Глаголы движения с локальными префиксами в категоризации пространственных отношений в современном немецком языке Конобеева Анна Олеговна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I Современные лингвистические исследования категории пространства 14

1.1. Языковая картина мира в репрезентации национального менталитета ... 1.4

1.2. Языковая категоризация и основные категории картины мира 19

1.3. Понятие категории пространства как важнейшей составляющей модели мира 25

1.4. Префиксация как особый способ категоризации пространственных отношений 32

1.4.1. Происхождение и развитие глагольных приставок в истории

немецкого языка 34

1.4.2. Префиксация в системно-структурной парадигме

исследования 36

1.4.3. Префиксация в антропологической парадигме исследования... 40

1.4.4. Префиксы в модификации семантики глагольных единиц 46

1.5. Глаголы движения с категориальной семой «перемещение в

пространстве» 50

Выводы по главе 1 55

Глава II. Глаголы движения с локальными префиксами в категоризации пространственных отношений в современном немецком языке .

1. Роль префиксов локальной семантики как модификаторов движения по горизонтальной оси 60

1,1. Движение, вектор которого направлен внутрь - наружу 60

1.1.1. Движение в зависимости от субъекта действия 61

1.1.2. Движение, отличное по способу 62

1.1.3. Движение по месту локации 66

1.1.4. Движение с вектором, направленным изнутри наружу... 67

1.2. Движение с вектором, направленным назад - вперед 74

1.2.1. Движение с вектором, направленным назад 74

1.2.2. Движение с векторной модификацией «вперед» 78

1.3. Бинарная оппозиция «перемещение вдоль границы -~ поперек» . 80

1.3.1. Тип движущегося субъекта при перемещении вдоль ориентира 81

1.3.2. Перемещение вдоль ориентира, отличное по способу... 82

1.3.3. Ориентир, по отношению к которому совершается действие 83

1.3.4. Префиксы vorbei- и vorilber- в репрезентации движения мимо ориентира 84

1.3.6. Движение с вектором, пересекающим ориентир... 87

1.4. Приближение к ориентиру - удаление 93

1.4.1, Репрезентация типов движения, направленного к ориентиру 96

1.4.2, Движение от ориентира 98

1.5. Префиксы Ып- и her- в репрезентации субъективной ориентации 104

2. Локальные префиксы, выражающие перемещение субъекта по вертикальной оси. 112

2.1. Движение с вектором, направленным вниз 112

2.2. Движение, вектор которого направлен вверх 118

3, Префиксы локальной семантики, не образующие бинарных оппозиций. І25

3.1. Движение по кругу 125

3.1.1.Движение в зависимости от субъекта 126

3.1.2. Особенности модифшсации направления движения с помощью приставок urn-, herum-, umber- 126

3.1.3. Ориентир, по отношению к которому совершается движение 129

3.2. Встречное движение 133

З.З.Движение с вектором, проходящим через контейнер 136

3.4. Продолжение движения 140

Выводы по главе II 144

Заключение 147

Список использованной научной литературы., 152

Список цитируемых источников фактического материала 169

Список использованных словарей 171

Список сокращений 171

Приложение 1 172

Приложение 2 177

Приложение 3 192

Приложение 4 194

• Языковая картина мира в репрезентации национального менталитета
• Языковая категоризация и основные категории картины мира
• Роль префиксов локальной семантики как модификаторов движения по горизонтальной оси
• Движение с вектором, направленным назад

Введение к работе

Всякая структура, обслуживающая сферу социального общения, есть язык. Это означает, что он образует определенную систему знаков, употребляемых в соответствии с известными членам данного коллектива правилами (Ю.М. Лотман). Ознакомление с особенностями структуры языка, правилами, пронизывающими дискурсивную деятельность этноса, позволяет, с одной стороны, получить определенный объем знаний не только о языке, но и культурных традициях, представлениях определенного этнокультурного сообщества. С другой стороны, детальное изучение «правил» языкового сообщества облегчает понимание «чужого» языкового сознания, поскольку, несмотря на общий универсальный смысл реальной действительности, люди воспринимают и структурируют этот смысл по-своему. В этом отношении особый интерес вызывает феномен производных слов, которые в различных языках имеют свою специфику «складывания».

В качестве объекта диссертационного исследования выступают глаголы движения с конституирующим признаком «перемещение » в сочетании с локальными префиксами современного немецкого языка как особого средства категоризации пространственных отношений. Названные производные дериваты репрезентируют сложный процесс взаимодействия концептов «локуса и движения», что требует их пристального рассмотрения, в особенности в функционально-семантическом аспекте.

Выбор глагольных единиц в качестве объекта исследования обусловлен огромным интересом к глаголу, как важнейшему средству вербализации знаний об окружающем мире, как средству передачи информации об опыте познания человеком объектов и явлений окружающего мира [см. Апресян 1967, Боидарко 1967, Уфимцева 1974, Васильев 1981, Виноградов 1986, Шведова 1989, Панкрац 1990, Гришаева 1998, Болдырев 1994, 1999, 2000, 2000а, 20006, Гольдберг 2000, Серова 2000, Шарандин 1980, 2000, 2003, Brinkmann 1962, 1962а, Behaghel 1968, Admoni 1972, Augst 1977, Erben 1980, Wurzel 1984, Engel 1988, Eisenberg 1994, 1998, Moskalskaja 2004 и др.]. Глаголы движения становились объектом исследования на материале различных языков [Девкин 1958, Карасик 1988, Падучева 2002, Голубкова 2002, Бабина 2003, Островская 2006]. Однако, несмотря на большое количество работ в данном аспекте, на материале немецкого языка рассматривались лишь некоторые группы глаголов движения. В рамках системно-структурной парадигмы исследовались, например, сложные глаголы движения [Монаков 1961], глаголы направленного движения [Монаков 1964] и т.д. В конце XX - начале XXI вв. с поворотом лингвистики к антропоцентрической парадигме глаголы движения вновь привлекли внимание исследователей разных направлений и школ [Кубрякова 1992, Болдырев 1994, 1999, 2000, 2000а, 20006, Куликова 2003, Островская 2006 и др.]. Отдельному анализу подвергалась семантика глаголов движения в лингвокультурном освещении [Шамне 2000]. Однако изучение затронутых в диссертационных исследованиях вопросов на материале немецкого языка нельзя считать завершенным. Глаголы перемещения, значение которых модифицировано локальными префиксами, пока еще не были объектом пристального внимания, что объясняется, по-видимому, достаточной сложностью феномена, структурно и семантически образующего своеобразный синтез «движение в пространстве».

Предметом исследования является структура, значение и функционирование префиксальных глаголов со значением перемещения.

Цель исследования заключается в определении семантических и функциональных особенностей производных глаголов движения, значение которых модифицировано локальными префиксами.

Для достижения поставленной цели были сформулированы и решались следующие задачи:

1. Выявить лексический потенциал глаголов движения в сочетании с локальными префиксами.

Исследовать концептуальную сущность локальных префиксов в репрезентации дифференциальных параметров направления движения в рамках языковой картины мира немецкого этноса.

Установить способы взаимодействия приставок с локальным значением и основ глаголов движения.

Описать регулярные реализации глаголов движения в сочетании с локальными префиксами в репрезентации пространственных отношений в современном немецком языке.

Выделить специфические (окказиональные) реализации исследуемых производных единиц как «маркеров» специфического культурного мировидения немецкого этноса.

Актуальность данного исследования определяется тем, что в современной германистике глаголы движения с локальными префиксами не подвергались специальному исследованию в синхроническом плане в аспекте их функционально-семантической значимости в текстах современной художественной литературы. Актуальность исследования обусловлена также его связью с проблемами когнитивной лингвистики - композиционной семантики, спецификой взаимодействия частей производного слова (приставки и мотивирующей основы), а также концептуальной деривации по принципам композиционности и интегративности, которая обеспечивает формирование сложного смысла, передаваемого производным словом. Актуальным является комплексный подход к исследованию префиксальных глаголов как феномена немецкого языка, раскрывающий принципы репрезентации одной из важнейших категорий - «движения в пространстве» -посредством исследуемых единиц.

Теоретической базой исследования послужили основные положения следующих направлений лингвистики; теории словообразования (Е.А. Василевская, Т.И. Вендина, В.В. Виноградов, Г. Врубель, Е.А. Земская, П.М. Каращук, Е.С. Кубрякова, В.М. Никитин, М.Д. Степанова, В. Фляйшер); когнитивной лингвистики (Л.В. Бабина, Е.Г. Беляевская, Н.Н. Болдырев, Е.Е. Голубкова, Е.С. Кубрякова, Дж. Лакофф, Э. Сепир, Л.Б. Уорф); лингвокультурологии (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, Р.А. Будагов, С.Д. Лихачев, М.Ю. Лотман, В.А. Маслова, В.Н. Телия).

Научная новизна исследования определяется тем, что впервые специальному анализу подвергается обширный класс производных образований, репрезентирующих синтез двух концептов - «движения» и «локуса» - и, таким образом, отражающих специфические структуры знаний, представлений, установлений о мире и человеке в немецком языке. Новым является выявление когнитивных оснований взаимодействия двух сложных концептов в рамках структуры производного деривата, изучение функциональной роли локальных префиксов в модификации семантики глагольной основы, семантического объема локальных префиксов и их преобразований в процессе взаимодействия с мотивирующей основой. Исследование позволяет выявить, с одной стороны, наиболее регулярные реализации глаголов движения в «связке» с локальным префиксом, используемые для вербализации направленного движения в пространстве, с другой стороны, проследить особенности концептуализации пространственных отношений в формате движения в рамках определенного лингвокультурного сознания.

Научная новизна определяется также описанием производных глагольных единиц в современном немецком языке не только в статическом аспекте, но и, главным образом, в динамике, на основе художественного текста. Исследование ведется в рамках когнитивного подхода, позволяющего по-новому взглянуть на проблему вербализации основных бытийных категорий и лингвокультурологического подхода, учитывающего специфику репрезентации исследуемой категории пространства в связи с немецким национальным сознанием.

Материал исследования. Исследование проводилось на материале художественных произведений немецких авторов второй половины XX века. Фактический материал составил более 2000 примеров, полученных методом сплошной выборки из произведений художественной литературы. В качестве релевантного критерия отграничения материала был выбран структурно-семантический фактор. В картотеку примеров были включены случаи употребления глаголов движения с конституирующим признаком «перемещение в пространстве» в сочетании с локальными префиксами. Поскольку многие глаголы движения, например, gehen, kommen, fahren (всего 78 единиц) в немецком языке возможны в комбинаторике с большинством локальных префиксов (общее количество которых равно 49), то в связи с этим количественный ряд исследуемых единиц составил 307 лексических единиц.

Для достижения поставленной цели были использованы следующие методы исследования: метод контекстуального анализа, классификационный метод, дистрибутивный анализ, используемый при изучении семантических особенностей лексического окружения глаголов в предложении; количественный анализ, применяемый для выявления тенденций реализации в текстах художественной литературы префиксальных глаголов перемещения. Необходимо сделать оговорку о том, что для более убедительной иллюстрации функциональной роли производных образований мы обратились к методам количественного анализа, сущность которого заключается в установлении абсолютного числа примеров по каждому классу исследуемых единиц и отдельно глаголов, а также в выявлении относительной частотности (в %) от общего числа зарегистрированных случаев, объединенных определенной группой префиксов. Данный подход позволил выявить абсолютную и относительную частотность в рамках художественного текста как каждого глагола, так и каждого префикса. Результаты анализа количественных данных представлены в 15 таблицах. В приложении предъявлена сводная таблица, в которой отражены результаты -10-функциональной роли локальных префиксов в вербализации пространственных отношений в современном немецком языке.

Обоснованность полученных результатов определяется комплексным использованием методов исследования.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Глаголы движения в сочетании с локальными префиксами в концептуальном плане репрезентируют синтез двух многомерных концептов «движения» и «локуса», отражающих определенные структуры знания человека о реальном мире. Названные дериваты, как более сложные единицы «верхнего уровня» (термин Е.С. Кубряковой), составляют обширный класс производных знаков, частично сформированных по суммативному (аддитивному) типу, в результате которого значение слова складывается из составляющих компонентов, характеризующих способ, характер, среду движения + направление. Вместе с тем, в немецком языке широко представлены дериваты, образованные по интегративному (неаддитивному) типу, семантика которых подвергается модификации различного порядка.

2. Локальные префиксы в когнитивном аспекте отражают онтологические схемы представлений человека о макро- и микрокосме, что обусловливает их структурацию преимущественно по бинарному принципу («верх-низ», «вперед-назад», «вдоль-поперек», «внутрь-наружу» и т.д.) в виде синонимических / антонимических рядов, используемых в вербализации широкого спектра смысловых оттенков пространственных отношений. В процессе концептуализации «локуса и движения» семантический объем префикса подвергается изменениям (нейтрализация значения, редукция, приращение новых, в том числе в отдельных случаях прямо противоположных, смыслов) под влиянием контекстуальных факторов.

3. Влияние локальных префиксов на семантику мотивирующей глагольной основы имеет разноплановый характер. Оно может быть представлено в виде четырех типов модификации: векторной модификации, усиления значения, нейтрализации и мутации (перекатегоризации).

