Патронат и протежирование: российские салоны второй половины XIX - начала XX вв. Леонов, Михаил Михайлович

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Салоны и русское общество второй половины XIX начала XX веков 44

1. Салон как явление общественной жизни 44

2. Интерьеры салонов 58

3. Приглашения в салоны 74

4. Салонный альбом 93

Глава II. Неформальные отношения в салоне 112

1. Локальная сеть: патроны, клиенты, посредники 112

2. Салонные застолья и локальная сеть 128

3. Юбилейные торжества в салонах 144

Глава III. Протежирование в салонном мире второй половины XIX - начала XX веков 160

1. Поиск покровителя. Модель поведения клиента 160

2. «Тактика гостиных»: протежирование в пореформенной России 174

3. Внебрачные связи и покровительство 219

Глава IV. Салонный патронат и правительственные чиновники 220

1. Установление контакта и открытие канала коммуникации 220

2. Роль доверительных отношений во взаимодействии патронов и посредников 246

3. Влияние салонных связей на репутацию должностных лиц 265

4. Стратегия репрезентации посредника 302

Глава V. Салоны и император 315

1. «Право непосредственного обращения»: хозяева салонов в переписке с императором 315

2. Социально-политические и кадровые вопросы в корреспонденции хозяев салонов 331

3. Царский патронат и финансовое обеспечение деятельности салонов 359

Заключение 388

Источники и литература 402

• Салон как явление общественной жизни
• Салонные застолья и локальная сеть
• Роль доверительных отношений во взаимодействии патронов и посредников
• Царский патронат и финансовое обеспечение деятельности салонов

Введение к работе

Актуальность темы исследования.

Во второй половине XIX - начале XX веков в России шел поиск диалога между властью и обществом. В политический лексикон прочно вошло понятие «общественность». Ядро нарождавшегося гражданского общества, по представлению исследователей, формировалось в негосударственных объединениях (кружках, ассоциациях, клубах), которые служили агентами социализации и формировали общественное мнение, являясь, по сути, предшественниками политических партий. Важной вехой стала первая русская революция: в стране сложилось новое «социальное пространство», одним из признаков которого был рост политической деятельности, другим - активность прессы. Российское общество все меньше ожидало указаний сверху, все больше проявляло самостоятельность. В свою очередь, власть в пореформенную эпоху, особенно в конце XIX - начале XX вв., не могла не считаться с общественным мнением. Осведомленность о настроениях элиты и масс стала насущной необходимостью. Столичные салоны были важнейшим источником этой осведомленности.

Государство регулировало должностные обязанности служащих, но редко вмешивалось в их частную жизнь. Посещение салонов, личную переписку, трапезы в узком кругу приятелей было принято относить к области досуга. Между тем, люди из «светского» мира оказывали серьезное воздействие на ход служебных дел. Локальные сети, сплетенные в салонах, объединяли людей с разными статусами и до некоторой степени регулировали их поведение. Салонный мир культивировал взаимную поддержку. Забота о «своих» вырастала из семейных отношений и рассматривалась как социальная норма, как естественная обязанность любого человека. Это обусловило широкое распространение патроната и протежирования. По устоявшимся представлениям, патронат, в самом общем виде, представляет собой диадическую связь между неравными: один из них, патрон наделяет другого, клиента, покровительством, открывая ему доступ к ресурсам и гарантируя защиту, получая взамен от него лояльность и услуги. Поддержка влиятельных знакомых позволяла сделать стремительную карьеру. Общественные силы, сплотившиеся вокруг салонов, оказывали непосредственное воздействие на власть не только в сфере подбора кандидатур на высшие посты, но и в сфере формирования курса правительственной политики.

Данное исследование посвящено салонам как общественному явлению. В нем предпринята попытка осветить значение неформальных связей в жизни русского чиновного мира рубежа веков. Актуальность темы обусловлена необходимостью изучения скрытых механизмов назначения на государственные должности, роли элит в вопросах селекции и продвижении во власть «своих» кандидатур. Данная тема крайне важна для более полного представления о механизмах взаимодействия общества и власти.

Объект исследования - российские салоны второй половины XIX - начала XX веков как общественно-политическое и социокультурное явление.

Предметом исследования является локальная сеть: неформальные отношения внутри салона с одной стороны, а также салона и власти - с другой; отношения патрон-клиент, обычай протежирования и феномен салонного посредничества.

Хронологические рамки исследования охватывают вторую половину XIX - начало XX веков, «пореформенный период» в истории Российской империи, время активного участия салонов в общественной жизни.

Территориальные рамки исследования. Салоны - явление городской, по преимуществу столичной жизни. Так было в Европе: популярные салоны располагались в Париже, Берлине, Лондоне. В России центрами салонной культуры были, в первую очередь, Санкт-Петербург и Москва, а также региональные центры.

Степень изученности темы. Поставленная в данной диссертации проблема «патронат, протежирование, салоны» не была предметом специального исследования отечественных историков. Изучались лишь некоторые аспекты неформальных отношений и отдельные салоны.

Интерес к «свойству», неформальным отношениям, которые существовали с глубокой древности, имеет большую историографическую традицию. Большой вклад в их изучение внесли классики русской исторической науки: С.М.

Соловьев, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов, П.Н. Милюков. Проблемы истории дворянской корпорации разрабатывали А.В. Романович-Славатинский

-э

и Г.А. Евреинов.

Первые попытки изучения русского салона также относятся к дореволюционной эпохе. В начале ХХ века эти сюжеты были затронуты в статьях В.А. Верещагина, Б. Модзалевского, барона Н.В. Дризена и ряда других

авторов.

Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом // Соловьев С.М. Сочинения. - Кн.18. - М., 1995; Ключевский В.О. Боярская дума древней Руси. - М., 1994; Платонов С.Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI-XVII вв.: Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время. - М., 1994; Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры: В 3 т. - М., 1994.

Романович-Славатинский А.В. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. - Киев, 1912; Евреинов Г.А. Прошлое и настоящее значение русского дворянства. - СПб., 1898.

⁴ Верещагин В.А. Московский Аполлон. Альбом кн. А.М. Белосельского // Русский библиофил. - 1916. - №1; Модзалевский Б. Из альбомной старины //

Академическая традиция изучения салонов в советскую эпоху начинается с двадцатых годов прошлого столетия с выходом сборников, составленных М. Аронсоном и С. Рейсером, Н.Л. Бродским. Они содержали как публикации источников, так и аналитические статьи, ставившие своей задачей очертить контуры литературных кружков и салонов в России первой половины XIX века, а также определить их место в процессе литературной эволюции.

С 30-х гг. XX в. исследования дворянской культуры были свернуты. Имена хозяев салонов упоминались лишь эпизодически. История самодержавия и дворянства рубежа XIX - XX веков оставалась одним из наименее изученных сюжетов отечественной историографии. И только начиная с 70-х гг. XX в. исследователи вновь обратились к этой проблеме. Ю.Б. Соловьев, В.С. Дякин, В.Г. Чернуха, В.А. Твардовская значительно расширили горизонты представлений о пореформенном самодержавии и дворянстве, жизненном пути наиболее известных фигур салонного мира: князя В.П. Мещерского, генерала Е.В. Богдановича, П.А. Бадмаева и др. Необходимо особо отметить новаторские по многим параметрам труды П.А. Зайончковского. Он собрал и обработал колоссальный опубликованный и архивный материал, что позволило наметить контуры биографии и социальной концепции хозяев салонов, видных представителей консервативного лагеря . Приходится сказать, что идеологические установки, доминировавшие в историографии той поры, выразились в негативных оценках личности и взглядов «реакционеров».

В 70-е и 80-е гг. отечественная наука вернулась также и к исследованию салонов. Светские гостиные попали в поле зрения историков русской литературы и общественной мысли, а также ученых, писавших о традициях и

быте русского дворянства. Широкую известность получили труды Ю.М. Лотмана. Особого упоминания заслуживают не утратившие своего значения до настоящего времени исследования В.Э. Вацуро, написанные на основе богатого архивного материала и заложившие основы изучения салонного быта в России.

В начале 80-х годов отечественные исследователи обратились к изучению процесса формирования нового самосознания городских элит. В этой связи необходимо упомянуть труды А.Д. Степанского. Появились монографические исследования, посвященные неформальным отношениям, так называемому «протекционизму», который расценивался как негативное явление и пережиток прошлого.

С 90-х гг. XX в. наступил новый период в изучении темы. Прежние оценки были подвергнуты коррекции. С середины 90-х в свет стали выходить работы, посвященные различным аспектам светской жизни, причем их количество росло год от года.

По-новому поставил проблему отношений власти и общества В.П. Булдаков,

что дало толчок ее плодотворному изучению. Определенные результаты были достигнуты в изучении общественного мнения. Отношения власти и общества, изменения в жизни дворянства в российской провинции стали предметом исследования региональных историков.

Новый импульс к освещению салонной жизни в конце прошлого века дала гендерная история. Как известно, центральными фигурами множества гостиных первой половины XIX века были именно хозяйки; эти «светские львицы» попали на страницы исследований по истории женщин.

