Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы контрастивного анализа политического дискурса 18
1.1. Политический дискурс и его категориальные признаки 18
1.2. Политический дискурс как вид стратегической коммуникации 38
1.3. Политический дискурс как объект сопоставительно-контрастивного анализа 53
1.4. Методология контрастивного анализа англоязычного политического дискурса 64
Выводы по главе 1 94
Глава 2. Концепт как средство реализации ценностно-смысловой доминанты в политическом дискурсе Великобритании и США 96
2.1. Концептосферы британского и американского институционального политического дискурса на рубеже XX - XXI веков: онтология, идеология, аксиология 96
2.2. Концепты политической онтологии и дискурсивные способы их репрезентации 107
2.2.1. Концепт «POWER» в политическом дискурсе Великобритании и США 107
2.2.2. Онтологическая оппозиция "WE" - "THEY" в британском и американском политическом дискурсе 115
2.3. Концепты политической идеологии и дискурсивные способы их репрезентации в политическом дискурсе Великобритании и США 136
2.4. Концепты политической аксиологии и дискурсивные способы их репрезентации 147
2.4.1. Концепты «LIBERTY» и «FREEDOM» как маркеры национальной политической коммуникации 147
2.4.2. Национально-специфические концепты в политическом дискурсе Великобритании и США 158
Выводы по Главе 2 175
Глава 3. Межнациональные параллели в политической метафорике Великобритании и США 177
3.1. Метафорические константы англо-американского политического дискурса 177
3.2. Метафорика британского политического дискурса 190
3.2.1. Антропоморфная, природоморфная и социоморфная метафоры 190
3.2.2.Театральная и спортивная метафоры как маркеры британского политического дискурса 198
3.3. Метафорика американского политического дискурса 208
3.3.1. Антропоморфная, природоморфная и социоморфная метафоры .208
3.3.2. Национально-культурно маркированные метафоры в политическом дискурсе США 218 3.4. Метафора как средство национально-культурной дифференциации британского и американского политического дискурса 227
Выводы по Главе 3 236
Глава 4. Формально-структурные и аргументативные характеристики институционального политического дискурса Великобритании и США как составляющие коммуникативных стратегий 238
4.1. Жанрово-композиционная структура британского политического дискурса 238
4.2. Коммуникативные стратегии британского политического дискурса и их аргументативный потенциал 260
4.2.1. Аргументация в британском информационном дискурсе 260
4.2.2. Аргументация в британском интеграционном дискурсе 265
4.2.3. Аргументация в британском ориентационном дискурсе 270
4.2.4. Аргументация в британском атональном дискурсе 278
4.3. Жанрово-композиционная организация американского политического дискурса 283
4.4. Коммуникативные стратегии американского политического дискурса и их аргументативный потенциал 289
4.4.1. Аргументация в американском интеграционном дискурсе 289
4.4.2. Аргументация в американском ориентационном и информационном дискурсе 296
4.4.3. Аргументация в американском атональном дискурсе 304
Выводы по Главе 4 307
Глава 5. Интертекстуальность как средство реализации коммуникативных стратегий в политическом дискурсе Великобритании и США 309
5.1. Интертекст как лингвокультурный маркер национального политического дискурса 309
5.2. Коммуникативная значимость интертекстуальности в политическом дискурсе Великобритании 326
5.2.1. Интертекст как средство реализации информационной и интерпретационно-ориентационной стратегий 326
5.2.2. Интертекст как средство реализации атональной и интеграционной стратегий 343
5.3. Коммуникативная значимость интертекстуальности в политическом дискурсе США 359
5.3.1. Интертекст как средство реализации информационной и интеграционной стратегий 359
5.3.2. Интертекст как средство реализации побудительной, атональной и интерпретационно-ориентационной стратегий 370
Заключение 383
Библиографический список 387
- Политический дискурс как вид стратегической коммуникации
- Концепты «LIBERTY» и «FREEDOM» как маркеры национальной политической коммуникации
- Национально-специфические концепты в политическом дискурсе Великобритании и США
- Метафорические константы англо-американского политического дискурса
Введение к работе
Реферируемая диссертация посвящена исследованию национальных вариантов политического дискурса, осуществляемого на одном из важнейших полигосударственных языков мира. Англоязычный политический дискурс представлен несколькими дискурсивными вариантами, существование которых обусловлено национально-территориальной дивергенцией английского языка: британским, американским, канадским, австралийским и другими. В диссертации проблема диатопического варьирования национальных вариантов дискурса решается в ходе исследования британского (БПД) и американского политического дискурса (АПД), что продиктовано лингвистическим статусом одноименных национальных вариантов английского языка и ролью двух названных вариантов дискурса в мире политики. Характер сосуществования и взаимодействия британского и американского вариантов англоязычного политического дискурса обусловлен особенностями языка политики и используемыми дискурсивными практиками двух стран, демонстрирующими как общие, так и специфические черты.
В настоящее время наблюдается устойчивый интерес исследователей к языку политики. Это связано прежде всего с ярко выраженным дискурсивным характером политики, демонстрирующей тесную связь между языком и характером социальных отношений. Политическая коммуникация представляет собой ту сферу использования языка, в которой говорящий, осуществляя коммуникативные акты, тем самым совершает некоторые действия, способные изменить реальность. Обращая внимание лингвистов на взаимоотношения между миром реальным и «миром вербальным», Дж. Серль отметил, что некоторые высказывания направлены на то, «чтобы слова… соответствовали миру», другие же «связаны с целью сделать так, чтобы мир соответствовал словам» [Серль, 1986: 172]. В политическом дискурсе высказывания отражают второй тип отношений между названными мирами – здесь речевые произведения непосредственно влияют на мировой порядок, активно участвуя в формировании его социальных и экономических устоев. Рассмотрение языка как инструмента социальной власти привело к появлению новой исследовательской модели, которая исходит из того, что так называемая политическая реальность зависит от точки зрения участников политического процесса [Баранов, 2004; Почепцов, 2001; Вайнрих, 1987; Водак, 1997; Bolinger, 1984; Dijk, 1996; Brekle, 1989; Lakoff, 1991].
Несмотря на очевидную значимость проблем языка политики, исследований, посвященных национально-культурной специфике политической коммуникации на полигосударственных языках, явно недостаточно. Сопоставление двух национальных вариантов англоязычного политического дискурса представляется важным в связи с тем, что эти варианты обладают: 1) общностью исходной языковой системы, наличием «глобального» английского языка как политической и культурной реальности современного мира; 2) общностью англо-американской политической культуры как особого типа в классификации мировых политических культур; 3) единым риторическим каноном в сфере политики, базовым для формирования национальных риторических практик двух стран. Сопоставление национальных вариантов дискурса «глобального английского» позволяет поместить в центр исследования ментальные и социокультурные характеристики этносов, выкристаллизовывая отличия, присущие двум дискурсивным практикам.
