Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Деятельность эмигрантских молодежных объединений в Особом районе Восточных провинций в 1920-1931 гг 39
1. Неполитизированные эмигрантские молодежные объединения 52
2. Политизированные молодежные объединения эмиграции 98
Глава 2. Объединения эмигрантской молодежи в Маньчжоу-го (1932-1945 гг.) 132
1. Политизированные организации эмигрантской молодежи в Маньчжоу-го 141
2. Неполитизированные эмигрантские молодежные объединения в Маньчжоу-го 181
Заключение 200
Список источников и литературы 204
Приложения 231
- Неполитизированные эмигрантские молодежные объединения
- Политизированные молодежные объединения эмиграции
- Политизированные организации эмигрантской молодежи в Маньчжоу-го
- Неполитизированные эмигрантские молодежные объединения в Маньчжоу-го
Введение к работе
Революция 1917 г. в России и последовавшая за ней Гражданская война привели к массовому исходу российских граждан за границы своего Отечества. Страну покинуло по разным подсчетам до двух миллионов россиян, представителей различных социальных классов и слоев российского общества, расселившихся во многих странах мира. Наряду с взрослыми в эмиграции оказалось огромное количество детей, прибывших за границу, как с семьями, так и в составе кадетских корпусов, детских домов, самостоятельно. Также как и взрослые, дети-эмигранты вынуждены были приспосабливаться к новым условиям жизни. Стремление к сохранению своей национально-культурной специфики, адаптации к новым условиям проживания, реализации своих социальных, культурных, политических устремлений, направляемое извне и изнутри, способствовало процессу консолидации эмигрантской молодежи в рамках различных объединений.
Актуальность настоящего исследования обусловлена схожестью процессов, характерных для российского эмигрантского сообщества в 1920–1940-е гг. маргинального, балансирующего на грани верности традициям и необходимости обновления в социальном и политическом аспектах, и современного российского общества, находящегося на пути выбора модели успешного развития, наиболее адекватного ответа на вызов современности. И в том, и в другом случае молодое поколение выступает инструментом и самостоятельной силой в социально-политических процессах, характерных для такого типа обществ. Молодежные движения являются следствием происходящих процессов, перемен и реакцией на состояние переходного общества. Изучение факторов, обеспечивавших создание и функционирование эмигрантских молодежных формирований, роли молодежных объединений в жизни эмиграции, взаимоотношений объединений эмигрантской молодежи и власти в быстро меняющихся условиях Маньчжурии 1920–1945 гг., может способствовать извлечению полезного опыта в развитии общественных молодежных движений в современной России.
Кроме того, история общественной и политической деятельности молодежи Зарубежной России в 1920–1945 гг. является неотъемлемой частью темы российской эмиграции в XX веке, феномена не только отечественной, но и мировой новейшей истории.
Объектом исследования является российская эмигрантская диаспора на территории Северной Маньчжурии в период с 1920 по 1945 г.
Предметом исследования выступают молодежные объединения российской эмиграции в динамике их развития на протяжении 1920–1945 гг. В работе предельно широко трактуется понятие молодежное объединение, как объединение молодых людей (включая детей) на основе совместных интересов и целей, имеющее различные организационные формы – кружки, союзы, общества, партии.
В соответствие с социально-политическими условиями Северной Маньчжурии 1920–1945 гг. все молодежные эмигрантские объединения разделены нами на политизированные и неполитизированные. К политизированным объединениям отнесены эмигрантские объединения, стремившиеся реализовать себя прежде всего в политической сфере, организации, имевшие закрепленные в уставных документах или декларируемые их лидерами идеологические позиции, приверженность к политическому течению и культивировавшие среди своих членов соответствующие политические взгляды. В свою очередь, в качестве особенностей неполитизированных объединений выделены отстраненность от политики и политической деятельности, отсутствие форм работы, целенаправленно ориентированных на идейно-политическое воспитание своих членов, декларирование в качестве целей своей деятельности – просвещение и воспитание в своих членах общегуманистических ценностей.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1920 г. до 1945 г. Для многотысячного русского населения бывшей полосы отчуждения Китайской Восточной железной дороги (КВЖД) 1920 г. знаменовался изменением социального и политического статуса, лишением прав экстерриториальности и фактическим переходом в эмигрантское состояние.
Верхняя граница хронологических рамок определяется событиями заключительного этапа Второй мировой войны, в ходе которого войска Красной армии установили контроль над территорией Маньчжурии. После занятия Маньчжурии советскими войсками здесь развернулась активная деятельность советских органов госбезопасности, в результате которой тысячи эмигрантов были арестованы и насильственно репатриированы в СССР, что привело к фактической гибели эмигрантского сообщества.
Территориальные рамки исследования охватывают территорию Северной Маньчжурии, где размещалась до революции 1917 г. полоса отчуждения КВЖД. В период 1920–1945 гг. эта территория являлась местом наиболее массового расселения российских эмигрантов на Дальнем Востоке.
Степень изученности темы. В рамках обширной отечественной историографии истории российской эмиграции в Китае отсутствуют крупные работы, посвященные молодежным эмигрантским объединениям. Исключение составляет русское фашистское движение, получившее в работах исследователей достаточно полное освещение. Причиной слабой освещенности данной тематики во многом являются относительная скудность источниковой базы и отсутствие «ярких» сюжетов.
В изучении российской эмиграции в отечественной историографии можно выделить несколько периодов: первый – 1920-е – первая половина 1950-х гг., второй – конец 1950-х – 1980-е гг., третий – 1990-е – 2000-е гг.
Уже в начале 1920-х гг. появляются первые попытки изучения русской эмиграции. Однако работы этого периода имели сильный отпечаток политической конъюнктуры, определившей цели и содержание исследований, посвященных эмиграции. На их страницах впервые были сформулированы и сохранились на протяжении всего советского периода основные идеологические установки восприятия эмиграции как приспешника враждебного капиталистического окружения. В публикациях 1920-х гг. внимание авторов скорее уделялось своего рода пропаганде, нежели достижениям научных целей.