К концу ХХ века были достигнуты некоторые результаты в изучении салонов. Правда, работ, посвященных непосредственно салонам, были единицы; гораздо чаще сюжеты салонной жизни являлись периферийными в публикациях. Это обстоятельство сказалось, в частности, в том, что из множества салонов авторы выбирали преимущественно известные, посещавшиеся знаменитыми литераторами, и в том, что теоретических проблем

они старались избегать.

В последние пятнадцать лет довольно интенсивно разрабатывались сюжеты неформальных отношений, клиентелизма и локальных сетей. Значительный

вклад в освещение этой проблемы внесли М.Н. Афанасьев, М.М. Кром, П.В.

Седов, А.В. Бекасова и др. Участники «круглого стола», посвященного патронату и клиентеле в русской истории, констатировали, что изучение неформальных связей, существовавших рядом с официальной системой, открывает новые горизонты в изучении истории императорской России.

Заметно активизировался интерес к чиновному миру России. Широкую

известность получили работы Л.Е. Шепелева. А.С. Карцов разрабатывал

проблему «вневедомственного влияния» в России рубежа веков. Особое внимание он уделил салону В.П. Мещерского: изложил историю собраний, очертил состав посетителей, разобрал основные приемы протежирования.

Большое количество фактов и характеристик, касающихся истории столичных

салонов, привел в недавно вышедшей монографии Д.И. Стогов. К сожалению, хитросплетения салонных связей, сюжеты салонного быта и салонной культуры оказались на периферии его внимания.

Интерес к салонной тематике неуклонно возрастает, о чем свидетельствует масса диссертационных исследований, научных и научно-популярных изданий,

подготовленных за первое десятилетие нового века. Из их числа можно выделить содержательную работу А.В. Чекановой о салонных альбомах XIX

века.

Надо констатировать, что в отечественной историографии по-прежнему преобладает традиция изучения салонов лишь как центров литературной и художественной жизни, предполагающая акцентирование внимания на формах интеллектуального досуга. Вместе с тем, в последнее время стали появляться публикации, посвященные салонному протежированию, участию салонов в политической борьбе, а также неформальным связям, пронизывавшим салонное общество. Они наглядно продемонстрировали, что салоны были больше, чем просто центрами светской жизни: они вводили моду на людей, служили социальным лифтом, возносившим к карьерным вершинам.

Зарубежная историография о неформальных отношениях имеет большую традицию. Существуют обобщающие теоретические работы и большое количество прикладных исследований по разным странам и эпохам. Патронат и посредничество, как феномены общественной жизни в странах Европы и Америки, изучают представители различных дисциплин. Опыт исторических реконструкций они сочетают с исследованиями антропологов, посвященными

патронату и посредничеству в современных обществах. В первую очередь следует назвать работы Дж. Бойссвейна, опубликованные в 70-е годы прошлого века. Дж. Бойссвейн трактовал посредничество как частное предприятие, потенциально позволявшее извлекать внушительные дивиденды, но вместе с тем требовавшее больших затрат. В своей знаменитой работе «Друзья друзей: сети, манипуляторы и коалиции» он сформулировал ряд понятий, с помощью которых можно описать функционирование индивидуальной сети посредника.²⁶ Бойссвейн рассматривал посредничество как бизнес, со своей системой правил и расчетов. Это отразилось и в используемой им терминологии: «брокер», «кредит», «инвестиции». По его мнению, корыстные мотивы посредника, как правило, скрыты.

Одной из наиболее значимых работ об отношениях патроната до сих пор остается изданное в 1984 году фундаментальное исследование С. Айзенштадта и Л. Ронигера. Авторы показали, что в основе отношений патроната лежал не только обмен ресурсами, но и удовлетворение потребности в доверии. Поэтому

Asch R.G. The revival of monopolies. Court and patronage during the personal rule of Charles I, 1629-1640// Princes, patronage, and the nobility. The court at the beginning of the Modern Age. c.1450-1650. - New York, 1991; Bean J.M.W. From lord to patron. Lordship in late medieval England. - Manchester, 1989; Community development. - London, 1981; Discourses of development: anthropological perspectives. - Oxford, 1997; Eisenstadt S.N., Roniger L. The study of patron-client relation and recent development in sociological theory//Political clientelism, patronage and development. - London, 1981; Elliot J.H. Imperial Spain. 1462-1716. - London, 1963; Friends, followers and factions: a reader in political clientelism. - Berkeley, 1977; Kettering S. Patrons, brokers, and clients in seventeen-century France. - New-York - Oxford, 1986; Tadmor N. Family and friends in eighteenth- century England. Household, kinship, and patronage. - Cambridge, 2001; Schmidt S. Patrons, brokers and clients: party linkages in the Colombian system// Political parties and linkage: a comparative perspective. - New Haven, 1980; Sunter R.M. Patronage and politics in Scotland, 1707-1832. - Edinburgh, 1986; Weber C. Familienkanonikate und Patronatsbistuemer: ein Beitrag zur Geschichte von Adel und Klerus im neuzeitlichen Italien. - Berlin, 1988.

²⁶ Boissevain J. Friends of friends: networks, manipulators and coalitions. - Oxford, 1978. - P. 147-148.

изучение неформальных связей должно отвечать на вопрос о том, как доверие

конструировалось в социальном порядке.

В конце 80-х годов в Европе было проведено несколько международных

конференций, посвященных изучению неформальных отношений. Их участники сошлись во мнении, что, хотя отношения патроната были известны у многих народов и в разные эпохи, нельзя сказать, что за внешним сходством стояло идентичное содержание. Было установлено, что вариативность коренилась не столько в самих связях патрон-клиент (или патрон-брокер- клиент), сколько в «социально-политической матрице» современных им

обществ. По словам Дж. Борна, «отличительной чертой патроната было его многообразие».

Зарубежные исследователи выявили, что патронат не обязательно представлял собой простую диадическую связь; для сложноорганизованных сообществ, включавших множество потенциальных патронов и клиентов, было характерно наличие профессиональных посредников. Работа посредника состояла в «сведении» патронов и клиентов, хотя и не ограничивалась этим. Опытные посредники отличались масштабами деятельности. Они обладали развитой индивидуальной сетью и были хорошо информированы об имевшихся и намечавшихся вакансиях, о характерах и предпочтениях «друзей», об их отношения между собою и о ресурсах, подконтрольных каждому из них. Посредники постоянно находились на виду, и могли совершать разом множество сделок. Все это требовало значительных усилий и больших затрат времени, поэтому посредники, по возможности, избегали каждодневной обременительной работы, предпочитая ей синекуру.

Западные исследователи на протяжении многих десятилетий изучали неформальные отношения в России. Уже в первой половине ХХ века они обратились к теме неведомственного влияния на курс правительственной политики. Чаще всего писали о конкретных лицах. Особое внимание привлекал салон В.П. Мещерского, а еще более - личность хозяина салона. На первых порах, в исследованиях западных исследователей в 30-е гг. ХХ в., упоминания о

Мещерском были фрагментарны. Начало скрупулезного изучения биографии Мещерского и его салона зарубежными исследователями положила публикация в 60-х годах материалов его переписки с императорами.

Третья четверть ХХ века отмечена появлением большого количества работ о русской «реакции». Некоторые из них, такие, как сочинения Э.Тадена, часто

цитировались советскими историками. В немецкой историографии появилось несколько монографических исследований о русском чиновном мире, не

потерявших своей актуальности по сей день.

Важным событием в историографии проблемы стали опубликованные на рубеже 70-80-х годов статьи Х. Беннета и Д. Орловского, посвященные

отношениям патрон-клиент в России Нового времени. В 80-х годах различные сюжеты истории верхушки русского бюрократического мира, в частности, проблемы вневедомственного влияния и фаворитизма разрабатывались рядом зарубежных историков, в частности, Г.М. Хамбургом и В. Моссе.

Надо отметить работы Д. Ливена, часть из которых переведена на русский

язык. В монографии «Аристократия в Европе» Ливен сравнил русскую,

немецкую и английскую аристократию. В его работах имеется несколько интересных идей, а именно: старая русская аристократия была живуча и умела сохранить свое могущество в виде земельных владений, а новые фавориты, выбившиеся из провинциального дворянства благодаря «случаю», торопились связать себя узами брака со старой знатью.

На рубеже нового века продолжала прирастать новыми исследованиями западная историография, охватывавшая проблемы политической активности масс, отношений власти и общества, неформальных связей в придворном

мире. Особого упоминания заслуживает монография Х. Вилана, содержащая любопытные сведения о «закулисье», придворном мире эпохи контрреформ.

Научный интерес к проблеме неформальных отношений остается по- прежнему высоким. Мы располагаем значительным количеством работ, проливающих свет на то, как патронат практиковался на русской почве, однако нельзя сказать, что проблема исследована комплексно. Весьма интересны в этом отношении сочинения Д. Рансела, Х. Нольте, Дж. Хоскинга

Новая трактовка истоков и сущности неформальных связей в русском чиновном мире была предложена С. Шаттенберг, чьи работы имели значительный научный резонанс. Она высказала убеждение, что и в России XIX в. сохранялась система «кормлений», при которой чиновник рассматривал свою должность как источник дополнительных выгод. По ее мнению, российский «патримониальный чиновник» держался за личные связи, был верен своему руководителю и не разграничивал личную и должностную сферы.