Понятие «дискурсивная практика» является центральным для данной работы, так как позволяет ввести в сферу исследования все аспекты речевого акта – контекст и ситуацию общения, цель, говорящего, адресата, тему и принятые способы ее обсуждения, то есть анализировать политическую коммуникацию в единстве лингвистических и экстралингвистических факторов. Анализ дискурсивной практики позволяет раскрыть национально-культурную специфику дискурса, понять, как действует система ограничений, накладываемых на возможные высказывания в силу определенной социальной, идеологической или этнокультурной позиции говорящего.
Актуальность исследования обусловлена обращением к наиболее проблемному направлению в изучении политической коммуникации – выявлению специфики языковой реализации дискурсивного содержания в зависимости от культурной принадлежности дискурса, представленного национальными вариантами полигосударственного языка. Необходимость контрастивного изучения британского и американского вариантов англоязычной политической коммуникации продиктована недостаточной изученностью вопросов, связанных с общими и национально-специфическими характеристиками данного типа дискурса. В условиях глобализации недифференцированное описание англоязычного политического дискурса приводит к его неадекватному представлению в языковой теории и в практике.
Развиваясь в рамках общеевропейской цивилизационной основы, англосаксонская традиция выработала собственные риторические и политические формы интеллектуально-культурной репрезентации. В результате этого развития сложилась ситуация, когда один – англо-американский – тип политической культуры представлен двумя дискурсивными практиками, отражающими специфику национальной коммуникации в сфере политики. В связи с этим представляется важным выяснить, в какой степени политическая конвергенция затрагивает текстовые параметры англоязычной коммуникации в целом и ее содержательно-коммуникативные характеристики в частности.
Объектом исследования является англо-американская политическая коммуникация, представленная институциональным политическим дискурсом Великобритании и США рубежа XX–XXI веков, то есть публичной речью профессиональных политиков Великобритании и США, соответствующей прототипическому жанру данного типа дискурса.
Предметом исследования являются языковые способы речевого воздействия, включающие дискурсивно-когнитивные и когнитивно-оценочные единицы, а также коммуникативные, композиционно-аргументативные и интертекстуальные структуры британского и американского вариантов политического дискурса.
Материалом исследования послужил корпус из 1 200 речей профессиональных политиков Великобритании и США: премьер-министров Великобритании (М. Тэтчер, Дж. Мейджора, Э. Блэра, Г. Брауна, Д. Камерона) и президентов США (Р. Рейгана, Дж.Г. Буша, Б. Клинтона, Дж.У. Буша, Б. Обамы), а также министров, лидеров оппозиционных партий, конгрессменов. Источником выборки стали печатные издания и электронные ресурсы, включающие официальные интернет-сайты политических партий двух стран. Анализируемые фрагменты политического дискурса Великобритании и США отражают разнообразные жанровые реализации (ритуальные, программные, информационные, полемические речи) и охватывают период с 1980 по 2011 год.
Цель работы состоит в установлении конвергентных и дивергентных явлений и тенденций в гетерогенном пространстве англоязычной политической коммуникации, представленном британским и американским вариантами политического дискурса, современное состояние которого анализируется с учетом коммуникативно-риторических практик двух стран.
В связи с поставленной целью сформулированы следующие задачи:
1. Определение состава концептосфер, классификация концептов и выявление национально-специфических концептов в БПД и в АПД; установление способов дискурсивного воплощения ключевых онтологических, идеологических и аксиологических концептов в национальных вариантах политического дискурса; определение характера процессов концептуализации в БПД и АПД.
2. Анализ метафорического осмысления действительности в национальных вариантах политического дискурса; описание общих и национально-специфических метафорических моделей в БПД и АПД; выявление национально-специфического компонента в метафорике политической коммуникации.
3. Выявление и классификация коммуникативных стратегий и тактик, характерных для дискурсивных практик в БПД и АПД; сопоставление двух вариантов политического дискурса в плане речевого воздействия, осуществляемого в ходе реализации коммуникативных стратегий и тактик с использованием различных способов номинации и аргументации.
4. Определение и сопоставление различных типов и способов аргументации, выявление соотношения рационального и эмоционально-оценочного компонентов в БПД и АПД.
5. Рассмотрение композиционно-жанровых особенностей БПД и АПД; анализ суперструктуры дискурса на основе идентификации и описания микротекстов, осуществляющих его функционально-коммуникативное членение и реализующих стратегическое развертывание.
6. Установление различных форм проявления интертекстуальности в англо-американском политическом дискурсе; определение участия интертекстов в реализации коммуникативных стратегий и тактик в БПД и в АПД; изучение роли интертекстуальных внесений в осуществлении внутридискурсивных и межкультурных связей в политической коммуникации Великобритании и США.
7. Выявление соотношения наиболее значимых конвергентных и дивергентных феноменов и тенденций, присущих англоязычному политическому дискурсу двух англоязычных стран.
Гипотеза исследования состоит в том, что национальные варианты политического дискурса Великобритании и США содержат не только общие черты, но и указания на специфику менталитета и дискурсивных практик представителей британских и американских институтов власти, выступающих как «коллективный субъект».
Решению перечисленных задач способствует использование комплекса методов и приемов исследования: методов дефиниционного и контекстуального анализа, семантической и культурологической интерпретации, сопоставительного и дискурсивного анализа, а также методов композиционного и стилистического анализа, описательного метода и приема подсчета частотности языковых явлений в текстах.
Методологической и теоретической базой исследования явились основные положения ведущих отечественных и зарубежных ученых в области лингвистики текста и теории дискурса (О.В. Александрова, В.В. Богданов, В.Г. Борботько, К.А. Долинин, В.И. Карасик, М.Л. Макаров, А.В. Олянич, А.А. Сусов, В.Е. Чернявская, Н.А. Шехтман, П. Серио, D. Bolinger, T.A.van Dijk, W. Kintsch, W. Mann, S. Thompson, D. Shiffrin, G.N. Leech, D.M. Levy, N. Fairclough), когнитивной лингвистики (Ю.Д. Апресян, Ю.С. Степанов, Ю.Н. Караулов, Е.С. Кубрякова, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, М.В. Никитин, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Н.Ф. Алефиренко, Г.Г. Слышкин, А. Вежбицкая), общей и когнитивной семантики (Н.Д. Арутюнова, В.Г. Гак, И.М. Кобозева, Е.М. Вольф, У.Л. Чейф), теории метафоры (А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, В.Г. Гак, В.Н. Телия, M. Black, G. Lakoff, M. Johnson), политической лингвистики (В.Н. Базылев, А.Н. Баранов, Л.В. Минаева, А.Д. Белова, О.С. Иссерс, Г.А. Копнина, О.Н. Паршина, Г.Г. Почепцов, А.П. Чудинов, Е.И. Шейгал, Т.В. Юдина, Р.М. Блакар, Р. Водак, Т.А. van Dijk, D. Bolinger, N. Chomsky, D. Crystal, H. Ryan), теории аргументации (C. Perelman, L. Olbrechts-Tyteca, S.E. Toulmin, F.H. van Ееmeren, R. Grootendorst, В.З. Демьянков, А.А. Ивин), прагматики и теории речевых актов (J.L. Austin, J.R. Searle, И.П. Сусов,), контрастивной лингвистики и лингвокультурологии (В.Г. Гак, Н.К. Гарбовский, О.С. Ахманова, Н.Б. Гвишиани, О.А. Кострова, О.А. Леонтович, В.А. Маслова, Т.Б. Назарова, С.Г. Тер-Минасова, А.Д. Швейцер, В.Н. Ярцева), функциональной стилистики (В.Я. Задорнова, М.С. Чаковская, А.А. Липгарт, А.Н. Морозова), теории интертекста (М.М. Бахтин, R. Barthes, J. Kristeva, M. Halliday).
