Тюркские этнополитические общности в Джунгарском ханстве в XVII-XVIII вв. Уметбаев Тимур Шамилевич

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА I. Природно-географические и исторические условия развития тюркских этнополитических общностей Центральной Азии и Южной Сибири в Джунгарском ханстве 46

1.1. Природно-географические условия этнополитических процессов 46

1.2. Причины возникновения последней «степной империи» 53

1.3. Исторические условия этнополитических процессов 58

1.4. Этнополитическая классификация тюркских этнополитических общностей, в Джунгарском ханстве 90

ГЛАВА П. Влияние образа жизни, общественно-правового строя и экономики на развитие тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве 96

2.1. Образ жизни тюркских этнополитических общностей 96

2.2. Особенности общественно-правового строя 113

2.3. Участие тюркских этнополитических общностей в экономической жизни Джунгарского ханства 120

ГЛАВА III. Тюркские этнополитические общности в Джунгарском ханстве 130

3.1. Кыргызская (енисейская) этнополитическая общность 130

3.2. Казахская и киргизская этнополитические общности 144

3.3. Саяно-алтайская этнополитическая общность 153

3.4. Тюрки оазисов Восточного Туркестана 170

3.5. Барабинские татары в Джунгарском ханстве 176

ГЛАВА IV. Тюркские этнополитические общности Центральной Азии и Южной Сибири после ликвидации Джунгарского ханства 179

4.1. Первые последствия падения Джунгарского ханства 179

4.2. Распределение территории Джунгарского ханства 186

Заключение 194

Библиографический раздел 204

Список сокращений 218

Приложения 219

• Природно-географические условия этнополитических процессов
• Образ жизни тюркских этнополитических общностей
• Кыргызская (енисейская) этнополитическая общность

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Развитие тюркских этнополитических общностей в условиях становления, функционирования и падения Джунгарского ханства в XVII-XVIII вв. представляет определенный интерес для мировой и отечественной ориенталистики. Во-первых, это обусловлено их немаловажной ролью в системе взаимоотношений двух формирующихся в этот период империй - Российской и Цинской. Во-вторых, Джунгарское ханство (1635-1758 гг.) - это последнее крупное полиэтничное государство монголов, в котором тюркские этнополитические общности занимали немаловажное место в государственной, экономической, политической, социальной и культурной сферах. В-третьих, изучение истории тюркских этнополитических общностей позволяет отразить их взаимодействие с монгольскими народами в определенный исторический период.

История каждой этнополитической общности — это неотъемлемая часть истории человеческой цивилизации, которая позволяет глубже понять закономерности этнополитической истории в целом. В этом смысле история тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве позволяет вписать еще одну страницу в общую этнополитическую историю. Этот период позволяет наглядно увидеть, как шаг за шагом, поэтапно, шла инкорпорация тюркских этнополитических общностей в государство. Кроме того, история тюркских племен и родов в Джунгарском ханстве - это часть общей истории тюркских народов.

В этот период происходили определенные эволюционные изменения в этнополитической истории кочевников. Однако существующая веками родоплеменная организация даже при ее определенной государственно-правовой модернизации не смогла обеспечить стабильное развитие областей кочевого общества.

В Центральной Азии и Южной Сибири на рубеже XVI-XVII вв. началось встречное движение крупных земледельческих цивилизаций (России и Китая),

з ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Развитие тюркских этнополитических общностей в условиях становления, функционирования и падения Джунгарского ханства в XVII-XVIII вв. представляет определенный интерес для мировой и отечественной ориенталистики. Во-первых, это обусловлено их немаловажной ролью в системе взаимоотношений двух формирующихся в этот период империй - Российской и Цинской. Во-вторых, Джунгарское ханство (1635-1758 гг.) - это последнее крупное полиэтничное государство монголов, в котором тюркские этнополитические общности занимали немаловажное место в государственной, экономической, политической, социальной и культурной сферах. В-третьих, изучение истории тюркских этнополитических общностей позволяет отразить их взаимодействие с монгольскими народами в определенный исторический период.

История каждой этнополитической общности — это неотъемлемая часть истории человеческой цивилизации, которая позволяет глубже понять закономерности этнополитической истории в целом. В этом смысле история тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве позволяет вписать еще одну страницу в общую этнополитическую историю. Этот период позволяет наглядно увидеть, как шаг за шагом, поэтапно, шла инкорпорация тюркских этнополитических общностей в государство. Кроме того, история тюркских племен и родов в Джунгарском ханстве - это часть общей истории тюркских народов.

В этот период происходили определенные эволюционные изменения в этнополитической истории кочевников. Однако существующая веками родоплеменная организация даже при ее определенной государственно-правовой модернизации не смогла обеспечить стабильное развитие областей кочевого общества.

В Центральной Азии и Южной Сибири на рубеже XVI-XVII вв. началось встречное движение крупных земледельческих цивилизаций (России и Китая),

Актуальность темы исходит, в первую очередь, из научной потребности в комплексном изучении степени влияния этнополитических общностей на развитие государственности, права, экономики, социума, культуры и т.д., а также глубже понять закономерности мировых этнополитических процессов. В то же время, оно позволяет проследить и обратное влияние этих институтов на развитие этнополитических общностей. В этом смысле этнополитическая история, по нашему мнению, не может быть отделена от истории государственно-правовых институтов, экономической, политической, культурной, религиозной и т.д. жизни общества. Все эти аспекты в истории отдельных этносов должны рассматриваться по возможности в комплексе и в тесной взаимосвязи с теми государственными образованиями, в которые они были инкорпорированы.

Степень изученности темы. За трехсотлетний период в отечественной исторической науке получили широкое освещение вопросы политической, социально-экономической, этнической и культурной жизни тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве. По направленности задач и исследований их можно условно разделить на четыре этапа.

Первый этап - накопление сведений о тюркских этнополитических общностях в Джунгарском ханстве (до середины XIX в.). Ограниченность сведений об ойратском государстве и населяющих его народах способствовала началу изучения региона российскими историками XVIII в. Этому способствовали факторы активизации внешней политики Российской империи на востоке и активное становление отечественной исторической науки в тот период времени. В свою очередь, рост интенсивности внешнеполитических связей и пограничных конфликтов с Джунгарией привели к увеличению числа исследований. Фактически уже первые из них (дневники Н. Спафария, Л. Ланга, Ф.А. Вебера, Г.И. Унферцагта и ряда других) вызвали интерес зарождающейся научной общественности в России к масштабному изучению

региона¹, в т.ч. тюркских этнополитических общностей, активно взаимодействовавших с государством ойратов.

С направлением в 1719 г. в экспедицию Д.Г. Мессершмидта научное изучение Сибири «приняло организованный и систематический характер»². К тому же «в прямые обязанности Мессершмидта входило подробное описание территории площадью в 10 миллионов квадратных километров, и не описание побережья, а всего этого пространства»³. Уже в исследованиях Мессершмидта проявляется интерес к тюркским этнополитическим общностям Южной Сибири.

Основоположником научного изучения тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве стал Г.Ф. Миллер. Причем тема о взаимоотношениях между московскими властями и калмыками, как указывается в предисловии к изданию 1941г. второго тома, «имела в первой половине XVIII века совершенно актуальное значение, поскольку джунгарские хунтайджи продолжали предъявлять свои права на сбор албана (дани) с барабинских татар. Одной из задач исторического исследования Миллера и являлось доказать необоснованность этих претензий»⁴.

Отечественная методология истории в тот период времени, базируясь на методологическом опыте западной исторической науки, в то же время стала проявлять свои специфические черты, на которые ее подталкивал сам процесс познания исторического прошлого. Многие события и факты сибирской истории были неизвестны исторической науке. Открыто и введено в научный оборот значительное количество ранее неиспользованных документов. Исходя из этого, можно отметить, в первую очередь, значительное источниковедческое значение исторических исследований XVIII в. Второе, что необходимо

¹ См.: Материальная культура народов России. Новосибирск, 1995. С. 30-42; Люди и судьбы. XX век: Тезисы
докладов и сообщений научной конференции. Красноярск, 2003. С. 177; Златкин И.Я. История Джунгарского
ханства. 1635 - 1758. Издание второе. М., 1983.; Уманский А.П. Телеуты и их соседи в XVII - первой половине
XVIII века. Барнаул, 1995 и т.д.

² Титова З.Д. Источники XVIII века о тюркских группах Южной Сибири на западно-европейских
языках // Материальная культура народов России. Новосибирск, Наука, 1995. С. 31.

³ Боровский А. Мессершмидт - полузабытый исследователь Сибири // Люди и судьбы. XX век. Тезисы
докладов и сообщений научной конференции. Красноярск, 2003. С. 177.

⁴ Миллер Г.Ф. История Сибири. М., 2000. Т. 2. С. 9.

учитывать при оценке этих работ, это то, что многие исторические события совершались едва ли не «на глазах» историков, т.е. в XVII-XVIII вв. Соответственно на историческую оценку оказывали естественное влияние политические установки и взгляды эпохи. Третье. Несмотря на «государственный» характер отечественной исторической науки, она не избежала определенных, в т.ч. и критических оценок исторических событий, что, в частности, относится к действиям представителей государственной власти в сибирском регионе. Это является еще одним несомненным достоинством исторических исследований того времени. В то же время взгляды историков-государственников, рассматривавших включение азиатских областей в состав Российской империи как исключительно положительный процесс, не могли в тот период времени дать оценку исторической роли Джунгарского ханства как в целом, так и для тюркских этнополитических общностей в частности.

Миллер открыл целый ряд малоизвестных страниц в истории тюркских этнополитических общностей через призму взаимоотношений России с ойратами, в т.ч. и начала их территориальных споров. При этом четко обозначались временные границы начала этих взаимоотношений — на рубеже XVI-XVII вв. В частности, ученый открыл конкретные факты взаимодействия русских с ойратами и тюркскими народностями на раннем этапе колонизации Сибири .

В период сложных взаимоотношений русских с тюркскими этнополитическими общностями ойраты в некоторой степени могли сыграть роль дестабилизирующего фактора в установлении границ России на востоке. Особенно этому способствовало становление сильного Джунгарского ханства. Поэтому и интерес ученого к изучению региона был обоснован. Миллером был обозначен ряд проблемных вопросов, нашедших свое дальнейшее развитие в исследованиях российских ученых: состояние и развитие российско-

⁵ Миллер Г.Ф. История Сибири. М„ 2000. Т. 2. С. 35.

джунгарских отношений; межэтнические столкновения ойратов и казахов; двоеданничество и двоеподданство сибирских народов^ т.д.

Немаловажное значение имело изучение сибирской истории^ в^г труде видного хрониста П.И. Рычкова «История- оренбургская». Она является систематизированным сводом истории, Оренбургской губернии, затрагивая и отдельные аспекты взаимоотношений России и Джунгарского*ханства в период постепенного включения казахов в состав Российскошимперии».

«Сибирская история с самого открытияСибиридо завоевания, сей земли российским оружием» И.Э. Фишера стала логическим, и лаконичным продолжением результатов исследований* Миллерам Один- из современных авторов, ссылаясь на данное Академией наук поручение Фишеру «сократить «Описание Сибирского царства» Миллера и сделать его общедоступным», не рассматривает его как* совершенно самостоятельное- исследование⁷. «Г.Ф: Миллер и И.Э. Фишер, - отмечает А.И. Уманский, - были ярыми сторонниками теории «завоевания» и «покорения» Сибири, апологетами

политики царизма в отношении* к инородцам» . В¹ работе И.Э. Фишера «Географическое и историческое описание пути и* областей между городами Томском и Иркутском» приводятся данные о сибирских народах, в т.ч. и активно'- взаимодействовавших с ойратами на^г определенных этапах своей истории.

В результате кропотливой работы масштабное собрание исторических источников о монголах было опубликовано П.С. Палласом⁹, ряд описаний оставил А. Леонтьев¹⁰. В сфере исторической географии появился целый ряд

⁶ См.: Рынков П.И. История Оренбургская. Санкт-Петербург, 1759 (второе издание - Оренбург, 1896);
Витевский В.Н. Неплгоев и Оренбургский край в его прежнем составе до 1758 г. Казань, 1889-1897; История
Башкортостана с древнейших времен до 60-х годов XIX века (под ред. Х.Ф. Усманова). Уфа, 1997.

⁷ См. Чертыков В.К. Кыргызская земля в XVII — начале XVIII вв. и ее взаимоотношения с Россией и
государствами Центральной Азии. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук.
Абакан, 2006.

⁸ Уманский А.П. Телеуты и их соседи в XVII - первой половине XVIII века. Барнаул, 1995. Ч. 1. С. 23.

⁹ Собрание исторических сведений о монгольских народах, сочиненное г. П.С. Палласом. С.-Петербург, 1776-
1802.

¹⁰ См.: Уведомление о бывшей с 1677 до 1689 года войне у китайцев с зенгорцами. Выписал из Китайской
Истории секретарь Леонтьев. С.-Петербург, 1777; Кратчайшее описание городам, доходам и протчему
Китайского государства, а притом и всем государствам, королевствам и княжествам, кои Китайцам известны,

карт Сибири и Джунгарии, из которых представляют значительный интерес карты Н.П. Спафария, СУ. Ремезова, И. Страленберга, И. Рената, Г.Ф. Миллера и И. Унковского¹¹.