Среди работ этих лет можно выделить труд В. Белова «Белое похмелье», в котором автор на основе собственных наблюдений попытался дать обзор настроений и условий жизни русской эмиграции. Определенный интерес представляет труд А. Киржница «У порога Китая», в котором автор не ограничивается представлением эмиграции как единой массы, стараясь выделить элементы эмигрантской социальной структуры. Авторы этого периода не оставляют эмиграции никаких шансов, предрекая ее скорую гибель и тщетность попыток политически активной «головки» эмиграции продолжить борьбу против Советской России.
В дальнейшем вплоть до середины 1950-х гг. работы об эмиграции практически исчезают из советской печати, а сама эмигрантская тематика переходит в разряд фактически запрещенных для изучения и освещения проблем.
Со второй половины 1950-х гг. вновь начинают выходить работы, посвященные российской эмиграции. Первоначально основную массу публикаций составили не научные исследования, а работы, основанные на личных воспоминаниях эмигрантов, воодушевленных победой Советского Союза над фашизмом и возвратившихся в СССР после окончания Второй мировой войны (В.В. Шульгин, Д.И. Мейснер, Л.Д. Любимов и др.). Кроме того, события хрущевской «оттепели» способствовали некоторому ослаблению режима спецхранов и снижению давления цензуры, что дало исследователям новый материал для разработки темы русской эмиграции.
В 1970–1980-х гг. вышел ряд новых исследовательских работ по теме российской эмиграции, написанных в целом в рамках концепции, характерной для предыдущего периода. В работах этого периода русской эмиграции даны несколько менее жесткие и критические оценки. Но в целом авторы представляли положение эмиграции в свете безысходности, рисуя картину внутренней борьбы и провалов попыток объединения сил против Советской России.
Научные работы 1970–1980-х гг. по содержанию можно разделить на две группы. Первую из них составляли труды, посвященные деятельности эмигрантских политических (главным образом экстремистских) организаций. Здесь можно выделить совместную работу Ю.В. Мухачева и Л.К. Шкаренкова «Крах “новой тактики” контрреволюции после гражданской войны», посвященную антисоветской борьбе монархических подпольных организаций в СССР, их роли в активизации сил внутренней контрреволюции. Здесь же следует отметить труд Г.З. Иоффе «Крах российской монархической контрреволюции», где некоторое внимание уделено эмигрантским политическим организациям на Дальнем Востоке. В частности, сделана попытка показать связи русских фашистов в Китае с фашистами Италии и Германии.
Ко второй группе публикаций относятся комплексные исследования Зарубежной России, среди которых стоит особо отметить монографию Л.К. Шкаренкова «Агония белой эмиграции», в которой автором выявлены причины крушения антисоветских планов, особенности расселения беженцев и политики Советского государства по отношению к эмигрантам. В отношении дальневосточной эмиграции наибольшее внимание исследователя сосредоточено на деятельности организации русских фашистов в период 1930-х гг.
Едва ли не единственной работой, обращенной конкретно к истории российской эмиграции в Китае, в 1980-е гг. стало учебное пособие «Крах белоэмиграции в Китае», подготовленное В.В. Сониным. Исследователь показал безысходность положения рядовых эмигрантов, испытывавших множество материальных трудностей, не имевших идеологической опоры, духовной поддержки и перспектив на будущее.
Кроме того, в 1980-е гг. вышел целый ряд исследований, касающихся истории Китая и его отдельных регионов в 1920–1940-е гг. Несмотря на то, что эмигрантская проблематика в данных исследованиях не поднималась (или почти не поднималась), их значимость для нашей работы весьма высока, поскольку позволяет прорисовать социально-политический и экономический «фон», на котором разворачивалась деятельность российской эмиграции.
С конца 1980-х гг. в связи с общими переменами в жизни общества эмигрантская тематика в работах отечественных исследователей стала особенно популярной. Круг изучаемых проблем, связанных с исследованием российской эмиграции, существенно расширился. Деятельность эмиграции начала оцениваться с позитивных позиций. Исследователи обратились к ранее не затрагивавшимся вопросам быта эмигрантов, проблемам социальной адаптации, культуры.
Основная часть эмигрантоведческих работ 1990–2000-х гг. традиционно посвящалась западной ветви эмиграции. Тем не менее, со временем вышло достаточно большое количество трудов, посвященных дальневосточной эмиграции.
Одна из первых попыток показать историю русских эмигрантов в Маньчжурии, свободную от идеологических клише, была предпринята Г.В. Мелиховым. В числе исследовательских проблем, автором рассмотрены многие общественные и военно-политические организации эмиграции, появившиеся в период существования на территории Маньчжурии русской диаспоры.
Проблемы общественно-политической деятельности российской эмиграции в Маньчжурии всесторонне освящены в монографических исследованиях белорусского историка Н.Е. Абловой. Эмигрантская общественность на территории Маньчжурии представлена автором на фоне эволюции советско-китайских отношений, связанных с Китайской Восточной железной дорогой.
Заметный вклад в освещение проблем деятельности отдельных национальных, социальных, общественно-политических групп российской эмиграции в хозяйственно-экономической, политико-идеологической и культурной областях внесли работы исследовательницы Н.Н. Аблажей.
В сфере интересов историков Е.Е. Аурилене и И.В. Потаповой лежит проблематика истории русской эмиграции с момента возникновения русской колонии. В центре внимания исследователей находится, прежде всего, деятельность Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии.