4. Концептуальная интеграция названных образований по метафорической / метонимической модели осуществляется в рамках художественного текста в процессе взаимодействия производных глагольных единиц с субъектом абстрактного характера (наименования артефактов, явлений природы, наименования планет, а также характеристики ментального, эмоционального состояния человека). Специально может быть выделена категория времени, неразрывно связанная с категорией движения и пространства, в вербальной репрезентации которой в немецком языке используются также глаголы движения с локальными префиксами. Метафорический / метонимический перенос базируется на основе переноса ассоциативных признаков движения человека (антропоморфизм) и животного мира (зооморфизм) на субъекты абстрактного характера.

5. Характер регулярности употребления производных глаголов движения обусловлен, с одной стороны, «пределом» семантической сочетаемости мотивирующей глагольной основы с префиксами: так, базовые глаголы движения gehen и fahren возможны в немецком языке в связке с большинством локальных префиксов, что в конечном итоге способствует их интенсивному использованию в языке. С другой стороны, функциональная значимость деривата в художественном тексте возрастает за счет частотной употребительности некоторых единиц, как представляющих наиболее важные концепты повседневной действительности (например, kommen, laufen и др.). Глаголы, репрезентирующие специфические способы перемещения человека (stolpem, flitzen, humpeln), реализуются эпизодически, их сочетаемость с локальными префиксами ограничена.

Теоретическая значимость предлагаемой работы состоит в выявлении и изучении когнитивных и языковых механизмов функциональной категоризации пространственных отношений в современном немецком языке при помощи префиксальных глагольных единиц. Результаты анализа фактического материала углубляют представления о современной теории словообразования - концептуальной деривации и теории композиционной -12-семантики. Предлагаемое исследование дополняет накопленные сведения о способах взаимодействия лексических единиц в пределах одного производного деривата и открывает новые перспективы в исследовании глагольной системы современного немецкого языка.

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты, полученные в ходе исследования, могут найти применение в преподавании теоретических курсов лексикологии, лингвокультурологии и истории немецкого языка, при обучении практической грамматике и при написании выпускных квалификационных работ на факультетах иностранных языков в ВУЗах, а также быть использованы при составлении учебно-методических пособий по грамматике немецкого языка. Материалы исследования могут послужить базой для дальнейшего изучения выбранной проблематики.

Апробация работы. Основные положения диссертации нашли отражение в выступлениях на аспирантских семинарах и заседаниях кафедры немецкой филологии ТГУ имени Г.Р. Державина, в ряде докладов и сообщений на научных конференциях и семинарах. Среди них: Международная конференция «Язык и транснациональные проблемы» (Тамбов, 2005); Международная научно-практическая конференция «Язык. Человек. Культура» (Смоленск, 2005); Вторая региональная научная конференция «Язык и общение» (Мичуринск, 2005); II Международная конференция «Дискуссионные вопросы современной лингвистики» (Калуга, 2006); 11-ая международная научно-практическая конференция «Лингвистические парадигмы и лингводидактика» (Иркутск, 2006).

Структура и объем диссертации. Диссертация включает Введение, две Главы, Заключение, Список использованной научной литературы, состоящий из 188 наименований, в том числе 52 на иностранных языках, Список использованных словарей, Список цитируемых источников фактического материала, Список сокращений и Приложение.

Во Введении дается общая характеристика работы, определяются цели, задачи, языковой материал исследования, мотивируется актуальность и -13-научная новизна исследования, приводятся положения, выносимые на защиту, отмечается теоретическая и практическая значимость исследования, приводятся сведения об апробации основных положений диссертации.

В первой главе «Современные лингвистические исследования категории пространства» предлагается обзор существующих в науке подходов к изучению языковой картины мира и категории пространства, как одной из важнейших ее составляющих, рассматриваются существующие подходы к изучению префиксации как одного из средств категоризации пространственных отношений, а также способы взаимодействия префикса и мотивирующей глагольной основы. В первой главе описываются и обосновываются основные теоретические предпосылки настоящей работы.

Вторая глава «Префиксы локальной семантики в категоризации пространственных отношений в современном немецком языке» посвящена непосредственно анализу префиксальных глаголов движения, их семантике и функционированию. В диссертации показана роль производных глаголов движения в вербализации примарного человеческого опыта, а также описываются типы модификации глагольных единиц, обусловленные взаимодействием их семантики со значением локальных префиксов.

В Заключении подводятся итоги и излагаются полученные результаты проведенного исследования.

ГЛЛВА І.

СОВРЕМЕННЫЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

КА ТЕГОРИИ ПРОСТРАНСТВА

1.1. Языковая картина мира в репрезентации национального менталитета

Человек всегда стремится сделать для себя понятным тот мир, в котором он живет. Это необходимо ему для того, чтобы чувствовать себя безопасно и комфортно в собственной среде обитания, уметь предвидеть наступление различных событий с той целью, чтобы использовать благоприятные из них и избегать неблагоприятных. В связи с этим у человека есть потребность в создании взаимосвязанной и непротиворечивой картины внешнего мира, делающей этот мир понятным и объяснимым. Человеку мало просто иметь некоторую информацию о каком-либо факте, этот факт должен еще и вписаться в существующую картину мира субъекта.

Проблема изучения языковой картины мира имеет давнюю историю. Рассуждения о том, что следует понимать под выражением «языковая картина мира», можно найти у В. фон Гумбольдта, Л. Вайсгербера, Й. Трира, Э. Косериу и многих других известнейших лингвистов мира. Среди направлений, занимающихся изучением данного феномена, выделяются прежде всего два. Это топологические исследования СЕ. Никитиной [Никитина 1979], В.И. Топорова [Топоров 1983], Н.И. Толстого [Толстой 1988], Г.Д. Гачева [Гачев 1987, 1995], Г.В. Колшанского [Колшанский 2005]. Направление, изучающее отражение языковой картины мира в лексике и грамматике, представлено работами Ю.Д. Апресяна [Апресян 1995], Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева [Булыгина 1997], В.Г. Гака [Гак 1998], Н.Д. Арутюновой [Арутюнова 2000] и других исследователей. -15-Понятие «картина мира» является также базовым в современной лингвистической парадигме, которая ориентирована на культурный фактор в языке и языковой фактор в человеке [Телия 1999]. В самых общих терминах под картиной мира имеется в виду понятие, выражающее специфику человека и его бытия, взаимодействие с миром. Каждый отдельный человек создает свой неповторимый образ мира, который вбирает в себя черты коллективного мировоззрения, характерные для отдельной исторической эпохи. М. Хайдеггер подчеркивал, что человек изображает, составляет для себя картину мира, и с этого момента начинается его деятельность как субъекта исторического процесса. Для него понимание картины мира неразрывно связано с человеком как субъектом познания и изменения мира. М. Хайдеггер предлагает следующее понимание отношения человека и картины мира: человек изображает мир как картину человек понимает мир как картину мир превращается в картину человек покоряет мир как картину [Цит. по Корнилов 1999: 6].

Под языковой картиной мира понимается «совокупность зафиксированных в единицах языка представлений народа о действительности на определенном этапе развития народа» [Попова 2003: 5], это «проекция концептуальной системы нашего сознания, куда, возможно, входят как некоторые врожденные концепты, так и концепты, сложившиеся в ходе предметно-познавательной деятельности, и, наконец, концепты, вычлененные из повторяющихся в семантических структурах слов объединений значений» [Кубрякова 2004: 65-64].

Несмотря на то, что в течение жизни индивидуальное мировоззрение человека меняется, его картина мира отличается лишь нюансами от образа мира, запечатленного в общей картине мира его народа и времени.

Картина мира, как целостный образ мира, возникает у человека в ходе всех его контактов с миром в различных актах мироощущения, мировидения, мировосприятия, миросозерцания и мирооценки. По словам А. Эйнштейна, человеку свойственно стремление каким-то адекватным способом создавать в себе простую и ясную картину мира для того, чтобы оторваться от мироощущений, чтобы в известной степени заменить этот мир созданной таким образом картиной [Einstein 1953].

В формировании картины мира принимают участие все стороны психической деятельности человека, начиная от ощущений, восприятия, представлений и заканчивая внешними формами - мышлением и самосознанием. Человек ощущает мир, познает, понимает, интерпретирует, пребывает в нем, воображает, представляет. Однако картина мира все же не является результатом деятельности одного человека, так как непременным условием его жизнедеятельности является функционирование среди себе подобных, т.е. в некотором социуме. И в процессе социализации происходит усвоение индивидом картииы мира, присущей тому обществу, в котором он живет.

Процесс познания реальности, как отмечают А.И. Донцов и О.Е. Басканский, основывается на использовании ряда «типических схем», присущих когнитивным процессам человека, включенного в социум, которые направляют, формируют, структурируют и систематизируют этот процесс, в определенной мере определяют не только его форму, но и содержание. Эти схемы ориентированы на понимание и объяснение повседневной реальности. Но процесс понимания автоматически предполагает и объяснения созданной картины мира [Донцов 1998].

Картина мира представляет собой целостное понимание концепций человека, выражающее специфику его бытия. Все это находит свое отражение в языке. Е.С. Кубрякова отмечает тот факт, что «место языка в сознании человека определяется тем объемом знаний о мире, что нашли свою «языковую привязку», и это противопоставляется другим невербальным компонентам» [Кубрякова 2001: 32].

Вся жизнь человека неразрывно связана с языком. Он вплетен в наиболее важные для продолжения человеческого рода типы деятельности: «Несомненно, что язык отражает опыт человека по взаимодействию и что именно такой объектированный в языке опыт в своей совокупной целости образует языковую картину мира» [Кубрякова 1998: 16].

Языковая картина мира существует как часть более широкой и целостной картины мира и имеет привязку к языку. В ней зафиксировано специфическое для данного языкового коллектива восприятие действительности [Яковлева 1993, 1994]. Это понятие позволяет глубже решить вопрос о соотношении языка и действительности, поэтому оно прочно вошло в лингвистический обиход.

Очевидно, что картина мира, отраженная в языке, не совпадает у разных народов, что проявляется в принципах категоризации действительности, материализованных в лексике, грамматике, фразеологии. Весьма существенным является то, что «свойственный языку способ концептуализации действительности (взгляд на мир) отчасти универсален, отчасти национально-специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному через призму своих языков» [Апресян 1995а: 39]. Каждый конкретный язык заключает в себе национальную, самобытную систему, которая определяет мировоззрение носителей данного языка и формирует их картину мира. Как отмечает В.А. Маслова, именно в содержательной стороне языка (в меньшей степени в грамматике) представлена картина мира данного этноса, которая станвится фундаментом всех культурных стереотипов [Маслова 2000]. Ее анализ, с одной стороны, помогает понять, чем различаются национальные культуры, и как они дополняют друг друга на уровне мировой культуры. С другой стороны, люди, говорящие на разных языках и принадлежащие к разным культурам, по разному видят и оценивают действительность. В связи с этим, наибольший интерес представляет изучение универсальных онтологических категорий -18-человеческого бвітия, таких как пространство и движение, а также их вербализация в языке.

В данном диссертационном исследовании рассматривается проблема национального своеобразия немецкой языковой картины мира на основе производных глаголов движения с префиксами локальной семантики, которые представляют собой синтез движения с уточнением его направления, что характеризует именно немецкую ментальность. Целесообразным в рамках данной работы оказывается рассмотрение, с одной стороны, вектора движения человека в соответствии с направляющим компонентом, а, с другой стороны, представляется важным выяснение всех типов движения, которые вступают во взаимодействие с названным компонентом. Эта задача в прагматическом плане оказывается важной потому, что данный тип синтеза (локус + движение) характерен для немецкой культуры и выражает специфику исторически сформировавшегося менталитета. Иными словами, класс такого рода образований является вербализацией категории «Чужого». В связи с этим, выявление функциональных возможностей (как частотности самих глагольных единиц, так и тяготения определенных глаголов к соответствующему префиксу) представляется важной когнитивной задачей, поскольку формирование подобных образований репрезентирует особого рода ментальный процесс, когда в одной единице сочетаются два пространства: и локальное, и пространство движения. Для немецкого языка вербализация данного фрейма (локус + движение) является типичной, регулярной. Для лиц же, изучающих немецкий язык, данный феномен вызывает наибольшие трудности.

Таким образом, языковая картина мира представляет собой особое образование, постоянно участвующее в познании мира и задающее образцы интерпретации воспринимаемого. Это своеобразная сетка, накладываемая на наши восприятия, на совокупность обозначений, влияющая на членение опыта и видение ситуаций и событий через призму языка и опыта, приобретенного вместе с усвоением языка и включающего в себя не только -19-огромный корпус единиц номинации, но и в известной мере правила их образования и функционирования.

Важнейшей вехой познавательной и мыслительной деятельности человека, а также построения языковой картины мира является языковая категоризация.

1.2. Языковая категоризация и основные категории картины мира

Проблема языковой категоризации всегда считалась одной из наиболее важных в лингвистике. Эта проблема берет свое начало в трудах античных философов, раскрывается разными научными направлениями и школами на протяжении столетий.

В широком смысле под категоризацией понимается «главный способ придать воспринимаемому миру упорядоченный характер, систематизировать наблюдаемое и увидеть в нем сходство одних явлений в противовес различию других» [Кубрякова 19976:85]. Это, как отмечает Н.Н. Болдырев, «мыслительное соотнесение объекта или события с конкретной категорией на основе определенных представлений об их сущностных свойствах» [Болдырев 1995: 3].

Понятие категоризации, как отмечает Н.Л. Шамне, является одним из самых фундаментальных понятий в характеристике когнитивной деятельности. Автор объясняет это тем фактом, что оно не только тесно связано со всеми когнитивными способностями человека, но и также тесно переплетено с разными компонентами этой деятельности, а именно, памятью, воображением, вниманием и др. [Шамне 2000].