Научная новизна исследования состоит в следующем:
1. Диссертация представляет собой первую работу, посвященную сопоставительному анализу национальных вариантов англоязычного политического дискурса.
2. Впервые представлено комплексное (интегративное) и всестороннее описание институционального политического дискурса Великобритании и США с учетом преимуществ современной полипарадигмальной ситуации в языкознании: выполненное в рамках дискурсивно-когнитивной парадигмы исследование разрабатывает контрастивный метод применительно к избранному объекту.
3. В научное описание дискурса введены: новый критерий, связанный со специфической культурной определенностью коммуникации, – признак национально-культурной маркированности дискурса полигосударственного языка, а также понятие «национальный вариант дискурса полигосударственного языка». Кроме того, результатом развития концепции гетерогенности пространства англоязычной политической коммуникации стало понятие «национальный вариант англоязычного политического дискурса».
4. В ходе контрастивного описания национальных вариантов англоязычного политического дискурса устанавлены определенные речевые константы в политической коммуникации двух стран, а также области, наиболее подверженные варьированию и отражающие специфику национальной коммуникации в сфере политики.
5. Разработана концепция дискурсивной практики как средства воплощения принятых языковых способов обсуждения общественно-политических тем и отражения особенностей в дискурсе каждой из стран, вызванных спецификой их исторического и культурного развития. Сопоставительное исследование дискурсивных практик позволило выявить их вариативность на основе широкого лингвокультурного контекста, включающего триаду: национальная риторическая традиция – национальный вариант английского языка – национальная дискурсивная практика в сфере культуры.
Теоретическая значимость диссертации определяется следующим:
1. Предложена методология контрастивного анализа национальных вариантов политического дискурса, осуществляемого на английском языке как одном из важнейших полигосударственных языков, языке международного (глобального) общения. Национальная специфика коммуникации в сфере политики определена на основе анализа микро- и макроединиц, указывающих на когнитивно-эмотивные, аксиологические и коммуникативные отношения, а также межтекстовые связи, отражающие интертекстуальные отношения внутри и за пределами англо-американской политической культуры. Система параметров анализа и понятийно-категориальный аппарат исследования могут быть положены в основу изучения других типов и вариантов дискурса.
2. Предлагаемая в данной работе методология открывает новые возможности теоретического осмысления средств и способов категоризации политических феноменов, метафорического моделирования национальной картины политического мира, классификации коммуникативных стратегии и тактик в политической коммуникации, способов языкового воплощения аргументации и манипулирования, коммуникативного потенциала интертекстов в конкретном типе дискурса.
3. Выявление однонаправленных/разнонаправленных процессов в ценностно-смысловой, композиционно-аргументативной, стратегической организации значимо для решения проблемы вариантного и инвариантного в британском и американском политическом дискурсе.
4. Разработанные принципы контрастивного описания национальных вариантов дискурса полигосударственного языка способствуют развитию дискурс-анализа, теории политического дискурса, лингвоконцептологии, лингвокультурологии, контрастивной лингвистики, теории метафоры, теории национального варьирования языков, а также теории политической коммуникации.
Практическая ценность исследования определяется возможностью использования полученных результатов в лингводидактическом аспекте. Наблюдения и обобщения, сделанные в ходе исследования, могут быть применены при чтении ряда вузовских лекционных курсов, в том числе по лексикологии, межкультурной коммуникации, стилистике, при преподавании таких теоретических дисциплин, как когнитивная лингвистика, теория коммуникации, лингвокультурология, а также при разработке спецкурсов по политической коммуникации англоязычных стран, контрастивной стилистике, при написании курсовых и дипломных работ. Материалы диссертации, позволяющие обнаружить национальное своеобразие и общедискурсивные закономерности в политической коммуникации ведущих англоязычных стран, могут применяться в практике лингвокультурологического, стилистического, лингвострановедческого анализа, на занятиях по теории и практике перевода.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Гетерогенное пространство англоязычного политического дискурса, представленное в базовом виде БПД и АПД, характеризуется наличием конвергентных (общедискурсивных) и дивергентных (национально-специфических) тенденций, которые отличают как его статические, так и динамические категории.
2. Дискурсивно-когнитивное измерение БПД и АПД отражает сложное взаимодействие общего и национально-специфического. Конвергентные тенденции проявляются: а) в номенклатуре ключевых концептов и их соотношении; б) в целенаправленной модификации содержания онтологических, идеологических и аксиологических концептов; в) в использовании онтологических и идеологических концептов в аксиологической функции. Национально-культурная маркированность концептосфер обусловлена: а) несовпадением концептов, входящих в ядерную и околоядерную зону; б) разнонаправленными динамическими процессами развития (эволюции/инволюции) концептов одной категории; в) наличием национально-специфических концептов, выступающих в качестве маркеров национального политического дискурса.
3. БПД и АПД характеризуются общностью систем метафорических моделей как важной составляющей языковой картины мира политики. Дивергентность в метафорическом моделировании политической реальности проявляется: а) в предпочтительном использовании моделей, относящихся к разным понятийным сферам; б) в структурировании исходных областей метафор с использованием национально-значимых признаков; в) в специфике языкового выражения базовых метафор, обусловленной использованием национально-значимых концептов, реалий и символов.
4. Конвергентные тенденции преобладают в композиционно-жанровой организации речей, что является следствием ориентации на западную модель риторического канона. Композиция речевых произведений характеризуется варьированием и сочетанием таких типов тематического построения, как хронологический, проблемный, топикальный, пространственный и причинно-следственный. Жанровая дифференциация речей (ритуальных, программных, информационных и полемических) определяет их тематическое развитие и набор стратегий и тактик.
5. Дискурсивные практики БПД и АПД характеризуются информационной, интерпретационно-ориентационной, агональной, интеграционной и побудительной стратегиями, каждая из которых включает определенный набор тактик. Описание и дифференциация тактик предполагает обращение к различным типам микротекстов, обусловленных функционально-коммуникативным членением дискурса: констатирующих, характеризующих, аргументативных, контролирующе-побудительных.
6. Аргументативные микротексты в БПД и в АПД отражают рациональную составляющую коммуникации. В аргументативных микротекстах преобладают контекстуальный (аргумент к авторитету, традиции, вере) и эмпирический (примеры, иллюстрации) способы аргументации наряду с аргументативным сравнением/противопоставлением; наблюдается также регулярная апелляция к ценностям социума (пропаганда). Аргументация может быть сложной, простой, а также может иметь множественную структуру. Типы аргументов и способы аргументирования, используемые британскими и американскими политиками, варьируются при этом в значительных пределах. Манипулятивное воздействие как способ убеждения присуще как БПД, так и АПД.
