Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Организация ссылки и высылки . 29
1.1. Правовая база 29
1.2. Регламентация административной ссылки и высылки . 44
1.3. Организация сыска, надзора и управления 62
Глава 2. Сибирь как район ссылки и высылки 88
2.1. Численность и состав ссыльных и высланных 88
2.2. Размещение и движение репрессированных . 119
2.3. Внутрисибирская ссылка и высылка 135
Глава 3. Положение ссыльных и высланных в Сибири 150
3.1. Правовой статус 150
3.2. Материально-бытовое положение 169
3.3. Способы самоорганизации, общественная деятельность и методы протеста 191
Заключение. 228
Список использованных источников и литературы 261
- Регламентация административной ссылки и высылки
- Размещение и движение репрессированных
- Внутрисибирская ссылка и высылка
- Способы самоорганизации, общественная деятельность и методы протеста
Регламентация административной ссылки и высылки
Институт ссылки и высылки складывался в России в течение столетий. Ссылка как мера наказания упоминается в русском законодательстве с XVI века. Ее эволюция тесно связана со становлением и развитием централизованного государства. С течением времени она получала новое наполнение. Происходил постоянный рост качественных и количественных показателей. Первые были обусловлены развитием законодательства: регламентировалась практика ссылки и дифференцировались меры наказания ссылкой. Количественные характеристики определялись изменениями конъюнктуры социально-политической жизни страны. Правящие круги нуждались в быстром и эффективном подавлении всяких антиправительственных проявлений. Рост оппозиционных настроений в обществе побуждал власть к усилению репрессий и усовершенствованию карательных механизмов. Использование ссылки и высылки давало широкие возможности для сочетания судебных и несудебных мер наказания и, следовательно, для борьбы с антиправительственными силами и нежелательными общественными явлениями. Наличие огромных малонаселенных и достаточно изолированных районов благоприятствовало применению ссылки в пределах единой территории. Практика ссылки и высылки не требовала существенных затрат на строительство тюремных учреждений. Кроме того, институт ссылки и высылки подспудно использовался в целях освоения малообжитых территорий. В результате ссылка и высылка распространились на все сферы уголовного правоприменения, заняв ведущие позиции в карательной политике империи.
Институт ссылки и высылки действовал вплоть до падения самодержавия. Он был официально упразднен распоряжением Временного правительства от 26 апреля 1917 г. после объявления политической амнистии. В разгар гражданской войны практика ссылок и высылок не получила распространения в противоборствующих лагерях. В условиях военного времени стороны исполь зовали более жесткие меры устранения или изоляции своих политических противников и прочих неблагонадежных лиц. В течение войны в традиционных районах ссылки, к которым в первую очередь относились регионы Сибири и Дальнего Востока, сохранялось нестабильное положение. Центральная власть в лице большевистского правительства на время потеряла контроль над этими территориями.
В ходе революции и гражданской войны были разрушены карательные институты старого общества, стоявшие, по убеждению большевиков, на страже интересов "эксплуататорских" классов. Однако существовали идеологические, политические и экономические предпосылки, которые в условиях советского государства способствовали организации института ссылки и высылки. Большевики, исходя из марксистской идеологии, подчиняли все сферы социальной жизни, в том числе область правовых отношений, действию "законов классовой борьбы". Право не представляло самостоятельной ценности в их глазах. Правовые нормы имели прикладное значение в политике государства, преследующей интересы правящих классов. В.И. Ленин утверждал, что законы представляют собой "выражение воли классов, которые одержали победу и держат в своих руках государственную власть".1 Следствием такого понимания правовых отношений стал изначально неравнозначный подход власти и ее карательных структур к разным группам населения.
Основа новой карательной политики складывалась, исходя из поставленных коммунистической партией целей «пролетарской революции» и задачи удержания захваченной власти любой ценой во имя реализации коммунистической идеи. Большевики были убеждены в существовании социальных категорий, политических групп и отдельных лиц, которые в силу своей классовой принадлежности, имущественного положения и рода деятельности представляют опасность для основ нового порядка. С таких позиций было "революционно" оправданно применение к ним в целях защиты "пролетарского" строя дискриминационных и репрессивных мер в превентивном порядке. Принятая в июле 1918 г. Конституция РСФСР закрепляла ущемленное правовое положение лиц, занимавшихся коммерческой деятельностью, духовенства, бывших царских чиновников и агентов полиции. Взятая на вооружение «красными» правоведами теория «социальной опасности личности» допускала применение превентивных принудительных мер воздействия в отношении «общественно-опасных лиц». Само понятие "социальной опасности" было переработано путем внесения в него "классового момента".
