Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Так называемый «меньшевиствующий идеализм» в работах историков русской философии (1951 - 2001) 14
Глава II. Дискуссия с так называемыми «меныпевиствующими идеалистами» 1930 - 1931 гг.: идеологизация философской полемики как метод политической борьбы и подавления инакомыслия 63
Глава III. Сущность и содержание философской критики так называемого «меныпевиствующего идеализма» в ходе дискуссии 1930 - 1933 гг 105
Глава IV. Вопросы философской дискуссии начала 30-х годов в изложении учёных деборинской группы 152
Заключение 206
Библиография 211
Примечания и комментарии 226
- Так называемый «меньшевиствующий идеализм» в работах историков русской философии (1951 - 2001)
- Дискуссия с так называемыми «меныпевиствующими идеалистами» 1930 - 1931 гг.: идеологизация философской полемики как метод политической борьбы и подавления инакомыслия
- Сущность и содержание философской критики так называемого «меныпевиствующего идеализма» в ходе дискуссии 1930 - 1933 гг
- Вопросы философской дискуссии начала 30-х годов в изложении учёных деборинской группы
Введение к работе
Враги свободы мысли всегда стремятся представить свою точку зрения как защиту дисциплины от индивидуализма.
Джордж Оруэлл «Подавление литературы»
Актуальность исследования. Грань между веком уходящим и веком наступающим всегда служила историкам временем подведения итогов, обращения к опыту, ещё недавно составлявшему повседневное содержание жизни целого поколения, жизни, превращающейся на наших глазах в историю и становящейся предметом изучения, оценки, анализа и реконструкции -процессов, всегда сопутствующих историческому исследованию. Несомненно, что в силу подобной специфики столь масштабная работа ещё весьма далека от завершения, представляя собой не более чем предварительный набросок для исследователей будущего. Однако уже сейчас очевидно, что историю двадцатого столетия невозможно рассматривать в отрыве от драматической судьбы России, на долю которой в ушедшем веке выпало множество испытаний, тяжестью своей превзошедших всё, с чем приходилось сталкиваться русскому народу на протяжении своей многовековой истории: две мировые войны, революция 1917 года и связанное с нею братоубийственное гражданское противостояние, культ личности, принесший в жертву тоталитарной идеологии лучших представителей российской науки и культуры, - что не могло не наложить глубочайшие отпечатки на все без исключения сферы общественного сознания .
Драматически складывалась в двадцатом веке и судьба русской философии, история которой всегда находилось в тесной связи с историей государства. Революционные потрясения не прошли для неё бесследно, лишив Россию целой плеяды выдающихся философов-идеалистов, высланных в 1922 году за рубеж и практически замкнув («принудительно» - по выражению Н.О. Лосского ) философию в рамках марксистской парадигмы. Относительная свобода творческой мысли, нашедшая в середине 20-х годов своё выражение в многообразии теоретических концепций и активной полемике между отдельными философами-марксистами и научными группировками, к началу
тридцатых годов сменилась столь же активными процессами подавления любых
попыток самостоятельного теоретического мышления, не укладывающихся в
прокрустово ложе идеологически перегруженного философского катехизиса.
Апофеозом такового стали работы И.В. Сталина, в частности, печально
знаменитый второй параграф «О диалектическом и историческом
материализме» четвёртой главы краткого курса «Истории Всесоюзной
коммунистической партии (большевиков)», равно как и наукообразные
произведения многочисленных «комиссаров от философии», являвшихся
непосредственными исполнителями директив партийной верхушки по
теоретической дискредитации и моральному уничтожению
высококвалифицированных теоретиков в области общественных наук.
Непосредственным результатом политики, проводившейся руководством страны в идеологической сфере в начале тридцатых годов явилось теоретическое, а впоследствии и физическое уничтожение возглавляемой академиком A.M. Дебориным группы философов, так называемых «диалектиков», взгляды которых были охарактеризованы официальной советской философской историографией как так называемый «меныпевиствующий идеализм». О формах и методах проведения навязанной «диалектикам» дискуссии, зачастую весьма далёкой от какой бы то ни было научной добросовестности и преследовавшей в первую очередь конкретные политические цели и задачи, нами будет подробно сказано в соответствующих разделах настоящего исследования. Тем не менее, не вызывает сомнений, что последствия «философских репрессий», сопровождавшихся усилением политико-идеологического контроля над всеми сферами общественного сознания, в течение четверти века формировали в СССР обстановку, практически не оставлявшую философам возможности заниматься профессиональной деятельностью вне преимущественного комментирования работ так называемых классиков марксизма, в первую очередь, И.В. Сталина и В.И. Ленина, и, тем более, публично отстаивать собственное мнение, если оно в той или иной степени не совпадало с мнениями марксистских классиков и их комментаторов по данному вопросу.
Таким образом, актуальность настоящего исследования задаётся фактом существования ряда проблем в современной историко-философской науке, в основании которых лежит кардинальное изменение геополитической ситуации в
России конца XX века и последовавшие за ней перемены, глубоко затронувшие все без исключения сферы общественных и гуманитарных наук, в том числе и историко-философские дисциплины, классифицировать которые можно следующим образом. Первую группу проблем, с нашей точки зрения, составили собой вопросы, связанные с радикальной ломкой устоявшихся стереотипов и точек зрения, с которых советские историки отечественной философии оценивали целый ряд фактов, персоналий, философских и общественно-политических учений, открытием для свободного и непредвзятого исследования множества тем, считавшихся ранее «запретными», до конца изученными и в должной степени самоочевидными в области своих выводов для любого ортодоксального приверженца советского марксизма. К этой же группе проблем непосредственно примыкает следующая, связанная с необходимостью рассмотрения и изучения значительного количества научных материалов, бывших ранее недоступными для исследования по причинам политико-идеологического характера. Это, в первую очередь, относится к сравнительно недавно ставшим достоянием общественности документам партийных архивов, изданиям, многие годы находившимся в библиотечных спецхранах, имевших ограничения по доступу или негласно запрещённых, не переиздававшихся в СССР многие годы или вообще написанных своими авторами «в стол». Следующая группа проблем, существенная для установления статуса актуальности настоящего исследования, имеет общественно-политическую, социальную направленность и связана как с установлением и изучением механизмов, вызвавших к жизни и сделавших процессы преследования философского и любого другого инакомыслия в СССР, ограничения свободы слова и научного самовыражения возможными, так и с научной, политической и моральной реабилитацией множества деятелей отечественной науки и культуры, подвергшихся необоснованным репрессиям за свои научные взгляды, восстановлением их честного научного имени.
