Трансформация традиционной дипломатии Малагасийского Государства в XIX веке Емельянов Андрей Львович

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА I. Традиционная дипломатия и ее первые контакты с современной европейской на Мадагаскаре. 38

ГЛАВА II. Трансформация традиционной дипломатии Малагасийского Государства. 174

ГЛАВА III. Внешняя политика Малагасийского Государства. 311

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 450

СЛОВАРЬ МАЛАГАСИЙСКИХ ТЕРМИНОВ, ИСПОЛЬЗУЕМЫХ В ДИССЕРТАЦИИ 453

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 456

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 457

• Традиционная дипломатия и ее первые контакты с современной европейской на Мадагаскаре.
• Трансформация традиционной дипломатии Малагасийского Государства.
• Внешняя политика Малагасийского Государства.

Введение к работе

Мадагаскар занимает особое место в доколониальной Африке. Заселение острова шло не с Черного континента, через узкий Мозамбикский пролив, а с островов Индонезийского архипелага и Поленизии. Малагасийский язык относится к аустронезийской (малагасийско-полинезийской) семье, по своему грамматическому строю и лексике не имеющему ничего общего с африканскими. После нескольких разовых волн переселений население Мадагаскара не имели каких-либо постоянных контактов с Юго-Восточной Азией, по крайней мере, это не отражено ни в исторических хрониках, ни в устной традиции обеих регионов. На Великий остров оказала влияние и великая арабская культура, но единожды и в доисламский период. На юго-восточном побережье Мадагаскара до настоящего времени проживает этническая группа антеймуру, один из линиджей которой из поколения в поколение передает умение писать на малагасийском языке арабской графикой. При этом антеймуру никогда не были и не являются сейчас мусульманами. Ислам распространен на северном и северо-западном побережье, но это связано со средневековой арабо-суахилийской торговлей, расцвет которой застали португальцы в XVI веке. До достижения независимости в 1960 году исламизированные малагасийцы были замкнутой этнической группой и никогда не занимались прозелетической деятельностью.

Через антеймуру практически по всему острову не только распространились отдельные элементы арабской культуры, но они стали неотъемлемой частью традиционной малагасийской жизни, сами носители которой воспринимают данные заимствования как всегда существовавшие и не отделяют их от других обычаев предков. Прежде всего, это лунный календарь, название месяцев и дней недели, при полном отсутствии культа луны и лунной символики (например, «пятница» - «зума» -по-малагасийски, «джума» - по-арабски); астрология - без консультации со служителем традиционных культов, владеющим, хотя бы частично, данной практикой, даже в самой глухой деревне никто не начнет более или менее серьезного дела: мантика - основные элементы которой буквально скопированы с древней арабской; наконец, имена - например, одно из самых распространенных на Мадагаскаре традиционных имен - Радама («Ра» - приставка, указывающая на то, что это имя собственное, «Адам» и окончание «а», так как в малагасийском языке все слова заканчиваются гласным звуком). Объяснить данный феномен можно тем, что антеймуру охотно приглашались в различные районы острова, так как их потусторонняя сила считалась намного более эффективной.

Мадагаскар отличается от Африки своим языковым единством. На территории большей по площади, чем современная Франция, при значительном антропологическом отличии, от чисто малагасийской до чисто африканской внешности, северянин, хотя не без труда, может понять южанина, житель восточного побережья - жителя западного. Уникален на Мадагаскаре растительный и животный мир, самый крупный сухопутный хищник (правда, в реках водятся крупные крокодилы и кайманы), размером чуть больше кошки. Основу питания малагасийцев составляет рис, нигде в Африке нет такой высокой агротехнической и ирригационной культуры, а урожаи сопоставимы с рисосеющими районами Юго-Восточной Азии. Малагасийцы активно использовали плуг, тягловых животных для перевозки грузов и агротехнических мероприятий, много и охотно обрабатывали камень. После заселения Мадагаскара устная народная традиция не упоминает о каких-либо значимых миграциях, что также не характерно для соседнего континента.

Тем не менее, несмотря на серьезные цивилизационные отличия, Мадагаскар к началу XIX века в политико-социально и культурно-бытовом отношении был весьма похож на Африку. Основную часть острова занимали вождества или раннегосударственные образования, которые постоянно враждовали между собой. На побережье были разбросаны немногочисленные поселения арабо-суахилийцев (северное и западное), европейцев, преимущественно французов, креолов и метисов с Маврикия и Реюньона (восточное), которые скупали рабов и продовольствие. Сами торговцы не рисковали отходить далеко от берега, а вокруг их «факторий» образовывались государства - посредники, которые не допускали жителей внутренних районов Мадагаскара на побережье. Их, прежде всего, интересовало огнестрельное оружие, и порох, которое использовалось для захвата новых рабов, а также крепкие спиртные напитки, которые не были известны до прихода белого человека. Малагасийское общество уверенно шло по пути деградации, как и многие другие народы Африки, единственным спасительным выходом из сложившейся ситуации, после прекращения работорговли, стала бы европейская колонизация.

Прошло менее века.

В восьмидесятые годы изумленная Европа обнаружила развитое по африканским меркам христианское государство на противоположном конце планеты, в строительстве которого Европа в целом, а не отдельные ее представители, не принимала участия ни переселенцами, ни капиталами, ни целенаправленным идеологическим воздействием. Результат, по сравнению с Латинской Америкой, Южной Африкой, Австралией, впечатляющий, так как несопоставима интенсивность влияния и ее продолжительность, там — века, на Мадагаскаре — десятилетия. Неубедителен тезис многих историков о влиянии протестантского Лондонского миссионерского общества (ЛМО). Период его деятельности двадцатые — начало тридцатых, шестидесятые — восьмидесятые годы, тогда как во многих районах Африки и мира проповедь слова Божия длилась десятилетия, и даже столетия, и нигде ничего подобного не произошло.

Малагасийское Государство вошло в систему международных отношений, заключило равноправные договоры с Северо-Американскими Соединенными Штатами (далее США), Германией, Италией, а после длительной дипломатической борьбы - с Англией и Францией. На Мадагаскаре существовала хорошо вооруженная (французский экспедиционный корпус, завоевавший остров, уступал по некоторым видам оружия, например, по горным пушкам) европейски структурированная армия, зачатки военной промышленности (например, закупленный в Англии завод с новейшей технологией производства патронов, сборка митральез, технически сложного прообраза и предшественника пулемета). Система управления Малагасийским Государством была весьма эффективна, к тому же жестко централизована. Во главе стояла королева, обладавшая чисто представительскими функциями, которая в обязательном порядке была женой премьер-министра, обладавшего всей полнотой власти. Он назначал министров (большинство министерств, судя по архивным документам исправно выполняло свои обязанности), губернаторов и высокопоставленных чиновников. Наряду с жесткой вертикалью власти на низовом уровне существовала развитая система самоуправления. В Малагасийском Государстве исполнительная власть была формально отделена от судебной. Последняя опиралась на относительно развитое законодательство, в основе которого лежал «гражданский кодекс Наполеона» и традиционное право.

В Малагасийском Государстве был относительно высок уровень человеческих ресурсов. Сложилась целостная система образования, от начального до высшего, выходили газеты, работали типографии, появилась интеллигенция «для себя», зачатки научной работы, осмысления своего прошлого и роли малагасийской цивилизации в окружающем мире. Образование высоко ценилось и входило в главную группу приоритетов престижного потребления. На острове действовала хорошо отлаженная и относительно развитая система денежного, точнее монетного обращения, имелось несколько десятков ремесленных корпораций, были зачатки современной промышленности. Природные ресурсы также способствовали развитию. Они не были избыточными, чтобы для получения жизненно необходимого минимума не надо было бы прикладывать усилий, но и не были крайне скудными, чтобы почти все силы общества уходили на борьбу за выживание. Наконец, на Мадагаскаре появилась профессиональная бюрократия, управленцы, которые могли бы на всех уровнях власти стать проводниками развития.

Отдельным аспектам того, «что произошло» в этот период на Мадагаскаре посвящено тысячи статей и сотни книг, но лишь в отдельных работах, включая и самые новейшие, поднимается вопрос «почему это произошло»? И мне неизвестно ни одной работы, в которой хотя бы был поставлен вопрос «почему это произошло в это время и в этом месте»? История Мадагаскара XIX века, рассматриваемая под подобным углом зрения, должна включать в себя десятки групп источников и тысячи страниц текста. Поэтому для докторской диссертации я выбрал один из структурообразующих аспектов данного сложнейшего исторического процесса -трансформация традиционной дипломатии Малагасийского Государства.

Как и почему внешнее влияние превращается в фактор внутреннего развития во второй половине XIX века было рассмотрено в кандидатской диссертации (335) (в более сжатом виде основные выводы отражены в автореферате (336)). Но корни, истоки данного процесса несомненно лежат в начале столетия. При изучении конкретного материала я пришел к выводу, что существуют два вида дипломатии, современная и предшествующая ей, которой я дал название «традиционная», выделил характерные ее признаки, показал ее отличие от современной. Но этим не ограничивается научная значимость диссертационной работы. Мне удалось показать, с привлечением широкого общеисторического контекста, почему и каким образом именно на Мадагаскаре началось взаимодействие традиционной и современной дипломатии, почему и каким образом в шестидесятые годы XIX века она превратилась в самостоятельную внешнюю политику, почему и каким образом дипломатия Малагасийского Государства, как традиционная, так и современная оказывала влияние на ход исторического процесса на острове, почему и каким образом внешняя политика Малагасийского Государства позволила одержать победу в первой малагасийско-французской войне, почему в 1890 году стало очевидным, что Франция через некоторое время захватит Мадагаскар. К научной значимости диссертационного исследования также можно отнести пересмотр общепринятых в историографии некоторых трактовок событий малагасийской истории, и, наконец, диссертационная работа является первым исследованием, в котором дипломатия и внешняя политики Малагасийского Государства подробно изучается на протяжении всего XIX века на базе источников преимущественно малагасийского происхождения, что позволило также внести определенные акценты в довольно хорошо известные факты, события и их трактовку.

Актуальность диссертационной работы можно обосновать тем, что более чем через сто лет после рассматриваемого в исследовании периода перед большинством стран современной Африки стоит схожая с Малагасийским Государством XIX века задача - с минимальными потерями войти в число развитых государств мира, обеспечив своим гражданам достойную, обеспеченную жизнь. Основная ошибка модернизации или, более точно применительно к Малагасийскому Государству XIX века, ускоренного развития, была не в ограниченности очагов современного развития по сравнению с общей территорией страны, а в резком разрыве между элитой -проводником современного и народными массами с их неприятием или в лучшем случае безразличием к проводимым реформам. Это было следствием того, что менталитет подавляющего большинства малагасийцев оставался традиционным (для изменения которого на протяжении всего XIX века европеизированная элита не приложила ни малейших усилий) и не был способен принять ускоренное развитие политических, юридических структур, нововведения в экономической и хозяйственной деятельности, реформу армии, европеизацию культуры, внедрение чуждого образа жизни, изменений в языке. Именно в этом кроется глубинная, фундаментальная причина неуспеха реформ и потери независимости Малагасийским Государством в конце XIX века. А изменение сознания широких масс населения не может произойти путем приказа, разъяснений, убеждений.