Обращение ученых XVIII в. к изучению Джунгарского ханства и ее народов имело важное источниковедческое значение, поскольку большинство исследователей являлись современниками событий, описываемых в настоящей работе. Поэтому их научные труды рассматриваются нами не только в качестве исторических работ, но и в качестве источников по истории изучаемого периода.

Важной особенностью первой половины XIX в. стало начало изучения китайских летописей, в том числе в части, касающейся истории народов Восточного Туркестана и Монголии. Значительный вклад в изучение этого направления внес Н.Я. Бичурин. В 1829 г. вышло в свет его «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии», а в 1834 г. - «Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени». Данные труды являются своего рода летописным сводом с широким привлечением китайских источников. Несмотря на высокую ценность научной деятельности Н.Я. Бичурина, - полагал И.Я. Златкин, -«вследствие некритического отношения ученого к источникам, в литературе надолго утвердилось то изложение истории..., которое дано официальными хронистами китайских императорских династий»¹². Вместе с тем, полагаем, что «Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени» стало своего рода открытием истории государства, о котором в России имели весьма немногочисленную информацию, своего рода хроникой, представляющей собою целостную нить событий.

выбранное из Китайской государственной географии, коя напечатана в Пекине на китайском языке при нынешнем Хане Кян Луне секретарем Леонтьевым. - С.-Петербург, 1778.

¹¹ См.: Моисеев В.Л. Россия и Джунгарское ханство в XVIII веке. Очерк внешнеполитических отношений.
Барнаул, 1998.; Волобуев В.И. Некоторые итоги реконструкции карты Джунгарии И. Рената // Известия
Национальной Академии наук Республики Казахстан. № 6. 1993; Сибирские летописи. СПб., 1907;
Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. М., 1960.

¹² Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. 1635 - 1758. Издание второе. М., 1983., С. 4.

Накопление сведений о тюркских этнополитических общностях способствовало становлению краеведческой части джунгароведения. Целый ряд историков Сибири в той или иной степени соприкоснулись с еще недалекой по времени историей государства ойратов. В архивных фондах Красноярского края хранится документ из фонда крупного общественного и культурного деятеля России первой половины XIX в. Г.И. Спасского, который является оригинальным историческим исследованием самобытного ученого по гражданскому и военному устройству ойратов . О тюркских народностях южной Сибири дает представление статья «Народы татарского племени» из собрания его фонда .

Алтайские общественные деятели и краеведы СИ. и Н.С. Гуляевы (отец и сын) рассматривали историю тюркских народностей через призму общей истории Алтая, а также истории Колывано-Воскресенских заводов, сыгравших немаловажную роль в становлении сибирской промышленности¹⁵. Не обходит вниманием эту тему в своем «Историческом обозрении Сибири» и крупный исследователь П.А. Словцов, работа которого выходит далеко за рамки сугубо краеведческой. Интересное историко-географическое «Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей» оставил в наследство крупный государственный деятель, один из авторов реформы отмены крепостного права А.И. Левшин.

Таким образом, накопление исторических, этнографических и археологических сведений по истории тюркских этнополитических общностей в XVIII - первой половине XIX в. сформировало базу для широкого изучения, а также обозначило целый ряд проблемных вопросов, которые позволили в дальнейшем определить направление исторических исследований в специализации изучения тюркских народов Джунгарского ханства, обобщить полученные сведения и дать предварительные оценки хода исторического

¹³ ГАКК. Ф. 805. Оп. 1.Д. 84.

¹⁴ ГАКК. Ф. 805. Оп. 1.Д. 85.

¹⁵ ЦХАФ АК. Ф. 163. Оп. 1. Д. 42, 55, 199.

11 развития государства, его правовых институтов и места тюркских народов в общей этнополитической системе.

Второй этап — с середины XIX в. до 1917 г. - становление
отечественного востоковедения, в том числе специальных дисциплин —
монголистики и тюркологии, а также специализации по изучению регионов и
их взаимодействия в едином историческом процессе, представлен трудами
А.Н. Макшеева, Л.Ф. Костенко, Н.Ф. Катанова, В.В. Бартольда,

Ч.Ч. Валиханова, Г.Е. Катанаева, В.В. Радлова и других.

В середине XIX в., эпоху формирования фундаментальной русской исторической мысли, внимание историков оказалось сконцентрировано на многих частных проблемах. Историческая наука на этом этапе вплотную приблизилась к цивилизационному подходу. Шло активное накопление фактов, а также географических и археологических материалов. Значительное воздействие на развитие науки в тот период оказали исторические исследования, подкрепленные современной методологической базой (Т.Н. Грановский, СМ. Соловьев, В.О. Ключевский, целый ряд других выдающихся представителей отечественной исторической науки), предшествовавшие такому значительному явлению в развитии ориенталистики, как деятельность ак. В.В. Бартольда.

В.В. Бартольд дал толчок развитию отечественной ориенталистики, с одной стороны, а с другой - обеспечил ее сильной исторической критикой. В результате многие не только отечественные, но и зарубежные исследователи пошли по пути, начертанному незаурядным исследователем Востока. В 1926 году, - отмечает С.Г. Кляшторный, - Бартольдом «была предпринята первая научно обоснованная попытка достигнуть более высокой ступени обобщения — рассмотрения истории тюрко-язычных народов как сложного процесса, в котором родственные по языку, но часто различные по своему экономическому быту народы на протяжении по меньшей мере двух тысячелетий прошли путь самостоятельного социального, политического и

культурного развития, путь, который во многих случаях приводил к созданию устойчивых национальных и государственных образований в разных частях Азиатского континента»¹⁶.

Увидел свет целый ряд исследований, посвященных отдельным аспектам истории Джунгарии и ее тюркского этнического компонента. Среди них представляют несомненный интерес историко-географические труды крупного казахского ученого Ч.Ч. Валиханова. Во многом интерес исследователя к Джунгарии был обусловлен сравнительно недавними событиями ойрато-казахских военных столкновений. При этом Ч.Ч. Валиханов опирался не только на письменные источники, но и использовал наблюдения устного народного творчества. Так, в «Записках о киргизах», работе, посвященной киргизам-бурутам (нынешним киргизам), Ч.Ч. Валиханов отмечал, что «во время зюнгаров перевес всегда был на стороне калмыков, и в памяти народа сохранился со всеми ужасами разрушительный набег Галдан-Чирена, принудивший их оставить реку Чу и бежать в Гиссар и Бадахшан» . Следует отметить, что отдельные аспекты истории Джунгарского ханства и соприкасавшихся с ним этносов так или иначе затрагивались им во многих его работах - «Аблай», «Шуна Батыр», «Предания и легенды Большой Киргиз-кайсацкой орды» и др.¹⁸

Важное значение в изучении региона имела деятельность видного исследователя российского Туркестана, автора первой туркестанской газеты¹⁹ Н.А. Маева, которым было опубликовано немало научных трудов по географии и этнографии народов Средней Азии, в т.ч. представляющий большой интерес для исследователей «Очерк истории киргизского народа с 1732 по 1868 год» (1873 г.), посвященный событиям постепенного принятия казахами русского

¹⁶ Кляшторный С. Предисловие // Бартольд В.В. Работы по истории и филологии тюркских и монгольских
народов. М., 2002. С. 7.

¹⁷ Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений в 5 томах. Алма-Ата, 1985. Т. 2. С. 77.

¹⁸ См.: Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений в 5 томах. Алма-Ата, 1985.; Валиханов Ч.Ч. Избранные
произведения. М., 1986.

¹⁹ Шадманова С. Н.А. Маев — первый редактор газеты «Туркестанские ведомости»: особенности научно-
публицистического творчества // Россия, Сибирь и Центральная Азия: взаимодействие народов и культур.
Материалы Пятой международной научно-практической конференции. Барнаул, 2005. С. 36.

подданства . В 1890 г. в С.-Петербурге был издан «Исторический обзор Туркестана и наступательного движения в него русских» профессора Академии Генерального штаба А.И. Макшеева, в котором излагается история движения России в Туркестан, в т.ч. описаны военные столкновения с джунгарами, связанные со строительством крепостей Заиртышской линии. В этом труде рассматриваются аспекты внешнеполитических столкновений русских с ойратами .

Для изучения географии исследуемого региона представляли интерес работы М.В.Певцова (Путевые очерки Чжунгарии, 1879г.) и Л.Ф.Костенко (Чжунгария. Военно-статистический сборник, 1887 г.). Интерес для изучения взаимодействия России с тюркскими этнополитическими общностями, в том числе и в Джунгарии, представляют научные труды «Материалы для истории ойратов» Ю. Лыткина (1893 г.), «Киргизские степи, Средняя Азия и Северный Китай в XVII-XVIII столетиях» Г.Е. Катанаева (1893 г.), «Монголия и монголы» A.M. Позднеева (1894 г.), «Опыт выяснения этнического состава киргиз-казаков Большой орды и каракиргизов» Н.А.Аристова (1894г.), «И.И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе» В.Н. Витевского (1897 г.), «Очерки истории Семиречья» В.В. Бартольда (1898 г.), «Отчеты о путешествии к уйгурам и саларам» СЕ. Малова (1912-1914 гг.), «Очерк киргизской степи» М.И. Бродовского (1913 г.) и др.

Важное значение в изучении тюркских этнополитических общностей имело появление небольшой по объему, но фундаментальной работы крупнейшего тюрколога В.В. Радлова «Этнографический обзор турецких племен Сибири и Монголии», в которой представлена подробная классификация тюркских народностей, проживающих на значительной территории. Сам Радлов скромно оценивал эту работу, как «краткий обзор

Маев Н.В. Очерк истории киргизского народа с 1732 по 1868 год // Материалы по статистике Туркестанского края. Спб., 1873. Вып. 2. С. 415-426.

Макшеев А.И. Исторический обзор Туркестана и наступательного движения в него русских. С.-Петербург, 1890. С. 60-66.

турецких племен и родов, которые наименее известны и относительно которых у меня имеются точные данные, основанные на моих личных наблюдениях»²².

Значительный шаг вперед в изучении тюркских этнополитических общностей сделал Н.Ф. Катанов. В 1895 году было опубликовано его исследование «Этнографический обзор турецко-татарских племен». Среди неопубликованных произведений интерес представляют «Очерки Урянхайской земли» . Наконец, особое значение имело изучение им фольклора приенисейских тюрков.

В значительной степени способствовало повышению интереса к региону
деятельность по изданию исторических документов

Г.Н. Потаниным, И. Кузнецовым-Красноярским, СУ. Ремезовым,

Г.И. Спасским, К.Ф. Ледебуром, В.В. Радловым, А.В. Адриановым, Н.С. Гуляевым и Н.М. Ядринцевым: Значительный вклад в изучение региона внесли В.И. Вербицкий, Н.А. Аристов, Н.Н. Козьмин и др.

Появился интерес к изучению отдельных аспектов истории российско-джунгарских взаимоотношений со стороны историков-краеведов. В этой связи хотелось бы отметить монографию В.А. Ватина «Минусинский край в XVIII веке» (1913 г.). «В Саянском архиве, - отмечал В.А. Ватин, - мы находим целый ряд документов об отношениях между русскими и подданными Галдан-Чирина»²⁴.

Своего рода обобщением накопленной информации, а также результатом личных наблюдений стал фундаментальный труд ученого и путешественника Г.Е. Грумм-Гржимайло «Западная Монголия и Урянхайский край». Критически отнеслись к монографической деятельности исследователя В.В. Бартольд²⁵ и И.Я. Златкин²⁶.

²² Радлов В.В. Этнографический обзор турецких племен Сибири и Монголии. Иркутск, 1929. С. 5.

²³ См.: Кужугет А.К. Неопубликованный труд Н.Ф. Катанова «Очерки Урянхайской земли» // Наследие
Н.Ф. Катанова: История и культура тюркских народов Евразии. Доклады и сообщения международного
научного семинара. 30 июня - 1 июля 2005 года. Казань, 2006. С. 46-48.

²⁴ Ватин В.А. Минусинский край в XVIII веке. Этюд по истории Сибири. Минусинск, 1913. С. 194.

²⁵ Бартольд В.В. Г.Е. Грумм-Гржимайло, Историческое прошлое Бэй-шаня в связи с историей Средней Азии //
Бартольд В.В. Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов. М., 2002. С. 280.

²⁶ Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. 1635 - 1758. Издание второе. М., 1983. С. 13.

Продолжалось научное исследование архивных документов, у истоков которого стояли такие крупные отечественные ученые, как Н.Н. Оглоблин, П.И. Небольсин, С.А. Адрианов, А.В. Аксенов, И.И. Тыжнов, П.М. Головачев, А.А.Дмитриев, П.Н. Буцинский, Н.Н. Бакай. В 1919 г. было опубликовано исследование В.Л. Котвича «Русские архивные документы по сношениям с ойратами в XVII-XVIII вв.».