Под категоризацией понимается «процесс образования и вычленения самих категорий, членения внешнего и внутреннего мира человеком сообразно сущностным характеристикам его функционирования и бытия, упорядоченное представление разнообразных явлений через сведение их меньшему числу разрядов или объединений..., а также результат классификационной (таксономической) деятельности» [КСКТ 1996: 42].

Анализ теоретического материала показывает, что человек обладает уникальной способностью членить мир, познавать его таким образом и далее представлять вербально (с помощью новых лексических единиц или на основе уже имеющихся).

Первоначально проблема языковой категоризации была представлена в трудах В. фон Гумбольдта в его знаменитом вступлении к фундаментальному труду: «О языке кави на острове Ява», Им был выдвинут постулат о существовании особого языкового мировидения. «Язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека» [Гумбольдт 1984: 304]. В дальнейшем эта идея развивается в трудах лингвистов ХІХ-ХХ вв., а именно, А.А. Потебни, А.И. Бодуэна де Куртене, Л. Вайсгербера, Г. Хольца и др. В работе Л.В. Щербы «Опыт общей теории лексикографии» мы находим схожее с В. фон Гумбольдтом теоретическое положение об «обывательских понятиях». Им была предложена оппозиция «народное знание (обывательское, бытовое представление о содержании слова) - научное понятие» [Щерба 1974].

В зарубежной лингвистике наиболее отчетливо проблемы языковой категоризации были поставлены в работах Э. Сепира, который придавал особое значение способности языка преобразовывать действительность и порождать тем самым специфическую картину мира, не являющуюся точной копией реального мира. Акцент в его работах делается, главным образом, на всеобщности языковых характеристик, которые коренятся в содержательной стороне языка, и прагматических условиях его функционирования [Сепир 1993].

По убеждению другого американского лингвиста Б.Л. Уорфа [Whorf 1956: 74], «мы расчленяем природу в направлении, подсказанным нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они самоочевидны, напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном - языковой -21-системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы являемся участниками соглашения, предписывающего подобную систематизацию» [Цит. по Борискина 2003: 9].

Языковая категоризация нередко наивна и стихийна, но отнюдь не примитивна. По выражению Ю.Д. Апресяна, она во многих деталях не уступает по сложности научной категоризации, а может быть и превосходит ее. Иными словами, языковое знание (народная энциклопедия) не уступает во многих случаях энциклопедическому языку [Апресян 1995а].

В современном виде идея языковой категоризации в целом выражена в оппозиции «наивная модель мира - научная модель мира», которая является объектом когнитивного и лингвокультурного исследования (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Н.Н. Болдырев, А. Вежбицкая и мн. другие). Когнитивная наука поставила вопрос о категоризации, как о когнитивной деятельности человека.

Категоризация, с точки зрения когнитивной парадигмы, - это отражение динамического процесса, который соотносит предмет мысли с определенной концептуальной категорией и определенным языковым знаком в речемыслительной деятельности. Процесс категоризации задействует комплекс взаимосвязанных аспектов, которые, с одной стороны, связаны с когнитивными и психологическими процессами и механизмами человека, а, с другой, - раскрывают общую проблему отражения концептуальных структур и общих принципов когнитивной классификации и членения.

Среди концепций, направленных на разработку когнитивных оснований языковой категоризации, наиболее известными являются теория прототипов Э. Рош, теория «фамильного сходства» Л. Витгенштейна и теория идеализированных моделей Дж. Лакоффа.

В соответствии с концепцией Э. Рош, языковые категории можно представить как спиралевидную структуру или структуру, состоящую из концентрических кругов, причем в центре располагаются те элементы -22-категории, которые обладают наибольшим числом типичных для нее черт, а ближе к периферии - те элементы, которые можно назвать «менее типичными представителями данного класса» [Rosch 1978]. По выражению Э. Рош, человек, осуществляя категоризацию, сравнивает некоторый элемент, принадлежность которого к категории следует определить с эталоном категории (Э. Рош называет такой эталон прототипом категории) и далее либо относит тестируемый элемент к категории, либо отвергает его как не принадлежащий к данному классу.

Л. Витгенштейн в своей работе «Философские исследования» отмечает, что категории не имеют четких границ, поэтому они должны строиться не на основе общих существенных признаков, а скорее на некотором подобии тех или иных характеристик, на их пересечении. Можно попытаться выделить определенные характеристики, типичные для какой-либо категории, однако только часть элементов будет обнаруживать некоторые из этих признаков, другим элементам будут свойственны другие признаки, и в тоже время нельзя выделить признаки, общие для всех членов категории и при этом общие только для них. В результате по мере сравнения различных элементов категории будет вырисовываться система пересекающихся сходств и подобий: общих для всех членов и сходств в деталях. Подобный принцип и был назван «фамильным сходством» по аналогии с тем, как в одной семье различные черты сходства могут встречаться в различном сочетании у разных членов семьи и в тоже время это одна семья [Витгенштейн 1994].

Согласно Дж. Лакоффу, категоризация является результатом мыслительной деятельности человека, а значит, изучая категории, которые реально существуют только в языке, мы получаем уникальную возможность проникнуть в суть закономерностей человеческого мышления. По убеждениям Дж. Лакоффа [Лакофф 1988: 31-32], в основе формирования категории лежат многие виды когнитивных связей, которые выполняют функцию мотивационных факторов в процессе категоризации и образуют в своей совокупности когнитивные модели 4 типов: пропозициональные модели, определяющие характер элементов категории, их свойства и отношения между ними; схематические модели образов, отражающие основные образные представления, формирующие категориальные классы; метафорические модели, позволяющие представить некоторую абстрактную область посредством отождествления ее с другой областью, обычно конкретной и доступной эмпирическому изучению; метонимические модели, действующие совместно с тремя первыми типами и обеспечивающими перенос характеристик одного элемента множества на все множество. Такие когнитивные связи обеспечивают базис для расширения языковой категоризации.

Как отмечает Е.Г. Беляевская, когнитивные модели, служащие основанием языковых категорий, объективно существуют и могут быть выявлены посредством лингвистического анализа. Тип когнитивного моделирования зависит от того, какие единицы, т.е. единицы какого уровня языковой системы, входят в данную категорию. Основным этапом, формирующим категории языковой картины мира, по утверждению Е.Г. Беляевской, является концептуальная схема, т.е. определенная конфигурация базовых концептов, причем в качестве составляющих в концептуальную схему могут входить и метафорические [Беляевская 2000: 14].

С точки зрения лингвокультурного подхода, языковая категоризация представляет собой уникальное для каждого этноса разрешение противоречия между дискретностью формы и континуальностью содержания языковых знаков через систему языковых категорий, как явных, так и скрытых, обусловленное «наивной» систематизацией вербализованного человеческого опыта [Апресян 1995а: 6]. Язык представляет интерес для -24-исследователя, с одной стороны, как «склад мировидческих осколков разных эпох» [Постовалова 1986], с другой стороны, как автономное образование, внутренняя информативность которого, т.е. неисчерпаемость скрытых возможностей, значительно выше, чем тот же показатель его описания [Лотман 1996].

Необходимо подчеркнуть, что категории не привносятся в культуру извне, из философской или научной рефлексии, а вырабатываются в ней как в естественно историческом процессе, независимо от сознания и в качестве объективных способов деятельности. На этом основано то известное обстоятельство, что категории первоначально людьми не осознаются, действуют во всей грани культуры, т.е. бессознательным образом.

Разумеется, категории культуры, по справедливому замечанию А.Я. Гуревича, - «это еще не сама культура во плоти и крови, это некоторая сетка координат, наложенная на живую и изменяющуюся действительность» [Гуревич1984].

Многие категории являются универсальными, т.к. они присущи человеку на любом этапе его истории, хотя и являются изменчивыми по своему содержанию. Базовые единицы картины мира, как обладающие экзистенциальной значимостью для отдельной языковой личности, так и для лингво культурного сообщества в целом, называются ключевыми концептами культуры. К ним относятся такие абстрактные имена, как «совесть», «судьба», «грех», «закон», «воля», «родина» и др.

Концепты, по справедливому замечанию Д.С. Лихачева, возникают в сознании человека не только как намеки на возможные значения, но и как отклики на предшествующий языковой опыт человека в целом -поэтический, прозаический, научный, социальный, исторический. «В различных общественных структурах мы найдем весьма непохожие одна на другую категории времени или свободы, столкнемся с неодинаковыми отношениями к труду и пониманием права, с различным восприятиями пространства и толкованием причинности. Надо полагать, что в рамках -25-одной цивилизации все эти категории не представляют случайного набора, но образуют в своей совокупности систему, и изменение одних форм связано с изменением и других. Вместе с тем эти категории определяют поведение индивидов и групп. Поэтому они и воздействуют на общественную практику, способствуют тому, что она отливается в формы, отвечающие «модели мира», в которую группируются эти категории» [Гуревич 1984: 31-33].

А.Я. Гуревич разделяет концепты культуры на две группы: «космические» - философские категории, которые он называет универсальными категориями культуры («время», «пространство», «движение», «причина», «изменение») и социальные, так называемые культурные категории («свобода», «справедливость», «труд», «богатство», «собственность» и др.). В. А. Маслова наряду с предложенными категориями предлагает выделить еще одну группу - категории национальной культуры (например, для русского языка это «воля», «доля», «интеллигентность», «соборность») [Маслова 2000].

Ключевые концепты культуры занимают важное положение в коллективном языковом сознании, что свидетельствует о первостепенной важности изучения категорий для понимания культуры и общественной жизни, и их исследование становится чрезвычайно актуальной проблемой.

1.3. Понятие категории пространства как важнейшей составляющей модели мира

Любой язык является той системой, в которой фиксируются все представления этноса, включая категорию пространства и категорию движения в их единстве, представляющие собой две важнейшие из познанных человеком форм существования материи, введенные им в язык как для того, чтобы говорить о сложнейших тайнах вселенной, так и для того, чтобы постичь самые простые формы ориентации человека в конкретном месте.

Говоря о важнейших бытийных категориях, Е.С. Кубрякова отмечает, что «в координатах пространства нами воспринимается все сущее и все доступное нашему уму и нашему истолкованию, все репрезентируемое нашему сознанию и репрезентируемое в нем, осмысливается в этих координатах, т.е. имеет некие пространственные и временные характеристики. Отражая процесс в постижении, они и сами претерпевают существенные изменения, и не случайно, что к их описанию и определению возвращаются едва ли не все фундаментальные науки - математика и физика философия и семиотика, психология и лингвистика, а сегодня заслуженную дань понятиям времени и пространства отдает и когнитивная наука» [Кубрякова 1997: 4-5]. По мнению Е.С. Кубряковой, пространство - это среда всего сущего, окружение, в котором все происходит и случается, некая заполненная объектами и людьми пустота [Кубрякова 1997в: 26].

Категория пространства выдвигается на первый план не только в лингвистике [Степанов 1985; Топоров 1983, 1988; Яковлева 1994; Симонян 2001; Арутюнова 2002 и др.], но и в других смежных с ней науках, таких как психология [Николаенко 1996], философия [Лотман 1986, 1992; Хайдеггер 1991; Андреев 1963,1999; Ахундов 1982а, 19826] и др.

Несмотря на большой интерес к изучению этой категории, проблема определения «пространства» в лингвистике не может быть признана окончательно решенной, Понятие пространства не получило единой трактовки, Так, рассмартивая эту категорию, ученые говорят о таких видах пространств, как ментальное [Кодзасов 2000:233], зрительное [Никитина 2001: 212], пространство деятеля [Болдырев 2000: 212], пространство дискурса [Карасик 2000], бытийное квазипространство [Яковлева 1994: 44-48], семиотическое пространство, внешнее и внутреннее [Лотман 1992]. В.И, Топоров в своих работах рассматривает семантическое пространство текста [Топоров 1983]. Проблемы выделения разных типов пространства, и в первую очередь пространств ментальных, стали предметом исследования Ж.Фоконье [Fauconnier 1994]. Ю.С. Степанов, говоря о трехмерном -27-пространстве языка, рассматривает понятие языка как пространство мысли и как «дом духа» [Степанов 1985].

Человечество выработало несколько концепций пространства. Первое -архаическое понимание пространства - составляющая часть мифа поэтической картины мира, где проявляется тенденция трактовать пространство в терминах В. И. Топорова, как «нечто самоочевидное и равное самому себе в своих частях, как то, что изменяется и в чем ориентируются» [Топоров 1983: 227].

Второй концепцией пространства можно считать научные концепции, возникшие в результате развития естественных наук (концепция «пустого пространства» И. Ньютона и концепция объектного заполненного пространства Г. Лейбница).

В работе В.И. Топорова «Пространство и текст» так описывается различие между двумя этими толкованиями: ньютоновское понимание пространства есть понятие геометрическое, это некоторое вместилище веществ, тел, объектов, т.е. отвлеченное понятие. Лейбницевское же, напротив, «одушевлено» человеческим присутствием, и оно уже относится не к физике и геометрии, а к философии мира [Топоров 1983].

Понятия пространства и времени относятся к фундаментальным понятиям культуры, играя важнейшую роль в человеческом мышлении. Они настолько фундаментальны, что на определенной ступени развития культуры в древних мифологических, религиозных и философских системах они рассматривались как генетическое начало мира. Пространство и время и в дальнейшем не теряли своей сопричастности к основам мироздания: в античных материалистических доктринах они выступают как одно из начал мира, в объективно-идеалистических учениях пространство интерпретируется как чувствилище бога, в субъективно-идеалистических системах кантианского толка пространство и время возводятся в ранг априорных форм созерцания, наконец, в диалектическом материализме, -28-пространство и время рассматриваются как всеобщие формы существования материи [Ахундов 1982а].