7. Дивергентные тенденции в способах аргументации обусловлены тем, что политический дискурс Великобритании характеризуется большей нейтральностью и аргументативностью, стремлением к беспристрастности как наивысшей цели публичной коммуникации. Политический дискурс США более явно ориентирован на иррациональные способы воздействия на сознание адресата, что выражается в подмене аргументации декларативными повторами, обобщениями, более выраженной эмоционально-оценочной окрашенностью речи.
8. В англо-американской политической коммуникации феномен интертекстуальности, во-первых, способствует реализации дискурсивно значимых стратегий и тактик, во-вторых, обеспечивает аргументативную поддержку воздействия, в-третьих, создает лингвокультурологический контекст восприятия речевых произведений. Цитатные и аллюзивные интертексты БПД и АПД принадлежат единому гипертекстовому пространству, где доминируют тексты мира политики, в то время как тексты других сфер, в частности, культуры, науки и искусства, занимают незначительное место. Таким образом, гипертекстовое пространство англо-американского политического дискурса характеризуется автореферентностью. В обоих национальных вариантах превалируют цитатные высказывания с собственной предикацией.
9. Дивергентные характеристики в реализации интертекстуальности касаются видов цитат, их прецедентной маркированности, количественных показателей источников цитирования. АПД в отличие от БПД характеризуется использованием интертекстов при реализации побудительной стратегии и значительно большим числом приемов манипулирования информацией с помощью интертекстов.
Апробация и реализация результатов диссертации. Концепция, теоретические положения и результаты проведенного исследования были представлены на 7-й (2003), 8-й (2005) и 9-й (2008) Международных конференциях Лингвистической ассоциации преподавателей английского языка МГУ им. М.В. Ломоносова. Основные выводы исследования обсуждались на научных конференциях ПГСГА в 2008–2011 годах. Результаты проведенного исследования прошли апробацию в докладах, представленных на 18 международных, всероссийских и региональных конференциях: на международных конференциях «Компаративистика: современная теория и практика» (13–15 сентября 2004, Самара) и «Язык. Культура. Коммуникация» (18–20 апреля 2006, Волгоград), научно-практических конференциях УРАО в Москве (июнь 2001, 2007), международной научно-практической конференции «Интеграция образования, науки и культуры: Россия – Германия» (17–18 сентября 2007, Самара – Людвигсбург), а также на всероссийских научно-практических конференциях: «Наука в высшей школе: проблемы интеграции» (14–15 апреля 2004, Москва), «Дискурсивный континуум: текст – интертекст – гипертекст» (16–19 мая 2006, Самара).
Материалы диссертации апробированы также в рамках лекционных и практических курсов по интерпретации текста и переводу, спецкурсов «Анализ политических текстов», «Англоязычный политический дискурс», прочитанных студентам отделения английского языка Поволжской государственной социально-гуманитарной академии.
Основные положения и материалы исследования представлены в публикациях общим объемом 41,25 п.л., которые включают 31 работу, в том числе монографию, учебное пособие, 10 статей в журналах, входящих в список ВАК.
Структура и объем диссертации: работа состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографического списка. Библиографический список включает 470 наименований на русском, английском и французском языках.
Политический дискурс как вид стратегической коммуникации
Внимание лингвистов все чаще привлекает исследование стратегических аспектов политической коммуникации. Исследователи считают, что в политическом и военно-политическом дискурсах стратегии оказываются основой для формирования различных жанров (например, жанров президентских теледебатов или военных брифингов), превращая, таким образом, коммуникацию в особый вид - стратегическую коммуникацию. В основе стратегической коммуникации лежат стратегии речевого воздействия, которые представляют собой способ оперирования информацией с целью изменения поведения объекта речевого воздействия в направлении, планируемом субъектом речевого воздействия [Олянич, 2004: 31].
Изучение стратегической составляющей политической коммуникации начинается с рассмотрения стратегий и тактик, которые использует политик для воздействия на партнеров по коммуникации. Стратегия - центральное теоретическое понятие коммуникативной лингвистики и прагматики. «Иногда под стратегией понимается цепь решений говорящего, коммуникативных выборов тех или иных речевых действий и языковых средств. Другая точка зрения связывает стратегию с реализацией набора целей в структуре общения. Эти два подхода не противоречат друг другу, они в совокупности намного полнее раскрывают многоуровневую и полифункциональную природу естественного языкового общения и его строения» [Макаров, 2003: 193]. Под стратегией также понимают когнитивный процесс, в котором говорящий соотносит свою коммуникативную цель с конкретным языковым выражением [Levy, 1979: 197].
Т.ван Дейк рассматривает стратегию как некое когнитивное представление, определяя ее как «идею деятеля о наилучшем способе действия для достижения цели». Автор разграничивает понятия «стратегия» и «план»: «Если план - это глобальный концепт макродействия, то стратегия -это глобальное представление о средствах достижения этой цели» [Dijk Т.А. van, Kintsch W., 1983: 64]. Проводя описание когнитивных планов идеологически маркированного дискурса, ученый называет семантические, прагматические и риторические стратегии, а также вводит понятие «локального хода» в рамках названных стратегий. Стратегии и ходы могут быть разноуровневыми. Прагматические стратегии нацелены на гибкое и эффективное достижение прагматической цели, такой, например, как обвинение. Семантические стратегии, которые могут включать в себя в качестве семантических ходов примеры, пояснения, обобщения, нацелены на формирование семантической макроструктуры дискурса или его фрагмента. Наконец, риторические стратегии могут функционировать одновременно на нескольких уровнях, будучи нацелены на максимальную приемлемость семантических или прагматических целей говорящего. Риторические стратегии представляют собой измерение дискурсивного плана, связанное с убеждением, и могут включать в себя использование таких риторических операций, как повтор, преуменьшение, преувеличение или метафора. Семантические стратегии должны стать частью более сложных, глобальных стратегий речевого взаимодействия, которое включает также прагматические или риторические стратегии [Дейк, 2000: 278].
Понятие «цель», ставшее ключевым при определении стратегии, получило различную трактовку в работах по политической коммуникации. Одни исследователи видят цель политического дискурса во внушении, другие - в убеждении, третьи - в манипуляции сознанием и побуждении к определенным действиям в политической сфере. Ученые указывают и на возможное совмещение и комбинацию названных общих целей. Так, В.Н.Базылев видит общественное предназначение политического дискурса во внушении адресатам - гражданам сообщества - необходимости «политически правильных» действий и/или оценок [Базылев, 1999: 23]. Причем внушение (суггестия) в политике является одним из наиболее эффективных средств, помогающих оратору управлять человеческим сознанием.