В исследованиях западных историков затрагивались и отдельные сюжеты неформальных отношений в салоне. Значительное внимание было отдано салонам начала XIX века как явлению литературной жизни. В этой связи можно указать на опубликованную недавно монографию А. Тоси. В работах Б.

Холмгрен и Л. Бернштейн сделаны важные выводы о «феминизации» русского общества и роли салонов в повышении социальной активности женщин.Необходимо отдельно упомянуть работы Барбары Волкер о литературных кружках начала ХХ века. Анализируя взаимоотношения участников этих кружков, Волкер пришла к заключению о доминирующем положении хозяина,

игравшего роль «отца».

Подводя итоги обзору литературы, следует сказать, что исследователи выполнили значительную работу, которая, однако, не получила завершения. Многие вопросы патроната и протежирования в российских салонах рубежа XIX-XX вв. остались неразработанными. Требуют нового освещения понятие «российский салон», характер отношений внутри салона, структура локальной сети, механизмы протежирования и посредничества, модель поведения клиента, роль внебрачных связей при протежировании, участие салонов в публичном обосновании власти, степень влияния салонного общества на кадровую политику властей, финансовая подоплека сотрудничества с властями, гендерный аспект салонной реальности. Кроме того, необходимо более четкое представление о салоне как передаточном механизме между обществом и властью.

Цели и задачи исследования. Цель работы заключается в исследовании неформальных связей и механизмов протежирования в салонной культуре, а также в изучении роли салонов в процессе развития публичной сферы и общественного мнения в России. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:

1. Очертить контуры понятия «салон» применительно к российским реалиям второй половины XIX - начала XX веков.

2. Изучить характер отношений хозяев и посетителей салона, проанализировать структуру локальной сети и возможные способы ее скрепления, выявить механизмы протежирования и посредничества в ее рамках.

3. Охарактеризовать методы поиска патрона и модель поведения клиента в салонном мире, выявить значение деловых, родственных, внебрачных связей в вопросах предоставления протекции.

4. Дать анализ участия салонов в публичном обосновании самодержавной власти.

5. Исследовать переписку хозяев столичных салонов с императорами и правительственными чиновниками, охарактеризовать степень влияния салонного общества на кадровую политику властей.

6. Рассмотреть салон как передаточный механизм между обществом и властью.

7. Выявить финансовую подоплеку сотрудничества с властями, установить факты получения хозяевами салонов правительственных субсидий.

8. Исследовать такие явления светской культуры, как альбомы, приглашения в салон, торжественные речи во время застолий.

9. Исследовать гендерный аспект поставленной темы, роль женщины в патронате и протежировании.

10. Установить характерные особенности российского салона рубежа XIX - XX веков как общественно-политического и социокультурного явления.

Источниковая база исследования. Для решения поставленных исследовательских задач был проработан значительный массив архивных и опубликованных источников. Комплекс материалов, использованных при подготовке диссертационного сочинения, включает политические трактаты и публицистику, материалы официального делопроизводства, периодическую печать, дневниковую, мемуарную, эпистолярную, художественную литературу, альбомы. В исследовании использованы документы 114 фондов одиннадцати российских (девяти центральных, двух местных) и одного зарубежного архивов.

Архивные документы, связанные с историей российских салонов, содержатся во многих хранилищах. Значительный комплекс материалов находится в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ): письма хозяев столичных салонов к двум последним императорами и членам их семей, а также дневниковые записи, воспоминания, теоретические произведения представителей салонного мира. (Ф. 109, 543, 586, 601, 677, 1718, 1729 и др.) В Российском Государственном Историческом Архиве (РГИА) хранятся цензурные материалы о периодических изданиях, книгах и брошюрах, публиковавшихся хозяевами салонов и представителями салонного общества, а также их переписка между собой и с видными политическими деятелями России (Ф.733, 776, 777, 908, 934, 1093, 1101, 1571, 1620, 1622, 1661 и др.) Письма, записки, юридические акты, относящиеся к истории семьи Мещерских, собраны в фондах Государственного архива древних актов (РГАДА) (Ф.1378, 1379). Богатый материал содержат фонды Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ). Помимо обширной коллекции альбомов (Ф.1336), здесь находятся документы по истории салонов Е.В. Богдановича, Я.П. Полонского, К.К. Случевского, Е.О. Марцинкевича, Н.М. Соллогуб (Ф. 87, 197, 442, 453, 459, 512, 1761, 2555).

Несомненный интерес представляют документы фондов Государственного центрального театрального музея им. А.А. Бахрушина (ГТЦМ). Здесь хранится большое собрание альбомов («коллекция альбомов» - Ф.536, а также отдельные экземпляры альбомов в Ф.11, 98, 147, 201, 242, 380 и др.) и переписка хозяев столичных салонов и видных деятелей культуры: П.П. Гнедича, В.А. Морозовой, М.К. Морозовой, В.Е. Шмаровина, Е.П. Носовой, А.А. Бахрушина (Ф.1, 67, 170). Значительный массив документов, связанных с историей петербургских салонов, - в частности, тексты приглашений, адресованных видным деятелям культуры, - находится в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (РНБ ОР) (Ф. 124, 377, 847). Важные сведения о салонах М.К. Морозовой, Е.В. Богдановича и В.П. Мещерского извлечены нами из их переписки, хранящейся в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ). Особенно информативны материалы фондов 93, 171, 231, 359, 664. Отдел письменных источников Государственного исторического музея (ОПИ ГИМ) содержит личные фонды Случевских, князей Барятинских, князей Гагариных (Ф. 342, 359, 361), включающие в себя многообразные свидетельства салонной жизни: рекомендательные письма, альбомы, приглашения в салон.

Документы о зданиях и ином имуществе, находившемся во владении хозяев некоторых столичных салонов, хранятся в Центральном государственном историческом архиве города Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб). В Центральном государственном архиве Самарской области (ЦГАСО) имеются любопытные документы о протежировании в гостиной самарского губернатора А.С. Брянчанинова (Ф.468).

При подготовке диссертации также были использованы материалы фонда В.П. Мещерского Бахметьевского архива Колумбийского университета, США (Columbia university libraries. Manuscript collections. Bakhmeteff archive).

Источники, использованные в работе, распадаются на следующие группы: материалы официального делопроизводства, судебно-следственные материалы, публицистические произведения, политические трактаты, периодическая и непериодическая печать, мемуарные и эпистолярные источники, беллетристика, альбомы.

Ценную информацию о хозяевах салонов и клиентах, общении их с представителями органов власти, общественном восприятии неформальных отношений содержат документы официального делопроизводства правительственного аппарата. К их числу относятся, в частности, документы о награждениях хозяев салонов, о выданных им ссудах и т.д. Судебно- следственные материалы содержат сведения о громких судебных процессах, в которых были замешаны хозяева салонов и некоторые клиенты. К этой же группе относятся опубликованные в многотомном издании «Падение царского режима» материалы допросов разных лиц, касающиеся вмешательства салонов

в решение кадровых вопросов и распределение ресурсов.

Публицистика Е.В. Богдановича, А.С. Суворина, К.К. Случевского, В.П. Мещерского, Н.Ф. Бурдукова, И.И. Колышко и их современников является ценным источником для освещения сюжетов салонной жизни и истории отношений с цензурой. Надо отметить, что в салонную жизнь было вовлечено значительное число столичных литераторов и журналистов. Политические трактаты позволяют полнее выявить представления хозяев салонов о прошлом, настоящем и будущем России, предлагаемые ими планы преобразований и оценки проводимых реформ.

Ценные сведения содержат периодические и непериодические издания. Нами использован ряд периодических изданий разной идейной направленности («Правительственный вестник», «Гражданин», «Добро», «Воскресенье», «Дружеские речи», «Вестник Европы», «Исторический вестник»,

«Наблюдатель», «Знамя», «Русское богатство»), брошюры Е.В. Богдановича.

Дневники и мемуары содержат многофакторную информацию. Количество их огромно, но опубликована лишь небольшая часть. Им присуща субъективность и не всегда точная передача фактов. При работе с этой группой источников использовался сравнительно-исторический метод. Особую ценность при раскрытии темы исследования представляют дневники и мемуары С.Ю. Витте, В.Н. Коковцова, А.А. Половцова, Е.М. Феоктистова, ряда других

правительственных чиновников и общественных деятелей. Важно то, что хозяева салонов, В.П. Мещерский и А.В. Богданович, вели дневники на протяжении многих лет. В.П. Мещерский использовал форму дневника для распространения своих идей: отсылал его Александру III и Николаю II, публиковал в «Гражданине» и отдельными оттисками.⁴⁹

Богданович Е.В. К серебряной свадьбе царя и царицы. 1866-1891. - СПб., 1891; Богданович Е.В. Стрелки императорской фамилии. Исторический очерк. - СПб., 1899; Богданович Е.В. Трехсотлетие державному дому Романовых. 16131619. - СПб., 1913.

