Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Специфика средств массовой информации с точки зрения формирования имиджа политического деятеля 10
1.1. Политический дискурс в современной прессе 10
1.2. Информационно-аргументативный аспект современных публицистических текстов 17
1.3. Особенности выражения оценки при формировании образа политика 21
1.4. Связь семантических и стилистических категорий экспрессивности и эмотивности с выражением оценки 27
Выводы по Главе 1 36
Глава 2. Моделирование языковой картины мира. Особенности метафорического переосмысления 38
2.1. Языковая и концептуальная картины мира 38
2.2. Метафора как механизм обновления семантической системы языка и реконструкции концептуальной картины мира 46
2.3. Классификация метафоры 56
Выводы по Главе 2 66
Глава 3. Прагматико-семантический и стилистический аспекты формирования имиджа политика в современных американских и британских СМИ 68
3.1. Особенности использования коммуникативной стратегии дискредитации в современном политическом дискурсе 70
3.2. Специфика выражения коммуникативной стратегии противопоставления в современном политическом дискурсе 84
3.3. Роль коммуникативной стратегии аналогии в современных текстах СМИ, связанных с оценкой политических лидеров 123
3.4. Особенности использования коммуникативной стратегии достоверности в современном политическом дискурсе 130
Выводы по Главе 3 145
Заключение 148
Список использованной литературы 153
Список использованных словарей 174
Интернет-источники 175
- Информационно-аргументативный аспект современных публицистических текстов
- Связь семантических и стилистических категорий экспрессивности и эмотивности с выражением оценки
- Метафора как механизм обновления семантической системы языка и реконструкции концептуальной картины мира
- Специфика выражения коммуникативной стратегии противопоставления в современном политическом дискурсе
Введение к работе
Настоящая диссертационная работа посвящена анализу лексических и стилистических средств выражения оценки современными британскими и американскими СМИ в политическом дискурсе.
По нашему мнению, создание имиджа политиков, формированию
которого в ходе конкурентной борьбы уделяется наиважнейшее внимание,
связано с необходимостью повышения, как собственного рейтинга данного
политика, так и рейтинга той политической партии, которую он
представляет. Все это обусловлено поддержанием взаимопонимания в
обществе и обратной связи с теми слоями населения, которые
заинтересованы или могут заинтересоваться курсом политических,
социальных и экономических преобразований, которые предлагает провести тот или иной политический деятель, активно участвующий в борьбе за власть, за умы и сердца представителей своей нации. Не случайно, что в последнее время интерес к формированию оценочного мнения в политическом дискурсе оказывается в центре внимания лингвистов [Баранов, 2004; Будаев, 2006; Домышева, 2008; Вознесенская, 2010; Клюев, 2010; Демьянков, 2012, Чикилева, 2013 и др.].
Актуальность настоящего диссертационного исследования
обусловлена необходимостью детального анализа коммуникативных стратегий (КС), при помощи которых авторы современных политических текстов убеждают читателя в правомерности данной точки зрения на того или иного политического деятеля нашего времени
Кроме того, актуальность диссертации объясняется потребностью подробного изучения механизма реализации имплицитных смыслов, свойственных метафоре, метонимии, эпитету, сравнению, повтору, риторическому вопросу и т.п. При помощи данных стилистических приемов политический дискурс обеспечивает популяризацию той или иной оценки окружающей политической действительности, формирует ожидания читателя, связанные с возможным изменением политической картины мира в ближайшем будущем.
Научная новизна работы заключается в том, что в ней изучение формирования имплицитных смыслов связывается с вербализацией конкретной коммуникативной стратегии, интенсификацией прагматической категории убедительности, влияющей на рейтинг и популяризацию того или иного политического деятеля на современном этапе.
Новым в данной диссертации следует считать то, что политический дискурс рассматривается с точки зрения стилистики и прагматики, что предоставляет возможность детально проанализировать выражение в каждом отдельном политическом тексте различных коммуникативных стратегий, при помощи которых автор с той или иной степенью убедительности дает субъективную оценку конкретному политическому лидеру и посредством выражения собственного мнения способствует активному влиянию данного
политика на постоянно меняющуюся политическую картину мира и конкретно на читателя, направляя его в нужное русло.
Материалом исследования послужили публицистические тексты последних лет, опубликованные в BBC News, Daily Mail, Times, Financial Times, Guardian, Telegraph, Los Angeles Times, New York Times, Washington Post и многих других изданиях.
