Содержание к диссертации
Введение
Г лава 1. Историография истории Нижнего Дона первой половины - середины I тыс. до н.э 18
Глава 2. Общая характеристика источниковой базы исследования 40
1. Памятники предскифского времени на Нижнем Дону 40
2. Погребальные памятники предскифского времени 43
3. Памятники скифского времени 52
4.Поселения скифского времени на территории Нижнего Дона 55
2.4.1. Таганрогское «поселение» 55
2.4.2. Елисаветовское поселение и могильник 58
2.4.2.1. История изучения 58
2.4.2.2. Характеристика поселения 61
2.4.2.3. Курганный могильник 63
2.4.2А Погребальный обряд 66
2.4.3. Беглицкий могильник 79
2.4.3.1. История изучения 79
2.4.3.2. Общая характеристика могильника 83
2.4.3.3. Сравнительная характеристика погребального обряда 87
2.4.3.4. Погребальный инвентарь 91
Глава 3. Материальная культура предскифского времени 108
1. Вооружение 108
3.1.1. Боевые молотки и топоры 109
3.1.2. Бронзовый кинжал 110
3.1.3. Наконечники копий и дротиков 111
3.1.4. Наконечники стрел 111
3.1.4.1. Костяные наконечники 111
3.1.4.2. Бронзовые наконечники 112
3.1.4.3. Железные наконечники стрел 113
3.1.5. Ножи 113
2. Уздечные принадлежности и детали упряжи 120
3.2.1 Псалии 120
3.2.1.1. Костяные псалии 121
3.2.1.2. Бронзовые псалии 122
3.2.2. Удила 123
3. Керамика 126
3.3.1. Простая лепная керамика, горшки 126
3.3.2. Корчаги 130
3.3.3. Кувшины 134
3.3.4. Кубки и кубковидные сосуды 135
3.3.5. Ковши 137
3.3.6. Предметы хозяйственного назначения 140
3.4.1. Прочие находки 144
Глава 4. Материальная культура населения степи скифского времени 146
1. Керамика 146
4.1.1. История исследования керамики скифского времени 146
4.1.2. Лепная керамика Елисаветовского городища по Т. Н. Книпович 147
4.1.2.1. Проблема соотношения Кобяковского и Елисаветовского
комплексов 147
4.1.2.2 Классификация Т. Н. Книпович 148
4.1.2.3. Классификация Б. Н. Гракова 150
4.1.4. Проблема систематизации материала и принципы построения классификации 152
4.1.5. Группа лепная керамика 155
4.1.5.1. Категория горшки 155
4.1.5.2. Корчаги 162
4.1.5.3. Кувшины 164
4.1.6. Гончарная керамика 164
3. Каменные блюда и жертвенники 165
4. Керамический комплекс Елисаветовского городища и могильника 167
4.4.1. Кружки 168
4.4.2. Миски 169
4.4.3. Вазы 171
5. Вооружение 172
4.5.1. Стрелковое вооружение 172
4.5.1.1. Лук и стрелы 173
4.5.1.2. Стрельба из лука 176
4.5.1.3. Костяные аксессуары скифских колчанов 177
4.5.1.4. Стрелы 180
4.5.1.5. Наконечники стрел 181
4.5.2. Мечи и кинжалы 196
4.5.3. Наконечники копий 216
4.5.4. Наконечники дротиков и подтоки 221
4.5.5. Железные ножи степного населения 221
4.5.6. Ножи Елисаветовского могильника 228
6. Конская упряж 230
4.6.1. Конь в обрядовой практике населения Нижнего Дона 230
4.6.2. Удила 231
4.6.3. Псалии 231
7. Зеркала и предметы туалета 233
Елава 5. Погребальный обряд населения Нижнего Дона в первой половине середине I тыс. до н.э 238
1. Погребальный обряд предскифского периода 238
5.1.1. Характер погребения 241 5.1.2. Топография могильников 242
5.1.3. Количество погребений в одном кургане 242
5.1.4. Обрядовые действия над могильным сооружением 244
5.1.5. Типы могильных ям 245
5.1.6. Поза погребенных 247
2. Погребальный обряд скифского времени на Нижнем Дону 250
Глава 6. Хронология памятников населения Нижнего Дона первой половины I тыс. до н.э 257
1. Хронология памятников предскифского времени 257
2. Хронология и периодизация памятников скифского времени 281
Глава 7. Племенной мир кочевого населения Нижнего Дона в первой половине I тыс. до н.э 295
1. Хозяйство 301
2. Экономические связи 304
3. Формирование представлений об этнической истории Нижнего Дона 311
4. Место «этногонической» легенды о происхождении савроматов..313
5. Локализация и этническая характеристика иксаматов 322
6. Проблема происхождения Елисаветовского населения 329
7. Этническая картина Нижнего Дона в IV в. до н.э 331
8. Заключение 339
9. Список литературы и источников 343
10. Список сокращений 1 383
- Памятники скифского времени
- Железные наконечники стрел
- Лепная керамика Елисаветовского городища по Т. Н. Книпович
- Костяные аксессуары скифских колчанов
Введение к работе
Актуальность темы исследования. История евразийского степного коридора скифского времени является самостоятельным крупным разделом древней истории, протекавшим в тесной связи с историей цивилизаций Востока и античного Средиземноморья. Великий степной коридор, простирающийся от пределов нынешней Венгрии на Западе, до Ордоса на Востоке, в эпоху раннего железного века был той исторической сценой, на которой проходило формирование ранних кочевнических культур, осуществлялся переход от пастушеско-земледельческих форм хозяйствования к кочевому скотоводству. Становление новой формы хозяйствования сопровождалось интенсификацией межплеменного обмена и активизацией культурных связей. Следствием этого было быстрое распространение культурных достижений, которое привело к формированию своеобразной скифо-сибирской общности культур. Нижний Дон - один из промежуточных регионов в системе отношений запада и востока, играл важную роль в интеграции Великой степи. Появление скифов на исторической арене, по преданиям, связано с приходом их из-за Дона, так же как и гибель этой великой культуры пришла из-за Дона. Во взаимодействиях с восточными народами проходила вся история Скифии, а позже и других народов Восточной Европы.
