Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История выделения и изучения памятников финала среднего бронзового века в Предкавказье 10
Глава 2. Территория распространения и погребальный обряд 33
.1 Территория распространения 33
.2 Характеристика погребального обряда 34
Глава 3. Характеристика погребального инвентаря и сопоставительные материалы 82
.1. Керамическая посуда 82
.2. Орудия из металла 108
.3. Изделия из кости и рога 130
4. Изделия из камня 201
5. Украшения 236
Глава 4. Периодизация и хронология 299
.1. Стратиграфические данные 299
.2. Периодизация 307
.3. Линии синхронизации 320
.4. Радиоуглеродная хронология 393
Глава 5. Происхождение и историческая судьба 409
1. Происхождение 409
.2, Долинская культура и блок посткатакомбных культурных образований 443
.3. Историческая судьба. Долинская культура и культурогенез начала поздней бронзы 453
Заключение 475
Список сокращений 481
Список использованной литературы 483
Архивные материалы 607
- Характеристика погребального обряда
- Изделия из кости и рога
- Линии синхронизации
- Историческая судьба. Долинская культура и культурогенез начала поздней бронзы
Введение к работе
Актуальность исследования. Финал среднего бронзового века на юге Восточной Европы – это время кардинального переоформления культурной ситуации. На огромной территории от Дуная до Урала произошел распад катакомбной культурно-исторической общности, на осколках которой сформировался блок посткатакомбных культурных образований.
До недавнего времени пласт памятников этого времени в степном Предкавказье выделен не был. Данная ситуация диссонировала с территорией Волго-Днепровского междуречья и Северного Причерноморья, где катакомбные древности отделены от позднебронзовых комплексами культуры Бабино. Складывалась парадоксальная ситуация. Понятие «финал средней бронзы» за пределами ареала бабинской культуры оказалось не наполнено конкретным материалом, поэтому в литературе утвердилось мнение о том, что катакомбные культуры не исчезают одновременно, а в Предкавказье и Нижнем Поволжье позднекатакомбные памятники доживают до начала позднего бронзового века. При этом остро ощущалось явное отсутствие прямой генетической связи между катакомбными и позднебронзовыми древностями. Как следствие, одной из наиболее актуальных проблем для археологии бронзового века Предкавказья является выделение пласта памятников финала СБВ, который занимает хронологическую позицию между катакомбными и срубными древностями. Это представляется особенно важным с учетом того, что сейчас все более становится очевидным участие посткатакомбных образований в генезисе памятников поздней бронзы, а многие стандарты инвентарного комплекса и погребальной обрядности таких масштабных культур как срубная, сабатиновская и алакульская были заложены именно в посткатакомбное время.
Цель и задачи исследования. Целью настоящего исследования является разработка концепции происхождения и развития лолинской культуры. Для ее достижения необходимо решение следующих задач:
1. создание реестра и систематизация всей имеющейся на сегодняшний день источниковой базы посткатакомбных погребений Предкавказья;
2. выявление основных черт погребального обряда и материальной культуры, определение их культурной специфики;
3. разработка периодизации лолинских памятников, относительной и радиоуглеродной хронологий;
4. установление характера и направленности межкультурных связей;
5. раскрытие механизмов происхождения культуры;
6. определение основных закономерностей развития Лолы, ее исторической судьбы и значения для культурогенеза начала позднего бронзового века.
Таким образом, объектом исследования являются погребальные памятники финала средней бронзы Восточного Предкавказья: археологические следы погребальных ритуалов, сопроводительный инвентарь, овеществленные проявления хозяйственной деятельности, материальной и духовной культуры населения региона данного периода.
Предмет исследования – происхождение, развитие и историческая судьба лолинской культуры, а также культурно-исторические процессы в Предкавказье и в сопредельных регионах на рубеже среднего и позднего периодов бронзового века.
Методы исследования обусловлены поставленными целью и задачами. Помимо общенаучных их основу составляют специальные методы археологических и исторических исследований. К ним относятся типологический, сравнительно-стратиграфический, картографический, корреляционный, комбинаторно-статистический, историко-сравнительный. Особое значение для решения поставленных задач имеет комплексный подход к археологическим источникам, когда наряду с традиционными археологическими процедурами активно применяются методы и данные естественно-научных дисциплин: палеопочвоведения, палеоклиматологии, антропологии, данные химического состава металла, трасологического анализа костяных и роговых изделий, радиоуглеродного датирования, археозоологических и биоморфных определений образцов из лолинских погребений и памятников сопредельных территорий.
