Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Концептуализация социального в постмарксистской философии
1 Трансформации онтологического статуса социального в постмарксистских критических теориях 16
2 Становление симулятивной модели социального 60
Глава II. Социальная эсхатология в дискурсивном пространстве постклассической философии
1 «Конец социального» и механизмы овеществления в «патафизике» Ж. Бодрийяра 86
2 Разыменовывание «социального» как стратегия мифологизации постсовременности 120
Заключение 146
Библиографический список
- Трансформации онтологического статуса социального в постмарксистских критических теориях
- Становление симулятивной модели социального
- «Конец социального» и механизмы овеществления в «патафизике» Ж. Бодрийяра
- Разыменовывание «социального» как стратегия мифологизации постсовременности
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В современных гуманитарных и социальных теориях наблюдается постоянно усиливающаяся тенденция к рассмотрению категории «социального» исходя из господствующей логики современности, логики эпохи, которую теоретики называют эпохой постмодерна. В социально-философской теории последнюю нередко определяют как эпоху постклассического стиля философствования. Очевидно, что постепенно складывается новая традиция представлений о социальном порядке и факторах организации этого порядка.
Эта тенденция во многом связана с тем, что в философских концепциях, называемых постсовременными, проблематизирован теоретический статус традиционных объектов социального знания. Процесс формирования постмодернистской философской традиции отражен в значительном количестве переведенной и опубликованной в недавнем времени литературы, однако историко-философского исследования, обращенного к анализу причин, мотивов и условий возникновения одного из важнейших концептов данной традиции до сих пор нет. Очевидно, что существенную роль в этом играет совокупность внутренних причин этой традиции - наличие определенных сложностей в отграничении варианта определения культурных форм постмодернистской философии от вариантов самоопределения культуры в предшествовавшей философской традиции.
«Социальность» в традиционной философии рассматривается с принципиально иных позиций, следовательно, актуальность анализа объясняется необходимостью выявления отличительных особенностей социальной рефлексии позднего модерна и постмодернистских концептуальных построений. В свою очередь именно в силу предполагаемых особенностей
4 возникает потребность историко-философского осмысления последних. И, наконец, если представления о социальности, оформившиеся в пределах постмодернистской философии оказывают значительное влияние на многие социальные практики современности, тем более актуальным представляется исследование понятий и методологии подобной социальности. В виду вышеизложенного, исследование и концептуальная реконструкция методологических и теоретических позиций постклассической философии относительно проблемы теоретического статуса «социального» представляются своевременными.
Степень теоретической разработанности темы. Анализ источников и исследовательской литературы по обозначенной теме позволяет заключить, что, существенной чертой, характеризующей историю современной западной социальной философии, оказывается сосуществование трех методологических парадигм: постмарксистской социальной критики, феноменолого-экзистенциальной герменевтики и семиологическои онтологии. Исследование упомянутых установок имеет достаточно продолжительную традицию, однако рассмотрение социального традиционно ограничивалось фрагментированием определенного сектора реальности и выбором одной из методологических парадигм. Оформился продолжительный перечень исследовательских приоритетов и традиция рассмотрения «социального» в пределах различных философских течений. Образовался широкий спектр исследовательской литературы, касающейся проблемы «социальности» как концептуального выражения особой формы человеческого существования. К числу оригинальных философских текстов добавились разнообразные исследования обозначенных в классических текстах проблем.
В диссертационном исследовании предпринят анализ обширного круга источников, связанных с изучением сложной, междисциплинарной и многоаспектной темы социальности. Как рационально-теоретическая система
5 знаний об обществе, социальная теория обращена к поиску актуальной реальности социального бытия, потенциальные возможности которого представляют интерес в историко-философской реконструкции положений данных теорий. Исследование кризисных аспектов социальности и методологии анализа социальных процессов в историко-философском ключе необходимо предпринять в силу недостаточной разработанности историко-философского пласта представлений о «социальном» в эпоху постклассического философствования.
Исследование социальности столкнулось с недостатком концептуальных наработок постклассической философии в этой области. Проблемы были зафиксированы пунктирно, что продолжительное время препятствовало появлению фундаментальных исследований в этой области. Постклассическая традиция зафиксировала лавину проблем и прибегла к их решению, обладая проблематичным методологическим и концептуальным потенциалом. Историко-философская реконструкция традиции не позволила теоретически зафиксировать многие аспекты обозначенной проблемы, проблемы исчезновения «социального». Приближение к приемлемому концептуальному и методологическому результату было осуществлено в некоторых современных критических философских исследованиях, обращенных к работам Д. Лукача, Т. Адорно, М. Хоркхаймера, Г. Маркузе, Ж. Бодрийяра, Р. Барта, Дж. Ваттимо, Ги Дебора и М. Маффесоли.
Существует продолжительная история вопрошания о сущности «социального» и восходит она далеко в прошлое - к произведениям античных авторов. Контекст настоящего исследования предполагает обращение к оригинальным источникам западной философской мысли XX столетия. Здесь наибольший интерес для нашего исследования приобретают исследования теоретиков постмарксистской философии, представителей постструктурализма и семиологии, аналитические исследования актуальных социальных процессов.