Таким образом, второй этап способствовал проведению предварительной исторической критики исследуемых источников. Он определил будущие контуры фундаментальных исследований по направлениям изучения тюркских этнополитических общностей Центральной Азии и Южной Сибири, в т.ч. активно взаимодействовавших с ойратами. Вместе с тем, в этот период времени так и не была сделана попытка соотнести степень интенсивности этнополитических процессов среди тюркских народов с историей Джунгарского ханства. Данные процессы рассматривались изолированно.

Третий этап — советский период - можно было бы обозначить как становление классической школы истории тюркских этнополитических общностей, представлен именами таких крупнейших отечественных исследователей, как Б.Я. Владимирцов, Л.П. Потапов, С.А. Токарева, Б.П. Гуревич, И.Я. Златкин и др. Марксистские методологические подходы к изучению истории оказали решающее влияние на направление исследований. Во многом определяющим стал фундаментальный труд крупнейшего монголоведа академика Б.Я. Владимирцова «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм» (Ленинград, 1934). При этом относительно ойратов (на территории Калмыцкой АССР, в восточном Туркестане и западной Монголии) указывалось, что у них не изжит родовой строй. Встречались ойратские племена, у которых родовая патриархальная община с экзогамией и культом, доступным только для родовичей, являлась общинным социальным

16 элементом²⁷. В XVIII в. не было уже монголов, которые бы не находились в подчинении или маньчжурской или русской державе²⁸, - отмечал исследователь. Непреходящее значение имеют его работы по литературе монгольских народов" .

Качественно новым шагом в изучении тюркских этнополитических общностей, взаимодействовавших с ойратами, стали работы крупного алтаиста Л.П. Потапова «Исторический путь Ойротии» «Очерк истории Ойротии» и «Очерк истории Шории», опубликованные в 1930-е гг., а также «Очерки по истории алтайцев» (1953 г.). При этом Л.П.Потапов обозначил проблемы, которые в конце XX - начале XXI вв. стали объектом ряда научных исторических исследований - взаимодействие России и Джунгарского ханства, в т.ч. непростые взаимоотношения сибирских народов и ойратов . В частности, исследователь говорит о том, что алтайские народы назывались в источниках калмыками (горные, порубежные, белые, алтайские), хотя к настоящим калмыкам (ойратам) они не имели отношения, кроме своей подчиненности³¹. Как отмечал А.П. Уманский, «Л.П. Потапов убедительно доказал, что алтайцы в этническом отношении не имеют ничего общего с ойратами...» ².

Взаимоотношения тюркских этнополитических общностей

с Джунгарским ханством, влияние на них социально-экономических факторов, а также различные аспекты в жизни ойратского государства (внешне- и внутриполитические, социально-экономические) рассматривались во многих научных исследованиях, среди которых можно выделить исследования крупнейшего отечественного ученого СВ. Бахрушина «Енисейские киргизы в XVII веке» (1937 г.) и «Очерки по истории колонизации Сибири в XVI-XVII вв.» (1955 г.), а также труды других крупных исследователей С.А. Токарева «Докапиталистические пережитки в Ойротии» (1936 г.),

²⁷ Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934. С. 1.

²⁸ Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934. С. 189.

²⁹ Владимирцов Б.Я. Работы по литературе монгольских народов. М., Восточная литература, 2003. С. 189.

³⁰ Уманский Л.П. Телеуты и их соседи в XVII - первой половине XVIII в. Барнаул, 1995. Ч. 1. С. 32-37.

³¹ Потапов Л.П. Очерк истории Ойротии. Алтайцы в период русской колонизации. Новосибирск, 1933.

³² Уманский А.П. Телеуты и их соседи в XVII - первой половине XVIII века. Барнаул, 1995. Ч. 1. С. 33.

А.П.Окладникова «Очерки по истории западных ойрат-монголов» (1937г.), Н.П. Шастиной «Русско-монгольские посольские отношения в XVII в.» (1958 г.), Б.О. Долгих «Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в.» (1960 г.), А.И.Андреева «Очерки по источниковедению Сибири» (1960 г.), И.Я. Златкина «История Джунгарского ханства» (1964 г.), Л.Р. Кызласова «История Тувы в средние века» (1969 г.), «История Сибири в средние века» (1984 г.), «История Хакасии с древнейших времен до 1917 года» (1993 г.), Ш.Б. Чимитдоржиева «Антиманьчжурская освободительная борьба монгольского народа» (1974 г.) и «Взаимоотношения Монголии и России в XVII-XVIII вв.» (1978 г.), Б.П. Гуревича «Международные отношения в Центральной Азии в XVII - первой половине XIX в.» (1979 г.), А.П. Уманского «Телеуты и русские в XVII-XVIII вв.» (1980 г.), Г.С. Гороховой «Очерки по истории Монголии в эпоху маньчжурского господства (конец XVII - начало XX в.» (1980 г.), Г.Ф. Быкони «Заселение русскими Приенисейского края в XVIII веке» (1981г.), В.С.Кузнецова «Цинская империя на рубежах Центральной Азии. История и культура востока Азии» (1983 г.), В.А. Александрова «Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII века)» (1984 г.), А.И. Чернышева «Проблемы общественно-административного устройства Джунгарии накануне и после маньчжурского завоевания (по китайским источникам)» (1984 г.) и т.д.

Фундаментальное исследование И.Я. Златкина о Джунгарском ханстве является уникальным ввиду его всеобъемлемости и содержит анализ как политической, так экономической и социальной жизни джунгарского общества, взаимоотношения официальных властей государства ойратов с Россией и Китаем, а также ряд аспектов, непосредственно касающихся истории тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве. При этом большое значение исследователем придавалось изучению причинно-следственных связей в истории появления, подъема и падения Джунгарского ханства. Так, по его мнению, «раскрытие исторической эволюции державы джагатаидов

весьма облегчило бы заполнение многочисленных белых пятен в истории ойратов XV и XVI вв.»³³.

В исследовании B.C. Кузнецова «Цинская империя на рубежах Центральной Азии. История и культура востока Азии» дается характеристика этнополитическим взаимодействиям в центральноазиатском регионе, а также критика китайской исторической литературы. Исследование проблемы взаимоотношений Китая и народов Центральной Азии «имеет немаловажное научное значение, ибо позволяет осветить цели и методы внешней политики Цинского Китая на западе, пролить дополнительный свет на многие страницы истории народов Центральной Азии»³⁴.

В 1979 г. увидел свет фундаментальный труд крупного отечественного исследователя Б.П. Гуревича «Международные отношения в Центральной Азии в XVII - первой половине XIX в.». Одним из вопросов, раскрытых в нем, стала «внешнеполитическая активность Джунгарского ханства, как независимого и суверенного государства ойратов» .

В 1991 г. в Ташкенте было опубликовано масштабное исследование А. Ходжаева «Цинская империя и Восточный Туркестан в XVIII веке», в котором проведен критический источниковедческий и историографический и исторический анализ рассматриваемой темы. Как обозначал цель своей работы А. Ходжаев, «втрудах... отечественных и зарубежных авторов история завоевания Восточного Туркестана Цинами не была предметом специального изучения. Хотя исследователями и введен в научный оборот обширный материал по данной проблеме, многие ее важные аспекты, в частности, война Цинской империи против джунгар в 1717 г. и первая ее попытка завоевать Восточный Туркестан, борьба за овладение Турфаном, не получили глубокого освещения»³⁶. Цели и задачи данной работы обусловили сосредоточение

³³ Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. 1635 - 1758. Издание второе. М., 1983. С. 10.

³⁴ Кузнецов B.C. Цинская империя на рубежах Центральной Азии. История и культура востока Азии.
Новосибирск, 1983. С. 8.

³⁵ Гуревич Б.П. Международные отношения в Центральной Азии в XVII - первой половине XIX в.
М., 1979. С. 11.

³⁶ Ходжаев А. Цинская империя и Восточный Туркестан в XVIII в. Ташкент, 1991. С. 4.

основного внимания исследователя на Восточном Туркестане и проживавших на его территории народов.

Вместе с тем, в данных монографических исследованиях аспекты истории тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве, их роль оказались не достаточно рассмотренными. Кроме того, для решения этой задачи необходимо было решить и еще ряд проблем, позволяющих открыть ворота в комплексное изучение тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве - двоеданничество, взаимодействие Джунгарского ханства с Российской империей, а также народами, соприкасавшимися с ойратами.

Эти задачи рассматриваются на четвертом, постсоветском, этапе, тесно связанном с изучением внешнеполитических, экономических и этнических взаимодействий в едином историческом процессе (В.А. Моисеев, С.Г. Кляшторный, Л.И. Шерстова, Ш.Б. Чимитдоржиев и др.). Кроме этого в этот период с учетом базы, созданной предшественниками, сделан крупный шаг вперед по обобщению истории тюркских этнополитических общностей, сближению с учетом методологического опыта отечественной и зарубежной исторической науки концептуальных позиций цивилизационного и формационного подходов.

Наиболее значительные исследования в последние десятилетия, посвященные истории Джунгарского ханства, его взаимоотношений с соседями, где содержится немало аспектов, касающихся и тюркских этнополитических общностей, были проведены крупным отечественным ученым В.А. Моисеевым («Джунгарское ханство и казахи», «Россия и Джунгарское ханство», «Цинская империя и народы Саяно-Алтая»). В.А. Моисеев впервые комплексно исследовал вопросы внешнеполитических отношений России и Джунгарского ханства, обоснованно доказав ключевую роль государства ойратов в Центральной Азии в первой половине XVIII века .

См.: Моисеев В.А. Россия и Джунгарское ханство в XVIII веке. Барнаул, 1998.

Одним из наиболее фундаментальных исторических исследований тюркских народов Сибири, в том числе их взаимоотношений с ойратами стали монографии крупного исследователя А.П. Уманского во многом ввиду значительного количества использованных им архивных фондов. Это позволило ученому дать объективную оценку процессам политической, социально-экономической и этнической истории телеутов в XVII-XVIII вв., провести глубокий историографический анализ их изучения, который имеет отношение и к истории Джунгарского ханства. -При этом основной целью автора являлось изучение малых народов, поскольку, как справедливо он* заметил, «этазадача до сих пор не утратила своей актуальности... Не решены многие общие и конкретные проблемы исторического прошлого «малых» народов» .

Важные обобщения различных аспектов истории тувинцев, в т.ч. их взаимоотношений с ойратами- и соседними тюркскими племенами были проведены в «Истории Тувы» под общей редакцией СИ. Вайнштейна и М.Х. Маннай-оола (второе издание - Новосибирск, 2001 год). Эти обобщения были частично отражены и в монографии М.Х. Маннай-оола «Тувинцы».

В изучении истории взаимоотношений. В.А. Александров в монографии «Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII в.)» обосновывает мнение, что постоянный рост поголовья скота и необходимость пастбищ при острой экономической потребности в налаженном обмене излишков продукции растущего скотоводческого хозяйства на земледельческие и ремесленные товары побуждали западно-монгольских (ойратских) феодалов стремиться к территориальным захватам и постоянному доступу на крупные городские рынки в центрах сельскохозяйственных районов Китая и Средней Азии³⁹.

Немаловажную роль в изучении взаимоотношений тюркских этнополитических общностей с ойратами сыграла монография О.Г. Воронина «Двоеданничество в Сибири. XVII - 60-е гг. XIX вв.», подробно осветила

³⁸ Уманский А.П. Телеуты и их соседи в XVII - первой четверти XVIII века. Барнаул, 1995. Ч. 1. С. 5.

³⁹ Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII века). Хабаровск, 1984. С. 60.

проблему двоеданничества, обозначенную еще в XVIII в. Г.Ф. Миллером. При этом^ «причиной двоеданничества и двоеподданства, - отмечает О.Г. Воронин, -являлось определенное равновесие сил между, главным образом, Россией, с одной стороны, и Джунгарией,, а затем Китаем, с другой, соперничавшими за право эксплуатации коренного населения региона, что приводило к своеобразному статус-кво, когда соперники эксплуатировали те или иные местные этнические группы одновременно»⁴⁰. В этой работе О.В. Борониш реализовал методологическую схему концепции динамической' стабильности, изложенной , А.Д. Богатуровым и К.В. Плешаковым в статье «Динамика международной стабильности»⁴¹.

В; последнее десятилетие были опубликованы академические издания, затрагивающие отдельные стороны истории Джунгарского ханства, егонародов¹ с современных позиций, - в первую очередь следует отметить фундаментальную «Историю Востока», подготовленную- целым коллективом; авторов под эгидой Института востоковедения РАН и его петербургского филиала (том- 3, 2000 год), сборники «Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье» (под редакцией академика Б.А. Литвинского), а также фундаментальную монографию' С.Г. Кляшторного и Т.И. Султанова «Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье» (Санкт-Петербургский филиал ИВ РАН, 2000 год).

Определенные аспекты истории тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве были затронуты в научных трудах М.М. Батмаева, В.Г. Дацышена, Т.О. Бейшеналиева, Е.Л. Беспрозванных, Л.И. Думан, В.П. Санчирова, К.В. Хахалина, В.И. Колесника, В.Я. Бутанаева, М.Х..Маннай-оола, Н.С. Модорова и др. В контексте общемонгольского национально-

Боронин О.Г. Двоеданничество и двоеподданство в Сибири. XVII - 60-е гг. XX вв. Барнаул, 2002. С. 8.