Витте С.Ю. Воспоминания: В 3 т. - Таллинн-Москва, 1994; Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1911-1919. - М., 1991; Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В двух томах. - М., 2005; Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы. 1848-1896. - М., 1991; Белецкий С.П. Воспоминания// Архив русской революции. - Т.12. - М., 1991; Волконский С. Мои воспоминания: В 2 т. - Т.2. - М., 2004; Головин К.Ф. Мои воспоминания. В 2 т. Т.2. (1881 - 1894). - СПб., 1910; Извольский А.П. Воспоминания. - М., 1989; Мосолов А.А. При дворе последнего российского императора. Записки начальника канцелярии министерства императорского двора. - М.,1993; Ламздорф В.Н. Дневник. 1891-1892. - М.-Л., 1934; Дневник П.А. Валуева. Министра внутренних дел: В 2х т. - Т.2. 1865-1876. - М., 1961. ⁴⁹ Богданович А.В. Три последних самодержца. - М., 1990; Дневник князя В.П. Мещерского. 1906 г. - СПб., 1906; См. также Мещерский В.П. Дневник В.П. Мещерского (февраль-апрель 1901) - СПб., 1901; Мещерский В.П. Дневник за

Эпистолярная литература, опубликованная лишь в небольшой части, зачастую содержит огромную информацию, которая отсутствует в других группах источников, и дает возможность выяснить личные отношения, понимание участниками переписки событий в момент свершения или по свежим следам. Переписка с именитыми «патронами» и многочисленными «клиентами» салона, выявленная нами в десятках фондов различных хранилищ, составила источниковый фундамент нескольких разделов данной книги.

Для раскрытия темы неоценимо значение художественных произведений. В первую очередь, это гениальные творения Л.Н. Толстого «Война и мир» и «Анна Каренина». Объемные картины салонной жизни были созданы В.А. Соллогубом, Е.П. Ростопчиной и другими писателями.

Отдельную разновидность источников представляют собой альбомы. Их отличительная черта заключалась в том, что альбом принадлежал одному лицу (хотя мог переходить из рук в руки, например, передаваться по наследству), однако записи в нем делали разные лица. Таким образом, классический альбом автографов имел много авторов, каждый из которых, как правило, отмечался прозаическими или стихотворными посвящениями, зарисовками и т.д. Существовали и другие разновидности альбомов, в частности, нотный альбом, альбом - собрание стихотворений, альбом-коллекция, пансионский альбом. Альбом не относится к какой-либо из традиционных разновидностей источников, предложенных Л.Н. Пушкаревым и М.Ф. Румянцевой. Мы разделяем основные положения классификации альбомов, предложенной В.Э. Вацуро.

Немало сведений было почерпнуто из трудов отечественных и зарубежных исследователей.

Весь комплекс привлеченных в ходе исследования литературы и источниковых материалов позволяет, на наш взгляд, аргументировано ответить на поставленные в начале этого сочинения вопросы.

Методологической основой исследования являются как общенаучные, так и специальные исторические методы. Принципы историзма и объективности предполагают изучение общественной жизни в ее динамике, рассмотрение исторических событий в их взаимосвязи и взаимообусловленности. Индуктивный метод, основанный на формировании цельного образа объекта по имеющимся данным, позволяет выявить объективные тенденции, лежащие в основе исторического процесса и превалирующие в изучаемый период. Историко-системный подход предоставляет возможность исследовать внутренние механизмы общественной жизни в изучаемый период в ее основных формах. Биографический метод дает основания для выявления специфики общественных явлений через призму персональной истории. Посредством историко-генетического метода выявляются причинно- следственные связи и обусловленность исторических событий в их непосредственности. Историко-типологический метод позволяет установить общее в пространственно-единичном и выявить однородное в непрерывно- временном. Историко-сравнительный метод дает возможность вскрыть сущность изучаемых явлений и по сходству, и по различию присущих им свойств, а также проводить сравнения в пространстве и времени. Ретроспективный метод позволяет рассматривать изучаемые события в контексте их изменчивости. Описательно-повествовательный метод используется для описания событий в их последовательности.

Тематика диссертационного исследования заставила обратить особо пристальное внимание на метод терминологического анализа, направленный на раскрытие сущности исследуемых общественных явлений посредством выявления и уточнения значений и смыслов терминов, их обозначающих.

Исследование выполнено на стыке истории, политологии, антропологии, истории культуры, в русле динамично развивающегося течения социальной истории, исследующего самоорганизацию активного общества («общественности»), с использованием научного инструментария теории патроната.

Научная новизна данного исследования заключается в том, что в нем впервые осуществлена многоуровневая и многофакторная историческая реконструкция неформальных связей в Российских салонах второй половины XIX - начала XX веков. С привлечением опубликованного и впервые вводимого в научный оборот архивного материала исследованы процессы установления клиентарных отношений, протежирования и конструирования репутации в салонном мире пореформенной эпохи. Тема диссертационного исследования представлена как часть большой проблемы взаимоотношения власти и общества, формирования передаточного механизма между ними. Салоны, являясь центрами кристаллизации общественного мнения, публично обосновывали правительственную политику в периодических и непериодических изданиях. Этот исторический сюжет еще не разрабатывался и является новым для отечественной и зарубежной историографии.

Впервые в диссертации исследуется салонный интерьер как пространство коммуникации, дана характеристика салонных зон, каждая из которых имела свое предназначение. Салонные альбомы изучаются не только как памятники литературной и художественной жизни, но и как исключительно важный и информативно насыщенный источник социально-политической истории, позволяющий реконструировать сеть неформальных связей светского человека.

В диссертационном сочинении выявлены группы клиентов, определены типы рекомендательных писем, показано, что в процессе протежирования традиционное «свойство» все более дополнялось идейной близостью. Раскрыта реальная политическая сила салонов второй половины XIX - начала XX вв., способных выдвигать кандидатуры во власть и влиять на положение действующих чиновников: связи с политически активным обществом провоцировали интерес императоров и членов императорской фамилии к сведениям, сообщаемым хозяевами гостиных, а также побуждали бюрократическую элиту искать поддержки наиболее значимых салонов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Русский «салон» второй половины XIX - начала XX веков - это тип гостиной, отличительным признаком которой являлся высокий престиж, обусловленный участием «знаменитостей»: известных писателей и деятелей культуры, правительственных чиновников или даже членов императорской семьи. «Салон» - оценочное понятие. Салоны следует рассматривать не как единичные явления, а в контексте светской культуры, общей практики частных приемов и застолий.

2. Салоны привлекали государственных служащих как места отдыха и интеллектуального досуга, но вместе с тем - и как источники новых знакомств. Интеграция в локальную сеть позволяла им приобщиться к сетевым ресурсам. Чиновник, наладивший контакт с хозяином престижного салона, мог обрести существенные преимущества: влиятельные «друзья» были в состоянии порекомендовать его высокому начальству, защитить от критики, оказать материальную поддержку.

3. Протежирование, попечение о «своих», относилось к традиционным ценностям патриархальной культуры: родственники и друзья семьи рассматривались как естественные покровители. В салонном мире пореформенной эпохи отношения патрон-клиент могли также держаться и на «идейном родстве» (общности политических взглядов). В этом случае инициатива в установлении отношений с патроном исходила, как правило, от претендента на статус клиента. Карьерные успехи клиента во многом зависели от его личных качеств и готовности следовать правилам сетевой коммуникации.

4. В России XIX - начала XX веков принадлежность к категории «своих», сохраняя прежнюю значимость, уже не считалась достаточным основанием для получения преференций. В процессе протежирования покровитель выдвигал также и иные дополнительные аргументы в пользу клиента.

5. Салоны в России второй половины XIX - начала XX веков являлись реальной политической силой. Они были в состоянии организовать кампанию за или против чиновника любого уровня, участвовали в выдвижении кандидатур во власть, что побуждало бюрократическую элиту искать поддержки и считаться с мнением ключевых фигур наиболее значимых салонов. В основе «дружеских», по внешности, салонных отношений зачастую лежало взаимовыгодное практическое сотрудничество. Оно побуждало стороны демонстрировать приязнь и доверие.

6. Политические салоны представляли собой передаточный механизм между обществом и властью, являлись центрами кристаллизации общественного мнения. Хозяева политических салонов рубежа XIX-XX веков стремились стать корреспондентами императора. В их письмах и донесениях содержались разнообразные сведения о настроениях всех общественных слоев, а также советы по различным аспектам государственного управления, прежде всего, по вопросам кадровой политики. Благодаря связям с представителями власти, салоны конца XIX - начала XX века были интегрированы в дело управления страной.

7. Хозяева ряда политических салонов манипулировали общественным мнением, распространяя слухи о своем «влиянии», по секрету сообщая сведения или предъявляя документы, которые могли быть истолкованы как свидетельство их исключительного положения в чиновном мире и при дворе. Их действия имели общественный резонанс, повышавший престиж салона.

8. Хозяева некоторых наиболее влиятельных салонов вели активную издательскую деятельность, направленную на публичное обоснование власти, чем сама власть не занималась. Осознавая, в известной степени, значимость этой пропагандистской функции, правительство выдавало отдельным салонам субсидии на различные проекты (прежде всего, на компенсацию расходов на выпуск периодических изданий и другой пропагандистской литературы). Это было знаком особого расположения властей и закрепляло за салоном привилегированный статус.