Обращение к основным моделям социальной онтологии XX столетия позволяет зафиксировать онтологический статус социальности и отследить трансформации последнего в постклассической философии. Непосредственный интерес представляет разработка основных положений теории овеществления в философии Дьердя Лукача - «История и классовое сознание» (1923), «Литературные теории и марксизм» (1937), «Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества» (1938), «Экзистенциализм или марксизм» (1948), «Разрушение разума. Путь иррационализма от Шеллинга к Гитлеру» (1954), «Пролегомены. К онтологии общественного бытия» (1961-1971 гг.). Указанная линия находит свое продолжение в теоретических разработках представителей Франкфуртской школы - М. Хоркхаймера, Т. Адорно, Г. Маркузе, Ю. Хабермаса, Фр. Поллока, А. Бретона, Э. Фромма и др. Существенную нагрузку в решении стоящих перед исследованием задач несут идеи представителей критической теории общества, разработанной в пределах Франкфуртской школы социальных исследований - стратегия «великого отказа» и концептуализация «технической рациональности» Герберта Маркузе -«Онтология Гегеля и основание теории историчности» (1932), «Разум и революция. Гегель и становление социальной теории» (1940), «Очерки по феноменологии исторического материализма», «Одномерный человек: Исследование по идеологии развитого индустриального общества» (1964), «Негации. Эссе по критической теории» (1968), «Очерк об освобождении» (1969), «Идеи к критической теории общества» (1969); критика инструментального разума Макса Хоркхаймера - «Диалектика просвещения» в соавторстве с Адорно (1948), «Традиционная и критическая теория» (1937), «Затмение разума. Критика индустриального разума» (1947), «Социологика» в соавторстве с Адорно (1962); концепция негативной диалектики Теодора Адорно, прежде всего работы последнего периода «Призмы. Критика культуры
7 и общество» (1955), «Негативная диалектика» (1966), и упоминавшееся произведение «Диалектика Просвещения».
Трансформациям представлений о социальности посвящены работы знаковых фигур постмодерна - Ж. Бодрийяра, Р. Барта, М. Фуко, А. Ронелла, Ж. Лакана, Ж.-Ф. Лиотара, М. Бланшо, Фр. Джеймисона, У. Эко, Дж. Ваттимо, 3. Баумана и др. Наиболее представительны исследования Жана Бодрийяра -«Система вещей» (1968), «К критике политической экономии знака» (1972), «Зеркало производства» (1975), «Символический обмен и смерть» (1976), «В тени молчаливого большинства» (1978), «Соблазн», «Симулякры и симуляции» (1981), «Фатальные стратегии» (1983), «Америка» (1986), «Экстаз коммуникации» (1987), «Прозрачность Зла» (1990), «Год 2000 может не наступить»; работы Р. Барта- «Нулевая степень письма» (1953), «Мифологии» (1957), «Критические очерки» (1964), «Элементы семиологии» (1964), «Система моды» (1967), «S/Z» (1970), «Империя знаков» (1970), «Ролан Барт о Ролане Барте» (1973); Умберто Эко - «Отсутствующая структура», «Трактат по общей семиотике» (1975), «Семиотика и философия языка» (1984), «Путешествия в гиперреальности» (1987), «Пределы Интерпретации» (1990), его этическая эссеистика и др.
Постклассический вариант постановки и решения проблемы «социального» представлен в работах 3. Баумана «Индивидуализированное общество», Ги Дебора «Общество спектакля», Дж. Ваттимо «Прозрачное общество» и др. Постмодернистская стратегия тотальной профилактики и устранения социальных опасностей может быть сопоставлена с рисковыми стратегиями теоретиков глобализации, изложенным в трудах У. Бека «Общество риска», Э. Гидденса «Ускользающий мир», И. Валлерстайна «После либерализма».
Исследования саратовской философской школы открывают существенные перспективы концептуальному анализу социальности. Пространственные, цивилизационные и ценностные измерения социальности актуализируются в
8 работах В.Б. Устьянцева, В.П. Рожкова, О.Ф. Филимоновой; постклассический
тип рациональности расширяет поле рефлексии «социального» и сопоставляет особенности средств получения знаний ценностно-целевыми структурами личности, что убедительно показано в монографии В.П. Барышкова.
Исследование онтологических аспектов социальности предпринимается в теоретических исследованиях Ю.М. Плотинского, А.Н. Исакова, В.Б. Кашкина, С.Н. Земляного, Д.В. Иванова, Ю.Н. Качанова, В.Е. Кемерова. Вариант осмысления социальности в неомарксистских теориях предложен в исследовательских концепциях А.В. Магуна и А.Г. Дугина.
Концептуальному анализу социальности посвящены работы В.Е. Кемерова, К.С. Пигрова, И.А. Гобозова, К.Х. Момджяна, Г.Г. Дилигенского.
Среди российских исследователей постмодернистской философии и проблем постклассической социальности следует особым образом выделить работы И.П. Ильина, А.А. Грицанова, М.А. Можейко, А.И. Пигалева, Н.С. Автономовой, В.Н. Кузнецова, М.К. Рыклина, Н.Б. Маньковской, В.Б. Окорокова, В.А. Подороги, А.И. Неклессы.
Среди западных исследователей постмодерна необходимо отметить работы
К. Батлера, В. Вельша, Д.Р. Гриффина, В. Декомба, Д. Форворда, Ч. Дженкса,
Д. Келлнера, П. Козловски, Д. Коупленда, Ж. Липовецки, М. Маффесоли,
У. Стейнера, П. Слотердайка, А. Турена, А. Уайлда, Д. Фоккема, М. Маклуэна
и др. Наличие продолжительного списка исследований, касающихся различных
аспектов проблемы постклассической социальности, демонстрирует
необходимость историко-философской систематизации основных
методологических позиций авторов упомянутых исследований и реконструкции процесса концептуализации «социального».