Исследовательские работы 80-х - 90-х годов прошлого столетия и современные исследования по теме продемонстрировали, что проблема изучения и оценки так называемого «меныпевиствующего идеализма» (научной деятельности школы «диалектиков»), равно как и непосредственно связанные с ней более общие проблемы изучения антидемократической, антинаучной сущности тоталитаризма, форм и методов политического давления, оказанного
партийной верхушкой на деятелей отечественной науки и культуры, причин и следствий политизации философии и других сфер общественного сознания, имевшей место в Советском Союзе, как никогда актуальна и всё ещё далека от своего окончательного разрешения хотя бы в пределах обозримого будущего. Предпосылки такого положения дел в достаточной степени очевидны. С середины 80-х годов постепенно были сняты какие бы то ни было политико-идеологические ограничения в выборе темы для научных разработок, изменившаяся политическая ситуация в обществе сделала невозможной идеологическую цензуру, достоянием общественности стало значительное количество неизвестных и не изучавшихся до недавнего времени документов, в свете которых многие события недавней российской истории (в том числе и истории философии) предстают иначе по сравнению с трактовками последних официальными советскими исследователями. То же самое можно сказать и по отношению к оценке деятельности и мировоззрения многих участников философского процесса в СССР. Таким образом, современные исследователи истории отечественной философии столкнулись не только с неотложной необходимостью разработки и освоения, введения в научный обиход огромного количества новых материалов, но и с не менее серьёзной, философской и мировоззренческой проблемой «переоценки ценностей», требующей принципиально новых подходов к, казалось бы, незыблемо устоявшимся теориям, методам и интерпретациям. Значительный вклад в постановку и решение этой проблемы внесли в той или иной степени посвященные научной деятельности группы Деборина, философским дискуссиям 30-х в годов и их оценке работы К.Х. Делокарова, А.А. Меховой, А.П. Огурцова, Б.Н. Бессонова, Г. Волкова, И.И. Квитки, З.А. Каменского, Ф.Д. Демидова, В.Ф. Пустарнакова, А.Г. Мысливченко, П.В. Алексеева, И. Яхота, Л. Грэхема и др. Тем не менее, несмотря на значительный прогресс в области изучения проблем истории философии в СССР, следует признать, что многие вопросы, так или иначе затронутые в работах указанных авторов, до сих пор не получили достаточного освещения в научной литературе, что может быть связано прежде всего с недостаточностью документального обоснования темы. Также следует отметить тот факт, что в работах последних лет внимание исследователей было сосредоточено в основном на философских дискуссиях, проходивших в СССР в период с 1924 по 1930 гг.; в специальной литературе недостаточно рассмотрен
позднейший период философской полемики в СССР (1929 - 1933 гг.) и связанные с ним документы и архивные материалы, в том числе появившиеся в свободном доступе сравнительно недавно.
С нашей точки зрения, предпринятое в рамках настоящей работы исследование философских и общественно-политических оснований феномена, получившего в работах советских исследователей наименование «меныпевиствующий идеализм» при помощи обращения к содержанию философских дискуссий начала 30-х годов XX века в СССР и оригинальным текстам работ учёных, принимавших участие в ходе дискуссии, в достаточной степени отвечает требованиям актуальности, сформулированным выше. Отдавая отчёт о дискуссионности некоторых положений, выдвинутых в рамках диссертационного исследования, автор настоящей работы выражает надежду, что проведённая работа в той или иной степени не окажется бесполезной в деле разрешения проблем, стоящих в настоящее время перед множеством исследователей истории философии в СССР.
Степень научной разработанности проблемы. С определённой долей уверенности можно утверждать, что начало систематических исследований сущности и содержания так называемого «меныпевиствующего идеализма» как историко-философского феномена конца 20-х - начала 30-х годов XX века было положено в середине 50-х годов прошлого столетия (об этом свидетельствует появление указанной темы в круге научных интересов молодых учёных и, как следствие, первые диссертационные исследования Э.М. Чудинова, Н.С. Шишкина и Н.И. Шендрика). С этого времени те или иные аспекты деятельности так называемых «меныпевиствующих идеалистов» (A.M. Деборина и его сотрудников) и их философской доктрины представляли собой постоянный интерес для достаточно широкого круга отечественных и зарубежных исследователей, разрабатывавших в своём научном творчестве вопросы истории философии в СССР (среди таковых следует назвать имена Б.А. Чагина, Л.Н. Суворова, А.В. Щеглова, М.Т. Иовчука, Б.М Кедрова, А.Д. Косичева, А.Т. Павлова, В.И. Клушина, А. Мейера, Д. Джоравского, Т. Гэвина, У. Блэкли и др.). Тем не менее, возможности для независимого, объективного и непредвзятого, систематического исследования заявленной темы, свободного от идеологических ограничений по уже указанным выше причинам стали складываться только ко второй половине 80-х. На
теоретическом содержании работ, многие из которых были выполнены на высоком научном уровне, крайне негативно сказалась их отчётливая политическая ангажированность (в должной степени это относится как к отечественным, так и к зарубежным работам), отсутствие свободного доступа к части фактографической базы исследований и наличие ряда жёстких идеологических ограничений, проявлявшихся в фактическом запрете на постановку в рамках научного исследования вопросов, так или иначе касавшихся проблем сосуществования философии и власти в тоталитарном государстве, анализа процессов подавления научного свободомыслия со стороны власть предержащих носителей коммунистической идеологии. Правда, это ни в коей мере не снижает действительных достоинств работ по теме, выполненных в период с 1951 по 1985 гг., заключавшихся, в первую очередь, в богатстве их историографического содержания, привлечении внимания научной общественности к заявленным проблемам, постановке ряда теоретико- и историко-философских вопросов, разрешение которых стало делом следующего поколения историков отечественной философии. Следует также отдать должное значительному гражданскому и научному мужеству авторов, занимавшихся исследованием проблем, явлений, фактов, существование которых советский тоталитаризм предпочёл бы навсегда вычеркнуть из памяти историков и философов.