Внушение определяют как процесс воздействия на психику человека, связанный со снижением сознательности и критичности при восприятии внушаемого содержания, не требующий ни развернутого логического анализа, ни оценки. Внушение осуществляется с целью создания определенных состояний или побуждений к определенным действиям. Суть внушения состоит в воздействии на чувства человека, а через них на его разум и волю [Зазыкин, 2007: 14]. Языковое внушение, по мнению Е.Т.Юдановой, стоит в одном ряду с убеждением, манипуляцией сознанием и гипнозом. Автор, предлагая описание вербальных средств внушения в политическом суггестивном тексте, относит к ним: а) ярко выраженную личную модальность; б) конформизацию восприятия слушателей; в) эмоциональную направленность текста; г) установление аффективной взаимосвязи суггестора и суггестанта; д) преобладание оценочных эпитетов над описательными; е) мифологизацию сознания слушателей [Юданова, 2003:208].
Общая цель политического дискурса может заключаться в том, чтобы убедить. В риторике убеждение рассматривается как словесное воздействие, основанное на доводах разума. «Убедить - значит логическими доводами доказать или опровергнуть какое-то положение. Это чисто логическая задача. На практике эти речи рассматриваются как агитационные, в которых любыми методами - логическими и иными - оратор убеждает согласиться с ним в спорном вопросе. Хотя такая речь стремится определить образ мышления и поведения, она не представляет собой призыва к непосредственному действию» [Сопер, 1992: 48]. В психологических исследованиях убеждение определяют как коммуникационный метод воздействия на сознание личности через обращение к ее собственному критическому суждению. Основу метода убеждения составляет отбор, логическое упорядочивание фактов и выводов. В практике массовой коммуникации убеждение дополняется внушением, которое, в отличие от убеждения, определяется не только и не столько содержанием информации, сколько ее внешней формой, выразительностью, подчеркивающей смысловую значимость и эмоциональную окраску сообщений, а также престижем источника [Майкова, 1996: 122-123].
Политический дискурс по своей природе направлен на воздействие, на учет системы взглядов потенциальной аудитории с целью модифицировать ее намерения, мнения и мотивировку действий. Далеко не всегда такое воздействие выглядит как внушение или убеждение, нередко принимая форму манипулятивного воздействия. Манипуляцию рассматривают как «вид языкового воздействия, используемый для скрытого внедрения в психику адресата целей, желаний, намерений, отношений или установок, не совпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент» [Быкова, 1999: 99].
Технологию речевого манипулирования изучают не только психологи, но и лингвисты, подчеркивающие языковую специфику манипуляции -разновидности воздействия, осуществляемого путем искусного использования определенных ресурсов языка с целью скрытого влияния на когнитивную и поведенческую деятельность адресата [Копнина, 2008: 25]. Исследователи политического дискурса относят к отличительным признакам речевого манипулирования следующие: 1) скрытый характер воздействия; 2) отношение к реципиенту как к средству достижения собственных целей; 3) стремление получить односторонний выигрыш; 4) наличие явного и скрытого уровней воздействия; 5) игру на слабостях [Доценко, 1997: 55-59]. Подробно анализируются особенности преобразования и подачи информации манипулятором и риторические приемы речевого манипулирования (повтор, метафора, сравнение, гипербола) [Веретенкина, 2001: 194].
В 1980-е годы в научной литературе появляются различные трактовки соотношения понятий «внушение», «убеждение» и «манипуляция». Ю.А.Шерковин выделяет две тенденции: Ї) внушение объявляется основным способом организации общественного мнения и манипулирования сознанием масс; 2) внушение рассматривается как вспомогательный механизм, дополняющий собой убеждающую коммуникацию и повышающий ее эффективность в тех случаях, когда необходимо преодолеть возникшее у аудитории по тем или иным причинам сопротивление убеждению [Шерковин, 1973: 201]. В исследованиях последних лет соотношение видов воздействия ставится в прямую зависимость от типа политической культуры и характера дискурса, обслуживающего ее. Очевидно, например, что соотношение убеждающего и манипулятивного воздействия не может совпадать в «тоталитарном» и демократическом дискурсе. Это обусловлено тем, что коммуникация может быть иерархической (с приоритетностью прямой связи) и демократической (с приоритетностью обратной связи). Для иерархической схемы важен приказ, для демократической - убеждение. В демократической схеме мы имеем дело со свободным человеком. Г.Г.Почепцов отмечает: «Власть говорит в режиме монолога, а не диалога. Выступая в роли автора, власть порождает Один текст, тогда как в случае демократической коммуникации идет порождение множества текстов, что невозможно в иерархической схеме» [Почепцов, 2001: 33-34].
Концепты «LIBERTY» и «FREEDOM» как маркеры национальной политической коммуникации
Ценностно-смысловую специфику категоризации в политической коммуникации отражает анализ аксиологических концептов "liberty" и "freedom" - ключевых смысловых образований англо-американской политической культуры. Данные концепты, возникшие в составе определенной лингвокультурной парадигмы (как имена англосаксонской культуры), стали обрастать в своем значении новыми смыслами, реализуюсь в национальных вариантах британского и американского политического дискурса. На рубеже XX - XXI столетий в каждом из национальных вариантов концепты сосуществуют, имея означающим соответствующий языковой знак. На первый взгляд, языковое выражение концептов и их функции в дискурсивном пространстве англоязычной политики полностью совпадают. Однако в ходе анализа профессиональной коммуникации британских и американских политиков выявлены определенные различия, указывающие на специфику реализации концептов в национальных вариантах политической коммуникации. В ходе исследования материала подтвердилось предположение о национальной дифференциации анализируемых концептов, превращении их в идеологемы, маркирующие британский и американский политический дискурс.
Центральным аксиологическим концептом АПД по праву считают концепт, обозначаемый английским словом "freedom", которому принадлежит особая роль в мире американской политики. Весь ход развития американской нации определялся мощными политико-философскими течениями, в основе которых лежало желание быть свободным - от старой церкви, от английской короны, от суровых обстоятельств жизни [Трепакова, 2004: 63-64]. На развитие и становление американских ценностей оказала влияние Гражданская война (1861-1865), результатом которой стали отмена рабства и утверждение капиталистических ценностей, в первую очередь, свободы - основы и главного принципа существования Соединенных Штатов [Анастасьев, 2002: 112]. Поэтому традиционной и закономерной представляется апелляция президентов к важнейшему аксиологическому концепту политической культуры США: We have known freedom s price. We have shown freedom s power. And We will see freedom s victory [G.W.Bush, 10.07.2002]. Сам концепт "freedom" настолько тесно связан с США, что мировые лидеры называет страну «защитницей свободы»: The USA - the defender of freedom, which she has become [M.Thatcher, 20.09.1988].
Концепт "freedom" не тождественен концепту "liberty". На неравнозначность концептов "freedom" и "liberty" указывает, в частности, то, что оба слова одновременно используются в контексте: The tradition of liberty has advocates in every culture and in every religion. Our great challenges support the monument of freedom in the Middle East [G. W. Bush, 25.06.2002]; Today Berlin stands secure in its liberty and freedom [R. Reagan, 10.11.1987].