Бесполезно пытаться изменить менталитет сам по себе, в отрыве от всех других сторон жизни. Для этого необходимо сбалансированная и понятная большей части населения реформа всех структурообразующих областей жизни - политической, экономической, военной, культурной, бытовой, причем без значительного забегания вперед любой из них, что может привести к кризису всей системы. И каждый этап реформ должен быть одобрен населением, при этом не является принципиальным, приведут те или иные действия к повышению или понижению жизненного уровня, важна, прежде всего, ясная цель, массовая поддержка, сбалансированность преобразований и отсутствие непреодолимого барьера между элитой и народом. В условиях современной глобализации осуществление этих требований не менее сложно, чем в XIX веке. Актуальность диссертационной работы также обусловлена тем, что впервые в историографии дается теоретическое обоснование возможности сравнения дипломатии не только различных государств, но и разных эпох и цивилизаций.

Цели и задачи исследования сводятся к комплексному рассмотрению на обширном материале (архивы, опубликованные источники, исследовательская литература) основных проблем перехода дипломатии Малагасийского Государства от традиционной к современной. Особое внимание при этом уделяется причинно-следственным связям, механизмам ее трансформации. Подобная постановка исследовательских задач, как представляется, позволяет выявить ретроспективные истоки и существо тенденций, выйти на системные, объективные оценки трансформации традиционной дипломатии. При этом главная цель заключалась не столько в сведение воедино и синоптическом изложении разрозненного материала, а в попытке его систематического осмысления, выявления в нем структурных элементов, тенденций, его периодизации.

В общем виде основные задачи диссертации заключаются в исследовании механизма формирования и принятия дипломатических и внешнеполитических решений в контексте анализа существовавшей в то время англо-французской политики в юго-западной части бассейна Индийского океана, роли личностей и общественных масс, изучения сложной динамики развития международных отношений. В диссертации рассматриваются внутри- и внешнеполитические причины, определявшие ход и темпы трансформации традиционной дипломатии, анализируется деятельность малагасийских посольств за полувековой период в Англии, Франции, Германии, США, Занзибаре по реализации конкретных задач, поставленных руководителями Малагасийского Государства. Для достижения поставленных научных целей автор должен был решить следующие задачи:

- дать обобщающую характеристику и определение традиционной дипломатии как всемирно-исторического явления, которая играла системообразующую роль в отношениях между докапиталистическим государствами;

- выявить природу и характер традиционной малагасийской дипломатии, внутренние и внешние причины начала ее трансформации;

- проанализировать и сопоставить цели и задачи Англии и Франции на различных этапах их взаимоотношений с Малагасийским Государством;

- рассмотреть основные тенденции внутриполитической ситуации в Малагасийском Государстве с точки зрения их влияния на дипломатические отношения с внешним миром;

- осуществить комплексный анализ трансформации традиционной дипломатии, выделить ее основные этапы и обосновать внутри- и внешнеполитические причины темпа и глубины изменений;

- оценить, а в необходимых случаях, - переоценить на основе документов малагасийского и маврикийского архивов деятельность малагасийской дипломатии в XIX веке в целом и ее основных представителей в частности;

- опровергнуть некоторые идеологизированные представления, господствующие до настоящего времени в историографии малагасийской истории, рассматривающей события XIX века;

- охарактеризовать основные группы источников и историографических направлений;

- ввести в научный оборот некоторые ценные документы из малагасийского и маврикийского архивов, а также редко используемые группы источников - арабо-малагасийские рукописи и работы малагасийских историков XIX века.

Практическая значимость. Знание основ традиционной дипломатии и умелое вычленение ее элементов в международной деятельности иностранных государств может помочь в повседневной практической работе сотрудникам МИД-а, а таюке всех тех, кто занимается внешнеполитической и внешнеэкономической деятельностью -облегчить взаимопонимание с представителями других цивилизаций; гораздо глубже понять менталитет представителя той или иной страны, а, следовательно, углубить и расширить знание языка; уменьшить возможность непредвиденной ситуации, защититься от разного рода неприятностей, связанных с культурно-цивилизационными различиями; при определенных условиях увеличить вероятность успеха в достижении поставленных задач (например, устная договоренность лидеров западных государств с М.С.Горбачевым о невступлении в НАТО стран бывшего социалистического содружества).

Хронологические рамки диссертационного исследования охватывают практически весь XIX век. Нижняя хронологическая рамка определяется началом контактов колониальной администрации Маврикия с государственным образованием Имерина (середина второго десятилетия XIX века), верхняя - 1890 годом, когда Англия, Германия и Франция заключили договор о разделе сфер влияния на Мадагаскаре, Занзибаре и Танганьике.

Методологическая база исследования базируется на признании единства всемирно-исторического процесса на макроуровне с учетом принципиальных цивилизационных отличий на микроуровне. Сознательно отказавшись от сформировавшегося в историографии, посвященной Малагасийскому Государству XIX века, национально-ограниченного подхода и малопродуктивного «морализаторства», автор рассматривает проблематику трансформации традиционной дипломатии сквозь призму геополитики, в контексте соперничества Великобритании и Франции. Макроанализ малагасийской дипломатии XIX века как составной части международных отношений сочетается в диссертации с микроанализом широкого круга событий в политической жизни, как на самом Мадагаскаре, так и в Европе.

Обзор источников и литературы. Независимое Малагасийское Государство занимает особое положение в африканской истории XIX века. Это относится и к чрезвычайно богатой и разнообразной источниковедческой базе. Прежде всего, речь идет о письменных документах местного, малагасийского происхождения. Самые ранние из них относятся к началу XIX века, и они, в основном, сосредоточены в двух хранилищах: Национальных архивах Мадагаскара и Архиве Маврикия.

Целенаправленный сбор документов в Малагасийском Государстве начался в середине двадцатых годов XIX века, но в тридцатые — пятидесятые годы их подавляющее большинство было уничтожено. Однако многие документы, относящиеся к налаживанию внешних связей, сохранились на Маврикии, на который до середины тридцатых годов XIX века замыкались все внешнеполитические контакты Мадагаскара.

Выбор источников определяется темой исследования, степенью ее изученности, а также спецификой исторического периода. Для Малагасийского Государства XIX века подобной особенностью является наличие тысяч, если не десятков тысяч письменных документов местного происхождения. Существуют их многочисленные публикации, некоторые дублируют друг друга, но автору не известно ни одной крупной работы, целью которой было бы классифицировать все это многообразие по каким-либо критериям, вложить в руки историков путеводные нити, которые давали бы возможность ориентироваться в обилии архивных материалов.

Архив Маврикия в целом отвечает всем основным международным стандартам и предназначен для хранения документов, редких газет и старопечатных книг по истории Маскаренских островов. Материалы по другим государствам можно найти только в том случае, если это каким-то образом связано с маврикийским прошлым. Вот почему в архивных фондах лучше всего отражена первая треть XIX века, когда контакты с Мадагаскаром были наиболее оживленными. Ей полностью посвящена опись «НВ» под названием «малагасийские дела». Она состоит из двадцати пяти дел, каждое из которых насчитывает от нескольких десятков до нескольких сотен страниц. Подавляющее большинство документов — оригиналы. Подборка материалов, на взгляд автора, носит, как минимум, непродуманный характер. Например, в восьмое дело входят материалы с 1774 по 1848 годы, включая торговые документы многочисленных фирм и частных лиц, переписка с малагасийским • правителем Радамой I, материалы, относящиеся к деятельности М.-А. Беневского, знаменитого авантюриста польско-венгерского происхождения, а в дневник В. Кэмпбела входит копия отчета переговоров о возобновления торговли в 1848 году английского контр-адмирала Д. Дакра (автор дневника к тому времени уже скончался).

Наибольший интерес представляют отчеты и дневники дипломатических миссий, представительств и агентов на Мадагаскаре (дела 7, 10,13,14,18-20). К настоящему времени опубликовано менее половины этих ценнейших источников. Переписка губернаторов и официальных лиц Маврикия с правителями и чиновниками Малагасийского Государства (дела 2, 4, 5, 7, 9, 13,18, 20-22) позволяют ликвидировать пробелы Национальных архивов Мадагаскара. Определенный интерес представляют отчеты ученых — естествоиспытателей (дела 3, 13), торговых фирм, частных лиц (дела 1, 6, 8, 12, 13, 15-17) и «различные бумаги, касающиеся Мадагаскара» (дела 23-25) — не разобранные и неклассифицированные документы на английском, креольском, малагасийском и французском языках.

Вряд ли будет целесообразно характеризовать каждый используемый архивный документ. Поэтому я остановлюсь на тех, которые до настоящего времени не использовались, и на тех, без которых источниковедческий обзор будет неполным. Один из них — собственноручная расписка Радамы І в получении «эквивалента» за прекращение работорговли по договору 1817 года, датированная 5 марта 1822 года (134), которая опровергает утверждения некоторых участников событий и историков, что малагасийский правитель никогда не получал компенсацию полностью. Сверх того Радама I направляет официальному представителю Великобритании на Мадагаскаре Д. Хэсти просьбу подготовить музыкантов для военного оркестра (135).

Благодаря изучению материалов маврикийского, малагасийского архивов и других групп источников мне удалось внести некоторые уточнения. Так я смог датировать 1825 годом письмо Радамы I губернатору Маврикия, в котором правитель Мадагаскара уведомляет администрацию колонии о начале военной кампании на северо-западе острова (110). То, что работорговля после ее окончательного запрещения продолжалась, не является новостью, но то, что английский дипломатический агент обвиняет Радаму І в продаже солдат регулярной армии на Маврикий в качестве рабочей силы, никогда не упоминалось. 19 июля 1826 года в письме к Д. Хэсти малагасийский правитель опровергает подобные обвинения (129). Удалось прояснить позицию сторон по так называемому «делу Бланкара» — передачу торговому дому монопольного права сбора пошлин в крупнейших портах — благодаря официальному ответу Радамы I от 24 июля 1827 года губернатору Маврикия (119). Уточнить политико-психологический портрет правителя Мадагаркара позволяет его письмо к губернатору Маврикия от 1 сентября 1827 года с просьбой отправить трех молодых малагасийцев в Европу для обучения медицине (130). В историографии сложился образ Радамы I как человека, интересующегося только армией.

Один из самых уникальных и любопытных документов относится к июлю 1836 года (138). Королева РанавалунаІ направляет губернатору Маврикия уведомление о посольстве в Европу. В нем она упоминает об одной из его причин: по ее мнению, не все ее письма к английскому королю и его ответы доходили до адресата. После того, как малагасийцы отказались заключать в Лондоне договор, лорд Пальмерстон, полагая, что посольство не имело достаточных полномочий, направил проект договора Ранавалуне I. 12 марта 1838 года Райнимахару ответил отказом (140), совпадавшим буквально слово в слово с отчетом послов, что показывает наличие общего курса в международных связях, не зависящих от конкретного человека. Это же подтверждается его письмом губернатору Маврикия от 21 июля 1840 года (109), в котором руководители Малагасийского Государства не меняли своей позиции ни по одному принципиальному вопросу.

Другой блок документов— инструкции губернатора Маврикия своим уполномоченным на переговорах. Частично они опубликованы, частично — нет. Среди последних— секретные инструкции Б. Лесажу (131), внесенные в опись как письмо от 20 апреля 1816 года, секретные инструкции Ж. Шардену и его отчет от 13 сентября 1816 года (132), инструкции от 19 ноября 1816 года Д. Хэсти о том, как необходимо обращаться с малагасийскими «принцами»-детьми, прибывшими на Маврикий (133), инструкции лейтенанту Г. Коулу от 7 мая 1827 года, подписанные губернатором Маврикия, о тактике ведения переговоров по ликвидации таможенных привилегий Торговому дому Бланкаров (113). Отдельного упоминания заслуживает отчет о расходах Д. Хэсти, один из немногих документов, направлявшихся британским агентом непосредственно в Форин Офис, минуя губернатора Маврикия от 14 октября 1822 года (137), ряд писем Д. Хэсти, благодаря которым можно уточнить некоторые факты или более точно их датировать (111; 120; 122; 123).

