Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Депортация крестьян 35
1. География расселения и динамика численности ссыльных 35
2. Механизм спецпереселения крестьянских семей 58
3. «Правовое положение» крестьян-спецпереселенцев 74
Примечания 92
ГЛАВА 2. Использование труда крестьян-спецпереселенцев в народном хозяйстве Красноярского края 98
1. Особенности использования труда «кулацкой ссылки» 102
2. Работа ссыльных крестьян в промышленности Красноярского края 110
3. Трудовое использование крестьян-спецпереселенцев в сельском хозяйстве Красноярского края 131
Примечания 144
ГЛАВА 3. Материальные и культурно-бытовые условия жизни крестьян-спецпереселенцев
1. Жилищные условия 148
2. Снабжение «кулацкой ссылки» 157
3. Организация медицинского обслуживания спецпереселенцев 167
4. Культурно-просветительная и воспитательная работа среди ссыльных крестьян 177
Примечания 196
Заключение 200
Список использованных источников и
Литературы 206
Список сокращений 221
Приложения 224
- Механизм спецпереселения крестьянских семей
- Работа ссыльных крестьян в промышленности Красноярского края
- Трудовое использование крестьян-спецпереселенцев в сельском хозяйстве Красноярского края
- Культурно-просветительная и воспитательная работа среди ссыльных крестьян
Механизм спецпереселения крестьянских семей
Представление о механизме ссылки крестьян в Сибирь, а также о внутрикраевых высылках дает информация из сохранившихся личные дел бывших кулаков, а также пакет инструкций и указаний по выселению «кулацких семей первой и второй категорий» в северные и отдаленные районы страны, приложенный к приказу ОГПУ от 2 февраля 1930 г.
Как и во многих других регионах СССР, в Сибири ОГПУ через полномочные представительства на местах устанавливало численность и занималось ссылкой «кулаков первой категории». Оно же давало распоряжение местным органам Советов о высылке и распределении по округам «раскулаченных» по второй категории. Отведенная на край цифра подлежащих высылке хозяйств затем распределялась по районам и сельсоветам. Списки хозяйств данной категории составлялись райисполкомами на основании постановлений батрацко-бедняцких собраний или собраний колхозников и окончательно утверждались окрисполкомами. «Кулаками третьей категории» занимались непосредственно местные власти — окрисполкомы.
Собрания, на которых решался вопрос об экспроприации и высылке, проводились колхозными активистами практически на всей территории края46. Анализ постановлений подобных собраний показывает, что мотивом для «раскулачивания» с последующим спецпереселением служило не только наличие зажиточного хозяйства, использовавшего наемный труд или имевшего сельскохозяйственные машины. Вопрос о принадлежности к «кулачеству» в процессе его практического решения стал трактоваться очень широко.
Еще в середине 1920-х гг. теоретики и практики большевизма решали вопрос: кого считать «кулаком», кого - тружеником. По произвольно выбранным критериям доля «кулачества» определялась по-разному: от полного отрицания его наличия до 6-7%) и даже 10-12%. На основе статистико-экономических исследований, проведенных в 1926-1929 гг., к «кулацким» было отнесено 3.9% крестьянских хозяйств в 1927 г. и 2.5 - 3% в 1929 г. (резкое сокращение численности и удельного веса «кулацких» хозяйств обуславливалось чрезвычайными методами хлебозаготовок, введением индивидуального обложения сельхозналогом и другими мерами сталинского «наступления на кулачество»)47. Долгое время и закон не пытался определить критерии для выделения «кулацких» хозяйств - до тех пор, пока сталинская теория «обострения классовой борьбы» не стала руководством к действию. 21 мая 1929 г. СНК СССР принял постановление «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс законов о труде». Согласно этому постановлению к «кулацким» относились все крестьянские хозяйства, имевшие один из следующих признаков: а) «систематически применяет наемный труд»; б) имеет мельницу, маслобойню, крупорушку, шерстобитку или иное подобное «промышленное предприятие» с механическим двигателем, водяную или ветряную мельницу с двумя или более поставами; в) «систематически сдает внаем сложные с/х машины с механическим двигателем»; г) «сдает внаем постоянно или на сезон отдельные оборудованные помещения под жилье или предприятие»; д) «члены хозяйства занимаются торговлей, ростовщичеством, коммерческим посредничеством или имеют другие нетрудовые доходы (в том числе служители культа)»48. Перечень этих признаков оказался столь широким и неточным, что к числу «кулацких» могли быть отнесены абсолютно разные хозяйства.