Сложившиеся за четверть века оценки и стереотипы были подвергнуты полному пересмотру в исследовательских работах по теме, вышедших в свет в период с 1985 года по настоящее время (причины такого рода изменений в научной и культурной жизни российского общества были подробно охарактеризованы выше). К этому же периоду относится появление первых учебно-методических и энциклопедических работ, в которых проводится попытка универсализировать и обобщить современное понимание событий первой половины прошлого века и процессов, имевших место в советском философском сообществе с точки зрения новых мировоззренческих и методологических установок. С нашей точки зрения, значительными событиями в деле изучения истории философии в Советском Союзе, в том числе и трагической истории первых философских дискуссий в СССР стали выход в свет книг I и II пятого тома фундаментальной работы «История философии в СССР» (1985, 1988), сборника статей «Суровая драма народа» (1989), словаря
«Русская философия» под редакцией М.А. Маслина (1997), учебника «История русской философии» под редакцией М.А. Маслина, А.Г. Мысливченко, Р.К. Медведевой и др. (2001), четырёхтомной «Новой философской энциклопедии» (2001) (более подробный и систематический анализ источников, посвященных заявленной теме содержится в главе I настоящей работы «Так называемый «меныпевиствующий идеализм» в исследованиях историков русской философии (1951 - 2001)»).
Приведённый выше краткий обзор указывает на непреходящий интерес исследователей к событиям новейшей российской истории, её «белым пятнам» и тёмным страницам - об этом же свидетельствует множество работ последних лет, - и подтверждает необходимость проведения дальнейшей работы по заявленной теме, необходимость более глубокого историко-философского анализа процессов, протекавших в советской философской науке в начале 30-х годов прошлого века и вылившихся в моральное, а впоследствии и физическое уничтожение одной из ведущих советских философских школ первой половины прошлого столетия.
Цели и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является комплексное историко-философское рассмотрение феномена так называемого «меныпевиствующего идеализма», связанного с деятельностью научной группы академика A.M. Деборина («диалектиков») на материале философских дискуссий начала 30-х годов в СССР; прояснение действительного научного и теоретико-познавательного статуса данного советской официальной философской историографией определения системы взглядов школы Деборина как «меныпевиствующего идеализма».
Реализация поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:
Рассмотрение эволюции представлений о деятельности группы академика A.M. Деборина в работах историков отечественной философии за период с 1951 по 2001 гг.
Выявление основных этапов философских дискуссий 1929 - 1931 гг. в СССР, приведших к уничтожению группы «диалектиков» и
соответствующей характеристике их научных и общественно-политических взглядов
Содержательный анализ тезисов, выдвигавшихся в ходе полемики оппонентами (школой Деборина и группой Митина - Юдина)
Демонстрация и классификация действительного содержания философской критики, высказанной по адресу группы A.M. Деборина её оппонентами, критика методов, при помощи которых проводилась полемика со стороны митинско-юдинской группировки
Прояснение действительного содержания научных и общественно-политических взглядов группы «диалектиков», предполагающее обращение к соответствующим местам работ A.M. Деборина и его сотрудников
Основную задачу диссертационного исследования автор видит в разоблачении несостоятельности митинско-юдинской критики взглядов группы Деборина. Множество из затронутых в дискуссиях начала 30-х годов теоретических проблем сегодня решаются в принципиально ином ключе, что, с нашей точки зрения, является ещё одним доказательством поступательного развития философии в СССР и постсоветской России. Критика философских воззрений «диалектиков» в отечественной и зарубежной философской литературе как тема исследования предполагает значительно более широкие рамки, нежели обусловленные форматом настоящей работы. Указанные причины, к сожалению, не позволяют осуществить в рамках нашего исследования развёрнутое изложение сущности всех проблем диалектического и исторического материализма, а также иных философских дисциплин, поставленных философами группы «диалектиков» в своей научной деятельности, равно как и предложенных деборинцами вариантов их разрешения.
Теоретические и методологические основания исследования. В качестве теоретико-методологической основы диссертационного исследования следует указать на основные принципы историко-философского анализа, в первую очередь, на принцип историзма, задающий направление исследования в идеографическом, историко-персоналистическом ключе.
Главным методологическим основанием настоящей работы является, таким образом, сравнительный историко-философский анализ содержания философской полемики начала 30-х годов в СССР, полемических и общетеоретических работ учёных группы «диалектиков» (A.M. Деборина, Н.А. Карева, И.К. Луппола, Я. Э. Стэна и др.) и их оппонентов в лице группы Митина - Юдина (М. Митина, П. Юдина, В. Ральцевича, П. Черемных и др.), работ авторов, не принадлежавших непосредственно к полемизировавшим группам, но принимавшим участие в ходе дискуссии, а также работ, в которых рассматривались те или иные аспекты научной деятельности «диалектиков» либо ссылки на которые содержатся в материалах дискуссии. При рассмотрении оригинальных текстов сочинений A.M. Деборина, его сотрудников, оппонентов и исследователей используется метод текстологического анализа и биографический метод. Таким образом, методология настоящего исследования носит комплексный характер, в основании которого лежит многообразие аспектов изучаемого явления и научная и общественно-политическая актуальность изучаемой проблемы. Изложение материала в работе ведётся как в хронологическом, так и в логическом порядке и определяется содержанием поставленных задач.