⁴¹ Богатуров А.Д., Плешаков К.В. Динамика международной стабильности // Международная жизнь. 1991. № 2.
С. 35-46.

⁴² См.: Дацышен В.Г. Саянский рубеж. Южная часть Приенисейского края и русско-тувинские отношения в
1616-1911 гг. Томск, 2005; Модоров Н.С. Россия и Горный Алтай: политические, социально-экономические и
культурные отношения (XVII-XIX вв.). Горно-Алтайск, 1996; Колесник В.И. Последнее великое кочевье.
Переход калмыков из Центральной Азии в Восточную Европу и обратно в XVII и XVIII веках. М., 2003;

освободительного движения рассматривал сопротивление ойратов маньчжурскому сопротивлению Ш.Б. Чимитдоржиев⁴³.

Крупным достижением этнополитической истории стали результаты научных исследований Л.И. Шерстовой, изложенной в монографиях «Этнополитическая история тюрков южной Сибири в XVII-XIX веках» (1999) и «Тюрки и русские в Южной Сибири: этнополитические процессы и этнокультурная динамика XVII - начала XIX вв» (2001). В исследованиях впервые комплексно рассмотрена история южносибирских тюркских этнополитических общностей на протяжении трех столетий, дана характеристика сложным и многомерным этнополитическим процессам.

В 2006 г. издано фундаментальное многополярное исследование «Тюркские народы Сибири» (отв. ред. Д.А. Функ, Н.А. Томилов), в котором, как указывается во введении, «описания материалов, порой уникальных, впервые вводимых в научный оборот, органично переплетаются с авторским анализом литературных и архивных источников, результатов собственных многолетних полевых исследований»⁴⁴. В работе приняли участие Д.А. Функ, Ф.Т.-а. Валеев, Н.А. Томилов, Э.Л. Львова, Е.П. Батьянова, О.Э. Добжанская, В.М. Кимеев, И.И. Назаров, Л.И. Шерстова, СП. Тюхтенева, А. Халемба, Е.А. Бельгибаев, СБ. Сарбашева, Д.В. Маслов, В.Я. Бутанаев, В.И. Харитонова, З.В. Анайбан.

Таким образом, периоды изучения тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве в эпоху СССР и современный период раскрыли целый ряд страниц в истории кочевого государства, в т.ч. внутри- и внешнеполитической сферах, области социально-экономических отношений, в целом в культуре в ее широком понимании, этнополитических процессах. При этом основное внимание было уделено изучению именно тех этнополитических

Бутанаев В.Я., Худяков Ю.С. История енисейских кыргызов. Абакан, 2000; Маннай-оол M.X. Тувинцы. Происхождение и формирование этноса. Новосибирск, 2004.

⁴³ Чимитдоржиев Ш.Б. Национально-освободительное движение монгольского народа в XVII-XVIII вв. Улан-
Удэ, 2002. С. 5.

⁴⁴ Тюркские народы Сибири. Отв. редакторы Д.А. Функ, Н.А. Томилов. М., 2006. С. 8.

общностей, которые были включены впоследствии во внутреннюю структуру Российского государства.

В истории изучения тюркских этнополитических общностей западноевропейскими и американскими учеными можно условно выделить два этапа. На первом этапе (до начала XX в.) большинство европейских ориенталистов по оценке И.Я. Златкина «не проявляли интереса к собственно ойратской истории», «предпочитая писать о Китае и лишь в связи с историей этой страны затрагивали вопрос о монголах, вскользь и мимоходом упоминая также об ойратах. Исключением являются труды Г. Ховорса, М. Курана, Г. Казна, Д. Бэддли, X. Хасмунда и Э. Хэниша»⁴⁵. Важным этапом в изучении стал труд Ж. де Гиня «Всеобщая история гуннов, тюрков, монголов и других западных татар в древности и от Иисуса Христа до настоящего времени». Собственно де Гинем была сделана первая попытка обобщения истории тюрко-монгольского мира. «Антиисторизм, концепция неизменности, точнее полного застоя внутренней жизни и общественного строя кочевых племен Центральной Азии на протяжении столетий от хунну до монголов включительно — органический порок работы Ж. де Гиня», - характеризует исследование крупный отечественный историограф М.И. Гольман⁴⁶. Определенным толчком для повышения интереса к изучению Китая и его регионов имело создание в 1823 г. Королевского азиатского общества Великобритании и Ирландии⁴⁷.

На втором этапе (с начала XX в.) началось более масштабное изучение истории Центральной Азии. Бэддли осуществил публикацию русских архивных документов, посвященных взаимодействию России, Монголии и Китая. Определенные аспекты истории тюркских этнополитических общностей затронуты в работах Ф.Я. Кона, Е. Бретшнейдера, Г. Вамбери, Ю.Г. Клапрота, К. Риттера, Д.М. Каррутерса⁴⁸. Важное место имело исследование П. Пеллио «Критические заметки по истории калмыков», основанная на монгольских и

⁴⁵ Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. 1635 - 1758. Издание второе. М., 1983. С. 5. ^4в Гольман М.И. Изучение истории Монголии на западе (XIII - середина XX в.). М., 1988. С. 40.

⁴⁷ Очерки зарубежной историографии Китая. Китаеведение Англии. М., 1977. С. 6.

⁴⁸ См.: Тыва дептер. M., 2007. Т. 1. С. 499, 500, 512. Т. 2. С. 185. Т. 4. С. 131, 431.

китайских источниках⁴⁹. В работах немецкого маньчжуриста В. Фукса «о военных походах Канси против Галдана Бошокту-хана (1671-1697), его же исследованиях текстов Нерчинского договора 1689 г. и цинской картографии прослеживается попытка оправдать маньчжурские завоевания»⁵⁰. Важное место имели исследования П. Пеллио, В. Фукса и Д.Е. Мунгелло. Последний обратился к теме завоевания Китаем западных земель⁵¹. Отдельные аспекты в истории тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве были затронуты в исследованиях турецких историков, в частности З.В. Тогана и

A. Инана⁵³. В 1998 г. в Вене было опубликовано документальное исследование
«Война Цинской империи Канси против ойратского правителя Галдана»

B. Романовски. Эта работа не избавлена от традиционного китайского взгляда
на историю, однако представляет интерес необычной ретроспективой
в изложении событий⁵⁴. В контексте общемирового империалистического
движения рассматривал продвижение Российской империи на восток А. Стюарт
Доннелли⁵⁵.

В настоящее время основными центрами изучения Монголии на западе являются Боннский, Лондонский, Кембриджский, Лидский, Парижский, Хельсинкский, Индианский и Гарвардский университеты⁵⁶. Определенный вклад в изучение истории Монголии и ее этнических компонентов внесли Э. Хениш, Г. Франке, В. Хейссиг и Ф.Д. Лессинг (Германия), Л. Амбис (Франция), Д. Синор, Н.Н. Попе и Ф.В. Клифс (США), К. Гренбек (Дания),

П. Аалто (Финляндия), Л. Оуэн (Великобритания), Г. Ярринг (Швеция) .

Гольман М.И. Изучение истории Монголии на западе (XIII - середина XX в.). М., 1988. С. 71.

⁵⁰ Гольман М.И. Изучение истории Монголии на западе (XIII - середина XX в.). М., 1988. С. 85.

⁵¹ Mungello D.E. The Great Encounter of China and the West. 1500 - 1800. Lanham. New York. Boulder. Oxford.
1970. P. 77.

⁵² См.: Туган З.В. История башкир. История тюрков и татар. Уфа, 1994.

⁵³ См.: Абдулкадир Инан. Шаманизм тарихта хэм богон. Уфа. 1998.

⁵⁴ Romanovsky, Wolfgang. Die Kriege des Qing-Kaisers Kangxi gegen den Oiratenfursten Galden. Eine Darstellung
der Ereignissr und ihrer Ursachen anhand der Dokumenten sammlung «Qing Shilu». Wien, 1998.

⁵⁵ См.: Доннелли Алтон С. Завоевание Башкирии Россией. 1552 - 1740. Уфа, 1995.

⁵⁶ Гольман М.И. Монголоведение на западе (центры, кадры, общества). 50-е - середина 90-х годов XX века. М.,
2004. С. 74.

⁵⁷ Гольман М.И. Монголоведение на западе (центры, кадры, общества). 50-е - середина 90-х годов XX века. М.,
2004. С. 33, 92.

В последние десятилетия все более широко обращаются к историческому прошлому Джуигарского ханства историки Монголии. В 1999 г. в Кембридже была опубликована «История Монголии» Баабара, в которой отмечено, что в период широкомасштабного наступления маньчжур на Китай, Тибет и северную Монголию, начавшейся колонизацией Центральной Азии со стороны России Джунгарское ханство стало оплотом монгольского народа⁵⁸.

Наиболее последовательное и масштабное изучение региона, хотя и с китаецентристских позиций, осуществлялось собственно в Китае. В частности, «существенное место занимает Цинское завоевание Восточного Туркестана в трудах китайских ученых Вэй Юаня, Фань Вэнланя, Сяо Ишаня, Лю Чжаньюя, Хуа Гана, Го Индэ, Фэн Цзяшэна, Чэн Суло, My Гуанвэня, Лю Чижисяо и др.»⁵. Уже в 1772 г. в Пекине было издано составленное комиссией официальное исследование «Циньдин пиндин чжуньгээр фанлюэ». В XVIII-XIX вв. появились такие исследования, как «Высочайше утвержденное географическое описание Западного края с картами» (1782), «Биографии инородческих, монгольских, восточно-туркестанских князей, составленное по высочайшему предписанию» (1779), «Высочайше утвержденное описание Синьцзяна» (1821), «Описание мусульманского края» Суэрдэ (1772), «Описание виденного и слышанного о западном крае» Чунь Юня. Определенный вклад в исследование региона в данный период внесли китайские ученые Го Индэ, Шан Юэ, Бай Шоуи, Фань Вэньлань и другие.

Немногое изменилось и в последующий период вплоть до победы народной революции 1949 г. в Китае. Последнее событие вызвало к жизни, хоть и на короткий срок, волну новых исторических исследований, в которых сравнительно более объективно оценивалась экспансионистская роль Китая в отношении народов Центральной Азии (Го Индэ, Шан Юэ, Бай Шоуи, Фань

⁵⁸ History of Mongolia by Baabar. The Mongolia and Inner Asia Studies Unit, University of Cambridge, 1999. P. 77.

⁵⁹ Ходжаев А. Цинская империя и Восточный Туркестан в XVIII в. (из истории международных отношений в
Центральной Азии). Ташкент, 1991., С. 4.

Вэньлань). Эти исследования были прерваны периодом «культурной революции». Значительное внимание уделено цинскому завоеванию Джунгарии в работе Хэ Цю-Тао .

Важное значение имели труды ученых Академии общественных наук Синьцзяна, основанной уже в период Китайской народной республики. Наибольший импульс исследования этой школы приобрели в период реформ Дэна Сяопина, что, собственно, и вызвало наибольший размах развития современной исторической науки в Китае.

Определенный шаг вперед сделала историография

центральноазиатских государств, как продолжение отечественной историографии. У казахских историков превалирует негативное отношение к Джунгарскому ханству. «Современные казахские историки, совершенно резонно упрекая российских историков в пристрастном и несправедливом отношении к предкам казахов, сами точно так же относятся к джунгарам», -отмечается в одном из казахских интернет-журналов⁶¹. Критическую оценку историографии современного Казахстана дал В.А. Моисеев ". Представляют неподдельный интерес исследования Н. Турсуна⁶³, Р. Абдуманапова⁶⁴, К.А. Сутеевой⁶⁵ и др.

Таким образом, историографический анализ свидетельствует о создании в предшествующие периоды солидной научной базы для исследований истории тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве. Вместе с тем, в этом изучении имеются не в полной мере решенные проблемы, требующие своего дальнейшего теоретического и практического осмысления. Возникают вопросы, какое влияние на этнополитические процессы оказало Джунгарское

⁶⁰ Хэ Цю-Тао. Шофан Бэйчэн (Описание северных границ Китая) // Тыва дептер. М., 2007. Т. 2. С. 90.

⁶¹ Тимергалиев Р. Джунгары в истории Казахстана [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: //
, свободный.

⁶² Моисеев B.A. Россия и Джунгарское ханство в XVIII веке. Барнаул, 1998. С. 6.

⁶³Турсун Н. Вопросы этногенеза уйгуров в китайской историографии // Режим доступа: ; Турсун Н. Краткий очерк культуры Уйгурского Турфанского идыкутства [Электронный ресурс] // Режим доступа: book/nabidjan_ocherk.html, свободный.

⁶⁴ Абдуманапов Р. Историографический обзор проблемы происхождения киргизов [Электронный ресурс] //
Режим доступа: article.php?story=20050227035821645, свободный.

⁶⁵ Сутеева К.А. Русские военные историки XIX в. о причинах и мотивах движения России на восток
[Электронный ресурс] // Режим доступа: , свободный.

