октябре испанские и португальские дела окончательно превратились в главный предмет забот французского императора, а молчание Петербурга заставило искать другие источники укрепления позиций на востоке. В первых числах ноября прошли секретные переговоры с австрийским посланником К. Меттернихом, где союз с Россией трактовался не более как «моральный фактор» в борьбе против Англии214.
Влияние отношений между великими державами на характер и итоги русско-шведской войны 1808-1809 гг
22 февраля 1808 г. российская армия вступила на территорию Финляндии. Она быстро заняла её южную часть, где проживала большая часть населения. В Петербурге эта война казалась лёгкой. По этому поводу Александр I писал Наполеону: «Завоевание Финляндии не было трудным делом. Мои войска уже занимают важные пункты и в то время, когда бомбардируется Свеаборг, идут на Або»1.
Вторжение российских войск в Финляндию стало полной неожиданностью для Густава IV Адольфа. За всё время его правления Швеция неоднократно была на грани войны с Россией, но до этого времени все недоразумения между ними пока разрешались мирным путем. Вероятно и в этот раз он предполагал, что всё закончиться таким же образом и не принимал никаких решительных мер для «приведения Финляндии в оборонительное состояние». Вполне возможно, что так бы и было, если бы за спиной Александра I не стояла тень французского императора, требовавшего скорейшего присоединения Швеции к континентальной блокаде.
О начале войны в Стокгольме узнали только 2 марта. Будучи крайне возмущённым действиями российского правительства, которое фактически совершило нападение без объявления войны и ультиматума, король распорядился схватить ехавшего к Д. Алопеусу курьера. Его почта была вскрыта и опубликована в шведских газетах. Узнав, таким образом, содержание ультиматума, Густав IV Адольф в запальчивости приказал арестовать российского посланника. 3 марта в два часа ночи в здание российской миссии явился адъютант короля полковник Г. Бойе и объявил приказ короля об аресте всего состава миссии, а также об опечатаний архива. Во вручённой Д. Алопеусу ноте министра иностранных дел Ф. Эренгейма заявлялось о том, что в связи с вступлением российских войск в Финляндию дипломатические функции, ис 186 полняемые им в Швеции, прекращаются. «Неожиданное нападение, не предшествуемое объявлением войны, - писал Ф. Эренгейм, - имеет отпечаток вероломства. Вследствие этого Его Величество приказал мне, нижеподписавшемуся, объявить господину Алопеусу, чрезвычайному посланнику, полномочному министру Его Императорского Величества, Императора России, что Король считает возложенные на него дипломатические обязанности у Его Величества, Короля, прекращёнными»2.
Тем временем продолжала усугубляться военная и политическая изоляция Швеции. Наполеон заявлял Александру I о своей готовности выполнить союзнический долг. А. Коленкур сообщал Н. П. Румянцеву, что французским императором уже 1 февраля был послан адъютант «к датскому королевскому принцу, приглашая его ускорить, как средства для переправы французских войск в Сканию, так и сбор тех войск, которые он должен присоединить к ним». Одновременно с этим «другой курьер повез князю Понте — Карво (Ж. Б. Бернадотту - Ф.А.) приказ двинуть 14-тысячный корпус для этого действия, и самому отбыть в Копенгаген для обсуждения требуемых мер»3. 18 февраля датский принц Фредерик распорядился зафрахтовать все пригодные для перевозки войск суда. Плавучих средств было достаточно, чтобы переправить французскую армию в Южную Швецию. 20 февраля была достигнута договорённость о её проходе через Данию. Но вскоре Наполеон потребовал прямого участия Дании в войне и 29 февраля Фредерик подписал объявление войны Швеции, которое было вручено 10 марта, после того, как стало известно о вторжении российских войск в Финляндию.
Вслед за этим 20 марта наступил разрыв с Пруссией. В ноте её министра иностранных дел А. Гольца шведскому посланнику К. Бринкманну от 15 марта говорилось, что в соответствии с Тильзитским договором, а равно2187 учитывая декларацию России от 22 февраля, Пруссия прекращает торговые отношения с Швецией. Российскому посланнику в Пруссии Г.О. Штакель-бергу сообщалось, что прусскому посланнику в Стокгольме 20 марта было предписано немедленно покинуть Швецию4. Однако присоединение её к войне было формальным. Прусское правительство всячески избегало активного участия в ней, и только продолжающаяся оккупация французскими войсками заставила его подчиниться франко-русскому нажиму.
Таким образом, Швеция оказалась в состоянии войны сразу с четырьмя странами: Францией, Россией, Данией и Пруссией. В этой ситуации Густав IV Адольф решил придерживаться следующего плана действий. Прекрасно понимая, что угроза с юга для центральных областей Швеции представляет большую опасность чем с востока, он сосредоточил основную часть своих сил в Сконе и на границе с Норвегией5. Так как оказание помощи Финляндии в зимнее время не представлялось возможным, то находящиеся в ней войска должны были ограничиться только оборонительными действиями. Все же доступные силы должны были быть сконцентрированы для действий против Норвегии6. Свои наступательные планы в отношении неё Густав IV Адольф строил в надежде на активную британскую помощь флотом и войсками, но никакой определённой договорённости у него на счёт этого с Англией не было. Шведское правительство просило у Сент-Джеймского кабинета о посылке одной эскадры с войсками против Норвегии и другой - для закрытия Зундского пролива и Большой Бельты. Кроме этого, оно ещё просило дополнительные ассигнования на укомплектование и содержание ещё одного 30-тысячного корпуса. 15 марта в Стокгольм прибыла депеша К. Адлерберга, в которой сообщалось, чтобы Швеция не надеялась на приход английских войск. В лучшем случае Стокгольм мог рассчитывать на одну эскадру из 13 линейных кораблей, предназначенную для действий в проливах7 и небольшого десанта для высадки в Сконе и охраны её от нападения со стороны Зеландии объединённых франко-датских сил. Столь же отрицательным был ответ и на просьбу об увеличении денежной помощи. Вместо этого в Швецию, в виде специальной концессии, было послано 35 тыс. ружей с порохом и саблями, оценивающимися в 94023 ф. ст.8.
