Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Становление национальной бюрократии у народов Верхней Кубани 17
1.1. Предпосылки и условия возникновения и формирования правящей элиты 17
1.2. Динамика управленческих генераций 28
1.3. Функционирование чиновничьего аппарата 49
Глава 2. Кадровая политика Советской власти: принципы и механизмы 1920-х - начала 1940-х гг.» 92
2.1. Система подготовки чиновников 92
2.2. Подбор и расстановка кадров. Номенклатура 107
2.3. Структура бюрократии 139
Заключение 150
Список источников и литературы 158
- Предпосылки и условия возникновения и формирования правящей элиты
- Динамика управленческих генераций
- Система подготовки чиновников
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Особенности формирования советской системы власти, кадровая политика большевиков нередко находились в центре внимания исследователей. Не ослабевает интерес и к региональной специфике политогенеза в советское время. Тем более, что во многих национальных районах России, в том числе на Северном Кавказе, в этом плане была проделана огромная и неординарная работа. После предоставления национально-территориальной государственности северокавказским этносам развернулся процесс формирования местного чиновничьего аппарата (бюрократии), новой региональной элиты, проходивший в довольно сложных, неординарных условиях и отличавшийся заметным своеобразием. Как представляется, анализ подобного опыта важен и в условиях современной России.
Актуальность исследования социальной истории в целом обусловлена самой ее перманентностью, требующей в научном плане разработки проблем генезиса социальной структуры. В особенности это касается исследования возникновения, становления и развития элиты, т.е. процесса формирования той социальной группы, которая исторически выступает ведущей силой политической жизни общества и, тем самым, во многом определяет ход самой истории - народа, региона, страны и т.п. Данная группа на стадии своего окончательного оформления всегда выступает носителем собственной, элитарной субкультуры (элитарной иерархии ценностей, нравов и морально-нравственных ориентиров, этикета и эстетических устоев, маркирующих элиту артефактов и т.д.). Главным признаком оформившейся элиты выступает элитное сознание.
Кроме того, актуальность данной работы диктуется и тем, что от раскрытия поднятой в ней темы напрямую зависит полнота освещения целого блока других научных тем. В частности, это касается проблем освещения причин, условий и протекания политических процессов на Юге России (в нашем случае - в наиболее сложном ее регионе, нагорье) в межвоенный пе-
4 риод (1920-1941). Это весьма широкий событийный диапазон - от возвращения во власть вчерашних белогвардейцев и других «социально чуждых элементов», очевидного их преобладания в местных органах советской власти в годы нэпа до систематических кадровых «чисток», проводившихся здесь, как правило, с учетом региональной специфики. К настоящему времени указанные события и явления, как представляется, еще не получили необходимого внимания в историческом кавказоведении, в первую очередь — комплексного изучения.
Степень изученности и историография проблемы. Специальных работ, затрагивающих данную тему, в советское время не проводилось. Причины этого сейчас представляются достаточно объяснимыми — невозможность признания того, что чиновничество в СССР являет собой самостоятельную социальную группу, а отсюда и невозможность открытого освещения самой элиты как правящего слоя. Кстати, именно поэтому почти все обобщающие и теоретические работы по данной теме были подготовлены и изданы за рубежом, в т.ч. труд Милована Джиласа «Новый класс», статьи кавказского эмигранта-политолога А. Авторханова" (1960-1980-е гг.), исследование М. Восленского «Номенклатура: господствующий класс Советского Союза» (1984) и др. Постсоветские работы, освещающие научный теоретический аспект темы формирования элит (в том числе и проблемы генезиса), принадлежат в основном специалистам по философии, социологии, политологии и др. неисторических дисциплин.4
В 1920-х гг. отдельные вопросы социогенеза народов Карачаево-Черкесии - конечно, с идеологических позиций того времени — затрагивал в
1 См.: Джилас М. Лицо тоталитаризма: сборник / Пер. с сербо-хорватского. — М., 1992.
2 Авторханов А.Г. Империя Кремля. — М., 2001.; О себе и времени. Мемуары. — М., 2003.; Унифицировали не
только мысли // Вестник Каоачаевского научно-исследовательского института. — Черкесск, 2007. — Вып. 3. —
С. 57-60.
3 Воспенскнй М. Номенклатура: господствующий класс Советского Союза. — М., 1991.
4 Крыштановская О. Анатомия российской элиты. — М., 2005.; Павлов А. Феномен бюрократии в концепциях
западных полшологов // Вопросы экономики. - 1992. - № 1.; Севастьянов А. Двести лет из истории русской
интеллигенции. Попытка социологического анализа // Наука и жизнь- 1991. - № 3.; Холодков В. Государст
венный социализм и образование нового класса в СССР // Вопросы экономики. - 1992. - № 1.; Шматко H.A.
