Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Казаки и граница 31
1.1. Концепт фронтира и казаки 31
1.2. Казаки вне границ русского государства 41
1.3. Казаки и охрана границ 54
1.4. Казаки и расширение границ России 91
Глава 2. Казаки и военная служба 115
2.1. Образ жизни и военное искусство казаков 115
2.2. Особенности военной службы казаков 154
2.3. Казачество в войнах России до XX века 186
2.4. Казаки в Гражданской и Великой Отечественной войнах 224
Глава 3. Казаки и социальная борьба в России 259
3.1. Казаки в Смутное время 259
3.2. Роль казаков в социальных «бунтах» XVII – XVIII вв . 285
3.3. Казачество в революциях XX века 315
Глава 4. Проблема «власть и казачество» 352
4.1. Исторический опыт казачьего самоуправления 352
4.2. Эволюция казачества и его интеграция в общероссийские культурно-этнические процессы 385
4.3. Расказачивание: факты и смыслы 428
Заключение 447
Библиографический список 458
- Казаки вне границ русского государства
- Казачество в войнах России до XX века
- Роль казаков в социальных «бунтах» XVII – XVIII вв
- Эволюция казачества и его интеграция в общероссийские культурно-этнические процессы
Введение к работе
Актуальность темы обусловлена как современным положением казачества в России, возрождение которого резко активизировалось в конце XX - начале XIX вв., так и растущим интересом к наиболее проблемным аспектам истории казаков со стороны ученых и общественности страны, прежде всего в регионах их проживания. Актуальности исследованию придает особая специфика русской традиции - «военный централизм». Несмотря на жесткую централизацию не только государственного аппарата, но и всего строя общественной жизни (а, может быть, и благодаря этой централизации) Русское государство имело постоянную тенденцию расширения как в территориальном смысле, захватывая и осваивая все новые территории, так и в социальном - распространяя свое влияние на частную и общественную жизнь.
Несомненно, серьезную роль в обозначенном процессе играло казачество. Весь жизненный цикл казачества - от зарождения до фактического растворения в строе русской жизни - как нельзя лучше иллюстрирует процессы формирования государства российского и русской нации. «Казаки —
сторожа и завоеватели окраин» . Этническая, географическая, цивилизационная мозаичность России, неоднозначность явлений и процессов «включения» в состав Российского государства различных территорий и этносов только прибавляет злободневности исследованиям, подобным предложенному.
Восстребованность собственно казачьей тематики обусловлена во многом геополитическими факторами. Казачество исторически формировалось на периферии государственности, на русском фронтире. Северный Кавказ, Центрально-азиатское пограничье, Дальний Восток продолжают оставаться регионами геополитического напряжения. Наркотрафик, межэтнические конфликты, проникновение чужеродных культурных элементов заставляет снова и снова обращаться к тем, кто и сто и двести лет назад успешно противостоял названным тенденциям.
Особую актуальность данное исследование имеет для Юга России. Это обусловлено не только сложностью развития современных социальных процессов в регионе, но и вовлеченностью казачества в политизацию межэтнических отношений в ряде республик и областей Юга России, его активным противостоянием стратегиям сепаратизма и этнонационализма, ориентацией на сохранение государственной и территориальной целостности
России, вовлеченностью казачества во внутри- и внешнеполитические процессы.
Сохранение напряженности в отношениях власти и казачества в разных регионах России заставляет признать недостаточность или даже несостоятельность многочисленных теоретических изысканий в данной области. Очевидно, что необходима кропотливая работа по обобщению и анализу имеющихся фактов - только на такой основе может быть выработана стратегия возрождения казачества, решена проблема адекватного современному этапу общественного развития управления процессами социально-политической институционализации российского казачества.
К сожалению, приходится признать, что современный российский истеблишмент не имеет внятной национальной позиции. Национальная политика власть предержащих сводится к закармливанию этнократических «элит». Могут ли казаки стать чьей-то «козырной картой» при решении этнонациональных проблем? Насущный вопрос. В истории казачества множество моментов, не потерявших своей актуальности и сейчас. Исторический опыт казачьего самоуправления, умение самостоятельно, без государственно-властного вмешательства решать свои вопросы, в условиях, когда большинство россиян политически инертно, востребован в эпоху модернизации и становления гражданского общества в России.
Желание и умение казаков служить в армии, вообще служить Отечеству, продолжает быть актуальным и сейчас, когда в вооруженных силах происходят постоянные реформы, переход на профессиональную основу службы декларируется чуть ли не ежегодно, а вопросы призыва «регулируются» и того чаще. Истощение «демократического романтизма» 90-х годов XX века обнажило проблемы взаимоотношений с географическими соседями и геополитическими соперниками. «Вдруг» обнаружилось, что даже в эпоху торжества демократии каждая страна соблюдает свои стратегические интересы, далеко не всегда озабочиваясь чужими. Развитым экономикам нужны наши энергоресурсы, перенаселенный Китай вожделенно глядит на наши малозаселенные восточные территории. Могут ли казаки прикрыть границу или это дело только погранвойск? Казачество, по сути,
-э
сформировалось на границе . Опыт и умение существовать (и сосуществовать) на фронтире у казаков есть. Каким образом его использовать, тоже пока нерешенный вопрос.
На наш взгляд актуальна и еще одна проблема. Политическая «злоба дня» обычно лежит за рамками интересов историков - это дело политологов. Но уж слишком взаимосвязаны, можно сказать, неразрывны сферы политического и исторического. Исторический опыт через посредство политологов должен быть использован современными политиками в принятии решений. А опыт этот гласит, что в эпоху смут и потрясений казачество всегда являлось активной стороной. Умение сорганизоваться, выдвинуть лидеров, провозгласить программу (пусть не всегда позитивную) - этого у казаков не отнять. А кто сказал, что Россия застрахована от потрясений? Шаманские заговоры об «окончательной и бесповоротной победе» мы уже проходили.
В настоящее время руководство страны и значительная часть ее населения постепенно пришли к пониманию того, что в такой огромной по территории стране, которую населяют более 160 национальностей, пользующихся различной степенью суверенитета, необходимо иметь сильное и эффективное государство. Это является необходимым условием для сохранения единства России, ее возрождения в качестве великой державы, обеспечения надежной защиты страны от угроз внутреннего и внешнего характера. Без сильного государства не может быть сильной армии, надежной правоохранительной системы, эффективной внешней политики, обеспечивающей защиту интересов России на международной арене, мощной экономики и науки. В условиях ослабления роли государства, явившегося следствием издержек преобразований, произошедших в стране в последние десятилетия, необходимо использовать все имеющиеся ресурсы для укрепления его основных устоев. Одним из таких ресурсов, до сего времени в полной мере не использованным, объективно является российское казачество.
Тем не менее, выработка государственной политики в отношении этой своеобразной части российского населения уже идет. А следовательно поступил и социальный заказ науке на разработку концепции казачества. Для создания системы этой политики, соответствующей новым реалиям, необходимо знать и понимать сущность, своеобразие казачества, видеть предполагаемое его место в социально-политической структуре современного и будущего российского общества. В связи с этим возросла востребованность выработки современных взглядов на путь, пройденный этой своеобразной общностью от вольных ватаг разбойников до интеграции в государственную систему.