Один из самых ранних документов по внешней политике Малагасийского Государства относится к 19 июля 1815 года (117). Губернатор Реюньона обращается с протестом к губернатору Маврикия по поводу его действий на Мадагаскаре, при этом очень подробно изложены исторические права Франции на Великий остров. Автору также удалось атрибутировать очень интересный документ о пребывании детей — малагасийцев в Англии, их судьбе и возможности их дальнейшего профессионального использования на Мадагаскаре. Это— доклад лорду Батерсту, в описи автор отсутствует, по подписи удалось определить автора— Д. Хэсти (112), а также установить год написания двух писем Радамы I - 1822 и 1826 (136; 128).

Подавляющее большинство договоров и соглашений было опубликовано еще в XIX веке, слишком большой интерес проявлялся к международным отношениям малагасийцев, вначале из-за практической необходимости, затем из научного интереса. Но автором диссертации был обнаружен договор между Радамой I и Д. Хэсти от 17 марта 1826 года. На него ранее не обращали внимания, так как в описи он значился «письмом правителя Имерины британскому агенту». Деятельность Д. Хэсти на Мадагаскаре хорошо известна, но только политическая. Никто не обратил внимание на его коммерческую активность. По договору Радама I разрешил Д. Хэсти строительство завода по производству сахара. Документ представляет собой копию с надписью после текста: «перевод верен. Д. Грифитс» (английский миссионер) и собственноручной записью британского агента о том, что договор вступит в силу после одобрения губернатором Маврикия (127). Кроме того, автор нашел проект статьи договора, подписанный «Радама, Король Мадагаскара». По тексту она не имеет ничего общего со всеми известными договорами (116). Возможно, Радама I имел намерение заключить новое соглашение или изменить какую-либо статью ранее действующего, что подтверждается, правда весьма косвенно, письмами Радамы I от 5 сентября 1825 года и одного из его приближенных, Рафаралахи, от 10 октября того же года губернатору Маврикия Г.Л.Коулу (124; 125).

В опубликованных ранее документах я обнаружил ряд неточностей. Так, в публикации договора Радамы I с Торговым домом Бланкар (245, р. 9-11) пропущена двенадцатая статья, а десятая и одиннадцатая— поменялись местами (115). Другой пример — публикация директором архива Мадагаскара Ж. Валетом устава «Школьного миссионерского общества Мадагаскара» от 14 ноября 1825 года, которая была осуществлена с неотмеченными сокращениями (126). Некоторые неточности есть и в законе Радамы I о таможне от 25 октября 1826 года (114). Нельзя не упомяігуть еще о двух интересных документах, которые, по данным автора, никогда не публиковались или использовались. Первый — жалоба султана Коморских островов губернатору Маврикия от 28 июля 1836 года на действия одного из родственников и приближенных Радамы I— Раманетаки, бежавшего в 1828 году с Мадагаскара, с просьбой прислать оружие, боеприпасы и солдат (108). Второй— список из пяти человек, судя по именам — индусов, заключенных в малагасийскую тюрьму (121).

Национальные архивы Мадагаскара изучен специалистами гораздо лучше, но объем документов несопоставимо больше. Автора интересовали материалы из бывших «королевских архивов», старейшие из которых относятся к 1828 году, а в целом данная серия заканчивается 1896 годом. Тысячи, если не несколько десятков тысяч единиц хранения в конце пятидесятых годов XX века были вывезены во Францию, в город Эск-ан-Прованс. В основном, это были документы, относящиеся к последней трети XIX века. В Национальных архивах Мадагаскара имеются микрофильмы наиболее востребованных и интересных документов из Франции. Подавляющее большинство материалов сосредоточено в фондах DD, ВВ и PP. Некоторые документы находятся в других фондах, подробно ознакомиться с которыми не было возможности, а также в архивах Малагасийской Академии наук, многочисленных общественных, религиозных организациях и у частных лиц.

В опись DD входят сто девятнадцать дел, содержащих от нескольких десятков до нескольких сотен страниц. Первые дела (1-6) посвящены отношениям с европейскими государствами. В них входят официальные договоры, их проекты, подготовительные материалы, ратификации и т.д. Отчеты дипломатических миссий в Европу, Америку, на прилегающие острова и в Африку с начала тридцатых и до конца восьмидесятых годов XIX века включены в дела 7, 29-36. Наибольший интерес представляют документы редко упоминаемого в историографии посольства во Францию под руководством Райнихаривуни (январь-апрель 1887 года), а также письма, которыми обменивались члены посольства с органами центральной власти в Антананариву.

Дела с седьмого по десятое посвящены переписке Ранавалуны I с королями Англии, Франции, губернаторами Маврикия, Реюньона и другими европейскими официальными и частными лицами. Дела с двенадцатого по двадцать восьмое охватывают переписку с консулами, как со своими, так и зарубежными, документы официальных приемов. Если о деятельности европейских и американских дипломатов на Мадагаскаре можно составить мнение из различных источников, то о работе малагасийских консулов в Англии, Франции, на Маврикии и Реюньоне нет ни одной специальной публикации.

Дела за номерами сорок-шестьдесят четыре отражают деятельность Министерства иностранных дел, которое активно работало, и чей штат был укомплектован профессионалами. В число документов входят переписка министра, его заместителей с иностранными государствами и губернаторами провинций. Последняя— более многочисленна, она состоит из регистрации сделок и договоров об аренде. Для меня более интересны тексты экзекватур.

Дела с семидесятого по семьдесят четвертое состоят из писем иностранцев к Ранавалуне 1с 1831 по 1854 годы, как правило, на малагасийском языке. Они позволяют несколько по-иному взглянуть на тот период малагасийской истории XIX века, который имеет самую скромную источниковедческую базу, а следовательно, наибольшее количество произвольно выдвигаемых концепций и бытующих в историографии стереотипов, кочующих из одной работы в другую. Например, удалось документально установить и доказать, что РанавалунаІ активно привлекала европейцев на индивидуальной основе, использование их военного и технического опыта было не разовым, случайным явлением, как считалось ранее, а целенаправленной государственной политикой королевы.

Дела с семьдесят пятого по восемьдесят шестое содержат переписку Райнилайаривуни с иностранцами за весь период его нахождения в должности премьер-министра с 1864 по 1894 год. Наибольшее число документов относится к периоду с мая 1883 по июль 1894 года. Это как оригиналы, так и копии, на очень тонкой бумаге, с выцветшими и стертыми в некоторых местах чернилами. Среди наиболее интересных документов — переписка с английскими, французскими и американскими официальными лицами (короли, королевы, президенты, министры иностранных дел и т.д.). В эти же дела почему-то включена переписка Райнилайаривуни как с европейцами, официально находящимися на службе Малагасийскому Государству, например, Д. Уилоуби, Д. Парет, так и выполнявшими разовые, хотя весьма ответственные и деликатные поручения (А. Кингдом). Эти письма говорят о всех международных аспектах политики премьер-министра. Как ни странно, реже всего исследователями использовалась официальная и частная переписка Райнилайаривуни с французскими Генеральными резидентами с 1885 по 1894 года, которая дает возможность проследить, как во французской историографии XIX — первой половины XX века целенаправленно искажались многие малагасийские внешнеполитические акции и инициативы.

Дела восемьдесят восемь-девяносто четыре содержат переписку между малагасийскими властями всех уровней с проживающими на Мадагаскаре европейцами по всем вопросам повседневной жизни. В деле девяносто пять находятся документы об отношениях с выходцами из Индии, обосновавшимися на острове, но не ставшими подданными королевы. Дела девяносто шесть-сто девятнадцать посвящены имущественным спорам малагасийских подданных с иностранными гражданами.

Опись ВВ состоит из ста дел (на самом деле мне удалось просмотреть сто сорок девять дел, и у меня нет уверенности, что было получено все. Каждое из них содержит сотни страниц, за исключением первого, в которое включено несколько писем Радамы I, относящихся ко второй половине двадцатых годов XIX века. Опись имеет подзаголовок «общая корреспонденция центральных органов управления». Принцип выделения документов не ясен, так как аналогичные материалы входят и в другие описи.

В делах два-семь, десять-сорок восемь наибольший интерес представляет переписка Ранавалуны I с европейскими правителями, султаном Занзибара, губернаторами Маврикия и Реюньона, членами малагасийского посольства в Европу. Дела сорок восемь-пятьдесят пять, шестьдесят четыре-шестьдесят девять содержат переписку Радамы II, Расухерины, Ранавалуны II и III и отражают основные повороты внешней политики Малагасийского Государства. В делах пятьдесят шесть-шестьдесят находятся материалы, касающиеся подготовки, пребыванию, результатам посольств в Европу и Америку с 1882 по 1889 годы, а также отчеты дипломатов. Дела семьдесят-семьдесят три содержат переписку Райнилайаривуни с малагасийскими консулами в Англии, Франции, на Маврикии и Реюньоне, а также некоторые письма европейских и американских консулов на Мадагаскаре к премьер-министру. В деле семьдесят четыре собраны письма миссионеров к Райнилайаривуни и его ответы. Дела, начиная с семьдесят пятого, отражают переписку премьер-министра как с иностранцами (консулы, миссионеры), так и малагасийцами (в основном, губернаторы и высокопоставленные чиновники региональной администрации). Алфавитный указатель в конце каждого из них облегчает поиск по названииям населенных пунктов и по именам.

Подавляющее большинство документов представлено копиями, которые из-за выцветших чернил и ломающейся бумаги трудночитаемы. Дела составлены в хронологическом порядке, датированы по григорианскому и малагасийскому календарю. В переписке содержится вся мыслимая политическая, экономическая и культурная информация. В ней, помимо региональных событий, можно найти инструкции, рекомендации, распоряжения Райнилайаривуни, ответы на вопросы губернаторов, толкование законов и договоров. Так как переписка велась между малагасийцами и на малагасийском языке, очень велика вероятность, что в ней содержится истинная, нефальсифицированная информация, что делает их важнейшими источником.

Опись РР содержит в основном дела, посвященные внутриполитическим проблемам, но среди них есть уникальные документы, касающиеся внешнеполитических проблем Малагасийского Государства. Самые важные из документов, как это не кажется странным, до сих пор не опубликованы. Прежде всего, речь идет о так называемом «дневнике Райнилайаривуни» за 1885-1894 годы. Он состоит из пяти относительно хорошо сохранившихся томов, дела с тринадцатого по семнадцатое, соответственно девятьсот восемьдесят четыре, девятьсот сорок, восемьсот пятьдесят шесть, сто восемьдесят и шестьдесят четыре страницы. Некоторые страницы отсутствуют, на некоторых нет нумерации, некоторые не читаемы из-за выцветших чернил или ветхости.

Премьер-министр (или, что более вероятно, специально назначенные для этого люди) вел свой дневник достаточно регулярно, указывая даты по европейскому стилю (григорианскому календарю), хотя сам текст на малагасийском языке. В дневнике содержится самая разнообразная информация — отчеты о заседании кабинета министров, об официальных и неофициальных встречах с Генеральными Резидентами, консулами, европейскими дипломатами, официальные приемы и т.д. В нем отсутствует какая-либо внутренняя логика и, хотя факты и события заносились ежедневно, мог пройти достаточно длительный срок, прежде чем появлялась та или иная запись, и не всегда это было связано с окончательным результатом.