9. Женщины традиционно активно занимались протежированием, распространяли слухи о событиях бюрократического мира и частной жизни его представителей; от них во многом зависела репутация должностных лиц. Салоны открыли женщинам дорогу в сферу политики. А.В. Богданович, М.К. Морозова, Е.П. Носова и многие другие активные фигурантки салонов поддерживали тесные контакты с высокопоставленными чиновниками, вмешивались в их служебные и личные дела, воздействовали на ход событий в правительственном и чиновном мире.

10. Альбомы, приглашения в салон, застольные речи и другие источники данного типа, которые раньше изучались только как памятники художественной, чаще всего литературной жизни, и игнорировались исследователями социально-политической истории, являются исключительно важными и информативными. Они содержат сведения о нормах и ценностях салонного общества, позволяют реконструировать сеть неформальных связей светского человека второй половины XIX - начала XX вв. Масштабное распространение альбомов в пореформенной России совпало по времени с ростом числа салонов, что свидетельствовало об увеличении количества образованных людей из нижних страт общества, перенимавших внешние формы элитарной культуры.

11. В пореформенную эпоху российские салоны эволюционировали, шел процесс специализации гостиных, в которых, наряду с дворянами, принимали выходцев из других сословий. Протежирование приобретало черты всесословности.

Практическая значимость работы заключается в том, что она способствует более глубокому пониманию взаимоотношений власти и общества, формирования общественного мнения и функционирования общественных организаций, ментальности и мотивации поведения общественных деятелей, чиновников, аристократов, представителей художественного мира и всех тех, кто был вовлечен в систему неформальных отношений. Исследование позволяет вскрыть механизмы поддержки «своих» и дискредитации оппонентов, саму логику противостояния группировок в общественной, придворной и бюрократической среде. Диссертация может быть использована при разработке общих курсов по истории России, курсов по истории государственного управления, истории общественных движений, истории русской культуры.

Апробация работы. Результаты исследования апробированы автором в двух монографиях, а также в 44 опубликованных статьях, в том числе 15 публикациях, реферируемых ВАК РФ. Эти работы получили положительную оценку отечественных и зарубежных историков. Отдельные положения диссертации излагались автором в докладах на российских и международных научных конференциях, в том числе, в Центральном Европейском университете (Будапешт, 2001), в Университете Тарту (Тарту, 2001), Самарском государственном университете (Самара, 2001, 2002), в Университете им. Гумбольдта (Берлин, 2002), в Европейском университете в Санкт-Петербурге (Санкт-Петербург, 2002), в Университете Билефельда (Билефельд, 2003), в Санкт-Петебургском государственном университете (Санкт-Петербург, 2004), в Институте истории им. М.Планка (Геттинген, 2003, 2004, 2006), на VII Конгрессе этнографов и антропологов России (Саранск, 2007), в Самарском научном центре РАН (Самара, 2008), в Самарской академии государственного и муниципального управления (Самара, 2008-2010), на VIII Конгрессе этнографов и антропологов России (Оренбург, 2009), в Самарской гуманитарной академии (2010), а также во время докладов в Институте Этнологии и Антропологии РАН (Москва, 2007, 2010).

Структура исследования. Поставленные цели и задачи обусловили архитектонику исследования. Оно состоит из введения, пяти глав, заключения, списка источников и литературы.

Салон как явление общественной жизни

О чем вообще идет речь, когда речь идет о салоне? Этот вопрос актуален по сей день.1

Казалось бы, термин «салон» понятен: им обозначали регулярные приемы- в частном, доме, открытые для избранного круга лиц. Именно в таком ключе интерпретируют салон большинство энциклопедий и толковых словарей. Однако ряд специальных исследований показал, что подобное определение расплывчато. В самом деле, гостиная- имелась в любой дворянской усадьбе, но далеко не каждая гостиная могла претендовать на громкое имя «салона». Самоназвание также не может быть использовано в качестве критерия: хозяева многих, в том числе самых известных гостиных в России и Европе, неохотно употребляли термин «салон», предпочитая говорить об «обществе», «вечере» и т.д." Очень непросто провести водораздел между салонами и другими формами социального взаимодействия, в частности, кружками. Вот почему отдельные исследователи, пытавшиеся осветить в своих работах салонную тематику, откровенно признавались, что не могут предложить формулировки самого понятия «салон». Так, В.В. Бунтури в авторефе рате своей недавно защищенной диссертации о литературных салонах констатировала: «на наш взгляд, формулирование достаточно четкого, лаконичного и отвечающего сущности литературного салона научного определения этого феномена, представляется нерешенной задачей».

Очевидно, что, не имея ясных представлений о предмете исследования, невозможно вести его научную разработку. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы выяснить, что понимали современники под термином «салон», и в какие отношения вступали люди, примкнувшие к салону. Прежде, чем предложить свое видение проблемы, мы совершим небольшой исторический экскурс и рассмотрим основные трактовки понятия «салон», сложившиеся в историографии на сегодняшний день.

Итальянское слово salone означало большой, богато декорированный зал. Название распространилось на художественные выставки, проводившиеся в Лувре после 1667 года. Впоследствии так стали называть и собрания в светских домах. Зачастую хозяева стремились поразить гостей изысканной роскошью и комфортом. Так, дом Жюльеты Рекамье был отделан мрамором и украшен цветами; в нем имелись ванная комната и столовая, - редкость по тем временам (в частных домах Франции рубежа XVIII - XIX веков ванные почти не встречались, а стол накрывали в прихожей). Эти помещения, так же, как и будуар хозяйки, были открыты для гостей. К Рекамье съезжался весь цвет Франции: Гюго, Бальзак, Шатобриан, члены семьи Бонапарт. Блеск имен был важнее богатств интерьера: без знаменитых посетителей даже самая роскошная гостиная не могла считаться полноценным салоном. Напротив, в некоторых случаях «салоном» именовали встречи в скромной обста новке (как у Рахель Левин), или даже собрания, проводившиеся в разных домах и странах (как салон мадам де Сталь).5

«Салон» - явление интернациональное. В историографии термин «салон» традиционно использовался в отношении объединений, сложившихся в разных странах и в разные эпохи, при этом отмечалась их национальная специфика. По словам Б. Холмгрен, в конце XVIII - начале XIX веков, парижские салоны контрастировали с лондонскими и берлинскими, их различия выстав-лялись напоказ. Российские салоны также не были лишены своеобразия. Если в Европе руководство салоном считалось женским делом, то в Петербурге и Москве появились салоны, в которых хозяйничали мужчины. В процессе адаптации французской салонной культуры к российским условиям, были утрачены некоторые ее элементы, например, терминология (хозяйку салона во Франции называли Salonniere, прочих гостей женского пола - Sa-londamen, постоянных посетителей — Habitues).

Большинство исследователей сходится во мнении, что салоны в России появились B,XVIII: столетии, когда, подвыражению Л. Бернштейн, произошла «феминизация» общества, и женщины из привилегированных слоев стали принимать участие в общественной жизни. Вместе с тем, предпринимались попытки отыскать салоны и в допетровскую эпоху. Так, И.В. Канторович полагала, что один из них возник на Руси во второй половине XVII века: «Это салон А.С. Матвеева, первой персоны в стране после государя Алексея Михайловича. Салон Матвеева обязан своим появлением прежде всего тому обстоятельству, что жена хозяина дома - шотландка Гамильтон - стремилась перенести обычаи европейской культуры общения на московскую почву».

Временем расцвета российских салонов принято считать «пушкинскую эпоху». Гостиные А.А. Воейковой, А.А. Дельвига, Н.М. и Е.А. Карамзиных, В.Ф. Одоевского, А.Н. Оленина, С.Д. Пономаревой, А.О. Смирновой-Россет и др. стали центрами литературной и музыкальной жизни. Здесь авторы впервые представляли на суд читателей свои произведения, и здесь же, по выражению И.И. Панаева, «выдавались дипломы на литературные таланты». Присутствие именитых современников — А.С. Пушкина, А. Мицкевича, В.А. Жуковского, П.А. Вяземского - придавало вечерам особый лоск. Существует множество публикаций, посвященных салонам первой трети XIX века, однако редкая из них выходила за привычные рамки традиционно изучаемых собраний. Почему именно эти гостиные привлекали всеобщее внимание? Какими критериями руководствовались ученые, ограничивая свое исследовательское поле? Складывается впечатление, что во главу угла ставились два момента: во-первых, состав участников, и, во-вторых, общественный резонанс. Все перечисленные гостиные собирали цвет культурной элиты и были на слуху. Это подтверждается, прямо или косвенно, высказываниями ряда отечественных авторов. В частности, И.А. Смирнова утверждала: «в ка ждом (салоне — М.Л.) обязательно были литературные кумиры, которых почитали, которыми гордились».11

Показательно, что аристократические салоны, столь многочисленные и влиятельные в светском мире, но находившиеся в стороне от литературного мейнстрима, практически не изучались. Немногим больше внимания досталось провинциальным гостиным, известность которых, как правило, не простиралась за пределы губернского города. По большому счету, в отечественной историографии «салон» рассматривается как явление литературной жизни двух столиц.