Научная новизна. Обусловлена тем, что в российской историографии впервые в рамках одного исследования объединяется предскифский и скифский материал, погребальные памятники кочевой степи и поселений. Диссертация представляет собой первое всестороннее исследование истории населения Нижнего Дона от финальной бронзы до начала сарматской эпохи на основе комплексного анализа археологических и письменных источников. Исследуется роль различных факторов в возникновении и развитии номадизма в регионе, выделяются этапы развития хозяйства и культуры. Проводится историческая критика письменных источников о регионе и политических событиях на его границах, предлагается новая интерпретация данных нарративных источников. Даётся подробная палеоэкологическая и социоисторическая интерпретация археологических источников. Детально анализируется материальная и духовная культура. Исследуется как эволюция отдельных элементов культуры, так и общие закономерности развития кочевого скотоводства и взаимоотношения кочевников с оседлыми народами. По новому решается вопрос об истоках туземной культуры и особенностях её развития в окружении культур скифского времени аридной зоны Евразии.
Полученные результаты позволили сформулировать новые гипотезы развития этнокультурной ситуации на Нижнем Дону в первой половине I тысячелетия до н.э., определить границы этнокультурных образований и характер этнических и политических взаимодействий в регионе. По новому определяется соотношение скифской и савроматской культур на Дону.
Предмет исследования. Предметом исследования является становление и развитие истории и культуры древнего населения Нижнего Дона, по материалам, полученным различными археологическими экспедициями и хранящимися в музеях Ростовской области, Государственном Эрмитаже, в архивах ИА РАН и иных научных учреждениях: вузах, музеях, лабораториях.
Источники исследования. Источники по истории Нижнего Дона первой половины I тыс. до н.э. можно разделить на три группы. К первой относятся археологические, ко второй письменные источники. Первая представлена двумя типами. Первый тип археологических источников – погребальные памятники. Это основной тип источников по истории кочевых обществ. Значительная часть погребальных комплексов была опубликована в статьях, монографиях и специальных сборниках (М. И. Артамонов, К. Ф. Смирнов, А. И. Тереножкин, М. Г. Мошкова, В. Е. Максименко, С. И. Лукьяшко, В. П. Копылов, В. В. Потапов, Э. С. Шарафутдинова). Часть была выявлена в ходе работы с архивным материалом в фондах архивов и хранилищах музеев.
В работе учтены все известные на конец XX в. погребальные комплексы и отдельные находки. Автор пользовался преимущественно первичной археологической документацией из архивов и фондов донских музеев краеведения, археологической лаборатории РГУ и РГПУ, архива Института Археологии РАН и других научных археологических организаций. Что позволило устранить ряд ошибок в интерпретации археологических ситуаций в серии уже опубликованных и активно привлекаемых к исследованиям археологических комплексов.
Второй тип археологических памятников представлен материалами поселений и стоянок. Это материалы из раскопок поселений кобяковской культуры на Дону: Кобяковского, Нижнегниловского, Хапровского; позднесрубных поселений на Дону: Ивановского, Раздорского, Батайского и сборы с поселений в зоне затопления Веселовского водохранилища. К этому же типу источников относятся материалы Елисаветовского поселения на Дону и сети мелких поселений и стоянок в Дельте Дона, материалы из раскопок, которых хранятся в Государственном Эрмитаже, Ростовском и Азовском краеведческих музеях. К исследованию привлекались материалы раскопок стоянок и поселений скифского времени из Северо-Восточного Приазовья: Новозолотовское, Беглицкая коса, Петрушина коса и др.
Вторая группа источников представлена текстами греческих и латинских писателей, путешественников, торговцев и мореплавателей о Приазовье, Доне, Северном Причерноморье, в которых нашли отражение те или иные аспекты истории, экономики и политики в регионе. Первые данные о Доне и Приазовье появляются уже в конце VI–начале V в. до н.э. В «Землеописании» Гекатея из Милета упоминаются иксибаты, которые у более поздних авторов встречаются под именем иксаматов и соотносятся с савроматами. Впервые этноним савроматы появляется у Геродота, который описывая скифо-персидский конфликт, говорит о границах Скифии и о Танаисе. Геродотова легенда о происхождении савроматов не имеет отношения к этногонии - это этиологический миф, который не может быть использован в контексте решения вопроса о происхождении савроматов. Но локализация савроматов в Приазовье за Танаисом-Доном не вызывает возражений и находит подтверждение в археологическом материале. Гипотеза об основном русле Танаиса-Дона - Сев. Донец (Максименко, Рыбаков) не подтверждается письменными источниками, археологическими и фольклорными материалами.
Третья группа. Для реконструкции экономики, социальной структуры и идеологии ранних кочевников требуется привлечение широких исторических аналогий. Это привело к изучению этнографических источников по истории кочевничества Евразии (Н. Я. Бичурин, Г. Е. Марков, А. М. Хазанов, А. И. Першиц, С. Г. Кляшторный, С. Е. Толыбеков, С. И. Ванштейн, В. В. Иванов, Топоров, Д. С. Раевский, Г. Е. Марков, Н. Н. Крадин и др.) и лингвистики (В. И. Абаев, О. Н. Трубачев, Э. А. Грантовский). В качестве исторических параллелей привлекались материалы по истории древних номадов: античные хроники, материалы по истории средневековых кочевников Евразии. Материалы путешественников и этнографические исследования быта и обычаев номадов Старого и Нового Света.
В результате выявлено 255 подкурганных и 14 грунтовых погребальных комплекса, которые дополняются 184 погребениями Елисаветовского могильника и 31 погребением Беглицкого могильника. Этот материал - 484 погребения - составляет основу данного исследования.