ханство в период своего становления, функционирования и падения (в т.ч. последствия этого падения); условия этнополитических процессов; влияние факторов жизнеобеспечения на развитие тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве; стадии развития тюркских этнополитических общностей в государстве ойратов в XVH-XVIII вв.

Исходя из этого, цель работы состоит в комплексном анализе развития тюркских этнополитических общностей Центральной Азии и Южной Сибири, ставших в разные периоды времени подданными Джунгарского ханства, изучении влияния на их историю факторов становления, функционирования и падения последней «степной империи» мировой цивилизации, а также обратного влияния тюркских этнополитических общностей на историю Джунгарского ханства. Цель работы определила необходимость решения следующих задач:

1. Выявить природно-географические и исторические условия развития тюркских этнополитических общностей Центральной Азии и Южной Сибири.

2. Определить степень влияния факторов жизнеобеспечения тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве на интенсивность этнополитических процессов.

3. Провести классификацию тюркских этнополитических общностей
Центральной Азии и Южной Сибири в Джунгарском ханстве.

4. Изучить особенности развития тюркских этнополитических
общностей Центральной Азии и Южной Сибири в Джунгарском ханстве.

5. Определить степень влияния исторических событий, связанных
с падением Джунгарского ханства, на дальнейшую историческую судьбу
тюркских этнополитических общностей Центральной Азии и Южной Сибири
в Джунгарском ханстве.

Таким образом, объектом исследования в настоящей работе является
развитие тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве.
В качестве предмета исследования выступает содержание

взаимообусловленных процессов развития тюркских этнополитических общностей в условиях становления, функционирования и падения государства ойратов.

В этой связи хронологические рамки исследования обусловлены именно этими процессами. Джунгарское ханство возникло в 1635 г. Собственно, процесс его создания начался на рубеже XVI-XVII вв. Он был неразрывно связан с историей центральноазиатского и южносибирского регионов и проживавших там народов. В 1750-х гг. государство кочевников пало под ударами Цинской империи и прекратило свое существование. Наступил новый этап в истории тюркских и монгольских народов. Полагаем, что именно с этого времени началась «новая» история Центральной Азии. Драматические события, связанные с периодом наступления крупных феодальных империй с запада (Россия) и с востока (Китай), имели немаловажное значение для исторической судьбы тюркских этнополитических общностей, ранее являвшихся в определенные периоды частью Джунгарского ханства. Завершение этого процесса затянулось на десятилетия. В связи с этим, конечные хронологические рамки отнесены автором к концу XVIII в. Территориальные рамки исследования охватывают территорию Джунгарского ханства в разные временные промежутки истории, а также территорию, органически связанную с историей «степной империи» до становления и после падения государства ойратов.

Методологическая основа диссертации.

В основу методологии исследования положены принцип объективности, включая исследование внутренней сущности объекта с разных сторон, с использованием широкого подхода к раскрытию содержания исторический явлений, с учетом его внутренних противоречий и общих закономерностей, а также принцип историзма, в котором объект рассматривается в закономерном историческом развитии и в связи с конкретными условиями его существования.

Специфика объекта и предмета данного исследования обусловила использование историко-генетического, историко-сравнительного, историко-типологического и историко-системного методов, в т.ч. рассмотрение объекта исследования в его взаимосвязи во времени (вертикально) и в пространстве (горизонтально); сопоставление явлений исторического развития; выявление общих и частных закономерностей в историческом развитии; единство многофакторности развития.

Во многом история изучения тюркских и монгольских народов характеризует развитие собственно исторической науки в России, становление ее специальных дисциплин, поиск новых методологических подходов. «Обращаясь к основным задачам исторического исследования, - отмечал крупнейший отечественный ученый СВ. Бахрушин, - приходится сказать, что в конечном своем итоге историческая наука, как и всякая иная наука, стремится к обобщающим, как бы мы ни стали называть эти обобщения - социологическим построениям или идеальным типам»⁶ .

Представляется немаловажным соотношение этнополитических и этнических процессов. По мнению автора диссертации, необходимо рассматривать историю этнополитических общностей в совокупности с факторами политической, социально-экономической и культурной жизни общества, психологии человека эпохи, с учетом природно-географических особенностей региона. Например, автор усматривает важное научное значение результатов изучения Л.Н. Гумилевым гетерохронности увлажнения Евразии, изменений климата и миграций кочевников .

В то же время не так просто уложить этнические процессы среди тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве в схему развития этноса, рассматриваемую в совокупности с другими факторами (даже природно-географическими), выстроенными крупным отечественным ученым Л.Н. Гумилевым. Одним из факторов становления этноса, по Л.Н. Гумилеву,

⁶⁶ Бахрушин СВ. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма. Научное наследие. М., 1987. С. 82.

зо является «пассионарный толчок», а фактором его устойчивости - этническое поле⁶⁸.

В концепции Л.Н. Гумилева, - отмечает П.Л. Белков, последователь выдающегося отечественного этнографа Р.Ф. Итса, - присутствует фактор «икс», ответственный за этногенез. «Биолого-географические признаки» формируют определенный стереотип поведения. В то же время при определении этого «икс» недостаточно «ссылок на взаимодействие этноса с природой». В результате решающим фактором формирования стереотипа поведения, по мнению П.Л. Белкова, оказывается сознание человека, которое формирует «этническое самосознание», и, как следствие этого - этнос. Существованию же «этнического поля» препятствует то, что термины «этническое поле» и «этнос» превращаются у Гумилева в синонимы. Таким образом, и формирование понятия «этнос» вызывает определенные трудности .

В этой связи представляется немаловажной позиция крупного этнолога Ю.В. Бромлея. Опираясь на теоретическое исследование Ю.И. Семенова о «социальном организме» , он сформулировал термин «этносоциального организма» (эсо), который наряду с этнической (прежде всего культурной) обычно обладает территориальной, экономической, социальной и политической общностью, при этом основными компонентами эсо выступают «с одной

стороны, этнические, с другой — социально-экономические факторы» . В качестве видов эсо им выделялись племя (для первобытнообщинной формации), народность (для рабовладельческой и феодальной формаций), нация (для капиталистической и социалистической формаций)⁷². При этом собственно «этнос» (либо «этникос») и эсо - не одно и то же, поскольку этнос объединяют исключительно этнические факторы, в т.ч. язык и культура, но

⁶⁷ Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. М., 1993. С. 285-342.

⁶⁸ Гумилев Л.Н. Этносфера. История людей и история природы. М., 1993. С. 511-515.

⁶⁹ Белков П.Л. О методе построения теории этноса// Этносы и этнические процессы. Памяти Р.Ф. Итса. М.,
1993. С. 48-61.

⁷⁰ Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 33-35.

⁷¹ Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 63.

объединяют исключительно этнические факторы, в т.ч. язык и культура, но никак не экономические и социальные условия, которые являются факторами эсо. В рамках марксистской методологии Ю.В. Бромлей полагает, что этническое самосознание, «как и любая форма сознания, - явление вторичное, производное от объективных факторов»⁷³, и подвергает конструктивной критике гипотезу лингвистической относительности Б. Уорфа в части, касающейся накладывания жестких ограничений языка на познавательные процессы⁷⁴.

Наконец, по вопросу степени влияния географической среды на формирование этноса, Ю.В. Бромлей критикует и взгляды Л.Н. Гумилева. Не отрицая в целом влияние географической среды на биологические параметры этнических популяций, «не менее ошибочно, - полагает этнолог, -придавать этим факторам независимую и решающую роль в этнических процессах, поскольку им необходимо учитывать конкретно-исторические условия», особенности психики человека. «Одно из проявлений такого рода тенденций в нашей литературе, - полагает Ю.В. Бромлей, - представляет тезис Л.Н. Гумилева, что для этногенеза являются благоприятными только те регионы, где сочетаются разнородные ландшафты; напротив, одноландшафтные территории, по его словам, никогда не были местом возникновения этносов»⁷⁵.

Представляет определенную сложность изучение особенностей кочевого общества. Теоретическая концепция развития обществ Востока на рубеже нового времени, развиваемая Л.Б. Алаевым с учетом современных требований исторической науки в фундаментальной «Истории Востока»⁷⁶, во многом не подходит для государства кочевого, ибо опирается на характерные черты развития стран Ближневосточной, Южной, Восточной, но никак не Центральной Азии и Южной Сибири, т.е. имеет отношение к обществу

⁷³ Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 48.

⁷⁴ Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 167.

⁷⁵ Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 213-214.

⁷⁶ История Востока. Том 3. Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI — XVIII вв.
М., 2000. С. 9-27.

земледельческому, а не кочевому. В то же время, она вполне обоснованна в отношении тюркской земледельческой цивилизации Восточного Туркестана.

Вот только некоторые из его оценок: «Именно слабое проникновение европейских торговцев и европейских товаров на рынки Азии, именно то, что европейцам приходилось расплачиваться за пряности, хлопчатобумажные ткани и другие «колониальные» товары деньгами, а не товарами, служит показателем застойного, нединамичного, традиционного характера потребления - как личного, так и производственного - в странах Востока»; «в целом возникает впечатление о росте зависимости городов от центральной власти, о постепенном подавлении ростков корпоративности и самоуправления»⁷⁷.

Между тем, С.А. Плетневой намного ранее удалось на основе анализа развития кочевого общества сконструировать модель, включающую три стадии данного процесса. Ее типологией кочевого общества автор воспользовался в данном исследовании⁷ .

В методологических концепциях постсоветского времени историческая наука все в большей степени ориентируется на обобщение различных факторов в историческом развитии, в т.ч. и в этнополитической истории. При этом все более активно используется опыт зарубежной методологии в совокупности с имеющимися достижениями отечественных авторов.

Представляют интерес выводы Н.Н. Крадина. В статье «Кочевничество и теория цивилизаций» автор выделяет схожие критерии цивилизации, выдвигаемые К. Ренфрю и В.М. Масоном, в т.ч. город, письменность и

79 т-\ -*

монументальную архитектуру . Второй подход, в котором цивилизация представляет собою организм, подобно живому существу проходящий путь от рождения до гибели, был впервые изложен Н.И. Данилевским, развит О. Тойнби, а в СССР интерпретирован Л.Н. Гумилевым. Эта концепция

История Востока. Т. 3. Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI-XVI1I вв. М., 2000. С. 13-14, 21.

⁷⁸ Плетнева С.А. Кочевники Средневековья. М., 1982.

⁷⁹ Крадин Н.Н. Кочевничество и теория цивилизаций// Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ, 2005.
Кн. 2. С. 16.

рассматривает исторический процесс не по «вертикали», а по «горизонтали». При этом до сих пор не выявлено объективных критериев цивилизаций, различны причины их генезиса и упадка, цивилизационная уникальность «не противоречит возможности распространения на них универсальных общеисторических закономерностей» . Цивилизации номадов далеко не идентичны, а общие признаки зачастую носят стадиальный характер. Поэтому, по мнению Н.Н. Крадина, представляется целесообразным рассмотрение цивилизации (в статье - монгольской цивилизации) в рамках мир-системного подхода И. Валлерстайна с учетом как стадиальных теорий, так и

цивилизационного подхода .

В новой монографии С.А. Нефедова «Факторный анализ исторического процесса. История Востока» реализована трехфакторная модель, т.е. совокупное воздействие на исторический процесс демографического, технологического и географического факторов. При этом географический фактор, как формообразующий, участвует в формировании земледельческого и кочевого общества, а впоследствии и синтезирует их. Демографический фактор «предопределяет развитие земледельческих обществ» в ритме циклов (рост населения - сжатие - экосоциальный кризис и т.д.). Технологический фактор обусловлен фундаментальными открытиями в сфере производства .

Монография крупных отечественных востоковедов С.Г. Кляшторного и Т.И. Султанова «Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье» (С.-Петербург, 2000) основана на концепции симбиотических процессов в истории славяно-тюркских отношений. Авторы, «решительно» отказываясь от устаревших во времени схем концепций пантюркизма и

Крадин Н.Н. Кочевничество и теория цивилизаций// Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ, 2005. Кн. 2. С. 18.

⁸¹ Крадин Н.Н. Кочевничество и теория цивилизаций// Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ, 2005.
Кн. 2. С. 16.

⁸² Нефедов С.А. Факторный анализ исторического процесса. История Востока. М., 2008. С. 58-60.

автохтонизма , подчеркивали сильнейшую взаимозависимость этносов по вертикали и горизонтали, ибо «всякая изоляция по этническому признаку во времени и пространстве искусственно вычлененных ареалов Евразийского степного пояса искажает реальную историю, открывает путь предвзятым трактовкам прошлого, используемым для односторонней политизации и националистических претензий»⁸⁴.