Объектом исследования данной диссертационной работы является современный британский и американский политический дискурс СМИ, преимущественно статьи 2008–2013 гг.
Предметом исследования являются коммуникативные стратегии (КС),
а также лексические, синтаксические и стилистические средства,
используемые журналистами для формирования субъективного оценочного мнения относительно конкретного политического лидера.
Гипотеза настоящего исследования состоит в том, что выражение каждой отдельной коммуникативной стратегии в политическом дискурсе обусловлено моделированием имплицитных смыслов, при помощи которого автору удается максимально экспрессивно и убедительно выразить свое собственное отношение к тому, что происходило, происходит и может произойти на политической арене.
Цель работы заключается в определении наиболее эффективных языковых средств выражения коммуникативной стратегии для формирования субъективного оценочного мнения на дискурсивном уровне.
Реализация поставленной цели требует решения следующих исследовательских задач:
-
Рассмотреть специфику понятия «политический дискурс», уделяя особое внимание информационно-аргументативному аспекту современных публицистических текстов;
-
Описать особенности выражения оценки политика – как негативной, так и позитивной;
-
Охарактеризовать связь семантических и стилистических категорий экспрессивности с выражением оценки;
-
Определить специфику моделирования языковой и концептуальной картины мира в рамках политического дискурса;
-
Обратить внимание на метафору как механизм обновления семантической системы языка, выделив отдельные ее разновидности;
-
Проанализировать особенности вербализации в современном политическом дискурсе коммуникативных стратегий – дискредитации, противопоставления, аналогии, достоверности.
Для решения сформулированных задач в рамках настоящей работы
используется комплексная методика исследования материала, сочетающая
методы современной структурной и когнитивной лингвистики,
лингвокультурологии, семасиологии и прагмастилистики, а именно: анализ
политического дискурса в целом, анализ конкретного политического текста,
контекстуальный, стилистический, прагматический, структурно-
семантический, лексико-семантический и семиотический анализ. В
диссертации также нашли отражение гипотетико-индуктивный и гипотетико-
дедуктивный методы, метод оценки специфики выражения важнейшей для
политического дискурса прагматической категории убедительности,
связанный с интерпретацией, сопоставлением, систематизацией и
классификацией использующихся в каждом отдельном тексте
коммуникативных стратегий, стилистических, прагматических и
семантических средств вербализации. Для отбора материала используются методы сплошной, комбинированной и серийной выборки, элементы структурного анализа, синтеза вербальной формы и когнитивного содержания.
Теоретическую базу настоящего исследования составляют труды отечественных и зарубежных специалистов, посвященные: 1) теории дискурса и лингвистике текста (М.Я. Блох, В.В. Богданов, Е.А. Гончарова, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, Л.Н. Мурзин, О.А. Панкратова, К.А. Филиппов, А.С. Штерн); 2) политическому дискурсу (Е.В. Бакумова, А.Н. Баранов, А.Б. Бушев, Э.В. Будаев, Р. Водак, О.И. Воробьёва, В.З. Демьянков, С.А. Домышева, Ю.С. Исакова, Ю.В. Клюев, Е.Р. Левенкова, Э.Г. Меграбова, Л. В. Минаева, Л. С. Чикилева, А.П. Чудинов, Е.И. Шейгал, N. Fairclough, W. Safire); 3) стилистике (Э.С. Азнаурова, Н.Д. Арутюнова, Ю.А. Бельчиков, Л.Л. Нелюбин, Н.Л. Шадрин), прагматике (Г.П. Грайс, Е.В. Пичугина, Ю.Б. Феденева, И.С. Янченкова, M.А. Halliday, R.W. Langacker); 4) манипуляции общественным сознанием (Л. В. Минаева, А.А. Пшенкин, И.Г. Рябцева, А.А. Стриженко, N. Fairclough); 5) когнитивной лингвистике (Н.Д. Арутюнова, Э. Бенвенист, М.Я. Блох, Н.Н. Болдырев, Л.Н. Венедиктова, Е.В.Лукашевич, G. Lakoff, E. Rosch); 6) лингвокультурологии (А. Вежбицкая, Е.М. Вольф, Т.Г. Грушевицкая, В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин); 7) семиотике (А.-Ж. Греймас, М.В. Никитин, Z. Harris); 8) моделированию имплицитных смыслов (К.И. Алексеев, И.К. Архипов, В.Г. Гак, Дж. Лакофф, М. Джонсон, В.Н. Телия, Ph. Wheelwright).