Принятие закона о признаках «кулацких хозяйств» с неизбежностью вело фактически к немедленному «раскулачиванию» или «самораскулачиванию». Именно официально объявленные кулацкими хозяйства становились главным объектом разорительного индивидуального обложения налогом. Им в первую очередь вручались «твердые задания» по хлебозаготовкам урожая 1929 г., невыполнение которых грозило увеличением этих заданий в пятикратном размере (так называемое кратирование) и тем самым полной ликвидацией хозяйства. После осени 1929 г. не осталось хозяйств, имевших «кулацкие» признаки. В результате этого, по мнению ряда исследователей, фактическое «раскулачивание» уже состоялось49. Сибирские органы власти получили следующие задания по выявлению «кулаков»: контингент «явно кулацких» хозяйств должен был составить 4% от общего числа крестьянских дворов30. Однако такого количества «кулаков» в сибирской деревне не было даже по данным официальной статистики. В материалах весенней гнездовой динамической переписи 1929 г. к категории «мелкокапиталистических производителей» («кулаков») было отнесено всего 1.8% сельских дворов Сибирского края31. Следовательно, официальная кампания по «раскулачиванию», развернувшаяся на основании постановления ЦК от 30 января 1930 г. была нацелена на ликвидацию не действительных, а бывших «кулацких» хозяйств. В результате, значительная по объему разнарядка на выселение и почти полное отсутствие значительного количества действительно зажиточных хозяйств, а также неопределенное толкование признаков «кулацкого» хозяйства привели к тому, что «раскулачивание» с легкостью распространилось и на хозяйства, никогда не бывшие «кулацкими».
Анализ документов свидетельствует, что «раскулачивались» и выселялись хозяйства с разным уровнем жизни. Так, в марте 1930 г. у «кулака» деревни Алешкино Кежемского района Качина Матвея было изъято и конфисковано имущества на сумму 975 руб. 70 коп. В хозяйстве имелся шестистенный дом, амбар, три хлева, баня, маслобойка, многочисленный сельхозинвентарь, 6 лошадей, 6 коров, 42 овцы и ягненка, 5 саней и т.п. 52. В январе 1932 г. за использование наемного труда и владение маслобойкой в селе Имисс Курагинского района была «раскулачена» семья Феоктистова Ивана.
Работа ссыльных крестьян в промышленности Красноярского края
Основная масса трудоспособных крестьян-спецпереселенцев направлялась на работу в лесную промышленность края. Сибирские сосна, пихта, кедр издавна ценились во всем мире. Высокие физико-механические свойства - неповторимые структура и цвет, особенности шлифовки и полировки - позволяли активно продавать сибирскую древесину за границу и, соответственно, получать значительные валютные поступления в казну государства. Поэтому развитию лесного хозяйства Сибири уделялось самое пристальное внимание со стороны государственных и партийных органов.
Управляющий трестом «Севполярлес» Г.Г. Янсон в отчетном докладе за 1933 г. отмечал: «Партия и правительство возложили на нас ответственнейшую задачу - освоить лесные массивы приполярного Севера, развить промышленную эксплуатацию лесов северных районов Восточной Сибири, улучшить и расширить работу лесопильных заводов, вырабатывающих экспортную пилопродукцию на базе высококачественных сырьевых ресурсов районов Ангары и Енисея. Лесное хозяйство Сибири имеет огромное значение - по количеству заготовленного леса, по ассортименту и высокой сортности древесины»20. «В то же время - замечал далее Янсон, - район сам очень беден населением, с большим напряжением выделяет рабочую силу и не может полностью обеспечить лесоразработки за счет собственных ресурсов». Поэтому «использование спецпереселенцев в качестве постоянных кадров остается одной из актуальнейших задач треста»21.