Многочисленные труды А.А. Хисамутдинова содержат ценные сведения о культурной и политической жизни российской диаспоры на территории Дальнего Востока и, в частности, Маньчжурии. Научные публикации С.В. Смирнова посвящены различным сферам деятельности русской эмиграции и исследованию происходивших в эмигрантской среде социальных процессов. Главным объектом внимания челябинского историка А.Л. Худобородова является казачья эмиграция в Китае, особенности протекания в казачьей среде политических, социально-бытовых, культурных процессов.
В отечественной историографии 1990–2000-х гг. появился целых ряд работ, обращенных непосредственно к деятельности политических и общественных организаций эмиграции, в том числе и молодежных. В исследованиях А.В. Окорокова, посвященных молодежным эмигрантским организациям в Маньчжурии, содержатся сведения о Союзе мушкетеров, Дружинах Русского Сокола, Национальной организации русских разведчиков (НОРР) и др. Проблемам создания и деятельности на территории Маньчжурии различных объединений российской эмиграции посвящены статьи С.В. Онегиной. Автором привлекались малодоступные исследователям материалы Центрального архива Федеральной службы безопасности. В своих работах С.В. Онегина приводит малоизвестные факты, касающиеся организаций русских фашистов в Маньчжурии других странах.
Непосредственно исследованию аполитичных молодежных эмигрантских объединений на Дальнем Востоке посвящены работы Г.В. Прозоровой. В ее трудах, помимо прочих тем, исследуется эмигрантское скаутское движение. К этой же тематике обращены работы В.А. Кудинова, О.В. Поповой и О.В. Щупленкова. В публикациях И.Ф. Царька представлена деятельность харбинского отдела Христианского союза молодых людей (ХСМЛ), некоторые аспекты становления молодежных объединений и проблемы образования применительно российской эмиграции на Дальнем Востоке.
Серьезный труд, посвященный русскому скаутскому движению в России и за границей, создан В.Л. Кучиным. На основе многочисленных документов скаутского движения, свидетельств очевидцев и мемуарных источников автором воссоздана широкая картина существования русского скаутинга от его зарождения до наших дней, как на территории России, так и в эмиграции.
В работах Т.Н. Ясько и Н.И. Белозубовой поднята проблема деятельности эмигрантских молодежных литературно-художественных кружков Харбина конца 1930-х – первой половины 1940-х гг. Авторы обратились к проблемам появления и существования литературно-художественных кружков, показав особенности их создания и деятельности, а также значение этих кружков для харбинской эмиграции.
В некоторых общих и специальных трудах по истории российской эмиграции в Китае также затрагивается тематика молодежных эмигрантских объединений. В этом отношении определенный интерес для нас представляют исследования С.В. Смирнова, связанные, прежде всего, с разработкой проблемы социальной адаптации российских эмигрантов в Маньчжурии. В одной из своих работ автор приводит уникальные сведения о наиболее известных эмигрантских молодежных организациях, касающиеся их зарождения и некоторых этапов деятельности. Г.В. Мелихов в целом ряде своих работ затрагивает эмигрантские молодежные объединения в Китае. В частности, им даются некоторые сведения об организационной структуре, численности и идеологии наиболее известных эмигрантских молодежных организациях 1920–1930-х гг.
Помимо работ отечественных исследователей тематика российской дальневосточной эмиграции разрабатывалась в исследованиях зарубежных историков. Работы этих исследователей можно разделить на две группы: труды русских историков-эмигрантов, вышедшие в разное время за рубежом, и работы иностранных авторов.
В ряду работ исследователей-эмигрантов в первую очередь следует отметить труд П.П. Балакшина «Финал в Китае», оказавшийся важной вехой, как для зарубежной, так и для отечественной историографии. Центральным сюжетом работы является борьба эмигрантских политических группировок, направлявшихся действиями японцев и советской разведкой. К сожалению, приводимые исследователем сведения не всегда подкреплены надежной критикой используемых источников.
Книга М.И. Раева посвящена культурной деятельности эмиграции, ее достижениям и значению. Давая оценку дальневосточной эмиграции, автор отмечает, что эта диаспора не поддерживала тесных контактов с западной эмиграцией и вследствие этого не имела большого значения и влияния в среде русского зарубежья, а ее вклад в общую культурную копилку обозначился лишь после переезда всех видных деятелей культуры дальневосточной эмиграции в Европу и Америку.
Среди зарубежных исследователей к истории русской эмиграции обращались и американские и китайские историки. Теме русского фашизма посвящены труды Дж. Стефана и У. Лакера. Если в работе У. Лакера фашистским организациям Дальнего Востока уделено сравнительно не много внимания, то работа Дж. Стефана посвящена главным образом эмигрантскому фашизму в Китае. В своей монографии автор представил широкую панораму деятельности дальневосточной фашистской организации, подробные сведения о деятельности ее руководителей, а также информацию об отдельных структурах Русской фашистской партии (РФП), в том числе, детско-юношеских.
Среди китайских исследователей определенную известность получили работы Сунь Фэнъюня, Чжан Сюланя и Го Яншуня. Под словом «русские» китайские авторы обычно подразумевают все российские этнические группы, проживавшие в Харбине. Выводы, сделанные китайскими исследователями данной проблематики, свидетельствуют о том, что история российской эмиграции в Китае представляет собой сложное явление, а ее роль из-за неоднородности социального состава и разных политических взглядов была весьма не однозначной.
Таким образом, за последние полтора десятилетия исследователи сделали серьезный прорыв в изучении дальневосточной российской эмиграции. Однако в рамках тематики дальневосточной эмиграции по-прежнему остается ряд лакун, получивших весьма поверхностное освещение. Одной из таких слабо разработанных проблем является тема эмигрантских молодежных организаций.
Целью настоящего исследования является изучение формирования и развития молодежных объединений российской эмигрантской диаспоры в Северной Маньчжурии, их влияния на социально-политические процессы в регионе и их значимости для жизни эмиграции на протяжении 1920–1945 гг.
Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих задач:
определить особенности и основные проблемы зарождения, деятельности и исчезновения молодежных объединений российской эмиграции в Маньчжурии в 1920–1945 гг.;
выявить основные идеологические течения, в рамках которых существовали эмигрантские молодежные объединения;
представить количественный и качественный состав молодежных объединений российской эмиграции в Маньчжурии в динамике их развития;
изучить влияние молодежных объединений на процесс социальной адаптации эмигрантской молодежи;
исследовать проблему «молодежь и власть» в условиях Маньчжурии 1920–1945 гг.
Источниковая база исследования представлена несколькими видами источников, систематизированных в соответствии с традиционной схемой классификации.
Первым и наиболее массово используемым видом источников является делопроизводственная документация, представленная материалами Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и Государственного архива административных органов Свердловской области (ГААОСО). Источники ГАРФ представлены документами из коллекции микрофильмов Музея русской культуры в Сан-Франциско (Ф. 10143). В числе содержащихся в данном фонде материалов наибольшую ценность для нас представляют нормативные документы эмигрантских организаций (в частности, «Русского Сокола», ХСМЛ и скаутов). Они позволяют познакомиться с нормативными документами ряда молодежных объединений, проследить изменения в структуре и руководстве эмигрантских политических организаций, корректировку политических воззрений, а также помогают реконструировать политическую и социальную атмосферу жизни эмиграции в изучаемый период.
Другой группой делопроизводственных документов, широко использованных в ходе исследования, являются судебно-следственные дела и личные документы русских репатриантов из Китая, хранящиеся в фондах ГААОСО (Ф. Р-1. Управление Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Свердловской области, Ф. Р-4. Коллекция документов членов Свердловского отделения общественной организации Ассоциация «Харбин»). В ходе исследования было изучено более трехсот судебно-следственных дел. В протоколах допросов и анкетах подследственных содержится разнообразная информация о жизни и деятельности как конкретных индивидуумов и некоторых социальных групп, так и различных социально-политических и общественных образований, действовавших в среде российской эмиграции. К части дел в качестве вещественных доказательств вины подследственных приобщены эмигрантские документы, отражавшие их принадлежность к той или иной политической организации и их политическую деятельность.
Третьей группой делопроизводственных материалов являются документы внешней политики СССР. Они содержат официальные сводки и донесения различных советских ведомств, в которых представлена информация о положении дел в регионе. Кроме того, в этих документах отражены крупные события, имевшие влияние на политическую, социальную, экономическую ситуацию в регионе и на жизнь эмигрантского населения Маньчжурии.
Картина эмигрантской жизни представлена в официальных документах эмигрантских организаций, составляющих последнюю группу данного вида источников. Некоторая информация об эмигрантских организациях содержится в сборниках документов русской эмиграции.
Следующим, достаточно широко используемым в нашей работе, видом источников являются периодические издания, представленные эмигрантскими газетами и журналами, выходившими на территории Маньчжурии в 1920–1940-х гг., хранящиеся ныне в фондах Научной библиотеки Федеральных архивов (НБФА). Эмигрантская периодическая печать представлена изданиями, имевшими в большинстве своем различную политическую окраску от относительно нейтральных до политических ангажированных. Большой интерес для нас представляет современная периодика, издаваемая региональными отделениями ассоциации бывших репатриантов «Харбин». В ней содержатся воспоминания и копии личных документов участников изучаемых нами событий.
Третий вид источников представлен документами личного происхождения, в частности личной перепиской, содержащейся в документах ГАРФ (Ф. 10143), а также мемуарами участников тех событий. Эти материалы содержат уникальную информацию о быте эмиграции, представленном через призму личностного восприятия событий. Они позволяют восстановить множество фактов, не нашедших отражение в других видах источников.
Четвертым видом источников являются эмигрантские публицистические и научные издания, в которых содержатся сведения об общем политическом и экономическом состоянии дел в регионе. Вместе с тем в этих изданиях имеется информация, касающаяся деятельности местной русской колонии.
Помимо письменных источников в ходе исследования были использованы записи интервью с бывшими репатриантами из Китая.
Последним типом источников данной работы являются эмигрантские фотографии периода 1920–1940-х гг., содержащиеся в личных архивах семей бывших эмигрантов. На них запечатлены кадры жизни эмигрантской молодежи, мероприятия организаций и групповые фотографии состава некоторых молодежных эмигрантских объединений.
Таким образом, выявленная источниковая база исследования включает в себя как материалы, являющиеся результатом деятельности самих эмигрантов и эмигрантских молодежных организаций, так и источники, имеющие к эмиграции косвенное отношение, но оказывавшие на нее определенное влияние. Разнообразие источников позволило восполнить пробелы в сведениях и верифицировать их данные. Все это сделало возможным достаточно полно представить картину деятельности молодежных эмигрантских организаций в Маньчжурии в 1920–1945 гг.
Методологическая база исследования строится на основе общетеоретических принципов исторического познания, междисциплинарного методологического подхода, позволяющего на основе герменевтического прочтения источников наиболее полно реконструировать историю социальных групп общества в условиях протекавших исторических процессов.
Среди общетеоретических принципов исторического познания наиболее важными для нас являются принципы историзма, объективности и плюрализма. Общеметодологической основой нашего исследования стали наработки таких зарубежных специалистов, как Дж. Тревельян, Э. Хобсбаум, Ф. Бродель, Г.-Ю. Веллер и др., нашедшие отражение в ряде работ отечественных ученых (Л.П. Репиной, А.К. Соколова, О.С. Поршневой и др.) в области исследования социальных структур, истории социальных ячеек, групп, институтов и движений. В результате, разработка темы представляется наиболее продуктивной с позиций и подходов социальной истории.