Пространство и время принадлежат к числу категорий, разработка которых имеет большое значение для развития науки, искусства и человеческой культуры в целом. По справедливому замечанию А.И. Осипова, целенаправленность и эффективность человеческой деятельности во многом зависит от того, как он воспринимает и осмысливает пространственные и временные аспекты окружающего мира, как он относится к пространству и времени [Осипов 1989].

Время и пространство, как отмечает Ю.С. Степанов, являются определяющими параметрами существования мира и основополагающими формами человеческого опыта. Современный обыденный разум руководствуется в своей практической деятельности абстракциями «время» и «пространство». Пространство понимается как трехмерная, равно протяженная форма, которую можно разделить на соизмеримые отрезки [Степанов 1985: 3].

Человек не рождается с «чувством времени» и с «чувством пространства», его временные и пространственные понятия всегда определены той культурой, к которой он принадлежит.

И в древности, и в средние века всегда были люди, которые задумывались над проблемой невозвратности времени. И все же справедливым является утверждение Н.Д. Арутюновой о том, что если взять общество в целом, то никогда в предшествующие эпохи время не ценилось так высоко, как сейчас, и не занимало такого места в сознании человека. Сложился своего рода «культ времени». Точно также изменилось в современном мире и понятие пространства: оно оказалось способным к сжатию. Новые средства сообщения и передвижения сделали возможным покрывать большие расстояния за единицу времени. В результате мир стал метафорически «гораздо меньшим» [Арутюнова 1999].

Итак, пространство, наряду со временем, является основным атрибутом материи, основной формой бвгтия. Однако пространство легче воспринимается человеком: для того, чтобы постичь пространство, человеку достаточно повернуть голову, открыть глаза, протянуть руки и т.д. Как отмечает В.Г. Гак, пространство является одной из «первых реалий бытия, которая воспринимается и дифференцируется человеком. Она организуется вокруг человека, ставящего себя в центр макро- и микрокосмоса» [Гак 1998: 670].

Человек всегда воспринимает окружающий мир относительно себя самого, определяя себе место в центре Вселенной. Он является началом отсчета при любом действии, при любом измерении. Да и само устройство человеческого тела, как то вертикальная осанка, смотрящие вперед глаза, наличие правой и левой половины человеческого тела, объясняют возникновение в человеческом сознании таких категорий, как «право» и «лево», «перед» и «зад», «верх» и «низ». Причем, как пишет В.Г. Гак, человек не просто связывает с особенностями анатомического строения своего тела пространственные характеристики, но и наделяет их определенной коннотацией: «Строя мир по образу и подобию своему, люди оценивают его зоны, исходя из соотнесенности их со своим телом. Все, что находится выше - положительно, что находится ниже - презираемо и недостойно, впереди - положительно, позади имеет отрицательную коннотацию» [Гак 2000: 30].

Итак, ориентиром, относительно которого ведется отсчет пространства, выступает фигура действующего, говорящего лица. В системе ориентации субъекта исходной точкой координат К. Бюлер считает центр Origo, совмещающий «здесь», «сейчас» и «я». [Бюлер 1993: 94] Относительно данного центра и происходит формирование таких пространственных понятий, как осевые горизонтальные измерения «перед - зад», «право -лево» и осевое вертикальное измерение «верх - низ», языковая категоризация которых определяется условиями осознанного бытия человека.

Главным пространственным измерением в языке А.В. Кравченко считает вертикальное. Понятие «горизонталь» включает в себя два измерения: асимметричное «перед - зад» и симметричное «право - лево», при этом первое, на его взгляд, является более значимым, чем второе. Другими словами, с точки зрения языка между координатными осями пространства существует следующая иерархия: 1. вертикаль; 2. горизонталь по оси «перед - зад», или фронтальная горизонталь; 3. горизонталь по оси «право - лево», или латеральная горизонталь.

Главенство вертикального измерения А.В. Кравченко объясняет характерной для человека пространственной ориентированностью его тела в нормальном положении, т.е. в положении стоя, которое он называет «каноническим положением». Благодаря особенностям анатомического строения, восприятие и концептуализация предметной сущности «человеческое тело» направлено по оси «верх - низ», поэтому человеческому телу вертикальность присуща как изначальное свойство, составляющее когнитивную основу предметной сущности. Более высокая значимость фронтальной оси по сравнению с латеральной также объясняется особенностями восприятия мира и взаимодействия с ним человека: в канонических условиях движение человека в пространстве осуществляется по оси, совпадающей с осью направления взгляда, поскольку возмоншость и безопасность продвижения в пространстве находится в прямой зависимости от объема поступающей вербальной информации [Кравченко 19966: 29-32]. Другой важной особенностью пространства, наряду с антропоцентричностью, является его субъективность. С этой точки зрения интересен доклад Г.И. Берестенева «Мифология пространства сквозь призму языка». В нем автор указывает на то, что концепт пространства субъективен, ориентирован на мыслящего субъекта, который представляет один из структурных элементов его собственной модели пространства. Пространство - это то, что прямо полагается за пределами собственного «Я». По мнению Г.И. Берестенева, основной формой организации пространства является -31-круговое. Пространство мыслится субъектом как круг или окружность, в центре которого находится он сам [Берестенев 1997: 76-78].

Наряду с антропоцентричностью и субъективностью пространства, одним из его главных свойств является трехмерность, которая связана со структурностью систем в их движении.

Говоря о трехмерности пространства, А.В. Кравченко в своей работе «Язык и восприятие» говорит, что трехмерность пространства как объективное свойство действительности есть отражение когнитивных механизмов, лежащее в основе восприятия и познания мира человеком. Базовыми пространственными параметрами являются осевые измерения: по горизонтали - длина, ширина; по вертикали - высота; понятие вместимости -глубина [Кравченко 19966].

Таким образом, все материальные процессы и взаимодействия осуществляются в пространстве трех измерений.

К специфическим свойствам пространства можно отнести асимметрию и симметрию, конкретную форму и размеры, местоположение, расстояние между телами, границы, отделяющие различные системы [ФЭС 1989: 520]. Все эти свойства зависят от структуры и внешних связей, скорости их движения, характера взаимодействия между внешними объектами.

Сопоставление данных различных языков указывает на то, что важнейшей чертой естественного языка является «локализм» - тенденция языка еще на ранних этапах существования человеческой речи выражать с помощью языковых средств пространственные отношения. В.И. Топоров, говоря о пространственных понятиях, акцентирует следующее: «Всякий раз, когда мы говорим о пространственных отношениях и способах их выражения, мы чаще всего имеем в виду не то, каким образом наше пространственное представление о мире выражается в языковой форме, а то каким образом те или иные предметы получают пространственную характеристику в некоторой системе координат» [Топоров 2000: 228]. Обычно такую характеристику связывают с функционированием в языке -32-различных пространственных элементов, к числу которых относятся локальные наречия, прилагательные, предлоги и префиксы.

Рассматривая категорию пространства в лингвокультурном аспекте, Н.Л. Шамне [Шамне 2000] отмечает, что центральное место в концепте пространства, особенно для его организующей функции в лексике, занимает понятие движения. «Движение образует пространство, ... пространство ни в коем случае не существует само по себе, оно не дано заранее, оно возникает только вместе с жизнью» [Gosztonyi 1957: 541]. Однако, следует отметить, что пространство и его важнейшая составляющая часть - движение -существуют вне зависимости от того, осознаются ли они нами, и занимают центральное место в нашем мировосприятии.

В данном диссертационном исследовании категория пространства и ее такая важнейшая составляющая часть, как движение, рассматриваются в том виде, в котором они представлены в сознании и нашли свое отражение в языке носителей немецкой культуры. При описании одного из средств вербализации категории пространства в немецком языке, а именно, локальных префиксов, а также способов перемещения в нем, мы исходим из того положения, что осмысление данной категории в немецкой культуре имеет свою специфику, что нашло непосредственное отражение в языке.

1.4. Префиксация как особый способ категоризации пространственных отношений

Одним из средств языковой категоризации картины мира является словообразование. Именно производное слово, по справедливому замечанию Т.И. Вендиной, оказывается «маленькой моделью представления знаний о мире как сложном процессе его чувственно-мыслительного обозначения человеком». А словообразовательный акт в связи с этим предстает «как логически оправданный акт словотворчества, позволяющий проникнуть в -33-глубины человеческого сознания, ... в сложный процесс постижения мира природы и человека» [Вендина 2002: 46].

С возникновением и стремительным развитием когнитивной лингвистики производные слова вновь привлекли к себе внимание со стороны исследователей в связи с тем, что на современном этапе специалисты пытаются установить вклад каждого из компонентов производного слова в его результативное интегративное значение. «В когнитивной лингвистике внимание ученых обратили на себя, во-первых, тайны рождения новых значений у производного слова, на первый взгляд не оправданных его формальной структурой, а во-вторых, особенности поведения производных слов при его включении в состав более объемных языковых форм - в состав разного рода словосочетаний и предложений» [Кубрякова2002: 16].

Изучению производных слов в лингвистике посвящены работы В.В. Виноградова [Виноградов 1852], Е.А. Василевской [Василевская 1962], Е.С. Кубряковой [Кубрякова 1963; 1964; 1965; 1970; 1975; 1981; 2002], М.В. Ііикитина [1966], Е.А. Земской [Земская 1973а; 19736], О.Д. Мешкова [Мешков 1976], П.М. Каращук [Каращук 1977], Л.В. Бабиной [Бабина 2003] и др. Особый интерес у исследователей [Карасик 1988, Шамне 2000, Бабина 2003, Островская 2006] вызывают глаголы с префиксами локальной семантики, занимающие особое место в системе языка, как играющие важную роль в концептуализации и категоризации пространства. Они прекрасно демонстрируют то, как человек членит окружающую его действительность и то, каким образом он концептуализирует мир согласно этому членению.

Необходимо подчеркнуть, что данные лексические единицы представляют собой весьма обширную группу в словарном составе немецкого языка, среди которых особое место занимают глаголы движения, что, в принципе, связано с познанием человеком реального мира в его -34-движении (перемещении), совершающемся в пространстве, т.е. изменении в местоположении объекта с течением времени.

1.4.1. Происхождение и развитие глагольных приставок в истории немецкого языка.

В процессе эволюции глагольных префиксов произошло не только развитие их семантики, появление новых словообразовательных типов, но и коренное изменение механизма процесса взаимодействия приставок с глагольными основами, что непосредственно связано с их происхождением.

Известно, что префиксы глаголов движения возникли из наречий. Так, на первом этапе образования приставок при освобождении левой валентности глагола и возникновении возможности присоединения к ней префиксальных элементов, функции этих «протопрефиксов» были близки к функциям первого компонента сложного слова: префикс уточнял (чаще всего пространственно характеризуя действие) значение следующей за ним глагольной основы так же, как первый компонент сложения. В древневерхненемецком языке подобные глагольные сочетания с наречиями и предлогами получили широкое распространение: например: двн. ufspringan - «вскакивать» nidarstigan - «спускаться вниз»

Многие приставки в рамках истории немецкого языка уже не ассоциируются с самостоятельными словами, другие префиксы, наоборот, обнаруживают некоторую соотнесенность с наречиями и предлогами. Например, префиксы fur- и аг-, по происхождению связанные с наречиями furi к fora "vor" и с предлогом иг "aus", первоначально были первой частью сложного слова, превратившейся позднее в «обобщенное по своему лексическому значению словообразовательное средство» [Зиндер 1968: 33]. Эволюционные процессы развития немецкого языка показывают, что в ходе исторического развития многие наречия, которые использовались в качестве квалификаторов пространственных отношений, подвергаются формальной и в определенной степени семантической трансформации, что обусловило формирование так называемых «полупрефиксов», т.е. ряда морфем, занимающих промежуточное положение между первыми компонентами сложных глаголов и префиксами: ana-, duruch-, fora-, gagen-, hinder-, nidar-, ubar- и др., которые были ясно соотнесены с самостоятельными словами: наречиями и предлогами. В нововерхненемецкий период на базе этих компонентов формируются отделяемые приставки, представленные в современном немецком языке обширным рядом префиксов, возникших из наречий: ah-, an-, auf-, am-, bei-, dar~, durch-, ein-, her-, hin-, mit-, nach-, iiber-, um-, un-, vor-, wieder-, zu-.

В древневерхненемецком имелась и тенденция к переходу отделяемого компонента в неотделяемый. Так, в письменных памятниках встречаются формы gieng zuo и zuogieng «подошел», stigun nidar и nidarstigun «спустились вниз». Однако такое двойственное оформление сохранилось лишь у части наречий-предлогов: как отделяемыми, так и неотделяемыми могут быть элементы durch-, hinter-, iiber-, um-, unter-, wider-, wieder-, как правило, в сочетании с разными производящими глаголами и с различными словообразовательными значениями: ср.: Er hintergeht seinen Vater /geht in das grosse Zimmer hinter.

В остальных случаях возобладала модель нестойкого соединения [Moskalskaja2004].