Такое заявление было сделано не случайно. В крае существовала серьезнейшая проблема обеспечения лесной промышленности кадрами. В свое время для выполнения плана лесозаготовок каждому району доводился план по заготовке и вывозке древесины. Параллельно устанавливалось задание, сколько и куда направлять пеших рабочих и возчиков с лошадьми. Также производилась вербовка рабочих на лесозаготовки. За каждым предприятием закреплялся определенный район, куда и направлялись уполномоченные предприятий для заключения двусторонних хозяйственных договоров с отдельными гражданами, единоличными хозяйствами, а также с правлениями колхозов. Таким образом, сезонные рабочие были основной силой на лесозаготовках.
Одновременно наблюдалась большая текучесть постоянных кадров. Их закреплению на заготовке и сплаве леса препятствовали плохие жилищно-бытовые условия, оторванность лесных поселков от культурных центров, отсутствие не только больниц, но и фельдшерских пунктов. Вполне понятно, что забираться в такую глушь за десятки и даже сотни километров в тайгу желающих было не много. В связи с этим, в ряде леспромхозов края обеспеченность по рабочей силе составляла 50.5%, по лошадям - 40.6%22. Для решения данного вопроса власти шли на объявление по районам трудовой повинности, на создание чрезвычайных комиссий. Но рабочих все равно не хватало. Об этом характерно свидетельствуют данные за 1931 г.: в лесной промышленности края в мае вместо 8 037 рабочих фактически имелось 5 011, в августе - вместо 5 222 работало 3 083 человека23.
В результате, кадровый вопрос требовал скорейшего решения. И исправлять ситуацию, на наш взгляд, стали именно за счет завоза в край значительных партий спецпереселенцев, т.е. за счет рабочей силы, у который не было выбора и которую можно было в принудительном порядке отправить в те места, где не хотели работать вольнонаемные рабочие.
Анализируя имеющиеся в нашем распоряжении документы, можно сделать вывод, что руководители предприятий лесной промышленности края нашли идею использования дешевой и послушной спецпереселенческой рабсилы весьма привлекательной. Так, например, председатель правления объединения «Комсеверопуть» Б. Лавров писал в ОГПУ края: «...основное переселение необходимо иметь на Игарку для работ на лесопильных заводах и перегрузки морских и речных пароходов, в Усть-Порт - для рыбной ловли и охоты, на реку Курейку - в графитовые рудники, в Норильск - для организации коменноугольных работ и рыболовства... Переселенцы на Игарке будут работать на постройке четырехрамного лесопильного завода и зимой дадут нужный кадр рабочих для шести рам. Прошу также учесть нежелание ехать туда (на Север) добровольно»24.
С 1931 г. по заявкам с предприятий тысячи репрессированных крестьян начинают трудиться: в «Сиблестресте», в Красноярском отделении Государственного Северо-Сибирского общества «Комсеверопуть», с 1932 г. - в его преемнике, втором Союзном тресте «Севполярлес», в тресте «Краслес» и в государственном объединении «Востсиблеспром», с 1934 г. - в тресте «Красдрев».
Однако при приеме ссыльных крестьян в действиях органов ОГПУ, партийных и хозяйственных организаций наблюдались не только несогласованность, но и, зачастую, парадоксальные ситуации: руководители предприятий просили рабочих из числа спецпереселенцев («...рабочих не хватает, спецпереселенцы дохнут как мухи - пришлите еще»25), органы ОГПУ большими партиями отправляли «бывших кулаков», но на местах их не обеспечивали не только нормальными жилищно-бытовыми условиями, но и работой. На заседании комиссии ЦК ВКП(б) по спецпереселенцам от 10 апреля 1932 г. М. Берман констатировал, что «ряд промышленных предприятий, которым предоставлены для трудового использования спецпереселенцы, не полностью таковых используют. До сего времени трудоиспользование спецпереселенцев не превышает 80% от общего числа трудоспособных. В то же время предприятия невыполнение своих промфинпланов зачастую объясняют недостатком рабочей силы»26. На местном уровне партийные органы отмечали то же самое: «...при наличии недостатка рабочей силы в леспромхозах совершенно недостаточно и беспланово используется труд спецпереселенцев (89.3% к числу трудоспособных)»27.
