Введение к работе
Актуальность исследования. История развития каждой научной дисциплины представляет собой процесс непрерывного поиска истины учеными данной области науки. Для осмысления состояния современного уровня синтезированного знания любой ветви науки нужен скрупулезный анализ каждой ступени этого процесса накопления знания. Для получения полной картины состояния современного отечественного востоковедения необходимо выяснение роли, места и вклада каждой востоковедческой школы, существовавшей на территории нашей страны.
В связи с этим, следовательно, становится актуальным и изучение дальневосточной школы востоковедения. Большое значение рассмотрение ее опыта имеет и, помимо науковедческого аспекта, для современных разработок наиболее совершенных методик -овладения знанием языка стран Дальнего Востока.
Научная, общественная деятельность дальневосточных востоковедов является частью истории культуры, науки, становления интеллигенции на Дальнем Востоке. В силу этого исследование темы, стоящей на стыке многих проблем, позволяет, в известной мере, изучить отдельные вопросы культуры, науки, формирования интеллигенции в регионе и, тем самым, создать взаимосвязанную картину становления и. развития востоковедения на Дальнем Востоке.
Историография. Отечественная историческая литература содержит немало очерков, касающихся истории развития дальневосточного востоковедения. Половина из них является составляющей общих трудов, посвященных истории становления русской ориенталистики в целом. Другая - представляет собой преимущественно небольшие статьи, анализирующие отдельные'стороны жизни и научной деятель-, ности дальневосточных ученых.' Хронологически большинство работ относится к советскому периоду отечественной историографии. Как правило, историография всегда возникает значительно позже само-, . го явления, поэтому и работы о дальневосточной ориенталистике появились во втором десятилетии XX в., незадолго до революции. Основная же масса исследований выходит уже после революции, с подведением итогов первого, так называемого "досоветского" периода существования дальневосточного востоковедения'.
В первую группу работ, состоящую из общих обзоров становле-. ния и развития востоковедения в нашей, стране, входят исследования,
написанные в широком хронологическом диапазоне. Открывает ее труд академика В.В.Бартольда "История изучения Востока в Европе и России . Это исследование из всех имеющихся работ, пожалуй, содержит меньше всего оценок деятельности дальневосточных ученых. Объясняется это, вероятно, тем, что, будучи профессором Петербургского университета, ученый основное внимание уделял именно ему. К истории других вузов, также ведущих преподавание восточных языков, Бартольд обращался постольку, поскольку в них работали выпускники петербургского факультета восточных языков. Такая позиция характерна для многих историографов востоковедческой науки, особенно представителей петербургского востоковедения, например для В.М.Алексеева. Касаясь вопроса о деятельности Восточного института, автор дает высокие оценки работе трех его представителей, выпускников университета: А.М.Поздне-ева, Н.В.Кюнера, Г.Ц.Цыбикова. Эти оценки в целом вызывают доверие, т.к. научность труда Бартольда, высокий уровень его теоретической подготовки по достоинству оценены востоковедами.
Более интересна, однако, на мой взгляд, следующая работа, статья В.М.Алексеева , окончательный вариант которой автором был завершен в 1947 г. Обе эти работы объединяет общий подход в рассмотрении становления отечественного востоковедения. В центре внимания обоих авторов оказывается петербургская ориенталистика, остальные же востоковедческие учреждения имеют, по их мнению, второстепенное значение. Но это не мешает В.Н.Алексееву давать довольно детальную оценку деятельности владивостокского центра как в до-, так и в послереволюционный периоды его существования. Правда, в обоих случаях подобное обращение историографа к дальневосточной ориенталистике не объясняется испытываемым им непосредственным интересом к данному объекту. В первом случае владивостокский центр (в^ 20-30-е годы) нужен автору для противопоставления его, как ничтожной периферии, > сильному петербургскому востоковедению. Во'втором случае, ученый, напротив, дает высокую оценку "кратковременной, но очень
Бартольд В.В. История изучения Востока в Европе и России // Бартольд В.В. Сочинения. -М., 1977. Т.9. С.197-482.
Алексеев В.М. Советская синология //Алексеев В.М. Наука о Востоке. -М., 1982. C.II4-I90.