В советском уголовном законодательстве термин "наказание" был заменен определением "меры социальной защиты судебно-исправительного характера".2 В "Руководящих началах по уголовному праву РСФСР", принятых в 1919 г., отрицался принцип виновности как основание для уголовной ответственности, а наказание рассматривалось как чисто оборонительная мера от "вредных для общества и опасных для Республики граждан". На практике круг "социально-опасных элементов" очерчивался руководством большевиков. В него включались все граждане или группы граждан, деятельность которых могла расцениваться как направленная на нарушение монополии коммунистической партии на власть или противодействующая претворению в жизнь мероприятий советской власти.
Практической реализацией установок партийного руководства стало лишение свободы как представителей "классово-враждебных" социальных групп, "антисоветских" партий, так и лиц, не поддерживавших мероприятия власти большевиков (крестьян- неплательщиков продналога, рабочих - участников забастовок). Репрессии были не только карательными, но и профилактическими мерами. Они распространились на все слои общества. В результате все места заключения РСФСР были переполнены. В 1922 г. общая численность заключенных составляла от 150000 до 195000 человек.4 При этом пенитенциарная система страны, вышедшей из гражданской войны, находилась в плачевном положении. Многие тюрьмы были разрушены. Состояние сохранившихся мест лишения свободы не выдерживало критики. У государства не хватало средств не только на ремонт тюремных зданий, но и на обеспечение заключенных продовольствием.
Размещение и движение репрессированных
Органам ОГПУ, ведущим "ударную борьбу" с "бандитами", подчинялись "в оперативном отношении" местные отделы милиции и уголовного розыска. Власти, принимая во внимание загруженность отделов ОГПУ во время проведения кампании, отводили милиции вспомогательную роль в разработке несудебных дел. Органы уголовного розыска занимались составлением списков "социально-опасных" лиц , подбирая на них компрометирующие материалы через свою агентурную сеть. Эти материалы поступали на рассмотрение специальных окружных "троек", в состав которых включались представители ОГПУ, уголовного розыска и милиции.93 В их задачу входило возбуждение дел и предоставление в ПП ОГПУ в ускоренном порядке кандидатур на ссылку и высылку.
Такая схема проведения "ударных" мероприятий по ссылке и высылке "неблагонадежных элементов" получила с некоторыми вариациями широкое распространение в дальнейшем. Главным способом ускорения и увеличения производства "актуальных" дел стало создание на разных уровнях специальных межведомственных и ведомственных комиссий. Так, в августе 1924 г. по инициативе ПП ОГПУ по Сибири и Сибвнешторга была образована Сибирская областная комиссия по борьбе с контрабандой, но в октябре ее упразднили. Однако ЦИК СССР постановлением от 25 августа 1925 г. вновь утвердил аналогичную комиссию в составе представителей Наркомата торговли, ОГПУ, ВСНХ и Центросоюза. Полномочный представитель ОГПУ по Сибири Л.М. Заковский отмечал в письме в Сибкрайком, что работала она "чрезвычайно вяло".94
В конечном счете 8 мая 1926 г. ЦИК СССР предоставил органам ОГПУ полномочия на ускоренное рассмотрение дел по квалифицированной контрабанде через Особое совещание сроком на полгода. 16 октября Заковский обратился к руководству ОГПУ с просьбой поставить перед Президиумом ЦИК
СССР вопрос о продлении этих полномочий "хотя бы на год" в силу больших расстояний в Сибири, плохой связи между ее районами, малоопытное территориальных органов в области борьбы с контрабандой в условиях, когда дела являются по преимуществу групповыми и "большинство членов группы проживает вне Сибири".95 17 декабря ЦИК СССР продлил срок полномочий ОПТУ по разбору контрабандных дел до 15 июля 1927 г. В мае 1926 г. в целях ускоренного рассмотрения дел подозреваемых в подделке денежных знаков была образована краевая «тройка» при ПП ОПТУ по Сибири по борьбе с фальшивомонетчиками.96
Во время "ударных" мероприятий власти стремились активизировать применение ссылки и высылки по нужным им направлениям не только в административном порядке, но и через суды. Так, 12 ноября 1925 г. Красноярский окружком ВКП(б) постановил "обратить внимание на растущее хулиганство и поджоги", организовав ряд показательных судебных процессов на местах с применением высылки виновных. 16 ноября Окружная комиссия по борьбе с преступностью вынесла решение усилить применение 49 статьи УК к лицам, "социально-опасным и не исправляющимся". В августе 1926 г. Президиум Сибкрайисполкома предложил Красноярскому окрисполкому привлечь к ответственности в судебном или административном порядке лиц, занимающихся торговлей без разрешения на въезд в населенные туземцами районы Прианга-рья и в Туруханский край, торгующих самогоном и занимающихся "другими видами эксплуатации туземцев".