Географические рамки исследования соответствуют основному ареалу лолинской культуры. Он охватывает Ергенинскую возвышенность и прилегающие районы Сарпинской и Прикаспийской низменностей, кумо-манычскую впадину и восточную часть Ставропольской возвышенности в пределах современных административных единиц: республика Калмыкия, Ставропольский край, Астраханская и юг Волгоградской областей.
Хронологические рамки исследования по серии калиброванных 14С данных лолинской культуры устанавливаются в пределах XXII-XVIII вв. до н.э., что соответствует финалу средней – началу поздней бронзы.
Источниковая база представлена подкурганными захоронениями лолинской культуры. Их учтенный реестр насчитывает 307 погребений из 87 могильников. Для обоснования и корректировки выводов использовались архивные и опубликованные материалы по культурам среднего и позднего периодов бронзового века степной – лесостепной зон юга Восточной Европы, Урала и Кавказа, непосредственно связанные с темой диссертации.
Научная новизна. Впервые дана обобщающая характеристика лолинских памятников, и на массовом материале обосновано выделение новой культуры. Разработана оригинальная концепция происхождения и развития лолинской культуры. Создана трехэтапная периодизация посткатакомбных древностей Предкавказья, установлена их относительная и радиоуглеродная хронологии. Особую новизну имеет определение места лолинских памятников среди древностей средней – поздней бронзы и в системе взаимосвязей степных и кавказских культур. Впервые на материалах Лолы удалось раскрыть конкретный механизм действия завершающей фазы кавказского очага культурогенеза, связанный с миграцией в степь части населения Северо-восточного Кавказа. Выделение лолинской культуры позволило по-новому взглянуть на модель культурно-генетических процессов начала поздней бронзы, в частности, на происхождение Синташты. Для колесничных памятников Южного Урала удалось конкретизировать одну из составляющих их генезиса, в котором активное участие приняли группы населения кавказского и предкавказского происхождения, в том числе посткатакомбной лолинской культуры.
Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при написании обобщающих научных работ по эпохе бронзы степной полосы Восточной Европы, подготовке учебно-методических пособий, спецкурсов по бронзовому веку указанной территории для студентов исторических факультетов ВУЗов, создании сводов и карт археологических памятников Предкавказья, при организации музейно-экспозиционной деятельности.
Структура работы определяется целью и задачами исследования. Она состоит из пяти глав, введения, заключения, списка литературы и архивных источников, а также приложений, содержащих рисунки, таблицы, графики и данные естественно-научных дисциплин. Глава 1 посвящена истории выделения и изучения памятников финала среднего бронзового века в Предкавказье, глава 2 – характеристике погребального обряда лолинской культуры, глава 3 – характеристике погребального инвентаря и культурно-типологическим сопоставлениям, глава 4 – периодизации, относительной и радиоуглеродной хронологиям лолинских памятников, глава 5 – происхождению культуры и ее исторической судьбе. В заключении подведены краткие итоги диссертационного исследования.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования были представлены на научных археологических конференциях в городах Москва (2003, 2004, 2007), Волгоград (2004, 2007), Луганск (2005, 2012), Воронеж (2006), Сухум (2006, 2008, 2011), Новосибирск (2006), Нальчик (2006), Махачкала (2007; 2012), Владикавказ (2008), Магас (2010), Краснодар (2009), Оренбург (2009), Астрахань (2010), Уфа (2010), Старая Руса (2011), Санкт-Петербург (2012). Основные результаты исследования отражены в 38 научных публикациях, в том числе в двух монографиях. Три статьи вышли в изданиях, рекомендованных ВАК для публикации основных научных результатов диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук
Характеристика погребального обряда
История полевых исследований памятников лолинской культуры насчитывает более 80 лет. Ее первые захоронения были раскопаны П.С. Рыковым в мог. Улан-Терге в Центральной Калмыкии [Рыков, 1928] . Для удобства и экономии места все данные об археологических раскопках комплексов лолинской культуры сведены в таблицу, которая показывает процесс накопления источниковой базы посткатакомбных погребений Северо-западного Прикаспия (см. приложение 1, табл. 1). Общая история археологического изучения данного региона довольно подробно изложена как в специальных работах (Цуцкин, 1985; Эрдниев, 1981; 1989; Васюткин, 1995; Очир-Горяева, 2008, с. 31-51; 2008а; 2009), так и в тематических разделах монографий и диссертаций (Сафронов, 1974, с. 24-32; Арапов, 1991, с. 8-13; Державин, 1991, с. 3-5; Шишлина, 2007, с. 12-24), поэтому отдельно на ней останавливаться не имеет смысла. Более целесообразно подробно рассмотреть многолетнюю историю выделения и осмысления памятников финала СБВ в Предкавказье, итогом которой, на сегодняшний день, является вычленение из материалов эпохи бронзы Северо-западного Прикаспия самостоятельной лолинской культуры.