Актуальность темы данного исследования определяется также острой необходимостью теоретического осмысления российского казачества как социально-политического явления современной России, являющегося составной частью ее государственно-политической, социально-экономической, духовно-нравственной, идеологической и культурной систем, роли и значения казаков в становлении и развития российского государства в прошлом и настоящем. Необходимым, представляется, переосмысление роли казаков в новых условиях с учетом геополитических интересов России и ее территориальной целостности как жителей приграничья с его специфическим менталитетом.
Эволюция казачества неразрывно связана с развитием государства, эффективной системой землепользования, становлением Вооруженных Сил и ее защитными функциями. Казачество как уникальный в мировом масштабе социально-политический институт играло важную роль в истории России на протяжении нескольких столетий. Высокая значимость роли казачества в структуре государства была связана в нашей истории последовательно с необходимостью установления контроля со стороны государства над казачеством как дестабилизирующим политическим фактором, государственным освоением занимаемых казачеством окраинных земель, с развитием имперских органов власти и вооруженных сил.
На протяжении столетий своего существования казачество как феномен постоянно меняло свой статус. Формальное и реальное положение казаков в обществе и государстве постоянно эволюционизировало, однако исследование данного процесса до сих пор оставалось невостребованным. Авторами, обычно, даются хоть и оригинальные, но статичные, не учитывающие динамики развития, определения характера, природы и статуса казачества.
Исследование происхождения, сущности и исторической роли, сложностей и неординарности этого уникального общественного явления ведется давно. Тем не менее, до сих пор существуют различные, порой значительно отличающиеся точки зрения на его место в истории. Особенно актуально в современный период адекватное осмысление его участия в процессе присоединении к России ряда территорий. С казачеством связаны драматические и героические периоды военной истории России.
Казачество прошло сложный путь от вольных разбойных ватаг до особых частей русской регулярной кавалерии, от сообщества варваров-фронтирменов (жителей порубежья цивилизованных государств) до особого военно- служилого сословия русского общества. В начале XXI века встает вопрос: какой из этих статусов возрождается? На наш взгляд, сегодня как никогда, при исследовании казачьих проблем требуется комплексный подход к познанию прошлого с тем, чтобы нынешние процессы возрождения, приобщения казачества к государственной и военной службе не повторили издержки, имевшие место в прежние годы.
Объектом исследования является казачество как сложное, неоднородное, развивающееся социально-историческое явление.
Предмет исследования составляют изменения социально-политического и этнокультурного статуса казачества, закономерности, динамика формирования и функционирования системы взаимоотношений российского государства и казачества, эволюция положения казачества в системе социально-политических и этнокультурных взаимоотношений с российским государством и русским этносом в различные исторические периоды и в различных условиях.
Цель работы заключается в объективном и целостном исследовании содержания, конкретных форм и эволюции социально-политического и этнокультурного статуса казачества в исторической ретроспективе.
Задачи исследования:
анализ специфики казачества в ранний период его существования и его роли в вопросах укрепления и расширения границ русского государства;
исследование эволюции места и роли казачества в социальной борьбе в России;
анализ трансформационных процессов в казачестве в связи с развитием военного искусства, принципов и методов ведения боевых действий и организации военной службы;
выявление сущности исторической проблемы «расказачивания» и ее социально-политического и этнокультурного контекста;
определение и обоснование места и роли казачества в процессе становления и развития российского государства на различных исторических этапах и в различных социальных и геополитических условиях.
Теоретико-методологическая основа работы. Теоретической и методологической основой исследования являются общепринятые принципы историзма и объективности, предполагающие конкретно-исторический подход к анализу событий в их диалектическом развитии. Именно эти принципы позволяют адекватно решать поставленные в работе исследовательские задачи.
Историзм в нашем понимании означает, что любое явление, процесс, факт, идея могут получить научную оценку только в контексте своей исторической эпохи. Объективность предполагает, в первую очередь, взвешенность оценок, отказ от скоропалительных выводов и обоснованность обобщений. Нами также широко применялся сравнительно-исторический метод и метод системного анализа, что дало возможность выявить зависимость содержания и формы того или иного состояния казачьего феномена от конкретно-исторической обстановки. Метод актуализации в ряде случаев предоставил возможность определить общественную значимость рассматриваемых проблем.
В данной работе применяется также ситуационный подход к изучению конкретных явлений и процессов, который более адекватно отражает изменения взаимоотношений государства и казачества. Его применение предполагает отказ от концентрации на каком-то одном акторе и смещение фокуса «с акторов как таковых именно на процесс их взаимодействия и выявления... их поведения и реакций на обстоятельства и действия других акторов. Появляется возможность увидеть разные «правды» разных акторов и групп».
Хронологические рамки исследования. Хронологические пределы исследования определены с одной стороны временем формирования тех этнокультурных и сословно-профессиональных сообществ, которых, с известной долей вероятности, можно назвать предками и прямыми предшественниками казаков: черных клобуков, бродников, подонских славян, т.е. X-XII вв. С другой - XX в., когда в основном сложилась этническая картина современной России, с некоторым выходом на современные процессы возрождения казачества начала XXI в. Столь широкие хронологические рамки объективны, так как только в этом случае возможно восстановить динамику этнокультурных и социально-политических процессов развития казачества, изменения его статуса, места и роли во взаимоотношениях с Российским государством. Некоторые из этих процессов имеют свои начала еще в IX в., а некоторые (например, смена языковой и этнической ориентации на Кубани, расказачивание, «возрождение» казачества, распад СССР и изменение границ России, современная модернизация общества) имеют место и в самом конце XX - начале XXI в.
Территориальные границы исследования. Территориально объект исследования ограничен ареалом проживания казаков, прежде всего, так называемых «исторических», то есть казачьих сообществ, сложившихся еще до начала организации казачьих войск Российским государством на своих границах. Географически это Северное Причерноморье, включая два основных исторических ареала: Южное Поднепровье и Дон, — а также течения рек Урала, Терека и нижней Волги. Данные районы могут быть условно локализованы как Юг России. В необходимых случаях, география исследования расширяется до размеров всей приграничной российской периферии и включает в себя такие районы как Предкавказье, Западная и Восточная Сибирь, Семиречье в Средней Азии, Забайкалье и Дальний Восток.
Степень изученности темы. Ссылки на нерешенность «казачьего вопроса» стали уже привычны. Однако большинство исследователей предлагает решить этот вопрос «раз и навсегда», предлагая свое, подчас
оригинальное, подчас тривиальное видение проблемы . Обычно решение предлагается в виде дихотомии: казачество - сословие, казачество - народ (этнос). Взгляды на казачество как на субэтнос русских (или украинцев) настораживает казаков своей недоговоренностью, а некоторых лидеров казачества отталкивает невозможностью извлечения из этого статуса «дивидендов» в виде льгот, привилегий, территориальной автономии и т.п.