Создание крупных «степных империй», по мнению С.Г. Кляшторного и Т.И. Султанова, было направлено «не столько на расширение пастбищных территорий (это аномальный случай), сколько на подчинение территорий с иным хозяйственно-культурным типом». Вместе с тем, государственные образования кочевников «отличались крайней неустойчивостью, низкой конфликторазрешающей способностью», они «не обеспечивали безопасность хозяйственной деятельности, более того - порождали постоянные войны, зачастую завершавшиеся подлинным геноцидом». Одной из главных задач своего исследования С.Г. Кляшторный и Т.И. Султанов видели в многоаспектном освещении истории тюркских народов. Их рассмотрение лишь в аспекте истории России - СССР, полагали они, «методически неоправданно и практически лишает тюркские народы Евразии собственной национальной истории»⁸⁵. Поэтому диссертацию автор рассматривает и в качестве продолжения изучения событий в рамках изложенной концепции, но уже в отношении истории тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве.

Одним из наиболее сложных продолжает оставаться вопрос формирования и падения «степных империй». Так, в сохранении традиции государственности среди тюркских родов, - полагал З.В. Тоган, - был заложен

Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье. С.Петербург, 2000. С. 6-7, 10.

⁸⁴ Там же.

⁸⁵ Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье. С.
Петербург, 2000. С. 9, И.

один из фундаментов сложения крупных каганатов и ханств, а в удельной (улусной) системе - природа их разложения⁸⁶.

Вместе с тем, изучение кочевых народов наглядно демонстрирует
значительное влияние экономических факторов на этническое развитие
в целом. Его определяющую роль, основываясь на взглядах Г.В. Плеханова и
В.В. Бартольда, признавал проф. З.В. Тоган, и «необходимости менять свои
взгляды по методологии исторического исследования, усвоенные... в России,
не испытывал» . Автор диссертации придает важное значение достижениям
экономического детерминизма, постулируемого марксистской

методологической школой, с изучением, как отмечает академик Б.Г. Могильницкий, социально-экономических отношений в связи с политическими и юридическими институтами общества, системным

характером изучения и последовательным историзмом .

Полагаем, что в наибольшей степени последовательной и в то же время качественно новой является позиция крупного отечественного ученого И.Д. Ковальченко . Собственно в XX в. господствующим в исторической науке СССР стали идеологизация и политизация исторического познания, что исключило «возможность сколько-нибудь широкой творческой разработки социологической теории марксизма с учетом общего хода развития философии истории». Сложившиеся условия позволяют, с одной стороны, «напрочь исключить какие бы то ни было претензии на возможность создания неких универсальных и абсолютных теорий и методов исторического познания», с другой, понять, что любая научная теория, основанная не на «априорных конструкциях и отрывочных фактах, содержит то или иное рациональное зерно», с третьей, предусмотреть способность любой философско-исторической теории выработать ту или иную концепцию исторического развития, с

⁸⁵ Тоган З.В. Введение во всеобщую историю тюрков // Байкара, Тунджер. Заки Валиди Тоган. Уфа, 1998. С. 202-203.

⁸⁷ Тоган З.В. Воспоминания. Борьба народов Туркестана и других восточных мусульман-тюрков за
национальное бытие и сохранение культуры. Уфа, 1994. Кн. 1. С. 97.

⁸⁸ Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века. Курс лекций. Вып. И. Становление «новой
исторической науки». Томск, 2003. С. 144.

⁸⁹ Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. Изд. второе. М., 2003. С. 60-61.

четвертой, признать неизбежность ошибок и просчетов в любой социологической теории и конкретно-исторической концепции⁹⁰.

Исходя из вышеизложенного, автор предлагает по возможности
учитывать следующие факторы в изучении этнополитической истории:
природно-географические, социально-экономические, культурные,

психологические условия; возможности многовариантности развития этнополитических общностей; признание важной, но далеко не единственной, роли географического либо экономического фактора в этнополитическом развитии; учет параметров экономического развития, качественно отличающих в целом общества Востока от западноевропейского в XVII-XVIII вв.; существенные отличительные особенности развития кочевой и земледельческой цивилизации; признание глубокой взаимозависимости этносов во времени и пространстве (вертикально и горизонтально) друг от друга во всех сферах культуры в широком ее понимании; совместное влияние на экономическую жизнь кочевой и земледельческой цивилизаций; учет государственных и удельных традиций кочевого общества и их влияние на его развитие; важная роль экономической жизни и ее влияние на степень интенсивности этнополитического развития.

Представляется, что только с учетом всех выше изложенных факторов возможно реальное достижение максимальной степени анализа и обобщения. Это позволит приблизиться к наиболее полной, адекватной и, как следствие, объективной оценке исторических событий, составляющей принцип научного исторического знания.

Этнополитическую историю автор диссертации рассматривает как термин исторической науки. Под этнополитической историей он понимает социально-политическую историю этносов с учетом взаимообусловленных компонентов его развития, создающих определенные позитивные либо негативные условия для этнического развития. «В раннеклассовых формациях, - например отмечал Ю.В. Бромлей, - процессы этнического разделения и

Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. Изд. второе. М., 2003. С. 455-457.

связанные с ними массовые миграции послужили основанием для возникновения многих народов»⁹¹. При этом, одной из основных составляющих этнополитической истории Центральной Азии и Южной Сибири в XVII-XVIII вв. является, по мнению автора, этнополитическая общность, обусловленная относительным (либо политическим, либо географическим) единством этнических компонентов (как правило, племен или родов в кочевом и общин в земледельческом обществах).

Решение поставленных задач с учетом использования описанного
методологического инструментария определили необходимость использования
как уже имеющихся научных достижений, так и привлечения широкого круга
источников. Исследование построено на использовании комплексной
источниковедческой базы, в нем использованы как архивные документы, в т.ч.
не введенные в научный оборот, так и уже опубликованные. При этом их
можно условно разделить на нормативно-правовые акты,

делопроизводственные документы, летописные материалы, научные труды современников и их последователей, устное народное творчество.

1. Нормативно-правовые акты.

Документы, имеющие непосредственное отношение к государственной жизни тюркских народов Джунгарии достаточно немногочисленны. Вместе с тем, они позволяют в определенной степени объективно рассмотреть отдельные стороны их общественно-правовых институтов в той степени, в которой они вообще соприкасаются с институтами государства.

Общеизвестно, что основным памятником монгольского права XVII-XVIII вв. стало Великое уложение (Их Цааз), принятое на съезде крупнейших монгольских князей в урочище Уланбура в сентябре 1640 г. Документ во многом интересен тем, что именно в нем нашли отражение изменившиеся условия монгольского феодального права, во многом направленного на

⁹¹ Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 236.

⁹² Их Цааз («Великое уложение»). Памятник монгольского феодального права XVII в. Ойратский текст. М.,
1981. С. 3.

преодоление традиционной удельной системы с целью объединения всех монгол в единое государство. Естественно, что в этом документе в большей степени было заинтересовано в тот период времени именно Джунгарское ханство. Ряд ойратских указов приводит в своем очерке Г.И. Спасский⁹³.

Помимо этого документа представляют значительный интерес указы, принятые по частным вопросам, в России и Китае, отраженные в ряде сборников опубликованных источников из истории того периода. В 1828 г. в Санкт-Петербурге было опубликовано в переводе С. Липовцова «Уложение Китайской палаты внешних сношений» (Лифаньюань), однако документ этот интересен констатацией административно-правовых институтов уже после падения Джунгарского ханства.

2. Делопроизводственные документы.

Во многом изучение этих документов и способствует формированию целостной картины этнополитической истории Джунгарского ханства и позволяет наиболее объективно оценить степень взаимовлияния тех или иных факторов в историческом развитии. Эти документы в определенной степени отражают историю этнополитического взаимодействия, политической и экономической жизни, а также позволяют выстроить, насколько это возможно, последовательную нить событий.

Среди изученных документов из фондов Российского государственного архива древних актов (далее - РГАДА) использованы документы из фондов 24 (Сибирский приказ и управление Сибирью), 113 (Зюнгорские дела), 119 (Калмыцкие дела), 122 (Киргиз-кайсацкие дела), 126 (Монгольские дела), 183 (коллекция В.Я. Баснина), 192 (Картографический отдел Библиотеки МГАМИД), 248 (Первый департамент Сената). В основном здесь представлены делопроизводственные документы, главным образом донесения о положении на границе и информация о посольствах в Россию. Представляют неподдельный интерес такие документы из архивных фондов, как донесения Плещеева

ГАКК. Фонд 805. Фонд Г.И. Спасского.

о сношениях ойратов с Тибетом, Штрандмана под грифом секретно о попытках Цинской империи присоединить Горный Алтай и Казахстан, «скаска» Мамаева о нападении ойратов на русские деревни в Бийском уезде, доношение Тевкелева о переходе ойратов к Оренбургской крепости, рапорт Крофта о выходе ойратского нойона Дагиче Гиндина. Кроме того, в работе использованы материалы делопроизводственной переписки из фондов 393 и 447 Российского государственного военно-исторического архива.

К раскрытию темы исследования также привлечены некоторые материалы из фонда Саянского острога архива г. Минусинска, которые, впрочем, не настолько богаты, чтобы положить их в основу выполнения задач данного исторического исследования. Тем не менее, кое о чем информируют и они, в частности, о положении на центрально-азиатской границе:

Одной из наиболее важных публикаций документов, не потерявших своей актуальности и в настоящее время, стали «Памятники сибирской истории XVIII века» в двух книгах, опубликованное МВД в г. Санкт-Петербурге в 1882 и 1885 годах. В этом издании собраны документы в период с 1700 по 1724 год. Свод содержит представляющую для нас интерес информацию о взаимоотношениях русских властей с Джунгарским ханством и о положении на границе. В этих документах имеются и сведения о взаимоотношениях сибирских властей с «немирными инородцами». Источники содержат широкий спектр сведений по различным сторонам жизни Сибири в этот период .

Непреходящее значение для изучения этнополитической истории тюркских народов Джунгарского ханства представляет публикация значительного числа документов по истории русско-монгольских отношений, реализованная Г.И. Слесарчуком в целом ряде документальных сборников. Опубликованный систематизированный свод документов XVII в. имеет огромное значение в изучении истории как монгольских, так и тюркских народов. Следует отметить необходимость использования и ранее

⁹⁴ Памятники сибирской истории XVIII века. Книги первая и вторая. 1700 - 1725 г.г. С.-Петербург, МВД, 1882, 1885.

опубликованных документов в целом ряде научных сборников, в частности, по русско-китайским отношениям.

В исследовании использован ряд опубликованных в России китайских источников. Так, среди документов, увидевших свет в 1980-е гг., важное место занимает сборник документов в двух частях «Цинская империя и казахские ханства. Вторая половина XVIII - первая треть XIX века». Особую ценность он представляет тем, что, помимо российских источников, здесь содержится целый ряд документов китайской официальной переписки, в том числе опубликованных в Китае. В документах содержатся упоминания о народностях Джунгарского ханства в последний период существования государства — 1754-1758 гг. Ряд китайских и маньчжурских документов был опубликован в казахстанском научном издании⁹⁶.

3. Летописные материалы.

При решении задач исторического исследования имеет определенное значение использование документов, касающихся этногенеза тюркских народностей, чтобы проследить их истоки и взаимосвязь с этнополитическими процессами изучаемого периода. И в этом отношении вызывает определенный интерес «Родословное древо тюрков», сочинение хивинского хана Абульгази из поколения Узбеков. Опытный среднеазиатский политик, он в конце жизни на основе восемнадцати сочинений и народных преданий создал этот труд, посвященный истории чингизидов. Пленный шведский офицер Штраленберг попал во время Северной войны в Тобольск, где обнаружил рукопись и осуществил ее перевод на русский и шведский языки. Несмотря на то, что сочинение посвящено родовой истории, оно представляет интерес для любого читателя⁹⁷.

Происхождению тюрок, широко используя легендарную основу, уделил большое внимание в летописи «История монголов» Фазлаллах Абу-л-Хайр

⁹⁵ Цинская империя и казахские ханства. Вторая половина XVIII - первая треть XIX в. Ч. 1 и 2. Алма-Ата,
Наука, 1989.

⁹⁶ Казахстан тарихы туралы Кытай деректемелері. Алматы, 2006. Т. 3.

⁹⁷ Родословное древо тюрков. Сочинение Абуль-Гази, хивинскаго хана. Казань, 1914.

Рашид ад-Дин, крупнейший персидский государственный деятель и ученый, который в правление Газан-хана (1295 - 1304 г.г.) и Иль-хана Олджайту (1304 -1316 г.г.) был вторым лицом в иранском государстве. Целью своего труда сам Рашид ад-Дин называл соединение воедино имеющихся о монголах сведений⁹⁸. Трудами Рашид ад-Дина пользовался и Абульгази.

Изучая материалы о тюркских народах Джунгарского ханства, нельзя было не вспомнить о гаогюйских (телесских) племенах древнего мира, которые в последующем времени, по нашему мнению, стали фундаментальной основой тюрко-язычных этносов. Данные о телесских племенах приведены в переведенных Н.Я. Бичуриным китайских источниках". Несмотря на множество критических замечаний в его адрес, значение Бичурина для отечественной исторической науки нельзя недооценивать, и, как отмечал Б.П. Гуревич, - «эти труды и комментарии к ним... не потеряли своего значения

и по сей день» .