Трудовое использование крестьян-спецпереселенцев в сельском хозяйстве Красноярского края
Определенное количество спецпереселенцев, хотя и гораздо меньшее чем в промышленности, было занято на работах в сельском хозяйстве. Сельскохозяйственное освоение ранее необжитых или малообжитых районов также являлось одним из главных компонентов спецколонизации. Как уже указывалось, согласно постановлению СНК РСФСР от 18 августа 1930 г. «О мероприятиях по проведению спецколонизации в Северном и Сибирском краях и Уральской области» в сельском хозяйстве предписывалось устраивать лишь тех спецпереселенцев, рабочая сила которых не могла быть использована на лесоразработках и промыслах. Поэтому все ограничено трудоспособные спецпереселенцы (в том числе и дети с 12 лет) стали направляться на различные сельскохозяйственные работы.
Но переселяя крестьян в отдаленные районы страны, руководство государства, помимо спецколонизации, преследовало еще одну немаловажную цель. Власти рассчитывали на то, чтобы на новых местах спецпереселенцы, особенно ограниченно трудоспособные, по возможности сами бы начали обеспечивали себя продовольствием. С одной стороны, ссыльные крестьяне занимались бы привычным для себя делом, с другой -уменьшили «головную боль» партийных и государственных органов, обязанных обеспечить организацию питания ссыльных. Кроме того, в случае эффективной деятельности спецпереселенцев в сельском хозяйстве, они могли бы обеспечивать продуктами промышленные предприятия, на которых также трудились «бывшие кулаки». Поэтому еще в начале переселенческой кампании государство обязало снабдить всех высылаемых так называемым натуральным фондом - инвентарем, семенами, скотом. Именно этот натуральный фонд и должен был стать основой нового хозяйства (а значит, и источника существования) спецпереселенца в ссылке.
Еще в апреле 1930 г. комиссия по устройству высланных «кулаков» при СНК СССР во главе с В.В. Шмидтом с участием представителей различных наркоматов и ведомств (ВСНХ, Наркомфина, Наркомзема, НКВД, ОГПУ) обсуждала вопросы хозяйственного устройства и выделения сельхозорудий и инвентаря для спецпереселенцев, а также семенной ссуды до реализации нового урожая. Предлагалось, в частности, выделить для снабжения высланных в Сибирь хозяйств сельхозинвентарь в следующих размерах: плуги-7 тыс., косы и серпы - по 40 тыс., вилы - 20 тыс., телеги - 500 штук. Однако даже эти минимальные потребности в простейшем сельхозинвентаре не были удовлетворены. Районам Сибири требовалась также семенная ссуда. Поэтому сибирским районам спецпоселений было выделено 5 тыс. центнеров пшеницы, 4 тыс. центнеров овса, 3 тыс. центнеров ячменя и на 2 тыс. га огородных культур. На хозяйственное устройство, как сообщал В.В. Шмидт И.В. Сталину 25 июня 1930 г., было переведено Сибири 3182,4 тыс. рублей68.
Однако принимаемых мер оказалось явно недостаточно. Зима 1930-1931 гг. ярко продемонстрировала необеспеченность ссыльных даже самым минимальным объемом продовольствия. Переселения крестьян начались весной и в ряде мест затянулись на месяцы. В результате этого многие не смогли использовать выделенные им земельные участки. Кроме того, наблюдалась острая нехватка семенных фондов, орудий производства, рабочего скота. Это повлекло за собой исключительно высокую смертность в среде крестьян на начальном этапе ссылки.