Со становлением новой России с начала 90-х годов XX века споры вокруг статуса казачества не утихают вот уже более двадцати лет. Исследователи
выдвигают все новые и новые подходы к изучению «казачьего феномена» , но вопросы остаются. Более того, на наш взгляд их становится больше. Новые исследования раздвигают горизонты знания, предлагают новые гипотезы, ставят новые проблемы. В последнее время возросло число публикаций по истории казачества вообще, однако среди авторов многочисленных статей, очерков, эссе и книг профессиональные историки-исследователи занимают весьма скромное место. В основном, работы, посвященные изучению казачества как многоаспектного социально-политического феномена, сводятся к трем основным направлениям: этнографическому, историческому и социологическому. История отношений казаков и Российского государства традиционно во все времена была одной из приоритетных исследовательских проблем отечественной историографии. Данному вопросу без преувеличения посвящены целые тома научной литературы. Сюда можно отнести:
Издания по казачеству, выходившие до революции, не переиздававшиеся или переиздававшиеся не полностью в советское время. Так, была переиздана Справочная книжка Императорской Главной квартиры, в которой приведены хронологические сведения о казачьих войсках, изложена преемственность казачьих частей по 1 апреля 1912 г.
Книги, выходившие за рубежом и хранившиеся в спецхранах, начиная от изданий справочного характера и исторических исследований о казакахдо воспоминаний и работ, включающих сведения о лидерах Белого движения. Помимо специальных работ, посвященных казачеству, сведения о казаках содержатся практически в каждом издании мемуарного характера, а также в работах современных авторов о Белом движении. Полное переиздание «Архива
русской революции» дало возможность более детально познакомиться со свидетельствами очевидцев - политических и общественных деятелей России о предоктябрьском периоде, гражданской войне и роли казачества в этих событиях.
Издания краеведческого характера. Сюда можно отнести первые брошюры, в которых содержалась информация о казачьих войсках в целом и первых структурах современных казаков, а также работы, посвященные истории и традициям того или иного войска или даже станицы.
Небольшие сборники исторических документов, регламентировавших прохождение воинской службы, земельные отношения и т.д. в различных
казачьих войсках, издаваемые возникающими казачьими структурами .
Публикации о судьбе казачества в советское время .
Работы, отражающие полиэтничный состав казачества,
взаимоотношения и исторические связи с различными народами страны .
Монографические исследования по отдельным казачьим войскам .
Художественные произведения по истории казачества.
Ныне практически ни один серьезный исследователь, обращающийся к
изучению этнополитической ситуации в регионах страны, не обходит
вниманием фактор казачества. Прежде всего, казачество интересует исследователей с точки зрения исторических аналогий и поиска перспектив дальнейшего возрождения, поскольку в истории многих стран есть примеры государственной службы особого свойства, в той или иной степени сходной с государственной службой казачества. Перспективы государственного становления казачества не вызывают сомнения и у самого казачества. С другой стороны, интерес к казачеству вызван как к организованной части российского общества, объединенной вокруг патриотической идеи, провозглашающей демократические лозунги и преследующей определенные политические цели.
В Институте этнологии и антропологии РАН на основе Консультативного совета по проблемам возрождения российского казачества (действовал с 1992 по 1994 гг.) была создана группа по изучению казачества при Координационно-методическом центре прикладной этнографии, которым руководил доктор исторических наук Ю. Симченко. В серии этого центра «Народы и культуры» вышли среди прочего сборники документов и материалов, относящихся к истории казачества. В этом же центре существовала Проблемная группа Консультативного совета по вопросам возрождения российского казачества, которая в соответствии с Программой прикладных исследований по проблемам истории современного российского казачества Госкомнаца выпускала серию «Казаки России». Вышел сборник статей, посвященных российскому казачеству, - «исторический и этнополитический обзор», как определили его составители, который «является развернутым обозрением, ставящим задачу наметить направления дальнейших исследований, результаты которых издавались отдельной серией
публикаций» .
Необходимо отметить, что специального исследования, посвященного изучению динамики статуса казачества, его роли и значения в становлении и развитии российской государственности, ранее и в современный период до сего времени не проводилось. Вместе с тем ряд авторов, в своих работах освещали те или иные аспекты, связанные с исследуемой соискателем проблемой. Уже со второй половины XVIII века российских и зарубежных исследователей интересовал исторический феномен казачества, причины его возникновения, роль и значение в истории становления и развития российского общества и государства. Отдельные аспекты этой проблемы рассматривались в
трудах Г.З. Байера, В.Н. Татищева, Н.М. Карамзина, А.И. Ригельмана . Определенное внимание исследованию данных вопросов посвятили видные
9 S
русские историки С.М. Соловьев, Н.И. Костомаров, В.О. Ключевский .
В XIX - в начале XX веков весомый вклад в изучение казачества внесли историки, этнографы, краеведы и экономисты В.А. Потто, Ф.А. Щербина, В.Д. Сухоруков, Е.Н. Котельников, С.Ф. Номикосов, A.M. Греков, Е.П. Савельев. В среде казачьей послереволюционной эмиграции выделяются труды С.Г. Сватикова, И.Ф. Быкадорова, А.И. Гордеева, Г.В. Губарева.
Труды представителей до- и послереволюционной эмиграции по вопросам казачества, несмотря на свою многочисленность, страдают, главным образом, двумя недостатками: невысокой в целом степенью аналитичности, что можно объяснить недостаточным развитием в то время междисциплинарных подходов, а также порой отсутствием у авторов должной объективности и беспристрастности в исследовании казачества, стремлением обосновать версию о его изначально верноподданнической роли в жизни российского государства. При этом авторами часто замалчивались имевшие место между казаками и государственными органами России жесткие конфликты, возникавшие на протяжении всего периода их взаимного существования. Дореволюционные исследователи казачества находились под большим влиянием различных общественно-политических и научных концепций, согласно которым казаки, то представлялись изгоями общества, то их роль в становлении и развитии российского государства чрезмерно восхвалялась.
Необходимо отметить, что традиция, во многом закрепленная С.М. Соловьевым, не признавала казачество как равноправную и полезную для интересов государства и общества силу. Отличительная черта другого направления, которое сформировалось благодаря авторам - выходцам из казачьей среды, заключалась в чрезмерной героизации казачества, представление казаков в качестве борцов за интересы престола, верноподданных слуг государя, у которых отсутствовали когда-либо проблемы во взаимоотношениях с властями. Эта историографическая традиция была развита во второй половине XIX века такими исследователями, как И.Д.
Попко, Д. Эварницким, Ф.С. Гребенцом, М.А. Карауловым, Г. Ткачевым и др.
Для советской историографии в целом также характерно представление о роли казаков в истории России в основном как «верных слуг самодержавия». Освещая ранние этапы взаимоотношений казаков с органами власти Московского государства и Российской Империи советские исследователи исходили из основополагающего тезиса о роли казачества в период восстаний под предводительством Степана Разина, Кондратия Булавина, Емельяна Пугачева и других казачьих вождей как одной из сторон в классовой борьбе с крепостниками. Историография казачества советского периода представлена прежде всего работами Б.В. Лунина, А.П. Пронштейна, В.А. Зотова, С.А.