Еще П.С. Рыковым, который в 1929 году начал систематические раскопки в Калмыкии и первым исследовал лолинские захоронения, был задан один из векторов культурной атрибуции этого пласта захоронений, который периодически до сих пор используется современными исследователями. Погребение 8 кургана 1 мог. Улан-Терге с набором уникальных украшений из белого металла он отнес к стадии С хвалынской культуры (Рыков, 1936, с. 46, 47), т. е., по сути, к срубным древностям.
Новостроечные масштабные раскопки И.В. Синицына и У.Э. Эрдниева в 60-х годах прошлого века привели к открытию большого количества погребений лолинской культуры в могильниках Лола I, II, ВМЛБ 1965 I, ВМЛБ 1965 II, ВМПБ 1965, ВМЛБ 1966 I, ВМЛБ 1966 II, ВМЛБ 1967, Элистинский (Синицын, Эрдниев, 1963; 1966; 1971; 1981; Синицын, 1978; Эрдниев, 1982) (см. приложение 1 табл. 1). Причем первая представительная серия лолинских захоронений была получена в 1-м и П-м Лолинских могильниках, исследовавшихся в 1961-1963 гг. (Синицын, Эрдниев, 1963; 1966). Здесь были представлены погребения всех этапов развития культуры, а половина комплексов в мог. Лола I были основными в курганах. Иными словами, оказался исследован компактный лолинский некрополь. Это и дало основание впоследствии назвать выделенную культуру «лолинской».
И.В. Синицын и У.Э. Эрдниев в своих работах обозначили второе направление в культурной атрибуции лолинских памятников. Отрицая сам факт наличия на территории Калмыкии срубных материалов, подавляющее большинство захоронений они отнесли к местной позднекатакомбной культуре (Синицын, Эрдниев, 1963; 1966; 1971; 1981; Синицын, 1978; Эрдниев, 1979; 1982).
Если рассмотреть суммарно все варианты культурной атрибуции, предлагавшиеся разными авторами для лолинских комплексов на протяжении последних 80 лет, которые сведены в таблицу 2 приложения 1, то приблизительно половина из них придется на среднюю бронзу и позднекатакомбную культуру, а треть - на поздний бронзовый век и срубную культуру. Уже само это обстоятельство, когда погребения, близкие по обряду с одинаковыми типами инвентаря, разносятся по разным культурным контекстам, заставляло сомневаться в правильности предложенных определений культурно-хронологической принадлежности. В то же время бросалось в глаза то, что большинство из них находится в рамках соседствующих периодов бронзового века, явно тяготея к хронологическому отрезку конца средней - начала поздней бронзы. Парадокс подобного распределения вариантов культурно-хронологической атрибуции заключался в том, что при близких хронологических координатах лолинские комплексы разносились по культурам разных эпох: катакомбной и срубной. Данная противоречивая ситуация со временем обострилась, когда стало понятно, что хронологический стык между срубными и катакомбными древностями отсутствует в принципе (Отрощенко, 1990, с. 76-78; 1990а, с. 107-112; 1998, с. 115; 2000а, с. 79, 81; 2001, с. 39, 80; 2001а, с. 39-42). Однако именно это обстоятельство и наметило выход из создавшегося тупика, особенно на фоне плодотворных разработок в области изучения культуры многоваликовой керамики (Березанская, 1960; 1962; 1979; 1986; 1998; Братченко, 1977; 1985; Отрощенко, 1981; 2001, с. 80-112; Тощев, 1982, с. 94-140, 269-294; 2005; 2007, с. 141-171; Писларий, 1982; 1983; Раэкги, 2006; Дубовская, 1985; Шарафутдинова, 1987; 1989; Савва, 1992; Литвиненко, 2001а; 2002а; 2002в; 20036; 2006; и др.), впоследствии культур бабинского круга (Литвиненко, 2009; 2009а; 20116). Они показали, что между катакомбными и срубными памятниками в Северном Причерноморье и Волго-Донском междуречье располагается мощный пласт древностей финала средней бронзы, которые имеют самостоятельный культурный статус.