Научная новизна исследования. В рамках настоящей работы впервые проводится комплексный теоретико- и историко-философский анализ научных и мировоззренческих взглядов группы академика A.M. Деборина, на основании которых последняя была незаслуженно обвинена в приверженности к так называемому «меныпевиствующему идеализму»; демонстрируется теоретическая и практическая несостоятельность подобного рода обвинений с опорой на оригинальные тексты работ «диалектиков»; проводится принципиальная критика полемики группы Митина - Юдина против группы Деборина 1930 - 1931 гг., её содержания и методов, а также действительных задач, стоявших перед группой Митина; вскрывается неблаговидная роль, сыгранная идеологами митинско-юдинской группировки в деле уничтожения деборинцев как одной из наиболее влиятельных философских школ первой половины XX века в СССР и последних представителей относительно независимой, идеологически некатехизированной философской мысли, приведены и проанализированы факты научного и партийного давления на членов группы; анализируется эволюция взглядов отечественных
исследователей на сущность и содержание научной и просветительской деятельности «диалектиков» за последние пятьдесят лет. В ходе исследования были выявлены и рассмотрены новые, ранее не вводившиеся в научный оборот архивные материалы, проанализирована зарубежная литература по теме, в том числе до сих пор не переводившаяся на русский язык.
Научно-практическое значение исследования. Представленный в настоящей работе материал и выводы могут быть использованы в качестве исходного материала для дальнейшей разработки актуальных проблем новейшей истории отечественной философии по сходной тематике, а также посвященных теории и практике идеологизации общественного сознания, репрессиям по отношению к инакомыслящим деятелям философии, науки и культуры в СССР etc. Фактический материал диссертации и её теоретические обобщения могут быть использованы в лекционных курсах и спецкурсах по истории отечественной философии и (в качестве иллюстративного материала) политической истории России.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации и результаты проведённого исследования нашли своё отражение в следующих публикациях и выступлениях на научных конференциях:
Подавление инакомыслия и философская полемика в СССР в начале 30-х гг. // Философские науки, 2000. №4.
«Диалектики»: начало конца. Философия и принцип партийности или как ученики исправляли учителей. // Русская философия: многообразие в единстве. Материалы VII Российского симпозиума историков русской философии. М.: ЭкоПресс - 2000, 2001.
Так называемый «меныпевиствующий идеализм» в исследованиях историков русской философии (1951 - 2001). // Философские науки. 2002. №6.
Диссертация обсуждена на кафедре истории русской философии философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, библиографии, примечаний и комментариев. Общий объём работы 248 с, библиографический список используемой литературы содержит 229 наименований.
Так называемый «меньшевиствующий идеализм» в работах историков русской философии (1951 - 2001)
Первые попытки научного исследования философских аспектов деятельности группы «диалектиков», обозначенные появлением первых диссертационных работ по названной тематике в фондах Российской Государственной библиотеки, приходятся на вторую половину пятидесятых годов прошлого столетия. До этого момента изучение философского наследия деборинской группы было возможно лишь при помощи немногочисленных словарных статей, как правило, написанных идейными оппонентами в духе упомянутой выше «идеологической катехизации» и перегруженных тенденциозными политическими оценками. Образцом такого подхода может служить, например, статья «Меньшевиствующий идеализм» из «Краткого философского словаря» под редакцией М. Розенталя и П. Юдина, выдержавшего к 1951 году три издания, в которой деятельность «диалектиков» характеризуется как «антимарксистское, антипартийное, идеалистическое течение, выступавшее в философии в советский период, в конце 20-х и начале 30-х годов... Меньшевиствующие идеалисты вели борьбу против линии большевистской партии в философии и воскрешали вреднейшую догму II Интернационала -отрыв теории от практики. Меньшевиствующие идеалисты отрицали ленинизм как дальнейшее творческое развитие марксизма, ленинский этап в философии марксизма, марксистско-ленинский тезис о партийности философии. Они игнорировали роль практики социалистического строительства в нашей стране в разработке теоретических вопросов, пытались подменить марксистско-ленинскую диалектику идеалистической диалектикой Гегеля (...). В борьбе против партии многие меньшевиствующие идеалисты превратились в прямых врагов народа, участников антисоветских троцкистско-бухаринских банд. Под руководством товарища Сталина партия разоблачила и разгромила меныпевиствующих идеалистов как агентуру врагов социализма на философском фронте» . Вряд ли стоит говорить о том, что в рамках такого подхода к деятельности «диалектиков» сама постановка вопроса о дальнейшем изучении более частных аспектов проделанной ими философской работы была не только бессмысленной, но и грозящей исследователю обвинением в симпатиях к уже давно разгромленному идейному врагу, и, следовательно, опасной потенциально. Впрочем, такого рода попытки (кроме оговоренных выше), скорее всего, не предпринимались, о чём свидетельствует полное отсутствие датированных периодом с 1930 по 1953 гг. работ по теме, в том числе и тех, которые могли быть опубликованы позднее.