Укоренилось мнение, что короткий период расцвета салонной культуры в России был исчерпан к 40-м годам XIX века. Авторы исходили из того, что литературная жизнь постепенно перемещалась в русло повременных изданий, и салоны утрачивали былой авторитет. Что с ними стало? Исследователи по-разному отвечали на этот вопрос. Высказывались гипотезы, что салоны «исчезали»12, «превращались в кружки»13, «заменялись демократическими собраниями».14 Одним эта утрата виделась безвозвратной, другие полагали, что салоны были возрождены в Серебряный век.

Салонные застолья и локальная сеть

Застолья, как этнокультурный феномен, давно стали объектом научного исследования. Ритуалы трапез отражают менталитет различных социальных групп. Как справедливо отмечал И.А. Морозов, застолья маркируют «любые ситуации перехода как в традиционном, так и в современном быту»: границы между трудом и отдыхом, буднями и праздником, обыденным и сакральным. э Известно, что в разных обществах и в разные эпохи коллективный" прием пищи мог служить делу закрепления иерархических отношений: участники, с одной стороны, представали частями единого социального организма, а с другой - обыгрывали свое неравенство, свои обязанности перед другими.

В данном параграфе речь пойдет о роли застолий в салонной культуре России второй половины XIX - начала XX веков. Основное внимание будет отдано вопросу о том, как совместный прием пищи способствовал установлению и укреплению неформальных отношений внутри локальной сети.

Угощение посетителей являлось неотъемлемой чертой светских приемов в России. Визитной карточкой салона Каролины Павловой считались мелкие печенья (редкость по тем временам), а в салоне Олениных гостей баловали свежими сливками.37 Хорошо известно, что напитки и. закуски раскрепощают, поднимают тонус, способствуют оживлению беседы. Поэтому, сообразуясь с характером приема, хозяева устраивали у себя чайный стол, завтрак, обед для избранного круга или многолюдную трапезу.

Изучая застолья, важно избежать неоправданного преувеличения их роли в повседневной жизни салонов. Прием пищи, при всем его значении для конструирования дружеской атмосферы, как правило, все же не был главным элементом встречи. Причины этого популярно изложены в воспоминаниях И.И. Ясинского, знавшего толк в организационных вопросах (он дважды в неделю встречал посетителей в своей литературной гостиной). «На первых порах все эти журфиксы и назначенные дни занимают и радуют, - отмечал Ясинский, - но потом, когда все перезнакомятся между собой и с проницательностью, свойственной литераторам, узнают друг друга до мозга костей, становится нестерпимо скучно и тошно, веселые и оживленные собрания превращаются в монотонное и мучительное препровождение времени; все переговорено, кружок выдохся. Хорошо еще, если гостей соединяют с хозяином соображения обоюдной выгоды, например, редактора с сотрудниками; разговоры не имеют тогда вполне праздного характера. Но беда, когда гости бегут к вам от скуки, преследующей их дома, и находят у вас еще большую скуку. Единственным средством спасения является широко раскрытый стол с закусками и винами. Вино развязывает языки, дамы злословят под шумок, присоединяются мужчины, там и здесь вспыхивают подогретые остроты, поднимают на смех какого-нибудь отсутствующего члена журфикса...».

Как следует из приведенного отрывка, застолье, как «единственное средство спасения», служило плохой приманкой для гостей. Чтобы кружок «не выдохся», он должен был иметь цену сам по себе, например, как центр интеллектуального досуга или как место, пригодное для поиска патрона.

Характер угощения, приготовленного хозяевами, обыкновенно зависел от традиций, назначения, продолжительности приема и времени суток. Типичными для аристократических и подражавших им гостиных считались легкие закуски во время вечерней беседы. Парадные обеды всегда накрывали в столовой, в то время как гостиная служила местом, где до обеда подавали закуски, а после - сервировали чайный стол.39 Во многих салонах еду и напитки разносила прислуга, хотя было немало и таких гостиных, где сама хозяйка разливала чай. Это считалось признаком особого гостеприимства. Например, на вечерах у Полонских хозяин дома, Яков Петрович, подводил всех к столу и отправлялся встречать новых гостей, а хозяйка, Жозефина Антоновна, «ласково улыбалась подходящим к ней поздороваться» и угощала их чаем. Встречи, сопровождавшиеся скромным угощением, как правило, продолжались недолго.

В первой главе данного исследования я констатировал, что в пореформенный период салонная культура переставала, быть исключительным- достоянием элит, в гостиных все чаще появлялись разночинцы. В моду вошли «завтраки». В" известной степени это объяснялось стремлением хозяев некоторых гостиных, заинтересованных в формировании широкой сети и поддержании контактов с представителями различных общественных слоев, привлечь к себе возможно большее число посетителей. Так, в салоне Богдановичей завтраки считались открытыми: утро было временем визитов, и всякий посетитель приглашался к столу. В гостиной ежедневно собиралось до двадцати человек.41 Среди них были чиновники, военные, купцы, священники, а порой и простые рабочие. Хозяева любезно беседовали с гостями, заботились, чтобы те были сыты, расспрашивали о нуждах и чаяниях. Подобные встречи способствовали осведомленности Богдановичей о настроениях широких масс. Думается, что процесс инфильтрации дворянского общества представителями низших сословий, завершившийся появлением «народных» гостиных, может рассматриваться как свидетельство менявшихся представлений о престиже и назначении салонов.

Характерно, что «завтраки» для широкого круга лиц не отменяли «обедов» для избранной публики. В упомянутом салоне Богдановичей практиковались оба типа застолий. Приглашая к обеду, хозяева проявляли известную щепетильность в подборе гостей, учитывали их социальный статус и личные склонности.4" О положении этих лиц можно судить по сохранившимся письмам. В одном из них говорилось: «сегодня-обедают у нас — сенатор говорун, скромный обер-прокурор, мудрый коммерсант и один член Верховной Ко-миссии». Как было принято в среде столичного дворянства, обед начинался в пять или в шесть часов. Садиться за стол раньше считалось простонародным обычаем.44 Богдановичи ожидали от своих гостей пунктуальности. Если человек задерживался более чем на четверть часа, или вовсе пропускал обед, ему делалось внушение, не выходившее, впрочем, из пределов светской любезности. В подобном случае А.В. Богданович сетовала: «в прошлую пятницу, в виду Вашего обещания обедать у нас, мы сочли себя в праве лишних 20 минут ожидать Вас к обеду и задержали наших гостей».45

Хозяева не скупились на угощение. Как известно, гастрономические изыски могли придать гостиной особый шарм и привлекательность. Тексты письменных приглашений содержат немало примеров того, как Богдановичи-пытались соблазнить своих знакомых; ягненком, или «живой стерлядью в 11Л аршина». Непременным; атрибутом застолий было красное и белое вино. Его: подавали не только, к обеду, но и к завтраку. Богдановичи знали в вине толк и время от времени угощали друзей редкими сортами.

В отдельных гостиных к обеду и ужину, наряду с"вином, подавали;водку и другие крепкие напитки..Культуру потребления;алкоголя не обошли вни мание самоучители «салонных манер». Автор одного из таких пособий; В.П., Коломнин, советовал читателю, для возбуждения аппетита, залпом? вы пи ваты рюмку перед едой: «Водка, ром; коньяк не сотворены,для услаждения вкуса, а служат в нашем климате, для возбуждения желудка; ю; принятию;, пищи;: по этому чем:скорее они будут введены в желудок, тем скорее и.лучше исполнят свое назначение; если же выпивать их в несколько глотков, то они будут на прасно щекотать горло и, наконец принудят поперхнуться»;47. : ;

Приглашенные съезжались.непосредственно к обеду; за столом разгоралась беседа, порою продолжавшаяся, многие часы. Такая последовательность (сначала еда, затем разговоры) была принята во множестве гостиных. Об этом свидетельствуют тексты: литераторов, регулярно посещавших званые обеды и ужины. В частности, описание такого регламента можно обнаружить в записках поэта из крестьян, С.Д. Дрожжина.48

Застольные беседы в узком дружеском кругу представляют несомненный интерес. О них можно судить, главным образом, по отрывочным сведениям, сохранившимся в дневниках и воспоминаниях современников. Как; представляется, именно за едой: обсуждались, и решались многие вопросы, волновавшие членов-локальной сети. Богатый: опыт застольных бесед.;имел; князь В№. Мещерский, несколько десятилетийтроводившийсобраният сво- ей гостиной. В 70-е годы ХГХ века: это были скромныеобеды для писателети поэтов. Один из посетителей, AM. Майков; в 1872 году писал Н .Н. Страхову: «Мещерский назначил по вторникам обеды у себя для. Федора Михаиловича; Филиппова и меня; вы должны были бы замыкать квинтет, если бы были налицо.