17 февраля 1926 г. Сибкрайисполком постановил "усилить судебные и административные репрессии по делам о хулиганстве, пьянстве, в особенности по делам о самогоноварении и тайной продаже спиртного".9 20 сентября в совместном циркуляре Сибкрайсуда, краевой прокуратуры и ОПТУ местным судебным органам предписывалось ввиду того, что «осень дает значительное увеличение хулиганства в связи с реализацией урожая ... всемерно использовать 49 статью УК, ставя вопрос о применении высылки злостных хулиганов». В случаях, когда хулиганство имело "политический оттенок", предлагалось пере давать дела в органы ОГПУ. 25 сентября 1926 г. совещание при Барнаульском окрпрокуроре рекомендовало судам применять указанную статью к лицам, "известным своей связью с хулиганствующими элементом", даже если они привлекались и за иные преступления.101 Для рассмотрения дел "по существу" на местах создавались особые камеры судов.
Постановлением СНК СССР от 29 октября 1926 г. органам милиции было предложено по соглашению с исполкомами в срочном порядке произвести задержание всех лиц с тремя и более судимостями по обвинению в хулиганстве. Заведенные на них дела подлежали рассмотрению Особым совещанием. Представления о ссылке должны были возбуждаться административными отделами местных исполкомов, затем с согласия прокуроров направляться в президиумы исполкомов, а оттуда - в Центральный административный отдел НКВД и в Особое совещание.102 Таким образом, в данном случае аппарат НКВД и исполкомов ставился в подчиненное положение ОГПУ.
Следует отметить, что высылки "социально-опасных" лиц позитивно оценивались в крестьянской среде, где была сильна традиция высылок по приговорам общинных миров. Наибольшее одобрение крестьян вызывало выдворения из сел и деревень лиц, подозреваемых в наиболее опасных для местного хозяйственного благополучия преступлениях, - бандитизме, хулиганстве, конокрадстве и краже скота. Так, во время проведения кампании по борьбе с бандитизмом в 1925 г. в Иркутской губернии, по информации местного прокурора, большинство крестьянских сходов требовало удаления из их сел "пособников бандитов".103 В Алтайской губернии крестьяне Змеиногорской волости на общем собрании требовали выселить за пределы своего района 55 семей конокрадов. За пределы отдельных деревень выселялись по постановлениям общих собраний лица, обвинениямые в хулиганстве и кражах. Власти были склонны поддерживать инициативу низов в контролируемых рамках. Красноярский окружной комитет ВКП(б) в докладе Сибкрайкому партии о соблюдении "революционной законности" за вторую половину 1925 г. предлагал пойти навстречу жалобам населения и провести ряд показательных процессов на местах "с применением высылки виновных.