Феномен «меныпевиствующего идеализма» в истории советской философии был впервые подробно рассмотрен в работах на соискание степени кандидата философских наук, выполненных в 1955 г. исследователями Э.М. Чудиновым («Разгром Коммунистической Партией Советского Союза механицизма и меныпевиствующего идеализма и его историческое значение»), Н.С. Шишкиным («Борьба Коммунистической Партии Советского Союза за философские основы марксизма-ленинизма против меныпевиствующего идеализма») и Н.И. Шендриком («Борьба Коммунистической Партии Советского Союза против механицизма и меныпевиствующего идеализма (1920 - 1932 гг.)»). Несмотря на очевидную новизну поставленной проблемы, нельзя не отметить, что в целом все три работы имели ряд общих черт, выразившихся, в первую очередь, в строгом следовании ранее заданным идеологическим установкам и стилистике при оценке деятельности школы Деборина, часто выдержанным в откровенно оскорбительном, клеветническом, неприемлемом для научного исследования ключе («...последний (Деборин. - Н.К.) был давно уже известен своей борьбой против большевистской партии в области философии»2, «Деборин вместе с частью буржуазной профессуры был использован (здесь и далее курсив мой. -Н.К.) для преподавания философии... В.И. Ленин, соглашаясь на использование Деборина на преподавательской работе, в то же время указывал...» , «группка философов... агентура ликвидируемых остатков городской буржуазии... идеологическое оружие в руках врагов партии для борьбы против наступающего социализма»4). Авторы, не стесняясь в выражениях, бездоказательно приписывают «диалектикам» чудовищные политические намерения, договариваясь иногда до абсурдных высказываний о том, что «конечной целью левых (оппортунистов - Н.К.) являлась реставрация капиталистических порядков в нашей стране, и поэтому они, движимые звериной ненавистью к диктатуре пролетариата, часто объединялись в единый блок (с «правыми», по терминологии автора, т.е. «механистами» - Н.К.) для борьбы против генеральной линии нашей партии в строительстве социалистического общества» . В согласии с официальной философской историографией, авторы усматривают существо «меныпевиствующего идеализма» как явления в якобы свойственном деборинской группе «бессодержательном схоластическом рационализме, заключённом в абстрактные формы и прикрытом псевдореволюционной терминологией без какой-либо действительной связи с конкретными условиями экономического развития и классовой борьбы» , отрицании за диалектическим материализмом «значения самостоятельной философской науки путём сведения его к методу», принижении В.И. Ленина до уровня простого комментатора философии Г.В.Ф. Гегеля, простого ученика Г.В. Плеханова, «практика», который не смог бы без помощи последнего вести самостоятельную и сильную философскую полемику с оппонентами, недостаточном изучении ленинских работ («Ленина не изучали. Гениальные положения ленинских работ замалчивались» ), чрезмерной «работе над Гегелем», приведшей к «превращению изучения Гегеля в какую-то самоцель, ...единственно возможный исходный пункт для разработки теории диалектики» , оторванности работы редколлегии журнала «Под знаменем марксизма» от задач строительства социализма в СССР и задач международного революционного движения (группа Деборина «занялась голым и подчас пустым теоретизированием, то и дело оступаясь в болото гегелевского идеализма, отрывая философию от политики, теорию от революционной практики» ).
Ещё одним общим местом рассматриваемых работ явилась сравнительно слабая разработка авторами источниковедческой базы. Несмотря на требования, объективно поставленные перед исследователями выбранной ими темой («меныпевиствующий идеализм»), библиографические наработки авторов демонстрируют явное предпочтение «второисточников» классиков марксизма (в основном, Ленина, Сталина и их комментаторов) первоисточникам «меныпевиствующих идеалистов». Характерной в этом отношении является библиография работы Н.И. Шендрика, в которой количество упомянутых произведений марксистских классиков почти в четыре раза превышает общее число работ «механистов» и «диалектиков», при этом работы учёных деборинской группы представлены преимущественно статьями A.M. Деборина и И.К. Луппола; несмотря на то, что в библиографии автором заявлено об изучении им ряда журналов, в том числе журналов «Под знаменем марксизма» и «Большевик» с 1922 по 1944 и с 1923 по 1932 гг. соответственно, подавляющее большинство опубликованных в них работ «меныпевиствующих идеалистов» специально не выделено, в то время как статьи их критиков (М. Митина, П. Юдина, В. Ральцевича и др.), публиковавшиеся в этих же журналах одновременно с работами «диалектиков» выделены как отдельные работы с указанием на источник .
Дискуссия с так называемыми «меныпевиствующими идеалистами» 1930 - 1931 гг.: идеологизация философской полемики как метод политической борьбы и подавления инакомыслия
Философские дискуссии начала тридцатых годов двадцатого века завершили собой период относительно свободного развития философской мысли в СССР, начавшийся в середине предшествующего им десятилетия. В первые послереволюционные годы философы-марксисты поставили перед собой ряд актуальных для того времени вопросов о статусе марксистской философии, её отношении к естественным наукам, возможности утверждения новых научных теорий, использовавших неклассические, немеханические модели и объяснительные схемы, возможности подведения фундамента материалистической диалектики под естествознание, обсуждение которых вызывало непростую, зачастую ожесточённую полемику между противостоявшими друг другу по ряду вышеупомянутых вопросов группами. Такое положение дел давало возможность всестороннего рассмотрения позиций сторон, создавало условия для ведения диалога, иногда даже излишне эмоционального. Противоборство группы т.н. «механистов» («механицистов», как последние сами предпочитали себя называть, то-есть, по существу, «редукционистов»), во главе которой стояли И. Скворцов-Степанов, Л. Аксельрод (Ортодокс), А. Тимирязев, и группы «диалектиков», возглавляемых А. М. Дебориным, составляло основное содержание философского противостояния середины двадцатых годов.
Поводом для начала противостояния послужила публикация статьи И. Скворцова-Степанова «Исторический материализм и современное естествознание» в качестве дополнения к переводной работе Германа Гортера «Исторический материализм». Комментируя позицию автора, Скворцов-Степанов заметил, что исторический материализм, в сущности, продолжает дело, которое выполнено философским материализмом, отождествляемым с современным естествознанием. Обращаясь к выводам такового, автор на основании, в частности, формулировок закона сохранения энергии («... нигде не удаётся открыть никакого надбавка к тем количествам энергии, которые усваиваются растением из внешнего мира, и никаких особых таинственных форм энергии сверх тех, которые вообще наблюдаются в химических и физических процессах» ) пришёл к выводу, что современное ему естествознание «смотрит на растение и на всякий живой организм как на чрезвычайно сложный, тонкий, но тем не менее всё же механизм, который усваивает энергию из внешнего мира и превращает, претворяет её из одних форм в другие», и что, следовательно, «марксист должен прямо и открыто сказать, что он принимает это так называемое механистическое воззрение на природу, механистическое понимание её» . С критикой этих положений Скворцова-Степанова в журнале «Большевик» немедленно выступил ЯЗ. Стэн, открыв тем самым публичную дискуссию со сторонниками взглядов Скворцова-Степанова, по существу, совершенно правильно заметив, что отождествление философии марксизма с последними выводами естественных наук существенно ограничивает содержательную область философии как таковой, игнорируя тем самым диалектику как метод и элиминируя её значение для построения научной методологии и логики науки, и, следовательно, является недопустимым; положения, выдвинутые Скворцовым-Степановым, означают возвращение на прёодолённые, «снятые» в гегелевском смысле этого слова, диалектическим материализмом позиции механического материализма конца XVII - XVIII века, возвращение, следовательно, к исследовательской программе механического материализма (редукция всех явлений и закономерностей окружающего мира к наиболее простым, «физико-механическим» типам связей между явлениями, перенесение специфической закономерности этого типа процессов на другие формы и виды процессов), к картезианскому механико-математическому объяснению природы, исключающему «качественно-конкретное исследование каждой особой части действительности» .