В ходе исследования были использованы как специальные, так и общенаучные методы. Сравнительно-исторический метод использовался при сравнении периодов существования эмигрантской колонии, с учетом специфики их социально-политической обстановки и идеологической структуры, идеологических платформ молодежных объединений и характеристик их деятельности на различных этапах развития этих объединений. Проблемно-хронологический метод изучения и освещения темы исследования касается определения ее структуры и временных рамок, позволяя наиболее полно раскрыть составляющие деятельности молодежных организаций русской эмиграции в Маньчжурии. Всестороннее исследование заявленной темы стало возможным благодаря системному анализу, на основе которого выделяются структура политического спектра российской эмиграции, значение составлявших ее элементов, влиявших на эмигрантские молодежные организации, их взаимосвязь; исследуются факторы, определяющие их формы и содержание деятельности. Наличие массового материала, содержащего устойчиво повторяющиеся языковые практики, позволило применить квантитативные методы. При обработке архивно-следственных дел репатриантов особое значение для нас имел контент-анализ. При сопоставлении количественных данных с нарративными материалами использовался метод дискурсивной квантификации.
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые в отечественной историографии молодежные объединения дальневосточной российской эмиграции выступают в качестве самостоятельного предмета изучения. На основе малоизученных материалов представлены основные направления деятельности молодежных эмигрантских объединений, их структура, состав и деятельность, что ранее не получало глубокого освещения в научной литературе. Кроме того, новизной исследования является введение в научный оборот редких и мало использованных источников, таких как архивно-следственные дела российских репатриантов из Китая и материалы Музея русской культуры в Сан-Франциско.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в попытке определения места и значения молодежных организаций в жизни российского эмигрантского сообщества в Маньчжурии. Исследование эмигрантских молодежных объединений как важной составляющей феномена российской эмиграции ХХ века способствует более полному его изучению. Материалы диссертации могут быть использованы в работе по созданию обобщающих трудов по истории Русского Зарубежья, а также для разработки специальных учебных курсов по истории российской эмиграции.
Апробация исследования. Результаты исследования апробированы в докладах на ряде конференций всероссийского и регионального уровней, а также представлены 9 публикациями, включая 1 статью в журнале, входящем в перечень ВАК Министерства образования и науки РФ (общим объемом 2,35 п. л.).
Структура исследования состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы и приложений.
Неполитизированные эмигрантские молодежные объединения
Наиболее многочисленными из эмигрантских молодежных объединений на протяжении 1920-х гг. были аполитичные организации: организация скаутов, Маньчжурский отдел Русского Сокола, Костровые братья и сестры ХСМЛ, а также различные литературно-художественные кружки. Эвакуация на Дальний Восток ряда крупных учебных заведений и тенденция в молодежной среде к созданию различных организаций обусловили появление объединений выпускников и учащихся различных учреждений
Приоритет неполитизированных организаций в молодежной среде на протяжении 1920-х гг. был обусловлен рядом причин. Во-первых, направленностью процесса социальной адаптации эмигрантов в Маньчжурии, где официально запрещенная властями политическая деятельность выступала препятствием адаптационным процессам и инструментом дезинтеграции. Молодежные объединения играли важную роль в процессе социализации детей-эмигрантов, формирую соответствующие социальные приоритеты и стратегии адаптации к социально-культурной среде страны вынужденного проживания. Во-вторых, будучи ориентированы на сохранение и поддержание культурно-национальной идентичности молодежи, эти организации выполняли крайне важную для эмиграции миссию сохранения русской культуры, языка, религии (также как и культуры представителей других национальностей России) в изгнании, чтобы однажды возвратить все это на Родину. «Чтобы дети оставались русскими», родители шли на любые жертвы, в особенности пока они сохраняли хотя бы малейшую надежду на возвращение домой17.
В отличие от политизированных организаций, которые многими рассматривались как хулиганские и вредные, неполитизированные имели определенную (хотя редко целенаправленную в связи с отсутствием финансовой базы, разобщенности эмиграции, давления с советской стороны) поддержку со стороны эмигрантской общественности и, в целом, позитивно воспринимались в общественном мнении эмиграции.
Первой по времени создания и численности среди неполитизированных молодежных организаций, зарождение которой относится еще к дореволюционному периоду существования русской колонии в Маньчжурии, являлась организация русских скаутов.
В 1908 г. в России появилось движение потешных, как аналог европейских скаутов. Но в отличие от Европы, развитие скаутизма в России началось с инициативы «сверху». Первые «потешные» скауты были основаны на юге России, в Бахмуте, неким А.А. Луцкевичем. Император Николай II, чтобы оказать свои симпатии и покровительство потешным, пригласил на смотр 22 мая 1910 г. мальчиков из Бахмута. После этого смотра во многих городах стали собираться «потешные». Они носили военную форму и хмаршировали с деревянными ружьями. Однако интерес к этому виду занятий вскоре снизился.
Импульсом для дальнейшего развития скаутизма в России стала книга основателя скаутизма в.Англии Баден-Пауэлла - «Scouting for boys». Книга показалась достаточно интересной Николаю II, который, решив, что она может стать основой для работы с «потешными», распорядился Генеральному штабу перевести ее на русский язык и изучить. Русский перевод книги был выпущен осенью 1909 г. под названием «Юный разведчик». 30 апреля 1909 г. будущий руководитель российского скаутского эмигрантского движения, а в то время -штабс-капитан российской армии О.И. Пантюхов собрал в Павловске, около Царского села, небольшую группу мальчиков, численностью приблизительно в 10 человек. Этот день русские скауты впоследствии стали считать днем основания первого скаутского отряда. К концу этого же года группа О.И. Пантюхова развернулась в Царско-сельскую дружину. В 1910 г. в Москве была создана дружина под командованием штабс-ротмистра Г.А. Захарченко. В Петербурге был создан скаутский легион под руководством учителя В.Г. Ячневецкого и во Владикавказе - рота скаутов под командованием капитана Лисовского .