Становление российского патроната и бюрократический капитал // Социологический журнал. — 1995. - № 6.
5 своих работах У.Д. Алиев1 (1895-1938), ряд лет работавший в стенах Горского НИИ. Касаясь элиты царского периода, он отмечал, что основной задачей русского правительства было стремление «насадить» на Кавказе класс земельных собственников из «верноподданейших элементов», включая горскую знать, туземное офицерство и чиновничество. В его работах отражены также данные по формированию разных социальных групп горцев рассматриваемого региона и в советское время, в т.ч. интеллигенции, аппаратных служащих, а также партийных, комсомольских и профсоюзных структур. Но, как представляется, более обстоятельные научные работы относительно формирования элит народов Верхней Кубани связаны с именем И.Х.-Б. Там-биева (1904-1937). Ему принадлежат работы, посвященные освещению довольно широкого диапазона проблемам социогенеза, от возникновения сословий («О родах и сословно-феодальных отношениях в дореволюционном Карачае и об их фальсификации», 1931; «Рабство и феодализм в дореволюционном Карачае», 1932) и прослойки капиталистов («Политическое и экономическое завоевание Карачая русским царизмом», 1932) до формирования этнического компонента советской бюрократии («О коренизации советского аппарата в Карачае»)."
Для нашего диссертационного исследования определенную ценность представляли работы, авторами которых были, в основном, партийно-советские функционеры 1920-30-х гг., где затрагивались различные аспекты культурного строительства в КАО и ЧАО, вопросы экономического развития автономий и т.д.3
Алиев У.Д. Карачай (Карачаевская автономная область). — Черкесск, 1991.; Кара-халк. Очерк исторического развития горцев Северного Кавказа и чужеземного влияния на них ислама, царизма и пр. - Ростов-на-Дону, 1927.
2 Тамбиев И.Х-Б. О родах и сословно-феодальных отношениях в дореволюционном Карачае и об их фаль
сификации // Революция и горец. — 1931. - № 2.; Рабство и феодализм в дореволюционном Карачае // Рево
люция и горец. - 1932. - № 4. — С. 85-103.; О Карачае и Балкарии: Сб. очерков, статей, заметок / Сост.
И.М. Шаманов, Ф.И. Шаманова. -Ставрополь, 2003.
3 Бегеулов Л.И. Советский Карачай на путях социалистического строительства (К десятилетию освобожде
ния Карачая) // Попов C.H. Пешком по Карачаю: Сб. статей. - Ростов-на-Дону, 1931. -С. 78-84.; Дудов М.,
Лайпанов X. Культурное строительство//Советский Карачай.-Микоян-Шачар, 1941.-С. 75-92.; Токаен С-
У.Б. Социалистическое сельское хозяйство Карачая // Советский Карачай. - Микоян-Шахар, 1941. — С. 42-
74.
В советской историографии так называемого «постдепортационного времени» (т.е. с 1957 г., после возвращения карачаевцев из мест депортации на историческую родину) также имеется литература, помогающая осветить отдельные аспекты нашей темы. Определенная часть материалов по процессам государственного и партийного строительства, дающих, правда, лишь косвенное представление о бюрократических структурах данного региона, содержится в коллективных трудах. В их числе в первую очередь следует назвать 2-й том «Очерков истории Карачаево-Черкесии», где помещены статьи К.Т. Лайпанова, М.И. Овчинниковой, У.И. Петижева, Л.А. Сморкалова, посвященные межвоенному периоду истории региона.1 Общая черта всех упомянутых работ советского времени заключается в том, что в них — в силу отмеченных выше причин — полностью обходится вопрос о процессах формирования партийно-советского и хозяйственного управленческого слоя, о его характеристике и структуре, даже о численности бюрократии, не говоря уже о ее динамике.
Но и в постсоветский период исторического кавказоведения концептуальная сторона процессов социогенеза, происходивших в данном регионе в межвоенный период, почти не освещается, а проблемы советского и партийного строительства и сейчас, можно сказать, непопулярны в исследовательской среде. По-видимому, это связано с общими тенденциями в региональной историографии Северного Кавказа, обозначившимися в годы т.н. «перестройки» и ориентированными, в основном, на темы героики и трагедии в истории тех или иных народов.
Здесь можно отметить то, что в некоторых публикациях отдельные аспекты интересующей нас темы затрагивались либо косвенно, либо довольно кратко. Например в работе И.Х. Байрамукова кратко констатируется, что «сословные предрассудки, возведенные в классовые различия и классовое противоборство, сыграли самую отрицательную роль... в деле разобщения
1 См.: Очерки истории Карачаево-Черкесии. -Черкесск, 1972.-Т. 2.