Объект и предмет исследования. Объектом исследования оказываются подходы и концептуальные идеи постклассической философии по проблеме «социального». Предметом исследования выступает процесс становления
9 социальной эсхатологии в европейской философии второй половины XX века и методология исследовательских решений относительно проблемы исчезающей социальности.
Цели и задачи исследования. Цель исследования состоит в проведении реконструкции вариантов концептуальной разработки социальной эсхатологии, их сравнительного анализа и выявлении особенностей теоретического конструирования ключевых концептов.
В соответствии с этой целью в работе поставлены следующие исследовательские задачи:
во-первых, выявление трансформаций онтологического статуса «социального» в критических теориях неомарксизма, постмарксизма и постструктурализма;
во-вторых, определение базисных положений симулятивной модели социальной эсхатологии, на основании которых возникает теоретическая конструкция «конец социального»;
в-третьих, реконструкция внутренних трансформаций «социального» в «патафизике» Ж. Бодрийяра;
в-четвертых, выявление и обоснование процесса становления социальной эсхатологии в механизмах овеществления;
в-пятых, проведение сравнительного анализа постклассических философских стратегий мифологизации в разыменовывании «социального».
Методологические основания исследования. Основным принципом,
определяющим выбор методологического аппарата исследования, можно
назвать историзм, на основании которого осуществляется методологический
синтез ретроспективно-исторического, культурно-типологического,
диалектического и структуралистских подходов. Доминирующую роль в обработке материала источников играют методы исторической реконструкции и компаративистики. В процессе структурирования научного материала
10 используются методы абстрактно-теоретического познания и социального моделирования. Теоретической базой исследования являются специальные изыскания в сфере методологии научного познания и общетеоретические труды по современной постмодернистской философии.
Научная новизна исследования. Новизна полученных результатов определяется созданием авторского варианта историко-философской реконструкции становления социальной эсхатологии в европейской философии второй половины XX столетия.
Доказано, что в основании социальной эсхатологии европейской философии проявляются трансформации онтологического статуса «социального» в постмарксистских критических теориях, выделены внутренние составляющие данных трансформаций.
Обосновано, что производной обозначенных трансформаций является симулятивная модель социального, определены и систематизированы ее базисные элементы: овеществление, отчуждение, символизация и дезантропоморфизация.
Реконструированы механизмы овеществления, элементы которого выражены в понятиях вещь, обмен, производство, потребление, тождество, различие, труд. Обосновано, что посредством этих механизмов задается эсхатологическая перспектива социального.
Выведены и содержательно обоснованы черты социального порядка современности: сверховеществленность, инертность, гиперконформизм, меланхолия, актуализированные в «патафизике социального» Ж. Бодрийяра.
Проведен сравнительный анализ понятийных конструкций критической и гиперкритической теории общества, на основании которого определены ведущие идеологические стратегии конструирования концепта «конец социального».
Положения, выносимые на защиту.
Исходным положением постмарксистских критических теорий представляется анализ «социального» как понятия, позволяющего исследовать процессы культурных и идеологических движений через их вещественность. Поскольку в них «социальное» выражено в предметности, складываются представления о необходимости определения субъекта через окружающие вещи. В постмарксистской онтологии общественного бытия выявляются механизмы дезантропоморфизации и овеществления «социального». На основаниях социальной онтологии Д. Лукача, актуализировавшей представления об овеществлении, отчуждении, дезантропоморфизации; критической теории Франкфуртской школы, в исследованиях которой социальность анализируется в категориях критики идеологии, тотализации, одномерного мышления, репрессивной и инструментальной рациональности; постмарксистской и постструктуралистской теорий общества, предложивших гиперкритический подход к проблеме «социального» через актуализацию понятий реификации, реальности, понятых в симулятивном пространстве как «сверховеществление» и «гиперреальность», выстраивается концептуальная конструкция социальной эсхатологии.
Тотальный характер «социального» в постмарксистских критических теориях раскрывается посредством понятий: вещь, производство, потребление, обмен, тождество, различие, отчуждение и труд. Изменения статуса «социального» оказываются следствием идеологичности утверждающегося социального порядка, опирающегося на техническую (инструментальную) рациональность, преодолеваемую в стратегиях «негации» Т. Адорно и «отказа» Г. Маркузе.
В постмодернистских построениях трансформации теоретического статуса «социального» представляются следствием предпринятой критики идеологии потребления; «социальное» анализируется в обращении к понятию
12 «симуляции». Оформляется симулятивная модель «социального», в которой акцент с классической политической экономии переносится на стратегии манипулирования инертным большинством средствами регуляции знакового обмена. В ней показывается, что онтологически такое состояние становится возможным в результате структурной революции ценности, а исчезновение «социального» берет начало в трансформации структуры ценности и предусмотрено внутренней организацией системы позднего капитализма, симулятивность задается через овеществление общественных отношений и выступает следствием доминантных властных стратегий.