Плетневой, А.И. Козлова, Н.А. Мининкова, А.И. Агафонова, О.В. Матвеева,
В.Н. Ратушняка, Л.Б. Заседателевой и др.
В новейшей историографии появляется все больше исследований (Б.М.
9 Q
Боук, В.Н. Королев, Н.А. Мининков, Д.В. Сень, М.А. Рыблова, О.Г. Усенко) , парадигма которых - многовекторность развития казачьих сообществ, изучение ментальных представлений казаков, применение новых подходов и концептов (дискурс империй, фронтир и т.д.). Ряд других ученых активно включились в процесс научного осмысления возрождения казачества и его интеграции в систему российского государства. К ним следует отнести А.И. Коваленко, Л.Л. Хоперскую, П.И. Горячева, Г.С. Працко, В.А. Матвеева, О.В. Матвеева, М.А. Рыблову, В. А. Колесникова, Б.Н. Проценко, В.П. Трута, А.В. Венкова, Ю.С. Зобова, И.И. Золотарева, Е.С. Сарматина, Т.В. Таболину, А.Я.
Худобородова, И.В. Ченцова, Е.А. Чемякина и других авторов .
Несмотря на значительный объем работ, посвященных исследованию казачества в его прошлом и настоящем, тем не менее, во взаимоотношениях российского государства и казачества осталось еще достаточно много неисследованных «белых пятен». Диссертационные исследования перестроечного и постперестроечного периодов посвящались в основном региональным и узко специфическим проблемам казачества. Они охватывают лишь определенные исторические этапы и тенденции во взаимоотношениях казачества и Российского государства. Работы более раннего времени перегружены идеологическими штампами, отступлениями и рассуждениями. Вместе с тем богатый опыт, накопленный на протяжении веков российскими государственными структурами в становлении, развитии и привлечении казачества к государственной и иной службе, еще недостаточно изучен и обобщен.
Обзор литературы по теме диссертации был бы неполным без оценки вклада зарубежных исследователей. К наиболее насыщенным фактами работам относится труд Ф. Лонгворта «Казаки. Пять столетий бурной жизни в русских
степях» . Основываясь на документах, найденных в архивах Западной Европы, английский историк проанализировал процессы осуществления земельной реформы в казачьих областях, подчинения казачества экономическим и политическим интересам России, превращения его в военное сословие на государственной службе. Изучению военно-экономического статуса казачества во второй половине XIX - начале ХХ в. посвящено исследование Р. Мак-Нила
«Царь и казаки» . Автор приходит к выводу, что к началу первой мировой войны казаки стали анахронизмом, потерявшим свою целесообразность для российского государства.
В целом заметно, что западным исследованиям присуща описательность, эмоциональность, наполненность яркими зарисовками из военного быта. Это в полной мере относится и к работе Р. Лейла «Путешествие в России по Крыму,
Кавказу и Грузии» . Среди зарубежных исследований выделяются труды русскоязычных эмигрантов. В целом зарубежная историография проблемы истории казачества уступает отечественной литературе как уровнем обобщения материала, так и практической составляющей исследований.
Таким образом, о роли казаков в общерусских и общероссийских процессах написано немало, начиная от трудов Н.М. Карамзина и заканчивая советскими исследованиями в области социальной борьбы крестьянства, где
казачество изображается его цементирующей силой . Однако обобщающих трудов, непосредственно посвященных обозначенной нами проблеме, то есть процессам эволюции статуса самого казачества в ходе социально- политических и этнокультурных изменений общероссийского и общерусского контекстов, нет.
Источниковая база исследования. Сложный и противоречивый процесс этнополитической интеграции казачества России в структуру государства требует тщательного, объективного осмысления с привлечением самых различных источников и свидетельств, позволяющих дать научный анализ особенностей и основных тенденций этого процесса. В качестве источниковой базы диссертации использовался самый разнообразный исторический материал: тексты летописей, архивные материалы, отчеты этнографических экспедиций, записки путешественников, заметки бытописателей, фольклорные и художественные, прежде всего мемуарные, тексты, этносоциологические материалы, газетные и журнальные статьи, официальные документы, статистика.
В качестве документальной основы диссертационного исследования послужили материалы, хранящиеся в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном военно- историческом архиве (РГВИА), Российском государственном историческом архиве (РГИА), Государственном архиве Ставропольского края (ГАСК), Государственном архиве Ростовской области (ГАРО), Государственном архиве Краснодарского края (ГАКК), Государственном архиве Карачаево-Черкесской Республики (ГАКЧР), Государственном архиве древних актов (ГАДА), Российском государственном военно-исторического архиве (РГВИА), Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), Государственном музее Донского казачества (г. Новочеркасск).
В ходе проведенного исследования использовались и опубликованные архивные документы, помещенные в разных изданиях. Среди них особую ценность представляют акты, относящиеся к истории Войска Донского и собранные генерал-майором А.А. Лишиным, акты Кавказской археологической комиссии, изданный Е.Д. Фелицыным сборник архивных документов, относящихся к истории Кубанского казачьего войска, кавказский и Кубанский сборники, труды Ставропольской археологической комиссии. Существенное значение для настоящей работы имеют сведения и статистические данные из Терского и Кубанского календарей, Сборников Областного войска Донского статистического комитета, Сборника императорского русского исторического общества и др.
Архивные документы и статистические сведения дополнены фактическими подробностями материалов региональной прессы: «Кубанских областных ведомостей», «Донских областных ведомостей», «Донской газеты», «Терских ведомостей», «Ставропольских губернских ведомостей».
Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые в отечественной историографии комплексно исследуется динамика статуса казачества с социально-политической и этнокультурной точек зрения в связи с изменением его места и роли в событиях и явлениях российской истории. Автором впервые дано определение социально-политического и этнокультурного статуса казачества как обусловленного геополитическими и этнокультурными причинами, исторически сложившегося или установленного на данный момент нормами права положения (состояния) этого социального феномена как субъекта и объекта общественных отношений и исторических процессов. Таким образом, статус казачества является отражением его роли и места в социально-политических и культурно-этнических процессах в конкретный период российской истории.
На наш взгляд, казачество как феномен на протяжении всего времени своего существования «от зарождения до возрождения» постоянно меняло свой социально-политический и этнокультурный статус. Формальное и реальное положение казаков в обществе и государстве постоянно эволюционизировало, следовательно, ни одно из статичных, не учитывающих динамики развития, определения характера, природы и статуса казачества не могут считаться верными.
Новаторский авторский подход заключается в том, что казачество в данном исследовании рассматривается как сложный многоаспектный организм, постоянно изменяющий, под воздействием конкретно-исторической ситуации, свои специфические характеристики, но сохраняющий сущностное ядро, которое позволяет отличать его от других социально-политических и культурно-этнических явлений. На основе интерпретации разнообразных источников (некоторые из них вводятся в оборот впервые) с точки зрения взаимосвязи этнокультурных и социально-политических процессов раскрыта сущность понятия «казачество» как динамически развивающейся, открытой системы, исторически изменяющей форму своего существования, при этом сохраняющей основное содержание в виде особой военно-промысловой культурной темы.