Степень изученности темы. Расцвет скифской истории и культуры приходится на V-IV вв. до н.э. Географический центр Скифии располагался в это время на территории северопричерноморской степи. С распадом СССР основные территории распространения скифской культуры оказались за пределами страны. Лишь Дон и Северный Кавказ, как территории распространения скифской культуры, остались в России. Если материалы Северо-Кавказского региона изданы и подвергнуты аналитической обработке (В. Б. Виноградов. 1972; В. Г. Петренко. 1983; Л. К. Галанина. 1997), то материалы Нижнего Дона рассматривались лишь как составная часть савроматской археологической культуры (В. Е. Максименко. 1983). При внимательной и тщательной разработке проблем истории и археологии скифского времени в Причерноморской и Поволжско-Приуральской степи, отсутствие специальных исследований по истории нижнедонского региона является серьезным препятствием в изучении скифской археологии и истории. Важный для изучения региона комплекс памятников в дельте - Елисаветовское городище и могильник исследовалось как самодостаточный объект вне связи со степными памятниками, что значительно искажает общую историческую картину (К. К. Марченко, В. Г. Житников, В. П. Копылов. 2000). В последние годы появилось большое количество новых материалов, существенно уточняющих представления о событиях скифской истории.
Географические границы исследования. Географические границы исследования определяются географическими границами Нижнего Дона, включающего и бассейны рек, питающих Нижний Дон. Эти естественные границы были приняты в качестве условных ориентиров при районировании археологического материала. Выявление реальных культурных границ - одна из задач исследования и эти различия корректировали условные границы. В рамках условных границ проведено, вслед за В. Е. Максименко, внутреннее районирование региона, с целью проследить локальные различия в культуре населения скифского времени Нижнего Дона.
Хронологические рамки. Изучая срез материальной культуры, хронологически совпадающий с предскифской и скифской эпохой, автор решил назвать его не этническим именем, а хронологической стратой – предскифским и скифским временем. Понятие «скифская эпоха» имеет широкое хождение в специальной литературе, где под ним понимается период времени, связанный с широким распространением, и даже доминированием, скифской археологической культуры в евразийском поясе степей. Этот период хронологически ограничивается VIII, по мнению ряда исследователей VII–III вв. до н.э. Прошедшая недавно дискуссия по хронологии скифской культуры актуализировала тему и обострила основные ее противоречия (И. Н. Медведская.). Под предскифским периодом понимается время, предшествующее становлению скифской культуры - начало I тыс. до н.э., время, когда во всей аридной зоне Евразии совершается переход к кочевому скотоводству, совпадающий с переходом от бронзового века к железному. Это обстоятельство позволило называть археологические культуры этого времени переходными. Встречается и определение периода как киммерийского времени. Но этноним киммерийцы, как и соответствие этноса, даровавшего название эпохе и определенной археологической культуре, не имеет однозначного решения. Вместе с этими емкими терминами в археологической и этнографической литературе присутствует введенный М. П. Грязновым термин «ранние кочевники», под которым понимается население, оставившее памятники скифского времени. Понятие «ранние кочевники» применимо только к археологическим памятникам, оставленным народами, ведущими преимущественно кочевое хозяйство. В то время как на Дону в исследуемый период существовали и долговременные поселки и даже укрепленные поселения городского типа с оседлым населением, ведущим активную торговую и ремесленную деятельность. Термин «ранние кочевники» не применим ко всему комплексу археологических памятников предскифского и скифского времени Нижнего Дона. Поэтому круг исследуемых памятников определяется хронологической стратой и пространственным их положением, а не этническим именем, что, впрочем, не исключает дальнейшего уточнения этнического наименования.
Теоретико-методологическая база исследования. Определяя методологию исследования, автор отдал предпочтение историческому плюрализму, допускающему возможность различных методологических подходов к решению исторических задач. Традиционная для отечественной науки «пятичленная схема» развития, основанная на экономическом детерминизме, позволила совершить значительный прорыв в изучении индустриальных обществ, но не дает однозначных решений в применении к доиндустриальным, кочевым и восточным сообществам. Более перспективными представляются альтернативные формационному подходу схемы, выработанные в ходе дискуссий об «азиатском способе производства», критики «кочевого феодализма», породившие новые подходы к интерпретации природы кочевых обществ (Крадин. 1992).
В современных методологических подходах все сильнее звучит мнение о большой роли природных факторов и традиционной культуры, мировоззренческих идей, религии и обычаев, влиявших на социум, вместе с экономическими механизмами.
В диссертации использованы традиционные методы исследования: историко-генетический, сравнительно-исторический, сравнительно-типологический, картографический. Для реконструкции социально-политической организации применялся метод многомерного статистического анализа археологических источников и факторный анализ.
Цель работы. Целью настоящего исследования является изучение археологических памятников Нижнего Дона, выявление локальных особенностей и причин их формирования в первой половине и середине I тыс. до н.э. Времени, которое в русской археологической литературе называется киммерийско-скифским. Одной из задач исследования является максимально полный сбор и выявление материала с последующей систематизацией, что позволит составить характеристику культуры исследуемого периода. Выполнение этой задачи предполагает типологическую классификацию предметов материальной культуры и разработку относительной и абсолютной хронологии. Типологический анализ позволяет выйти на решение вопроса о генетических связях местных культур скифского времени с предшествующими и синхронными культурами степи.