Роль доверительных отношений во взаимодействии патронов и посредников

Всякий высокопоставленный чиновник был заинтересован в том, чтобы обеспечить стабильность своего положения. Эта задача, считавшаяся непростой в любые времена, приобрела особую остроту в эпоху министерской чехарды начала XX века. Многие правительственные чиновники искали опоры в руководителях других ведомств, пытались заручиться поддержкой придворных группировок и завоевать симпатии печати. Словом, опасения внезапной отставки побуждали держаться за «своих».

Доверительный характер связей накладывал отпечаток на повседневное взаимодействие патронов и посредников в салоне, с одной стороны, создавая предпосылки для больших личных одолжений, с другой - резко увеличивая требования к партнерской честности. Данный параграф посвящен изучению особенностей этого сотрудничества в плане взаимной защиты, протежирования, а также получения наград, финансовой поддержки и иных благ.

Хозяин салона, обладавший огромными связями, мог эффективно взаимодействовать с управленцами разных уровней, извлекая выгоду для себя и близких людей. В качестве примера можно указать на деятельность главного редактора «Правительственного вестника» и хозяина известного салона, К.К. Случевского. Влиятельные друзья помогали ему получать награды и денежные премии, а сами обращались с просьбами о публикации в «Правительственном вестнике» выгодных им статей.53 Показательно, что в ранг редактора газеты К.К. Случевский был возведен при поддержке локальной сети. Лишь только было получено «высочайшее соизволение», санкционировавшее назначение на должность редактора, чиновники министерства внутренних дел частным образом уведомили и поздравили Случевского.54 Повышение статуса сказалось на положении Случевского при дворе. Он начал играть заметную роль в придворных церемониалах, неоднократно назначался дежурным камергером при телах усопших членов императорской фамилии (в том числе, в ноябре 1894 года- при теле императора Александра III).55

К услугам К.К. Случевского прибегали первые лица разных министерств. Так, председатель Комитета министров Н.Х. Бунге в качестве личного одолжения просил напечатать присланный им текст: «много обяжете меня, если признаете возможным поместить прилагаемую заметку».56 В 1891-1892 годах редактор «Правительственного вестника» получил несколько «совершенно секретных» писем от Н.О. Михневича, занимавшего пост директора канцелярии министра путей сообщения. По всей видимости, эти письма были составлены с подачи самого министра, А.Я. Гюббенета, находившегося в шаге от отставки. В них содержались щекотливые просьбы о публикации заказных материалов: в одном случае, Михневич уговаривал «добрейшего» редактора поместить на страницах газеты подготовленный им текст под видом «случайной» депеши, в другом - напечатать, как можно более деликатно, известие об отставке министра. В тексте последней заметки говорилось: «Министр путей сообщения, статс-секретарь Гюббенет, по болезни сдал управление министерством товарищу министра, тайному советнику Евреинову».

Ставки были высоки. От помощи влиятельных друзей подчас зависела карьера. Судя по материалам переписки, как хозяевам салонов, так и правительственным чиновникам было свойственно испытывать сомнения в прочности неформальных связей: не отвернутся ли «друзья», не оборвется ли канал коммуникации в неподходящую минуту? По-видимому, именно эти переживания обусловили нарочитую деликатность писем и поступков, обилие заявлений о преданности и готовности к услугам. В основе этих отношений лежал практический расчет, а на поверхности - сердечный тон и пылкие признания. Демонстративную лояльность можно проиллюстрировать казусом В.П. Мещерского. Тот уверял, что «всей душою полюбил» СЮ. Витте, признавался в «прочной любви» к В.К. Плеве, называл Д.С. Сипягина «главным интересом» своей жизни. Министры отвечали тем же. СЮ. Витте по-приятельски навещал Мещерского на даче, Д.С. Сипягин общался с ним на «ты», В.К. Плеве чутко отзывался на просьбы и «всем его ублажал».5

Схожим образом обстояли дела во многих салонах. М.К. Морозова, например, установила романтическую связь с министром А.В. Кривошеиным. «Вы были такая простая, милая, человечная», - писал Кривошеий, вспоминая одну из встреч с ней.60 Морозова неоднократно обращалась к нему с просьбами, касавшимися устройства ее сына в Морской корпус, осуществления подготовленных ей изданий и т.д. Кривошеий охотно помогал во всем, не скрывая симпатии: «мне было отрадно и дорого получить Ваши несколько слов вчера, слов сердечных и простых, которые проникают в душу и находят в ней... глубокий отклик».61

Взаимная симпатия и безусловное доверие обуславливали эффективность неформального взаимодействия, в частности, существенно облегчали процедуру протежирования. Характерно, однако, что теплые межличностные отношения нуждались в постоянной подпитке. В отсутствии живого общения, без постоянной демонстрации приязни симпатия могла угаснуть. Вот почему хозяева салонов всеми силами стремились поддерживать контакт и, время от времени, «подогревать» отношения с близкими им чиновниками. Эти стремления отпечатались в лексике писем. В ряде случаев, индикатором качества отношений выступала подпись. Так, князь В.П. Мещерский, обращаясь к правительственным чиновникам, не входившим в его локальную сеть, обыкновенно заканчивал письма шаблонами: «Ваш покорный слуга князь Мещерский», «Кн. В. Мещерский» и т.п. В то же время, менее формальные послания к одному из наиболее влиятельных патронов в его салоне, СЮ. Витте, сопровождала дружеская подпись в духе: «Ваш В.М.», «Ваш всегда», «Сердечно Ваш В. Мещерский». Изучение корреспонденции Мещерского убеждает в том, что он уделял много внимания оттенкам смысла, вкладываемым в подпись, выражение преданности и прочие формальности. Он намеренно уклонялся от принятых шаблонов: заключительные строки письма сигнализировали, насколько налажена коммуникация с корреспондентом. Чтобы подчеркнуть градус своих симпатий, он прибегал к цветастым фразам, как, например, в письме Святополк-Мирскому: «бесконечно глубоко Вас уважающий и от всей души преданный Вам».62

Другим инструментом была моральная поддержка, оформленная как комплимент. Мещерский без обиняков писал об уникальности СЮ. Витте, его гении и бескорыстных трудах на благо России. «Скажу с благоговением к Вашей деятельности, что по сочетанию в одном лице гениального творчества с каторгою чернорабочего и борца - второго Витте не запомню», - утверждал Мещерский. По его словам, если бы у России была еще «пара Витте», страна развивалась бы семимильными шагами. Самоотверженный труд и успехи Витте, по версии его корреспондента, вызвали к жизни множество завистников и врагов. В ряде писем Мещерский педалировал враждебность окружающей Витте среды: он представлял Витте «окруженного врагами и мнимыми друзьями», «непонятым одними, обманываемым другими, травимым третьими». 4 Письма не всегда называли «врагов» поименно; как правило, эксплуатировался собирательный образ. Зато о целях «врагов» говорилось прямо: «врагам России и Государя нужно прежде всего Вас обессилить».63 Результатом возможной катастрофы стала бы утрата доверия императора и влияния на положение дел в стране.

Подобная трактовка ситуации подводила к выводу о ценности «друзей», способных указать на опасность и помочь одолеть «врагов». Свой статус «друга» посредник обыкновенно подкреплял явным или скрытым указанием на отношения, проверенные временем. Князь Мещерский умел ввернуть к месту фразу про «моего старого Витте». Е.В. Богданович, в письме к П.А. Столыпину, ссылался на семейные связи, подкреплявшие его симпатию к премьер-министру. «Еще задолго до того, как Вы родились, - сообщал Богданович, - я был в дружеских отношениях, на «ты» с Вашим покойным дядей, знаменитым красавцем Монго Столыпиным; в Севастополе мне первому довелось обнять другого дядю Вашего, Д.А. Столыпина, когда он под градом выстрелов вынес на плечах из сражения тело своего начальника, доблестного генерала Реада; со времени коронации Александра П-го я был в добрых отношениях с Вашим отцом. Вы для меня не чужой просто как член Вашей семьи. И потому, мне думается, Вы и сами иногда улавливаете в моих письмах оттенок не только служебного усердия, но и чисто личной заботы о Вашей правильной и своевременной осведомленности обо всем, что мне кажется наиболее достойным Вашего внимания и в то же время неправильно освещаемым в разговорах и печати».66

Царский патронат и финансовое обеспечение деятельности салонов

Ничто так не подчеркивало близость салонов к власти, как правительственные субсидии. Выдача внушительных сумм на различные проекты (прежде всего, на компенсацию расходов по изданию консервативной периодики и пропагандистской литературы) знаменовала собой особое расположение властей к салону, и закрепляла за ним привилегированный статус.

Тема дотаций вызывала живой интерес как у современников, так и у исследователей. Как хозяевам салонов удавалось получать субсидии? Ответив на этот вопрос, мы получим представление о приоритетах при распределении царского патроната и специфике «влияния» на арене общественной жизни России. В данном параграфе, опираясь на тексты прошений о материальной помощи и принимая во внимание реакцию властей, будут последовательно разобраны несколько эпизодов правительственного участия в финансировании частных начинаний хозяев столичных салонов.

Известно, что Александр III менее охотно, нежели Николай II, шел навстречу просьбам о субсидировании «охранительной» печати и прочих предприятий монархистов. Однако и в эпоху его царствования находились люди, умевшие вовлечь правительство в свои затеи. Примером может послужить финансовая авантюра П.А. Бадмаева.