Дискуссия, проходившая первоначально в основном в стенах института им. Тимирязева, вскоре вышла далеко за его пределы, переместившись, в частности, в Институт научной философии Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук и в периодическую печать. Обсуждались вопросы разработки диалектики как метода изучения природы и общества, возможности редукции нового качества к количественным процессам и отношениям, историко-философские проблемы (например, о философии Б. Спинозы и о связи её с марксизмом в части общефилософского мировоззрения). В качестве оппонентов выступали видные деятели философской науки того времени - A.M. Деборин, ЯЗ. Стэн, И.К. Луппол, Н.А. Карев с одной стороны, и Л.И. Аксельрод, ИИ. Скворцов-Степанов, А. Варьяш, А.А. Богданов - с другой. Задействованные силы проявляли блестящую подготовку в отстаивании своих позиций, поэтому к 1929 году в теоретическом плане установилась своеобразная «ничья», преодолеть которую деборинцам удалось только при помощи организационных мероприятий: новым этапом философских дискуссий явился созыв в Москве в Коммунистической Академии Второй Всесоюзной конференции марксистско-ленинских научных учреждений, в рамках которой состоялось подведение итогов полемики по основным вопросам философии естествознания . Её результаты оказались неутешительны для «механистов», обвинённых в ревизионизме . Группа Л. Аксельрод - А. Тимирязева потерпела поражение, в то время, как школа Деборина была охарактеризована в качестве примера ортодоксального марксизма-ленинизма, правильно понявшей современные цели и задачи марксистской философии (по существу, дискуссия между «механистами» и «диалектиками» явилась дискуссией между сторонниками модели философского знания, по ряду параметров близкой к позитивизму и представителями гегельянской материалистической традиции о предпочтительной модели дискурса для советской философской науки). «Диалектики» выиграли в противоборстве, несмотря на то, что обсуждавшиеся в ходе дискуссии вопросы во многом остались открытыми, оставшись незамеченными за обвинениями сторон в идеализме, ликвидаторстве, эклектизме, схоластике и тому подобном. К тому же в ходе конференции было отмечено стремление некоторых деборинцев квалифицировать позицию, занимаемую «механистами» не только как чисто-философские, теоретические разногласия, но и как политически неблагонадёжную «теорию правого уклона», провести попытку давления на оппонентов при помощи намёков на их политическую неблагонадёжность , в некотором смысле опередив собственных оппонентов в лице митинско-юдинской группировки в выборе недозволенных полемических приёмов и деле их применения. Так, например, в своём заключительном слове на II Всесоюзной конференции марксистско-ленинских научных учреждений, A.M. Деборин характеризовал своих оппонентов «механистов» следующим образом: «Механистический блок обнаруживает чрезвычайно либеральное отношение ко всем ревизионистским течениям. В этом его особенность. Беспринципность составляет основу механистического блока. Он ведет ожесточенную борьбу только против диалектического материализма, но по отношению ко всем антимарксистским течениям он проявляет удивительную «мягкость»» . Хорошо известны также многие не весьма лицеприятные и политкорректные эпитеты, которыми «диалектики» от души «награждали» своих оппонентов в ходе дискуссии с «механистами», в частности, в ходе печатной полемики A.M. Деборина с Л.И. Аксельрод, в которой нашлось место и «псевдо-ортодоксии», и «сионизму», и «ревизионистским расхождениям с Энгельсом, Лениным и Плехановым». Нельзя не отметить, что кое-какие фразеологические обороты митинско-юдинская группа, безусловно, позаимствовала у своих «учителей», и не исключено, что именно последнее обстоятельство стало одним из оснований для сомнений, высказанных в 1928 году академиком В.И. Вернадским по поводу возможности избрания A.M. Деборина в члены Академии наук СССР, сделавшим из своих наблюдений вывод о том, что «течение, возглавляемое A.M. Дебориным, может привести по отношению к научной работе к нежелательным для роста научного знания в нашей стране результатам» .
Сущность и содержание философской критики так называемого «меныпевиствующего идеализма» в ходе дискуссии 1930 - 1933 гг
Мы переходим к первому из главных вопросов, продиктованных самой формулировкой темы настоящего исследования, который можно предварительно обозначить следующим образом. Разумеется, что даже с точки зрения научного здравого смысла предложенный Сталиным для определения философских взглядов деборинской группы термин «меныпевиствующий идеализм», как об этом уже неоднократно говорилось выше, не выдерживает критики ни с формальной, ни с содержательной точки зрения, представляя собой по меньшей мере странный политико-философско-идеологический гибрид, слабо имевший отношение к действительным взглядам «диалектиков» и представляющий собой, если пользоваться языком булевой алгебры, «пустое множество». Однако не следует забывать о том, что работавшая под незримым руководством и с благословения Сталина митинско-юдинская группа вряд ли представляла себе своё противостояние с группой Деборина как бой с ветряными мельницами, видя в лице так называемого «меньшевиствующего идеализма», по крайней мере, как это следовало из содержания их собственных работ, не идеологическую химеру, а реальное течение в среде философов-марксистов; течение, представляющее своими попытками ревизовать основоположения диалектического и исторического материализма существенную опасность для советской философской ортодоксии, более того -для существующего строя в целом, исходя из самой квалификации «меньшевиствующего идеализма» как теоретической базы правого оппортунизма, троцкизма, остатков городской буржуазии etc. Поэтому первую часть вопроса, вынесенного на рассмотрение настоящей работой, по нашему мнению, следует сформулировать следующим образом: что, с точки зрения деборинских оппонентов, представляла из себя философская программа «меньшевиствующего идеализма», в чём его критики 30-х годов видели его особенности и теоретические истоки, что, в конечном итоге, могло составлять содержание понятия «меныпевиствующий идеализм» в сознании тех, кто в начале 30-х годов занимался его настойчивым и целенаправленным искоренением?