Понятие овеществления в постмарксистской симулятивной теории интерпретируется через трансформацию отношений между людьми, принимающих в постклассическую эпоху форму отношений между вещами. В собственной симуляции «социальное» участвует в самоподражании на уровне абстрактных теоретических моделей, таких как: отличительная ценность, трансформация производительного труда в воспроизводительный труд, мнимая референциальность социальных субъектов, утверждение «кода потребления» и других, при этом ценности потребления являются элементом властной стратегии и критерием новой дискриминации. Симулятивная методология делает возможным построение в постклассической философии концепции «патафизики социального», в которой субъектом социального выступает пассивное молчаливое большинство. Чертами социального порядка современности эта концепция называет сверховеществленностъ, инертность, гиперконформизм, меланхолию. Реальность как нечто, раскрываемое в терминах эквивалентного производства уступает место гиперреальности, базирующейся на спекулятивности знака и положениях о воспроизводстве различия.
В постструктуралистских концепциях показывается, что современная социальность мифологизируется в разыменовывании общества. Идеология
13 потребления предстает структурой, опосредующей отношения между человеком
и миром. Симуляция, разыменовывание и фабулизация социального порядка понимаются как структуры указанного опосредования. В философии Р. Барта делается вывод относительно идеологических трансформаций реальности как о переходе от «антифизиса» к «псевдофизису», в результате чего идеология предстает как «ложное» сознание. В постсоциальную эпоху рациональный прядок заменяется структурами коммуникации, восходящим к разыменовыванию.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Результаты исследования могут способствовать углублению и, одновременно, постановке новых проблем в понимании роли социального порядка современности. Теоретическое значение диссертации заключается в том, что в ней решен комплекс вопросов, связанных с обобщением, классификацией и анализом концептуальных и методологических аспектов постклассической социальности. Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования ряда ее положений в учебном процессе, в возможности моделирования ряда социальных процессов современного общества. Необходимо отметить, что исследование содержит некоторые впервые переведенные на русский язык выдержки из аутентичных исследований на иностранных языках.
В работе конкретизируются и анализируются концептуальные построения социальных теорий эпохи модерна и постмодерна, неомарксизма, работы представителей Франкфуртской школы, категории критической теории общества, построения теоретиков постструктурализма, исследована гиперкритическая теория общества Ж. Бодрийяра в контексте понятийных конструкций обозначенных теоретических течений. Исследуются ключевые положения этих теорий на предмет концептуального соответствия философской традиции.
14 Апробация работы. Некоторые выводы были изложены автором в выступлениях и научных докладах на региональных, всероссийских и международных конференциях: «Стратегии и перспективы современного общественного развития», проходившей в Саратовском государственном техническом университете в ноябре 2003 г., «Человек в глобальном мире», организованной при философском факультете Саратовского государственного университета в декабре 2003 г., в региональной научной конференции «Актуальные проблемы социального и производственного менеджмента», проходившей в Саратовском государственном техническом университете в марте 2004 г., в III и IV Всероссийских научно-практической конференциях «Проблемы культуры и искусства в мировоззрении современной молодежи: преемственность и новаторство», в межрегиональной научно-практической конференции «Художник и время: исторические и культурно-философские аспекты», прошедших в Саратовской государственной консерватории.
Проблемы, рассматриваемые в диссертационном исследовании нашли отражение в одиннадцати научных публикациях.
Крючков СВ., Хохавин С.Г. Эсхатологические мотивы в русской религиозной философии. - Саратов: Научная книга, 2003. (35 с);
Постклассическая эсхатология: статус социального // Ведущие стратегии и механизмы общественного развития. - Саратов: Аквариус, 2004. С. 9-13;
Постсоциальность и объект экспертного знания // Социальные и духовные основания общественного развития. - Саратов: Научная книга, 2004. С. 26-30;
Социальное воспроизводство в контексте идей русского космизма // Человек в глобальном мире. - Саратов: Издательство Саратовского университета, 2004. С. 55-59;
Место политики в искусстве: экзистенциальный проект и постмодернистский дискурс // Проблемы культуры и искусства в
15 мировоззрении современной молодежи, преемственность и новаторство. Вып. 3. - Саратов: Издательство Саратовской консерватории, 2005. С. 266-270;
Категория насилия в контексте этики всеединства Вл. Соловьева // Философия и жизненный мир человека. - Саратов: Издательство Саратовского университета, 2003. С. 179-183;
«Трагическое» и образ человека в экзистенциальной философии Мигеля де Унамуно // Философия и жизненный мир человека. - Саратов: Издательство Саратовского университета, 2003. С. 62-66;
Избыток реальности // Теоретический альманах Res cogitans #1. -Саратов: Научная книга, 2005. С. 41-45;
Техническая рациональность и производство субъективности как предпосылки оформления постклассической социальности // Философия. Человек. Цивилизация. Новые горизонты XXI века. 4.1. - Саратов: Научная книга, 2004. С. 112-117;
10. Авторская субъективность: произведение искусства в постсоциальную
эпоху. // Материалы научно-практической конференции «творчество
А.Г. Шнитке в контексте отечественной и мировой культуры». - Саратов:
Издательство Саратовской консерватории, 2005. С. 197-201;
11. Искусство и логика времени: к структурной революции ценности //
Искусство и художник. - Саратов: Издательство Саратовской консерватории,
2006. С. 122-126.
Структура работы. Данное диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, каждая из которых включает два параграфа, заключения и библиографического списка.