При поддержке посетителей салона, П.А. Бадмаев сумел расположить Александра III к инвестициям в проект «Торговый дом Бадмаева и К0», ставивший своей задачей усиление присутствия русского капитала на востоке с видами на присоединение к России частей Монголии, Китая и Тибета. Записка, с изложением проекта, была передана императору в феврале 1893 года. В ее тексте было упоминание о «некоторой материальной поддержке» со стороны властей, необходимой в начале реализации замысла. Поначалу Александр III отнесся к идее скептически и наложил резолюцию: «Все это так ново, необыкновенно и фантастично, что с трудом верится в возможность успеха».101 Тем не менее, Бадмаев продолжал хлопотать. В письмах к царю он в красках рисовал картины заселения восточных земель русскими людьми и предрекая быстрый успех делу: «Связи мои, как за Байкалом, в Монголии, Тибете, и северо-западном Китае, так и в Петербурге, в Москве и особенно в купеческой России, дадут мне возможность привлечь к границам Китая опытных, способных и предприимчивых людей для различных предприятий. Они, по моему указанию и под моим руководством, направят свою деятельность для обеспечения нашего влияния на монголо-тибето-китайском Востоке. При этом все предприятия, которые возникнут там, в силу местных условий должны будут расширяться, привлекая туда лучшие русские элементы, которые, детально изучая удобные пути сообщения Китайского Туркестана, Монголии, Тибета и Китая, изберут, по моему указанию, важные пункты для прочного устройства и пребывания там по важным делам, включая миссионерскую деятельность». В июле 1893 года, для обеспечения своего проекта, Бадмаев попросил у императора два миллиона рублей, обещая вернуть эти деньги, но не называя конкретных сроков. Невзирая на сопротивление министра финансов СЮ. Витте, Александр III распорядился выдать искомую ссуду. Эти деньги были получены Бадмаевым по частям в период с 1894 по 1896 годы, с ведома и согласия нового императора.

Определенную роль в выдаче ссуды сыграл князь Э.Э. Ухтомский, востоковед и хороший знакомый Бадмаева. Ухтомский несколько раз писал Николаю II по этому вопросу, причем характер его рекомендаций существенно менялся. Так, в декабре 1894 года Ухтомский проявлял большую осторожность в оценке восточного проекта: «мои источники не дают ясного представления о положении вещей», «почте и депешами он (П.А. Бадмаев - М.Л.) кроме общих фраз («все идет хорошо») ничего не сообщает», «при громадности же расстояния трудно судить об успешности его начинаний».102 Однако три месяца спустя, весной 1895 года, Ухтомский оставил сомнения и принялся лоббировать интересы Бадмаева. Он сообщал царю, что лично ознакомился с результатами работы и верит в успех предприятия: «Со времени, прибытия Б. и бурят я постоянно вижусь и толкую как с ним, так и с его тихими замкнутыми.спутниками. По мере ознакомления с имеющимся у них в руках богатым фактическим материалом я все более и более проникаюсь безусловной верой в наше будущее в монголо-тибето-китайском регионе. Данные так убедительно просты и ясны, что при всем желании относиться к ним осторожно и критически правда сама за себя говорит».103 Как следует из письма, на мнении Ухтомского сказалось личное общение с Бадмаевым, сумевшего в короткий срок внушить полное доверие к себе и своему делу.

На правительственные деньги в Чите было организовано крупное скотоводческое хозяйство. У местных жителей была арендована земля, завязалась торговля. Впрочем, через некоторое время стало ясно, что проект Бадмаева оказался потемкинской деревней. Торговому дому не удалось добиться ни расцвета местной промышленности, ни переселения на восток сколько-нибудь, значительных масс русского населения. В 1897 году Бадмаев обратился за новой ссудой в два миллиона рублей к Николаю II, однако, по всей видимости, получил отказ. С 1897 года предприятие перестало функционировать, в 1905 году было закрыто официально, причем правительству не удалось вернуть не только вложенной субсидии, но даже имущества торгового дома. В 1904 году Бадмаев вновь пытался поднять вопрос о значении Тибета, но Николай II написал на поданной ему записке: «К сожалению, я больше не доверяю словам Бадмаева».104

Здесь будет уместно поставить вопрос: что заставило осторожного Александра III на склоне лет поверить на слово П.А. Бадмаеву? Ведь царь поначалу скептически отнесся-к проекту. Почему Николай II два года финансировал торговый дом, не получая удовлетворительной отчетности о положении дел? Можно предположить, что определяющую роль сыграли два обстоятельства: во-первых, ручательство высокопоставленных знакомых Бадмаева, навещавших его салон, а во-вторых, обаяние самого Бадмаева. Тексты его писем, разумеется, не могут передать всю силу психологического воздействия на собеседника, столь ощутимого при личном контакте, однако и в них прослеживается стремление внушить убеждение в прочности и безусловном успехе затеи. Косвенным подтверждением этой догадки может служить удивительный переворот, произошедший в князе Э.Э; Ухтомском, превратившемся из скептика в убежденного сторонника Бадмаева. Точно так же, фраза Николая II «я больше не доверяю словам Бадмаева» прямо указывала на то, что в прежние времена Бадмаев пользовался подлинным доверием монарха. Сказанное подводит к заключению, что правительственные инвестиции в восточный проект осуществлялись не на основании прагматических расчетов, а по причине личного доверия к руководителю предприятия. Словом, единственным обеспечением проекта служило обещание Бадмаева.

Приведенный случай не уникален. Доверие монарха позволяло рассчитывать на субсидии из казны и другим хозяевам салонов. В частности, поддержкой двух последних императоров пользовались издательские проекты князя В.П. Мещерского. Ключевой идеей пропагандистской деятельности Мещерского, так же, как и Бадмаева, была консолидация сторонников русского монарха; но если Бадмаев говорил о переселении русских на восток и вербовке адептов из коренного населения Тибета, то Мещерский вел работу среди консервативных слоев населения, противопоставляя свои издания печатной продукции либералов и радикалов.

В разное время Мещерский издавал несколько газет и журналов, но флагманом для него всегда оставался «Гражданин». Бэтой газете печатались многие из завсегдатаев его салона;, в частности, постоянными авторами «Гражданина» были И.И. Колышко и И.П. Ману с. С первых дней существования газета нуждалась в деньгах. Подписка и розничная продажа окупали только часть издержек. Если верить расчетам Мещерского, предоставленным графу Д.А. Толстому в 1882 году, еженедельный «Гражданин» требовал около 20 тысяч рублей в год, из которых одна половина шла- на гонорары, а другая - на бумагу и типографские расходы. Кроме того, при журнале издавалось 12 книг литературного приложения, «съедавших» дополнительно 26 тысяч рублей, так что суммарные расходы по изданию достигали цифры-46 тысяч.1 5 Расчет был весьма приблизительным, и, не исключено, искусствен--но завышенным, однако он дает примерные представления об объеме затрат. Нетрудно посчитать, что при стоимости подписки в 6 рублей, для окупаемости одного только «Гражданина» нужно было реализовываты три - четыре тысячи экземпляров, а вместе с литературным приложением - до восьми тысяч. Между тем, в лучшие годы подписка на газету достигала 5000 экземпляров, и еще до тысячи расходилось в розницу. Следовательно, на всем периоде существования «Гражданин» должен был приносить убытки.10 Мещерский испробовал массу способов поиска денег. В воспоминаниях он оговорился, что в 1872 году «на первое время» было пожертвовано 6000 рублей анонимным купцом С.Н.Г. В 1872 году, по выражению П.А. Зайонч-ковского, Мещерский пытался «выклянчить» у Александра Александровича 80 тыс. рублей на обустройство редакции.107 Очень быстро он «ухлопал» на журнал свое небольшое состояние. В 70-е годы ему неоднократно приходилось просить своих знакомых о займах.

Похожие диссертации на Патронат и протежирование: российские салоны второй половины XIX - начала XX вв.

Городское самоуправление второй половины XIX - начала XX вековГаллямова Земфира Виленовна

Промышленность российской провинции во второй половине XIX - начале XX вековВербина Оксана Леонидовна

Дворянское хозяйство Пензенской губернии во второй половине XIX - начале XX векаФедосеев Роман Васильевич

Российские женщины в благотворительном процессе второй половины XIX - начала XX вековНагорная Юлия Викторовна

Женщина духовного сословия второй половины XIX - начала XX столетия: исторический портретКолесникова Валентина Лаврентьевна

Развитие кооперативных отношений на селе во второй половине XIX - начале XX вв.Моисеева Ольга Васильевна

Поземельные отношения на юге Западной Сибири во второй половине XIX - начале XX вв.Дорофеев Михаил Васильевич

Становление профессионального образования в российской провинции во второй половине XIX - начале XX векаКлиманова Елена Сергеевна

Морально-психологическое обеспечение деятельности Российской армии во второй половине XIX - начале XX вековСмирнов Александр Афанасьевич

История развития полиции и жандармерии на Северном Кавказе во второй половине XIX - начале XX вв.Макаров Григорий Анатольевич