Конечно, сугубо монгольские источники, в том числе ойратские, немного внимания уделяли истории проживающих в Джунгарском ханстве тюркских народов, однако в определенной степени представляют интерес и они. Фундамент джунгарской литературы был заложен представителем племени хошоутов Зая-Пандитой, который создал на основе старого общемонгольского алфавита ойратскую письменность¹⁰¹. Летопись «Эрдэнийн Эрихэ» позволяет проследить некоторые фрагменты этнических передвижений

і гул

через призму этнополитических процессов в государстве ойратов . Образцами духовной культуры калмыцкого народа являются «Биография Зая-Пандиты»,

Сборник летописей. История монголов. Сочинение Рашид-Эд-Дина. С.-Петербург, 1858.

⁹⁹ Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л., 1950.
Т. 1.

¹⁰⁰ Гуревич Б.П. Международные отношения в Центральной Азии в XVII - первой половине XIX в.
М., 1979.

¹⁰¹ Бадмаев А.В. Зая-Пандита (списки калмыцкой рукописи «Биография Зая-Пандиты»). Элиста, 1968. С. 3.

¹⁰² Монгольская летопись «Эрдэнийн эрихэ». Материалы для истории Халхи с 1636 по 1736 г. А. Позднеева. С.
Петербург, 1883.

«История о* прежних ойратских ханах» Габан-Шараба, «Сказание о дэрбэн-ойратах», «Краткая история калмыцких ханов»¹⁰³.

4. В изучении истории тюркских народов Джунгарского ханства автором,
обращено внимание и на- те исторические труды, которые, как отмечалось,
ранее, рассматриваются'нами в качестве источников (Миллер, Спасский и т.д.).
Среди изученных документов из фондов Государственного архива
Красноярского, края нет источников, относящихся к делопроизводственной.,
переписке и имеющих непосредственное отношение к. теме исследования*. Тем
не менее, мною использован ряд документов, которые в той или иной степени
способствуют раскрытию темы исследования, в^том числе отчет Турчанинова
об изучении им народностей Урянхайского края(фонд 217, опись 2, ЕХ 47); а
также материалы, из архивного- фонда Г.И. Спасского (фонд 805),
характеризующего общественное устройство в государстве ойратов.

К раскрытию темы настоящего исследования» привлечены также некоторые материалы, из Центра хранения архивных фондов Алтайского края^ в том числе из фонда- 163 (фонд СИ. и Н.С.Гуляевых). Среди них следует отметить черновые записи Гуляева-сына и записка «Об алтайских инородцах», лаконично и конкретно отражающая суть правовой ситуации среди тюркских народов Алтая.

5. Одним из наиболее перспективных направлений, в изучении
этнополитической истории тюркских народов Джунгарского ханства является
использование материалов.устного* народного*творчества тюркских народов.
Оно позволяет нам увидеть целый ряд временных пластовав их историческом'
прошлом. Властности, таким источником являются тексты из собрания фонда
Н.Ф. Катанова, благодаря которому удалось сохранить, едва ли
не в первозданном виде фольклор саянских тюрков XIX века. Многие
материалы были опубликованы в 2003 году¹⁰⁴. Значительное место в культуре
ойратов занимает эпос «Джангар», имеющий несколько вариантов,

¹⁰³ Бадмаев Л.В. Зая-Пандита (списки калмыцкой рукописи «Биография Зая-Пандиты»). Элиста, 1968. С. 3.

¹⁰⁴ Фольклор саянских тюрков XIX века. Из собрания доктора языкознания Н.Ф. Катанова. М., 2003. Т. 1,2.

опубликованных в Китае, Монголии и России, 550-летие которого было торжественно отмечено в 1990 году¹⁰⁵.

Среди использованных в исследовании источников можно отметить «Историю Убаши-хунтайджия и его войны с Ойратами», опубликованную в 1858 г. в «Записках Императорского археологического общества», приходные окладные ясачные книги Томского уезда 1706-1718 гг.¹⁰⁶, документы Китайской палаты внешних сношений ⁷, Дипломатическое собрание дел между Российским и китайским государствами с 1619 по 1792-й годы Н. Бантыш-

1 ПК

Каменского , фрагмент дневника Л.Д. Угримова в публикации Р.А. Кушнерика и В.А. Моисеева¹⁰⁹. Представляют интерес документы из истории г. Красноярска¹¹⁰, Алтайского края¹¹¹, Хакасии¹¹², сборник документов А.Титова¹¹³, сборник обычного права сибирских инородцев¹¹⁴, калмыцкие памятники¹¹⁵. Имеется и целый ряд других опубликованных источников и материалов, использованных в настоящей работе.

В истории ойратов и народностей Джунгарского ханства остается немало проблемных вопросов, требующих продолжения исследований по целому ряду направлений. В частности, среди них можно выделить историю этнополитических процессов на территории Джунгарского ханства, которые требуют специального изучения.

¹⁰⁵ Омакаева Э.У. Проблемы сохранения и популяризации эпического наследия монголоязычных народов (на
примере калмыцкого героического эпоса «Джангар») [Электронный ресурс] // Режим доступа:
, свободный.

¹⁰⁶ Приходныя окладныя ясачныя книги Томскаго уезда 1706 - 1718 г.г. с приложением карты ясачных волостей
и снимка с рукописи. Издал Кузнецов-Красноярский. Томск, 1893.

¹⁰⁷ Уложение Китайской палаты внешних сношений. Пер. Ст. Липовцов. С.-Петербург, 1828.

¹⁰⁸ Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й годы (по
документам в Московском архиве Государственной коллегии иностранных дел). Н. Бантыш-Каменский.
Казань, 1882.

¹⁰⁹ Кушнерик Р.А., Моисеев В.А. Праздник Цагаан cap в Джунгарии в 1733 г. по описанию Л.Д. Угримова//
Востоковедные исследования на Алтае. Сборник научных статей. Барнаул, 2004. Вып. 4.

¹¹⁰ История Красноярска. Документы и материалы. XVII - первая половина XIX в.в. 2-е издание. Красноярск,
2000.

¹¹¹ История Алтая в документах и материалах. Конец XVII - начало XX века. Барнаул, 1991.

¹¹² Бутанаев В.Я. Абдыкалыков А. Материалы по истории Хакасии. XVII - нач. XVIII вв. Абакан, 1995.

¹¹³ Титов А. Сибирь в XVII веке. Сборник старинных русских статей Сибири. M., 1890.

¹¹⁴ Сборник обычнаго права сибирских инородцев. Издание Д.Я. Самоквасова. Варшава, 1876.

¹¹⁵ Калмыцкие историко-литературные памятники в русском переводе. Элиста, 1969.

Использование в совокупности методов, обозначенных выше, позволяет сделать вывод о научной новизне исследования:

1. Настоящая работа впервые комплексно рассматривает развитие
тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве.

2. В работе рассматривается влияние различных по характеру факторов (внешнеполитических, географических, экономических, психологических) на этнополитические процессы среди племен, занимающих подчиненное положение в «степной империи».

3. Исследование выявляет взаимообусловленное влияние политических событий и этнополитических процессов.

4. Установлены основные отличия между протеканием
этнополитических процессов в среде малых народов в условиях «степной
империи» и жестко централизованных феодальных государств.

Научная и теоретическая значимость работы заключается в том, что позволяет на основе анализа развития тюркских этнополитических общностей выявить ряд общих закономерностей этнополитической истории, и определить инструменты изучения этнополитической истории в дальнейшем. Данные положения могут быть использованы в развитии теоретических и практических направлений исследования этнополитических общностей.

Практическая значимость обусловлена возможностью использования данной работы в научных трудах и учебных пособиях по истории Центральной Азии и Южной Сибири, в тюркологии, исторической географии и этнополитической истории, а также в формировании фундаментальных работ по истории тюркских народов. Кроме этого, они могут быль использованы при подготовке соответствующего спецкурса для высшего учебного заведения.

Апробация работы. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на кафедре всеобщей истории Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева. Основные положения и выводы диссертационного исследования нашли отражение в девяти статьях и

научных выступлениях, три из которых размещены в журналах, рекомендуемых ВАК для публикации результатов диссертаций, - «Вестник Красноярского государственного университета», «Вестник Новосибирского государственного университета» и «Вестник Томского государственного университета».

Структура отражает специфику изучаемой темы, определяется целями и задачами исследования, методами и приемами анализа фактического материала. Работа состоит из введения, четырех глав (14 параграфов), заключения, списка сокращений, библиографии исследования, указателя географических и этнических названий. В качестве приложений в диссертацию включены историко-географическая карта, а также материалы из архивных фондов - выдержки из отчета Турчанинова об изучении им народностей Урянхайского края, заметка СИ. Гуляева «Об алтайских инородцах», очерки Г.И. Спасского «Народы татарского племени» и «Очерк о калмыках», донесения Густава Штрандмана.

Природно-географические условия этнополитических процессов

История кочевого общества свидетельствует о наличии историко-географического «пояса» (территории) кочевников, где имелись общие воздействующие на них этнические, природно-географические и социально-экономические условия. О существовании данного пояса упоминал в своей «Истории Сибири» еще католический священник Ю. Крижанич1. Конечно, это воздействие могло происходить только в определенных рамках, насколько позволяла сама этническая, природно-географическая и экономическая среда.

В условиях XVII-XVIII вв. таким поясом была, как и ранее, территория, объединившая целый ряд этнополитических общностей на значительном пространстве с запада на восток. В него вошли калмыки, башкиры, казахи, каракалпаки, киргизы, барабинские татары, алтайские тюрки, енисейские кыргызы, приенисейские племена, ойраты и монголы. Тем не менее, они уже различались между собой не только по особенностям языка и культуры, но и по уровню социально-экономического развития, религии, быту и культуре. Кроме того, к югу от этого пояса находились оседлые тюркские народы с совершенно иным хозяйственным укладом жизни, которые принадлежали к земледельческой цивилизации.

В этом смысле справедлива точка зрения З.В. Тогана о том, что история тюрков и монголов «не представляет собою лишь историю кочевых племен», она «складывалась как результат взаимодействия кочевников с полукочевыми» и даже оседлыми племенами. Традиция государственности возникала у них «на основе существования в их общественной жизни в зачаточной форме элементов королевской власти, порождавшей постоянно те или иные политические изменения. Все это опиралось... на удельную систему», а изменения в системе удельных отношений «создавали условия для дальнейшего совершенствования»".

Одним из факторов, которые оказывали влияние на формирование и развитие этнополитических общностей, был природно-географический. Территория Джунгарского ханства в большей степени подходила к кочевому образу жизни.

В основе жизнеобеспечения Джунгарского ханства находилась не богатая, но определенным образом насыщенная водная система, которая и создала необходимые условия для кочевания на севере, а также земледелия и городской экономики на юге. Ее составляли долины рек Черный Иртыш, Или, Тарим, Аксу, Кызылсу, Талас, Каратал, на севере - верховья Енисея, Чулышман и Катунь. Водную систему также представляли озера Балхаш, Зайсан, Иссык-куль, Алаколь, Эби-Нур, Улюнгур, Баграшкель и некоторые озера на востоке государства.

Учитывая, что целый ряд озер были солеными, а водная система не настолько богатая, они вместе с реками давали недостаточное количество влаги для окружающих степных земель. Между тем, Л.Н. Гумилев отмечал, что скопление снега в горных лесах, который «питал многочисленные речки, стекающие с гор, а альпийские луга служили пастбищем во время летней жары, когда высыхали равнины», во многом обеспечивало возможность эффективного сопротивления Джунгарского ханства наступлению маньчжур3. В туркестанских степях осадков выпадает очень мало4, поэтому в степях, где непосредственно проживали ойраты и казахи, растительности было достаточно для корма степных животных, но недостаточно для земледелия.

Недостаток воды в регионе предопределил наличие значительного числа пустынь (Гурбантюнгют, Джунгарская Гоби, Каракум, Жаманкум, Сарыесик-Атырау и др.), наиболее крупной из которых является пустынная система Такла-Макан, протянувшаяся от г. Кашгара до оз. Лобнор. Вместе с тем, наличие в ряде местностей горных рек позволило природе создать оазисы, которые и стали естественно-географической основой для развития земледелия. Определенная географическая и, как следствие, политическая оторванность оазисов друг от друга позволила ойратам впоследствии управлять земледельческими центрами Восточного Туркестана.

Богатые горные систелгы в Джунгарском ханстве составляли главным образом Алтай на севере и Тянь-Шань на юге, а также хребты Тарбагатай, Джунгарский Алатау, Боро-Хоро, Богдо-Ула, Кетмен, Сармин-ула, Нарат, Чельтаг, Куруктаг, Карлыктаг и хребты Саянской горной цепи. Главным образом эти районы были основой богатых лесных пород, из которых наиболее частый древостой характерен для Саяно-Алтая. Он предопределил, в частности, экономическую направленность занятий южносибирских тюрков, образ их жизни и даже типы жилищ. В то же время горный лес Саяно-Алтая позволил ойратам использовать его как для жизнеобеспечения, так и в качестве стратегических опорных пунктов. По мнению Л.Н. Гумилева, «без горного леса кочевники не имели средств для создания сильных держав с каким бы то ни было политическим строем» .