Различия концептов фиксируют не только их дискурсивные употребления, но и толкования их имен в лексикографических источниках. Так, "freedom" определяется как: 1) the right to express any political or religious opinion and live or act without the government or another country interfering; 2) the state of being able or allowed to do what you want without being restricted by anything or anyone; 3) freedom from something unpleasant - the state of being without it or not being affected by it [COBUILD: 147]. Оксфордский словарь фиксирует следующие значения слова "liberty" (pl.-ies): 1 freedom to live as you choose without too many restrictions from government or authority; 2 the state of not being a prisoner or a slave; 3 the legal right and freedom to do sth . [OALD:740]. Словарный анализ свидетельствует о том, что в терминах лексической семантики слова "freedom" и "liberty" являются квазисинонимами. Отнесение их к одной из разновидностей квазисинонимов обусловлено тем, что при достаточной близости значения квазисинонимы имеют различия, затрагивающие денотативный и сигнификативный слои значения [Кобозева, 2009: 100]. Оба слова связаны с репрезентацией некоторой абстракции как результата познавательной деятельности человека. Это позволяет нам рассматривать "freedom" и "liberty" как имена, выражающие в высшей степени обобщенное понятие признака (результат изолирующей абстракции в классификации А.А.Уфимцевой) [Уфимцева, 2002: 84-85].
Различие между концептами, заключенными в английских словах "liberty" и "freedom", исследовала А.Вежбицкая. По ее мнению, существует концепт, который определяется в большей мере как противоположность «вмешательству» и «навязыванию» ("freedom"), и другой, определяемый как противоположность «рабству» и «угнетению» ("liberty"). В языке XVIII века "liberty" ("the Statue of Liberty") обозначало противоположность рабству и угнетению, и, несомненно, развитие демократии в Америке содействовало тому, что идеал "liberty" потерял свое значение как то, за что необходимо постоянно бороться. В то же время рост индивидуализма как в Англии, так и в Америке, распространение философии личных прав индивида привело к распространению нового концепта, закрепленного в английском слове "freedom" в его современном понимании. А.Вежбицкая считает, что основное различие между двумя концептами связано с более негативной ориентацией "freedom": во-первых, негативная ориентация связана с возможностью не делать того, чего не хочешь, а во-вторых - с возможностью делать то, что хочешь без вмешательства со стороны других людей. Второй из «негативных» аспектов «freedom» связан с понятием «отрицательной» свободы, т.е. понятие невмешательства эксплицировано в компонентах, указывающих на других людей. Семантика слова "freedom" соответствует тем самым идеалу «ненавязывания», который представляет собой одну из главных тем в культуре англосаксонского мира, где высшая цель личных прав индивида связывается с общим признанием личных прав других людей [Вежбицкая, 1999: 439-444].
Концепт "freedom" распространяется в Америке в конце XVIII века. Так, в Геттесбергском обращении А.Линкольн разграничивал эти понятия: "Liberty" (с заглавной буквы как слово, обозначающее абсолют) используется в первой фразе речи ("a new nation, conceived in Liberty"), "freedom" - в заключительной части ("this nation shall have a new birth of freedom")- В политической риторике США слово "liberty" стало использоваться в качестве обозначения отвлеченного идеала, подобного другим риторическим идеалам ("justice", "democracy"). В этом значении оно сохранялось наряду с новым концептом, закрепленном в слове "freedom". В истории американской политической риторики XX века хорошо известны «четыре свободы» ("four freedoms") Ф.Д. Рузвельта, который фактически говорил о социальных и политических условиях, которые должны быть созданы - "freedom of speech", "freedom of every person to worship", "freedom from want", "freedom from fear". В политическом дискурсе CIUA на рубеже XX-XXI столетий "freedom" продолжает оставаться концептом, общественная значимость и аргументативный потенциал которого не имеют себе равных. По нашим подсчетам, в ритуальных речах последних десятилетий, где преимущественно представлены анализируемые концепты, частота употребления имени концепта "freedom" на 60% превышает употребление лексемы "liberty" и ее производных: We know what works: Freedom works. We know what s right: Freedom is right. We know how to secure a more just and prosperous life for man on Earth: through free markets, free speech, free elections, and the exercise of free will unhampered by the state [G.H.Bush, 20.01.1989].
Репрезентации концепта "freedom" в АПД указывают на реализацию смысловых признаков, зафиксированных в дефинициях. При этом синтаксические актанты слова могут служить разграничению его значений. Так, дифференциальный компонент значения, указывающий на отсутствие притеснений со стороны, на «ненавязывание» чужой воли реализуется в сочетаниях существительного "freedom" с предлогом "from", например, freedom from dictatorship, freedom from fear , a society free from prejudice, free from a tyrant, free from the threat of nuclear weapons. Компонент значения синонимичный с "liberty" реализуется сочетанием существительного "freedom" с предлогом "of: They re doing that by building the institutions of a free society, a society based on freedom of speech, freedom of assembly, freedom of religion, and equal justice under law [G.W.Bush, 23.10.2007]. Кроме существительного, для обозначения концепта "freedom" в президентском дискурсе широко используются прилагательное "free" ("free society, free world, free institutions, free men and women"), глагол "to free" ("to free Iraq, to free Europe"), наречие "freely" ("to freely choose one s destiny").
На дискурсивную значимость концепта, заключенного в слове "freedom", указывает не только высокая частотность его репрезентаций, принадлежащих к различным частям речи, но и включение их в выражения, принимающие форму обобщенных констатации, например: Democracy is taking hold in that country because the Afghan people, like people everywhere, want to live in freedom [G.W.Bush, 29.01.2002]; In our world the best hope for peace is the expansion of freedom in all the world [G. W.Bush, 07.09.2003]. Апелляция к высшей ценности американского общества - идеологеме "freedom" - предполагает ее включение в ценностные высказывания: Americans courageously supported the struggle for freedom, self-government, andfree enterprise [R.. Reagan, 21.01.1985].
Национально-специфические концепты в политическом дискурсе Великобритании и США
Дискурс рассматривается лингвокультурологами и когнитивистами как особая форма существования языка, как способ выражения «ментальносте народа» [Степанов, 1995: 38; Кубрякова, 2000: 9]. Ментальность как общефилософская категория получает различное толкование. Так, трактуя «ментальность» и «менталитет» как синонимичные понятия [Лопатина, 1994: 59-61, Гершунский, 1996: 21-23], исследователи подчеркивают, что менталитет не идентичен общественному сознанию и характеризует лишь специфику этого сознания, относящегося к сфере идеального, к своеобразной субъективной действительности, отражающей реальность внутреннего, духовного мира человека. В большинстве лингвокультурологических работ понятия «ментальность» и «менталитет» разграничиваются. По мнению В.В.Колесова, ментальность формируется в познании мира; менталитет - по сути, сама наивная картина мира в целостной прагматичности народного сознания [Колесов, 2004:19]. В другой трактовке менталитет понимается как «образ мышления, определяющий восприятие мира в соответствии с этносоциогенезом человека и фиксируемый посредством языка, отражающего духовные качества народа, говорящего на данном языке» [Фомиченко, 2005: 23].