Разработка региональных хронологических схем - одна из насущных потребностей археологической науки. Не исключено, что региональные схемы могут отличаться от общих построений хронографов этого периода. Тем не менее, представляется, что движение от частного к общему методически более приемлемо, чем перенос общих хронологических схем на региональные комплексы. Время появления скифов на Дону и время исчезновения скифской культуры составляют частную проблему истории региона. Благодаря географическому положению эти хронологические вопросы оказываются в центре основных дискутируемых проблем. Таким образом, обсуждаемые в научной печати вопросы не могут быть решены без привлечения нижнедонского материала. Берясь за разработку этой темы, отметим заранее, что её решение полностью определяется хронологическим анализом археологического материала. Исследование Нижнедонского материала выводит нас и на решение вопроса о продвижении скифов в Причерноморье, и на характер взаимодействия скифов на юго-восточных границах культурного комплекса. Принципиальное значение имеет изучение племенной картины Подонья и Приазовья и характера межплеменных политических и экономических связей. Античная традиция представляет реку Дон как восточную границу Скифии. На основе античных источников Задонские комплексы интерпретируются как савроматские. Подобное представление об этнической картине Дона приводит к подсознательному поиску аналогий материалам скифского времени в Поволжско–Приуральском регионе и заранее программирует исследователя. Для решения этого вопроса в работе анализ материала проводится по двум большим группам: левобережные и правобережные памятники, сравнение которых позволяет ответить на вопрос - насколько реальны культурные различия между правобережными и левобережными памятниками.
Научная и практическая значимость работы. Практическая значимость работы заключается в комплексном исследовании памятников предскифского и скифского времени, что позволяет построить согласованную периодизацию истории раннего железного века Нижнего Дона; в дробной относительной хронологии исследуемого периода. Среди задач исследования - выявление границ расселения крупных культурных формирований и прослеживание динамики развития отношений между ними. Выводы диссертации могут быть использованы археологами в практических исследованиях, в преподавании и построении музейных экспозиций.
Апробация результатов. Основные результаты работы были изданы в серии статей и двух монографиях, в докладах, прочитанных на конференциях и съездах в Москве, Новосибирске, Санкт-Петербурге, Краснодаре, Анапе и Ростове-на-Дону. По теме исследования были прочитаны спецкурсы в Ростовском госуниверситете. Результаты исследования могут быть использованы в разработках экспозиций музеев и выставках.
Основные положения, выносимые на защиту.
Нижний Дон в начале I тыс. до н.э. был заселен племенами - носителями единой культуры черногоровского типа, сформировавшейся на основе постсрубного культурного пласта при сильном влиянии культурного окружения: кобяковской и кобанской культур. В это время завершается переход от земледельческо-скотоводческого хозяйства к кочевому скотоводству, вызванный климатическими изменениями в степи.
В конце VII в. до н.э. на Дону обозначились две группы памятников, одна, из которых была представлена пришедшими из переднеазиатских походов скифами, вторая вырастает из местных доскифских групп населения и локализуется в Приазовье и на донском левобережье. Эта группа памятников связана с известным по письменным источникам савроматским племенем иксаматами. Между скифами, расположившимися на донском правобережье, и иксаматами существовали мирные, и даже, союзнические отношения в VI-V вв. до н.э. В конце VI-начале V в. до н.э. на левом берегу Дона возникает Елисаветовское поселение, основанное пришлым населением, имевшим культурные корни в Прикубанье. Между этими группами населения существовали мирные, и даже союзнические отношения. Но с середины IV в. до н.э. вектор внешней политики в регионе меняется - начинается активизация внешней политики Скифии в регионе. Одна из скифских групп захватывает земли иксаматов на донском левобережье и втягивается в боспорский династический конфликт, в ходе которого терпит сокрушительное поражение от сарматского контингента и покидает Нижний Дон и Приазовье, открывая начало новой сарматской эпохи в истории Нижнедонской степи.
Памятники скифского времени
История Восточно-Европейской степи первого тысячелетия до н.э. представляет собой один из наиболее интересных периодов в сложной череде событий, протекавших на необъятных просторах Евразийской степи. Поэтому, в исторической литературе вопросы скифоведения имеют солидную историографию, анализируя которую, необходимо остановиться на становлении концептуальных выводов, разработке хронологии и периодизации культур, исторической географии региона, расселении и соотношении племенных групп, а также на вопросах хозяйственного развития, политических и экономических взаимоотношений в регионе.
Наличие письменных источников привлекло внимание к теме пионеров отечественной исторической науки, благодаря чему мы имеем ранние интерпретации, обозначившие интерес к проблеме и усилившие внимание исследователей последующих поколений [Татищев, Карамзин, подробнее см. Смирнов. 1964, с. 5-8].
Интенсивное накопление археологических источников в XIX в. приводило к появлению новых аналитических работ. Принципиально важное место в этом плане занимает вывод Д. Я. Самоквасова о месте киммерийской эпохи в истории юга степной России: «... могильники этой эпохи относятся к тому времени, когда древнейшим обитателям Русской земли ещё не известно было употребление железа на человеческие нужды» [Самоквасов. 1908, с. 141].
Отечественная историческая наука, поддержанная серией блестящих находок из богатых скифских курганов, увлеченно занимается исторической географией Скифии по письменным источникам [Брун. 1872; Мищенко. 1884; Мищенко. 1886; Мищенко. 1896; Лаппо-Данилевский. 1 877; Кречетов. 1889; Бурачков. 1886]. В. Ф. Миллером была убедительно доказана ираноязычность скифов и сарматов [Миллер. 1886; Миллер. 1887]. На Нижнем Дону исследуются Недвиговское и Елисаветовское городища, возникает гипотеза о двух Танаисах [Леонтьев. 1854, с. 434, 505-506; Веселовский. 1909, с. 246].
Конец XIX-начало XX вв. ознаменовался заметной активизацией интереса к историческому прошлому России. Возросло количество археологических исследований. С 1888 г. и до самой смерти в 1903 г. исследует курганы на юге Н. Е. Бранденбург [Журнал ... 1908]. А. А. Бобринский исследует сотни курганов в окрестностях г. Смелы [Бобринский. 1887; Бобринский. 1894; Бобринский. 1901] Большие работы в Среднем Поднепровье проводит В. В. Хвойко [Хвойка. 1904; Хвойка. 1905]. В Изюмском и Бахмутском уездах ведет исследования В. А. Городцов [Городцов. 1905; Городцов. 1907]. В Поволжье с 1896 г. работает А. А. Спицын и местные краеведы-любители [Спицын. 1909].