работоспособной владивостокской школе", обслуживавшей Дальний Восток в период самого сильного развития деятельности России на КВЗД. А интересует она в данном случае В.М.Алексеева как одно из разветвлений первой петербургской школы востоковедения, школы В.П.Васильева. Таким образом, автор прослеживает эволюцию дальневосточного востоковедения, а точнее, его регресс, используя это в качестве фона для демонстрации поступательно развивающейся петербургской ориенталистики.
В 60-70-е годы на гребне возросшего интереса к историографическим исследованиям появляются работы Г.В.Ефимова, В.Н.Ники- ' форова, П.Е.Скачкова, Г.И.Подпаловой . Эти обобщающие труды по ' китаеведению, японоведению нашей страны служат своеобразными путеводителями, лоцманами в безбрежном океане востоковедной и околовостоковедной литературы. Они намечают в ней основные ориентиры - личностей, внесших значительный вклад в развитие данных наук, анализ деятельности которых позволяет определить вклад и дальневосточных ученых, которые, с одной,стороны, являлись .продолжателями традиций своих учителей, с другой - стали пионерами в исследовании проблем, высказав немало догадок, опередивших уровень современной им исторической науки. Но при этом все анализирующиеся в данных историографических обзорах работы, в том числе исследования дальневосточных ученых, рассматриваются через призму марксистской, ленинской методологии. Эта характернейшая черта отечественной историографии 20-80-х годов становится причиной того, что авторы обзоров оказываются не в состоянии дать объективную оценку трудам своих предшественников. Ученые-дальневосточники удостаиваются похвал за метод источникового анализа, разработку историографии изучавшихся ими проблем, но
Ефимов Г.В. Историко-библиографическое обозрение источников и литературы по новой истории Китая. Ч.П, Ш. -ЛГУ, 1968-1972; Никифоров В.Н. Советские историки о проблемах Китая. -М., 1970; Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. -М., 1977; Подпалова Г.И. Японоведение в СССР //СССР - Япония: к 50-летига установления советско-японских дипломатических отношений. -М., 1978; Очерки истории исторической науки в СССР. Т.Ш, ІУ. -М., 1963-1966.
подвергаются жестокой критике, чуть только речь заходит об исследовании ими истории дальневосточных стран в период сер.XIX-нач.ХХ вв.
При анализе историографических обзоров по данной теме привлекает внимание такая особенность историографии изучаемой проблемы, как преобладание в ней материалов, анализирующих китаеведение на Дальнем Востоке, при полном почти отсутствии внимания к японоведческому аспекту исследований дальневосточной школы. Объясняется это, вероятно, двумя причинами. Во-первых, Япония вследствие своей большой удаленности и самостоятельности не представляла для России такого интереса, как соседний, ослабленный Китай. Следовательно, русское правительство было заинтересовано в более глубоком изучении Китая, как потенциальной русской колонии, чем Японии. И учеными Дальнего Востока соответственно уделялось больше внимания Китаю, чем Японии. Во-вторых, современная отечественная историография Японии отстает по степени разработанности от.аналогичной историографии Китая. Лишь в последнее десятилетие появилось несколько работ, посвященных этой теме. Среди них наибольший интерес представляет книга В.М.Алпатова "Изучение японского языка в России и СССР . Автор дает в ней развернутую, характеристику научной деятельности одного из первых профессиональных японоведов в России, магистра япон- , ской словесности, профессора Е.Г.Спальвина,' работавшего во Владивостоке в течение четверти века. Им отмечается, что ко времени начала преподавательской деятельнвсти Е.Г.Спальвина пособий по изучению японского языка в России не существовало, и ученому пришлось самостоятельно разработать все учебные курсы, широко используя при этом западные и японские исследования. Историограф высоко оценивает научные работы Е.Г.Спальвина, написанные до революции, но считает, что в советское время ученый остался на уровне японистики начала века, его идеи существенного влияния на развитие отечественной японистики не оказали.
Алпатов В.М. Изучение японского языка в России и СССР. -М., 1988.
Другие вышедшие в последние годы статьи посвящены историографии отдельных проблем японской истории . В них упоминается только имя К.А.Харнского с традиционным уже штампом "автора одного из первых марксистских очерков истории Японии". И, наконец, имеется еще один из разделов в "Очерках истории исторической науки в СССР", посвященный дореволюционному японоведению . В нем речь идет исключительно о дальневосточном японоведении, но только перечисляются работы владивостокских ученых без каких-либо оценок.