Теоретическая значимость исследования определяется его вкладом в развитие теории формирования в сознании реципиента выгодных с точки вербализации конкретной коммуникативной стратегии имплицитных смыслов, стимулирующих трансформацию самосознания и субъективной оценки окружающей действительности.
В исследовании раскрывается эффективность применения
комплексного структурно-семантического и стилистико-прагматического
анализа политического дискурса с опорой на когнитивный,
коммуникативный и собственно лингвистический способы описания модели восприятия информации и выделение в тексте ключевых понятийных смыслов.
Практическая ценность диссертации состоит в возможности применения основных положений и материалов работы в практике преподавания таких лингвистических дисциплин, как лексикология, стилистика, прагматика, семиотика, лингвокультурология, межкультурная коммуникация. Результаты исследования могут быть использованы при
разработке курсов по когнитивной лингвистике, прагмастилистике, теории и
практике дискурса, а также специальных курсов, связанных с изучением
специфики моделирования имплицитных смыслов и применением
конкретных коммуникативных стратегий. Основные выводы,
представленные в данной диссертационной работе, имеют особое значение
для структурного, когнитивного и сравнительного языкознания,
способствуют оптимизации выражения и понимания систематики
моделирования имплицитных смыслов в процессе популяризации
конкретной политической картины мира.
В соответствии с сформулированными целью и задачами на защиту выносятся следующие положения:
-
Исследование политического дискурса (в частности, публицистики СМИ) предполагает необходимость опоры на коммуникативные стратегии и тактики различного характера, систематизации их на основе общности выражения специфики формирования не только эксплицитных, но и имплицитных смыслов.
-
Способность создавать неоднозначные по своей когнитивной специфике имплицитные смыслы обусловлена контекстом, заложена в структуре лексического значения слова и тесно связана с коммуникативными намерениями автора.
-
Метафора представляет собой эффективное средство убеждения и популяризации гипотетической оценки политических деятелей, реализуемое посредством взаимопроникновения самых различных концептосфер.
-
Коммуникативные стратегии, тесно связанные с осуществлением стилистической и прагматической функции оценки, во многом определяют возможность и целесообразность модулирования имплицитных смыслов при помощи метафоры, что позволяет сделать важнейшую для политического дискурса коммуникативную стратегию убеждения максимально эффективной.
-
Коммуникативные стратегии дискредитации, противопоставления, аналогии, достоверности являются ключевыми в политическом дискурсе, сосуществуют и взаимодополняют друг друга, способствуя экспрессивности информационного сообщения.
Структура и объем диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии (270 наименований), которая содержит перечень использованной научной литературы, словарей и источников СМИ, составивших материал исследования. Общий объем диссертации – 180 стр.
Информационно-аргументативный аспект современных публицистических текстов
Исследование предопределенного трансляцией всего нового, что происходит в мире, политического дискурса, опирающегося, прежде всего, на такие концепты, как «народ», «власть», «воздействие», «взаимодействие», «общественные интересы» и «авторитет», обусловлено анализом формы, задач и содержания дискурса, употребляемого в определенных («политических») ситуациях [Bell,1995].
Политический дискурс можно охарактеризовать с помощью набора присущих ему как постоянных (дистантность, ритуальность, индивидуально-коллективный адресант (конкретный журналист и редакция данного издания) и рассредоточенность массового адресата), так и факультативных признаков, важнейшим из которых является его агитационный характер, или признак персуазивности. Убедительность как признак политического дискурса находит свое выражение в сознательном, намеренном воздействии на когнитивно-ментальную сферу реципиента политической информации с целью добиться результата, необходимого для той или иной политической партии или конкретного политика. Все это определенным способом указывает на сходство политического текста с рекламным, так как и в том, и в другом информационное поле дискуссии ограничивается конкретными аспектами анализируемого объекта (например, политического лидера или бренда).
Политический текст теоретически должен излагать установленные и неоспоримые факты, однако на деле его основной функцией является не донесение до сознания адресата объективной, надежной и проверенной информации, а привлечение внимания аудитории к конкретному взгляду на политическую действительность, обусловленному субъективной оценкой и желанием придать по сути недостаточно аргументированной политической гипотезе максимально убедительную форму, развеять предубеждения читателя.