Возможно, это связано с тем, что отделяемые приставки, как отмечает Н.В. Пичуева, обладают более ярко выраженным лексическим значением, чем неотделяемые, а, следовательно, и большей лексической самостоятельностью, что сказывается на характере смысловой структуры глаголов с неотделяемыми приставками, которые обычно указывают на направление или место действия. Приставки могут также придавать глаголам движения значение предельности или указывать на направление движения [Пичуева 1972]. -36-Таким образом, основным направлением трансформации приставки было развитие от наречия, занимавшего позицию перед глаголом и на первом этапе играющего роль пространственного маркера, подобно первой части сложного слова, до носителя основного значения деривата и всего словообразовательного типа, до морфемы, формирующей структуру всего предложения.

1.4.2. Префиксация в системно-структурной парадигме

В литературе нет единого толкования глагольных образований с наречиями и предлогами. Многие авторы уделяют основное внимание их структурным особенностям и, стремясь в своих определениях подчеркнуть их отличие от обычной структуры слова, определяют их как устойчивые сочетания. Данная точка зрения поддерживается в основном немецкими авторами. Так, В. Вильманс называет их «trennbare Komposita» или «Halbkomposita», Л. Зюттерлин и Г. Пауль определяют их как «unfeste Zusammensetzungen» (нестойкими сложными словами). На переходный характер подобных образований указывает и В. Хенцен, называя их также «unfeste trennbare Verben», а компоненты композитов - «компонентами сложений, выступающими в качестве средства словопроизводства» (Kompositionsgiieder als Abteilungsmittel). Французский лингвист Ш. Балли говорит на этот счет, что немецкий язык не устанавливает «четкой границы» между сложными и префиксальными словами: префиксальные слова часто приближаются к композитам с такими первыми компонентами, как, например, hoch-, neben- и т.д. [Балли 2001: 332-334]

Значительное внимание переходу компонентов сложных слов в словообразовательные средства уделяется в работах отечественных лингвистов. Примерно к 50-м гг. в отечественной лингвистической литературе появляется термин «полуаффикс» по аналогии с термином Г. Бекера «Halbableiter», под которым М.Д. Степанова понимает морфемы -37-промежуточного характера, проявляющие в своем значении и распределении черты служебных и неслужебных, корневых и аффиксальных морфем одновременно. Понятие «полуаффикс» - «полусуффикс» и «полупрефикс -, впервые получившее описание в работах М.Д. Степановой [Степанова 1953], в настоящее время достаточно прочно утвердилось в современной отечественной германистике.

Наряду с термином «полуаффикс» появляются и другие, например, «аффиксоид», «относительный аффикс», «относительно связанная морфема». Последний термин оправдан тем, что, как справедливо отмечает Е.С. Кубрякова, речь идет о формах одной и той же морфемы, которая в зависимости от дистрибуции, выступает то в качестве свободной морфемы -корня слова, то в качестве связанной служебной морфемы [Кубрякова 1974: 127-128].

Вопрос о теории «полу аффиксов» активно разрабатывался отечественными лингвистами второй половины XX века. Так, понятие «полуаффикс» мы находим в книге Л.Р. Зиндера и Т.В. Строевой [Зиндер 1947], также теория «полуаффиксов» подробно представлена в работах М.Д. Степановой.

Анализ литературы, посвященной исследованию данного явления, позволил выделить в традиционной лингвистике три подхода к проблеме «полуаффиксов»:

1. Концепция, представленная в традиционной грамматике (Я. Гримм, Л. Зюттерлин, Г. Пауль и др.), о вхождении данных словообразовательных элементов (или их части) в состав композитов.

Так, в своей «Немецкой грамматике» Я. Гримм в рамках словообразования отдельно рассматривает «композиты с частицами», под которыми он понимает наречия и предлоги, соединяющиеся с существительными и глаголами. Предлоги, выступающие в качестве первого компонента сложного слова, он называет «предлоги-наречия», аргументируя это тем фактом, что в данной позиции предлоги теряют управление -38-падежами. Префиксацию как особый способ словообразования Я. Гримм не рассматривает [Grimm 1970].

В дальнейшем данная точка зрения развивается в работах его последователей О. Бехагеля, В. Вильманса и Г. Пауля. Вслед за Я. Гриммом, В. Вильманс определяет префиксальные глаголы как сложные, также называя их «композиты с частицами».

Г. Пауль говорит о том, что образование глагольных полупрефиксов не является результатом изменения и частого употребления компонентов сложных слов. Они восходят к древним наречиям места, служащим уточнителями адвербиальных значений, выраженных именами. В дальнейшем они либо присоединяются к именам, становясь предлогами, либо входят в более тесное соединение с глаголами, превращаясь в часть новой лексической единицы, но в тоже время сохраняют известную формальную самостоятельность, т.е. дистантное положение в личных формах [Paul 1957: 34].

2. Согласно второй концепции элементы композита могут переходить в словообразовательные средства - префиксы. Данная точка зрения поддерживается в основном следующими зарубежными лингвистами: К.Ф. Беккером, Н.М. Штейнберг, Й. Эрбеном и т.д.

И. Эрбен пишет о тенденции к «грамматикализации» элементов сложных слов, т.е. об их превращении в словообразовательное средство через статус серийности. По его мнению, такой переход возможен тогда, когда элементы композитов проявляются в целых сериях, не претерпевая при этом значительных семантических сдвигов. Такие компоненты Й. Эрбен называет частотными [Erben 1975:126].

Согласно теории Н.М. Штейнберг в языке возможен переход полнозначного слова, т.е. элемента композита, в словообразовательное средство, однако подобный переход возможен лишь в том случае, когда «присоединяясь к целому ряду полнозначных слов, оно [полнозначное слово] служит для выражения признака или отношения очень отвлеченного -39-характера». Основываясь на семантическом критерии, Н.М. Штейнберг говорит также о возможности превращения слова (предлога, полнозначного слова) в префикс. «Полнозначное слово может превратиться в префикс, если в результате многократного участия в словосложении как первый компонент сложного слова утрачивает свое лексическое значение и начинает выражать лишь отношение, очень общий признак» [Штейнберг 1976; 145-146].

На возможность перехода элемента сложного слова в словообразовательное средство указывает и М.Д. Степанова: «не вызывает сомнения переход полуаффикса в аффикс при утрате соответствующей опорной лексемой статуса самостоятельной единицы языка, что наблюдается в отношении ряда немецких субстантивных, адъективных и наречных суффиксов, ... и большинства префиксов, а также при утрате семантической связи полуаффикса с опорным словом, при этом возникает их лингвистическая омонимия» [Степанова, Фляйшер 1984: 154].

3. Концепция, согласно которой полуаффиксация представляет собой переходную, но устойчивую в своей основе зону, являющуюся относительно самостоятельной подсистемой в системе словообразования. Данная точка зрения, в основном, поддерживается отечественными лингвистами. Однако в рамках данной концепции оговаривается в тоже время разнообразие и подвижность словообразовательных элементов.

На наличие так называемой переходной зоны указывает в своих работах В. Фляйшер. Эта переходная зона существует между компонентами сложного слова и аффиксом и образуется при превращении компонента в словообразовательное средство. Проблему «полуаффиксов» В. Фляйшер рассматривает в связи с критерием омонимичности [Fleischer 1969]. Так, к числу префиксов, омонимичных существительным, прилагательным и предлогам он относит такие как hoch-, uber-, vor-, an- и т.д. В соответствии с данной точкой зрения, первые компоненты сложных глаголов, соотносимые с предлогами, рассматриваются как префиксы-омонимы этих предлогов. -40-1.4.3. Префиксация в антропологической парадигме исследования

С развитием когнитивного подхода в лингвистике языковые явления стали рассматриваться в совокупности всей когнитивной системы человека, в которой язык считается только частью системы, которая призвана объективировать все процессы, происходящие в мозгу человека. Признано, что такая объективация происходит в результате процессов концептуализации и категоризации окружающего мира, преломленных через восприятие человека. Поэтому вся сложность когнитивной системы субъекта может быть наблюдаема в явлениях языка. Как отмечает Е.С. Кубрякова, по этой причине внимание стало уделяться не только кардинальным частям речи, но и «мелким» единицам, таким как предлоги, частицы, префиксы и др. Она подчеркивает, что анализ любой единицы языка оказывается важным, если он признан найти ответы на сложные вопросы об организации конструктивных составляющих единиц языка, а также отношений двух соседствующих единиц языка.

В современном языкознании попытки примирить три описанных выше направления были предприняты в рамках когнитивной лингвистики.

Так, подобные тождественные по форме, но отличающиеся по выполняемым ими функциям единицы Е.С. Кубрякова, в соответствии с делением Л. Блумфилда языковых форм на свободные, несвязанные (free) и связанные, несвободные (bound) [Блумфилд 1968: 167, 187 и др.], предложила считать едиными морфемами в системе языка, квалифицирующимися по основному назначению как служебные, а по структурному статусу как относительно связанные [Кубрякова 1974: 129]. Поведение относительно связанных морфем в языке строго регламентировано, так что свобода одних морфов и, напротив, связанность других в разных лингвистических окружениях не только предсказуема, но и подчиняется строгим правилам. Так, например, в немецком языке строго

РоссгтскАя -41- Г^0уд:1, . ^ЛЯЛЯ нормировано поведение отделяемых приставок, которые в одних контекстах относительно связаны, а в других - обязательно свободны.

Е.С. Кубрякова в своих работах, говоря о различии понятий «аффикс» и «полуаффикс», обращает внимание на тот факт, что «с точки зрения структурного описания языка и построения словообразовательных моделей различия между указанными видами частиц [аффиксами и полуаффиксами] иррелевантны и поэтому все они могут рассматриваться как словообразовательно-тождественные морфемы - префиксы» [Кубрякова 1964: 127]. Такой подход к пониманию данной проблемы исследователь обусловливает тем, что у полуаффиксов не удалось установить ни одного специфического словообразовательного признака. Их особенность, по словам Е.С, Кубряковой, состоит лишь в том, что они ассоциируются в большей или меньшей степени с самостоятельными словами. В остальном же они эквивалентны чистым аффиксам (например, по типу выражаемых ими значений, по деривационной активности и т.д.). «Все конструкции с полуаффиксами вполне укладываются с деривационной точки зрения в рамки либо обычной префиксации или суффиксации, либо словосложения, и поэтому говорить о функциональной неполноценности данных элементов нет основания» [Кубрякова 1964: 136].

Специфику данных элементов Е.С. Кубрякова предлагает рассматривать не в сфере словообразования, а в их особых структурных характеристиках, в том, что они являются членами таких амбивалентных морфем, которые имеют в качестве своих членов как свободные, так и связанные единицы.

В последующих работах рассмотрение единиц, представленных в виде однокоренных предлогов, наречий и префиксов позволило сделать вывод о том, что все они являются членами одной и той же когнитивной категории, которую Л. Талми назвал сателлитами. В качестве члена данной категории он предлагает такой компонент в описании ситуации движения, который указывает на локализацию движения или же его направление (например, -42-префиксы русского, немецкого, латинского и др. языков, постпозитивные частицы фразовых глаголов в английском языке и т.д.) [Talmy 1985, 2000]. Такое объединение однокоренных единиц, имеющих общее происхождение, но выполняющих различные функции, Е.С. Кубрякова объясняет их единой функцией по отношению к глаголу: «видоизменять представления о направлении движения, обозначенного одним и тем же глаголом, или же о местоположении объекта по отношению к другому объекту или совершаемому движению» [Кубрякова 1999: 7].

Е.Е. Голубкова в свою очередь предлагает рассматривать цепочку однокоренных единиц предлог - префикс - наречие, как передающие один и тот же концепт, т.е. фиксирующие определенную структуру знания в системе пространственных координат [Голубкова 2002: 90]. Данная точка зрения базируется на утверждении Е.С. Кубряковой о том, что «каждая языковая единица и особенно каждая языковая категория могут рассматриваться как проявление ... когнитивных процессов» [Кубрякова 1997: 38]. Сателлиты прекрасно демонстрируют то, как человек членит пространство и то, как он концептуализирует мир согласно такому членению. Ими покрывается все поле пространства. Пространственная репрезентация служит примером того, как восприятие окружающего мира отражается в языке, причем подобное членение оказывается тем фундаментом, на котором базируется вся остальная концептуализация и категоризация мира.

Рассмотрение сателлитов как особой категории основывается на следующих положениях: во-первых, всей совокупности единиц, образующих данную категорию можно приписать «единую архифункцию», которая заключается в том, что они выражают вполне определенный концепт в избранной системе пространственных координат. Во-вторых, коль скоро они передают определенный концепт, т.е. фиксируют определенную структуру знания, то они имеют также и собственную вариативность - они развиваются, расширяются как и во всякой языковой категории.

Передаваемый префиксами квант знания Л.В. Бабина предлагает назвать скетч-фреймом. Введение данного термина автор обусловливает тем, что если фрейм стоит за группой слов, принадлежащих к одному семантическому полю, а значение слова соотносится с микрофреймом, то при еще большем сужении возникает некий фрейм, который стоит за значением префикса, реализующемся в речи. Кроме того, как отмечает исследователь, «скетч-фрейм способен соотноситься с «квантом» знания, передаваемым синтаксической конструкцией, выступая в качестве структурированного синтаксического концепта» [Бабина 2003: 75]. Основное отличие скетч-фреймов от фреймов Л.В. Бабина усматривает в том, что первые обладают менее объемной и более простой структурой, представляя небольшую часть фрейма. Отличие концептуальной структуры префикса от структуры знаменательного слова заключается в том, что она проще, так как отдельному значению префикса соответствует один концепт в качестве его интерпретатора. Знаменательное же слово в отдельном его значении репрезентирует концепт, состоящий из ряда других концептов в качестве его интерпретаторов.