Дело РР 13 охватывает период с 1 января 1885 года по 22 марта 1886. Наибольший интерес представляет дискуссия кабинета министров об условиях заключения малагасийско-французского договора 1885 года (листы 761-777) и описание визита в Антананариву французских полномочных представителей на переговорах Э. Мио и С. Патримонио (листы 777-838). РР 14 с 23 марта 1886 по 5 ноября 1887 года— встречи с Генеральным Резидентом Ш. Ле Мир де Вилером (листы 92-138, 265-372), визит Райнихаривуни во Францию (листы 539-550), споры о выдаче экзекватуры (листы 572-614, 732-798), В РР 15, с 3 ноября 1887 года по 21 марта 1891 года, самое важное — «дело Д. Уилоуби» (листы 97-152).

Другим интересным документом, входящим в опись РР, является «дневник Райнандриамампандри», в то время — губернатора Таматаве, охватывающий период с 1883 по 1888 год. РР 25, с октября 1883 по март 1886 года, двести семьдесят листов, РР 27, с июня 1885 по сентябрь 1887 года, сто сорок девять листов, РР 28, с марта 1886 по июль 1888 года, девяносто три листа. Жанр «дневника Райнандриамампандри» определить практически невозможно. Его вел Рамахериландза, сын и личный секретарь, который изо дня в день вносил все события, которые происходили в Таматаве, а также вклеивал вырезки из официоза (Ни Газети Малагаси), местных газет (Ла Клош), и выходивших в Антананариву (Тени Суа), относящихся либо к отцу, либо к Таматаве. Среди текущей хроники можно встретить записи размышлений Райнандриамампандри на религиозные, исторические, лингвистические темы. Его оценка политических событий иногда расходится с их официальной трактовкой. Помимо ценной информации, «дневник» губернатора Таматаве дает нам редкую возможность увидеть события глазами образованного малагасийца конца XIX века. Определенный интерес представляет дело РР 42, содержащее письма министра иностранных дел Равунинахитриниариву.

Материалы Национальных архивов Мадагаскара и Архива Маврикия, где находятся уникальные документы по внешней политике Малагасийского Государства XIX века, мало использовались специалистами. Существует ряд работ, посвященных отношениям европейцев и малагасийцев в XIX веке. Все эти исследования основываются на французских и английских документах из архивов. Автор ни в малейшей степени не пытается умалить значение этих источников, но, помимо того, что за рамками этих работ остались отношения с Северной Америкой, Занзибаром и ранний этап англо-маврикийско-малагасийского сотрудничества, европейские архивные документы объективно (что, прежде всего, связано с менталитетом источников информации того времени) занижают уровень малагасийской внешнеполитической деятельности. Недаром ни в заголовках упомянутых монографий, ни в основном корпусе текста нет упоминаний о внешней политике, а говорится только о дипломатии, хотя авторы и использовали документы малагасийских архивов, но в качестве дополнительной информации. Поэтому с полной уверенностью можно сказать, что материалы малагасийского и маврикийского архивов пока еще остаются маловостребованными.

Не менее важную роль в источниковедческой базе диссертации играют публикации архивных документов. Самой крупной из них является двухтомник «Национальные архивы. Источники». Он был подготовлен директором Национальных архивов Мадагаскара госпожой Разухаринуру-Рандриамбуавундзи. В первый том вошло около двухсот документов с 1828 по 1868 год. Во второй — сто сорок три — с 1873 по 1892 год. Все они опубликованы на языке оригинала, преимущественно малагасийском, без перевода. Двухтомник посвящен отношениям Мадагаскара с внешним миром и является первой и пока единственной публикацией архивных материалов о Малагасийском Государстве подобного масштаба и за столь длительный период.

Крупнейшим публикатором документов, относящихся к правлению Радамы I, был Жан Валет, первый руководитель архивной службы Малагасийской Республики. В основном они выходили в «Бюллетэн де Мадагаскар», иногда— в «Бюллетэн де л Академи мальгаш» и некоторых других малагасийских и французских журналах. Самые ранние публикации архивных документов, относящихся непосредственно к изучаемому периоду, — два свидетельства о Таматаве 1802 года (271). Непосредственно к ним примыкает переписка Жана-Рене с С. Ру (211) и Р. Фаркюгаром (212) начала XIX века. Кроме того, Ж.Валет перепечатывал статьи о Мадагаскаре, выходившие в начале XIX века в труднодоступных изданиях -провинциальные, малотиражные и т.д. (например, 517).

Следующий блок публикаций относится к началу установления отношений между губернатором Маврикия Р. Фаркюгаром и правителем Имерины (208; 209), затем следует инструкции первым английским послам к Радаме I, их отчеты о ходе переговоров, дневники пребывания на Мадагаскаре (529; 530). Наибольшее число документов относится к деятельности Д. Хэсти, сыгравшему ключевую роль в установлении и развитии отношений между Великобританией и Имериной. Это — дневник, в который входят инструкции, отчеты, переписка с Радамой I и т.д. за 1817-1825 годы (191; 527) инструкции Р. Фаркюгара периода восстановления отношений в 1822 году (276), а также два европейских свидетельства о смерти Д. Хэсти (521; 522). Отношения Радамы I с другими малагасийскими правителями, особенности традиционной дипломатии отражены в двух рукописях малагасийского происхождения (192; 204). Один из самых уникальных документов —дневник маленького малагасийца, направленного в 1820 году в Лондон для получения образования (443). Несколько свидетельств позволяет пролить свет на смерть Радамы I, о причинах которой до сих пор идут споры (269; 278). Менее многочисленны документы о французском проникновении на Мадагаскар. Самый ранний их них относится к 1817 году (274). О завоевании острова Сент-Мари и планах установления французского контроля над ключевыми пунктами Мадагаскара можно узнать из целого ряда публикаций (474; 525; 536). Уточнить реальную расстановку сил на острове помогают протест губернатора Реюньона против захвата французских опорных пунктов Радамой I (404) и отчеты чиновников французской колониальной администрации (272; 273). Типологически к данному блоку документов примыкают напечатанные в европейских журналах двадцатых годов XIX века письма Радамы I и его указ (230; 231; 232).

Публикации архивных материалов к следующему периоду малагасийской истории XIX века — «закрытию Мадагаскара» — существенно малочисленнее, но не менее разнообразны. Больше всего документов по переходному периоду — 1828-1835 годы. Прежде всего — дневник британского агента Р. Лиоля, в который входят отчеты, письма к Радаме I, Ранавалуне I, губернатору Маврикия, переписка с миссионерами (245), письма принца Ратефи (520). Другой блок документов относится к европейцам, находящихся на службе у королевы — Ж. Лаборда (195; 394), А. Королера (246), Л. де Ластеля и Ж. Ламбера (194) и других (196). Одно из важнейших распоряжений правления Ранавалуны I от 1835 года— о запрещении исповедовать христианство и совершать христианские ритуалы малагасийцам — существует в двух вариантах (58; 305). Более пятидесяти документов из различных европейских архивов периода «закрытия Мадагаскара» опубликовала в своей монографии итальянская исследовательница Л. Моска (465). Самые интересные из них относятся к экспедициям Гурбейра и адмирала Д. Дакра. Районы острова, не контролируемые центральной властью, описаны в публикации Ш. Гийэна (253) и некоторых других (199).

Повышенный интерес к переломным моментам в истории отражается и на публикации документов. Значительная их часть относится к началу периода «открытия Мадагаскара». Большинство опубликовано преподобным А. Буду — письма Ракуту (РадамыП) с 1854 по 1859 год, отрывки из дневников католических миссионеров (188; 189; 190). Различный по ценности материал можно найти в документах, касающихся деятельности Ж. Лаборда с 1848 по 1863 год (193). Много материалов о Райнилайаривуни помещено в приложениях к фундаментальной монографии Г. Шагао о премьер-министре (393) и некоторых других деятелях (202). Практически все документы о французской «Кампании Мадагаскара» опубликованы П. де Ришемоном (267). Г. Мондэн издал наиболее интересные отрывки из официальной переписки органов центральной власти с губернатором небольшого городка на северо-западе острова с 1865 по 1885 год, которая охватывает все области жизни провинциального малагасийского общества (200). Эти сведения могут быть дополнены описанием визита РанавалуныП в провинцию Бецилеу (214) и информацией об обязательном и бесплатном освобождении всех чернокожих рабов (205). Практически все материалы о визите малагасийского посольства в Германию собраны в публикации Г. Ранайвусуа (203), документы о работе американского и британского консульств в Мадзунге издал М. Рази (497). Необходимо упомянуть о попытке создать акционерное пароходное общество (537).

Следующей группой источников является устная народная традиция, данные которой широко привлекаются для изучения доколониальной истории Африки, но которая имеет определенную специфику на Мадагаскаре. Ее сбор и публикация связана с именем преподобного Франсуа Кале (1822-1885). В 1845 году он стал членом ордена иезуитов, прошел двенадцатилетний цикл обучения и адаптации на Реюньоне и в Таматаве, а в 1865 году приступил к самостоятельной миссионерской деятельности на Мадагаскаре. В 1873 году вышла небольшая двухсотшестидесятистраничная плохо напечатанная книжечка на малагасийском и французском языках без указания составителя — «История королей Имерины по малагасийским документам». В 1908 году появилось классическое издание на малагасийском языке в двух томах, тысяча двести сорок три страницы (217), а французский перевод в пяти томах выходил с 1935 по 1978 год (216), затем переиздавался.

Творение Ф. Кале выпадает из ряда многочисленных аналогичных публикаций устной народной традиции других народов Африки. Уже подзаголовок указывает на то, что в работе были использованы малагасийские письменные документы, преимущественно XIX века. Спор об источниках «Истории королей» продолжался около века, пока в 1974 году французский исследователь А. Деливре, проделав значительный объем работы, поставил окончательную точку в споре (411). Об этом говорит даже подзаголовок исследования «Осмысление устной традиции». А. Деливре установил, что даже используемые Ф. Кале рукописи и авторские работы местных жителей на малагасийском языке основывались на устной народной традиции, без которой события раньше XIX века просто бы были неизвестны, не говоря уже о многих обычаях, религиозных представлениях, нормах быта и т.д., включая элементы традиционной дипломатии, так как первое европейское письменное упоминание об Имерине относится к 1717 году (да и то вполне возможно, что это не мемуары очевидца, а роман Д. Дефо), в 1777 году— первая статья о ней, а в 1785 — первое письменное свидетельство о посещении Антананариву (411, р. 12-13). Арабо-малагасийские рукописи были либо неизвестны преподобному отцу, либо он их не рассматривал как исторический источник. Малагасийская традиция исследована в диссертации А. П. Анненкова, основные положения которой опубликованы в журнале «Восток» (319).

Работа Ф. Кале была продолжена иезуитом-священником В. Мальзаком (226), малагасийцами Д. Расамимананой (495), Ф. Касангой (224). После достижения независимости, в шестидесятые — семидесятые годы, начинается работа по сбору региональной народной традиции, например, «История предков Антеймуру» (241), «История Исандры и ее обычаи» (242); «История предков Зафисуру» (227), «История Андрианамбуниулуна» (215). Все они носят локальный характер и дают материал только для понимания закономерностей и сущности традиционной дипломатии.

Другим нечасто используемым источником являются арабо-малагасийские рукописи или «сура-бе», как их называют сами малагасийцы (дословно «большие письмена»). Они представляют собой преимущественно «священные тексты», написанные первоначально на юго-востоке острова на малагасийском языке арабской графикой (хотя в них возможны и вставки на арабском языке). Сура-бе распространялись по всему острову вместе с антеймуру. Арабская графика была занесена на Мадагаскар по одним данным до VIII в. н. э., по другим— в XI—XIII веках благодаря разовому переселению с Аравийского полуострова. Мне более близка первая точка зрения, так как юго-восток Мадагаскара, где наличие арабской графики, астрологии, мантики не сопровождаются никакими элементами ислама (наличие амулетов с сурами из Корана, используемых как обереги, либо более позднее влияние, либо наоборот, элементы традиции, вошедшие впоследствии в священную книгу мусульман), что не характерно для арабской ойкумены. Скорее всего, речь идет о противниках Мухаммеда, которые отказались принять ислам и навсегда покинули Аравию.