Достаточно интересным, на наш взгляд, представляется сравнение рекламных и политических текстов. Если рекламу товаров и услуг можно рассматривать как «форму коммуникации, которая пытается перевести качество товаров и услуг, а также идеи на язык нужд и запросов потребителей» [Голубкова, 2000: 42], то политический текст можно интерпретировать как форму коммуникации, пытающуюся придать прогнозируемым качествам политической идеи или мероприятия, а также впечатлениям о конкретном политическом событии или деятеле объективный характер, тем самым лишая реципиента возможности обдумать другие версии представленной в конкретном политическом тексте гипотезы. Прагматический аспект и политических, и рекламных текстов непосредственно связан с их своеобразной организацией (выбором грамматических и лексических единиц, стилистических приемов, использованием элементов разных знаковых систем) и обусловлен установкой на побуждение к конкретным действиям со стороны реципиента, например, голосование за партию или политического деятеля, представленных в данном тексте. Как в рекламном, так и в политическом тексте важно сформировать рекламируемый образ товара, услуги, политической партии, политического деятеля при помощи различных лексико-синтаксических и стилистических средств, выбор которых обусловлен иллокутивной целью внушения, агитации и пропаганды, при этом используемые средства аргументации предназначены для манипуляции коллективным сознанием, «…психопрограммирования сознания и поведения людей в различных областях жизни» [Стриженко, 1983: 36]. Политический текст, как и другие разновидности текстов, содержит не только ту информацию, которая выражена в нем эксплицитно, но и информацию, присутствующую в нем имплицитно: «в отличие от эксплицитно поданной информации, импликатуры действуют в обход аналитических процедур обработки информации, поэтому адресат вообще не склонен подвергать эту информацию оценке, он принимает ее такой, как она есть. Адресат сам выводит эту информацию, а не получает ее в готовом виде, и поэтому, как правило, не ищет ей подтверждения в тексте. Информация, присутствующая в тексте имплицитно, легко воспринимается адресатом и оказывает влияние на формирование мнения о рекламируемом объекте в обход процедур аналитической обработки информации, осуществляемых человеком» [Паршин,2000: 96–97]. Базовой для большинства политических текстов является оппозиция «свои–чужие», получающая экспликацию на разных языковых уровнях и определяющая восприятие политической жизни в целом массовой аудиторией, разделяющей те или иные предвзятые оценочные мнения.
Выбор каждым отдельным автором того или иного способа аргументации, например, использование оценочных сравнений, метафор, эпитетов или риторических вопросов, определяется не столько спецификой данного информативного сообщения, сколько стратегией психологического воздействия на реципиента, основанной на субъективном эмоционально-оценочном отношении автора и/или заказчика политического текста к текущей политической обстановке в целом, возможностях ее развития, политическому событию или деятелю. Опираясь на противопоставление «друзья–враги» или «свои–чужие», получающее экспликацию с помощью широкого арсенала лексических средств выражения оценки, автор политического текста выполняет функцию контроля над установками и поведением массовой аудитории, политическое сознание которой в значительной степени зависит от политической картины мира, создаваемой определенной группой лиц, заинтересованных в приобретении и /или сохранении политической власти [Красильникова, 2005]. Широкий ассортимент лексических средств, указывающих на дружественный или враждебный характер той или иной деятельности, во многом обусловлен активным использованием метафорического переосмысления.
Связь семантических и стилистических категорий экспрессивности и эмотивности с выражением оценки
В зависимости от характера исследования современные ученые в различных случаях относят экспрессивность к разряду семантических или лексико-семантических [Телия, 1986], функционально-стилистических [Вежбицкая, 1996], коммуникативно-прагматических [Девкин, 1986; Малинович, 1989] категорий. Большинство лингвистов интерпретируют экспрессивность как стилистическую и семантическую категорию, порождающую различные эмоционально-оценочные оттенки лексического значения [Лукьянова, 2000; Гридин, 2002; Бельчиков, 2002; Навицкайте, 2012 и др.]. Экспрессивность, интерпретируемая как «свойство определенной совокупности языковых единиц, обеспечивающее их способность передавать субъективное отношение говорящего к содержанию или адресату речи, а также совокупность качеств речи или текста, организованных на основе таких языковых единиц» [Гридин, 2002: 591], является важнейшей особенностью современной политической прессы, особенно изданий, занимающихся целенаправленной политической пропагандой.
Концепция семантической категории экспрессивности представлена в исследованиях В.Н. Телия, понимающей ее весьма многопланово и выделяющей в качестве ее факторов внутреннюю форму слова, эмотивно-оценочный компонент (эмоциональную оценку, или эмоциональную модальность) и стилистическую модальность (значимость) таких языковых единиц, выделяя в ней «различные формы проявления экспрессивной функции языка», его «способности выражать в содержании языковых единиц многообразие эмоциональных и оценочных отношений субъекта речи (говорящего или пишущего) к тому, что происходит во внутреннем мире человека» [Телия, 1996: 403].