7 народа, в кадровой политике, в репрессиях» 1920-1930-х гг. Отдельные вопросы социогенеза, правда в очень сжатой форме,' были затронуты при характеристике национально-государственного строительства на территории Верхней Кубани в 1920-30-е гг. в труде Д.А. Напсо и С.А. Чекменева.2
Определенные события рассматриваемого времени затрагиваются в исследованиях биографий лидеров региональной элиты в виде отдельных изда-ний (например, об У.Д. Алиеве, С.-У.Б. Токаеве), во вводной части биографических очерков, сборников их сочинений (например, И.Х.-Б. Тамбиева, И.А.-К. Хубиева (Карачайлы), в циклах газетных версий биографических очерков руководителей Карачаево-Черкесии (глав исполнительной власти) в 1920-1930-х гг.,5 в сводном труде «Известные люди Карачаево-Черкесии».6
Первые зарубежные работы, непосредственно затрагивающих вопросы формирования управленческого слоя народов Карачаево-Черкесии, принадлежат М.А. Дудову (1908-1980), бывшему научному сотруднику Карачаевского научно-исследовательского института (КНИИ), эмигрировавшему во время Второй мировой войны. В 1950-1960-е гг. он работал в ФРГ и Турции, затем переехал в США. Известно, что Дудов защитил докторскую диссертацию и публиковался под псевдонимами «Рамазан Карча», «Махмут Аслан-бек» в журналах «Kafkasya» и «Dergi», выходивших на турецком языке, а также издал две небольшие монографии. Эти работы представляют определенную ценность, поскольку М.А. Дудов, как современник описываемых
Байрамуков И.Х. Ислам Карачайлы (Хубиев) как ученый-социолог // Ислам Карачайлы и современность: материалы научной конференции. - Карачаевск, 1999.
2 Напсо Д.Л., Чекменев С.А. Надежда и доверие: из истории дружественных связен народов Карачаево-
Черкесии с русским народом. — Черкесск, 1993.
3 Лайпанов K.T., Батчаев M.X-K. Умар Алиев. — Черкесск, 1986.; Суюнчев А.А. Время рассудит: очерк. —
Карачаевск, 2004.
4 Избранные работы Ислама Карачайлы (Хубиева) // Ислам Карачайлы и современность: материалы научной
конференции. — Карачаевск, 1999.; Тамбиев И.Х-Б. О Карачае и Бал карий: сборник очерков, статей, заметок
/ Сост. И.М. Шаманов и Ф.И. Шаманова. - Ставрополь, 2003.
5 Шаманов И.М. Государственный деятель, ученый, патриот// Карачаево-балкарский мир. - 1991.-31 мар
та.; Хатуев Р., Шаманов И. Трижды президент // Экспресс-почта. — 2004. — 10 июня.; На карачаево-
балкарском языке: Хатуланы Р., Шаманланы И. Айбазланы Хусейн // Къарачай. — 2008. — 11 сентября.; Ша-
манланы Бекмырза // Къарачай. - 2008. - 24 июля.; Хачирланы Осман // Къарачай. - 2008. - 10 июля.;
Гюрджюланы Къурман-Алий // Къарачай. - 2008. - 15 мая.; Къууатланы Рамазан // Къарачай. - 2008. - 17
апреля и др.
6 Известные люди Карачаево-Черкесии / Сост. К.С.-Б. Урусов, Р.Т. Хатуев. — Черкесск, 1997. — Т. 1.
7 Mahmut Aslanbek. Karacay ve Malkar Turklerinin faciasi. - Ankara, 1952.; Mahmut Aslanbek. imall -
Kafkasyada Karacayhlartn imhasi II Kafkasya. - 1951. - № 4/5. - B. 18-29.
8 процессов, приводил хорошо известные ему со времен работы в КНИИ в 1930-нач. 1940-х гг. данные об истреблении значительной части карачаевской элиты. Вместе с тем, значительная часть трактовок событий и явлений того времени излагается не столько с научной, сколько с идеологической точки зрения, диктуемой условиями «холодной войны» (М.А. Дудов ряд лет работал на радио «Свобода»).
Объектом исследования, учитывая актуальность, научную и практическую значимость темы, а также отсутствие целостного анализа и обобщающих трудов по затронутой проблематике, избрана история социального генезиса народов Карачаево-Черкесии на этапе новейшей истории.
Предметом исследования является социальная группа в ее историческом ракурсе, а именно - региональный управленский слой (чиновничество, бюрократия), определяемый как правящий, или политический класс и рассматриваемый в конкретно-исторический период 1920-1941 гг. Содержание данного понятия проистекает из дефиниций, данных специалистами по изучению элит (политический класс в советское время представлял собой сово-купность номенклатурных должностей. ).