Для ответа на этот вопрос следует, с нашей точки зрения, ещё раз обратиться к текстам митинских публикаций и несколько более подробно остановиться на содержательной части работ митинско-юдинскои группы 1930 - 1933 гг., в которых в той или иной степени содержалась критика по адресу группы Деборина. Как уже было показано выше, дискуссию школы «диалектиков» с митинско-юдинскои группировкой 1930 - 1931 гг. вряд ли можно было охарактеризовать как «чисто-философскую», несмотря на то, что оппоненты диалектиков, по крайней мере, до 1931 года, всеми силами старались придать ей характер таковой, заявляя, что речь идёт в первую очередь о теоретических разногласиях. Соответственно этому выстраивалась и линия критики в адрес «диалектиков». В этом отношении обращает на себя внимание небезынтересная особенность, свойственная процессу развёртывания критики, направленной против деборинской группы: основные критические тезисы были выставлены митинско-юдинскои группой ещё в начале 1930 года (опубликованное в «Правде» «письмо трёх»), однако с развёрнутым теоретическим обоснованием таковых митинцы начали выступать гораздо позднее - в 1931 году и позже. Объяснение этому несоответствию, видимо, следует усматривать в резко изменившемся с моральным уничтожением деборинцев «научном статусе» и несколько возросшем теоретическом уровне митинской группы , получившей неограниченную возможность публикации собственных работ и публичного озвучивания собственных точек зрения, а также в уже рассматривавшихся выше переменах во внутриполитической жизни страны, сделавших возможными появление на свет множества «теоретиков» подобного разбора.
При этом не вызывает сомнений, что, несмотря на приведённые в главе II утверждения теоретиков митинско-юдинскои группировки о том, что причиной дискуссии явились конструктивные и объективно имевшие место «чисто-философские» разногласия и ошибки в философской работе, это утверждение не представляется столь очевидным, даже если отталкиваться от непосредственного анализа их формулировок. В частности, по вполне понятным и неоднократно рассмотренным выше причинам к области «чисто-философской» никак нельзя отнести критику «диалектиков» за несоответствие вопросов, поставленных ими в своей научной деятельности, текущим политическим задачам и связанные напрямую с ней обвинения деборинцев в «схоластике», «формализме» etc. Стоит хотя бы незначительно расширить границы применения указанного тезиса на практике для того, чтобы придти ко вполне абсурдной ситуации, когда любого философа, начиная с Аристотеля и заканчивая деборинскими современниками-фрейдистами и неокантианцами, можно было объявить формалистом и схоластиком за свойственную вообще специальным текстам терминологическую «непрозрачность» и оторванность поставленных задач от решения внутриполитических проблем в СССР. Ровным счётом столько же отношения к философии как таковой имели предъявленные деборинской группе обвинения в «групповщине», вызванные к жизни не философской, а конкретно-политической необходимостью устранения из научной жизни страны людей, способных к самостоятельному и неортодоксальному мышлению, плохо поддающихся контролю и манипуляциям в сфере идеологии. В этом отношении, заметим, деятельность митинско-юдинской группы также можно рассматривать как наглядный пример образования своеобразной философской «группировки», «школки», фракции с достаточно жёсткой внутренней дисциплиной, единой программой действий и методами осуществления поставленных задач, поэтому, по крайней мере в этой части обвинения, прозвучавшие по адресу деборинцев, не носили конструктивного и принципиального характера. Политический, внефилософский характер, как это видно из самой постановки вопроса, носили все обвинения, связанные с недостаточностью разработки тех или иных проблем диалектического и исторического материализма, истории зарубежной и отечественной философии (о степени соответствия действительности высказанных митинско-юдинской группой претензий нами будет сказано ниже), сопрягавшиеся с недопустимыми с точки зрения этики научного исследования приёмами навешивания идеологических ярлыков («троцкисты», «меньшевики» etc.) и, по существу, подменявшими тезис о реально имеющей место необходимости углубленной разработки обозначенных проблем тезисом о необходимости придерживаться «генеральной линии» партии в рамках каждого конкретного исследования. На этом основании и в связи с особенностями и ограничениями, продиктованными формулировкой темы настоящего исследования («так называемый «меныпевиствующий идеализм» в аспекте философских дискуссий начала 30-х годов в СССР») мы считаем целесообразным отметить, что эти и подобные им обвинения, выдвинутые оппонентами «диалектиков» против группы Деборина в ходе дискуссий начала 30-х гг., но не носящие непосредственно философского характера, не будут подлежать в дальнейшем специальному рассмотрению, как лежащие за пределами тематических рамок настоящей работы, за исключением особо оговорённых случаев.