Политический дискурс ведущих англоязычных стран - Великобритании и США - отражает образ мышления, присущий носителям англо-американской политической культуры. Описывая англо-американский образ мышления, А.Вежбицкая, например, отмечает, что он характеризуется доминантой «позитивного мышления» и уверенности в себе, принципом независимости личности и уважения к правам других [Вежбицкая, 1996: 396]. Определенное единство политической культуры и языка, исторически сложившееся у представителей двух наций, не означает, однако, что ментальные характеристики англичан и американцев совпадают, так как не совпадают те факторы, которые влияли на их формирование: географическое положение, особый психический уклад общества, исторические процессы и др. Национальный характер англичан как своеобразного этнического типа описывается с перечислением таких черт, как практичность, деловитость, предприимчивость, ум, рассудительность, а также самодостаточность и уверенность в себе [Priestley, 1975: 20-21]. Американская модель менталитета основана на сочетании черт индивидуализма, автономности личности, рациональности, наступательное и самоутверждения [Вежбицкая, 1990: 75].
В Великобритании, так и в США сложился национальный политический дискурс, отражающий, с одной стороны, черты, присущие англо американскому образу мышления, и с другой стороны, особенности ментальных характеристик англичан и американцев, специфику их лингвокультурного сознания в данной сфере. Опорными элементами для сопоставления менталитетов, которые в силу своей неуловимости и подвижности с трудом поддаются анализу, могут быть концепты, понимаемые как основные ячейки культуры в ментальном мире человека [Степанов, 1997: 41]. Лингвокультурному концепту и его связи с дискурсом уделяется особое внимание в рамках дискурсивно-когнитивного подхода.
Концептообразовательные возможности дискурса обусловливаются самой его природой. Формирование концепта в дискурсе оказывается возможным потому, что «дискурс отражает процессуальное единство вербального и невербального мышления. В итоге образуется мыслительный дискурс, или дискурсивное мышление, в котором органически сочетаются вербальные и невербальные факторы когниции. В единстве этих факторов дискурсивное мышление и порождает культурный концепт, в котором переплетаются предметные смыслы, определяющие ценностно-смысловые параметры лингвокультурного сознания» [Алефиренко, 2002: 185].
В ходе анализа англо-американского политического дискурса возникает вопрос о том, какие смыслы и ценности связаны в лингвокультурном сознании с концептами национально-специфическими, в частности, с теми из них, формирование и бытование которых происходит главным образом в общественно-политической сфере. К национально-специфическим (или национально-специфичным) принято относить те концепты, которые не имеют эквивалентов в других лингвокультурах. Для обозначения данной категории единиц лингвисты - наряду с общепринятым термином предлагают различные варианты: «этноспецифические» [Карасик , 2009: 32], «лакунарные» [Леонтович, 2005: 117], «национальные» или «этноцентрические» [Маслова, 2004: 69-70]. Развернутое определение данных ментальных образований предлагает О.А.Леонтович: «Будучи национально-специфичными, они в наибольшей степени отражают особенности менталитета, когнитивный и ценностный подходы к материальному миру, способы освоения действительности и ее моральной оценки» [Леонтович, 2005: 117].
Традиционно доказательством национальной специфичности концептов принято считать то обстоятельство, что имя концепта, существующее в одном языке, не имеет прямого соответствия в другом. Однако в данном исследовании речь идет о национально-специфических концептах особого рода, формирование и бытование которых происходит, главным образом, в общественно-политической сфере. К числу данных концептов нами отнесены единицы, фиксирующие в своем имени принадлежность к определенной национальной культуре. В БПД к национально-специфическим мы относим такие концепты, как "Englishness", "British genius", "the spirit of Britain" и "the British way of life". В АПД в их число входят "American spirit", "the American promise", "American way of life" и "the American Dream". Названные концепты связаны с осмыслением национальной идентичности, с самохарактеристикой нации и представляют собой аксиологические единицы. Наряду с онтологическими и идеологическими концептами, аксиологические концепты относятся к числу дискурсообразующих в политической коммуникации. Политики обращаются к заключенным в концептах ценностям как явлениям общественного сознания и ориентирам в социальной действительности, добиваясь у аудитории согласия с партийными целями, программами и мероприятиями.
Изучение лингвокультурной специфики концептуализации в общественно-политической сфере ограничено в данном разделе концептами "the British way of life" и "the American Dream". Выбор данных лингвокультурных концептов обусловлен их ядерной позицией в концептосфере национального варианта политического дискурса, их принадлежностью к ключевым концептам культуры. Традиционно структуру концепта представляют в виде поля, ядром которого является системно-языковая, инвариантная часть, а периферией - текстовая. Сопоставляя ядерные и периферийные признаки национально-специфических концептов, мы видим свои задачи в том, чтобы а) определить признаки, раскрывающие общую идею национально-значимого явления; б) выявить дискурсивные возможности модификации содержания концептов в БПД и АПД.
Основной характеристикой концептосферы, по мнению лингвокультурологов, является возможность совместного «творения смыслов», предоставляемая ею носителям языка. Однако в институциональном политическом дискурсе «творением смыслов» занимаются не отдельные языковые личности, а представители властных структур. Политические лидеры пользуются правом определять и, тем самым, контролировать содержание ключевых понятий культуры и политики, к числу которых, безусловно, относятся национально-специфические концепты. «Конечной целью политика является не столько уточнение понятийного содержания ключевых терминов, сколько провоцирование желаемой реакции адресата» [Green, 1987:2].
Концепт "the British way of life" входит в околоядерную часть концептосферы БПД, объединяя представителей англосаксонской лингвокультуры. Лексическое воплощение данного концепта в дискурсе ограничивается его именем, в то время как концепты других категорий фиксируются через различные семантико-смысловые репрезентанты (антонимы, синонимы, и т.д.). Как показал анализ, номинирующее концепт словосочетание, активно используемое политической элитой страны, не получает определения ни в монолингвальных (а), ни в лингвострановедческих (б) словарях, где даются дефиниции словосочетания "way of life": (а) "1 a typical way in which a person or group lives. 2 if something is a way of life, it is considered to be what people normally do or have" [MED:1621]; или (6) "1 daily behaviour typical of a group of people, or chosen by someone: the British way of life. 2 the most important thing in one s life" [LDELC:1484]. Таким образом, отсутствует определение того, что характерно для конкретного лингвокультурного сообщества и указывает на специфические признаки образа жизни британцев.
Метафорические константы англо-американского политического дискурса
Важным аспектом контрастивного анализа в сфере политической коммуникации является изучение закономерностей метафорического моделирования реальности в дискурсах разных стран. Контрастивное исследование метафорики в британском и американском вариантах политического дискурса направлено на: 1) выявление моделей, общих для англо-американского политического дискурса и представляющих собой константы осмысления мира политики в БПД и АПД; 2) описание вариативности состава метафорических моделей и специфики их языкового выражения в конкретном национальном дискурсе; 3) определение национально значимых признаков метафоризации.