В итоге первая группа исследований определяет основные этапы становления отечественного востоковедения (преимущественно китаеведения) и в совокупности с работами, посвященными деятельности отдельных востоковедных центров , дает возможность проанализировать место дальневосточного центра в отечественной ориенталистике в целом. Особенностью при этом данной группы исследований является преобладание интереса к науковедческому аспекту деятельности дальневосточных ученых, что вытекает из цели написания работ этой группы.
Лещенко Н.Ф. Советская историография Мейдзи Исин и генезиса капитализма в Японии //Россия и Япония в исследованиях советских и японских ученых. -М., 1986; Толстогузов А.А. Советские ученые о периодизации японского феодализма //Там же.
с.
Очерки истории исторической науки в СССР. -М., 1963. Т.З. С.556.
Азиатский музей - Ленинградское отделение института востоковедения АН СССР. -М., 1972; Бабинцев А.А. Из истории,русского япо-новедения // Японская филология. -МГУ, 1968; Базиянц А.П. Лазаревский институт в истории отечественного востоковедения. -М., 1973; Бартольд В.В. Обзор деятельности факультета восточных языков //Бартольд В.В. Сочинения. -М., 1977; Кононов А.Н., Ио-риш И.И. Ленинградский восточный институт. -М., 1977; Скалов Г. Московский институт востоковедения //Новый Восток. 1923. №3.
Вторая, группа включает в себя работы, анализирующие научную деятельность,' личности ученых исключительно дальневосточного центра'востоковедения. Преобладают в ней работы биографического характера . В них добросовестно перечисляются основные научные труды дальневосточных ученых, основные этапы их биографий, но люди, на страницах их исследований не оживают. Дж.Сартон, историк науки, пирал: "Открытия могут быть важными, но персоналии бесконечно важнее. Основной долг историка - оживить персоналии, а не перечислять их научные достижения. Открытия преходящи, поскольку они скоро заменяются лучшими. Поэтому историк должен не только пытаться описывать эти преходящие события, но найти в науке то, что является вечным. А вечное, по мнению Сар-тона, можно проследить лишь через личность ученого. Через нее открытие приобретает вневременную значимость, черты уникальности и так сохраняется в истории. Я думаю, эти слова Сартона соответствуют истине, и отсутствие живых людей на страницах биографических исследований, посвященных Н.А.Кюнеру, К.А.Харнскому, в меньшей степени Г.Ц.Цыбикову... является существенным недостатком этих работ. Г.В.Ефимов, В.Н.Никифоров строят свои работы, посвященные К.А.Харнскому, по строго выверенному плану. Рождение, образование, работа в советских органах, анализ трудов ученого (главным образом,"первого марксистского очерка истории Китая") - круг изучаемых проблем замкнулся. Подобная схема гос-
Доржиев Ж.Д. Путь ученого. -Иркутск, 1973; Ефимов Г.В. К.А.ХарН' ский //Народы Азии и Африки. 1964. №2; Зенина Л.В. Н.В.Кюнер // Народы Азии и Африки. 1978. №1; Никифоров В.Н. Первый марксистский очерк истории Китая //Краткие сообщения института народов Азии. 1965. №76; Решетов A.M. Н.В.Кюнер - выдающийся русский и советский востоковед //Известия Сибирского отделения АН СССР. -Сер.общ.наук. Вып.1. 1976; Серов В.М. Китай и Япония в публицистике К.А.Харнского //Историография и источниковедение стран Дальнего Востока. -Сер.востоковедение. Вып.2. 1979.
Маркова Л.А. Наука история и историография XIX-XX вв. -М., 1987.