При подведении префикса под такое понятие как скетч-фрейм Л.В. Бабина также отмечает динамический характер данной категории, «унаследованный ими от фреймов»: «скетч-фрейм также всегда динамичен, он представляет собой подвижную структуру, отражающую особенности модификации исходных концептов, характер и объем информации, которая наследуется из исходных концептов в производный концепт, порождаемый в момент речи» [Бабина 2003: 76].

Рассмартивая специфику префиксов, Л.В. Бабина утверждает, что в отличие от других аффиксальных средств, а именно от суффиксов, префиксы обладают большей самостоятельностью в фонетическом, морфологическом и семантическом отношении, что объясняется тем, что префиксы не сливаются с мотивирующими основами в единый фонетико-морфологичекий комплекс. О семантической самостоятельности говорит -44-также в своем исследовании М.А. Кронгауз, который делает вывод о том, что префикс выступает как самостоятельная с семантической точки зрения единица, так как именно она во многом формирует значение глагола и предложения в целом [Кронгауз 1999]. Кроме того, важным фактором здесь также является то, что префиксы образуются, как правило, из самостоятельных слов. Таким образом, при сравнении приставки с суффиксом нельзя не согласиться со справедливым утверждением Л.В. Бабиной, что передаваемый префиксами квант знания является концептом [Бабина 2003].

План содержания и концептуальная структура префиксов содержат два уровня: с одной стороны, в них частично сохраняется лексическое значение, а, с другой стороны, второй уровень указывает на их десемантизацию, что приводит к их превращению в формальный элемент, который выступает уже в функции словообразовательного компонента. И фактически они используются уже в качестве составного компонента новых словообразовательных единиц - производных слов. Спецификой немецкого языка является то, что именно такие наречия, как herein, herauf, h'mein, hinauf и т.д. и предлоги auf аж, durch и т.д., которые являются важнейшими уточнителями пространственных отношений, в процессе исторического развития стали использоваться в качестве словообразовательных компонентов у приставочных глаголов.

Учитывая тот факт, что в современной теории словообразования, теории композиционной семантики, а также в современных немецких словарях различные словообразовательные компоненты, такие как префиксы, префиксоиды (полупрефиксы) и адвербиальные компоненты, выделяемые лингвистами системно-структурной парадигмы исследования, рассматриваются как компоненты глагольных образований, мы в данной работе придерживаемся термина «префикс» («приставка»), основываясь на утверждении Е.С, Кубряковой и ее последователей о том, что различия между указанными видами частиц иррелевантны и поэтому все они могут -45-рассматриваться как словообразовательно-тождественные морфемы -префиксы (см. выше). Наша задача заключается не в том, чтобы установить различия между данными видами словообразовательных компонентов (это задача чисто лингвистическая); данное диссертационное исследование направлено на то, чтобы рассмотреть тот пакет информации, который заключается в таких синтетических конструкциях, которые представляют собой синтез локальности и движения.

Примечательно, что локальные префиксы присоединяются к широкому классу единиц с семантикой движения, что отражает определенные этапы познания человеком окружающего мира, в особенности в связи с осознанием категории пространства и времени, их неразрывностью, и движения, как важнейшей формы существования материального мира.

Словообразовательные модели подобного рода отличаются от других языковых единиц, а именно, от словосочетаний тем, что обычно порождают новый тип значения - композиционный или, как называет его Е.С. Кубрякова, интегративный, который, с одной стороны, не сводится полностью к значению его частей, а, с другой стороны, базируется по определенным правилам на этих значениях. Таким образом, как справедливо отмечает Л.В. Бабина, «семантика производной единицы не есть сумма ее составляющих, т.к. значение производного слова не всегда можно вывести из значения составляющих его элементов и распределить по ним без остатка» [Бабина 2003: 59]. Она складывается на базе мотивирующей основы и словообразовательного форманта, включает в себя словообразовательное значение и возникает как результат комбинаторики концептов, «передаваемых» мотивирующими словами и словообразовательными аффиксами.

Следовательно, при сохранении смыслов исходных компонентов формируются новые значения, которые представляют собой синтез движения с уточнением его направления и способны описывать действие, выражаемое префиксальным глаголом, как отмечает Л.А. Карасик, «тотально» [Карасик -46-1988], соединяя в одно целое семантику частицы и глагола, что характеризует немецкую ментальность. В формальном плане немецкий этнос сложно категоризирует, членит и вербализует свой опыт с помощью подобного рода образований. Таким образом, изучение «мелких» единиц языка, таких как предлоги, частицы и образованные от них префиксы, является весьма важным в языкознании, так как им приписывается роль в категоризации и концептуализации пространства. Именно этот класс слов, по словам Л. Талми [Talmy 1983: 228], представляет собой «скелет концептуального микрокосма».

1.4.4. Префиксы в модификации семантики глагольных единиц

Словообразовательное значение префикса формирует комплексное значение приставочных глаголов движения, указывает на направленность движения, т.е. служит для модификации семантики исходных глагольных единиц. Под модификацией нами, вслед за Е.Е. Голубковой, М. Докулилом и Е.В. Петрухинои понимается производная номинация, при которой к содержанию исходного понятия добавляется дополнительный признак, обогащающий это понятие, в результате чего создается более специфицированное название того же предмета или явления действительности (в нашем случае движения).

Г. Врубель отмечает тот факт, что при модификации семантики глагольной единицы префикс можно рассматривать как своего рода определение по отношению к основе глагола, характеризующее такие параметры действия, выражаемого производной глагольной единицей, как, например, интенсивность, кратность, фазисность (например, зацвести -начать цвести, побегать - бегать какой-либо период времени и т.д.). М. Докулил рассматривает пространственную модификацию наряду с фазисной, временной, видовой и др. как один из типов глагольной модификации [Dokulil 1962].

Анализ работ, посвященных исследованию проблемы модификации семантики глагольных единиц путем префиксации, позволил выявить некоторые различия в трактовании функций глагольных приставок. Так, например, Е.С. Кубрякова выделяет всего две функции глагольных префиксов - модификационную и перфектирующую [Кубрякова 1991: 125, 157]. При этом она отмечает, что из-за отсутствия четких границ между смежными во времени ситуациями плавный переход одной ситуации динамического мира в другую обеспечивает сложность различения модифицированного глагольного значения и созданного на базе исходного понятия нового значения.

Е.В. Петрухина различает производные глагольные единицы модификационного и мутационного типов. Если изменяются временные, пространственные, оценочные и количественные характеристики, то мы имеем дело с деривацией на основе модификации. «Если внутриглагольная деривация затрагивает и меняет результативно-целевую перспективу исходного глагола и его логическую и соответственно семантическую валентности, то в результате словообразовательного процесса возникает номинация нового действия, а сама деривация является мутацией» [Петрухина 2000: 113-114].

В работе Е.Е. Голубковой, посвященной анализу семантики фразовых глаголов современного английского языка, описываются три функции частиц по изменению семантики глагола: модификация направления движения, диагностическая, которая заключается в активизации скрытых компонентов в семантике глагола, и усилительная. Как справедливо отмечает автор, вряд ли можно говорить о существовании в природе движения без модификации. Поэтому можно лишь условно выделить движение в чистом виде. Следовательно, правомерно ожидать, что уже в семантике исходных глагольных единиц заложены идеи общей модификации движения по некоторым параметрам: этими параметрами (или концептами) являются траектория, способ, среда и векторное направление. Следовательно, при -48-образовании фразового глагола возникает возможность вторичной модификации значения глагола [Голубкова 2002: 101-102].

Как отмечает Л.В. Бабина, префикс может выступать либо в качестве модификатора, т.е. уточнителя семантики мотивирующей основы, либо в качестве конкретизатора или классификатора, когда присоединение префикса приводит к семантическому сдвигу, сопровождающемуся сменой категориальной принадлежности мотивирующей основы [Бабина 2003].

Исследование производных глаголов движения, где в качестве первого компонента выступают префиксы локальной семантики, показало, что характер взаимодействия между компонентами префиксальных глаголов не укладывается ни в одну из приведенных выше классификаций. Поэтому, на основании вышеизложенного материала, мы предлагаем свою классификацию функций, выполняемых локальными префиксами по изменению семантики глагольных единиц. Взаимодействие компонентов префиксальных глаголов носит взаимообусловленный характер, который проявляется по-разному в различных ситуациях, что объясняет в некоторой степени феномен многозначности производных единиц.

1. Модификационная функция префикса, т.е. спецификация или изменение значения глагольной единицы. Данная функция заключается в присоединении значения приставки к значению глагольной основы, для которой оно не было свойственно ранее. Модификационной функцией обладают префиксы в «связке» с глаголами прямолинейного поступательного движения, в семантике которых не содержится указания на векторное направление (глаголами gehen, коттеп, fahren, laufen, а также рядом глаголов, передающих особый характер движения: schleppen, krabbeln, stolpern и др.). Например, приставка an- выражает приближение к ориентиру {апкоттеп - прибывать), aus- определяет направление движения изнутри наружу {auskommen - выходить), durch- указывает на перемещение сквозь некий объект {durchkommen - проходить сквозь) и т.д. (см. Приложение 1).

2. Усилительная функция заключается в том, что локальные префиксы, употребляемые в составе производного глагола, уточняют направление движения. Данная функция реализуется при совпадении векторного направления приставки и глагола движения. В подобных случаях происходит интенсификация, то есть усиление значения глагола посредством присоединения к нему семантики префикса. Так, например, совпадение векторных направлений префикса и глагольной единицы наблюдается у производных глаголов «поворота»: sich umdrehen, sich umwenden, umkehren, herumwirbeln, а также, например, у глаголов, содержащих сему направленного движения вверх {steigen, klettern) и вниз {fallen, senken) в сочетании с префиксами auf-, herauf-, hinauf- и соответственно nieder-, hernieder-, ab-, herab-, hinab-.

В том случае, если наблюдается несовпадение векторов направления движения глагольной единицы и префикса, глагол теряет изначально заложенное в семантике направление движения, тем самым происходит доминирование значения префикса над семантикой глагола. В данном случае речь идет о нейтрализующей функции приставки. Так, например, при сочетании префиксов с семантикой «вниз» с глаголом steigen - подниматься, который предполагает направленность вектора вверх, под влиянием префикса происходит изменение семантики глагола на противоположное: hinuntersteigen - спускаться вниз. Данная функция реализуется только в общем контексте высказывания.

Мутация значения, которая основана на изменении категориального значения префиксальной глагольной единицы (перекатегоризация на основе метафоризации). Мутация, в отличие от модификации является не уточнением старого понятия, а созданием нового на базе первоначального. Данная функция проявляется при дистрибуции производных глагольных единиц с абстрактным субъектом, а также с явлениями природы: например, niedergehen - выпадать (об осадках). -50-1.5. Глаголы движения с категориальной семой «перемещение в пространстве»

Категория движения представляет многомерный, многоаспектный феномен, исследуемый в рамках различных научных областях (философии, психологии, филологии и др.). Еще Аристотель отмечал необходимость исследования данной категории, т.к. движение является такой же основной категорией, как материя вещей и их форма [см. Лосев 1993: 329].

Многие лингвисты (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, Е.С. Кубрякова и др.) высказывали предположение о том, что с точки зрения частеречной принадлежности основным «носителем» и «выразителем» категории движения является глагол, так как «именно он обозначает динамическую, нестабильную, изменяющуюся сторону референтной ситуации» [Голубкова 2002: 12]. Глаголы, репрезентирующие категорию движения, исторически принадлежат к древнейшему языковому фонду и непосредственно связаны с деятельностью человека и первобытным эмпирическим сознанием, ибо они характеризуют физические действия человека (ходьбу, бег, плавание и т.д.).

В грамматиках немецкого языка под глаголами движения понимаются лишь те глаголы, которые могут быть использованы для обозначения перемены места, то есть перемещения в пространстве [см., например, Duden 1959; 1984]. В немецком языке в рамках большой группы глаголов движения (Bewegungsverben) выделяют группу глаголов перемещения (Fortbewegungsverben). Термин «Fortbewegungsverb — глагол перемещения в пространстве» до 70-х гг. XX века практически не употреблялся, он встречался лишь в двух работах: Э. Оксаара, который различал «глаголы перемещения», которые обозначают перемещение актора (Aktor) в пространстве, и прочие глаголы действия, среди которых выделяются глаголы движения и говорения [Oksaar 1958: 47], а также в исследованиях X. Егера, который под глаголами перемещения понимает глаголы, «включающие в качестве основного значение перемещения» [Jager 1959: 286].

В настоящем диссертационном исследовании в качестве прототипических глаголов перемещения рассматриваются gehen, kommen, fahren, laufen, ziehen, fallen, которые характеризуют само понятие движения и являются наиболее функционально активными в текстах немецкой литературы XX века. Рассмотрение именно этих глаголов в качестве прототипических является в определенной степени условным, так как классификация реализуемых глаголов движения была выстроена не на основе лексикографических данных (которые учитывались в толковании семантического объема глагольных единиц), а на основе данных функционально-семантического анализа с учетом встречаемости глагольных единиц в художественном тексте. Причинами такого выбора является высокая употребительность префиксальных образований с данными глагольными единицами. Кроме того, мы учитывали мнение Дж. Лакоффа о том, что к базисному уровну категоризации принадлежат конкретные виды действий, типа run, go, turn, т.е. наиболее частотные, нейтральные по контексту слова, тогда как конкретные виды передвижения относятся к более низкому уровню (субкатегориальному).