Диссертант ставит своей целью провести комплексное изучение (с определением общих и специфических аспектов) особенностей формирования, функционирования, эволюции национальной бюрократии в Карачае и Черке-сии. Указанная цель диктует нам следующие задачи исследования:
выявление комплекса детерминирующих факторов социального генезиса (исторического социогенеза);
изучение хода самого процесса становления, развития и утверждения бюрократии в национальных районах;
проведение структурного анализа состава этно-региональной политической элиты;
освещение вопроса исторического соотношения социогенеза и поли-тогенеза в изучаемый период;
1 См.: Крыштановская О. Анатомия российской элиты. — М., 2005. - С. 22. — Прим.2.
5) исследование реализации государственной национальной политики в период 1920-х — начала 1940-х гг. в регионах Юга России, ее основных принципов, компонентов, форм и методов.
В ходе нашего исследования мы пришли к выводу о необходимости ограничить хронологические рамки так называемым межвоенным периодом (1920-1941 гг.). Это связано, прежде всего, с тем, что в рассматриваемое двадцатилетие процессы становления местного чиновничества завершились формированием региональной национальной бюрократии. Правда, в отдельных случаях автор посчитал возможным выйти за обозначенные хронологические рамки, чтобы показать преемственность, закономерность тех или иных процессов и явлений.
Географические рамки исследования охватывают территорию современной Карачаево-Черкесской республики, которая в ходе изложения нашего материала иногда заменяется географическим термином «Верхняя Кубань».
Методологическая и теоретическая основа диссертационного исследования. Конкретно-историческое рассмотрение избранной для диссертационного исследования темы основано на последовательном применении общих теоретико-методологических принципов исторического познания, широком использовании эвристических возможностей и теоретического инструментария ведущих отечественных и зарубежных школ гуманитарного знания. Автор полагает, что наиболее продуктивный путь изучения противоречивого общественного процесса заключается не в противопоставлении друг другу формационного и цивилизационного подходов, а в комбинации элементов, их составляющих.
Представленная диссертационная работа базируется на принципах историзма, научной достоверности, системности и конкретности рассмотрения фактов, общепризнанных в науке.
Применяя, наряду с общенаучными методами познания (такими, как метод качественного, содержательного анализа, метод описательного анализа, а также индуктивный и дедуктивный методы), специально-исторические мето-
10 ды (хронологический, сравнительно-исторический, генетический, типологический, ретроспективный), автор стремился достичь решения сформулированных им задач диссертационного исследования.
В нашем исследовании мы исходим из того, что социальная история это «форма исторического исследования, в центре внимания которой находятся социальные группы, их взаимоотношения, их роли в экономических и культурных структурах и процессах» (X. Риттер). Из таких социальных групп наш научный интерес, как отмечалось, сосредоточен на бюрократии. Здесь можно напомнить, что термин «бюрократия» был введен в научный оборот французским мыслителем Винсентом де Гурнэ, а в современном смысле («правление профессиональных чиновников»; класс профессиональных чиновников) стал употребляться позднее, со второй половины XIX в.'
Источниковая база диссертации основывается, прежде всего, на материалах архивов и отдельных опубликованных сборниках документов. В нашей работе мы основываемся преимущественно на документах (протоколы заседаний, материалы конференций, сессий, анкетные данные служащих аппарата различных учреждений и т.п.), сохранившихся в архивах советских и партийных органов, а также на материалах официальных печатных органов региональных и центральных властей. В первую очередь это касается материалов, выявленных нами из массива документов Центра документации общественных движений и партий Карачаево-Черкесской республики (ЦДОДП КЧР) и Государственного архива Карачаево-Черкесской республики (ГА КЧР).
По фонду «Карачаевский обком» (Ф. П-45) ЦДОДП КЧР, где содержится массив документов, принятых партийными органами — бюро, пленумом обкома, партконференцией — нами использованы протоколы заседаний бюро обкома партии за 1926-1940 гг. (ДД. 1, 8-11, 16, 18, 20, 24-27, 31-32, 41-43, 61-62, 64-65, 67-69, 73-74, 77-79, 84-85, 89, 92, 99). Из данного фонда нами при-
1 Павлов Л. Феномен бюрократии в концепциях западных политологов // Вопросы экономики. — 1992. - № 1. -С. 136.
влечены также материалы областных партконференций 1920-1930-х гг. (ДД. 6, 7, 21, 71, 75, 81, 87), анкеты участников партконференции (Д. 13), особые решения обкома 1940-1941 гг. (Д. 86), а также материалы Северо-Кавказского крайкома партии 1920-х гг., связанные с Карачаево-Черкесией (Д. 5). Определенные данные получены из фонда «Карачаевская областная контрольная комиссия» (Ф. 364) этого же архивохранилища, где аккумулированы личные дела партийно-советского актива того времени (ДД. 14, 143, 178).