На протяжении последующих лет в сфере применения этой репрессии усиливались прежние тенденции. Постановлением ЦИК СССР Сибирь была вновь объявлена неблагополучной по бандитизму на период с 1 декабря 1926 г. по 1 февраля 1927 г. В ОГПУ передавались дела по 59-й и 3 части 167 статьи УК новой редакции. Дела о "групповом хулиганстве" также подлежали рассмотрению во внесудебном порядке.105 По постановлениям окружных закрытых совещаний по борьбе с преступностью, бандитизмом и хулиганством на места отделами ОГПУ направлялись особые «тройки». В конце 1926 г. срок кампании был продлен до 1 марта следующего года. В сентябре 1927 г. Сибирское краевое совещание по борьбе с преступностью и Сибкрайком ВКП(б) подтвердили факт роста бандитизма в Сибири, вновь ходатайствуя перед ЦИК СССР об объявлении края, включая Бурят-Монгольскую республику, неблагополучным по бандитизму на октябрь-ноябрь текущего года
Внутрисибирская ссылка и высылка
В последующий период произошли существенные изменения в порядке размещения ссыльных и высланных в Сибирском крае. Эти изменения характеризовались увеличением числа районов водворения репрессированных. При этом шла некоторая перегруппировка ссыльных в пользу более южных регионов. Основная их масса по-прежнему направлялась в северные края. За 1926 г. 517 прибывших в Сибирь административно-ссыльных получили направления в Нарымский край, 492 - в Туруханский. Однако доля этих районов стала уменьшилась. С этого времени не менее значительное число ссыльных направлялось в Илимский край. За 1926 г. сюда было сослано 425 чел. По информации Красноярского прокурора, за первую половину 1926 г. в округе было отправлено по местам ссылки 679 чел. Остальные 136 чел. ожидали своей очереди на отправку.131 25 чел., сосланных в Красноярский округ, было оставлено в районе Енисейска. 45 чел. получили назначение в Барабинский округ, 37 - в Тарский, 11 — в Рубцовский, 7 - в Бийский, 6 - в Минусинский. Другие ссыльные и высланные, как правило "минусники", в небольшом количестве распределялись по центральным сибирским городам: в Красноярске 21 чел., в Иркутске - 17, в Новосибирске -8, в Барнауле - 5.
В 1926 - 1927 гг. произошло почти повсеместное резкое увеличение численности ссыльных и высланных в округах, не включавших в себя Нарымский, Туруханский или Илимский края. Это было обусловлено неуклонным количественным ростом сибирской ссылки. Началась массовая ссылка в Сибирь по приговорам судов, а также "перебежчиков". За первое полугодие 1927 г. только в Тулуновском округе численность ссыльных уменьшилась с 557 до 549 чел. В Барнаульском округе фиксировался рост показателей с 254 до 387 чел., в Минусинском - с 334 до 336. За второе полугодие 1927 г. численность административно-ссыльных и "перебежчиков" возросла в Тарском округе с 213 до 326 чел., в Каменском - с 189 до 214, в Барабинском - с 243 до 253, Иркутском - с 89 до 148.
Таким образом, по данным сибирской краевой прокуратуры, в этот период времени ссыльные стали распределяться практически по всем округам Сибирского края. Однако первенство по-прежнему принадлежало Нарымскому краю - 1766 чел. на середину 1927 г. (25% всех административно-ссыльных и высланных в Сибири) и Туруханскому краю - 1.271 чел. (18%). Существенная часть ссыльных во внесудебном порядке размещалась в Приангарском крае -1004 чел. (18%). 545 чел. находились в Киренском округе, 482 - в Илимском, 331 - в Минусинском. К началу 1928 г. в Канском округе стояло на учете 783 чел., в Минусинском - 324 (57 - в городе), в Барнаульском - 819, в Рубцовском - 215, в Новосибирском - 122, в Славгородском - 170 (101 - в городе). Значительно более скромно ссылка была представлена в Хакасском округе (19 чел.) и Ойротской АО (2 чел.)