В основе экспрессивности лежит несколько групп психологических закономерностей, касающихся, с одной стороны, выражения эмоций и чувств, а с другой – восприятия (сюда относится, прежде всего, противопоставление фигуры и фона как одно из главных условий восприятия). На возникновение экспрессивности как важной характеристики политического текста СМИ влияют свойства коммуникативной ситуации: намерения говорящего/пишущего, презумпции читателя/слушателя (т.е. исходные знания и представления, с которыми тот или иной вступает в коммуникацию), а также лингвистический и экстралингвистический (социальный) контекст коммуникативного акта. Основным средством экспрессивности является «непосредственная выразительность» достаточно образных, семантически производных лексических единиц, являющихся синонимами слов, лишенных экспрессивной окраски, которая возникает «на базе качественно-количественных оттенков собственных значений» [Гак, 2010: 95]. Следует отметить, что в создании экспрессивности речи или текста ведущую роль играет не столько заложенный в системе экспрессивный потенциал языковой единицы соответствующего уровня, сколько характеристики коммуникативной ситуации, прежде всего контекст. Несовпадение интенций автора политического текста и презумпций читателя/слушателя также может выступать дополнительным средством увеличения экспрессивности, обусловленной желанием сделать свое сообщение максимально убедительным и запоминающимся. Однако убедительность оценочного мнения, возникающая благодаря использованию экспрессивной лексики, является типичным средством манипуляции общественным мнением именно в тех случаях, когда высказываемая автором оценка никоим образом логически не аргументируется. Экспрессивность современного политического дискурса связана с рядом лингвистических категорий столь же сложной и многоуровневой природы, как и она сама. Наиболее тесной является взаимосвязь экспрессивности с эмоциональностью; причем эти понятия зачастую используются как синонимы, разграничение которых многим исследователям представляется непринципиальным [Гак, 2010]. Однако следует учитывать, что эти две категории накладываются и дополняют друг друга, причем в качестве объединяющего фактора фигурирует широкий спектр эмоциональной экспрессивности, а в качестве разделяющего – компоненты денотативного значения, связанные, с одной стороны, с передачей эмоций и неэмоциональной, «логической» экспрессивности – с другой [Гак, 2010]. Экспрессивность политического дискурса тесно связана также с убедительностью того или иного оценочного мнения, т.е. намерения СМИ оказать определенное воздействие на читателя/слушателя, который во многих случаях рассматривается как мишень для характерной СМИ политической рекламы, отличающейся образностью и изобразительностью.
Высокая степень экспрессивности создаваемого в прессе образа того или иного политического деятеля (иногда отождествляемая с категорией интенсивности) является одним из отличительных признаков современной прессы, в большинстве случаев не объективной, а исполненной предубеждений относительно тех или иных политических событий, деятелей и объединений. Экспрессивность подобной лексики и синтаксиса, как отмечает Н.Л. Шадрин, необходимо выделять и в синтагматическом, и в парадигматическом плане [Шадрин, 1990: 100]. Политическая информация приобретает экспрессивную окраску, если стиль повествования обладает высокой степенью эмоциональной вовлеченности автора в описываемую политическую ситуацию, когда он особо акцентирует внимание аудитории на личностно значимом для каждого представителя данной лингвокультуры аспекте коммуникации СМИ. Экспрессивность современной политической прессы обусловлена в первую очередь психологическими закономерностями выражения эмоций и чувств, влияющими на эффективность внушения того или иного мнения и указывающими на правомерность рассмотрения использования на страницах СМИ экспрессивной лексики с точки зрения прагматики. Регулярность использования различных эмфатических конструкций объясняется необходимостью достичь максимальной эффективности, внушая читателю веру в правдивость и точность излагаемой на страницах СМИ гипотезы. “This explodes the official myth that the problems down there have been sorted out and that terrorism has been finally dealt with. The fact is that our security forces have been engaged in everything but combating terrorism, ” he adds. [BBC News, 29 November 2011] Использование в данном интервью сложного предложения “The fact is that our security forces have been engaged in everything but combating terrorism” вместо простого “our security forces have been engaged in everything but combating terrorism” объясняется уверенностью адресанта в том, что потенциальные слушатели, скорее всего, заблуждаются или не в полной мере уверены в высказанной им гипотезе. HMS York was deployed i3n the 2003 Iraq war. It was at this point that Liberal Democrat councillor Keith Hyman, who is to be the next Lord Mayor of York, showed his hand in the most revealing fashion. [Times, 8 December 2011] Сходным образом следует объяснить и эмфатическое выделение в представленном выше тексте. Экспрессивность синтаксиса в данном случае связана с намерением автора подчеркнуть, когда именно описываемый им политический деятель показал свое истинное лицо.