Путь к культурному обособлению предкавказских памятников данного периода начался в 70-х годах прошлого века. Первый опыт объединения части лолинских захоронений в пределах классификационной единицы представлен в работах В.А. Сафронова (1974; 1978; 1979; 1979а; 1980). В его периодизации памятников эпохи бронзы на территории Калмыкии была выделена VI группа погребений (погребенные лежат в катакомбах, руки в положении адорации - признаки раннелолинского времени). Исследователь относил эти комплексы к пережиточным катакомбным («время утраты катакомбной традиции») (Сафронов, 1974, с. 113; 1979, с. 15) или к таким, «где катакомбные черты... идут в комплексе со срубными чертами» (Сафронов, 1978, с. 27). Подобные определения, казалось, отчасти выводили погребения данной группы на периферию катакомбной атрибуции с акцентом на финальную катакомбную или даже посткатакомбную хронологическую позицию. Мало того, в одной из работ В.А. Сафронов напрямую сопоставил «срубно-катакомбные» погребения Калмыкии с бабинскими (культурой многоваликовой керамики), исходя, правда, из концепции вытеснения в ходе массированной миграции срубным населением катакомбного (Сафронов, 1978, с. 27). Последний тезис сейчас имеет исключительно историографический интерес. Однако, наряду с VI группой, к пережиточным катакомбным (горизонт 02) исследователь отнес и синхронные им на незначительном отрезке погребения V группы (захоронения в ямах и катакомбах в позе «скачущего всадника» с южными ориентировками), которые сейчас относятся к классической восточноманычской катакомбной культуре (ВМКК). В то же время часть лолинских погребений оказалась включена в состав VII группы, отнесенных к срубной культуре (Сафронов, 1974, с. 111-119). Таким образом, в схеме
В. А. Сафронова лолинский пласт, по сути, не получил четкой обособленности и занял на временной шкале интервал позднекатакомбного- срубного времени, однако направление дальнейших исследований было обозначено.
Изделия из кости и рога
Северной Осетии декорирован в той же манере, что и раннелолинские изделия типа Ч-К. Правда, схема расположения орнамента иная. Выше уже отмечалось, что у раннелолинских изделий узор наносился главным образом на планку и отсутствовал на кольце. У протокобанской пряжки как раз наоборот, украшено кольцо и нет орнамента на планке. На мой взгляд, пряжка из Донифарса была сделана явно под влиянием лолинской традиции. Есть только одно морфологическое различие, и оно довольно существенное. Широкая часть планки у протокобанского экземпляра только намечена. Она значительно уже, чем у лолинских типа И-Т, и не имеет характерной рельефности. По этому признаку предмет из Осетии ближе стоит к группе другой разновидности кавказских пряжек - кольцевидно-узкопланочным.
С этой группой (илл. 61, 11-15) также можно сопоставить лолинские пряжки типа И-Т, прежде всего, благодаря наличию у них явно выраженной узкой перемычки, иногда достаточно длинной (илл. 60, 8), между широкой частью планки и кольцом (Калмыков, Мимоход, 2005, с. 228). На Кавказе кольцевидно-узкопланочные пряжки встречены в комплексах поздней культуры Гинчи (илл. 61, 11—13) и в памятниках Ханлара в Азербайджане (илл. 61, 14, 15). Кроме заметного морфологического сходства объединяет посткатакомбные (И-Т) и кавказские пряжки данной группы отсутствие резного орнамента на поверхности.