Трансформации онтологического статуса социального в постмарксистских критических теориях
Исследование конкретного типа социальности представляет собой дискурс соответствующей ему картины мира. Исследование концептуальных пределов модернистской социальности и осмысление определенного социального явления сопряжено с необходимостью ставить под вопрос условия его возникновения и возможные цели. В этой связи необходимо вычленить тот метафизический компонент социальной действительности, который позволил бы соотнести в историко-философской перспективе процессы событий, образующие мир природы, и процессы исторического осмысления этих событий. Исторические и естественнонаучные закономерности зачастую оказываются неприменимы к ряду явлений социального порядка. При этом, как показывает Р. Дж. Коллингвуд, ангажированность «социального» историей и вместе с тем его определенная автономность позволяет судить о наличии или отсутствии онтологического статуса «социального»1. Традиционно социальными называют те процессы, которые по своему характеру являются процессами действия. Очевидно, что для понимания социального действия необходимо вписать конкретный акт социального действия в традицию и исследовать феномен социального в свете традиции. Рассмотрение «социального» с позиций собственно «социального» позволит увидеть лишь само «социальное» вне контекста его условий и целей - рассмотрение подобного рода дает лишь один из элементов контекста, но не контекст в целом. В этой связи воссоздание контекста и традиции возможно посредством вычленения в действительности сопряженных с «социальным» элементов этой традиции. Новые концептуальные подходы породили огромное количество книг и статей, освещающих различные аспекты истории и современности новоевропейского общества, здесь достаточно упомянуть имена лишь наиболее известных авторов: Т. Адорно, Р. Барта, 3. Баумана, П. Бергера, Ж. Бодрийяра, П. Бурдье, Э. Гидденса, Ж.-Ф. Лиотара, Д. Лукача, Н. Лумана, М. Фуко, Г. Маркузе, М. Мафессоли, Ю. Хабермаса, У. Эко, Н. Элиаса. Работы этих ученых в сумме своей сформировали социально-антропологический взгляд на природу модерна как общества господства абстрактной социальной связи, социально-механических структур. Это общество экономико-политической организации, системности, классовости, элитизма, тоталитаризации и ограничения «человека через приведение его жизнедеятельности к всеобщему, рациональному и истинному»2.
«Социальное», вписанное в традицию, рассматриваемое в ее контексте, и «социальное» как элемент традиции, очевидно, обладают различным онтологическим статусом, подобно слову, сказанному в отрыве от других слов и слову как части осмысленного высказывания. История теоретических представлений о «социальном» достаточно продолжительна и ее современный этап тесно связан с идеями целого ряда представителей философского постмодернизма. Для реализации поставленных задач следует осуществить историко-философскую реконструкцию ряда аспектов социальной онтологии, приведших к возникновению в поле зрения постклассической философии концепта «конец социального».
Обращаясь к вопросу о социальной онтологии постклассической философии, следует четко обозначить понятия, которые будут применены при его решении. Толковый словарь живого великорусского языка В.И. Даля определяет социальность как общественность, гражданственность, взаимные отношения и обязанности гражданского быта, жизни. Социальность следует определить как принадлежность к некоторому групповому целому и способность контактировать с представителями этого группового целого. Социальность данного типа предполагает ситуационное осуществление подобных взаимодействий. Социальность в узком смысле - это принадлежность к конкретной группе и жизнедеятельность в ее границах3.
Необходимо обозначить предметные, хронологические и структурные рамки постклассической философии, выявить основные источники постклассического мышления, обосновать условия возможности онтологического дискурса в рамках постметафизического мышления и соотнести «социальное» с рядом ключевых понятий современной западной философии. Становление постклассических социальных моделей будет рассматриваться в соотнесении с категориями возникновения и исчезновения, поскольку философские конструкции постмодерна традиционно рассматриваются в терминах эстетики исчезновения. Следует учитывать, что диалектика исчезновения и возникновения будет адекватно работать лишь применительно к марксистским концепциям, рассматриваемым в работе. Эсхатологическая перспектива социального в контексте историко-философского исследования, может быть соотнесена с продолжительной традицией христианской эсхатологии и апокалиптики, но в постмодернистских концепциях «социального», исчезновение вовсе не влечет за собой порождения новых социальных форм, а лишь стимулирует их симуляцию. В этой связи, употребление термина «эсхатология» в данном исследовании выходит за пределы смыслов, заложенных в античной философской традиции. Приходится констатировать, что диалектические модели социальной динамики, реализуемой в процессе взаимодействия общественных индивидов в современную эпоху менее востребованы. По крайней мере, это утверждается в некоторых наиболее влиятельных социальных концепциях современности: «Единственное возможное сегодня революционное изменение вещей - это не диалектическое снятие (Aufhebung), а их потенциализация, возведение во вторую, в энную степень [...]. В ходу сегодня уже не диалектика, а экстаз»4. Экстаз потребления, нейтрализующий диалектическую парадигму производства. Логику подобного отказа необходимо обосновать. Негативная диалектика Адорно должна быть рассмотрена как один из вариантов слома диалектической стратегии, зафиксированной в постмодернистских социокультурных теориях.
Становление симулятивной модели социального
Подходы Франкфуртской школы к проблеме онтологического статуса «социального» послужили основанием для нескольких направлений дальнейшего теоретического поиска в социальных теориях постмодерна. Зачастую они оказываются объединены под противоречивым заголовком постмарксистской философии, интегративным моментом которой является так называемая постидеологическая социальная чувствительность. Жан Бодрийяр высказался по этому поводу более радикально: побить Маркса самим Марксом, равно как и Зигмунда Фрейда, Жоржа Батая и Марселя Мосса57. Постидеологичность не следует рассматривать как преодоление идеологии, скорее речь идет о радикальных трансформациях последней под знаком логики потребления. Современная социальная система, как полагает Бодрийяр, «склоняется к недетерминированности, любая реальность поглощается гиперреальностью кода и симуляции. Именно принцип симуляции правит нами сегодня вместо прежнего принципа реальности. Целевые установки исчезли, теперь нас порождают модели. Больше нет идеологии, остались одни симулякры» .