Теоретическая значимость исследования определяется тем, что в диссертации на примере казачества рассматривается актуальный алгоритм адаптации специфической обособленной этнической группы к общегосударственным и общенациональным процессам. Во главу угла данного исследования ставится взаимосвязь и взаимовлияние этнических, социальных и политических процессов, взятых в ретроспекции.
Практическая значимость исследования заключается в том, что результаты, гипотезы и выводы исследования могут быть полезны для понимания современного состояния и специфики казачества, его места и роли в современных процессах на периферии Российской территории. А также могут способствовать выработке приемов и методов политики государственных органов в отношении казачества, в использовании его в интересах мира и стабильности в пограничных регионах России, вносит серьезный вклад в разработку национальной политики Российского государства на Северном Кавказе.
Материалы исследования могут быть использованы при создании монографических исследований, подготовке учебных пособий по этнологии, отечественной и региональной истории, чтении спецкурсов в средних и высших учебных заведениях.
На защиту выносятся следующие научные положения:
1. Под социально-политическим и этнокультурным статусом казачества в данной работе понимается обусловленное геополитическими и этнокультурными причинами, исторически сложившееся или установленное на данный момент нормами права положение (состояние) этого социального феномена как субъекта и объекта общественных отношений и исторических процессов, а также роль и место казачества в конкретный период российской истории.
-
Казачество - это уникальная социальная общность, имеющая сложный конфессиональный и этнический состав, основу которой составляет особый субэтнос русского народа, православного вероисповедания.
-
Казачество представляет собой достаточно открытую самоорганизующуюся социальную систему, являющуюся в свою очередь составной частью политической, социально-экономической, духовно- нравственной, идеологической и культурной систем российского государства и общества.
-
Казачество, как и любое другое социальное явление не имеет застывших форм, оно живет и развивается под влиянием изменений внешних условий его существования и внутренних процессов, протекающих внутри системы.
-
Первоначально казаки населяли не имеющую государственной принадлежности территорию «порубежья», представляли собой особый тип «фронтирменов», ярко проявляющих признаки этнической общности, характерной для контактной зоны.
-
Социально-политический и этнокультурный статус казачества менялись в зависимости от конкретных геополитических факторов, прежде всего, влияния Российского государства. Казаки постепенно эволюционировали от сообщества наемных воинов и жителей пограничья до сначала иррегулярных, а в XIX веке и регулярных частей в составе русской армии.
-
В связи с изменениями военного статуса казачества меняются быт, культурный уклад и хозяйственно-культурный тип казачества.
-
Активное участие казаков в социальной борьбе в России обусловлены, в первую очередь, особенностями реакции казачества на вовлечение его в строй общероссийских процессов и спецификой казачьего менталитета, сложившегося в предшествующую эпоху.
-
В XVIII-XX вв., после включения казачьих «речных» республик в состав Российской империи, под воздействием государства в большей степени для казачества стали характерны черты, присущие сословию русского общества.
-
«Расказачивание» как явление необходимо рассматривать двояко. Во-первых, широко - как естественно-исторический цивилизационный процесс десословизации казаков и интеграции их в общегражданскую жизнь. Во-вторых, узко - как борьбу большевистского руководства с инакомыслящими и «инакоживущими» в годы Гражданской войны.
-
В период существования советской власти казачество официального статуса не имело вообще, тем не менее, оно продолжало свое существование в виде некой культурно-этнической общности.
-
В настоящее время, в начале XXI века казаки являются органической частью российского государства и социума, представляют собой сложную и до конца еще не определившуюся социальную общность, с достаточно четко выраженными этническими признаками.
Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации были изложены в публикациях по теме исследования, а также в выступлениях автора на 5 Всероссийских и 3 Международных научно- практических конференциях, а также региональных научных конференциях; апробированы в лекциях, в рамках курсов по истории казачества для студентов различных специальностей Российского государственного социального университета, Российского нового университета, ЮжноРоссийского университета сервиса и др. Всего диссертантом опубликовано по теме исследования свыше 65 научных работ, общим объемом более 35,5 печатных листов, в том числе одна монография объемом 9,3 печ. л.; а также 11 статей в реферируемых ВАК изданиях общим объемом 13 печ. л.
Положения и результаты диссертационного исследования внедрены в научную и проектную деятельность Научно-внедренческого центра Международного исследовательского института (Акт № 11-09/20-71 от 01.08. 2011).
Структура диссертации определяется характером и последовательностью поставленных задач. Работа состоит из введения, четырех глав, где первые две главы содержат по четыре параграфа, а две последние - по три параграфа, заключения, библиографического списка и приложений.
Казаки вне границ русского государства
Идеи социально опосредованного отношения общества и среды обитания нашли признание в теории «цивилизационного постижения истории» А. Тойнби. Причины генезиса цивилизаций А. Тойнби определял отношением, уникальной комбинацией нескольких факторов — изменчивостью природной и социальной среды («внешнего фактора») и способностью «творческого меньшинства» общества («внутреннего фактора») к созидательному решению возникающих препятствий. «Функция «внешнего фактора» заключается в том, чтобы превратить «внутренний творческий импульс» в постоянный стимул, способствующий реализации потенциально возможных творческих вариаций»66. Гипотеза «вызова—и— ответа» отводит географическим условиям в формировании цивилизаций роль позитивно провоцирующего фактора, который на более поздних этапах развития человеческого общества приобретает свойства «негласно присутствующего фермента исторического процесса»67.
На особенности взаимовлияния географических условий и своеобразия исторического развития народа обратил внимание один из наиболее ярких представителей русской «историко-географической» школы В.О. Ключевский, отметивший, что «начиная изучение истории какого-либо народа, встречаем силу, которая держит в своих руках колыбель каждого народа, — природу его страны»68. Представители российского евразийства также считали одним из важных факторов истории связь жизни народа с географической средой — месторазвитием. Под месторазвитием они понимали «широкое общежитие живых существ, взаимно приспособленных друг к другу, к окружающей среде и ее к себе приспособивших»69.
По мнению «последнего евразийца» Л.Н. Гумилева, этносы, в отличие от иных человеческих коллективов, являются не только производной от историческою процесса, но и общностью, связанной через добывание пищи с биоценозом того ландшафта, в котором они образовались70. В своих многочисленных работах Л.Н. Гумилев на разнообразном историческом и этнографическом материале показал процесс формирования природной средой этнических групп и обратного антропогенного воздействия этих групп на кормящие ландшафты. Ему вторит Ф. Бродель. История каждой местности, по его мнению, порождает определенный тип человека, определенный пейзаж, который скрепляет край и сообщает ему внутреннюю устойчивость71.
Пространство российской цивилизации едва ли сводимо к единому всеохватывающему образу. «Этническое и культурное разнообразие составляющих ее местностей не просто результат длительного соседского сосуществования, а итог обоюдного перехода одних частей страны в другие»72. Многовековая колонизация создавала особый мир, «соединявший в себе природно-географическое и людское многообразие, ощущение разбегавшегося сверх-пространства и привязанность к собственной небольшой территории»73.