Но правительство не разрешило создать единую организацию юных разведчиков. Во Владикавказе и Москве скаутская работа вскоре прекратилась, в Петербурге велась три года - с 1910 по 1913 гг. К началу Первой мировой войны действующей осталась только дружина в Царском селе и еще несколько небольших групп. Только в 1920 г. за границей русские скауты объединились в единую организацию во главе со старшим скаутом О.И. Пантюховым. В течение 1920-1930-х гг. организация несколько раз меняла свое название . Наибольшую известность получило наименование - Национальная организация русских скаутов (НОРС).
Одним из наиболее крупных отделов НОРС был отдел в Маньчжурии. Согласно данным О.II. Пантюхова, ссылающегося на официальную скаутскую статистику, численный состав Маньчжурского отделения НОРС в период его наивысшего расцвета достигал 1111 человек .
Инспектор Харбинских коммерческих училищ КВЖД Н.П. Автономов указывает на факт существования скаутских организаций в Харбине уже в 1917 г. В своем отчете о деятельности училищ он писал: «В 1917 г. при Училищах был организован, по собственному побуждению учащихся, первый Маньчжурский отряд. Отряд поставил себе целью содействовать нравственному, умственному и физическому развитию молодежи обоего пола. Для этого были сформированы отряды мужской и женской молодежи (скауты) применительно к английской воспитательной системе Баден Пауэлла. Главное внимание было обращено на воспитание в детях сильного телом и духом гражданина, любящего свою Родину»"1.
Политизированные молодежные объединения эмиграции
В политическом плане российская эмиграция на Дальнем Востоке не была однородна. Здесь действовали как отделения европейских организаций, так и местные общественные объединения. В.П. Иванов в качестве отличительной особенности российской дальневосточной эмиграции отмечал наличие в 1920-1930-е гг. в Маньчжурии значительного количества эмигрантских монархических организаций, в отличие от других стран, где осело много русских эмигрантов
Политическое многообразие дальневосточного зарубежья определило и многоцветие молодежных политизированных организаций. Спектр объединений, имеющих в своей идеологии политическую составляющую, был представлен монархистами, занимавшими наиболее сильные позиции, фашистами и весьма слабо - сторонниками ценностей западной демократии.
Из наиболее известных молодежных объединений к монархическому крылу относились такие организации, как Союз мушкетеров, Союз крестоносцев, Национальная организация русских разведчиков и многочисленные казачьи организации (станицы), формировавшиеся по земляческому принципу. По мнению многих исследователей, в том числе Е.Е. Аурилене и И.В. Потаповой, Союз мушкетеров и НОРР, декларировавшие монархическую направленность, были наиболее популярными среди харбинской молодежи132. С определенной долей условности к этому же крылу следует отнести молодежные структуры, действовавшие при крупных эмигрантских политических организациях бывших чинов царской и белой армий. К таким структурам относились прежде всего военно-училищные курсы, организованные с целью воспитания и подготовки офицерских кадров из числа эмигрантской молодежи для будущей освободительной армии. В частности, военно-училищные курсы существовали в рамках Маньчжурского отделения Русского обще-воинского союза (РОВС) и Маньчжурского отделения Корпуса императорской армии и флота (КИАФ).
Высокая степень популярности монархической идеологии среди всех слоев эмигрантского населения Маньчжурии объяснялась скоплением здесь многочисленных участников белого движения и интеллигенции, в среде которых культивировались правые взгляды. Как справедливо отмечал в своем исследовании М.И. Раев, большинство эмигрантов на уровне эмоций были монархистами133. Эмигрантам, в массе своей настроенным антисоветски, монархическая идеология представлялась наиболее верной, знакомой и близкой им самим по духу альтернативой большевизму. Кроме того, антибольшевистские настроения, характерные для основной массы мигрантов, подогревались ностальгическим национализмом. Для молодежи, воспитывавшейся преимущественно в духе верности романтическим идеалам дореволюционной России, монархизм в определенной мере ассоциировался с закладываемыми в их мировоззрение образами, к достижению которых следовало стремиться. Многие руководители молодежных организаций были представителями белого офицерства и дворянства, для которых эти идеи были традиционны. Поэтому эмигрантские молодежные организации монархического направления были, как правило, сравнительно многочисленными.
Фашистские объединения были представлены первое время лишь группой молодежи, действовавшей в рамках Русского студенческого общества. Собственно организации, имеющие фашистскую идеологию, появились лишь к концу 1920-х гг и были представлены Русским фашистским обществом и фашистской группой А.Н. Покровского, делавшего попытку организовать так называемые фашистские синдикаты.
Объединение фашистов стало результатом идейного поиска группы студенческой молодежи. Молодые люди, будучи противниками коммунизма и считая возможности белого движения исчерпанными, пришли к фашизму как альтернативной всем существующим идеологии. Но уже с конца 1920-х гг. фашизм в эмигрантской среде оформился во вполне определенную идеологию достаточно агрессивной националистической и антисемитской направленности. Такого рода настроения были свойственны многим эмигрантам вне зависимости от их социального положения, что позволило фашистам найти достаточно большое число своих последователей.
Первые политизированные объединения эмигрантской молодежи в Маньчжурии возникли к середине 1920-х гг. Этому послужило несколько причин. После прихода на КВЖД советской администрации и появления большого количества советских подданных, произошел раскол прежней российской колонии Маньчжурии, приведший, в частности, к организованному противостоянию «белой» и «красной» молодежи. Запрещение легальной политической деятельности для российского населения бывшей полосы отчуждения КВЖД также подталкивало антисоветски настроенную общественность, в том числе и молодежь, к противодействию запретам. Кроме того, появлению и развитию политизированных организаций способствовала общая обстановка в Китае в середине 1920-х гг., в какой-то степени характеризовавшаяся борьбой «красного» юга с «белым» севером.