Все сура-бе можно разделить на три неравных по значению и количеству рукописей группы. Самая многочисленная — религиозно-магические тексты, (например 221; 421; 429), вторая — исторические хроники и описание событий (223; 435; 464; 467), дают материал исключительно для традиционной дипломатии. Самое важное для моей работы имеет третья, самая малочисленная группа. Она появилась весьма неожиданно, и, с точки зрения традиционного общества, не должна была существовать. Антеймуру, включая представителей двух линиджей этой этнической группы, обладавших умением писать на сура-бе, с давних времен распространились по всему острову как наиболее эффективные служители традиционных культов, астрологи и специалисты по мантике. Все эти элементы вошли в культуру практически всех этнических групп острова и стали неотделимы от нее. Но ни в одной из них не появилась арабо-малагасийская письменность. Исключением, по непонятным причинам (вопрос об этом пока еще не поставлен в малагасийских исследованиях) на рубеже XVIII-XIX веков стала Имерина, где сура-бе распространились среди непосвященных (374). Эти документы и образуют третью группу арабо-малагасийских рукописей. Наибольший интерес для изучаемой темы представляют сура-бе, написанные Радамой I. Среди них — ценнейший документ — инструкции правителя Имерины делегации на переговорах с англичанами при заключении договора в 1817 году (466). Две публикации посвящены письму Радамы I от 30 июля 1816 года, в котором он заботится о безопасности путешествия своих сводных братьев на Маврикий, и другому письму от 1821 года об обучении юных малагасийцев в Англии (228; 531). К арабо-малагасийским рукописям тематически примыкают суахилийские хроники — «Древняя история Килвы-Кисивани» и «История Куа, островов Жуан, Мафия» (252).

Несколько необычная группа источников для традиционных работ по внешней политике— исследования малагасийских историков XIX века Раумбаны и Райнандриамампандри. Обычно подобные книги включаются в историографию, но Мадагаскар и в данном случае является исключением. На африканском континенте национальная историография появляется лишь в XX веке на базе европейских (английских, французских, португальских) традиций. На Мадагаскаре было по иному. Раумбана писал свою историю в период закрытия острова, когда за хранение христианской символики или же за наличие религиозной литературы приговаривали к смерти. Типологически исследования Раумбаны и Райнандриамампандри схожи с работами греческих и римских историков, с которыми они могли познакомиться в Англии. Они пользовались источниками, которые не дошли до нашего времени, аналогия в российской историографии — В.Н. Татищев. Кроме того, они, в особенности Раумбана, не были знакомы с современной им историографией, основными идеями и концепциями, господствующими в европейской науке того времени. Учитывая все это, можно рассматривать работы первых малагасийских историков как ценнейший источник по внешней политике Мадагаскара первой половины XIX века.

Раумбана родился в 1806 году. Его семья принадлежала к традиционной знати мерина. В 1820 году Раумбана вошел в группу малагасийских детей, направленных обучаться в Англию. В 1829 году он вернулся на Мадагаскар и стал личным секретарем королевы, получил девятую степень знатности и звание офицера двора. В его обширные обязанности, помимо контроля за текущими государственными делами, входили поддержание контактов с европейцами и американцами, подготовка политических и коммерческих соглашений. Основываясь на завещании Раумбаны, где перечислено все его имущество, он был одним из самых богатых малагасийцев того времени. Но ни бесконечная череда государственных дел, ни соблазны праздности, которой он легко мог бы предаться, не отвлекали Раумбану от исторического труда, который он писал на английском языке и который, в первую очередь, был рассчитан на иностранного читателя. Последним месяцем жизни историка — июнем 1855 года — датирована последняя 8128 страница рукописи.

К настоящему времени обнаружено чуть более шести тысяч листов книги Раумбаны. Он не оставил никаких указаний относительно компоновки текста. Но хронологическая последовательность изложения позволяет выделить основные части работы: «мифологическая» история, первые правители, «короли» Имерины, правление Радамы I, Ранавалуны I, дневник. Будучи одним из первых представителей малагасийской интеллигенции, которая формировалась под влиянием христианских ценностей, Раумбана выбрал форму европейской книги (по аналогии с Библией) как наиболее приемлемую для выражения малагасийской культуры в самом широком смысле слова. Чтобы понять и правильно использовать его труд, надо знать не только обстоятельства его жизни, но и общие закономерности формирования цивилизации Великого острова (334).

Рукопись Раумбаны не была опубликована, даже в отрывках, в XIX веке. Первые части труда увидели свет лишь в 1930 (237) и 1936 годах (236), но рассматривались как очередной исторический курьез. Подлинное исследование труда Раумбаны началось в период независимости и связано с именем профессора университета Антананариву С. Айаша. В 1980 году он издал первую часть — до 1810 года (238), в 1994— о правлении Радамы I (239). Кроме того, отдельные части труда Раумбаны и документы о его жизни включены в качестве приложений к двум европейским исследованиям (366; 369).

Работа «История Мадагаскара» одного из крупнейших государственных деятелей последней трети XIX века, талантливого военачальника, лингвиста, автора словаря, религиозного деятеля— Райнандриамампандри гораздо менее известна, чем труд его старшего современника Раумбаны. Это связано с тем, что «История Мадагаскара» написана на малагасийском языке, в соответствии с местной культурной традицией и ориентирована на ментальность жителей Великого острова. Она базируется практически на той же источниковедческой базе (маловероятно, что Райнандриамампандри не знал о существовании рукописи Раумбаны, но вполне возможно, что он не был знаком с ней), в ней явственно ощущается влияние англо-французской историографии, но не до такой степени, чтобы «Историю Мадагаскара», можно было бы отнести в историографический раздел. Некоторые части «Истории», особенно касающиеся правления Андрианампуйнимерины, практически идентичны работе Ф. Кале. Труд Райнандриамампандри опубликован лишь частично (234), отрывок из его другой работы издан Ж. Валетом (533). Необходимо отметить, что в XIX веке были и другие историки, но с их рукописями я знаком только по описаниям.

Другой уникальной для Африки XIX века группой источников являются «красные книги» — сборники преимущественно дипломатических документов по типу европейских изданий, называемых по цвету обложки желтыми, синими, и т.д. В отличие от Англии, Германии, Франции, где подобные издания были первоначально адресованы своим парламентам для лоббирования того или иного крупного политического вопроса, малагасийские «красные книги» сразу же были ориентированы на мировое общественное мнение. Первый сборник дипломатических документов вышел в 1882 году (219) и был предназначен для распространения в Европе и Америке во время визита малагасийского посольства. «Красная книга» состояла из переписки малагасийских и французских официальных лиц с 1879 по 1882 год, была посвящена разоблачению «исторических» прав Франции на Мадагаскар и освещению некоторых инцидентов, случившихся на острове и получивших искаженное толкование в французской прессе. Вторая и третья — содержат документы переговоров, проходивших во время первой малагасийско-французской войны 1883-1885 годов (218). К этим изданиям типологически примыкает опубликованный в 1885 году в Антананариву доклад о встречах между малагасийскими и французскими представителями при посредничестве итальянского консула на Мадагаскаре Д.Мэгро летом 1885 года (240).

Малагасийская пресса XIX века также уникальна по своему характеру. Во всех независимых государствах доколониальной Африки южнее Сахары вместе взятых за весь XIX век не выходило столько периодических изданий, сколько в Малагасийском Государстве — несколько сотен (476). Сразу же необходимо оговориться, что большинство изданий прекращалось после появления первого-второго номера, но существовало несколько газет, выходивших более или менее регулярно на протяжении более-менее длительного времени. Именно они являются незаменимыми источниками информации. Периодические издания на малагасийском, английском и французском языках подразделялись на газеты, журналы и ежегодники, по характеру — на официальные, информационные, общеполитические, религиозные, региональные, научные, по учредителям— официальные (малагасийские и французские), религиозные, полуофициальные (преимущественно региональные издания), освещающие жизнь крупного города или провинции), частные.

Первая газета — «Тени суа» (дословно «Добрая весть») — появилась в 1866 году. Ее выпускала протестантская миссия, и она полностью была посвящена вопросам веры.

Подавляющее число малагасийских изданий освещало, преимущественно, события на Мадагаскаре и религиозную жизнь. Но был и ряд исключений. Наиболее яркое — «Ни газета малагаси», выходила на малагасийском и французском языках с 1886 по 1890 год. Официальное издание Малагасийского Государства, которое печаталось в королевской типографии, вначале выходило приблизительно один раз в месяц, затем— по необходимости. Например, в 1888 году появился только один номер.

Больше всего внешнеполитической информации публиковалось в «Мадагаскар Тайме». Первый номер вышел 22 апреля 1882 года с подзаголовком «Еженедельник цивилизации на острове Мадагаскар, выходящий в Антананариву, столице острова, каждую среду утром». Основатель — английский подданный, тесно связанный с правящими кругами, Антони Тачи. Газета приостановила свой выход на четырнадцатом номере (22 июля 1882 года) в связи с отъездом издателя советником руководителя малагасийского посольства в Европу и Америку и возобновилась 1 января 1884 года. Вначале она состояла из двух колонок— на французском и английском, с 22 апреля 1885 года появилось два параллельных выпуска— на английском и малагасийском. Материалы, публиковавшиеся в них, далеко не всегда были идентичны. Часто малагасийский выпуск содержал лишь забавные истории анекдотического характера. С 3 июля 1886 года «Мадагаскар Тайме» вновь стал единой газетой с колонками на трех языках, в которой часто публиковались статьи из европейских изданий. Первоначально она выходила в формате одна восьмая листа, затем— одна четвертая и только в июне 1886 года выходила инфолио. Последний номер «Мадагаскар Тайме» появился 7 марта 1894 года.

Весьма полезным для изучаемой темы изданием был ежегодник «Антананариву Энюал энд Мадагаскар мэгэзин» с подзаголовком «Собрание сведений по топографии и естественным ресурсам Мадагаскара, его обычаям, традициям, языку и религиозным верованиям его народа». Он выходил на английском языке с 1875 по 1900 год с перерьтом на 1879-1880 годы. Ежегодник был настолько популярен на острове, что тома за первые десять лет, полностью распроданные, были переизданы в одном переплете. К периодическим изданиям типологически примьжшот так называемые «диари», род малагасийских календарей— ежегодников формата карманной записной книжки. Они начали издаваться с 1886 года и продолжают выпускаться по настоящее время. В начале каждого выпуска несколько страничек посвящены обзору основных событий прошедшего года.

К данной группе источников типологически примыкает ежемесячная «Хроника Лондонского миссионерского общества», хотя она издавалась в Англии, и Мадагаскар занимал в ней далеко не центральное место. В «хронике», помимо обзорных и специальных статей, регулярно печатались «сообщения с мест» о наиболее важных и значимых событиях, связанных с религиозной жизнью, в тех странах, где находились миссионеры ЛМО. Подобные сообщения приходили и с Мадагаскара, к тому же миссионеры — информаторы были оторваны от европейской жизни, что дает возможность отнести данные заметки к малагасийской прессе (544).