Вопросы философской дискуссии начала 30-х годов в изложении учёных деборинской группы
Всё сказанное выше закономерно подводит нас к постановке и рассмотрению второй части вопроса, продиктованного темой настоящего исследования. В предыдущих главах была предпринята попытка обозначить настолько достоверно, насколько это представлялось возможным, хронологию и основные этапы «философского противостояния» 1929 - 1931 гг.; в связи с этим нами был поставлен вопрос о необходимости обращения к работам митинско-юдинской группы, написанным в период с 1930 по 1936 гг. и содержащим в себе критику по адресу тех или иных философских взглядов так называемых «меныпевиствующих идеалистов». Проведённый анализ дал возможность ограничить круг вопросов, отношение к которым являлось для «нового философского руководства» квалифицирующим и позволяло, как это было неоднократно показано выше, без стеснения совести навешивать на неугодных философов ярлыки «пятой колонны недобитой городской буржуазии», идеологических и политических врагов. Однако для всестороннего рассмотрения феномена так называемого «меныпевиствующего идеализма» в заданных темой настоящей работы временных рамках существенной необходимостью, с нашей точки зрения, является не только историко-философский анализ взглядов митинско-юдинской группы на сущность и содержание «философских заблуждений» теоретиков деборинской школы, но и ответ на вопрос о том, насколько указанные представления группы Митина -Юдина соответствовали объективной действительности и до какой степени взгляды деборинских оппонентов на сущность «меныпевиствующего идеализма» совпадали или не совпадали с содержанием рассмотренных ими работ «диалектиков».
В целях логической последовательности и удобства изложения материала, рассмотрение философских воззрений A.M. Деборина и его сотрудников, вызвавших критику со стороны митинско-юдинской группировки в ходе рассматриваемой нами дискуссии, в настоящей главе проводится в соответствии со структурой главы III настоящей работы (теоретическая философия - история отечественной философии - история зарубежной философии).
Как уже было показано выше, претензии теоретиков группы Митина - Юдина в ходе рассматриваемой нами дискуссии начала 30-х гг. по отношению к теоретико-философским разработкам «диалектиков» можно было представить следующим образом. Несмотря на внешнее многообразие высказанных претензий (во избежание ненужных повторений отсылаю здесь читателя к п. 3.2 главы III настоящей работы), подавляющее большинство «органических пороков», усмотренных митинцами в философских построениях «диалектиков», имели под собой одно и то же теоретико-философское основание и в сущности своей затрагивали ни что иное, как «вопрос о Гегеле», превратившийся в ходе рассматриваемой нами дискуссии в один из наиболее фундаментальных камней преткновения митинско-юдинских диаматчиков. В самом деле, если исходить из приведённых выше митинских формулировок, нельзя не обратить внимания на двусмысленность положения, в которое были поставлены деборинские оппоненты и их последователи взятым ими же в 1930 году курсом на борьбу с «идеализмом», «формализмом», «сухим академизмом» и прочей «схоластикой». С одной стороны, теоретики митинско-юдинской группировки, в конце 20-х, судя по всему, изучавшие Гегеля по работам «диалектиков», не могли отказаться от очевидного факта заимствования Марксом гегельянского диалектического метода, пусть даже претерпевшего в значительной степени материалистическую переработку, ставшего составной частью советской модели диалектического материализма. С другой стороны, митинцы перехватили постоянно повторявшееся деборинцами требование необходимости дальнейшей разработки системы материалистической диалектики, обратив его против самих деборинцев, сознавая, что гегелевская диалектика, будучи обращенной в методологию диалектического материализма, продолжает нести в себе множество «объективно-идеалистических» моментов, вступающих в противоречие с материалистическим содержанием марксистской философии. Последнее обстоятельство как нельзя лучше послужило митинско-юдинской группе, дав повод для обвинений «диалектиков» в недооценке диалектики Маркса, недостаточной разработке системы категорий материалистической диалектики и «скатывании» по ряду теоретических вопросов на гегельянские позиции, «проповеди идеализма под левацкими знамёнами».
Мы намеренно оставляем в стороне вопрос о том, до какой степени созданная сталинскими идеологами и философами система «советского диамата» представляла собой именно диалектическую конструкцию. Можно было бы сослаться, в частности, на блестящие теоретические построения Б.П. Вышеславцева для того, чтобы показать, что последовательно проводимый диалектический метод тесно связан с породившей его идеалистической философией, с Гегелем, Платоном, Гераклитом, и, следовательно, попытка построения догматической философской системы, деятельное участие в которой приняли как недавние деборинские оппоненты, так и множество их более или менее аутентичных подражателей, изначально имела мало шансов на успех. Пока же заметим, что «диалектики», бывшие диалектиками в неизмеримо большей степени, нежели их теоретические противники, вопреки многочисленным заявлениям последних, изо всех сил старались сохранить гармоническое равновесие между составными частями марксистской философии, пытаясь переработать гегелевский метод в соответствии с имманентной ему внутренней логикой, а не с текущими политическими задачами.
Итак, «вопрос о Гегеле» в творчестве деборинцев неизбежно перерастал в вопрос о понимании ими диалектики как таковой. В качестве вводных замечаний в одной из своих работ , посвященных проблемам марксистской философии, A.M. Деборин говорил, что «история философии есть главным образом история развития научного мышления. И если мы спросим себя, каков результат многовекового развития человеческой мысли, то на этот вопрос мы ответим: материалистическая диалектика как учение о развитии и как метод мышления. Материалистическая диалектика не с неба свалилась, а является результатом развития человеческой мысли, закономерным продуктом истории науки, техники и философии. Без материалистической диалектики немыслим марксизм» . Будучи на этом основании своеобразной вершиной, итогом развития философских дисциплин, диалектика призвана служить универсальным методом для частных наук, будучи единственным методом, способным вскрыть необходимые и всеобщие связи явлений мира: «Философия представляет собою на каждой данной исторической ступени ее развития определенное понимание всеобщей связи явлений. В то время как отдельные, частные науки занимаются изучением какого-либо отрезка природы, известной ее части, философия стремилась всегда вскрыть всеобщую связь целого» . С точки зрения автора, марксистская диалектика «исторически и логически непосредственно примыкает к гегелевской диалектике, являясь ее продолжением и дальнейшим ее развитием, поскольку она подверглась со стороны Маркса и Энгельса переработке на основе материализма. Диалектика является результатом развития всей истории человеческого мышления, высшим продуктом науки, философии и практического творчества человека» , на основании которой единственно возможно сотрудничество философии и естествознания.