подствует и в статье А.М.Решетова, рассказывающей о "выдающемся ученом, русском и советском востоковеде Н.В.Кюнере". За пределами работ остаются промахи и терзания ученых, без которых невозможно оценить в полной мере их победы. В тени - нх личная жизнь, характер, темперамент, неминуемо накладывающие отпечаток на их научную деятельность. Гораздо больше повезло Гомбо-жабу Цзбековичу Цыбикову, научным трудам и судьбе которого посвящен ряд работ . В них анализируются жизненный путь ученого, освещение проблем этнографии, филологии народов Монголии и Тибета в его работах, географическое значение путешествия Г.Ц.Цыбикова в Тибет, его вклад в изучение ламаизма... Но многие их коллеги вообще не удостоились чести освещения своей деятельности, хотя бы и такими скупыми очерками. Имена крупнейших русских японологов, японоведов: первого профессора японской словесности, основателя школы Е.Г.Спальвина, известного историка Японии В.М.Мендрина, первого русского корееведа Г.В.Подста-вина, маньчжуриста А.В.Гребенщикова, ученых Т.Д.Червонецкого, Н.Л.Овидиева. . еще ждут своих биографов. Хотя определенные шаги в этом направлении уже предприняты. Занимаются изучением судеб К.А.Харнского, Н.Л.Овидиева, К.П.Феклина, Е.Г.Спальвина... дальневосточные ученые Э.В.Ермакова, Е.Ю.Бондаренко, Е.В. Васильева, 3.Ф.Моргун . Появился интерес к личности Е.Г.Спальвина и в Японии.
Большой интерес для исследователя дальневосточного востоковедения представляют статьи, заметки самих дальневосточных
^ Доржиев Я.Д., Кондратов A.M. Гомбожаб Цыбиков. -Иркутск, 1990; Доржиев Ж.Д. Путь ученогоі -Иркутск,.1973; К столетию со дня рождения Г.Ц.Цыбикова: Материалы научной конференции и статьи. -Улан-Удэ, 1976.
Бондаренко Е. Приговор, обжалованный женой и историей // Дальневост.ученый. 1992. №11; Васильева Е. Драматическая судьба дальневосточной науки //Дальневост.ученый. 1992. №16.
ученых, опубликованные в 10-30-х годах. Они занимают промежуточное положение между исследованиями и источниками. С одной стороны, статьи А.П.Георгиевского (1923 г.), А.В.Ыаракуева (1932 г.), харбинских востоковедов анализируют развитие дальневосточной ориенталистики с позиций сторонних наблюдателей, отделенные от ее начальных этапов временем или расстоянием (как харбинские ученые). С другой стороны, они сами являются частью отого процесса развития востоковедения, будучи выпускниками Восточного института, как П.В.Шкуркин, А.П.Бояобан, или преподавателями реорганизованного восточного факультета, как А.В.Маракуев, или преподавателями, как А.П.Георгиевский, историко-филологического факультета, в организации которого восточники принимали самое живое участие. Работы Георгиевского, Маракуева досконально, скрупулезно рассматривают все этапы реорганизации, реформирования дальневосточного востоковедения и воссоздают царившую в нем и вокруг него атмосферу 20-30-х годов, давая исследователю возможность хотя бы частично понять причины кризиса востоковедной школы в советский период ее существования. Еще интереснее заметки и статьи харбинцев, дышащие, пропитанные насквозь симпатиями и антипатиями, которые испытывались корпорацией Восточного института по отношению к различным событиям, явлениям и деятелям. Харбинскими ориенталистами рецензировались труды преподавателей-дальневосточников, анализировались их научные достижения, высказывались соображения по поводу существования дальневосточной школы. Ими были помещены в "Вестнике Азии" многочисленные некрологи в связи со смертью Г.В.Подставина, ставшие едва ли не единственным источником сведений об этом талантливейшем ученом, первом ректоре ГДУ, столь драматично закончившем свою жизнь на чуж<5ине.
Т?
Геогиевский, А'.П. Государственный дальневосточный университет
в прошлом и настоящем //Приморье: его природа и хозяйство. ' -Владивосток,. 1923.;Маракуев А.В. Десять лет востоковедения на советском Дальнем Востоке (1922-1932) //Вестник Дальневосточного отделения АН СССР. 1932. №1,2; Вестник Азии. №№3, 4, 7, 9, 10, 13, 52.