В области войска Донского стараниями X. И. Попова появляется «Музей истории донского казачества», в коллекцию которого мощным потоком пошли случайные находки из разрушенных природой и человеком курганов, а к 1914 г. подготовлен музейный каталог [Попов. Без года издания]. Активно работают ростовские краеведы-любители М. Б. Краснянский, А. М. Ильин. Возникает Ростовское на Дону общество истории, древностей и природы. Любительские раскопки в 1906 г. Ушаковского кургана привели к повышению интереса к донским памятникам. Большие исследования на Елисаветовском курганном могильнике и городище проводит А. А. Миллер [Миллер. 1910; Миллер. 1911; Миллер. 1914; Миллер. 1929]. В это же время на Дону работает Н. И. Веселовский [Веселовский. 1909].
Накопление исторических материалов на первом этапе и их предварительный анализ на рубеже XIX-XX вв. были непременным условием появления обобщающих работ по истории региона «Эллинство и иранство на юге России» и «Скифия и Боспор» М. И. Ростовцева [Ростовцев. 1918а; Ростовцев. 1925]. Находясь под влиянием широко распространенных в то время представлений, М. И. Ростовцев считал, что скифы вторглись на территорию Северного Причерноморья из южных глубин Средней Азии и освоили обширную территорию от Урала до Дуная, отчасти истребив, отчасти ассимилировав местное население степи. Скифы привнесли с собой новую культуру, которая в местных условиях претерпела изменения.
Следующая миграционная волна, сарматская, вышла из глубин Центральной Азии. Как скифское, так и сарматское, общество наделялось исследователем едиными чертами общественной и политической организации феодального облика, легко сопоставляемыми с Хазарским каганатом и Золотой Ордой.
Представляется важным подчеркнуть, что М. И. Ростовцев категорически отрицал генетическую связь савроматов и сарматов, утверждая автохтонность савроматской, примитивной по сравнению с привнесенной скифской, культурой (как, впрочем, и меотской и синдской культур). Эти культуры локализовались на Нижнем Дону и берегах Азовского моря. Савроматы, по М. И. Ростовцеву, - аборигенное население, вышедшее из недр киммерийского общества, были ассимилированы скифами, обогатились скифской культурой, восприняли язык, сохранили гинекократические обычаи и развивались в рамках традиционной скифской культуры [Ростовцев. 1918а, с. 33-35].
Широкий кругозор и интуиция исследователя позволили М. И. Ростовцеву создать целостную картину истории южнорусской степи в тесной связи с историческими процессами в Центральной Азии и в античном мире. Отмечается тесная связь Скифии и Боспора, античного и варварского миров в Причерноморье. В полном одиночестве он упорно отстаивал беспрерывность развития Танаиса - Недвиговского городища, отрицая теорию двух Танаисов [Ростовцев. 1925, с. 529-530; Ростовцев. 1918а, с. 154; Ростовцев. 19186, с. 23-24].
В работах такого хронологического диапазона и географической широты объективно присутствовали гипотезы, хронологические натяжки и ошибочная этническая атрибуция. Но, несмотря на это, работы М. И. Ростовцева являются, безусловно, вершиной современной ему науки. Дальнейшие исследования на протяжении десятилетий шли в русле намеченной концепции, опирались на неё, отрицая или подтверждая детали общей картины.
В. А. Городцовым была развита идея Д. Я. Самоквасова о выделении киммерийских памятников, хотя сам Д. Я. Самоквасов говорил об условности названий, данных им по этническому признаку, обоснована методика поиска и выделения киммерийских памятников из комплекса находок эпохи бронзы и скифского времени. И, несмотря на то, что в практических работах автором были допущены ошибки в датировках, главная цель была достигнута - была обоснована методика поиска «неуловимых» киммерийцев [Городцов. 1928].
Железные наконечники стрел
Большая территория выделяется на левобережье Среднего Маныча на стыке Ростовской области и Ставропольского края. Археологические памятники в этом регионе тяготеют к реке Егорлык, единственной реке на юге, текущей с юга на север. В настоящее время эта река соединена каналом с р. Кубанью для опреснения вод Пролетарского водохранилища и приобрела не свойственное ей ранее бурное течение. Тем не менее, в прошлом это была единственная крупная для этого уголка степи водная артерия, берущая начало в Предкавказье и направляющая свои воды на север. В Егорлык впадает ряд мелких степных речек. Археологические разведки, проведенные в регионе автором, обнаружили значительную плотность памятников по берегам Егорлыка и на водоразделах между балками и оврагами у рек, в то время как на западе по водоразделу бассейнов рек Кагальник и Егорлык курганы крайне редки. Вероятно, здесь на протяжении нескольких тысячелетий проходила естественная граница между кочевыми группами. Регион менее увлажнен. Для него характерна полынно-дерновинно-злаковая растительность. В сельскохозяйственный оборот земли были включены лишь в начале XIX в. Традиционное их использование было связано с отгонным скотоводством.