На этом фоне весьма сомнительно выглядят сведения, предоставленные в сводке Сибирского краевого адмотдела НКВД на 1 октября 1929 г. По этим данным на текущий момент численность административно-ссыльных и высланных в Сибири достигла 5856 чел., в том числе 1137 высланных. По Минусинскому округу давалась цифра в 138 чел., по Рубцовскому - 179. В Новосибирском, Славгородском, Каменском и Томском округах лиц этих категорий вообще не числилось. Однако известно, что Томский округ оставался одним из самых приоритетных районов размещения ссыльных. По сведениям местного окружкома ВКП(б), к весне 1930 г. здесь насчитывалось около 5 тысяч ссыльных. Только за 1929 г. их численность выросла на 3 тысячи чел. По Новосибирскому округу (без Новосибирска) на конец 1928 г. в списке лиц, подлежащих лишению избирательных прав накануне перевыборов в Советы, значилось 47 административно ссыльных и выселенных. В докладной записке Комиссии по пересмотру списка лишенных избирательных прав по Новосибир-ску сообщалось о рассмотрении дел 368 административно-ссыльных. На протяжении 1928 - 1929 гг. Славгородский окрисполком неоднократно обращался в Сйбкрайисполком с просьбой прекратить ссылку в округ. По сведениям ПП ОГПУ по Сибири, к концу 1928 г. в Славгородском округе насчитывалось 78 чел. только административно-ссыльных. По-видимому, органы милиции располагали предоставленными органами ОГПУ неполными данными по достаточно условной категории "уголовных" ссыльных и высланных в административном порядке, рамки которой могли трактоваться достаточно произвольно. Представляются более реалистичными сведения по Красноярскому (2089 адмссыльных и высланных), Канскому (1237), Омскому (695), Барабинскому (440) и Хакасскому (60) округам.137
В 1929 г. в Сибирь начало поступать большое количество сосланных и высланных по суду. Значительное количество этих лиц направлялось в южные округа, в которых до этого времени ссылка была представлена достаточно скромно. Приоритетным районом поселения ссыльных по суду стал Славгород-ский округ. По сведениям Славгородского окрисполкома, за январь-ноябрь 1929 г. в округ прибыло 115 сосланных по приговорам судов из Уральской области воров-рецидивистов.138 По сводке краевого адмотдела, к октябрю 1929 г. здесь насчитывалось 654 лиц этой категории. Местные власти давали на середину декабря 1929 г. цифру в 445 судебно-ссыльных, в том числе 104 чел. прибывших в последние дни.
С начавшимися массовыми операциями по "чистке" центральных городов от "бродяг" и прочих "нетрудовых элементов" приток в Сибирь ссыльных по суду был особенно велик. За 1929 г. в Нарымский край прибыло 3 тысячи "уголовников". К октябрю 1929 г. в Томском округе числилось 1037 судебно-ссыльных и высланных. Наибольшее количество лиц этой категории насчитывалось также в Красноярском округе - 768 чел., в Славгородском - 654 и в Канском - 440. Значительные группы судебно-ссыльных и высланных стояли на учете в Рубцовском, Барабинском, Иркутском и Омском округах- 251, 118, 109 и 61 чел. соответственно.139 Таким образом, на юго-западе Сибири ссыльные и высланные по суду концентрировались прежде всего в Славгородском и Рубцовском округах.
Способы самоорганизации, общественная деятельность и методы протеста
Средства, направляемые в колонии ссыльных, в значительной степени использовались для общих или фракционных нужд этих колоний. "Личные" средства использовались, по всей видимости, аналогичным образом. По прямому назначению они шли в случаях, когда лица, которым предназначалась помощь, не входили в состав сообществ ссыльных. В целом, в раскладе на каждого политссыльного объем помощи по линии ПКК был весьма скромен: 8 -10 руб. в год. Однако, учитывая факт, что нуждались в ней далеко не все "политики", и оказывалась она выборочно в течение, как правило, непродолжительного времени, можно говорить, что пожертвования служили серьезным подспорьем в нужный момент. В среднем адресная помощь нуждающимся через ПКК составляла 10-20 руб. на человека ежемесячно. Так, грузинский меньшевик А. Салуквадзе нерегулярно получал в ссылке 30-40 руб. в месяц.64
Органы ГПУ - ОПТУ знали о всех нюансах деятельности Московского КК и системы взаимопомощи ссыльных, но занимали прагматичную позицию, перекладывая таким образом значительную часть бремени содержания ссыльных на плечи самих репрессированных, их свободных товарищей и родственников. При этом "чекисты" сохраняли за своей организацией исключительное право на контакты с ПКК. В ряде случаев работники прокуратуры, получая заявления репрессированных об оказании им материальной помощи, напрямую направляли эти просьбы в ПКК. В январе 1930 г. начальник СО Томского окротдела ОПТУ Шестаков в своем послании окрпрокурору указывал на недопустимость такой практики, подчеркивая, что ПКК является частной организацией, на отношения с которой уполномочены исключительно органы ОПТУ.65
Попытки организовать в стране другие общества помощи репрессированным неумолимо пресекались. Так, в марте 1925 г. руководитель 6 отделения СО ОПТУ Е.Б. Тучков направил начальнику СО ОПТУ Т.Д. Дерибасу список агентурных разработок. В списке фигурировал нелегальный "Комитет помощи заключенным и высланным священнослужителям", который, как от tt її об мечалось, поддерживал только крупных антисоветских попов .