Примечательно, что в дистрибуции с локальными префиксами ядро концептуального поля «перемещения в пространстве» составили глаголы kommen - gehen, так как в их семантике данный признак выражается в наиболее общем виде (см. об этом: Шамне 1999). Как отмечает Н.Л Шамне, у этих глаголов факторы, характеризующие способ перемещения, отступают на задний план. Данные лексические единицы указывают лишь на общую характеристику пространства (среду) и направления (горизонтально, вертикально), а их конкретная среда перемещения, направленность и скорость каждый раз конкретизируются в ситуации контекста при помощи приставок, наречий и обстоятельств, предложно-падежных конструкций, различных контекстуальных уточнителей [Шамне 2000]. Именно данные -52-глаголвнвіе единицы возможны в сочетании практически со всеми локалвными префиксами (см. Приложение 2).

Глаголы, дифференцированно передающие концепт движения, составляют периферийную зону. Классификация глагольных единиц по типу движения, была слелана на основе общепринятой в когнитивной лингвистике классификации, отражающей концептуальную структуру исходных глаголов, а именно следующие концепты: Manner (способ или образ совершения действия), Medium (концепт, указывающий на среду, в которой обычно протекает действие) и Vector (векторное направление). Классификация глаголов по выражению ими указанных концептов отражена во многих работах, посвященных исследованию концептуальной структуры глаголов (например, в работе Н.Н. Болдырева [Болдырев 2002; 96], Е.Е. Голубковой [Голубкова 2002: 106-111] и Л.В. Бабиной [Бабина 2003], выполненных на материале английского языка).

Таким образом, периферийную зону составили глаголы, характеризующие: 1. Движение, отличное по способу: движение с особенностями, напр. humpeln - прихрамывать, stampeln - тяжело шагать, torkeln - нетвердо держаться на ногах. Особенности хождения (походки) передаются через значение глагола. Так, например, немецкий глагол stolzieren — гордо выступать, идти; шагать несет в себе дополнителвные факторы, характеризующие носителя движения, характер его движения (идти с прямой спиной, с преувеличенным чувством достоинства) и скорость перемещения (не быстро). Чем обширнее перечень факторов и сложнее понятие, тем больше ограничений накладывается на употребление глагола в контексте. Таким образом, у глаголов перемещения в немецком языке есть возможность передать комплексное содержание аналитически (глагол + дополнение) или синтетически (значение глагола представляет собой синтез различных факторов). движение с релевантным признаком 'скорость': достаточно быстрое движение, например: геппеп - мчаться, flitzen - стремительно нестись, huschen - прошмыгнуть замедленное движение: zuckeln - медленно брести, schleppen -медленно тащиться, schleichen - ползти, медленно двигаться с использованием средств перемещения: trabben - идти рысью (на лошади), rudern - плыть на веслах, reiten ~ ездить верхом движение с прыжком: springen - прыгать, hupfen - прыгать, скакать со звуковым сопровождением: poltern - катиться с грохотом, rasseln - проноситься со звоном

2. Глаголы, отличающиеся в зависимости от среды перемещения (как правило, отличной от поверхности земли - воздушная и водная). перемещение в среде «вода»: tauchen - нырять, погружаться, gehen (в сочетании с префиксом unter-: unter der Wasseroberflache verschwinden und nicht mehr tauchen) перемещение в среде «земля»: wuhlen, sich - рыть, копать, продвигаясь под землей, graben, sich - зарываться, закапываться (sich grabend einen Weg durch etw. bahnen) перемещение в среде «воздух»: wehen - дуть, facheln - веять, blasen - дуть

3. Движение, при котором релевантным признаком является векторное направление. Данный концепт (Vector) обычно не заложен в семантике самого глагола. Его идентификатором служат обычно локальные префиксы. Однако в данной группе можно выделить глагольные единицы, вербализующие движение с направлением: «вверх»: например, steigen - подниматься, klettern - взбираться «вниз»: например, fallen - падать, senken - падать, опускаться, tauchen — нырять движение по круговой или дугообразной траектории: kehren -поворачивать, wirbeln - кружиться, kullern - катиться кувырком. Таким образом, в немецком языке широко представлен класс глаголов движения, прототипическим признаком которых является «перемещение в пространстве». Приведенная классификация свидетельствует о том, что в языке могут отражаться различные типы движения, которые являются значимыми для говорящего и являющихся специфическими разновидностями общих типов движения.

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ I.

В области исследования языковой картины мира в связи с усилением интереса к национальному своеобразию восприятия действительности и национальной специфике отражения в языке картины мира, анализ такой универсальной категории, как пространство, позволяет выявить особенности восприятия окружающего мира.

Категория пространства характеризуется наличием следующего ряда признаков: антропоцентричность, субъективность и трехмерность, как объективное свойство действительности, как отражение когнитивных механизмов, лежащее в основе восприятия и познания мира человеком. Базовыми пространственными параметрами являются осевые измерения: по горизонтали - длина, ширина; по вертикали - высота; понятие вместимости -глубина. Центральное место в концепте пространства занимает понятие движения. Синтез концептов «локус» + «движение» является характерной чертой современного немецкого языка, немецкой культуры и выражает специфику исторически сформировавшегося менталитета. Формирование подобных образований репрезентирует особого рода ментальный процесс, когда в одной единице сочетаются два пространства: и локальное, и пространство движения. Для немецкого языка вербализация данного фрейма (локус + движение) является типичной, регулярной.

Префиксация является одним из средств языковой категоризации картины мира, а именно, средством репрезентации категории пространства. Словообразовательное значение префикса формирует комплексное значение приставочных глаголов движения, указывает на направленность движения, т.е. служит для модификации и мутации семантики исходных глагольных единиц. Взаимодействие компонентов префиксальных глаголов носит взаимообусловленный характер, который проявляется по-разному в различных ситуациях. -56-В результате анализа языкового материала было выявлено четыре способа взаимодействия локальных префиксов с мотивирующей глагольной основой:

Модификация, т.е. спецификация или изменение значения глагольной единицы.

Усиление значения, которое реализуется при совпадении векторного направления приставки и глагола движения.

Нейтрализация или потеря глаголом изначально заложенного в семантике вектора направления движения.

Мутация значения, основанная на изменении категориального значения префиксальной глагольной единицы (перекатегоризация на основе метафоризации). Мутация, в отличие от модификации является не уточнением старого понятия, а созданием нового на базе первоначального.

В немецком языке широко представлен класс глаголов движения с конституирующим признаком «перемещение в пространстве». В языке могут быть репрезентированы различные типы перемещения, отличающиеся в зависимости от скорости, характера перемещения, среды протекания действия и т.д., которые являются значимыми для говорящего и представляют собой специфические разновидности общих типов движения.

Языковая картина мира в репрезентации национального менталитета

Человек всегда стремится сделать для себя понятным тот мир, в котором он живет. Это необходимо ему для того, чтобы чувствовать себя безопасно и комфортно в собственной среде обитания, уметь предвидеть наступление различных событий с той целью, чтобы использовать благоприятные из них и избегать неблагоприятных. В связи с этим у человека есть потребность в создании взаимосвязанной и непротиворечивой картины внешнего мира, делающей этот мир понятным и объяснимым. Человеку мало просто иметь некоторую информацию о каком-либо факте, этот факт должен еще и вписаться в существующую картину мира субъекта.

Проблема изучения языковой картины мира имеет давнюю историю. Рассуждения о том, что следует понимать под выражением «языковая картина мира», можно найти у В. фон Гумбольдта, Л. Вайсгербера, Й. Трира, Э. Косериу и многих других известнейших лингвистов мира. Среди направлений, занимающихся изучением данного феномена, выделяются прежде всего два. Это топологические исследования СЕ. Никитиной [Никитина 1979], В.И. Топорова [Топоров 1983], Н.И. Толстого [Толстой 1988], Г.Д. Гачева [Гачев 1987, 1995], Г.В. Колшанского [Колшанский 2005]. Направление, изучающее отражение языковой картины мира в лексике и грамматике, представлено работами Ю.Д. Апресяна [Апресян 1995], Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева [Булыгина 1997], В.Г. Гака [Гак 1998], Н.Д. Арутюновой [Арутюнова 2000] и других исследователей.

Понятие «картина мира» является также базовым в современной лингвистической парадигме, которая ориентирована на культурный фактор в языке и языковой фактор в человеке [Телия 1999]. В самых общих терминах под картиной мира имеется в виду понятие, выражающее специфику человека и его бытия, взаимодействие с миром. Каждый отдельный человек создает свой неповторимый образ мира, который вбирает в себя черты коллективного мировоззрения, характерные для отдельной исторической эпохи. М. Хайдеггер подчеркивал, что человек изображает, составляет для себя картину мира, и с этого момента начинается его деятельность как субъекта исторического процесса. Для него понимание картины мира неразрывно связано с человеком как субъектом познания и изменения мира. М. Хайдеггер предлагает следующее понимание отношения человека и картины мира: человек изображает мир как картину человек понимает мир как картину мир превращается в картину человек покоряет мир как картину [Цит. по Корнилов 1999: 6].

Под языковой картиной мира понимается «совокупность зафиксированных в единицах языка представлений народа о действительности на определенном этапе развития народа» [Попова 2003: 5], это «проекция концептуальной системы нашего сознания, куда, возможно, входят как некоторые врожденные концепты, так и концепты, сложившиеся в ходе предметно-познавательной деятельности, и, наконец, концепты, вычлененные из повторяющихся в семантических структурах слов объединений значений» [Кубрякова 2004: 65-64].

Несмотря на то, что в течение жизни индивидуальное мировоззрение человека меняется, его картина мира отличается лишь нюансами от образа мира, запечатленного в общей картине мира его народа и времени.

Картина мира, как целостный образ мира, возникает у человека в ходе всех его контактов с миром в различных актах мироощущения, мировидения, мировосприятия, миросозерцания и мирооценки. По словам А. Эйнштейна, человеку свойственно стремление каким-то адекватным способом создавать в себе простую и ясную картину мира для того, чтобы оторваться от мироощущений, чтобы в известной степени заменить этот мир созданной таким образом картиной [Einstein 1953].

В формировании картины мира принимают участие все стороны психической деятельности человека, начиная от ощущений, восприятия, представлений и заканчивая внешними формами - мышлением и самосознанием. Человек ощущает мир, познает, понимает, интерпретирует, пребывает в нем, воображает, представляет. Однако картина мира все же не является результатом деятельности одного человека, так как непременным условием его жизнедеятельности является функционирование среди себе подобных, т.е. в некотором социуме. И в процессе социализации происходит усвоение индивидом картииы мира, присущей тому обществу, в котором он живет.

Процесс познания реальности, как отмечают А.И. Донцов и О.Е. Басканский, основывается на использовании ряда «типических схем», присущих когнитивным процессам человека, включенного в социум, которые направляют, формируют, структурируют и систематизируют этот процесс, в определенной мере определяют не только его форму, но и содержание. Эти схемы ориентированы на понимание и объяснение повседневной реальности. Но процесс понимания автоматически предполагает и объяснения созданной картины мира [Донцов 1998].

Картина мира представляет собой целостное понимание концепций человека, выражающее специфику его бытия. Все это находит свое отражение в языке. Е.С. Кубрякова отмечает тот факт, что «место языка в сознании человека определяется тем объемом знаний о мире, что нашли свою «языковую привязку», и это противопоставляется другим невербальным компонентам» [Кубрякова 2001: 32].

Языковая категоризация и основные категории картины мира

Проблема языковой категоризации всегда считалась одной из наиболее важных в лингвистике. Эта проблема берет свое начало в трудах античных философов, раскрывается разными научными направлениями и школами на протяжении столетий.

В широком смысле под категоризацией понимается «главный способ придать воспринимаемому миру упорядоченный характер, систематизировать наблюдаемое и увидеть в нем сходство одних явлений в противовес различию других» [Кубрякова 19976:85]. Это, как отмечает Н.Н. Болдырев, «мыслительное соотнесение объекта или события с конкретной категорией на основе определенных представлений об их сущностных свойствах» [Болдырев 1995: 3].

Понятие категоризации, как отмечает Н.Л. Шамне, является одним из самых фундаментальных понятий в характеристике когнитивной деятельности. Автор объясняет это тем фактом, что оно не только тесно связано со всеми когнитивными способностями человека, но и также тесно переплетено с разными компонентами этой деятельности, а именно, памятью, воображением, вниманием и др. [Шамне 2000].

Под категоризацией понимается «процесс образования и вычленения самих категорий, членения внешнего и внутреннего мира человеком сообразно сущностным характеристикам его функционирования и бытия, упорядоченное представление разнообразных явлений через сведение их меньшему числу разрядов или объединений..., а также результат классификационной (таксономической) деятельности» [КСКТ 1996: 42].

Анализ теоретического материала показывает, что человек обладает уникальной способностью членить мир, познавать его таким образом и далее представлять вербально (с помощью новых лексических единиц или на основе уже имеющихся).

Первоначально проблема языковой категоризации была представлена в трудах В. фон Гумбольдта в его знаменитом вступлении к фундаментальному труду: «О языке кави на острове Ява», Им был выдвинут постулат о существовании особого языкового мировидения. «Язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека» [Гумбольдт 1984: 304]. В дальнейшем эта идея развивается в трудах лингвистов ХІХ-ХХ вв., а именно, А.А. Потебни, А.И. Бодуэна де Куртене, Л. Вайсгербера, Г. Хольца и др. В работе Л.В. Щербы «Опыт общей теории лексикографии» мы находим схожее с В. фон Гумбольдтом теоретическое положение об «обывательских понятиях». Им была предложена оппозиция «народное знание (обывательское, бытовое представление о содержании слова) - научное понятие» [Щерба 1974].