Археологические разведки в регионе начались в 1934 г. исследованиями В. В. Еольмстен вдоль берега реки Маныч, где была выявлена сеть позднесрубных поселений (ныне часть из них находится на дне Веселовского водохранилища). В 1973 г., с началом строительства рисовых плантаций, начались масштабные археологические работы в регионе. А. А. Торбенко исследует ряд курганных групп у хут. Веселого, у балки Мокрая Кугульта, у пос. Южный. С подъемом уровня воды в водохранилище началось интенсивное разрушение береговой линии, приведшее к гибели ряда памятников. В 1974 г. В. Е. Максименко исследовал здесь несколько частично разрушенных курганов [Максименко, Лукьяшко. 1975]. В течение ряда полевых сезонов экспедиция Азовского краеведческого музея исследовала курганы у с. Красная Поляна (Горбенко, Бейсов). В 1987-1988 годах И. В. Белинский проводит археологические изыскания у пос. Фрунзе и Южный, а в 1987 г. Е. И. Беспалый исследует курганную группу у пос. Маяк. В 1998-2001 году экспедицией РГУ исследовано несколько курганных насыпей на берегах реки Юлы (Лукьяшко). Несмотря на сравнительно малую изученность, в районе выявлено 7 погребений начала первого тысячелетия до н.э.: у с. Красная Поляна, Жуковского и на берегу Маныча у с/х Северный, Фрунзе, Южный (Приложение А, 44-50).
В отдельный регион выделяется междуречье Сала и Маныча. Сальско- Манычское междуречье представляет собой значительную плоскостную территорию, ограниченную с трех сторон крупными степными реками, на востоке она выходит через солончаковые степи на прикаспийскую полупустыню. Темные и светлокаштановые почвы на востоке региона составляют контраст южным черноземам на западе в долине рек Дона, низовьях Сала и Маныча. Этот участок степи в восточной части был покрыт украинским узколистым ковылем, лессингом и типчаком, на западе - южной луговой растительностью. Невысокая Сальско-Манычская гряда, до 221 м над уровнем моря, создает слабо выраженный на местности водораздел, протянувшийся с запада на восток. На востоке, на границе с полупустыней - возвышенность Ергени. Курганные группы располагались, в основном, на надпойменных террасах левого берега р. Сал и на высокой террасе правого берега р. Маныч. Большие могильники известны на надпойменных террасах р. Дон. Сухие солончаковые степи в центре междуречья практически лишены привычных для донского пейзажа курганных насыпей. В дореволюционное время здесь не проводились археологические изыскания [Ильюков, Власкин. 1992, с. 4]. В 30-е годы XX в. Н. С. Марчугов проводил сборы при строительстве плотины Веселовского водохранилища. Уже в 1935 году М. И. Артамонов исследовал разрушенные курганы у строящейся плотины (хут. Спорный), а В. Г. Подгаецкий в 1937 году продолжил эти работы. Затем, после значительного перерыва, в 1960 году экспедицией С. И. Капошиной были предприняты спасательные работы при строительстве автострады Ростов-Волгодонск. Тогда же С. Н. Братченко был раскопан «Лысый курган» у ст. Багаевской [Братченко. 1960].
Лишь с 70-х годов в регионе начинаются систематические археологические исследования, связанные со строительством оросительных систем и планировкой полей под орошение. В 1971 году объединенной экспедицией под руководством М. Г. Мошковой исследуются курганы у хут. Ажинов, Багаевского района и степные памятники у Веселовского и Багаевского зерносовхозов [Мошкова, Максименко. 1974, с. 5-80]. В этом же году начинает работу Манычский отряд Багаевской экспедиции Г осударственного исторического музея и Азовского краеведческого музея, исследовавший в течение двух лет курганы Шахаевской курганной группы [Федорова-Давыдова, Горбенко. 1974, с. 81-136]. В 1973 году в зоне строительства Багаевско- Садковской оросительной системы работает экспедиция под руководством В.В. Дворниченко. С 1975 года здесь трудятся несколько отрядов Донской археологической экспедиции [Смирнов А. С., Смирнов Ю. А., Узянов А. А., начальник экспедиции И. С. Каменецкий]. С 1980 по 1986 год планомерные исследования проводят экспедиции Ростовского государственного университета во главе с Л. С. Ильюковым, Л. М. Казаковой, Е. И. Савченко и Ростовского пединститута Н. Н. Головкова, С. И. Лукьяшко. Количество исследованных насыпей исчисляется уже сотнями. Но в конце 80-х годов снижается активность полевой исследовательской деятельности. Исследования в регионе вновь носят эпизодический характер. В 1990 г. экспедицией Ростовского пединститута исследуются курганы в Орловском районе. В 1992- 1993 годах экспедицией Новочеркасского музея истории донского казачества проводятся работы на востоке региона [Парусимов. 1991, с. 47-50; Парусимов. 1993, с. 28-30; Парусимов. 1994, с. 71-73; Парусимов. 1994а, с. 18]. Таким образом, регион обследован достаточно равномерно.
Лепная керамика Елисаветовского городища по Т. Н. Книпович
Точных аналогий нож не имеет, но принадлежность его к карасукскому культурному комплексу не вызывает сомнений. По нашим наблюдениям, погребение у хут. Попова относится к раннему пласту черногоровских памятников и должно датироваться IX, может быть, самым началом VIII в. до н.э. Ближайшей аналогией является находка вне слоя на сторожевском городище (Погорелов. 1988, хранится в музее Воронежского пединститута) [Приложение В. Табл. С1АОО ЛЧ, 2].
Тип III. К этому типу ножей мы отнесли ножи, так называемого, североказахстанского типа. На Дону известно две таких находки (Веселовский з/с, кург. 2, погр. 4; Криволиманский-Ш, кург. 3, погр. 6). Это ножи с большим пластинчатым черенком, круглым отверстием для подвешивания и односторонним лезвием [Приложение В. Табл. С1ЭОО ЛЧ, 3,4]. Нож из Веселовского кургана имел горбатую спинку и почти прямое лезвие с небольшим уступом у основания черенка. Нож из Криволиманского погребения имел прогнутую спинку и закругленную линию лезвия. Навершие рукояти выделено круглой розеткой, разделенной по внешнему диаметру тремя валиками. Вероятно, со временем будет выделено два варианта этого типа ножей.
В настоящее время количество ножей этого типа увеличилось за счет находок в Поволжье: нож из погребения 15 кургана 7 у с. Красная Деревня [Железчиков. 1994, с. 27], случайная находка у с. Андреевка и нож из погребения 4 кургана 2 у с. Еруслан.