Последнюю подгруппу совокупности исследований, посвященных непосредственно дальневосточной' ориенталистике, состарлягат статьи, анализирующие различные аспекты, "деятельности дальневосточной школы . Наибольший интерес среди них, пожалуй,' представляют работы В.Н.Никифорова и Г.П.Белоглазова. В.Н.Никифоров размышляет о трудности оценки реформ в китаеведении к.XIX в., целью которых был поворот б изучении Китая (и всего Дальнего Востока) лицом к современности. Автор отмечает, что, с одной стороны, приближение китаеведения к жизни, которое олицетворял собой Восточный институт, в условиях конца Х1Х-начала XX в., естественно, означало и большее сближение китаеведов с практическими ведомствами царской России. С другой -, независимо от имперских целей держав на Дальнем Востоке, задачи расширения знакомства с современным Китаем на рубеже XIX-XX вв. стучались в двери. Интересна сама постановка вопроса о совместимости служения государству, вмешивающемуся во внутренние дела других суверенных государств, с честью ученого.
Абрамсон М. Дальне-Восточный отдел ВНАВ //Новый Восток. 1923. №3; Абрамсон М. Русское' востоковедение в Маньчжурии //Новый Восток. 1923. №3; Белоглазов Г.П. Труды харбинских ориенталистов первой трети XX в. как источник по истории крестьянского хозяйства Китая и Маньчжурии //Новое в изучении Китая: История и историография. -М., 1988; Войтинский Г. Дальне-Восточное отделение ВНАВ во Владивостоке //Новый Восток. 1923. №3; Мясников B.C. Становление и развитие отечественного китаеведения // Проблемы Дальнего Востока. 1974.' №2; Никифоров В.Н. Традиции русского китаеведения //Проблемы Дальнего Востока. 1978.,№2.; Скачков П.Е. Международные связи русских синологов //Проблемы Дальнего Востока. 1975. IM; Скачков П.Е. На рубеже веков // Проблемы Дальнего Востока. 1975. №3; Сладковский М.Й. Первый центр китаеведения на Дальнем Востоке //Проблемы Дальнего Востока.. 1979. М; Григорцевич С.С. Из истории отечественного востоковедения //Советское востоковедение. 1957. №4.
В статье же Г.П.Белоглаэова, едва ли не впервые за весь советский период историографии Китая, анализируются труды харбинских ориенталистов. (До этого лишь В.Н.Никифоров упоминал о них как об отщепенцах советской исторической науки ). Г.П.Бе-логлазов же дает их работам высокую оценку, считая, что труды А.П.Болобана, П.Н.Меньшикова, А.И.Чирикова, П.Н.Смольникова, Е.Е.Яшнова и других экономистов-востоковедов, работавших на КВВД, не утратили и до настоящего времени практического значения как при .исследовании аграрного строя Маньчжурии, так и в целом по общеэкономическим, историческим, этнографическим проблемам Китая.
Таким образом, имеющиеся работы дают возможность путем сравнительного анализа осмыслить значение дальневосточного вое-. токоведения, его место в общероссийской ориенталистике. Вместе с тем отечественная историография не имеет еще работ, посвященных непосредственно истории дальневосточной школы практического востоковедения. Не проанализированы в целом также исторические исследования дальневосточных востоковедов (в отличие от их филологических трудов, которые составляли большинство). В литературе существуют самые цротивоположные мнения по вопросу о значении и месте дальневосточного востоковедения: от точки зрения самих владивостокцевг "школа уникальна во всех отношениях" до оценки ее В.М.Алексеевым: "...владивостокская школа не показала нам каких-нибудь ощутимых и полезных достижений ".
Вышеперечисленные моменты и определили объект исследования настоящей работы: дальневосточная школа отечественной ориенталистики в первой трети XX в. Предметом же исследования является определенная совокупность наиболее существенных свойств и черт ее становления и развития с 1899 г. до 1939 г. (включительно).
Никифоров В.Н. Советские историки о проблемах Китая. -М., 1970.
Алексеев В.М. Советская синология //Алексеев В.М. Наука о Востоке. -М., 1982. С.222.
Цель работы: исследовать процесс зарождения и развития дальневосточной школы востоковедения, ее практическую деятельность, вклад ученых и место научного центра в российской ориенталистике.
Реализация поставленной цели предполагает последовательное решение следующих задач:
выявить общее и особенное в деятельности владивостокской школы практического востоковедения;
проанализировать проблематику, концептуальное содержание трудов дальневосточных востоковедов в области истории стран Дальнего Востока и вклад ориенталистов в разработку проблем исторического развития данных стран;
определить значение дальневосточной ориенталистики для развития отечественного востоковедения в целом.