Марксистские представления о возможном достижении такого общественного состояния, в котором идея равенства доступа к благам возобладала, а вместе с ними и представления о благе для всех в классическом либерализме, не будучи отвергнутыми, были ассимилированы социокультурной логикой постмарксизма. Было показано, что обмен может быть эквивалентным лишь условно. Социальность задается нетождественностью, в логике различения. Поэтому закономерно обращение к современным постмарксистским концепциям, которыми, с некоторыми оговорками, именуются социальные концепции, апеллирующие к категориям «Капитала» К. Маркса - потребительской и меновой стоимости, понятиям о производстве и рационализации посредством ценности, а также социально-философские и культурологические теории, обращенные к критике культуры постмодерна с использованием марксистского понятийного аппарата.
Хронологически однозначно зафиксировать исходный пункт подобной критики вряд ли возможно, на уровне ментальном этим пунктом оказывается утрата марксизмом своей роли идеологической догмы и выдвижение новых политических, социальных и культурных интересов в отношении личной жизни, становление индивидуализированного общества. В западноевропейской интеллектуальной традиции упомянутая утрата связана с движением «новых левых» и поражением студенческих движений весны 1968 года. М. Кастельс, один из теоретиков информационного общества полагает, что этот мир «зародился где-то в конце 1960-х -середине 1970-х, в историческом совпадении трех независимых процессов: революции информационных технологий; кризиса как капитализма, так и этатизма, с их последующей реструктуризацией; расцвета культурных социальных движений, таких, как либертарианизм, борьба за права человека, феминизм, защита окружающей среды. Взаимодействие между этими процессами и спровоцированные ими реакции создали новую доминирующую социальную структуру - сетевое общество; новую экономику - информационную/глобальную и новую культуру - культуру реальной виртуальности. Заложенная в этой экономике, этом обществе и этой культуре логика также лежит в основе общественных деяний и социальных институтов взаимозависимого мира»59.
И. Валлерстайн полагает, что именно в 1968-м голу произошел радикальный слом общественно-политических структур традиционного капиталистического общества и либерализм утратил свою роль определяющей культурной идеологии . Результатом молодежных движений оказалось утверждение новой культурной логики, формально более демократичной, содержательно выхолощенной посредством идеологии поп-арта и медиа индустрии. Итак, революция медиа, трансформации классической политической экономии и культурные движения должны оказаться в центре исследования, обращенного к анализу логики становления симулятивной модели «социального».
В работах представителей Франкфуртской школы описывается процесс оформления новой социальной инстанции, которая была выдвинута на передний план в условиях складывания постсовременного общества. Атрибутами этого процесса становится утверждение технической рациональности и одномерного мышления. Став технически-одномерным, «социальное» лишается собственной энергии и воскресает как социальная симулятивная модель. Таким образом, теоретиками Франкфуртской школы была поставлена фундаментальная задача — отыскать источники симулятивной энергии. Маркузе, зафиксировав логику системы с ее техническим прогрессом и автоматизацией, упустил, что система «сама производит свободное время как радикальную форму овеществления рабочей силы, как законченную форму времени абстрактного общественного труда.
«Конец социального» и механизмы овеществления в «патафизике» Ж. Бодрийяра
Реконструкция теоретических положений постклассической разработки проблемы «социального» позволяет воспроизвести структурные составляющие конструирования утверждающейся в рассматриваемой парадигме модели социальности. Теоретический выход на такую модель становится возможным как результат интерпретации massmedia. В современном языке это слово употребляется для обозначения широкого культурно-информационного пространства, образуемого средствами массовой информации . Более широкая трактовка media предлагается И.П. Ильиным, который полагает, что под этим многозначным термином имеются в виду не только собственно лингвистические средства выражений и мыслей и чувств, но и любые знаковые системы, в которых закодировано какое-либо сообщение.
Внешний мир полон вещей, свойств и отношений. В научной литературе по данной проблеме показано, что «любую вещь можно описать через совокупность отношений или свойств, а отношения или свойства раскрыть через вещность» . В современном научном познании происходит очередная трансформация статуса вещи, целая вещь сегодня предстает быть монолитной, представая в качестве системы, определяемой посредством категорий субстрат, функция, структура. Мир овеществленной социальности интерпретируется в терминах структурного анализа. Целостная социальность распадается в философских концепциях постсовременности и предстает в отрыве от носителя подобного типа социальности. Вещь становится точкой пересечения функций и подобная трансформация делает систему вещественности, а следовательно, и овеществленной социальности, формализуемой и подверженной манипуляциям.
Постструктуралистский анализ, сопряженный с наработками Франкфуртской школы, вытесняет субстрат и субстанцию «социального», выдвигая на передний план дискурса рассмотрение структур и функциональное истолкование элементов социальности. «Конец социального» как теоретическая конструкция постклассической философии рождается в симуляции субстрата социальности средствами образа, порожденного ментальным расщеплением вещи на ее функции.