Самый поздний из известных нам комплексов с североказахстанскими ножами - комплекс из кургана у с. Красная Деревня - не выходит за рамки VIII в. до н.э. Комплексы из Криволиманского, Веселовского и Ерусланского курганов имеют ряд архаических черт: сильная скорченность погребенных, восточная или северо-восточная ориентировка, что позволяет датировать их раннечерногоровской порой. Таким образом, время существования ножей этого типа на Дону и в Поволжье определяется IX-VIII вв. до н.э.
Н. Л. Членова определила направление поиска аналогий ножам из анализируемых комплексов [Членова. 1973, с. 202]. В самом деле, среди ирменских и большереченских памятников встречаются близкие формы ножей [Членова. 1994, рис. 1, 1; рис. 28, 1 53, 1], но датировка их определяется в пределах УШ-УП вв. до н.э. В наблюдаемой асинхронности мы в очередной раз сталкиваемся с несоответствием хронологических схем европейской степи и Западной Сибири.
Тип IV. Объединяет черешковые бронзовые ножи, так называемого, камышевахского типа - это ножи с горбатой спинкой, черешком и широким раскованным лезвием [Приложение В. Табл. СЬХХХУ1, 5, 6, 7]. Ножи отличаются друг от друга формой черенка, степенью сработанности лезвия. К этому типу относятся ножи из Грушевской, Центрального, Ясырева. При типологической схожести они имеют ряд индивидуальных черт, по которым и выделяются варианты.
Вариант 1. Представлен ножами из пос. Центральный и хут. Ясырева [Приложение В. Табл. СЬХХХУ1, 5]. У этих экземпляров изгиб спинки составляет единую плавную линию с черешком. Черешок конический, с плавно закругленным верхом. Ножи этого варианта снабжены выраженным выступом между лезвием и черенком. Длина ножа из Центрального - 11,3 см, из Ясырева - 10,5 см. Близкие аналогии этим находкам составляют ножи из Ставропольского погребения [Минаева. 1947, с. 42], из погребения 1 кургана 7 у г. Днепрорудного [Тереножкин. 1976, с. 42, рис. 14, 7] и погребения 10 у хут. Могута Волгоградской области. Верхнюю дату рассматриваемой серии определяет нож из кургана у пос. Центральный, датируемый VII в. до н.э. [Копылов, Лукьяшко. 1995, с. 132-135]. В целом, они более характерны для VIII в. до н.э. Ясыревский комплекс на Дону дает нижнюю дату этой серии ножей. Вариант 2. Отличается плавным прогибом в месте перехода от черенка к горбатой спинке, выступом у перехода к лезвию и своеобразным сечением лезвия с односторонней заточкой. По формальным признакам этот вариант имеет большое количество аналогий. В Северном Причерноморье - это ножи из погребений в курганах Высокая могила, Петрово-Свистуново; на Северном Кавказе - ножи из Сержень-Юртовского поселения, могильника «Мебельная фабрика» погребение 44 [Махортых. 1997, с. 10-11, рис. 1, 12, 13] и др. А. И. Тереножкин предполагал местное северопричерноморское происхождение этого варианта ножей [Тереножкин. 1976, с. 162]. По типу бронзовых изготавливались и железные образцы. Вероятно, к этому варианту следует отнести два железных ножа (Пешково, кург. 1, погр. 2; Балабинский, кург. 10, погр. 13), Балабинский экземпляр отличается резким переходом от черенка к спинке.
Тип V. Бронзовые черешковые ножи с прямой спинкой, слабо загнутым вверх концом и уступом у перехода от черенка к лезвию. Этот тип представлен единственной находкой ножа (Тузлуки, кург. 3) [Приложение В. Табл. СЬХХХУІ, 9]. Длина ножа - 7,2 см. Ему соответствует 1 тип по классификации С. В. Махортых. Ножи этого типа встречаются в памятниках восточного варианта кобанской культуры. По наблюдениям С. В. Махортых, они характерны, в основном, для Х-ІХ вв. до н.э., что соответствует дате нижнедонской находки [Махортых. 1997, с. 4].
Тип VI. Бронзовый черешковый нож с прогнутой спинкой. Обнаружен в Ясыревском кургане [Приложение В. Табл. СТХХХУТ, 10]. Ножи с плавным прогибом спинки составляют 6-й тип по классификации С. В. Махортых. Они известны на Северном Кавказе [Махортых. 1997, с. 11, рис. 1, 17, 18]. Появление их в кочевнических комплексах связывается с центральноевропейским влиянием.
Костяные аксессуары скифских колчанов
Тип 1. Представлен тонкостенными кувшинами с грушевидным туловом и выраженным поддоном. Сосуды этого типа сделаны из хорошо отмученного теста с примесью толченой гальки или крупнозернистого песка и крупными блестками слюды. Северокавказское происхождение сосудов этого типа не вызывает сомнения. Встречены они в Арпачинском могильнике (кург. 6, погр. 6), Константиновском и Семикаракорском комплексах.
Константиновский сосуд определен в публикации как «кувшин-корчага с биконическим туловом, довольно узким горлом и дном, с отогнутым наружу венчиком». Высота сосуда 26,5 см, наибольший диаметр 23,5 см, диаметр устья 8 см, диаметр дна 6 см. Сосуд сопоставляется с керамикой из могильников Центрального и Восточного Предкавказья. Тесто хорошо отмученное, с примесью песка и известковых частиц. Черепок тонкий плоский.