Хронологические рамки работы - 1899-1939 гг. Это период с момента основания 21 октября 1899 г. Восточного института, первого очага востоковедения на Дальнем Востоке, до закрытия восточного факультета ГДУ, игравшего роль основного (после реорганизации в него Восточного института) центра дальневосточного востоковедения. Он охватывает соответственно первый этап становления и развития научно обоснованной практической ориенталистики на Дальнем Востоке.
Методологической основой исследования являются концепции истории науки таких ее крупнейших ученых, как В.И.Вернадский, Л.А.Маркова, Г.В.Добров, Дж.Сартон, Р.Мертон. По мнению В.И.Вернадского, оценка значения отдельной личности или теории может делаться только с точки зрения их успеха, их признания. Результаты, оставшиеся неизвестными, лица, не понятые их коллегами, остаются в стороне от развития науки, им нет места в ее внешней истории. И лишь в тех случаях, когда ученые, попавшие в подобное положение, стоят наравне или впереди своих современников, когда высказанные ими идеи или сделанные ими открытия заключают зерно истины, возникает печальная необходимость выяснить причину их неудачи . Р.Мертон же считает, что историка науки должны интересовать в первую очередь такие события и аспекты прошлого
Вернадский В.И. О значении трудов М.В.Ломоносова в минералогии и геологии //Труды по истории науки в России.-М., 1988.
науки, которые не включены непосредственно в современное состояние знания. История науки, как он полагает, должна содержать разумные для своего времени, но ошибочные,с нашей точки зрения, понятия, которые были опровергнуты впоследствии, а также неверные заходы, теперь уже архаические доктрины, как бесплодные, так и плодотворные заблуждения прошлого. Таким образом, Мертон убежден, что историк науки должен обращать, в первую очередь, внимание на пути достижения научных результатов, а не на сами результаты . Мне ближе концепция Мертона, и в соответствии с ней я излагаю в работе общепринятые для начала века, но ошибочные, с современной точки зрения, ввгляды дальневосточных ученых на проблемы феодализма' в странах Дальнего Востока. Но имеющиеся в моем распоряжении источники (преимущественно труды самих ученых) практически не дают мне возможности проследить пути достижения научных результатов, а преподносят сами лишь результаты. Создавшаяся ситуация, соответственно, вынуждает меня при написании работы следовать традиции В.И.Вернадского и анализировать . преимущественно опубликованные научные результаты деятельности дальневосточных востоковедов, правда, неминуемо останавливаясь на "печальной необходимости выяснения их дальнейшего" частичного "неприятия" советской исторической наукой. Данная работа представляет собой попытку примирения двух противоположных сторон истории науки:, с одной стороны, объективизированной, независимой от субъекта истории идей, с другой - персонализированной, связанной с деятельностью ученого по производству знаний.
В истории науки существуют два течения: интернализм и экс-тернализм. Интернализм - изучение научного знания как такового и его развития вне зависимости от социальных условий. Экстерна-лизм - социологический анализ истории науки: социально-психологические отношения внутри научного сообщества,структура научных учреждений, взаимосвязи ученых с представителями других сфер деятельности, анализируемые с точки зрения обмена результатами деятельности . Настоящая работа написана в русле традиций
-Маркова Л.А. Наука история.и историография XIX-XX вв. -М.,,
18 Там же. С241.
последнего течения, представляющегося мне более всеобъемлющим и вследствие этого более объективным. Научное знание, деятельность познающих субъектов, отношения, возникающие в процессе производства и использования нового знания, система организации научной деятельности в своем единстве составляют социальный институт науки , являющийся в его взаимодействии с обществом объектом моего исследования.
В своей работе диссертант опирался на основные принципы, применяемые в исторической науке: принцип историзма, научной объективности, всестороннего изучения связей и отношений, что позволило рассмотреть дальневосточный центр востоковедения как социальный институт науки с учетом взаимосвязанности и взаимообусловленности его составных элементов, расположив анализируемый материал в логической и хронологической последовательности.