Так, например, в мае 1930 г. в село Маковское Енисейского района прибыло 4 152 «бывших кулака». По распоряжению комендатуры они почти сразу приступили к «ведению сельского хозяйства», вспашке залежей под осенний сев. Было намечено к посеву осенью 1930г. - 40 га и подготовить под весенний сев 1931 г. - 50 га. Весной 1931 г. предполагалось увеличить посевные площади до 300 га и засеять их различными культурами. Но для посева необходимы были семена. А общая картина по семенному фонду представляла из себя следующее : вместо необходимых 83.5 тыс. кг. семян (расчет был произведен в соответствии с количеством ссыльных) в распоряжении выселенных имелось лишь 24 тыс. кг. (16 тыс. кг. семян ржи - 33% от требуемого количества и 8 тыс. кг. семенного овса). Семена пшеницы, льна, ярицы, ячменя - полностью отсутствовали. Не лучше обстояло дело и с продовольственным фондом. Обеспеченность продовольственными рожью и пшеницей составляла 60% и 10% соответственно. Из необходимых 16 тыс. кг. картофеля не имелось ни грамма69. В связи с этим не удивительно, что к октябрю этого же года из 4 152 осталось 1 146 спецпереселенцев (основная масса бежала, 145 человек умерло). Но и те, кто остался на поселении, не могли полноценно заниматься сельским хозяйством. Сельскохозяйственного инвентаря, находящегося в распоряжении ссыльных крестьян, было очень мало, а имеющийся зачастую находился в неисправном состоянии. На 300 спецпереселенческих хозяйств приходилось: 121 плуг, 128 железных вил, 203 лопаты, 209 топоров, 549 серпов. Очевидно, что данного количества было недостаточно и требовалась дополнительная «дозаброска» сельскохозяйственных орудий.
В условиях почти полного дефицита питания правительство вновь обращается к вопросу жизнеобеспечения спецпереселенцев. Постановлением СНК СССР от 1 июля 1931 г. «Об устройстве спецпереселенцев» Наркомзему было предложено обеспечить на местах по указанию ОГПУ наделение спецпереселенцев пахотноспособными землями в необходимых размерах, а также организовать снабжение ссыльных всем необходимым для подготовки и проведения весеннего сева 1932 г. Это постановление было дополнено и уточнено следующим постановлением СНК СССР - «О спецпереселенцах» - от 16 августа. В соответствии с ним, для спецпереселенцев выделялось 240 тыс. гектаров земли для огородов и посевов в 1931 г. и весной 1932 г., в том числе: под полевые культуры - 84 тыс. га, для озимых посевов 1931 г. - 18 тыс. га, под огородные культуры - 156 тыс. га. Для выполнения этого плана Наркомзем СССР должен был в двухмесячный срок завести в места расселения спецпереселенцев сельхозинвентаря на 5,4 млн. руб. и семян на 11,33 млн. руб. В тот же срок предлагалось Наркомснабу и местным краевым органам заготовить и передать на места расселения спецпереселенцев 20 тыс. лошадей, 33 тыс. коров, 8,3 тыс. свиней и на 150 тыс. руб. разной птицы. На проведение работ по улучшению земельных фондов выделялось 9,5 млн. руб. Общая сумма ассигнований на спецпереселенцев составляла 40 млн. руб70. Если учесть, что к лету 1931 г. число спецпереселенцев достигало не менее 250 тыс. семей (примерно 1250 тыс. человек), то выходило, что на семью приходилось около 160 руб. или немногим более 30 руб. на человека. При этом средства отпускались в виде возвратных ссуд, которые должны были быть погашены в течение двух лет, начиная с конца 1932 г. Каждому спецпереселенцу разрешалось покупать за свой счет или в счет кредита скот и инвентарь. На наш взгляд, размер ссуд и сроки их погашения не позволяли спецпереселенцам приобрести в полном объеме все необходимое для полноценного ведения сельского хозяйства.
Культурно-просветительная и воспитательная работа среди ссыльных крестьян
В документах Наркомпроса РСФСР за 1930-1931 гг. отмечалось, что при переселении «кулачества» Советское правительство имело целью не только освоение новых, еще не заселенных земель и вовлечение спецпереселенцев в производство, но и «воспитание из них настоящих граждан Советского союза»63. Поэтому спецпереселенцы должны были «пользоваться также как все рабочие и крестьяне культурно-бытовым обслуживанием». При этом местным органам власти предписывалось обратить особое внимание на спецпереселенческую молодежь, «вырвав ее из-под кулацкого влияния»64.