Однако различия между лолинскими (И-Т) и кавказскими кольцевидноузкопланочными пряжками более существенны. У последних нет широкой части планки, в которой проделано дополнительное отверстие. У лолинских предметов она к тому же рельефно оформлена поперечными пропилами (илл. 60, 5-8; 61, Г). Из кавказской серии только одно изделие имеет рельефное оформление планки (илл. 61, 12), но выполненное в другой манере. Кроме того, из шести кольцевидно-узкопланочных кавказских изделий только у одного система крепления глухого конца ремня соответствует лолинской (илл. 61, 13), т. е. отверстие на планке расположено в плоскости, перпендикулярной к кольцу. Все остальные предметы сделаны в кавказской традиции: кольцо и отверстие находятся в одной плоскости (илл. 61, 11, 12, 14, 15). При сопоставлении предкавказской (И-Т) и кавказской (узкопланочной) коллекций нельзя не заметить еще одно различие, которое уже было отмечено при сравнении пряжек типа Ч-К и кольцевидноширокопланочных поясных деталей гинчинской и присулакской культур. Речь идет об объемности лолинских пряжек. Она сохраняется и у более поздних изделий типа И-Т за счет довольно массивной верхней части планки, толстой перемычки и кольца. Узкопланочные экземпляры на Кавказе, как и широкопланочные образцы, имеют уплощенный вид. Исключение здесь составляет только изделие из склепа 2 мог. Гинчи (илл. 61,12). Оно наиболее близко лолинской серии, но и у него отсутствует широкая часть планки.
Интересно, что больше сходства пряжки типа И-Т имеют даже не с кавказскими узкопланочными экземплярами, а с двумя изделиями, происходящими из низовий Дона и Южного Приуралья. Одна из этих пряжек найдена в погребении вольско-лбищенской культурной группы: Тамар- Уткуль VII 4/3 (Богданов, 1998, рис. 11,8), другая - в бабинском погребении 6, совершенном в руинах Ливенцовской крепости (Братченко, 1995, рис. 2,6; 2006, рис. 111,1). Сближает оба предмета с лолинскими типа И-Т наличие расширенной части планки, в которой сделано малое отверстие (илл. 61, 16, 17). Особенно показательна тамаруткульская пряжка, планка которой имеет выраженную Т-образную форму. Однако и эти изделия нельзя назвать полностью аналогичными лолинским. Слишком велика разница в форме комбинированной планки. Скорее всего, тамаруткульское и бабинское изделия являются местными репликами южных образцов пряжек. Наличие расширения в конце планки в какой-то мере может свидетельствовать, что их прототипами могли выступать все-таки лолинские изделия типа И-Т.
Следует заметить, что за пределами Кавказа встречаются и кольцевидно-узкопланочные изделия, которые по морфологии значительно ближе кавказским, чем лолинским экземплярам. В Центральном Казахстане в комплексе нуртайской культуры обнаружена пряжка (илл. 61, 18) (Ткачев А., 2002, с. 185, рис. 69,34), в конструктивном отношении ничем не отличающаяся от гинчинских образцов (илл. 61, 11). Очень близкое изделие известно в абашевской культуре Среднего Поволжья (Ефименко, Третьяков, 1961, рис. 8,1). Можно упомянуть такую же по форме янтарную подвеску из материалов среднеднепровской культуры (Артеменко, 1967, рис. 41,1, 47,30,30а,30б). Последние две аналогии кольцевидно-узкопланочной группе северокавказских пряжек приводил С.Н. Братченко (1995, с. 21). В качестве западных соответствий необходимо указать на пряжки с Британских островов, в морфологическом и конструктивном отношении полностью идентичные кавказским кольцевидно-узкопланочным образцам (Grimes, 1960, р. 162, fig. 67; Clarke, 1970, р. 297,299; Mller-Karpe, 1974, taf. 636,F2, L9). Хронология данных изделий на этой территории (Clarke, 1970, р. 116— 117) очень близка датировкам восточноевропейских и азиатских культур рубежа средней - поздней бронзы, в материалах которых встречены кольцевидные пряжки с узкой планкой. В Средней Европе изделия данного типа известны в материалах шнуровых культур Glockebecher и Schnfelder Gruppe (Sangmeister, 1974, abb. 7,2; Mller-Karpe, 1974, taf. 514,M5, 515,J3, 519,A10,Fl 1,1,3), которые в хронологическом отношении непосредственно предшествуют времени распространения кольцевидно-узкопланочных пряжек на Кавказе. В Анатолии подобное изделие из диорита просиходит из Трои II (Schliemann, 1881, s. 479, nr. 557), что соответствует датировкам самых ранних находок предметов этого типа в Европе.