Источниковая база представлена двумя видами источников: N с одной сторони, - научными трудами создателей дальневосточной школы ориенталистики, с другой,- делопроизводственной документацией: протоколами Конференции Восточного института и собраний преподавательского состава восточного факультета ГДУ, отчетами о состоянии и деятельности Восточного института, докладными записками и перепиской с военным губернатором Приморской области по вопросам трудоустройства выпускников института, проведения студентами-восточниками военно-статистических описаний провинций Маньчжурии, организации на Дальнем Востоке филиальных отделений Общества востоковедения для сближения России с госу- . дарствами Дальнего'Востока и т.д., рекомендациями профессоров и выпускников Восточного института руководству края в области его политики по отношению к инородческим меньшинствам края: корейцам, японцам, китайцам... В совокупности, при тщательной критике источника, они дают возможность отметить основные особенности дальневосточного центра практического востоковедения в России, во многом вынужденного строить свою работу, на "пустом месте", "с нуля" начиная изучение современных ему языков и положения дальневосточных стран.
Основы науковедения. -М., 1985. С.З.
Делопроизводственная документация: документы по личному составу, служебные (официальные - характеристики-и неофициальные - автобиографии) документы, - позволяют также "оживить", насколько это возможно, людей, чьи достижения в науке создали имя дальневосточному центру ориенталистики. А их научные труды, в комплексе с работами их предшественников и потомков, соответственно дают возможность оценить их вклад в развитие отечественных китае- и японоведения.
Большая часть вышеперечисленных документов представляет собой неопубликованные архивные материалы Центрального Государственного Архива России (г.Санкт-Петербург) фонда №733 Министра Народного Просвещения и Центрального Государственного Архива РФ Дальнего Востока: фондов Восточного института (ф.226) и ГДУ (ф.Р-289). При работе над ними преимущественно применялись сравнительно-исторический метод и метод контент-анализа. При использовании последнего из характеристик преподавателей выделялись некоторые смысловые единицы, указывающие на критерии оценки деловых и личностных качеств научного сотрудника. Дальнейший же подсчет относительного числа упоминаний разных смысловых единиц давал представление об относительной значимости нормативных требований, действовавших в дальневосточном центре востоковедения в разные периоды.. Сравнительно-исторический метод использовался в работе над трудами дальневосточных ученых. Однако, глав- v ным в методике работы над источниками была комплексность, позволившая в результате анализа всей источниковой базы осмыслить роль и место дальневосточного востоковедения в отечественной ориенталистике.
Научная новизна,работы заключается в том, что это первое в дальневосточной историографии исследование, в котором предпринята попытка всестороннего изучения владивостокской школы востоковедения. В диссертации с позиции системного анализа рассматриваются особенности существования и деятельности дальневосточного центра практического востоковедения, личности его ученых, т.е. научное знание, деятельность познающих субъектов, отношения, возникающие в процессе производства и использования нового знания, и система организации научной деятельности, что в своем единстве составляет социальный институт науки. Изучение этого
социального института, его функционирования и развития во взаимодействии с обществом ведется по более широкому, чем в прежних исследованиях, кругу конкретно-исторических проблем. В научный оборот вводятся новые данные: имена ученых, чьи персоналии практически не исследовались ранее вследствие их отъезда за границу: Г.В.Подставин, Е.Г.Спальвин; не анализировавшиеся ранее труды дальневосточных востоковедов: например, статья Е.Г.Спаль-вина "Японский прогресс", его же критический разбор хрестоматии Д.М.Позднеева; факты, с последующей их интерпретацией, освещающие доныне неизвестные страницы истории дальневосточной школы востоковедения и позволяющие по-другому взглянуть на уже известные ее события. С новых позиций произведен анализ работ дальневосточных ученых с уже утвердившимися взглядами на эти работы и устоявшимися их оценками.
Апробация диссертации. Основные выводы и положения диссертации изложены в сообщениях на первой дальневосточной конференции молодых историков (Владивосток, 1991), на советско-китайской конференции "Особенности общественно-политического и экономического развития стран азиатско-тихоокеанского региона: история и современность" (Владивосток, 1991), на второй дальневосточной конференции молодых историков (Владивосток, 1992), на международной научной конференции "Гражданская война на Дальнем Востоке России: итоги и уроки" (Владивосток, 1992).
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и списка источников и использованной литературы.