Метафора как механизм обновления семантической системы языка и реконструкции концептуальной картины мира
Продолжительный и все более возрастающий интерес к метафоре, рассматриваемой не только с точки зрения стилистики (троп, или фигура речи), но и с точки зрения структурной, когнитивной лингвистики и семасиологии, привел к возникновению различных точек зрения на сущность и характер метафорического переосмысления, гарантирующего расширение семантической структуры ключевых для данной лингвокультуры слов и понятий. Так, например, В.Г. Гак обращает внимание на то, что метафора служит, с одной стороны, средством обозначения тому, чему нет названия, а с другой – средством создания художественной речи [Гак, 1988: 11], а М. Бахтин указывает, что метафора обеспечивает «имплицитное противопоставление обыденного видения мира… необычному, вскрывающему индивидную сущность предмета» [Бахтин, 2000: 77]. Возникшее в эпоху античности классическое определение метафоры как сжатого сравнения, нашедшее свое выражение в работах Аристотеля и обусловленное стремлением дифференцировать данные фигуры речи с точки зрения стилистики, в настоящее время подвергается жесткой критике. Так, например, Дж. Сeрль указывает: «Если теория сравнения правильна, она была бы очень простой, так как не существовало бы отдельной семантической категории метафор, а только категория эллиптической метафоры, в которой слова “как” и “подобно” были бы вычеркнуты из используемого предложения. Однако она не верна, и потому проблема метафорического переноса оказывается чрезвычайно сложной» [Searle, 1991: 531].
Понимание метафоры как следствия влияния микроконтекста (ближайшего лексического окружения в пределах одного или нескольких следующих друг за другом предложений) дает возможность достаточно адекватно интерпретировать не только ее неявно выраженный или имплицитный смысл, но и структурировать весь фрагмент того или иного текста, семантически связанный и обусловленный данной метафорой.
Метафорически переосмысленная лексема структурно связана с другими лексическим единицами в рамках конкретного высказывания или текста и особо ничем не отличается от этих слов, если не обращать внимание на лингвопсихологический и прагматический аспекты коммуникации, желание адресанта оказать эмоциональное влияние на адресата, представить ему свою точку зрения максимально выразительно, а значит, и чрезвычайно убедительно. Опора автора на то или иное явление, тот или иной объект действительности, в чем-то аналогичный референту метафоры, эксплицитно не выраженный признак этой ассоциативной связи, ставит реципиента данного текста перед необходимостью представить себе когнитивную специфику обусловленного метафорой имплицитного смысла. Интерпретация метафорически переосмысленного знака, структурно и когнитивно значимого, связана с необходимостью постижения качественно другой информации о конкретном явлении, мотивации эксплицитно обозначенного образа, дающего ключ к верной интерпретации имплицитного смысла, соотносимого с данной, так или иначе мотивированной, метафорой, которая может привести к расширению сложившейся в данном языке концептуальной картины мира, приобретению данным словом нового ЛСВ, смысловая специфика которого не является загадкой для языковой личности, в сознании которой в результате синтеза непроизводного (референтного) и производного (образного, метафорически обусловленного) потоков информации возникает определенное представление об окружающей действительности. Использование в реальной речи или тексте метафоры, побуждающей адресата к поиску и обнаружению имплицитно выраженного смысла или сравнения, не менее экспрессивного и эмоционального способа выражения конкретной мысли, конкретного оценочного мнения, обусловлено в большинстве случаев желанием адресанта заставить реципиента задуматься, взглянуть на мир не своими глазами, а глазами автора данной метафоры. На прагматический аспект использования метафоры в политическом тексте обращают внимание многие современные исследователи [Вежбицкая, 2001; Пичугина, 2002; Рябцева, 2009; Махницкая, 2010 и др.]. Так, по мнению А.Б. Ряпосовой, «возможность типового эмоционального воздействия на адресата метафорическими высказываниями составляет прагматический потенциал метафорической модели» [Ряпосова, 2006: 57]. По словам Э.В. Будаева и А.П. Чудинова, «если метафоры несут в себе значительный прагматический потенциал, способны изменять понятийную систему человека и влиять на поведение, то вполне понятен интерес исследователей к концептуальным метафорам в речи политиков» [Будаев, 2008: 41]. В тех случаях, когда та или иная метафора осознается языковой личностью как символ, помогающий данной языковой картине мира более адекватно, точно и полно представить в символическом пространстве языка определенное явление или феномен, за пределами данной метафоры не имеющий своего точного определения и получающий свое концептуальное содержание благодаря представлению объектов одной категории в терминах другой, метафора способствует актуализации нового концепта, являющегося необходимым и важным составным элементом характерного для данной лингвокультуры представления о мире [Воркачев, 2001; Красных, 2002; Кусов, 2004 и др.].