Линии синхронизации
Указанную линию синхронизации подкрепляют находки металлических пуговиц в погребениях лолинской культуры раннего и развитого этапов (илл. 73, VI). Серия аналогичных изделий присутствует в протокобанских комплексах Северной Осетии (илл. 73, 52, 53). Интересно, что близкие по морфологии пуговицы известны и в каякентско-хорочоевской культуре (илл. 73, 54). Выше была обоснована синхронность раннего Каякента-Хорочоя только поздним лолинским памятникам. Возникает определенное противоречие — пуговицы в лолинской культуре найдены только в погребениях раннего и среднего периодов и их пока нет в позднелолинских комплексах. Здесь важно подчеркнуть следующее. Протокобанские изделия полностью аналогичны лолинским, т. к. имеют округлую форму (илл. 73, 52, 53). У каякентско-хорочоевских образцов форма пуговиц неправильная (илл. 73, 54). Возможно, это дальнейшее звено развития данной категории украшений на Северо-восточном Кавказе, следующее за округлыми экземплярами. В таком случае можно предположить, что ранние пуговицы представлены в Лоле и Протокобане, а их поздняя модификация - в каякентско-хорочоевской культуре. С другой стороны, необходимо учитывать мнение дагестанских исследователей о возможной частичной синхронности ранних каякентско-хорочоевских и финальных гинчинских памятников (Гаджиев М.Г., 1969, с. 154; Магомедов Р., 1992, с. 17-18; 20076, с. 503). Если это действительно так, то вышеуказанное противоречие тоже будет снято. Исходя из данных только лолинской культуры второй вариант кажется предпочтительнее, но и первый вполне возможен, т. к. в Лоле нет пуговиц неправильной формы. В любом случае для синхронизации с протокобанскими древностями это не принципиально. На основании данной категории инвентаря устанавливается их одновременность с первым и вторым периодами лолинской культуры.
Сейчас протокобанским периодом датируется поселение Экажево в Ингушетии (Скаков, 2001, с. 234; 2004, с. 188). При раскопках этого памятника найдено бронзовое долото со свернутой втулкой (Лопан, Маслов, 1999, рис. 14,8; Атавин, Лопан, Маслов, 2007, с. 612). Специфическая черта орудия - его небольшие размеры. Такое же миниатюрное долото происходит из комплекса Усть-Джегутинский 26/3 кубанской группы финала средней бронзы (илл. 124, 173) (Гак, Мимоход, 2007, с. 91, рис. 1,32). Уменьшение размеров этого вида изделий характерно для поздних катакомбных и посткатакомбных комплексов (Гак, Мимоход, 2007, с. 91).
В могильнике Экажево I (5/3), Экажево II (1/8,11,13,16) и Путепровод (п. 1-6) выявлены скорченные погребения (Воронин, Малашев, 2006, рис. 18,11, 29, 34,11, 46, 47-51), которые можно уверенно синхронизировать с лолинской культурой. Кроме показательного обряда и следования за северокавказскими погребениями сближают эти комплексы с Лолой выраженная обедненность инвентаря, а иногда и безынвентарность, наличие характерных банок закрытой формы и фаянсового сегментовидного бисер (Воронин, Малашев, 2006, с. 55, рис. 47,2, 48,1, 49,1). Особенно показательным выглядит специфическое размещение костей домашних копытных (лопатки и ног) у локтевого сустава левой руки (Воронин, Малашев, 2006, рис. 18,11, 47,А, 50), которое является визитной карточкой посткатакомбных культурных образований и особенно хорошо выражено в лолинской культуре (Мимоход, 2004, с. 109; 2005, с. 72; 2007, с. 123). С.Н Кореневский совершенно справедливо сопоставляет позднюю группу погребений из Экажево и Путепровода с «культурой «бабино» и ее синхронизмами» (Кореневский, 2006, с. 9). Экажевские погребения финала СБВ по обряду очень близки архонской группе и, скорее всего, являются едиными в культурном отношении. Как уже отмечалось, в силу слабой изученности сейчас сложно сказать, в рамках какого блока следует рассматривать аликоновскую и архонскую группы: посткатакомбного или протокобанского. Еще раз напомню, что последнее понятие чисто условное. Оно не выдерживает критики и требует какой-то адекватной замены. Очевидно только, что в предгорьях и горной части Северного Кавказа на рубеже средней и поздней бронзы существовал целый ряд культурных групп, не связанных своим происхождением с катакомбным миром, которые сейчас обозначаются мало что объясняющим термином «протокобанский».