Особые условия жизни на Саяно-Алтае предопределили и иной тип кочевания. Более чем достаточное количество влаги в горных реках, богатая флора и фауна создали разветвленный хозяйственный тип кочевника, для которого скотоводство является далеко не единственным видом деятельности. В этой связи и потребности в этнополитическом взаимодействии в данном регионе оставались на достаточно низком уровне, а, следовательно, и развитие экономики, товарооборота, социально-правовых институтов.

В тяньшанском горном комплексе леса состояли главным образом из яблони, клена, карагача, ясеня и абрикоса. В верхней зоне горной системы имелись целые леса из хвойных деревьев. Крайне редкий древостой характерен для Тарбагатая. В то же время близость к земледельческим центрам определила более интенсивное развитие экономической жизни кочевников на юге.

Образ жизни тюркских этнополитических общностей

Джунгарское ханство оставило неизгладимый след в жизни и обычаях тюркских этнополитических общностей, принявших добровольно или нет его сюзеренитет. В некоторой степени отношения ойратских тайшей к подданным в оиратском государстве напоминали отношения крупных феодалов в Европе к своим подданным. В свое время A.M. Позднеев отмечал, что быт джунгарских родов во второй половине XVII в. - один из темных периодов в их истории, при этом он ссылался на различия в показаниях И. Унковского, Жербильона и Н.Я. Бичурина1. «История культурной и религиозной жизни ойратов Джунгарии, - отмечается в одном из новейших исследований, - практически не изучена в отечественном и зарубежном монголоведении»".

Ранее это могло быть отнесено и к образу жизни тюркских этнополитических общностей в Джунгарском ханстве. Однако к настоящему времени опубликовано немало исследований, проливших свет на данном направлении исторической этнографии. Вместе с тем, образ жизни - категория многокомпонентная, одними из основных параметров которой являются условия жизнедеятельности, психология и религии, отношение к жизни и смерти. При этом основные зоны, различные по образу жизни, можно условно представить в виде трех частей: сибирская шаманистская культура; кочевая мусульманская культура и восточнотуркестанская культура.

Характеризуя условия жизнедеятельности тюркских этнополитических общностей, следует отметить, что в целом в быту кочевых народов этого пояса были общие характерные черты. Спутником кочевника всегда была лошадь. Именно она обеспечивала его перекочевки нередко на весьма далекие расстояния. Возможность маневра на значительной территории создавала условия для генетического дрейфа, а также обмена информацией среди кочевников, в том числе и информацией языковой.

Наиболее удобные в географическом плане места для разведения табунов занимали в XVI-XVII вв. сами ойраты. Но лошадь в качестве средства передвижения и пищи была распространена у казахов, киргизов, енисейских кыргызов, саяно-алтайских тюрков. Например, «лошади сойотов, - отмечал К. Риттер, - все имеют красивую голову, и ни одной нет с отвислым брюхом, как у сибирских крестьян; ездят сойоты исключительно на кобылах» .

В основе кочевого быта были кибитки и юрты, которые легко сооружались либо из войлока, либо из бересты. Сойоты проживали в войлочных кибитках либо в юртах из древесной коры4. Описывая, например, быт качинцев, Г.И. Спасский отмечал, что жилище кочевника представляют «юрты, так называемыя кибитки», которые имеют округлую форму, «к верху кеглеобразны, в поперечнике от 3 до 5, в вышину до 2 сажень; бока их составляются из отдельных решетин, имеющих в вышину до 2 Уг аршин». Круг служит и вместо окна для света, и вместо трубы для выхода дыма. «Решетины прикрепляются волосяными веревками к вколоченным в землю небольшим кольям, как в лагерях палатки. Они покрыты бывают в два или три ряда войлоками, равно как и перекладины, лежащия на них и обзываются веревками. Летния юрты часто покрывают вместо войлока берестом, чтобы в них было прохладнее. Бересту дерут обыкновенно в июле. Прежде употребления варят оное в воде, чтобы было мягче и прочнее. Бедные же и зимою не имеют другаго крова, кроме берестяных Юрт. Многие также из сих последних от суровости зимних морозов и летняго ненастья находят защиту с семействами своими в шалашах, состоящих из воткнутых в земле кольев, сведенных наподобие конуса и покрытых берестой, дерном или травяными рогожами... В ненастную погоду и в ночное время закрывают они нередко и верхнее над юртою отверстие. Двери, кажется, всегда бывают с восточной стороны...»5. Среди основных типов жилищ в XIX в. у телеутов выделялись постоянные каркасные наземные постройки конического типа из жердей и коры или бересты - жилая юрта (аланчык) и шаманский чум (соолту); постоянные прямоугольные полуподземные жилища - каркасные или срубные; летние срубные четырехугольные юрты — йайгы уй, или йайлы (летний дом, летник)6.

Значительные пространства, особенно до начавшегося в XVI в. пастбищного кризиса, позволяли кочевникам в отличие от земледельцев использовать и значительное территориальное расселение. Описывая быт приенисейских тюрков, первый красноярский губернатор А.П. Степанов отмечал, что каждый «родович или несколько их вместе имеют свободу раскидывать юрты свои, где хотят, и кто занял места первым, тот на них и кочует. Стойбища, заключая в себе от 4 до 13 юрт, находятся друг от друга в близком расстоянии по всему пространству татарской степи. Они располагаются обыкновенно по берегам речек, но почти всегда в некотором отдалении от перелесков, что в жаркое время лишает отрадной прохлады»7.

Как одевались кочевники? В основной массе беднейшие тюркские роды не могли позволить себе роскошь иметь богатые ткани для одежды, и поэтому сама одежда производилась ими кустарным способом. Зимою это мог быть овчинный тулуп, летом - китайчатый халат. Наличие какого-либо состояния в семье естественно увеличивало и товарные возможности, в результате чего женщины уже могли позволить себе носить богатые шелковые платья с фалборами и большую шапку с околышем черной лисицы. И только незамужние женщины носили, как правило, шелковую неподпоясанную рубаху и белый колпак на голове . Люди состоятельные могли позволить себе белые шелковые платья и круглые лисьи шапки9. Казахи одевались иначе, поскольку в производстве одежды у них значительное место занимали овцы10.

Как правило, в юрте у кочевника всегда находилось небольшое количество поваренной, столовой и чайной посуды, ряд земледельческих орудий, несколько сундуков, войлоки или циновки, а иногда тюфяки и ковры11. Это были элементарно необходимые вещи в хозяйстве.

Кыргызская (енисейская) этнополитическая общность

В народных преданиях сохранились легенды, связанные с происхождением кыргызов, отождествляющие их родословную со временем Великого тюркского каганата, временем «Угуз-хана» (или Истеми), совершившего Великий западный поход1. По легенде, изложенной Абульгази, Киргиз был внуком Угуза, от него и произошел киргизский народ, который проживает «в Абире и Сибире на реках Селенга и Айхара-Мурань» (Ангара) . Уже в XVII в., - отмечал хивинский хан, - осталось «очень не много людей из этого рода», т.е. чистокровных кыргызов, поскольку их истребили монголы и другие племена «в огне и воде», а сами остались «тут жить, приняли имя Киргизов»3.

Описывая страну кыргызов, Рашид ад-Дин называл северной границей каганата реку Ангару (Ангора-мурен). Восточная граница по его сведениям находилась на р. Селенге, где соприкасалась с владениями тайджиутов, на юге граничила с владениями племен Найман, Хори, Баргут и Тумэт4.

То, о чем пишет Абульгази, было недалеко от действительности, поскольку в 1207 г. кыргызские иналы (князья) были сокрушены монголами, при этом в этническую среду кыргызов стали активно проникать монгольские, и даже уйгурские и китайские этнические компоненты. Только после падения в Китае династии Юань на Енисее началось возрождение улусной государственности кыргызов.

Хакасский исторический фольклор, - отмечает В.Я. Бутанаев, -связывает начало хакасского народа «с этнополитическим образованием Толы-Хоорай, истоки которого восходят к мифическим девяти братьям-кыргызам» . По мнению В.Я. Бутанаева, в течение XV-XVI вв. различные племенные группы (туматы, урдуты, кераиты и др.), оказавшиеся волею исторической судьбы в долине Среднего Енисея, объединились под эгидой кыргызов в единый этнополитический союз «Хонгорай». При этом он ссылается на показания ряда источников, в особенности XVII — начала XVIII вв., а также на предания южносибирских тюрков, сохранивших название «Хонгорай» в качестве старинного обозначения Хакасско-Минусинского края .

По мнению Л.Р. Кызласова, кыргызы — это аристократический род хакасов , князья которого составляли своеобразную систему управления. Ученый акцентировал внимание на свидетельствах официальной переписки, в которой кыштымы высказывали, что «киргизы государи наши», а кыргызы не упоминаются в качестве кыштымов. «Кыргызы, являясь сеоком, - полагает Л.Р. Кызласов, - не имели и своего самостоятельного языка. По крайней мере, никто не зафиксировал существования кыргызского языка на Енисее, а русские писали, что кыргызы говорят «по-татарски»9.

Этническое развитие закономерно и имеет характерные особенности на определенных этапах развития этноса, хотя, конечно, эти закономерности не являются универсальными. Тем не менее, в определенный момент наступает этническая фузия. В этой фазе, вероятно, и оказались енисейские тюркские племена в XVI в.

Основному населению бассейна верхнего Енисея удалось сохранить свое древнее название, однако енисейские кыргызы XVI-XVII вв. уже существенно отличались от кыргызов домонгольского периода, поскольку в завершающую стадию вступил процесс формирования нового этноса. Об этом свидетельствовала интенсивная этническая фузия приенисейских тюркских племен, некоторые из которых имели далеко не тюркское происхождение. Не следует забывать и о том, что «татарским» русские нередко называли тюркские языки вообще, тем более в XVII в., когда шло активное освоение Сибири. «Одним из показателей этнической аморфности, этнокультурной непрерывности населения верхнего и среднего Обь-Енисейского междуречья, -отмечает Л.И. Шерстова, - явилось широкое бытование здесь квазиэтнонима «татары», применявшегося даже официально ко всей совокупности тюркоязычных групп с незавершенной этнической консолидацией»10.

Мнению Л.Р. Кызласова о том, что кыргызы — сословие правителей, противоречит самим им высказанный факт, что с 30-х годов до конца XVII в. главными князьями стали алтысарцы, «потомки Номчи — его сыновья Кочебай, Ишей, внук Иренек, а в конце XVII и начале XVIII в. главенствовать в «Киргизской землице» стал езерский князь Шарло-Мергень, сын Немека»11. Т.е., получается, что главенстовал не кыргызский аристократический род, а конкретные представители правящей верхушки улусов при той удельной системе, которая была характерна для тюркских народов.

Поэтому представляется более верной точка зрения В.Я. Бутанаева о существовании этнополитического союза. Вне зависимости от его названия это был кыргызский этнополитический союз на стадии формирования нового кыргызского этноса. Изучая границы расселения кыргызов, В.Я. Бутанаев исходил из топонимических данных, приняв исходными пограничными пунктами на юго-западе - р. Киргиз (Хыргыс суг) в верховьях Абакана, на юге - р. Кургусук (Хыргыс суг) в Западном Саяне, на востоке - р. Киргизюль (Хыргыс чул) в долине р. Сыда, на севере - р. Кургусуюл (Хыргыс сул) в долине р. Чулым, на северо-западе - р. Киргизка (Хыргыс чул) в долине р. Томи12. «Было четыре киргизских княжества, - отмечает В.В. Бартольд, -Тубинское (на реке Тубе, в Красноярском уезде, и по левую сторону Енисея до Абакана), Езерское (по левую сторону Енисея от Абакана до Батеневского горного кряжа), Алтырское (от Езерского к западу и юго-западу) и Алтысарское (от Езерского к востоку и северо-востоку)» .

Похожие диссертации на Тюркские этнополитические общности в Джунгарском ханстве в XVII-XVIII вв.

Религиозный и политический аспекты развития буддийской школы Ньингма в Тибете в XVII-XVIII вв.Иванова, Виктория Александровна

Исторические представления болгар-католиков XVII - XVIII вв. : в контексте формирования национального самосознания южнославянских народовЧвырь Нина Владимировна

Проблема пробуждения личностного самосознания женщин в представлениях европейских интеллектуалок XVII-XVIII вековОвчарова Ольга Геннадиевна

Эволюция центральной британской колониальной администрации в XVII-XVIII вв.Киселёв Александр Александрович

Средняя Азия при Аштарханидах в XVII-XVIII вв. (По персоязычному историческому сочинению "Бахр ал-асрар") Алексеев Антон Кириллович

Ценностные ориентации и образ жизни различных слоев английского общества в конце XVII и XVIII векеСвинцова Надежда Валерьевна

Экономическая и политическая деятельность Ост-Индской компании в Индии (XVII-начало XVIII в.) Лосев Юрий Иванович

Торийская партия в Англии конца XVII - начала XVIII вв. и министерство 1710-1714 гг.Кутявин Дмитрий Владимирович

Генезис идей социальной утопии в английской общественной мысли второй половины XVII - начала XVIII вв.Эрлихсон Ирина Мариковна

Полиэтническое пространство: власть и обществоЛюбимов Юрий Васильевич