Особенности интерпретации той или иной лингвокультуры в отношении окружающей действительности находят свое выражение в конкретных языковых формах, обладающих определенным понятийным содержанием, закрепившимся за данным словом в рамках конкретного дискурса. Лишь благодаря воображению языковой личности удается подобрать наиболее подходящее слово для выражения образных по своему характеру метафорических смыслов, которое с течением времени может служить порождению новых метафорических смыслов, способствующих более полному и точному выражению постоянно развивающегося и подвергающегося критической оценке представления о мире.
Тот факт, что метафора допускает различное толкование в зависимости от лингвистического и экстралингвистического контекста, объясняет удивительное разнообразие метафорических смыслов, обусловленное ассоциативным мышлением, возможностью по-разному переосмыслить то или иное понятийное содержание, свойственное данной лексеме в исходной концептосфере [Красавский, 2001; Вершинина, 2002; Венедиктова, 2004; Кусов, 2004; Лунцова, 2008 и др.].
Специфика выражения коммуникативной стратегии противопоставления в современном политическом дискурсе
Использование в современном политическом дискурсе КС противопоставления в большинстве случаев является средством наглядно продемонстрировать массовому читателю, какой из объектов сравнения в большей степени заслуживает доверия и способен выработать политику, приемлемую для большинства граждан. В статье “DALE: Moscow s next move”, посвященной президентским выборам в США в 2008 г. данная КС является ключевой. In Russia, Mr Obama s election is not being hailed as the dawn of a new age, as it is in much of the rest of the world. Instead, the media present it as evidence of America s decline, and unless some other hostile power hurries up and gets there first, the Kremlin is where Mr. Obama s first test will originate. [Washington Times, 12 November 2008] Метафора dawn (daybreak; sunrise beginning of something) [Longman Dictionary of Contemporary English, 2005], употребляемая в данном политическом тексте, мотивируется надеждой, что с приходом к власти в США нового президента страна сможет начать новую жизнь. Именно этим мотивируется ассоциативная связь прихода к власти нового президента с рассветом или утренней зарей, торжеством морально-этических норм. Используя данную метафору, журналист выражает свое оценочное мнение, обусловленное недовольством условиями жизни при бывшем президенте и желанием успешно преодолеть экономический кризис. Ориентационная метафора decline (= a movement downward or towards something smaller) [Longman Dictionary of Contemporary English, 2005], указывающая на падение Америки или скольжение по наклонной плоскости, ассоциативно связывает снижение экономических показателей с ухудшением жизненного уровня граждан.