Казачество как субъект исторического процесса формировалось за пределами русского государства. Те этнические и социальные общности, которые с известной долей условности можно отнести к предкам казаков, обитали на периферии древнерусской цивилизации или представляли ее маргинальные составляющие. Ранняя история казачества, первые этапы его формирования — все это до сих пор предмет дискуссий. Однако, пожалуй, уже можно твердо сказать, что начало истории казачества следует искать гораздо ранее хрестоматийного XVI в. Южно-русские лесостепи, степное Предкавказье, Приазовье и Северное Причерноморье — районы, ставшие колыбелью казачества, — никогда не пустовали. Беглецы из московских и литовских «украин» уходили не в пустое место, в степях их было, кому встретить. Общинное военно-демократическое самоуправление, устойчивый военно-разбойный и промысловый быт, особенности культуры казаков, по мнению автора, говорят о многовековой преемственности.
История зарождения казачества слишком сложна, чтобы быть однозначной. Пожалуй, вплоть до XV в. речь может идти только о складывании своеобразного «предказачества» или «протоказачества». Никаких серьезных оснований для выводов о существовании в более раннее время уже сформировавшегося казачества как особой специфической общности, как прямых и единственных предков современных казаков, у нас нет74. Судя по всему, в формировании этого своеобразного «протоказачества» принимали участие самые различные этнические и социальные компоненты.
В связи с этим интересно вспомнить утверждение Ш.Б. Ногмова о том, что древние адыги называли себя антами и что раннесредневековые авторы, говоря об антах, имеют в виду адыгов. Антами именуются адыги в адыгских преданиях75. В настоящее время считается бесспорным76, что анты ранне средневековых авторов — Прокопия, Маврикия Стратега, Иордана77 — являются ветвью славянского племени. Если в племенном названии адыгов и славян «анты» не было простого совпадения (что может иметь место), то следует полагать, что адыгские предания об антах в несколько искаженной форме отразили реальное историческое событие, а именно факт проникновения славян на Северный Кавказ еще до Х в.
Б.А. Рыбаков считает, что в эпос народов Северного Кавказа, в частности, в адыгский, вошли славянские сказания, которые отражают события IV—XI вв. Произошло это проникновение в XI в., во время проживания русских в Тмутаракани78. По мнению Л.Б. Заседателевой, славяне могли передать адыгам свои предания гораздо раньше XI в. — в Крыму, где обнаружены следы славян VI в., и в Подонье, где касоги встречались с вятичами и северянами79. О раннем проникновении славян на Северный Кавказ и в Приазовье Б.А. Рыбаков в своем докладе «Славяне в Крыму и на Тамани», прочитанном на объединенной научной сессии Отделения истории и филологии Крымского филиала АН СССР, говорил следующее: «Славяне начали проникать в Крым и на Тамань с первых веков н. э. и в качестве временных завоевателей и в качестве поселенцев. В III—IV вв. наличие их на Боспоре стало особенно заметным. На боспорских надгробиях встречаются имена славянского происхождения. Письменные источники (Тацит и другие) говорят о продвижении славян на юг. В VI в. к северу от Меотиды, по словам Прокопия, «помещались бесчисленные племена антов»80.
Казачество в войнах России до XX века
Как военно-служивое сословие, отношения с которым строились на определенных условиях (предоставление некоторых льгот и привилегий, выдача жалования), казаки рассматривались и воспринимались центральной властью, прежде всего, с точки зрения их военного потенциала и возможностей его использования во внешнеполитических акциях Российского государства.
Первое упоминание о казаках в Российской истории относится к 1380 году в связи с Куликовской битвой: «...того ради последи прославися образ Пресвятыя Богородицы Донской, зане к Великому Князю Димитрию Иоанновичу донские казаки, уведоши о пришествии в междоречии Дона и Непрядвы, вскоре в помощь благославному воинству пришли бяше и сей Пречистыя Богоматери образ в дар благоверному Великому Князю и всему православному воинству на побеждение нечестивых агарян вручили»300.
В 1552 году Царь Иоанн IV Грозный получил от казаков сильный отряд, сыгравший значительную роль во взятии Казани. Донцы с походным атаманом Сусаром совместно с запорожцами, взорвав в Казани Даирову башню с «пороховой казною», приступом взяли Казань, после чего московская рать вошла в город. В 1554 году казаки вместе с русскими войсками брали Астрахань. После взятия Казани государь хотел щедро наградить казаков, но те подарков не приняли, а просили признать их права на реку Дон «до тех мест, как им надобно». Иоанн Грозный приказал написать в грамоте: «Кто, буде, дерзнет сих Донских Казаков с мест их сбивать, тот да будет проклят на веки веков»301.
С 1546 года казаки вели постоянную борьбу с Турцией за свободный выход в море, а также против турецкой экспансии и набегов на казачьи земли. В 1578 году Махмет Гирей и Турция требовали от царя управы на казаков, но Москва отвечала, что «ни днепровские, ни донские казаки не зависят от Великого князя московского и что государь не признает их за своих подданных»302.
С середины XVI в. начались военные походы донских казаков, далеко выходящие за пределы простых набегов «за зипунами», и тогда же они попадают в поле зрения московских дипломатов и правительства. Трудно сказать, производились они только по собственной инициативе донских атаманов или определенную роль играла «подсказка» из Москвы. Например, о походе донских казаков на «крымские улусы» в 1548 г. известно из жалобы ногайского князя Юсуфа, а в следующем, 1549 г. русский посол в Ногайской Орде сообщил, что это царь «велел казакам своим путивльским и донским крымские улусы воевати»303. Турецкий султан и крымский хан посылали в Москву жалобы на нападения казаков и требовали «свести» их с Дона, на что им отвечали, что казаки живут «самовольно... без нашего ведома»304. В то же время русскому послу, отправлявшемуся в Турцию через Азов, давался «наказ» говорить казакам о царской милости и обещать им за службу «жалованье».
В 1551 г. турецкий султан жаловался, что у него «поотнимали... всю волю в Азове», «казаки с Азова оброк емлют и воды из Дона пить не дадут»305. В следующем году отряды донских казаков приняли участие в царском походе на Казань, а затем на Астрахань, причем известно, что донские походные атаманы Павлов и Ляпун в составе рати князя Вяземского разбили хана Ямгурчея и захватили город. Казаки атамана Павлова на конях и в стругах преследовали бежавших астраханцев, догнали ханский караван и захватили в плен жен и дочерей хана. В 1556 г., когда новый астраханский хан Дербеш-Алей «отложился» от Москвы, атаман Ляпун с донскими казаками подоспел к Астрахани раньше царского войска, разгромил ханские улусы, взяв множество пленных. Зимой 1558 г., когда крымский хан Девлет-Гирей собрался в поход на Россию, донские казаки совершили смелый рейд к Перекопу, отогнали пятнадцать тысяч лошадей и фактически сорвали поход татар, за что атаманы были «пожалованы» царем Иваном Грозным.