В числе высланных на территорию Красноярского края находилось значительное количество детей и подростков. Около половины прибывших в край спецпереселенцев составляли несовершеннолетние. Поэтому заметное место в работе среди «спецконтингента» занимало школьное образование. Подрастающему поколению нужно было дать образование - в этом бы проявилась «гуманная забота» государства о детях «кулаков» и выполнялось бы решение о всеобуче; воспитать в духе преданности советской власти, противопоставив молодежь «родителям-кулакам».
В целом, развитие образования в среде крестьян-спецпереселенцев было сопряжено с теми же трудностями, которые сопровождали создание и развитие сферы школьного образования по всей Сибири. Обширность территории, недостаток школьных помещений и учителей, низкая квалификация последних - все это крайне затрудняло и осложняло выполнение планов построения и расширения школьной сети как среди «обычного» населения, так и в среде «спецконтингента».
Первые полтора года существования крестьянской ссылки вопрос об образовании детей из числа переселенцев практически не решался. Лишь в 1931 г. местные власти в районах спецпоселения крестьян обратились к некоторому учету детей школьного возраста, а также учительского персонала. Картина выявилась крайне неблагополучная - при наличии значительного количества детей наблюдалось практически полное отсутствие учителей. В ноябре 1931 г. М. Берман отмечал, что из-за нехватки учителей и необеспеченности спецпереселенцев школами учебный год был фактически сорван65.
В связи с этим Наркомпрос решил перебросить в районы «кулацкой ссылки» учителей из «более насыщенных краев и областей»-всего 424 человека, в том числе 40 педагогов в Восточную Сибирь66. При этом, «учитывая особую важность воспитательной работы среди спецпереселенцев и сложность обстановки, в которой она будут проходить» к подбору кандидатур предъявлялись особые требования: среди посылаемых основную массу должны были составлять коммунисты или комсомольцы, а также те, кто зарекомендовали себя как «преданные советские работники»67. Очевидно, что при подборе кадров для работы в районах спецпоселения крестьян для властей на первом месте стояла политическая благонадежность, а не профессиональная и педагогическая подготовка будущих учителей - многие из них не имели специального образования. Проработав два года среди спецпереселенцев, эти учителя получали право внеочередного поступления в педагогические учебные заведения. Однако решить проблему снабжения спецпереселенческих школ кадрами за чет присылаемых из центральных районов учителей не удалось. По истечении двухлетнего срока основная часть командированных педагогов покинула районы спецпоселения крестьян. Кадровый вопрос вновь становился со всей остротой. Так, например, в 1933-1934 учебном году школы Северо-Енисейского района были обеспечены учителями всего на 30-35%68. В остальных районах края наблюдалась аналогичная ситуация. Невозможно было и направить в спецпоселки педагогов из «обычных» школ - в них также катастрофически недоставало учителей: к началу 1936 г. дефицит составлял 696 педагогов69.
Учитывая сложившуюся ситуацию, Наркомпрос РСФСР разрешил местным органам власти использование на преподавательской работе спецпереселенцев. При этом педагогам-спецпереселенцам запрещалось занимать руководящие должности в школах, а также преподавать обществоведение. Вся деятельность таких учителей должна была тщательно проверяться и контролироваться в целях «недопущения искривления политической линии и правильной организации педагогического процесса на основах советской педагогики»71. Педагогическая деятельность «спецконтингента» очень тревожила административные органы, поскольку они опасались политического влияния на школьников со стороны учителей-спецпереселенцев. Поэтому использование ссыльных крестьян в школьном преподавании предполагалось лишь в качестве временной меры. Несмотря на отсутствие необходимого количества педагогов, власти стремились задействовать спецпереселенцев в сфере образования как можно меньше. В соответствии с циркуляром ГУЛАГа ОГПУ от 1932 г. всем Краевым отделам по народному образованию предлагалось в кратчайшие сроки организовать курсы по подготовке педагогов из комсомольцев, окончивших 9 классов с тем, чтобы можно было заменить преподавателей-спецпереселенцев «советскими кадрами»72. К 1935 г. в школах трудпоселков Красноярского края работало лишь 17 учителей-трудпоселенцев, что составило около 4% от общего числа учителей этого типа школ73.