Как бы то ни было, общая синхронность протокобанских памятников и лолинской культуры представляется достаточно очевидной. Теперь попробуем более детально разобраться в соотношении их конкретных периодов. Синхронизация раннего этапа лолинской культуры и I протокобанского периода устанавливается по находкам металлических пуговиц и фигурных пряжек. А.Ю. Скаков в рамках II протокобанского периода, синхронного дигорской культуре, выделяет два хронологических этапа. К первому из них (протокобанский Па) он относит погребение 9 мог. Кари-Цагат, в инвентаре которого присутствуют прямоугольные каменные распределители с кольцевым орнаментом типа Фаскау (Скаков, 2001, с. 234; 2003 а, с. 91, 96, рис. 2,17-19; 2004, с. 190). Аналогичный предмет найден в склепе 3 мог. Эгикал, который, как было показано выше, синхронен архонской группе финала СБВ, позднейшим материалам склепа 7 мог. Гатын-Кале и, соответственно, второму этапу лолинской культуры. В комплексе присулакской культуры Митли II 2/1 найдены известняковые распределители типа «домино» с четырьмя точками по углам (Канивец, Березанская, 1959, рис. 5,4). Аналогичные изделия обнаружены в Фаскау (Скаков, 2003а, рис. 3,4-6). Предположение А.Ю. Скакова о том, что распределители с точечным орнаментом более ранние по отношению к изделиям с кольцевым декором, полностью подтверждается ДОЛИНСКИМИ материалами. Дело в том, что в Митали II 2/1 в ожерелье вместе с распределителем типа «домино» найдена лолинская лепестковидная бусина. Бисер этого типа характерен преимущественно для ранних комплексов Лолы. Иными словами, система перекрестных привязок показывает, что ранний этап лолинской культуры синхронен I протокобанскому периоду, а развитый - первой фазе II протокобанского периода (Протокобан Па). Это полностью соответствует и построениям А.Ю. Скакова, который синхронизирует ранние протокобанские памятники с поздней присулакской и гинчинской культурами (Скаков, 2001, с. 234; 2004, с. 189).
Если предыдущие рассуждения верны, то логично предположить, что позднелолинские памятники должны синхронизироваться с поздней фазой II протокобанского периода (Протокобан Пб), по периодизации А.Ю. Скакова. К ней исследователь относит погребение 6 мог. Кари-Цагат (Скаков, 2004, с. 190). Собственно, прямых доказательств синхронности поздней Лолы и Протокобана Нб у нас нет. Следует только отметить, что в это время на Кавказе продолжают бытовать металлические пуговицы, которые известны в предшествующие периоды протокобанских древностей и по находкам в погребениях лолинской культуры первых двух этапов. Одним из реперов для хронологического размежевания комплексов II протокобанского периода для А.Ю. Скакова стала эволюция двуволютных подвесок. Для периода На характерны массивные изделия, а для Иб - более миниатюрные (Скаков, 2003, с. 19; 2003а, с. 96; 2004, с. 190).
Историческая судьба. Долинская культура и культурогенез начала поздней бронзы
Надежно установленная хронологическая последовательность костяных и роговых пряжек в днепро-донской бабинской культуре является хорошим аргументом для синхронизации позднебабинских памятников с покровскими (Литвиненко, 20006, с. 82, рис. 4; 2001, табл. 1; 2002а, рис. 6; 2009, с. 17). В материалах последних неизвестны кольцевидные, фигурные и с одним отверстием и бортиком изделия, которые маркируют первые два этапа Бабино. Присутствие в покровских комплексах только поздней модификации пряжек, изогнутых в сечении, с двумя разновеликим отверстиями, свидетельствует о синхронности заключительного периода бабинской культуры и Покровска. Обнаружение аналогичного изделия в позднем посткатакомбном комплексе в Западном Предкавказье (илл. 99, 7) на основании данных этой узко датирующейся категории инвентаря доказывает одновременность поздних бабинских, поздних лолинско-кубанских и покровских памятников.
Костяных желобчатых двудырчатых пряжек, которые выступают в качестве маркеров для синхронизации поздних Бабино и Лолы, нет в синташтинских и потаповских памятниках. Зато в них изредка встречаются плоские пряжки с двумя разновеликими отверстиями (Васильев, Кузнецов П., Семенова, 1994, рис. 36,2; Епимахов, 2005, илл. 78,17), которые хорошо представлены в ранних покровских памятниках. Так, подобное изделие входило в состав инвентаря погребения 1 Филатовского кургана вместе с пряжками позднебабинской модификации (Синюк, Козмирчук, 1995, рис. 9,5-8), что позволяет в свете других многочисленных параллелей считать синхронными ранние Покровские, потаповские, синташтинские памятники в рамках одного периода с позднелолинскими и позднебабинскими древностями.