В 1569 г., во время турецко-татарского похода на Астрахань, донские казаки совершили крупную диверсию в Азове, который был основной тыловой базой интервентов. Русский посол сообщал из Крыма: «Пришла в Кафу весть, зажгли-де в Азове в ночи зелье и от того у города стену вырвало и дворы в городе и люди многие погорели, и наряд и запас и суды погорели, а говорят, что зажгли ваши русские люди»306.
Видимо, правительство оценило пользу, которую приносили донские казаки в войне с крымскими татарами. На Дон был послан с тайным поручением Никита Мамин, в царской грамоте, которую он привез, было сказано: «Когда Мамин приедет на Дон и объявит вам дело наше, то соединитесь с ним, промышляйте единодушно о пользах наших и будьте уверены в нашей к вам милости и жалованьи»307.
В чем заключалось «дело наше», становится ясно из донесения русского посланника в Крыму Ивана Мясоедова: «Да говорил царь (крымский хан) про казаки про донские, что-де казаки донские воюют Азов. А царь говорил про Азов потому, что писал к нему турский царь (турецкий султан), что ныне-де и у меня казаки Азов взяли, и лучших людей из Азова взяли 20 человек, да и шурина моего Сеина, опрочь черных людей»308.
На это послание московское правительство дало ответ, ставший с того времени традиционным: «Всякие дела меж азовских людей и донских казаков делаются, и мирные и бранные, без нашего ведома!» В 1577 г. крымский хан снова жаловался: «Твои казаки Доном проходя, Азову шкоду чинят, и сего лета казаки твои дважды пришед под Азов и шкоду учинив, пошли». Казацкие отряды принимали участие и в Ливонской войне (1558— 1583). Известно, что они были в 1577 г. под Псковом, а в 1579 г. под Полоцком.
Роль казаков в социальных «бунтах» XVII – XVIII вв
Донское казачество заслуживает отдельного рассмотрения в связи с тем, что на протяжении XVII—XVIII вв. оно выдвигало из своей среды руководителей массовых движений: С.Т. Разина, К.А. Булавина, Е.И. Пугачева. Внимание историков оно привлекает еще и потому, что составляет специфическую часть населения, отличавшуюся от остальных жителей России родом занятий, социальным и политическим устройством, а также военной организацией.
Тема Разинского восстания - крупнейшего народного движения России XVII в. всегда вызывала большой интерес у исследователей истории нашей страны эпохи раннего средневековья. Неудивительно, что и сейчас, когда в отечественной историографии произошел пересмотр господствовавших в недавнем прошлом концепций, к ней обращаются историки. Социально-психологические и многие другие вопросы, связанные с восстанием, в свое время нашли отражение в работах В.И. Буганова, В.М. Соловьева и А.Н. Сахарова, до сих пор сохраняющих приоритетные позиции.
В.М. Соловьев счел возможным оценивать Разинское восстание в качестве «русского бунта». Считая разинское движение «русским бунтом», он не отказывается от оценки происходивших при Степане Разине событий как восстания, а на определенной стадии их развития - как крестьянской войны.
Казаки были деятельными участниками «русских бунтов». Оторванность донских казаков, среди которых началось Разинское восстание, от населения городов и уездов Центральной России, от крестьян и посадских, от мелких служилых людей – это миф. Следует признать, что для такого мифа имеются определенные основания. Связаны они с существенными особенностями, которые имело казачье сообщество по сравнению с населением внутренней России в образе жизни и в быту, в менталитете и в культуре. Но при всем этом донцы в XVII в. имели родственников на Руси. Они нередко приезжали к ним и жили у них, а у себя принимали людей, приезжавших на время из центра страны. Таких людей они брали с собой в боевые походы, давали им при «дуване» причитавшуюся им часть добычи, а некоторые из них даже защищали Азов во время осадного сидения 1641 г.
В настоящее время получил распространение взгляд на крупнейшие народные выступления в России XVII-XVIII вв., в том числе и на Разинское восстание, как на восстания окраин против центральной власти. Его сторонники, М.М. Сокольский и Г.Г. Нольте, указывают на наличие серьезных противоречий между центром и окраинами. При этом, по мнению Г.Г. Нольте, стремление их населения обеспечить большее самоопределение регионов было важным требованием нового времени, поскольку это могло способствовать ускоренному их развитию459.
У донских казаков имелись «свои причины для недовольства, свои счеты с правительством». Их не устраивало, что постепенно «Дон попадал во все большую зависимость от Российского государства». Опасность потери вольницы «оборачивалась яростным сопротивлением» казаков, которое вылилось, в конечном счете, в Разинское восстание460.
Современные политологи, определяют бунт, как «спонтанный взрыв негодования граждан, выходящих из повиновения, стихийно разрушающих прежние порядки»461. При этом, пишут они, «бунт толпы всегда деструктивен, разрушителен, он не направлен ни на какое созидание, его цель заложена в нем самом, в его разрушительных акциях. В бунте социальная энергия толпы расходуется не на созидательные цели, не на расчистку пути в будущее, а на сиюминутное самоудовлетворение, ибо здесь разрушение само по себе выступает и как средство самовыражения, самоутверждения, и как форма выхода накопившегося недовольства, т.е. разрушение является начальной и конечной самоцелью бунта как формы действия толпы». К тому же бунт - это «разгул необузданных эмоций, гнева, неприязни, нигилизма как продукта взаимной индукции, «трения людей в толпе», ведущих к безумным поступкам»462.
Однако именно такой, «слепой и разрушительный» бунт, по мнению западных исследователей, был «единственной возможной формой революции в России». Они не усматривают в русском бунте ничего конструктивного, «он является полностью отрицательным и разрушительным... сам он создать ничего не может, и менее всего - новое общество». Следовательно, «всесокрушающий» бунт в их глазах получает не только национально-географическую привязку, но и атрибутируется в понятии «революция»463.
Когда нет понимания происходящего, «руководящей идеи», отсутствует организующая сила, способная вобрать в себя и аккумулировать растущее недовольство народа, готовая направить стихийный протест масс в нужное русло и против действительных врагов прогресса, привнести в ряды поднявшихся на борьбу осознание сложившейся кризисной ситуации и путей выхода из нее, т.е. нет ясного понимания цели и средств её достижения; тогда, чаще всего, реализуется бунт464.
В начале 70-х годов XVII в. крупное восстание произошло в южных районах России, где земли по Дону были заселены казаками. Особенности их положения (оборона пограничных земель от крымцев и ногайцев) обусловливали их отношения с центром, который обеспечивал их хлебным жалованьем, а также не требовал выдачи беглых крестьян. Нередко казакам для пополнения своего имущественного положения приходилось собирать походы «за зипунами» (походы с целью грабежа). Однако в 60-х годах правительство стало противодействовать им, тогда начались волнения.