Некоторую информацию можно получить из законодательных актов Малагасийского Государства. Сведения по юридическим аспектам традиционной дипломатии можно почерпнуть в «Истории королей Имерины». Первый письменный законодательный акт Малагасийского Государства относится к концу правления Радамы I— началу РанавалуньїІ (198). Кодекс РадамыИ 1862 года юридически закрепил открытие острова для иностранцев (434, р. 462-466). Кодекс Расухерины 1863 года был принят в спешке, чтобы заменить предыдущее законодательство, состоял из 16 статей (434, р. 479-482), в этом же году введен в действие более подробный— из шестидесяти восьми статей (434, р. 482-503). В 1868 году был опубликован Кодекс из 101 статьи. Он эффективно закрепил результаты международных договоров, ограничивших права иностранных подданных (434, р. 504-533). 29 марта 1881 года было объявлено о принятии Кодекса 305 статей и о создании восьми министерств, в том числе и иностранных дел (243). В нем явно ощущается влияние французского законодательства. Принятие основополагающего Кодекса не означало отмену всех предыдущих законодательных актов, даже если они не упомянуты в новом корпусе законов. Первая попытка научного издания малагасийского законодательства относится к 1932 году (229).

Одной из основных для данной работы групп источников являются договоры, как международные, так и с отдельными людьми и торговыми компаниями. Первые политические соглашения современного типа с малагасийскими правителями относятся к середине XVIII века и опубликованы в приложении к монографии Ф. У «Франция и Англия на Мадагаскаре» (442). Первые известные мне экономические договоры европейских торговцев с малагасийскими правителями относятся к 1802 году (271). Договор Радамы I с Жаном-Рене был опубликован Ж. Валетом (541). Ему же принадлежат публикации первых соглашений губернатора Маврикия с правителем Имерины (529; 530). Следующие договоры относятся к концу двадцатых годов XIX века — соглашение с Торговым домом Бланкар (245, р. 9-15), о таможенных пошлинах (251) и экономико-политические соглашения РанавалуньїІ с Л. де Ластелем (423). Многие договоры так называемых полунезависимых правителей прибрежных государственных образований с Францией сороковых — шестидесятых годов XIX века опубликованы в приложении к монографиям Ф. У и Р. Декари (408; 442).

Единственный международный договор, опубликованный в самом Малагасийском Государстве, был договор с Францией 1868 года (220). Р. Дельваль, автор фундаментальной монографии о Радаме II, впервые обнародовал тайный договор с Францией 1862 года (413, р. 399) и Хартию Ш. Колдуэла (413, р. 419). Малагасийско-английские конвенции о свидетелях и спиртных напитках опубликовал Ж. Валет (206; 207). «Занзибарское» соглашение (250, № 4) было опубликовано во французских «дипломатических документах». Они также являются незаменимой группой источников по внешней политике Малагасийского Государства. К изучаемому периоду относится четыре «желтые книги». У всех — общий заголовок: «Дипломатические документы. Отношения с Мадагаскаром». Первая охватывает 1881-1883 годы, вторая— 1882-1883, третья— 1884-1886, четвертая— 1885-1895. Первоначально «желтые книги» публиковались для французского парламента. Первая из них, по-видимому, создавалась в спешке, в ответ на малагасийскую «красную книгу», подбор документов случайный, есть некоторые неточности, несовпадения дат. Английские парламентские документы привлекались только начала восьмидесятых годов — время пребывания малагасийского посольства в Великобритании (257). Другой, правда весьма ограниченно используемой группой источников, является французская и английская пресса.

Последней группой источников, но не по важности, количественному составу, тематическому и хронологическому разнообразию, являются воспоминания, мемуары, свидетельства очевидцев и современников событий (миссионеры, путешественники, офицеры, исследователи, руководители государств и чиновники). Все многообразие материалов условно можно разделить на пять частей. Первая — публикации воспоминаний европейцев, находившихся на службе Малагасийского Государства.

Прежде всего, это воспоминания Л. де Ластеля о его промышленной деятельности на Мадагаскаре, его встречах с Ранавалуной I и закупках для нее оружия и боеприпасов (260), «отчет» Д. Уилоуби о пребывании в Европе и его деятельности на Мадагаскаре, опубликованный в Антананариву в 1888 году ин фолио (документ весьма своеобразный, как и большинство малагасийских изданий того времени, по жанру ближе всего к воспоминаниям современников) (222), и работу А. Кингдома о малагасийско-французских отношений (547).

Вторая часть — воспоминания и беллетризированные для широкой публики отчеты европейских государственных деятелей, дипломатов и чиновников. Это — мемуары Ф. Гизо (297), Ш. де Фрейсине (294), Б. де Корбини (286), Ж. Дюпре (287), А. Вэнсона (318) и Ж. Лаборда (259), который в данном случае выступает не в ипостаси самого влиятельного европейца на службе Ранавалуны І, а в должности французского консула на Мадагаскаре времен Радамы И. Несколько выделяются воспоминания английского адмирала У.Д. Гоура (300) и отрывки из его доклада Адмиралтейству (299).

Третья часть охватывает воспоминаниям французских офицеров, посвященных войнам и другим боевым действиям на Мадагаскаре. Первый блок относится к «экспедиции Гурбейра» 1829 года (290; 291), второй— попытке захвата Таматаве в 1845 году (262; 265; 268), третий— предыстории и подготовке к первой малагасийско-французской войне (308; 363).

Четвертая часть— воспоминания миссионеров, большинство из которых, разумеется, посвящены религиозным вопросам, обычаям, повседневной жизни малагасийцев. Но на определенных этапах развития Малагасийского Государства миссионеры активно участвовали в политической жизни, выполняли официальные и неофициальные дипломатические поручения, были членами делегаций и посредниками при установлении или возобновлении отношений. Самой значительной работой является «Пятьдесят лет на Мадагаскаре» Д. Сайбри (314). Правлению Радамы I посвящены воспоминания А. Копаля (285) и вдовы миссионера Д. Джефриса (298). Возобновление отношений с Маврикием и Реюньоном после инцидента в Таматаве 1845 года описаны в мемуарах В. Элиса (289) и Д. Фримана (293). Епископ Маврикия В. Риан дает картину малагасийско-английских отношений конца правления Ранавалуны! и пребывания на троне Радамы II (313). Д. Маленс описывает Мадагаскар семидесятых годов (309), о событиях в восьмидесятые повествуют воспоминания Г. Шоу, который, впоследствии, стал причиной крупного дипломатического скандала начала первой малагасийско-французской войны (317).

Пятая, последняя часть, отражает восприятие учеными и путешественниками событий на Мадагаскаре. Значительная их часть посвящена правлению Радамы I. Наиболее ценными для моей работы являются мемуары Б.-Ф. Легевель де Лакомба (305) и В. Оуэна (310). Менее информативными, но не менее полезными стали воспоминания Т. Фрапа (292), Ш. Ильсанберга (302). Самыми интересными мемуарами времени правления РанавалуньїІ являются записки известной путешественницы Иды Пфейфер (311), которую вовлекли в дворцовой заговор и которая была выслана из столицы указом королевы. Остальные — описывают только прибрежные и прилегающие к ним районы (281; 283; 304). Нечасто в мемуарной литературе можно встретить воспоминание абсолютно незаинтересованного человека. Французский корабельный врач оставил описание нравов, одежды и обстановки дворца Радамы II 1862 года. Непредвзятый наблюдатель отметил, что король преклоняется перед французами, а королева их открыто недолюбливает (282). Пример предвзятых мемуаров — Л. Маклеод (455). Ситуацию с малагасийцами-католиками в шестидесятых годах описьшает А. Грандидье (296), восточное побережье и прием у премьер-министра в это же время — у другого путешественника (303). Время правления Ранавалуны III отражено в воспоминаниях Ф. де Май (307) и знаменитого фокусника М. Казенева (284).

Количество работ по истории Мадагаскара XIX века перевалило за несколько тысяч. Но из них только единицы непосредственно затрагивают те или иные аспекты малагасийской внешней политики. Поэтому в историографический обзор я буду включать и те работы, в которых есть более или менее самостоятельные дипломатические или внешнеполитические сюжеты. Несколько необычная задача порождает и не совсем традициоїшьіе методы реализации. Прежде всего, они выражаются в выделешш историографических направлений.

Последнее десятилетие идут бесперспективные, с моей точки зрения, споры, должна ли отечественная историография рассматриваться отдельно или же работы российских специалистов должны быть составной частью мировой науки. Ответ зависит от множества объективных и субъективных составляющих и каждый исследователь должен решать его в каждом конкретном случае. Что касается внешней политики Малагасийского Государства, то ей повещены монографии автора диссертации (331; 332; 333), а отдельные аспекты затронуты в справочнике «Демократическая Республика Мадагаскар» (327), в статье А.Л. Емельянова и М.Ю. Шапошниковой (337).

Среди немногочисленных работ по внешней политике Малагасийского Государства XIX века можно выделить две фундаментальные работы. Одна из них — «Малагасийцы и европейцы. Международные отношения Мадагаскара с 1861 по 1895» угандийского историка П. Мутибвы (468). Работа написана преимущественно с использованием английских архивов, документы французских и малагасийских используются спорадически. Изучаемому периоду предшествует несамостоятельный обзор основных событий до начала правления Радамы П. Одна из основных идей исследования заключается в том, что влияние англичан несло положительные импульсы для развития Мадагаскара, влияние французов— преимущественно отрицательные. Другая— в том, что малагасийцы не только способны к слепому, бездумному следованию идее прогресса по-европейски, но и могли принимать самостоятельные решения, которые могли бы ей противоречить. Основным недостатком монографии П. Мутибвы, по моему мнению, является то, что автор рассматривает внешнеполитическую деятельность Малагасийского Государства с точки зрения европейских стандартов, по определению отказывая ей в какой-либо самостоятельности и оригинальности. Некоторые эффективные приемы традиционной дипломатии трактуются как пережитки прошлого.

Вторая фундаментальная работа— «Малагасийская дипломатия перед лицом политики великих держав, 1882-1895» малагасийского историка П. Рандрианарисуа, которая является его диссертацией и которая выдержала несколько переизданий на его родине (493). Источниковедческой базой исследования стали документы из французского архива в Экс-ан-Провансе. Монография охватывает практически весь спектр малагасийско-французских отношений этого периода. П. Рандрианарисуа не удалось избежать «влияния» основной группы источников, которая в количественном отношении составляет около семидесяти пяти процентов. Малагасийская внешняя политика в его изображении выглядит как более или менее удачное дипломатическое противостояние премьер-министра Райнилайаривуни хорошо продуманному курсу французского правительства. Краткий очерк внешних сношений Малагасийского Государства в XIX веке опубликовал С.Рабенуру, президент Малагасийской Академии наук, в своем исследовании современной внешней политики Мадагаскара (480, р. 30-35).

В рамках французской проколониальной историографии можно отметить только две работы первой половины XIX века, в основном, информативного характера (295; 301), проанглийской— одну (441). До начала шестидесятых годов XX века даже постановка вопроса о самостоятельной внешней политике Малагасийского Государства была практически невозможна. После достижения независимости, когда поиск идентичности, своего исключительного положения в Африке и мире не только поощрялся, но даже щедро финансировался правительством республики, появилась целая серия статей Ж. Валета о соглашениях Радамы I с Жаном-Рене (541), Б. Лесажем (540), о франко-британском соперничестве (535), о посольстве 1882-1883 года (213; 513; 539). К ним тематически примыкают работы Г.М. Манто (460), П. Розенблюма (502) и И. Мако (454). Отдельные аспекты традиционной дипломатии начали изучать малагасийские историки (487; 490). Можно упомянуть несколько научно-популярных статей (511; 514; 534) и примыкающий к ним по жанру обзор внешней политики Мадагаскара с древнейших времен, который служит введением к сборнику публикаций малагасийских архивных документов (498).