Подобная симуляция характерна для теоретического конструирования Ж. Бодрийяра. В ее основании лежат выявленные выше опорные положения симулятивной теории. Симуляцию субстрата социальности средствами образа Бодрийяр выражает в понятии «симулякр», под которым понимает образы реальности, производные от конкретных вещей, событий или процессов, но обретшие независимость в гиперреальности. Как подчеркивается в ряде энциклопедических статей, корни данного термина восходят к платоновскому понятию «копия копии», а словоупотребление понятия «симулякр», восходит к истолкованию Лукрецием понятия simulacrum в философии Эпикура . Современные симулякры понимаются как знаки, не соотнесенные с реальностью, образами которой они выступают, знаки, широко используемые в коммуникативных, культурных и политических процессах современного общества. Н.Б. Маньковская определяет симулякр как псевдовещь, «замещающую "агонизирующую реальность" постреальностью посредством симуляции, выдающей отсутствие за присутствие, стирающей различия между реальным и воображаемым»90.
В социальной симуляции деконструируются и поглощаются симулякры второго порядка, идеалы классической и неклассической рациональности и их теоретические конструкты. В симулятивнои теории был разобран, деконструирован принцип монизма, лежащий в основании классической рациональности, и диалектика, выступающая в его логике последним «симулякром» классического рационализма, соответствующего первому и второму порядкам симуляции. Бодрийяр приходит к выводу о том, что каждая наука, каждая рациональность живет столько, сколько длится раздел между умозрительным предположением и практическим подтверждением знания, диалектика «лишь формально упорядочивает его... Диалектизировать... теорию и практику, или же означающее и означаемое, язык и речь - все это тщетные попытки тотализации»9 .
Так, теория отчуждения Маркса и ее неомарксистские варианты, овеществление, реификация, отчуждении труда в производство прибавочной стоимости в инструментализации разума и утверждении репрессивной рациональности, в симулятивнои теории «социального» интерпретируются как симулятивные теории второго порядка. Принятым терминологическим ключом открывается направление конструирования «патафизики социального». Роль несущей конструкции в этом концептуальном построении выполняет концепт симулятивной социальности, в пределах которого роль социального субъекта выполняет так называемое «молчаливое большинство». Симулятивная социальность задается информационным удержанием большинства в поле смысла, который задается внутренней потребностью масс в принадлежности к системе - такова отправная точка размышлений Бодрийяра о современном субъекте «социального». Следует отметить, что смысл в эпоху молчаливого большинства это нечто иное, противоположное тому, чем он был ранее -отныне это лишь эффект реальности, оформившийся в конкретной исторической ситуации. Массы индифферентны, однако не следует полагать, что их безразличие есть результат властных манипуляций, «безразличие масс относится к их сущности, это их единственная практика» . Бодрийяр указывает на то, что со времен Великой французской революции «политическое» и «социальное» представляют нечто слитное, нераздельное. Постмодернистская критика, вскрывая идеологические структуры современности, развенчивает «социальное» в его причастности к политике, которая перестает быть чем-то представительным и теряет действительного референта - активного действующего человека, обретая взамен мнимый референт молчаливого большинства.
Массы не существуют социально, полагает Бодрийяр, «молчаливое большинство» обитает в постсовременном мире статистически. «Социальное» нейтрализуется статистикой и методами ее подсчета, индивид теряется, будучи включенным в «выборку». Массы не являются референтом, «поскольку уже не принадлежат порядку представления» - порядком представления становится все пространство их обитания93. Перестав быть референтом, «молчаливое большинство» вписывается в механизм симуляции, лишенный оппозиционности, присущей механизмам классической социальности, например, социальных противоречий, определяющих наличие за социальным тех или иных смыслов. Рассуждая о неописуемом сообществе, Морис Бланшо задается схожим вопросом, вопросом об инертности и безмолвии современного социального порядка: «...сообщество: значит ли это, что оно избегает говорить о себе, признаваться в собственном существовании, или же оно таково, что никакие признания неспособны раскрыть его суть, ибо всякий раз, когда оно заявляет о своем существовании, нам кажется, что мы уловили только то, что оно существует лишь в силу какого-то недоразумения. Значит, ему лучше хранить молчание?»94.
Постсоциальный миропорядок обеспечивается функционированием определенных механизмов симуляции, восходящих к представлениям о структурной революции ценности. Механизмы симуляции нейтрализуют социальные противоречия в акцентуации неподлинности каждого из полюсов противоречия, исчезновение потоков «социального» знаменует собой смешение полюсов противоречий. Массы, не будучи референтом социального, перестают быть субъектом социальной активности, а как следствие, «не будучи субъектом, они не могут оказаться отстраненными от самих себя»95. Инертность становится сопутствующей чертой социального строя эпохи.
Разыменовывание «социального» как стратегия мифологизации постсовременности
Акцент постклассической философской мысли на симуляции субстрата социального посредством образа требует анализа его структуры и обращения к проблеме знака. Структурно-семиотическая концепция социального представлена в сочинениях Ролана Барта. Как полагает И.П. Ильин, в творчестве и эволюции методологии Ролана Барта можно выделить по три периода: доструктуралистский, представленный работами «Нулевая степень письма» и «Мифологии» (50-е гг.); структурно-семиотический, представленный «Системой моды» (сер. 60-х гг.); постструктуралистский, положения которого изложены в середине 70-х в сочинениях «S/Z», «Ролан Барт о Ролане Барте»142. Так, Г.К. Косиков считает, что в структуралистский период «общество рисуется Барту как организм, непрестанно секретирующий знаки и с их помощью структурирующий действительность, социальная же практика, соответственно, как вторичная по отношению к естественному языку система, смоделированная по его образцу и в свою очередь его моделирующая... Барт, в сущности, стремится создать семиотическую ипостась антропологии, культурологии, социологии, литературоведения»143.