Из материалов ГА КЧР использованы документы фондов: «Исполнительный комитет Карачаевского областного Совета рабочих, крестьянских, красноармейских, горских и казачьих депутатов» (Ф. Р-307. Оп.1. ДД. 214, 139, 147, 188; Оп.2. ДД. 602, 654), «Карачаевский окружной революционный комитет» (Ф. Р-316. ДД. 1, 6, 7), «Отдел юстиции Карачаевской автономной области» (Ф. Р-326. ДД. 2, 6). Использованы также отдельные документы фондов «Карачаево-Черкесский обком КПСС» (Ф. 1), «Баталпашинский отдел здравоохранения» (Ф. Р-26), «Учкуланский революционный комитет (ревком)» (Ф. Р-40).
Кроме того, нами привлечены информативные материалы из фондов Карачаево-Черкесского историко-культурного и природного музея-заповедника («Музейные фонды» - Ф. 1, 2, 4) и Карачаевского научно-исследовательского института (Ф. 3 «Карачай в 1920-1943 гг.»; Ф. 11 «Персоналии»; Ф. 19 «Наука и образование»).
Следует отметить, что в архивах КЧР в наиболее полном виде сохранились материалы по Карачаево-Черкесской автономной области (1922-1926) и Карачаевской автономной области (1926-1943). Данных по Черкесскому национальному округу (с 1928 г. — автономной области, ЧАО), составлявшему примерно четверть нынешней территории Карачаево-Черкесии, в нашем исследовании несколько меньше. Тем не менее в обеих автономных областях проходили схожие (вплоть до идентичности) социальные процессы, поэтому
12 недостаток некоторых материалов, на наш взгляд, не-препятствует формированию цельной картины социогенеза на всей территории Верхней Кубани.
В качестве источников нами привлечена также справочная литература довоенного времени, в том числе «Итоги хозяйственного и культурного строительства Карачаевской автономной области»,1 «Районы Северного Кав-каза (Краткий статистический справочник)»," «Справочник по народному хозяйству и культуре Карачаевской автономной области».3 Используются также более поздние справочные издания, например, статистический сборник «Карачаево-Черкесия - к 60-летию автономии».
Научная новизна работы состоит в том, что она, во-первых, представляет первую в отечественном кавказоведении попытку раскрыть историческую основу и сущность ряда глубоких социальных процессов, которые происходили в регионах с компактным проживанием коренного населения на протяжении первых десятилетий советского периода.
Во-вторых, диссертация является первым в историческом кавказоведении специальным и комплексным исследованием региональной национальной бюрократии межвоенного периода.
В-третьих, определена совокупность причин рассматриваемого исторического процесса, условий, при которых они протекали, факторов, порождавших его региональную специфику.
В-четвертых, обозначены принципы, формы и методы государственной кадровой политики в «национальных» регионах Юга страны (на примере Карачаево-Черкесии).
В-пятых, впервые в историографии исследуемого региона рассматривается «сословный» (не классовый) фактор в кадровой политике советских властей и партийных органов.
Итоги хозяйственного и культурного строительства Карачаевской авіономной области. - Кисловодск, 1935.
2 Районы Северного Кавказа. Краткий статистический справочник. — Пятигорск, 1935. 1 Справочник по народному хозяйству и культуре Карачаевской автономной области. — Пятигорск, 1939. 4 Карачаево-Черкесия - к 60-летию автономии. - Черкесск, 1981.
В-шестых, проведен анализ деятельности государственных (советских) и партийных органов региона в процессе формирования новой элиты, их функциональные различия в выработке и проведении кадровой политики.
В-седьмых, впервые в научный оборот вводится массив архивных источников рассматриваемого времени.
В целом настоящее исследование ориентирует на непременный учет фактора социогенеза в научных работах, что будет способствовать преодолению недостатков сугубо событийного изложения сложных исторических процессов того времени применительно к югу России.
Положения, выносимые на защиту. Проведенное исследование позволяет вынести на защиту следующие положения и выводы:
Высокая степень социальной мотивации к государственной службе (обусловленная ее престижностью) у горцев региона была заложена еще в царский период, а Советская власть не только не внесла существенных изменений в данном плане, но даже усилила у горцев стремление попасть в политическую элиту.
Советская власть с первых дней своего утверждения на территории Верхней Кубани признавала, что ее военная победа в гражданской войне не тождественна победе политической и идеологической. Основная проблема -кадровая - в национальных окраинах бывшей Империи толкала новые власти к использованию «старых кадров» (в условиях Карачая и Черкесии даже бывших дворян и князей).