В зарубежной лингвистике наиболее отчетливо проблемы языковой категоризации были поставлены в работах Э. Сепира, который придавал особое значение способности языка преобразовывать действительность и порождать тем самым специфическую картину мира, не являющуюся точной копией реального мира. Акцент в его работах делается, главным образом, на всеобщности языковых характеристик, которые коренятся в содержательной стороне языка, и прагматических условиях его функционирования [Сепир 1993].

По убеждению другого американского лингвиста Б.Л. Уорфа [Whorf 1956: 74], «мы расчленяем природу в направлении, подсказанным нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они самоочевидны, напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном - языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы являемся участниками соглашения, предписывающего подобную систематизацию» [Цит. по Борискина 2003: 9].

Языковая категоризация нередко наивна и стихийна, но отнюдь не примитивна. По выражению Ю.Д. Апресяна, она во многих деталях не уступает по сложности научной категоризации, а может быть и превосходит ее. Иными словами, языковое знание (народная энциклопедия) не уступает во многих случаях энциклопедическому языку [Апресян 1995а].

В современном виде идея языковой категоризации в целом выражена в оппозиции «наивная модель мира - научная модель мира», которая является объектом когнитивного и лингвокультурного исследования (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Н.Н. Болдырев, А. Вежбицкая и мн. другие). Когнитивная наука поставила вопрос о категоризации, как о когнитивной деятельности человека.

Категоризация, с точки зрения когнитивной парадигмы, - это отражение динамического процесса, который соотносит предмет мысли с определенной концептуальной категорией и определенным языковым знаком в речемыслительной деятельности. Процесс категоризации задействует комплекс взаимосвязанных аспектов, которые, с одной стороны, связаны с когнитивными и психологическими процессами и механизмами человека, а, с другой, - раскрывают общую проблему отражения концептуальных структур и общих принципов когнитивной классификации и членения.

Среди концепций, направленных на разработку когнитивных оснований языковой категоризации, наиболее известными являются теория прототипов Э. Рош, теория «фамильного сходства» Л. Витгенштейна и теория идеализированных моделей Дж. Лакоффа.

Роль префиксов локальной семантики как модификаторов движения по горизонтальной оси

Проведенный анализ лингвистического материала показал, что среди типов движения по горизонтальной плоскости, отличных по вектору и образующих бинарную оппозицию, главенствующую позицию занимает перемещение с вектором, направленным внутрь некоего контейнера и, соответственно, - наружу.

Для репрезентации типа движения с векторным направлением «внутрь» в немецком языке служат приставки ein, herein, hinein, которые являются семантически равнозначными, так как при модификации значения, выраженного глаголом движения, играют одинаковую роль, направляя вектор перемещения субъекта внутрь какого-либо ориентира. Необходимо отметить, что в немецком языке учитывается весьма важный параметр траектории движения: позиция говорящего, который является одновременно наблюдателем, и с точки зрения которого оценивается описываемая ситуация. В немецком языке позиция говорящего выражается лексическими средствами: элементы сложных префиксов hin и her показывают нам траекторию движения по отношению к нему.

В зависимости от типа субъекта случаи употребления префиксов еІп, herein, hinein, репрезентирующих движение, направленное внутрь, в сочетании с глаголами движения можно разделить на три группы: 1. Самую многочисленную группу представляют глаголы движения в сочетании с одушевленным субъектом, а именно, человеком (случаи употребления одушевленного существительного, служащего наименованием животного, в текстах художественной литературы немногочисленны), который в тексте может быть выражен с помощью: а) имен собственных (например, Pinneberg, Lammchen - главные герои романа Фаллады «Маленький человек, что дальше?», Stanislaus - главный герой романа Э. Штриттматтера «Чудодей» и т.д.); например: (1) Und Pinneberg geht hinein (Fallada: 314). б) имен нарицательных (например, das Madchen - девушка, die Fran женщина, der Vater - отец, der Mensch - человек и т.д.); например: (2) Einjunger Mensch kommt herein... (Fallada:23). в) личных местоимений 3 лица единственного и множественного числа: (3) Sie kommt herein mit dem Koffeetablett in der Hand (Fallada: 229). 2. В качестве субъекта может выступать также неодушевленный субъект, который может быть выражен именами, служащими названиями предметов и явлений реальной действительности. Среди небольшого количества зарегистрированных примеров (5,8% от общего количества случаев употребления глаголов движения с префиксами ein, herein, hinein) в качестве субъекта выступают имена, обозначающие средства передвижения (например, der Zug - поезд, das Auto - автомобиль и т.д.).

3. Глагол передает нам информацию о мире в самом общем виде, поэтому глаголы движения с вектором, направленным внутрь могут употребляться также с абстрактным субъектом, выраженным именами, репрезентирующими явления природы: der Dunst - испарение, чад, угар, der Wind - ветер, die Luft - воздух.

Например: (4) Eine Luft weht herein, so leicht, dafi die Gunderrade siefast nichtatmen kann (Wolf: SI).

Однако в подобных случаях для репрезентации движения используются «специализированные» глаголы, семантически связанные с субстанцией субъекта.

В результате концептуального анализа глаголов, принимающих участие в репрезентации категории движения, было установлено, что исходные1 глаголы неоднородны, В зависимости от фреймовых признаков движения, которые обусловливают актуализацию глаголов, мыслимо соотносимых с перемещением тел в пространстве, можно выделить следующие группы глагольных единиц, употребляющихся с данными префиксами:

1. Базовые глаголы движения. Из 16 зарегистрированных глаголов движения, образующих производные единицы с дополнительной характеристикой перемещение внутрь, наиболее функционально активными являются глаголы движения базового уровня, среди которых самыми продуктивными являются коттеп - приходить и gehen - идти (см. Таблицу 1.), принадлежащие к древнейшему языковому фонду и непосредственно связанные с деятельностью человека (а именно перемещением) и первобытным эмпирическим познанием. Именно эти глаголы используются для характеристики субъекта, перемещающегося в пространстве.

Движение с вектором, направленным назад

Для перемещения с векторным направлением «назад» характерна репрезентация следующих трех аспектов (концептов): отправной пункт, из которого направлен вектор перемещения, ориентир, по отношению к которому совершается перемещение, и конечный пункт (термины Дж. Лакоффа) [Лакофф 1988].

При репрезентации обратного движения посредством локального префикса zurack- характерно совпадение отправного и конечного пунктов движения. Здесь также наблюдается наличие некой промежуточной точки, достигнув которую субъект или объект начинает двигаться в обратном направлении.

Как отмечает Н.Л. Шамне, в немецком языке конечный пункт движения эксплицирован всегда, в отличие от начального пункта [Шамне 2000: 115]. Особую значимость конца по сравнению с началом подчеркивает также Т.В. Топорова: «языковые данные свидетельствуют об особой значимости в древнегерманских языках конца по сравнению с началом ... Начало, закрепляющее положительные достижения в космизации вселенной, относится к прошедшему, конец же со свойственными ему неожиданностью и непредсказуемостью, как правило, ассоциируется с будущим» [Топорова 1994:41].

В качестве начального-конечного пункта при движении, вектор которого направлен назад, может выступать: Человек: (31) Kraftczek rittzu Stanislaus zurtick (Strittmatter: 377). Направленность вектора перемещения субъекта к объекту, которым в данном случае является человек (Stanislaus), репрезентируется предлогом zu, выражающим направленность действия на некий предмет или лицо. пространство, ограниченное стенами и потолком, например, комната (das Zimmer, die Stube usw.), жилое (die Wohnung, das Наш usw.) или производственное (der Lager) помещение и т.д. (32) Fritz fuhr mit dem gekannten Schieber in der kochenden Quark und hopste in die Backstube zurtick (Strittmatter:273). В качестве начального-конечного пункта перемещения выступает производственное помещение die Backstube. В качестве начального-конечного пункта движения может выступать также пространство в широком смысле, а именно страна, земля, город и т.д. (33) Zuriickfahren nach Ducherow konnt ihr immer noch (Fallada: 126). «Keiner ware aus der Schweiz in cliese Holle zuriickgegangen» (Zweig 8; 31).

В данном примере в качестве наименования пространства выступает метафорическое наименование страны. По справедливому замечанию Н.Д. Арутюновой, метафора выявляет смысловой образ самой сущности предмета. В данном случае теоморфная образная метафора in diese Holle скрывает определенное реальное пространство (страна), порядок дел в ней, чувства людей. Принуждение, давление, насилие, страх, описанные в новелле С. Цвейга «Der Zwang», выполняют роль призмы, через которую человек видит окружающую действительность. В качестве противопоставления наименованию преисподней служит название страны die Schweiz, которая в данном контексте является символом спокойной и счастливой жизни, как в раю. Противопоставление «Ад - Рай» является метафорическим противопоставлением такому положению дел, как «Война - Мир».

В качестве начального-конечного пункта может выступать также некое отверстие: (34) So kehrte sie zuriick zum einzigen Fenster der Welt, zur Arche und flatterte um das ruhende Schiffaus dem Berggipfel, bis Noah die Hand aussteckte und sie heim zu sich in die Arche пакт (Zweig 5: 135).

В качестве отверстия, являющегося начальным-конечным пунктом движения субъекта (в данном случае птицы - голубя) является окно ковчега. В приведенном примере наблюдается совпадение значения локального префикса zuruck- и глагола движения kehren, характеризующего обратное движение.

Предмет объективной действительности (35) Sie кат lachelnd zum Tisch zuruck (Strittmatter: 296). Интересным является употребление в качестве начального-конечного пункта перемещения явлений природы в метафорическом переосмыслении: (36) Gott, der Weltschopfer, hatte sich mehr und mehr in die Wolken zuruckgezogen (Strittmatter: 219). Локус возвращающегося творца назван существительным die Wolken -облака, которое следует понимать как «место пребывания Бога».

Данное предложение раскрывает нам мировоззрение человека о смысле человеческого бытия, о божественном сотворении мира, о чем свидетельствует семантика существительного der Weltschopfer - творец мира. Кроме того, употребление в качестве начального-конечного пункта движения указывает на представления человека о небесном Доме божьем, на что указывает существительное die Wolken - облака в сочетании с префиксальным глаголом zuruckzlehen, выражающим обратное движение. Интересным представляется тот факт, что для характеристики перемещения такого абстрактного трансцендентного субъекта, как Бог, употребляется глагол sich Ziehen - проникать, приобретающий в сочетании с объектом in die Wolken значение «подниматься», при условии, что наблюдатель, от лица которого описывается данное действие, находится внизу, т.е. на земле.

У В качестве начального-конечного пункта движения может выступать часть тела человека. (3 7) Der Standesbeamte schob die Brille hock Eine grofie blauliche Warze auf seiner Stirn sorgte dafur, das sie nicht zuriickrutschte (Strittmatter: 135).

В данном контексте частью тела, которая одновременно служит начальным-конечным пунктом движения, а также траекторией перемещения объекта, которым является артефакт die Brille - очки, имплицитно выражена в тексте и представляет собой переносицу. Границей траектории пути объекта, «перешагнув» которую движение прекращается, служит субъект die Warze - бородавка.

Таким образом, анализ языкового материала позволил выявить следующее: при вербализации в языке движения, направленного назад, характерно совпадение отправного и конечного пунктов движения, а также наблюдается наличие некой промежуточной точки, достигнув которую субъект начинает двигаться в обратном направлении. В качестве начального-конечного пункта может выступать как одушевленное лицо, так и предметы объективной действительности, а также метафорические сущности.

На основе анализа эмпирического материала можно сделать вывод о том, что в комбинацию с префиксом zuruck- наиболее активно вступают следующие глаголы движения (см. Таблицу 3, приложение 2):. глаголы базового уровня kommen и ziehen, а также глагол kehren, содержащий в своем значении сему обратного движения.

Похожие диссертации на Глаголы движения с локальными префиксами в категоризации пространственных отношений в современном немецком языке

Семантика и функционирование глаголов партитивного отношения в современном английском языкеСвиридова, Елена Анатольевна

Глаголы социальных отношений в современном немецком языке : Семантика, валентностные свойстваСухарева Наталия Павловна

Ситуации, именуемые предложениями немецкого языка с глаголами движения gehen, laufen, fliegen, schwimmen в ядерной позиции Астанкова Вера Петровна

Опыт исследования системной организации лексических значений многозначного слова (на материале глаголов движения в современном немецком языке) Борисова Галина Васильевна

Структурно-семантические и функциональные особенности фразовых глаголов движения в современном английском языкеПерцева Ольга Александровна

Семасиологический и ономасиологический аспекты глаголов вертикального движения в современном немецком языкеМельничук, Галина Николаевна

Лексико-семантическое исследование глаголов со значением движения в германских языках : На индоевропейском фонеНгуен Нгок Чан Тяу

Структура и функции приставочных глаголов движения с синестетическим значениемОстровская Ольга Валерьевна

Лексико-семантическое поле "межличностные отношения" в немецком литературном языке конца 18 - начала 19 вв.Игнатьева Татьяна Юрьевна

Пути развития и источники формирования лексико-семантического поля эмоциональных межличностных отношений в английском языкеСтепанова, Марина Валентиновна