С точки зрения Барта, массовая культура являет собой сложную и разветвленную знаковую систему. Так, анализируя феномены повседневности, например, «кетч» (профессиональную борьбу, в которой разрешены разнообразные показательные приемы), Барт показывает структуру частного элемента знаковой системы во имя раскрытия реальности, мгновенного катарсиса, или, говоря языком экономики, создания «временной монополии». Воскрешая повседневность, мы возвращаем миру сакральное, претворенное в реальности зрелища, игре знака, которая доводится до тотальности и исчерпывающей простоты образа. Усугубление и сгущение знаков повседневности в их четко структурированной и математически высчитанной работе, по Барту, способно предоставить образ идеальной умопостигаемости бытия, где «знаки наконец обрели соответствие причинам, без всяких помех, недомолвок и противоречий»144.
Проанализируем структуру процесса возникновения подобного образа и укажем на связи данной структуры с проблемой исчезновения «социального». Итак, кетч (современным аналогом которого является так называемый «реслинг») есть показательная борьба, спорт, вторгшийся в пределы чистого зрелища. Театральность кетча диктует необходимость сохранения значительной доли спортивной условности (игра по правилам) и интерактивное участие в этой игре зрителя, реагирующего на знаки, которые фиксируют борцы. Таковыми можно считать их внешний вид, поведение, приемы и все то, что задает ситуацию кетча. Так, Барт полагает, что кетч есть сумма отдельных знаков, которые должны быть закреплены борцом в жесте. В работе жеста знаковые ряды отыскивают внутреннее соответствие друг другу и формируют образ данного зрелища. Так, отвратительный внешний вид борца уточняется его нахальным поведением и формирует образ Зла, воплощенного нахальства. Становлению образа способствует использование недозволенных приемов, вызывающих взглядов, манипулирование реакцией публики. Совокупность этих жестов алгебраически нейтрализуется действием жестов противника, подобно битой игральной карте. Складывающийся образ в итоге дает искомое соответствие причины и следствия, что в данной логике являет собой тотальную позитивность страсти, преодолевшей закон, но оставшейся нейтральной по отношению к действительности в целом. Поэтому подобный катарсис мгновенен, поэтому данная монополия временна. «Социальное», рассмотренное через сгущение знакового поля есть нечто, являющее собой не более чем образ, заданный сакрально - кодом, идеологией потребления или структурой ценности.
«Социальное» исчезает в явленности через тотальность знака и в нейтрализации символического в подобной однозначности. Человек мира, где состязаются в кетче есть «персонаж в высшей степени непостоянный, признающий правила лишь тогда, когда они ему выгодны, и в поступках своих не соблюдающий формальной непрерывности. Это человек непредсказуемый, то есть асоциальный»145. Непредсказуемость и спектакулярность - одни из наиболее существенных черт постклассической социальности. Зритель кетча, футбольного матча должен стать участником действия, зафиксировать знак: «Разве его не просят стать актером и, оставив свою зрительскую инертность, включиться в спектакль? Не есть ли это лейтмотив всякой культуры, связанной с участием зрителя? Парадоксально, но именно в спектаклях такого рода как бы сама по себе материализуется современная гиперсоциальность, которой свойственно принимать участие в чем-либо»146.
Мир, застигнутый в «конце социального» сталкивается с непродуктивностью линейных схем социальной динамики. В постклассической философии непредсказуемость «социального» обосновывается через апелляцию к образу эпохи, из которой средствами тотализации и сгущения в жесте и голом символе, символическое изъято. Тотальность понимается здесь как однозначность, то есть претензия на лежащую на поверхности полноту смысла, всеобщность знака, нашедшего значение в образе эпохи и искоренившего возможность символического истолкования.
Перформативность современного искусства, обращение последнего к жесту и голому символу, восходит к ограниченному количеству знаков-архетипов, в основание которых положена идеологическая работа кода. Эта позиция обосновывается в работах Бодрийяра, Жижека и других теоретиков постмодернизма.
Следует признать социальность современного искусства, проблематика которого нередко восходит к проблеме преодоления социального отчуждения. Перспектива подобного освобождения задается и выражается средствами образа. В свою очередь, структура современного образа задается логикой ценностей позднекапиталистического общества. Образ работает по законам мифологии времени, и в социально ангажированном искусстве отыскивает алиби исчезновению подлинного референта. Подчеркивая социальный характер своих произведений, искусство постклассической эпохи разоблачает исчезновение подлинно социального. Так, в марксистской философии, рабочий класс становится пролетариатом, осознавая свое историческое предназначение. «Социальное» же приобретает новый статус, оказавшись рассмотренным сквозь призму устоявшейся и утвердившейся схемы мышления. Схему можно именовать кодом, однако, ее единственная правда заключена в безосновательности поиска социального референта в ее пределах. В современном стремлении найти формальное равновесие между бытием социальных феноменов и их сущностью, последняя была утеряна без возможности обрести себя. Классическая философская традиция, очевидно, не была бы готова к подобному повороту, поскольку изъятие сущности в ее пределах логически невозможно. Постклассическая философская традиция апеллирует к иной логике, структуру которой мы разобрали, и потому, в ее пределах становится возможным исчезновение сущностной составляющей «социального», причем так, будто бы ее никогда и не существовало.