В динамике управленческих генераций в исследуемый период можно выделить два основных этапа. Первый относится ко временам нэпа, когда в партийных и особенно советских органах власти в Карачае и Черкесии преобладали «старые кадры». Второй начинается с конца 1928 г., когда регион почти на десятилетие вступил в полосу кадровых «чисток». «Перегибы» в кадровой политике были официально признаны в начале лета 1938 г., что ознаменовало конец эпохи «чисток» и завершение полного обновления элит. Важной чертой «чисток» была дискредитация и дискриминация не только
14 выходцев из «эксплуататорских классов», но представителей досоветской по происхождению интеллигенции, объявленной «националистической» и «контрреволюционной».
Наиболее престижной сферой государственной службы в рассматриваемое время были силовые структуры, а служба в них всемерно поощрялась и стимулировалась официальной идеологией, формировавшей милитаризованное мышление. Но во главе органов ОГПУ-НКВД Карачая и Черкесии никогда не стояли местные уроженцы. Все первые лица таких органов командировались из других регионов. С другими силовыми структурами в этом плане дело обстояло иначе. Представители коренных народов назначались на должности начальника областного прокурора, областной милиции. Центр доверял «коренным» кадрам и управление региональной судебной властью.
В рассматриваемое время имело место острое соперничество между советской (государственной) и партийной элитами. К концу исследуемого периода основной структурой, ответственной за реализацию кадровой политики на соответствующих уровнях, окончательно стал партийный комитет (областной, районный, первичный). Именно он стал политическим органом, низведя советские органы к хозяйственным функциям. Это явилось естественным следствием того, что в масштабах страны произошло полное огосударствление всей системы партийных органов. Поэтому некогда партийные функционеры (т.е. идеологические работники) фактически стали государственными служащими.
С начала 1930-х гг. в регионе также фиксируется соперничество внутри партийной элиты, прежде всего, между двумя категориями партийных органов - обычными (райкомами) и чрезвычайными (политотделы МТС). Это партийное «двоевластие» на местах сложилось в связи с переходом Центра к чрезвычайным мерам управления.
В регионе функционировала строгая иерархия публичных (т.е. ориентированных на общественную деятельность) бюрократий, где верхнюю ступень занимали служащие партийно-советских органов, вторую — хозяйст-
15 венные руководители, третью - профсоюзные лидеры, четвертую - комсомольские «вожаки».
8. В кадровых вопросах последовательно проводился курс сталинской национальной политики на «коренизацию» управленческой прослойки северокавказских автономий. Так, в начале 1933 г. доля представителей коренных национальностей в КАО составляла 43,7% членов райисполкомов, около 78% членов сельсоветов; они преобладали на областном уровне Советов, а также в партийном руководстве (обком и бюро обкома).
9. В кадровой политике властей рассматриваемого региона проявляется ориентир на укрепление статусных позиций (в т.ч. и в органах власти) специалистов технических отраслей. Это, на наш взгляд, соответствует установке государственного руководства на укрепление экономической и военной мощи государства, в т.ч. посредством стимулирования естественных наук (геология, физика, химия, биология, медицина) и технических дисциплин.
Теоретическая и практическая значимость рассматриваемой диссертации заключается, прежде всего, в том, что она обозначает и обосновывает важный исследовательский ориентир в региональном кавказоведении, его важную су б дисциплину - историческую элитологию как компонент социальной историографии.
Кроме того, диссертационное исследование облегчает процесс разработки и написания научных работ, учебников и учебных пособий, освещающих советский период истории народов и регионов Северного Кавказа. Наблюдения, оценки и рекомендации, изложенные в диссертации, как представляется, могут быть полезны при изучении кадровой политики сегодняшней российской власти, выработке современной модели государственной национальной политики (на местном и федеральном уровнях). Предлагаемая работа может сыграть положительную роль не только в строго научном, но и в культурно-просветительском плане.
Следует отметить, что архивные материалы, вводимые в научный оборот в предлагаемой диссертации, могут быть полезны при освещении смежных тем отечественного кавказоведения
Апробация результатов исследования. Результаты диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры истории России Карачаево-Черкесского государственного университета им. У.Д. Алиева и кафедры социально-гуманитарных наук Пятигорского государственного технологического университета. Основные положения и выводы изложены автором в восьми научных публикациях общим объемом 5,9 п.л. Результаты исследования представлялись в форме докладов и выступлений на Всероссийских научных конференциях. Материалы диссертации используются в учебном процессе при чтении курса «История народов Карачаево-Черкесии».
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав (по три параграфа в каждой), заключения, списка использованных источников и литературы.