Анализ национальной специфики метафорики в англоязычной политической коммуникации включал использование различных методик, обусловленные внутривариантным и межвариантным сопоставлением. На начальном этапе внутривариантный анализ метафорики БПД и АПД позволил определить перечень наиболее продуктивных метафорических моделей в политической коммуникации каждой из стран на рубеже XX - XXI веков. За анализом на временной оси последовало межвариантное сопоставление политических метафор, позволившее: а) провести параллельное сравнение метафор, объединенных сферой-источником в БПД и АПД; б) выявить определенные несовпадения в метафорических системах национальных вариантов дискурса.
Описание метафорики базировалось на выделении метафорических моделей, понимаемых как существующие в сознании носителей языка схемы связи между понятийными сферами источника и цели. Как результат, по сфере-источнику в каждом национальном варианте дискурса выделены базовые, наиболее частотные и продуктивные метафорические модели. В число таковых вошло 12 метафорических моделей, из которых 8 моделей являются общими для БПД и АПД и представляют собой метафорические константы англо-американского политического дискурса: "Human body", "Construction", "Direction and Movement", "Object", "Weather", "Light and Darkness", "Plants", "War". Базовые метафоры, независимо от конкретной политической ситуации, остаются главным источником образного осмысления новых политических реалий по обе стороны Атлантики.
Вместе с тем британский и американский варианты дискурса разнятся перечнем наиболее употребительных метафор. В инвентарь базовых метафор в БПД входят дополнительно метафоры "Theatre" и "Games and Sport", не являющиеся репрезентативными в политической коммуникации США. Анализ метафорических моделей в современном АПД указывает на частотность таких метафор, как "Money" и "Cooking and Food", имеющих ограниченную реализацию в БПД. Таким образом, 4 понятийных сферы из общего списка метафор представляются национально маркированными.
Важнейшей метафорической моделью англо-американского политического дискурса, по нашему мнению, является "NATION IS A PERSON". Это согласуется с результатами анализа американских исследователей, подчеркивавших, что «человеческое тело служит основой для многообразной метафорической концептуализации абстракций, в том числе политической власти. Расположение, восприятие, взаимодействие, манипуляция и движение - это процессы, так или иначе связанные с телом ив равной степени знакомые слушателям и говорящим. Это позволяет адресанту предположить, что цель ознакомления слушателя с незнакомыми ему абстракциями может быть достигнута посредством метафорического моделирования с использованием легко узнаваемых телесных образов» [Андерсон, 2008: 77]. Одним из первых на фундаментальность метафоры персонификации в политической коммуникации указал Дж.Лакофф, подчеркнувший производный характер остальных метафор от данной корневой ("root metaphor") [Lakoff, 1991: 39].
Метафора персонификации, описываемая как корневая в теории метафоры, занимает первую позицию по частотности в БПД и АПД: The resolution (the US Congress) will tell the United Nations, and all nations, that America speaks with one voice [G. W.Bush, 2002]; On many great issues the countries of Europe should try to speak in a single voice [M.Thatcher, 1996]. Как видно из примеров, языковое выражение данной корневой метафоры может совпадать в анализируемых вариантах дискурса. Эта метафорическая модель является центральной для политической коммуникации как США (36%), так и Великобритании (31%). Детализация метафоры персонификации опирается на поведенческую метафору и метафору организма.
В речах британских и американских политиков нация метафорически представлена как человек, обладающий душой и телом: 1. Like Winston Churchill, you made words fight like soldiers and lifted the spirit of the nation [M.Thatcher, 1994]; 2. The most obvious now is drugs. And when that first cocaine was smuggled in on a ship, it may as well have been a deadly bacteria, so much has it hurt the body, the soul of our country [G. W.Bush, 2004]. Выделение души, духовного начала человека в качестве сферы-источника метафоризации является типичным для БПД, где лексема "spirit" используется при концептуализации положительных характеристик наций, правительств, программных документов: It is the spirit of the nation government; The spirit and the letter of the recent CFE Agreement are honoured [M.Thatcher, 1989; 1997]. Лейбористы Э.Блэр и Г.Браун используют концепт "British spirit" в ценностной системе. Таким образом, отношения, формирующиеся между источником и целью, отличаются устойчивостью, так как зафиксированы в культурной традиции общества.
При развертывании корневой метафорической модели в БПД ее наиболее частотными вариантами, обеспечивающими представление политической действительности, являются "Country is a person", "Party is a person", "Parliament is a person ": 1. Tne message that has guided this nation from its birth is as follows... [M.Thatcher, 1985]; 2. When we left behind the idea of making policy through resolutions, it was a sign we were growing as a party [T.Blair,.2003] ; 3. Our parliament was not created: it grew, acquiring greater powers and wider authority, passing through crises of war and peace, developing into the undisputed custodian and symbol of the nation s liberties [M.Thatcher, 1989]. Использование метафоры персонификации имеет в БПД устоявшийся характер: политическим субъектам (странам, правительствам, парламентам) приписываются собственно человеческие свойства - физические характеристики или когнитивные способности: способность мыслить, принимать решения, способность вести диалог и т.д. Таким образом, типовое развертывание в дискурсе получает идея политического института, конкретизируемого через когнитивную структуру "person".
Приведенные примеры воспринимаются как конвенциональная («стертая») метафора, подтверждая положение о том, что язык политика должен состоять из привычных слов и выражений, словесных формул и образов, вызывающих определенную реакцию публики. Политики профессионалы не используют в своей речи необычные слова и выражения, приковывающие внимание адресата к самому языку. Слушатель должен как можно меньше задумываться над тем, что означает услышанная речь, воспринимая знакомые стимулы [Разворотнева, 1993: 25]. Поскольку при образной характеристике объектов политики классификация сферы источника может приводить к актуализации различных аспектов (физиологического, биологического, социально-психологического, социально-культурного), уподобление некоторых явлений человеку может носить менее конвенциональный характер, обусловленный совмещением разных аспектов, например: But what won it (the bid of the Olympic Games in 2012) was London itself. A London with pride in its past, but with eyes fixed on the future. A London that said to the world: We are proud of our diversity: proud to stand before you on our merits; proud we are an open dynamic, outward-going city full of life, locking horns with modernity and doing it with enthusiasm [T.Blair, 27.09.2005].
В АПД метафора персонификации занимает первую позицию по частотности и значимости, по мнению Дж.Лакофф и Т.Рохрер, анализировавших роль модели "NATION IS A PERSON" в президентской риторике в период войны в Персидском заливе (1991). Нам хотелось бы подчеркнуть, что эта корневая модель продуктивна в последние десятилетия (1990-2010). Хотя метафора персонификации в институциональном политическом дискурсе США сегодня не носит столь системного характера, как в начале 1990-х годов, моделирование политического мира по образу человеческой деятельности по-прежнему позволяет осуществлять концептуальный переход от личной свободы индивида к национальной независимости, например: America is a friend to the people of Iraq [G.W.Bush, 06.11.2003]. В АПД наряду с моделью "NATION IS A FRIEND" зафиксированы такие варианты модели персонификации, как "NATION IS A SOLDIER" и "NATION IS A CITIZEN : For a half century, America defended our feedom by standing watch on distant borders [G.W.Bush, 20.01.2005]. Перечисленные модели представляют главным образом социокультурную сферу.