Политизированные организации эмигрантской молодежи в Маньчжоу-го
Союз мушкетеров в начале 1930-х гг. оставался одной из наиболее значительных и крупных молодежных организаций российской эмиграции. Его деятельность в этот период заметно активизировалось, особенно с возвращением из США руководителя Союза B.C. Барышникова. Число постоянных членов Союза мушкетеров в Харбине и других городах Маньчжурии в то время достигало 250 человек. На Харбинское Первое отделение Союза приходилось приблизительно 75 - 80 % состава.
В 1930-е гг. Союз мушкетеров расширил свою географию, его отделения появились в Шанхае (См. Приложение 6. Рис. 1.) и США.
Шанхайское Второе отделение Союза было открыто по инициативе бывших мушкетеров, перебравшихся в Шанхай, в начале 1930-х гг. под руководством Б. Мозалевского, а впоследствии - Г.В. Голубкова (См. Приложение 12. Таблица 24.). Первоначально численность отдела была небольшой, но к 1936 г. она достигла 70 человек. Начальником к этому времени стал бывший член харбинского Союза - Г.В. Голубков, сменивший основателя отдела Мозалевского. Помощниками Г.В. Голубкова были также бывшие члены харбинского Союза - Н. Чулков, Р. Шевелев (возглавивший в начале 1940-х гг. Шанхайское отделение Союза мушкетеров) и Н. Гидроец. Одно время при отделении существовал кавалерийский отряд из 12 человек. Отряд довольно быстро распался из-за малого количества членов отделения и их быстрой ротации. Возможность создания отряда объяснялась тем, что большая часть членов шанхайского отделения являлась служащими «Русского воинского вспомогательного отряда» на французской концессии D.
Из филиалов в других странах самый большой находился в Сан-Франциско. Он был организован А. Ганиным и Милковским, и считался Третьим отделом Союза. По данным Е.Н. Чернолуцкой, численность группы сан-францисских мушкетеров составляла приблизительно 80-85 человек .
После образования БРЭМ политика в отношении эмигрантских общественных организаций администрацией была направлена на создание системы новых политических и профессиональных объединений, охватывающих основную массу населения и включенных в государственные структуры Маньчжурской империи . Эти процессы отразились и на деятельности Союза мушкетеров.
Стремясь вовлечь молодежные объединения в русло общеэмигрантской и общегосударственной деятельности, БРЭМ активно привлекало мушкетеров и представителей других организаций к массовым шествиям и демонстрациям по случаям тех или иных празднеств или знаменательных дат. Мушкетеры в парадной форме под собственным знаменем часто участвовали в демонстрациях и уличных шествиях, организованных БРЭМ или Киовакай.
Активизировалась деятельность по вовлечению в Союз новых членов и их подготовке. Началось более активное содействие со стороны руководства удаленным отделениям Союза. Штабом на места стали активно рассылаться инструкции и приказы. Более основательно осуществлялась идеологическая работа. Во Втором отделе Союза по инициативе начальника отдела было создано «Стрелковое общество». В этом могли состоять не только члены Союза мушкетеров18. В спортивную работу Союза были введены японские виды спорта - фехтование (кэндо) и борьба. Из членов Союза была создана футбольная команда19.
Стремясь использовать «боевой» потенциал мушкетеров, некоторые представители политических кругов эмиграции выдвинули проект создания 1-го мушкетерского полка, как одного из эмигрантских вооруженных формирований, попытки создания которых предпринимались неоднократно в первой половине - середине 1930-х гг. В качестве претендента на роль командира предлагалась кандидатура бывшего члена РОВС, агента Японской военной миссии, генерала Т.П. Москалева. Для реализации проекта была проведена реорганизация в структуре организации. Все члены Союза были разделены на три группы: офицерская группа, состоявшая из старших мушкетеров, прошедших военную подготовку в действующих воинских частях (военное училище при Русской группе войск Шаньдунской армии), или обучавшихся на курсах РОВС и военно-морских курсах; унтер-офицерская группа из окончивших унтер-офицерские курсы при Союзе; младшая группа -недавно вступившие в Союз и не имевшие никакой военной подготовки. Офицерская группа занималась под командованием полковника А.П. Зеленого, унтер-офицерская - под командованием В.В. Костриченко, имевшего звание поручика китайской службы.
Стремление администрации установить контроль над Союзом мушкетеров и подобными ему организациями, созданными в прошлом творчеством самой молодежи, приводило к внутренним1 конфликтам и расколам.
Во второй половине 1930-х гг. внутри Союза мушкетеров стали нарастать противоречия между старым руководством Союза, стремившимся сохранить самостоятельность организации и свое ведущее положения в ней, и его более молодыми членами, желавшими активизации деятельности Союза и прихода нового руководства.
В сложившейся к этому времени вокруг эмигрантских организаций обстановке недовольные члены Союза получили возможность попытаться изменить ситуацию. В 1937 г. противоречия в Союзе, будучи дополнительно спровоцированными извне, вылились в раскол, получивший достаточно широкий резонанс, и ставший, в конечном итоге, непосредственной причиной развала Союза.
Неполитизированные эмигрантские молодежные объединения в Маньчжоу-го
Политизация общественной жизни российской эмиграции в Маньчжурии отразилась и на деятельности молодежных объединений неполитического характера. Отказ от участия в политике мог быть воспринят не только как проявление недостаточной лояльности, но и как скрытые враждебные намерения. В свою очередь, политизация, даже поверхностная, весьма негативно отразилась на жизни неполитизированных объединений молодежи, провоцируя внутренние противоречия, расколы, самоликвидацию организаций. Давление со стороны наиболее радикальных политических кругов эмиграции при отсутствии финансовой и административной поддержки извне приводило к сокращению численности и ослаблению влияния в эмигрантской среде.