Предпосылки и условия возникновения и формирования правящей элиты
Следует отметить, что та прослойка управленцев, которая выступила на политическую авансцену народов Верхней Кубани сразу же после утверждения власти Советов, имела корни в предшествующей эпохе, которые, на наш взгляд, уместно будет здесь вкратце рассмотреть.
Формально Карачай был присоединен к Российской империи осенью 1828 г. самим фактом подписания депутацией местной знати прошения о принятии в подданство . Но еще несколько лет никаких структур и механизмов управления этим горным краем со стороны военно-колониальной администрации не существовало. Войска были выведены, а горцы по-прежнему управлялись своим олием (уали, верховным правителем) из рода князей Крымшамхаловых.
Начало функционирования русской администрации в Карачае относит-ся к 1834 г., когда сюда был назначен первый царский пристав. В 1865 г. система приставств была упразднена, карачаевские селения и несколько абазинских, ногайских и черкесских аулов были объединены в Эльборусский округ с «военно-народным управлением». В 1871 г. окружная система также была упразднена и были учреждены участки в составе Баталпашинского уезда (с 1888 г. — отдела). Территория бывшего Эльбрусского округа вошла в состав Хумаринского участка, а абазинские, ногайские и черкесские аулы бывшего Зеленчукского округа составили Бибердовский участок. С этого времени вплоть до революции горцами управляли участковые начальники.
С вхождением в состав Российской империи правящий класс горцев довольно быстро усвоил важнейшую традиционную черту российской политической культуры. Речь идет о том, что в России, говоря словами специалиста по элитологии О. Крыштановской, «не богатство приводило к власти, а власть вела к богатству». Еще точнее — именно «обладание властью давало все остальное - богатство, связи, влияние».
Основа целеполагания деятельности дореволюционной элиты горцев была прежде всего обусловлена состоянием дел в системе жизнеобеспечения, острейшей проблемой которого в нагорной части Верхней Кубани выступало хроническое малоземелье. По утверждению А.Н. Дьячкова-Тарасова, к тому времени число безземельных семей вчетверо превышало количество землевладельческих," а у некоторых не имелось земли даже под постройку жилища (таких семей, например, в Учкулане было около 50, в Карт-Джурте - около 50). Площадь Карачая в начале XX в. составляла лишь 324 125 десятин, из которых 25% были полностью непригодны для хозяйственной деятельности. Еще 28%) составляли леса, также непригодные для животноводства.4 В то же время на 5 932 дворов (семей), или 34 975 чел. (1907 г.) карачаевского населения,5 приходилось 723 тыс. голов скота, т.е. около 122 голов на семью.
Земельная нужда заставляла основную часть работоспособного населения проводить вдали (от 75 до 150 км) от семейного очага, где оставались в основном старики, женщины и дети. Дефицит земли напрямую затрагивал экономические интересы элиты, к которой принадлежали все скотопромышленники и коннозаводчики. Поскольку за пределами своих аулов их можно было лишь арендовать (войсковые казачьи и казенные земли не продавались), то они стремились обрести надел через систему «пожалований». Это, в свою очередь, требовало близости к царской администрации, а еще вернее -вхождения в региональную правящую элиту.
Динамика управленческих генераций
Большевистский режим установил систему жесткой регламентации практически всех сфер жизни общества и контроля над ними. Такая система неизбежно стимулировала рост чиновничества. Численность его постоянно росла и стала превосходить количество служащих даже предшествующего периода царизма. Достаточно, видимо, указать, что, если в 1913 г. на одного служащего в России приходилось 15 рабочих, то в 1920 г. — уже 7, то есть за очень короткий срок произошло практически удвоение численности чиновников.1 Но количественный рост — лишь один аспект рассматриваемого процесса. Был и другой - качественный. Особенностью исторического развития России XX в. стали, как справедливо отмечают исследователи, «такие резкие смены элиты, которые не переживала ни одна из ведущих стран мира»." Развивая данную мысль, хотелось бы подчеркнуть, что резкая смена элит была обусловлена не только масштабными сдвигами (в ходе и в результате Февральской и Октябрьской революций, гражданской войны 1917-1920 гг.), когда менялся социально-политический строй страны, но и процессами, происходившими внутри одного (советского, социалистического) строя. В последнем случае менялся не правящий класс, а его генерация. Попытаемся рассмотреть данную тему более подробно.