Во главе восставших стоял домовитый донской казак Степан Разин. Бунт этот был чрезвычайно силен и серьезен и, кроме того, значительно отличался от предыдущих волнений. Те имели характер местный, между тем как бунт Разина имеет уже характер общегосударственной смуты. Он явился результатом не только неудовлетворительности экономического положения, как то было в прежних беспорядках, но и результатом недовольства всем общественным строем. Прежние волнения не имели определенных программ, они просто направлялись против лиц и их административных злоупотреблений, между тем как разинцы, хотя и не имели ясно сознанной программы, но шли против «боярства» не только как администрации, но и как верхнего общественного слоя; государственному строю они противопоставляли казачий. Точно так же и люди, участвовавшие в восстании, были не прежней среды: здесь уже не было, как раньше, на первом плане городское тяглое население. Движение началось в казачестве, затем передалось крестьянству и, только отчасти, городским людям — посадским и низшим служилым людям.
Эволюция казачества и его интеграция в общероссийские культурно-этнические процессы
Диалектика развития казачества не может быть понята без предметного рассмотрения вопроса его взаимоотношений с государственной властью, изучения особенности политического взаимодействия казачества и государства в исторической перспективе. Данная проблема является чрезвычайно сложной и противоречивой, так как казачество, втягиваясь в правовое пространство российского государства, часто проявляло себя его противником-антагонистом, выступавшим с претензиями на самостоятельное развитие и возрождение традиций самоуправления и других элементов своей государственности.
Казачество было элементом механизма русской колонизационной стратегии, хотя сами казаки вряд ли осознанно ставили такие цели. Объективно казачество стало своеобразным историческим авангардом русской нации и, в целом, российской евразийской цивилизации. Важными условиями формирования любого этноса является формирование общности территории и языка. Вопрос о времени и степени формирования этих признаков казачьего сообщества является одним из самых дискуссионных, и автор склоняется к тому мнению, что процесс формирования казачьей общности на Дону начался на базе автохтонного населения параллельно с борьбой Московской Руси с монголо-татарским игом. Позднее, в XVII в. ведущую роль в этом процессе сыграли миграции беглых великорусских крестьян.
В 1261 г. Киевской митрополией была официально оформлена Саро-Подонская (Сарайская и Подонская) епархия Русской Православной церкви с центром в столице Улуса Джучи г. Сарае. Достоверно известно, что в XIV веке христианам Дона были посланы уже Московской митрополией две грамоты: первая митрополитом Феогностом (между 1334 и 1353 гг.), адресованная «К баскакам, и к сотникам, и к игуменам, и к попам, и ко всем христианам Червленого Яра (район междуречья донских притоков Воронежа, Хопра, Медведицы) и ко всем городам, по Великую Ворону» (р. Ворона, приток Хопра); вторая митрополитом Алексеем (около 1360 г.), адресованная «...ко всем христианам, обретающимся в пределе Червленого Яра и по караулам возле Хопра по Дону, попам и диаконам, и к баскакам, и к сотникам, и к боярам»595.
В Рязанском княжестве с XV в. стали приниматься на службу отряды казаков, получивших название «городовых казаков». В Рязанском, а затем позднее и в Московском княжествах стали создаваться иррегулярные воинские части городовых казаков в пограничных крепостях и укреплениях, а также сторожевые станицы для охраны границ и разведки в степи.
Некоторые общины казаков в период распада Орды осели на Русском Севере. Их пребывание там нашло отражение в монастырских актах Великого Новгорода и Уставных грамотах Соловецкого монастыря. Например, в грамоте 1548 г. говориться о денежных повинностях казаков, проживающих в волостях Виремской, Сумской (Сумский Посад в современной Карелии), Шиженской, Сухонаволоцкой (р. Сухона приток Сев. Двины) и в Слободке. Снова о казаках из Сумской волости говорится в грамоте 1564 г. Там приказывается выбирать в комиссию по податным окладам, состоящую из восьми жителей этой волости, двух местных казаков: «да те бы восмь человек сидели у вас в окладе и окладывали земских людей и Казаков в Божью правду, кого чем пригоже, кто чего достоин, другу бы не дружили, и недругу не мстили». «А у которых Казаков дворы свои, и лошади и коровы держат и на тех бы есте клали выть (налог и общественные службы) не целую, по разсуждению, который чего достоин»596. Казаки севера также несли «службу ратчину (боевую)», что собственно и способствовало их деятельности в качестве землепроходцев и первопоселенцев.
По мере усиления потока беглецов на Дон от крепостнических порядков резко возросла роль активной маргинализированной части великорусского крестьянства, которое и обусловило славянизацию и русификацию немногочисленных автохтонных элементов местного населения. Испытывая чувство вражды как к помещикам, так и к крепостническому государству, она пыталась на свободных территориях установить альтернативные социальные порядки, активно сопротивляться интеграции в состав Московского царства и даже завершению формирования своего собственного государства.
К концу XVI века на Дону преобладали выходцы из социальных низов России, но при этом имелись значительные вкрапления представителей дворянства, мелких служилых людей южных городов. Казачество не только являлось в основном частью восточнославянского, прежде всего русского населения, но само признавало себя частью русского народа, а Донскую территорию одной из земель «Московской области». Но это не означает отрицания факта развития тесных связей с окружающими народами.
В XVI веке казачество насчитывало 810 тыс. человек. После распространения семейной жизни на Дону и появления слоя коренного потомственного казачества к началу XVII века численность поднялась до 20 тыс. Эти данные имеют принципиальное значение, так как показывают реальное значение казачества как серьезного геополитического фактора в пределах «дикого поля» между Доном и Волгой. Казачье сообщество этого периода вплотную приблизилось к формированию того уровня государственности, который историки и юристы именуют «ранним», «потестарным», «варварским».
Русское государство было жизненно заинтересовано в сохранении контроля над южными территориями со стороны православного русского казачьего населения, несмотря на его специфическое полуанархическое устройство и определенную конфронтацию с крепостническими порядками на Руси. В результате Дон и позднее Кубань, Терек, Нижняя Волга, Сибирь стали своеобразными естественными колониями русской нации, которые развивались на основе военной демократии и народоправства, т.е. форм правления, которые напоминали внешне республиканский политический режим. Военно-демократический образ жизни создал предпосылки для формирования общинного образа защиты территорий, то есть внутри общины каждый мужчина – воин.
Московское правительство первоначально использовало донцов ограничено для охраны русских послов, разведки, набора вооруженных вспомогательных отрядов для конкретных походов и стремилось перевести эту деятельность в русло служебного права по образцу функционирования «городовых казаков». Войско Донское считало себя независимым, хотя несло спорадически вспомогательную службу русскому царю на добровольных и взаимовыгодных основах, исходя из принципа: «Здравствуй, царь православный, в кремлевой Москве, а мы на Тихом Дону». Причем, исполняя добровольно взятые на себя обязанности, казаки могли в любой момент это прекратить, если считали себя обиженными, что и делали неоднократно. За службу они получали в XVI в. нерегулярно продовольственные и воинские припасы, в которых очень нуждались, так как не имели ни земледелия, ни производства. Такая же ситуация сложилась и на Кубани, Яике (Урале), Тереке597.