Представлена амфорами и иными формами греческих предметов, попавших к скифам в результате торговых связей. Типология этой группы находок составляет предмет специальных наблюдений античной археологии, разработками которой мы и воспользовались. Амфоры
К числу наиболее ранних амфор относится хиосская расписная амфора из кургана 14 группы Красногоровка-ПТ. Тулово амфоры имеет яйцевидную форму с выраженным переходом к воронковидному горлу, ножка на широком, невысоком поддоне. Расписана сдвоенными и строенными горизонтальными полосами красного лака. На нижней части ручки граффити из одной вертикальной полосы и трех горизонтальных насечек. Этот тип амфор С. Ю. Монахов датирует концом УП-началом VI века до н.э. [Монахов. 1999, с. 34- 37].
Вторая амфора из этого же комплекса относится к группе самосских амфор, время её и ионийской амфоры оказывается синхронным и не противоречит ранее сделанным наблюдениям [Монахов. 1999, с. 37].
Милетская амфора из Новоалександровского комплекса была датирована И. Б. Брашинским временем не позже конца VI в. до н.э. По мнению В. П. Копылова амфора датируется третьей четвертью VI в. до н.э. [Копылов. 1994, с. 24]. В. П. Копылов обращает внимание, на то, что подобные амфоры известны на раннем поселении Анапы, где они бытовали с середины VI в. до н.э. Далее обращается внимание на представления об эволюции типа и делается заключение о том, что место новоалександровской амфоры в эволюционном ряду «...между образцами второй четверти и последней четверти VI в. до н.э....», со ссылкой на И. Б. Брашинского: «...Наиболее вероятная дата хапровской амфоры - третья четверть VI в. до н.э.». Опровергать датировку И. Б. Брашинского, ссылаясь на его же представления об эволюции типа, - оригинальный логический прием. Да и узкие рамки предлагаемой для амфоры даты, основанные не на точных аналогиях и знании о центре производства, вызывают сомнения. В этой ситуации большее доверие вызывает дата, определяемая в нижней части временем появления амфор этого типа на Анапском поселении, т.е. середина VI в. до н.э., а верхняя дата может доходить до конца VI в. до н.э.
Значительная группа амфорного материала поступает в степные погребения при посредстве Елисаветовского поселения в IV в. до н.э. и представлена гераклейскими и херсонесскими амфорами, недавно рассмотренными С.Ю. Монаховым [Монахов. 1999, с. 37].
Греческая парадная столовая посуда крайне редко встречается в погребениях кочевников, что свидетельствует о не востребованности этой категории сосудов в кочевой среде.
Каменные блюда-«жертвенники», или алтари, составляют характерную деталь комплекса материальной культуры скифо-савроматского времени. При этом уже в работах К. Ф. Смирнова отмечалась специфика находок этого круга в Южном Приуралье. Им противопоставлены плоские скифские блюда. В известной мере это наблюдение служило основой для выделения специфики двух культурных областей. В последнее время эта категория находок привлекла к себе внимание специалистов. В наиболее значительной из них статье М. Г. Мошковой продолжено деление этой категории находок на каменные алтари, под которыми понимаются столики на ножках, и каменные блюда. Жертвенники на ножках преобладают в Приуральском регионе, в то время как на остальной территории преобладают блюда-жертвенники без ножек [Мошкова. 2000, с. 204].
Блюда-жертвенники К ним относятся 3 находки [Табл. (XVI]. Константиновское блюдо выполнено в форме трапеции с закругленными углами. По краю шел невысокий бортик. Длина блюда 45,3 см, ширина около 37 см, толщина от 3 до 4,5 см. Блюдо изготовлено из рыхлого желтого мелкозернистого песчаника.
Каменное блюдо из ростовского кургана выполнено из серого мелкозернистого песчаника имеет правильную овальную форму. Размеры 31 х 19 см, с невысоким округлым бортиком и гладким плоским дном. На дне блюда углубление, образовавшееся от заточки металлических предметов. И.Б. Брашинский, находил в этом признаке черты десакрализации и выражал сомнение по поводу его использования в качестве сакрального предмета. Он же обратил внимание на то, что подобные блюда характерны для скифского мира, но в Приднепровском регионе они снабжались боковыми выступами, оформленными в виде «рыльца».
Блюдо из Новочеркасского музея (Елисаветовская находка). Блюда встречены на Дону в комплексах VI в. до н.э. Находка каменного блюда из района Елисаветовской станицы позволяет связать находку с Елисаветовским комплексом и предполагать, что верхняя граница этой категории находок может уходить в конец VI- первую половину V в. до н.э. Обломки каменных блюд встречались в раннескифских погребениях донского левобережья (Высочино-У, кург. 12; Потайной, кург. 1) [Приложение В. Табл. СХХУ, 7; С, 13].
Каменный столик Единственный на Дону экземпляр жертвенника-столика был обнаружен случайно у ст. Краснодворской. Чаша столика круглая с невысоким, плавно возвышающимся бортиком с плоским венчиком. Чаша сделана из плотного серого песчаника. Поверхность обработана в технике пикетажа. Три ножки чаши расположены по кругу по внешнему диаметру. Ножки, выполнены в виде голов волков - морды животных обращены пастью вниз. Уши животных изображены на внешней поверхности бортика, глаза круглые выпуклые, пасть раскрыта в хищном оскале. Ноздри животных и резцы проработаны на обращенной к низу части ножек. По бортику проложен орнаментальный рельеф в виде полосы, изгибающейся между ножками зигзагом. Форма столика и его орнамент не вызывают сомнения в его принадлежности к кругу жертвенников- столиков Южного Приуралья. Отметим, что выходы серого песчаника известны и на Дону, но композиционная завершенность и стилистическое единство орнамента находят ближайшие аналогии именно в Приуралье. Трудно предположить, чтобы единичная находка, выполненная в канонах Приуральской культуры, могла быть изготовлена на Дону. Еще один предмет этого круга обнаружен в кургане у пос. Центральный. Это круглый в плане столик без ножек [Приложение В. Табл. ХС1Х, 2].
Похожие диссертации на Население Нижнего Дона в предскифское и скифское время (X-IV вв. до н.э.)