Следующее историографическое направление я называю «фундаментальными работами». Как и во всех других исследованиях внешняя политика Малагасийского Государства XIX века играет подчиненную или подсобную роль, данные сюжеты не занимают более пяти-десяти процентов. Сами эти монографии являются рубежными, либо подводящими итог изучению какой-либо темы, периода и т.д. На основе их идей и фактического материала писалось и пишется множество других, и не только научно-популярных работ. Основные монографии этого историографического направления — «Райнилайаривуни, малагасийский государственный деятель» (393), «Радама II, принц малагасийского возрождения, 1861-1863» (413), «История Мадагаскара» В. Элиса (419), «История мерина» (437), «Политические и социальные институты Мадагаскара» (434), «История королевства хувов от его происхождения до его конца» (458), «Иезуиты на Мадагаскаре в XIX веке» (381), «Восемьдесят лет европейского влияния на Мадагаскаре» (392) и некоторые другие (415; 449; 490; 499).

Отдельное направление составляют работы английских миссионеров на Мадагаскаре (316), книги их жен (288; 418). Все они — непосредственные свидетели, а часто и активные участники малагасийского исторического процесса. Некоторые миссионеры писали обобщающие работы (315; 508), некоторые откликались на злобу дня (457), другие во главу угла ставили религиозные вопросы (448), но ни в одной из перечисленных работ авторы не смогли обойти вопросы внешнеполитической активности малагасийцев. Несмотря на некоторый патерналистский налет, звучащий более или менее явственно в каждой книге, все они, в целом, не отрицают наличие самостоятельной дипломатии, часто подмечали такие ее стороны, которые были недоступны исследователям, не знакомым с реалиями изнутри.

Тематически к работам миссионеров примыкает историографическое направление, которое можно обозначить как «английская школа» изучения Мадагаскара. Его основные отличия заключаются в том, что авторы во главу угла ставят британское влияние на острове, которое, по их мнению, является определяющим и направляющим в развитии малагасийцев. Они, в отличие от африканцев, самодостаточная нация, способная проводить самостоятельную политику, но которая вышла из состояния «варварства» с английской помощью, после изгнания миссионеров вновь вернулась в него, а новые успехи на пути прогресса по-европейски отнюдь не необратимы. Одна из первых работ, в которой впервые были сформулированы основные положения данного направления, С. Копланда 1822 года (401), затем они развиты в работах XIX века С. Оливера (470; 471), Э. Латимер (447). Вновь о роли Англии вспомнили накануне второй мировой войны (439; 440; 500) и после достижения независимости (384; 430).

Другое историографическое направление, по числу работ перекрывающее все остальные вместе взятые, можно условно назвать «проколониалистское», или «профранцузское». Все многообразие изданий объединено одной идей — Мадагаскар издавна принадлежит Франции, осуществлению ее прав препятствует Великобритания, действующая не на прямую, а через местное население. В этом историографическом направлении можно выделить несколько условных подразделов.

Первый — работы общего характера, имеющие публицистическую или пропагандистскую направленность, далекие от добросовестных научных исследований - «фундаментальных работ». Прежде всего, это книги, предназначенные для жителей метрополии, которые хотели бы переселиться или вложить деньги в экономику Мадагаскара. Некоторые из них имеют название «путеводитель» или «введение», охватывают историю, географию, административное устройство, торговлю, обычаи, религию и т.д. (387; 400; 543) В тридцатые-сороковые годы XX века появляются обобщающие работы, в которых Мадагаскар уже не выделяется среди других французских колоний (379; 436). Некоторые книги посвящены распространению католицизма на острове и работе французских миссионеров (399; 475).

Многочисленные работы посвящены историческим правам Франции. Некоторые характерные названия: «Мадагаскар-французское владение с 1642 года» (372), «Наши права на Мадагаскар и наши претензии к Хувам» (505), «История революций на Мадагаскаре с 1642 до наших дней» (360) и другие (451; 504; 512). Типологически к ним примыкают работы, посвященные франко-английским противоречиям (383; 385; 403), и «разоблачающие» деятельность протестантских миссий (375). Большой блок книг и статей посвящены текущим событиям, которые связаны с периодами осложнений отношений с Малагасийским Государством — середины сороковых (446; 450), конца пятидесятых (426), после правления Радамы II (445), времен первой (382) и второй малагасийско-французских войн (263; 453; 462). Отдельным подразделом можно выделить работы, посвященные относительно узким и частным вопросам. Самая ранняя из мне известных рассказывает о Радаме I (425), экспедиции 1829 года (427). Пик работ приходится на тридцатые годы XX века, когда возникает необходимость аргументированно противостоять все возрастающему напору националистически настроенной малагасийской интеллигенции (189; 364; 394; 396). Несколько архаичными выглядят проколониалистские работы в шестидесятые (473) и семидесятые (376) годы XX века.

Мне кажется необходимым выделение, если уж не историографического направления, то в качестве промежуточной группы между «проколониальным» и «современным» подходом к истории Мадагаскара. Это работы французского ученого Раймона Декари. Его первое крупное исследование об острове Сент-Мари (407) полностью находится в «профранцузском» русле. Работа пятидесятых годов о нравах и обычаях Мадагаскара своей симпатией к малагасийцам уже отличается от предыдущих (409). А два исследования шестидесятых годов уже больше тяготеют к «современному» типу, но в контексте еще прослеживается англофобия и преувеличение значении Франции, хотя прямо об этом не говорится (406; 408).

Другим крупным историографическим направлением является «современное», которое определяется не столько годом выхода той или иной монографии, сколько его тематикой и методами исследования. Данные работы отошли от «истории Франции и ее внешней политики» на Мадагаскаре и стали привлекать малагасийские источники. Это стало возможным только после изменения вектора исследования в африканистике в целом. Прежде всего это работы, посвященные роли и месту Малагасийского Государства в мировом историческом процессе (373; 388; 389; 494; 506), соперничеству европейских государств (386; 444; 536), отдельным правителям (507; 523; 532), частным вопросам, например, о переходе на латиницу (402) или об эпидемии психических заболеваний «раманендзана» (365).

Последнее, выделяемое мной историографическое направление, я называю «малагасийским». Это не значит, что оно состоит из работ только малагасийских историков. Критерии для выделения следующие: преувеличение роли Мадагаскара и малагасийцев, использование преимущественно малагасийских источников, противопоставление малагасийского всему остальному миру. Прежде всего это исследования С. Аяша о Раумбане (368; 369; 370), История Мадагаскара Ракутумалалы (489), энциклопедические (422; 485) и некоторые другие работы (420; 492).

Внешняя политика Малагасийского Государства в XIX веке обеспечена источниками в большей степени, чем исследованиями о ней. Количество групп источников дает возможность для профессиональной разработки избранной темы, отсутствие сложившихся научных школ в историографии вопроса, на мой взгляд, больше облегчает научный поиск, чем препятствует ему.

Традиционная дипломатия и ее первые контакты с современной европейской на Мадагаскаре

Относительно быстрое развитие африканских исторических исследований во второй половине XX века вызвало ряд структурных изменений в африканистике. До начала шестидесятых годов основное внимание ученых обращалось на изучение «истории Европы в Африке». После деколонизации континента, появления работ, написанных африканскими исследователями и рядом советских, европейских и американских ученых, стал претерпевать изменения и сам предмет изучения. Так, «колониальные войны» постепенно превратились в свою противоположность — «сопротивление», «национально-освободительное движение». Но и это направление исследований не было лишено определенной политизированности, которая была вызвана бурным развитием африканского континента, ставшего местом противоборства двух политических систем.

Вполне естественно, что значительные структурные сдвиги в Африке не могли не породить устойчивую тенденцию к поиску коренных, существенных отличий своего прошлого от общего всемирно-исторического процесса. Прежде всего, это выразилось в противопоставлении континента всему не негро-африканскому миру, поисках в прошлом основ для своего развития. Порой, для доказательства того или иного тезиса вольно, а чаще неосознанно, подбирался материал, завышался общий уровень экономического, политического, социального и культурного развития континента.

Доходя в некоторых работах до полного отрицания положительной роли Европы на африканском континенте, приписывая все успехи и достижения исключительно коренным жителям, исследователи все равно ориентировались на Европу; даже в противопоставлении образцом, мерилом, шкалой сравнения, по-прежнему, служило «европейское». И только в последнее десятилетие XX века, когда интерес — политический, экономический, культурный, научный — к африканскому континенту во всем мире значительно ослаб, появились объективные предпосылки для появления качественно новых работ. Необходимо также принимать во внимание сдвиги, происшедшие в сознании современного человека, которые открыли новые перспективы в изучении истории.

Эти периоды характерны не только для африканистики, не только для изучения прошлого целого континента или цивилизации, но и даже для истории одной отдельно взятой страны. Например, историческими когда-то были народы, упомянутые в Библии, затем — упомянутые античными историками, затем — имеющие свою письменность и так далее. И, как правило, изучение проходило схожие этапы: влияние «исторической» к тому времени цивилизации, поиски своей самобытности, вовлечение во всемирно-исторический процесс.

Так и в африканистике стал происходить постепенный переход от изучения уникальности Африки, ее отличий, к проблемам взаимодействия и взаимопроникновения. До этого многие вопросы рассматривались как своеобразная «вещь в себе», существующие априорно, изолированно от других, даже африканских аналогов. Например, мне не известно ни одной серьезной научной работы, в которой рассматривался бы вопрос, почему только Эфиопия и Малагасийское Государство в XIX веке сумели достичь высокой степени централизации, сопоставимой с европейским абсолютизмом. Подобная постановка вопроса позволяет, так же, как и тридцать-сорок лет назад, под иным углом зрения взглянуть на многие, даже относительно хорошо изученные проблемы.

Один из них— дипломатия и внешняя политика африканских государств. Еще пятьдесят лет назад выделение подобных направлений исследований было бы невозможно. Слишком сильно в сознании, даже специалистов, укрепился стереотип племенного вождя, ставившего крест на договоре за определенное количество материальных благ, хотя никто не задумывался, почему само слово и понятие «договор» ему знакомо.

Нельзя утверждать, что абсолютно отсутствовали работы по африканской дипломатии (например, 424). Но это были эпизодические, отрывочные исследования, не отражавшие состояния общей изученности предмета. По-прежнему господствовало убеждение, что Африка до середины или, по крайней мере, начала XX века была объектом международного права. Показательна в этом отношении еще не так давно действовавшая программа по внешней политике стран Африки МГИМО МИД СССР (330). Более осторожно высказывался международный коллектив монографии «Внешняя политика стран Африки» (323). Это происходило как из-за недостаточной разработанности данной темы, так и из-за отсутствия постановки проблемы не только в отечественной, но и в зарубежной историографии, включая африканскую.

Для этого есть свои объективные причины. Ведь для постановки какого-либо крупного вопроса необходимо: во-первых, определенный уровень накопления фактического материала и разработка частных проблем; во-вторых, постановка аналогичных проблем в более старых и, следовательно, в более развитых исторических дисциплинах (например, востоковедение, история России); в-третьих, для того, чтобы увидеть в частном общее, необходима определенная установка на разрушение сложившегося стереотипа.

На мой взгляд, предпосылки для осуществления данных условий сложились в начале 80-х годов. В результате стали появляться первые работы африканистов, посвященные внешней политике и дипломатии африканских государств, — «Дипломаты и дипломатия государства Ашанти в XIX веке» Г. Аджайи (362), «Война и дипломатия в доколониальной Западной Африке» Р. С. Смита (509), некоторые разделы в монографиях советских ученых (321; 326; 357).

В настоящее время нельзя утверждать, что большая часть государств африканского континента проводила внешнюю политику в XIX веке, особенно в первой его половине. Но несомненно, что к таким районам, без учета арабизированной Северной Африки и тесно связанных с ними обществ, типологически принадлежащих к исламской цивилизации, относились Африканский Рог, Западная Африка, государства межозерья, восточноафриканское побережье и Мадагаскар.