В свете обосновываемой синхронизации Синташты и позднего Бабино, а соответственно, и заключительного периода лолинской культуры немаловажную роль играют приведенные Р.А. Литвиненко данные о находке сосуда синташтинского облика в позднем комплексе днепро-прутской бабинской культуры (Баштановка 4/7) в Северном Причерноморье (Литвиненко, 2009а, с. 279). Сошлемся на где-то сходную ситуацию по материалам Калмыкии. В мог. Купцын-Толга в к. 46 п. 10 был найден сосуд (Шнайдштейн, 1981, с. 110, табл. 17), который выполнен в петровских керамических традициях (Мыськов, 1991, с. 156). Этот регион также удален от ареала петровской культуры, а обряд в погребении из Калмыкии вполне соответствует и лолинским традициям .
Определенные наблюдения хронологического порядка дает фаянсовый бородавчатый и рожковый бисер, известный в покровских и синташтинских захоронениях (илл. 79, 45-56). Выше уже отмечалось, что симптоматичным оказывается отсутствие в материалах Синташты и Покровска бусин с двумя выступами, которые характерны для позднекатакомбных культур Предкавказья и раннебабинских комплексов. На этом основании был сделан вывод о более позднем возрасте колесничных культур по сравнению с ранним Бабино (Литвиненко, 19996, с. 131; 2006в, с. 97-98; Litvinenko, 2002, р. 179-181). Интересно, что в Лоле двухрожковые украшения из фаянса доживают, в отличие от бабинской культуры, до второго этапа развития (илл. 93, 89). Однако их нет в поздней Лоле, в которой присутствуют только экземпляры с тремя выступами, характерные для синташтинских и покровских захоронений. Закономерности использования в разные периоды разнотипных фаянсовых бус с выступами (см. главу 3) также подтверждают синхронизацию лолинской культуры заключительного этапа с синташтинским и Покровскими памятниками.
Как прямые данные для синхронизации культурных образований колесничного блока с лолинской культурой, вероятно, можно использовать плоские костяные диски с маленьким центральным отверстием, часть из которых по аналогии с предметами типа Э-К было предложено рассматривать в качестве подвесок (см. главу 3). Такое изделие было найдено в позднем посткатакомбном комплексе Николаевский-3 2/6 в Южном Предкавказье (илл. 65, 1). Серию аналогичных предметов мы имеем в покровских, потаповских и синташтинских комплексах (илл. 65, 2-6). Эти данные хорошо укладываются в предлагаемую схему синхронизации поздней Лолы с Покровском-Потаповкой-Синташтой. Обнаружение прямых аналогий лолинским поясным подвескам типа Э-К в южноуральском Абашеве (илл. 61, III, 22) позволяет, наряду с другими данными, увести верхнюю границу этой культуры в горизонт щитковых псалиев и синхронизировать ее позднейшие памятники с третьим периодом лолинской культуры.
Наконец, еще раз вернемся к стратиграфии кургана 25 Новокумакского могильника (илл. 95). Она четко показывает предсинташтинский возраст посткатакомбной волго-уральской группы, которая связана происхождением с лолинской культурой и, скорее всего, синхронна первым двум этапам ее развития.
Таким образом, на сегодняшний день мы не имеем никаких серьезных оснований не только для синхронизации ранней Лолы с блоком колесничных культурных образований, но даже для удревнения его нижней границы до времени среднелолинского периода, хотя последнюю возможность исключать окончательно пока нельзя. Культурно-типологические и сравнительно-стратиграфические наблюдения показывают синхронность Синташты, Покровска и Потаповки, главным образом, поздним лолинским памятникам . Без сомнения, горизонт щитковый псалиев, равно как и третий период лолинской культуры, имели свою временную протяженность. Поэтому сейчас можно ограничиться констатацией синхронности поздней Лолы как ранним колесничным памятникам (ранний Покровск, Синташта, Потаповка), так и поздним (поздний Покровск, Петровка). С ними финальные памятники лолинской и бабинских культур представляют предсрубный, предалакульский и предсабатиновский горизонты.