Автор статьи, опираясь на КС противопоставления России и США как политических соперников и потенциальных врагов, указывает, что Россия относится негативно к приходу Б. Обамы к власти и никаких надежд, никакой воли к экономическому и политическому сближению не испытывает. Следует отметить, однако, что никаких аргументов, никаких фактов отсутствия симпатии Москвы к Бараку Обаме журналист не приводит, а потому данное оценочное мнение может в действительности не подтвердиться. Тем самым автор, в определенной степени пренебрегая КС опоры на реальные факты, опираясь на КС модальности, намекает читателю, что Москва по-прежнему рассматривает Америку как угрозу и потому расценивает смену американского руководства негативно. SHORTLY before the presidential election, at a discussion about Russian-American relations I attended in Cambridge, Mass., speakers from both countries voiced the hope that the election of Barack Obama would signal the renewal of a beautiful friendship. These hopes were chilled the day after Mr Obama won. [New York Times, 21 November 2008] Благодаря метафорическому переосмыслению надежды автора на укрепление экономического и политического сотрудничества США, как подтверждение перехода от враждебного отношения к дружественному (These hopes were chilled …), в данной статье принимают облик живого существа, цепенеющего, съеживающегося от непривычного для него мороза: сhill (become cold depress (enthusiasm) [Collins English Dictionary, 2006]). Таким образом, журналист демонстрирует свое разочарование, понимая, что стремление Б. Обамы к дружбе с Россией не вызывает никакого энтузиазма у ее правителей. Механизмы вербализации КС противопоставления во многих случаях мотивированы культурологически. Так, например, насмешливое отношение коренного населения Уэльса и Шотландии к англичанам, не вызывающим у них симпатии, находит свое выражение в прозвище John Bull, получившем широкое распространение как экспрессивное выражение тяги, влечения человека ко всему исключительно английскому, пренебрежения к механизмам успешного регулирования государственной деятельности, выработанным другими национальными культурами. Данная антропонимическая метафора, исторически связанная с сатирическим памфлетом Дж. Арбетнота (J. Arbuthnot, 1667-1735) “The History of John Bull” (1712), используется как экспрессивно-оценочное средство обозначения сторонника всего английского. West Midlands politicians vie for commissioner roles “If I were in government, I wouldn t be holding these elections at all Certainly not in November. ” In Birmingham for the unveiling of Labour s candidates for police commissioner, Ed Miliband was clearly underwhelmed by the prospect of polling on Thursday, 15 November.[...] Among his possible opponents are the Solihull Conservative Councillor Joe Tildesley, the Birmingham Liberal Democrat Councillor Ayoub Khan and “John Bull” himself - AKA Ray Egan the retired policeman. I will keep you updated as further names come out of the woodwork. [BBC News, 18 June 2012]
Как мы видим, в данном политическом тексте метафора John Bull (= a typical Englishman [Collins English Dictionary, 2006]) обусловлена негативной оценкой одного из кандидатов на политический пост, который, по мнению автора, скорее всего окажется достаточно заурядным и не будет сторонником нововведений, поскольку его кругозор ограничен стереотипами ведения государственной службы, прочно закрепившимися в сознании англичан. Именно с тем, что в списке кандидатов на выборную должность оказываются люди, пренебрегающие культурными достижениями других наций (John Bull), связана, по мнению автора, негативная оценка правительства, допускающего проведение бессмысленных выборов, не ведущих к активным политическим преобразованиям, позволяющим изменить к лучшему условия существования людей в данном регионе. В статье “David Cameron: History is sweeping through Middle East” ключевую роль играет КС противопоставления, на значимость которой указывает лексический повтор “History is sweeping”. Метафора sweep в данном случае побуждает читателя задать себе вопрос об «очищающей» роли истории, противопоставлении настоящего времени и предсказываемого автором статьи ближайшего будущего. “History is sweeping through the Middle East and North Africa, UK Prime Minister David Cameron has said. In a speech to the Kuwaiti Parliament, he praised the “brave and peaceful” protests by people “hungry for political and economic freedom”. Too often politics in the Middle East was seen as a “false choice” between repression and extremism, he said. “Violence is never an answer to people s legitimate aspirations,” he said, adding that the whole world had been “shocked by the actions of the Libyan leadership. At least 62 people were killed in the Libyan capital, Tripoli, alone on Monday and Tuesday, according to Human Rights Watch. That is in addition to at least 233 people who have died in the violence of the past week. [BBC News, 22 February 2011] Премьер-министр Великобритании, желая обратить внимание на стремительный ход истории, интенсивное изменение политической обстановки на Ближнем Востоке и в Северной Африке, связывает рост протестного движения в данном регионе с очищением от грязи и мусора: sweep {clean or clear {a space, chimney, etc.) with a brush, broom spread or pass rapidly), hungry {desiring food having a craving, desire, or need) [Longman Dictionary of Contemporary English, 2005], а также неверно сделанным местными политическими лидерами выбором между репрессиями и экстремизмом как основой внутренней политики.
Оценка действий протестующего населения, как действий, связанных с риском для жизни отказом или невозможностью применять оружие (brave and peaceful), мотивирована в данном случае КС дискредитации авторитарных режимов Азии и Африки и сочувствием к местному населению. КС дискредитации получает свое выражение благодаря лексическим и семантическим повторам, частому использованию автором лексики, входящей в концептосферу «применение силы» (repression, extremism, violence, kill), «смерть» {kill, die) [Longman Dictionary of Contemporary English, 2005].