Ярким примером здесь может служить Харбинская дружина Русского Сокола. С приходом в Маньчжурию японцев, соколов пытались привлечь для организации разведотряда. который мог действовать на территории, контролируемой китайцами. Однако желающих вступить в отряд практически не нашлось Тогда японцы отобрали у Харбинской дружины помещение для сборов, располагавшееся на Садовой улице. Внутри организации между ее участниками возникли трения по вопросу возможности сотрудничества с японцами, что серьезным образом подорвало внутренне единство Дружины. Вследствие этих причин уже в 1933 г. организация Русский Сокол в Харбине распалась .
Наиболее массовой молодежной организацией эмиграции, стоявшей вне политики, как и прежде, оставалась организация скаутов. Основная направленность деятельности организации в 1930-х гг. не претерпела серьезных изменений в сравнение с предшествующим периодом 1920-х гг. Объединение продолжало выполнять по мере возможностей воспитательные, общественные и социальные функции. ІІапример, во время наводнения 1932 г. в Харбине скауты работали добровольцами по оказанию помощи пострадавшим. Скаутские звенья харбинских отрядов в дни Рождественских праздников работали в благотворительных фондах. Скауты принимали участие в выращивании картофеля на арендованных участках за р. Сунгари113.
Образование Национальной организации русских разведчиков, стоявшей на монархической платформе, с единым центром руководства, не привело к ликвидации старого скаутского движения, хотя численность скаутских отрядов заметно сократилась.
К лету 1932 г. в состав Харбинский дружины входили: 1-й Харбинский отряд китижцев; 1-й Харбинский отряд скаутов; 2-й Харбинский отряд скаутов; 3-й Никольск-Уссурийский отряд скаутов116; 4-й Харбинский отряд скаутов; 5-й Харбинский отряд скаутов; 6-й Харбинский отряд скаутов; 7-й Харбинский отряд скаутов; 4-й Харбинский отряд вожатых.
Во второй половине 1932 г. начальник Маньчжурского отдела НОРС скаутмастер С.Н. Рудин-Донченко, окончив ХПИ, уехал в Шанхай. Согласно приказу старшего русского скаута за № 261 от 11 сентября 1933 г., скаутмастер М.А. Гинце, прибывший к тому времени в Харбин, был назначен Представителем русских скаутов в Маньчжоу-го с правами заместителя Старшего скаута, а скаутмастер Б.А. Дмитрук утвержден на должности начальника Маньчжурского отдела. Скаутмастер А.Н Князев был назначен начальником Харбинской дружины. Общая численность отдела НОРС в Маньчжоу-го достигала 300 человек, которые состояли в двенадцати отрядах.
В первой половине 1930-х гг. скаутские отряды не испытывали серьезного недостатка в руководящих кадрах. Работа местных отделений скаутов сознательно децентрализовывалась. Были созданы дружины, составленные по принципу вертикального разделения, из одной стаи волчат, одного отряда скаутов и одной группы скаутов-китежцев. Мыслилось что ребята, поступив в волчата, постепенно пройдут все стадии скаутской жизни, не выходя из сферы влияния своего круга. Но при отсутствии опытных руководителей этот план грозил развалить скаутскую работу При возникновении серьезных трудностей, как отмечало ска тское руководство, руководящая молодежь могла, не справившись и потеряв энтузиазм, отойти от скаутской работы. Чтобы не допустить такого развития событий, было решено сгруппировать всех руководителей и привлечь новых117.
В начале 1934 г. 7-й Харбинский отряд скаутов был развернут в 7-ю Харбинскую дружину, начальником которой стал помощник скаутмастера В.В. Красовский. В середине 1934 г. скаутмастер Князев окончил ХПИ и уехал в Тяньцзин . В течение 1934 г. были образованы скаутские отряды на станциях Цицикар и Имяньпо, звено скаутов в Шитоухецзы и отряд герлскаутов на станции Бухэду
Согласно приказу Старшего скаута за № 285 от 25 августа 1935 г., скаутмастер Дмитру к был освобожден по его просьбе от должности начальника отдела НОРС в Маньчжоу-го. Начальником Маньчжурского отдела организации стал скаутмастер И.А. Матковский119, младший брат М.А. Матковского, одного из руководителей РФП и БРЭМ.
В это же время было решено сменить название старших скаутов -«китежцы» на название «старые скауты», как более созвучное и современное. Возобновилось издание журнала «Русский скаут». Проводились совместные занятия с руководящими кадрами скаутов. Параллельно работе старых разведчиков организовывалась старшая ветвь вожатых - «россиянок». Ими часто организовывались литературно-музыкальные вечера и вечеринки.
Стремление держаться вне политики, сохраняя известную долю автономии, приводило к тому, что скауты стали подвергаться систематическим нападкам в эмигрантской прессе. Их обвиняли в масонстве, антинационализме, интернационализме и пр. В числе прочих критиков отмечался один из руководителей НОРР Ю.Н. Лукин " .
Критика, тем не менее, не препятствовала проведению совместных мероприятий различными группами скаутов. Во второй половине 1930-х гг. в Харбине были организованы несколько общих скаутских праздников. В мероприятиях участвовали скауты НОРС, Костровые братья, НОРР и еврейская организаций «Брит-Трумпельдор». Скаутские организации проводили небольшие парады и организовывали общественные развлекательные мероприятия. Но постепенно под давлением государственной администрации активность скаутских организаций снижалась. Многие скаутские руководители уезжали из Маньчжурии, а молодые организаторы не могли поддерживать скаутскую работу на должном уровне. С 1943 г., под прямым давлением японцев, стремившихся к ликвидации самостоятельных эмигрантских организаций, активность скаутов стала практически незаметной, а к середине 1945 г. их деятельность окончательно прекратилась.