В предгорной части Верхней Кубани Советская власть более-менее утвердилась весной 1920 г. (в нагорье вооруженное сопротивление новой власти продолжалось еще несколько лет ). Вскоре в Москве уже было принято решение создать на базе Терской области и частично Кубанской области Горскую автономную советскую социалистическую республику (ГАССР). Обосновывая необходимость включения в ее состав Карачая, У.Д. Алиев в своей докладной записке на имя В.И. Ленина от 18 октября 1920 г. писал, что «Карачай должен представлять собой нечто вроде местных самоопределенных единиц (кантон)», которым должен управлять «общекарачаевский орган власти, объединяющий всех карачаевцев в Терской и Кубанской областях с присоединением к ним (по желанию) соседних аулов черкесов и прочих».
Фактическое начало становления собственных территориальных органов Советской власти у горцев Карачая относится к поздней осени 1920 г., когда их полномочная делегация приняла участие в работе Съезда народов Терека, проходившего во Владикавказе. 17 ноября здесь было провозглашено образование ГАССР, а 19 ноября объявлено о создании в ее составе административных (фактически национальных) округов. Одним из них стал Карачаевский округ с центром в г. Кисловодске (причин выбора этого города кос-немея чуть ниже)." Собственно, окончательное юридическое оформление ГАССР произошло 20 января 1921 г. декретом Президиума ВЦИК. Но округа со своими управленческими институтами были фактически созданы уже в ноябре 1920 г. С того времени в Карачаевском округе государственная власть осуществлялась чрезвычайными органами Советской власти - революционными комитетами (ревкомами) — окружным и аульными.
По сути, с первых же дней существования Карачаевского округа перед его лидерами довольно остро встали две проблемы, с которыми новая власть столкнулась в процессе государственного строительства. Во-первых, на территории округа не было ни городов, ни городских поселений, способных выполнить функцию административного центра. В таких условиях окружные органы власти были размещены в г. Кисловодске, который в состав округа не входил (районы будущей Черкесской автономии еще несколько лет оставались в составе Баталпашинского отдела Кубанской области). Во-вторых, стояла острая кадровая проблема. Причем, не хватало как управленцев общего профиля, так и специалистов.
Система подготовки чиновников
Нельзя, видимо, утверждать, что Советская власть с первых же дней своего существования имела четко выработанную и директивно оформленную кадровую политику в общегосударственном масштабе. Как правило, кадровые проблемы поначалу решались как в центре, так и в регионах не планомерно, системно, а ситуативно, исходя из требований текущего момента. В особенности это проявлялось в бывших национальных окраинах России, где местная специфика часто определяла основную массу кадровых решений.
На начальном этапе государственного строительства советской России (1917-1922) в ее органах власти — в особенности в провинции — оказалась масса маргиналов, деклассированных лиц (из неквалифицированной части рабочих, батраки, бедняки, даже уголовные элементы и т.п.), то есть те, кто при прежнем положении дел имел самый низший социальный статус. В буквальном смысле произошло то, что провозглашалось в большевистской песне: «кто был ничем, тот станет всем». Вот именно они - «верхи, вышедшие из низов» — и стали определять новый, советский пласт политической культуры, который явился производным «массовых вкусов, запросов, представлений».1
Но этот новокультурный пласт гармонично сосуществовал у горцев Кавказа с упоминавшимся традиционным, где элитный статус обретается не богатством, а властью. В этом плане модель формирования правящего класса, выстроенная большевиками, вполне соответствовала исконной традиции. (Во многом это, видимо, исходило из осознания новым режимом того, что смена политического строя автоматически вовсе не влечет смену ментального уклада, обладающего известной консервативностью. Иными словами, осознавалось, что создание homo soveticus — дело отдаленного будущего, по крайней мере нескольких поколений).
Поэтому лишь ничтожно малая часть горцев, целенаправленно идущих во власть, была побуждаема глубоко идейными мотивами (искренним стремлением преобразовать человечество, установить справедливый строй, освободить угнетенных и проч.). Основу же стремления большинства к государственной карьере в советской России составляла, по сути, та же мотивация, что и в Российской империи - войти в элиту и сделать пребывание в ней наследственным.
В итоге революционного обновления элиты произошла, по выражению И.И. Глебовой, «примитивизация... верхнего социального слоя». В этом смысле наиболее показательны «примеры петровской и сталинской элит». В них, напомним, доминирующий тип — «человек ловкий» (вспомним петровского фаворита А. Меньшикова) с характерными чертами: «напор, цинизм, материалистичность, крайний эгоизм» и т.п."
Именно данный тип представителя новой элиты стал господствовать в советской России и СССР, причем на всех ступенях элитной иерархии. «Надо отдать должное большевикам, - писал А. Авторханов, - они унифицировали не только мысли, но и низменные побуждения людей - честолюбие, эгоизм, пороки, продажность. Пользуясь этой стороной человеческой натуры, Сталин и создал того «советского человека», который уникален как гражданин — он поменял личную свободу на спокойствие, человеческое достоинство на привилегии, сомнения гражданина на уют мещанина».