Трансформация традиционной дипломатии Малагасийского Государства

История в целом, и история дипломатии, в частности, в контактных зонах между двумя разными цивилизациями порой принимает причудливо-парадоксальные формы и очертания. После смерти Радамы I его супруга, пришедшая к власти, искренне ненавидевшая все немалагасийское, делавшая все возможное, чтобы искоренить все иностранное, чуждое, объективно содействовала экономическому прогрессу, переходу от традиционной дипломатии к современной. Запрет исповедовать христианство, жесточайшие убийства сотен его адептов привели к тому, что оно стало составной частью не только образа жизни, но и менталитета жителей Высокого плато, одним из немногих мест в современной Африке, где ислам практически не имеет шансов на распространение.

Причины закрытия той или иной территории, в частности, Мадагаскара, я вижу в непримиримых противоречиях между традиционными формами ведения хозяйства, образа жизни и привносимыми новыми, современными. Традиционное общество, после первого знакомства, более или менее продолжительного, которое происходило не в силу объективных законов внутреннего развития, а по прихоти правителя или же благодаря преимуществу европейского оружия, с полной очевидностью осознавало свою неизбежную гибель под натиском современного. При первом же благоприятном моменте все традиционное консолидировалось и пыталось вытеснить все новое, современное. Для этого необходимо было создавать определенный «образ» врага, против которого и было направлено все недовольство выбитых из традиционной жизненной среды. На Мадагаскаре подобными врагами стали европейцы, не связанные с правящими структурами, и христиане-малагасийцы. На острове длительное время грамотность была связана с религией, прежде всего мантикой. Поэтому образование, неразрывно связанное в умах малагасийцев с христианством, ассоциировалось с могуществом европейцев. Перенимая образование, религию, малагасийцы получают и часть той чудесной силы, которой обладают европейцы. Именно поэтому они и представляют практически такую же опасность.

А. Ахиезер, на примере России, пришел к следующим выводам, которые имеют общетеоретическое значение. «В истории сохранились лишь те культуры, те формы культуры, те культурные ценности, которые нацеливают личность на воспроизводство, сохранение, интеграцию общества. Если культура создает основы для сохранения через деятельность людей исторически сложившихся социальных отношений, то она сохраняет и социальную основу своего существования. Если культура этого обеспечить не может, то гибнет ее массовая социальная база, гибнут социальные институты, которые ее сохраняют, защищают от различных опасностей. В результате господствующая культура отходит на задний план, уступая место каким-то иным культурным формам...

Тайну любой социальной организации сообщества следует искать, прежде всего, в способности людей постоянно воспроизводить ее, то есть переносить социальные отношения из прошлого в будущее, восстанавливать разрушенное, отводить реальные и потенциальные угрозы, сохранять жизнеспособность рода, семьи, общины и так далее» (340, с. 55).

Автор полностью согласен с теоретическими положениями А. Ахиезера, но только как с некой абстракцией, квинтэссенцией множества реальностей, которая полностью не совпадает ни с одной из них. Кроме того, в повседневной жизни весьма велика роль отдельной личности, которая может оказать весьма серьезное влияние на ход исторического развития. К началу 1828 года не было ни объективных, ни субъективных предпосылок для сворачивания преобразований малагасийского общества, которые, наоборот, набирали обороты, захватывая все новые области жизни. Реформы стали распространяться не только вширь, но и вглубь, и в один день все оборвалось.

«24 июля 1828 года в два часа пополудни Е.В. Радама— Мандзака умер в возрасте 37 лет после восьмимесячной болезни — так начинает свои воспоминания о похоронах правителя Мадагаскара один из его приближенных, генерал А. Королер. - Утром 11 августа о смерти монарха было объявлено публично... 13 августа... в шесть часов вечера тело короля в серебряном гробу было перенесено в усыпальницу. 14000 испанских пиастров было переплавлено для гроба и его украшения. Шесть великолепнейших лошадей было принесено в жертву на могиле монарха, и 20020 быков было принесено в жертву в столице и провинциях. На гробе были выгравированы слова: «Тананариву, 1-ое августа 1828 РАДАМА МАНДЗАКА, не имеющий равных среди королей правитель всего острова» (305, р. 69-72).

После смерти РадамьіІ в результате дворцовых интриг к власти приходит Рамаву — жена покойного правителя. Она взошла на престол 27 июля 1828 года под именем Ранавалуна I. Она была младшей дочерью Рабудунандриантумпу, родной сестры Андрианампуйнимериньї. По традиционным представлениям женщина не могла стоять во главе государства, поэтому ее восхождение к власти было незаконно (по-видимому, не случайно, что все ее «мужья», соответственно Райнимахару, Андриамихадза, Райнихару, Райнидзухари были главнокомандующими (399, р. 22)) в глазах сподвижников РадамьіІ, поэтому многие из них были уничтожены вместе с наиболее вероятными претендентами на престол или же им пришлось покинуть Мадагаскар.

Один из них — Раманетака был храбрым солдатом и искусным полководцем, опытным политиком и тонким дипломатом. Офицеры, служившие под его началом утверждали, что он хорошо разбирался в политике и оказывал большое влияние на Радаму I, и сам король часто следовал его политическим советам. После его смерти Раманетаке удалось укрыться от преследований РанавалуньїІ и, несмотря на многочисленные препятствия, с несколькими верными ему сторонниками захватить власть на острове Мохели и стать султаном. В 1836 году Раманетака направил посольство к Сейид Сайду с просьбой выступить посредником в споре между ним и султаном самого большого из Коморских островов Йоханна-Абдаллахом. Представителям султана Занзибара удалось помирить правителей двух островов, но в этом же году корабль Абдаллаха пристал случайно к берегам Мохели, а Раманетака силой удержал султана Йоханны и двух его братьев и потребовал за него выкуп в двенадцать тысяч долларов, держа их в заключении и кормя бататами и водой. После того, как в выкупе было отказано, Раманетака убил их и, воспользовавшись периодом безвластия на Йоханне, захватил остров. Наследники

Абдаллаха обратились за помощью к губернатору Маврикия, прося его прислать военную помощь, чтобы восстановить законную власть, или, по крайней мере, получить оружие и порох. Но англичане оставили просьбу без всяких последствий. Раманетака умер в 1841 году (108, fol. 1-3).

Раманулуна, брат Раманетаки, двоюродный брат Радамы I был направлен в 1825 году для захвата Форт-Дофина и подчинения довольно многочисленных тануси. Его назначили губернатором юга острова. Раманулуна ввел новые ремесла, приемы европейской агротехники. Однако как политик он был несравненно слабее своего брата. После смерти Радамы I, Раманулуна был убит по приказу Ранавалуны I (366, р. 622).

Внешняя политика Малагасийского Государства

Современная теория международных отношений рассматривает внешнюю политику как частный и особый случай «поведения государства» (чтобы ни понималось под последним). Специфика определяется рядом критериев: 1) прежде всего, это политика государства как единого целого; 2) внешняя политика осуществляется в специфической среде, какими являются мировая политика и международные отношения, внешняя политика направлена на взаимодействие с этой средой, влияет на нее, на ее формирование и изменения; 3) в пределах этой специфической среды международных отношений и мировой политики внешняя политика субъекта международных отношений всегда направлена на (имеет своим объектом) только других аналогичных субъектов международных отношений» (340, с. 66).

Окончательно оформившаяся во второй половине шестидесятых годов XIX века внешняя политика Малагасийского Государства полностью отвечала этим критериям. Во-первых, «де-факто» сложилась жесткая централизованная бюрократическая система управления государством, которая «де юре» будет оформлена в 1881 году. Внешняя политика была полностью подчинена интересам государства, за ее проведение формально отвечал министр иностранных дел, обладающий необходимыми полномочиями и соответствующим аппаратом (Министерство иностранных дел законодательно будет конституировано также в 1881 году), хотя все принципиальные вопросы решал лично премьер-министр. И во внешнем мире Малагасийское Государство воспринималось всеми державами, имеющими политические интересы в юго-западной части Индийского океана, как равный партнер со своими взглядами, позициями и интересами. Во-вторых, малагасийская . внешняя политика была именно политикой, отстаивающей внешнеполитическую доктрину, а не действиями государства по защите своего конкретного экономического интереса или узкой задачи, как у большинства африканских государств и государственных образований. В-третьих,

Малагасийское Государство соотносилось лишь с другими государствами, а не с отдельными физическими или юридическими лицами, подданными других государств (если такие контакты были, то они не получали статуса внешнеполитических). Все межгосударственные отношения рассматривались участниками на фоне и через призму сложившегося миропорядка и регионального устройства.

Сохранить независимость можно было лишь в том случае, если ни одно из «великих» государств того времени — Англия и Франция, не получит подавляющего преимущества на Мадагаскаре, такого, чтобы можно было поставить под свой контроль весь остров без или с ограниченным применением вооруженной силы. Следовательно, необходимо было соблюдать определенный баланс интересов, пытаться ослаблять их позиции за счет использования противоречий между ними, а также используя третьи страны, проводить «наступательные» операции, «превентивные» бои для ослабления позиций двух стран одновременно.

При общности цели у Англии и Франции методы осуществления коренным образом отличались друг от друга, что нашло отражение в различии колониальной политики и в XX веке. Французы предпочитали действовать «извне», пытаясь навязать малагасийцам всеми способами, включая и прямую агрессию, свой порядок, свой язык, свой образ жизни, свои ценности, свой менталитет, при этом не очень интересуясь, как на это будут реагировать местные жители. Другими словами, малагасийцы для французов были объектами их цивилизаторско-колонизаторских устремлений. Это хорошо заметно и по французской историографии того времени, в ней малагасийцы как живые, полноценные люди практически отсутствуют.

Англичане никогда не были сторонниками прямого силового нажима. Даже совместная с Францией бомбардировка Таматаве 1845 года была признана ошибкой, а малагасийцам и мировому сообществу эта операция была представлена как личная инициатива капитана военного корабля. Стратегия англичан заключалась в- постепенном проникновении во все структуры малагасийского общества и создание новых (например, миссионерские организации, школы, газеты и т.д.). При этом основной упор делался не на английских советников, а на самих малагасийцев, для которых английский язык, культура, образ жизни стали, если не

естественной потребностью, то, по крайней мере, элементом престижного потребления. Интерес ко всему английскому поддерживался через многочисленные негосударственные структуры практически во всех политически значимых этнических группах острова, во всех слоях населения, во всех возрастных категориях. Вполне естественно, что были приоритетные группы наиболее перспективных представителей, которых поддерживали материально, помогали с устройством в органы власти, с продвижением по службе. Чем более широко «англомания» распространится вширь и вглубь по всему острову, тем безболезненней будет приход к власти англофильской группировки, и тем меньше будет противодействие населения, когда она передаст власть Великобритании.

Приведу всего лишь два примера. Шотландец Вильям Дине Коуэн (1844-1923) прибыл в Фианаранцуа в 1874 году. Через три года он организовал «Христианский союз молодых людей», схожий с тем, который уже существовал в Антананариву. Основной целью Союза было пробуждение интереса к естественным наукам, преимущественно к геологии. В. Коуэн проводил занятия на местности, организовал химическую лабораторию, оборудованную одним из первых на острове микроскопом, приступил к строительству библиотеки. В 1878 году в столице было создано «Местное миссионерское общество», формально по инициативе двух малагасийских священников, отправляемых в юго-восточный район острова. На организационном собрании общества с обширной речью выступил Райнилайаривуни (438, р. 152; 544, 1879, July, р. 491-494).