С конца 1920-х годов поток зарубежных средств, который пробивался к ссыльным по линии Красного креста, стал постепенно иссякать. Это объяснялось тем, что контакты с Западом становились все более затруднительными в силу общего осложнения внутриполитической обстановки. Прекратилась помощь со стороны наркоматов. Кроме того, ПКК встречал все больше препятствий в своей деятельности со стороны властей. При этом рост отчислений на содержание ссыльных отставал от численного роста ссылки. Это стало явным к концу 1929 г., когда ссылку наводнили рецидивисты. В одном из донесений и.о. Сибкрайпрокурора Арсеньева в НКЮ сообщалось о всеобщей нехватке средств на содержание сосланных в Сибирь рецидивистов. В этой связи во властных кругах все более широкую популярность приобретала идея использования ссыльных на принудительных работах, где, как считалось, они бы окупали затраты на свое содержание.
Востребованность материальной помощи напрямую зависела от уровня занятости ссыльных. Позиция местных властей в этом вопросе характеризовалась двойственностью и, как следствие, непоследовательностью. С одной стороны, в условиях острой потребности в квалифицированных кадрах они стремились максимально использовать навыки ссыльных представителей дефицитных профессий, на, с другой стороны, опасались их нежелательного влияния на местные кадры. Местное руководство не возражало против отправки к ним врачей, ветеринаров, агрономов, инженеров, бухгалтеров, радистов, плотников и каменщиков. Первоочередной спрос на специалистов ставил представителей интеллектуальных профессий в приоритетное положение по сравнению с прочими ссыльными. Однако возможности трудоустройства зависели от района ссылки. Наибольшие проблемы с занятостью возникали в малонаселенных северных районах, которые служили основными местами сибирской ссылки. В условиях жесткого прикрепления к конкретному месту и крайне ограниченного набора профессий и вакантных мест было весьма трудно найти удовлетворяющее уровню квалификации и потребностям занятие. В этих местностях многие ссыльные были вынуждены менять профессию, примеряя к себе самые разнообразные занятия, зачастую физический и низкоква-лифицированый труд (покраска церковных крыш, настройка роялей, рыболовство, охота, сбор шишек, фотография, батрачество).
Прокурор Сибири Алимов отмечал имеющиеся у ссыльных трудности в получении работы в советских учреждениях и даже у частных лиц по причине значительной безработицы в Сибири. Большинство ссыльных стремилось занять должности в различных учреждениях. Меньшая часть довольствовалась ремеслами и физическим трудом. Наименьшей популярностью пользовались промысловые занятия и торговля. В конце 1923 г. большая часть ссыльных в Омской губернии занималась преподавательской деятельностью, меньшинство-физическим трудом. В Енисейской губернии большинство ссыльных состояло на службе в советских учреждениях. Дополнительные препятствия в трудоустройстве ссыльных создавали местные власти и органы ГПУ-ОГПУ. Так, по информации прокурора Сибири, к началу 1924 г. большинство ссыльных Иркутской губернии не имело работы. Местный губотдел ОПТУ не допускал их к занятию должностей "в силу неясности политической физиономии". Сосланные в начале 1923 г. в Барнаул меньшевики были приняты на должности технических работников в советские учреждения. В октябре они были уволены во время "чистки" учреждений от "неблагонадежных элемен-тов". К середине 1923 г. из 41 ссыльного Нарымского края только 8 чел. было принято на технические должности по согласованию с парткомом и исполкомом. К началу 1924 г., по информации Нарымского райкома, из 27 чел., со-сланых в край по "религиозному вопросу", 3 чел. служили на должностях счетоводов. 2 анархиста были приняты учителями в школы первой ступени. Меньшевики трудились в торговых органах, но вскоре были сняты с работы. Из 4 эсеров получил доступ к службе только один. Несколько человек "беспартийных" устроились врачами, мастерами и пр. Ссыльные рецидивисты находили себе применение как чернорабочие или наемные работники у кресть 69
![Банки и общества взаимного кредита в условиях развития частной промышленности и торговли Петрограда-Ленинграда в 1920-е годы : [ҐЄбв]](/i/i/4489/459593.png "Банки и общества взаимного кредита в условиях развития частной промышленности и торговли Петрограда-Ленинграда в 1920-е годы : [ҐЄбв] Зотова, Анастасия Валерьевна")
