Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Исторические корни и социально - экономические и политические причины
распространения старообрядчества и старорусского сектантства в Пензенской
губернии со второго десятилетия XIX века по 1917 год. 36 - 120
1.1. Формирование Пензенской епархии, как самостоятельной духовно административной единицы в духовном управлении Российской Империи и причины распространения старообрядчества и старорусского сектантства в ее пределах. 38-50
1.2. Старообрядчество Пензенской губернии: сущность религиозных взглядов, места распространения, деятельность. 51-79
1.3. Особенности старорусского сектантства Пензенской губернии в первой четверти XIX - начале XX веков. 80 - 119
ГЛАВА II. Государственная политика Российской Империи по отношению к расколу и
старорусскому сектантству и ее реализация в Пензенской губернии. 120 -181
1.1. Запретительно-карательная вероисповедальная политика императора Николая I. 122-143
1.2. Либерализация политики государства в отношении старообрядцев и старорусских сектантов в 1860-е гг. XIX - начале XX вв. 144-181
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 182-187
- Формирование Пензенской епархии, как самостоятельной духовно административной единицы в духовном управлении Российской Империи и причины распространения старообрядчества и старорусского сектантства в ее пределах.
- Запретительно-карательная вероисповедальная политика императора Николая I.
- Либерализация политики государства в отношении старообрядцев и старорусских сектантов в 1860-е гг. XIX - начале XX вв.
Введение к работе
Проблему старообрядчества и старорусского сектантства можно без преувеличения назвать одной из важнейших проблем российской государственной и церковной жизни. Уже с середины XVII века Российское государство, называвшее себя православным, имело в среде своих подданных множество людей искренно считавших себя православными, но категорически не признававших официальную Православную церковь, то есть старообрядцев и старорусских сектантов. В их взаимоотношениях с государством, которое оказывало активное покровительство именно официальной Православной церкви, было много проблем. В течение многовекового совместного сосуществования накоплен ценный опыт по разрешению конфликтов возникающих на религиозной почве. Использование этого опыта в современных условиях делает тему данной диссертации весьма актуальной. Тем более, что до настоящего времени старообрядчество остается одной из крупнейших в России конфессий и старообрядцы различного толка все более активно участвуют как в религиозной жизни своих общин, так и в общественной жизни страны в целом.
Актуальность и общественная значимость диссертации заключается так же в том, что в последние годы религия находится в центре общественного внимания. Об этом, говорят следующие факты: в РСФСР в начале 90-х гг. существовало около 7 тысяч религиозных объединений, из которых около 60% составляли православные, в том числе старообрядцы, 28% протестанты, 14% мусульмане, 0,5% католики, 0,5% иудаисты, 0,2% буддисты, из нетрадиционных религиозных образований - по одной общине кришнаитов и мормонов. Общее число религиозных направлений не превышало 30. К 2002 году в РФ произошло резкое увеличение числа религиозных организаций, оно достигло почти 15 тысяч. Так как многие религиозные объединения не образуют юридического лица и, следовательно, не учитываются Минюстом России, то реальное их число -не менее 18 тысяч. Из них: 62% -православные, в том числе старообрядцы, 18%-протестанты, 17%-мусульмане, 1,5%-католики, 1%-буддисты, 0,5%-иудаисты. Общее же число религиозных направлений учесть крайне сложно, так как на федеральном уровне отсутствуют механизмы получения подобной информации, однако по данным из субъектов Федерации это условное число не менее 60.1
Опросы, проведенные в рамках проекта «Религия и ценности после падения коммунизма», организованного Академией наук Финляндии при участии институтов социологии, истории Европы, востоковедения РАН подтверждают рост, как интереса, так и доверия населения к религии в целом и, прежде всего, к православию. (Приложение 1).
Кроме того, на основании данных опросов выявлено, что 94% населения высказывают «очень хорошее» и просто «хорошее» отношение к православию, что, естественно, значительно выше, чем общий удельный вес верующих. Характерно и то, что старообрядчество находится на пятом месте, уступая только крупнейшим конфессиям. Можно сделать вывод, что в основе приведенной религиозной иерархии лежит представление о православии как общерусской религии. При этом лучше оцениваются те религии, которые, как бы далеки они не были от православия, являются традиционными религиями других национальностей и не ведут пропаганду среди русских. Самые «плохие» религии - это «активные» религии, новые для России. (Приложение 2)
Причины подобного изменения религиозной ситуации в стране носят как экономический, так и духовный характер. Распад СССР привел к резкому снижению уровня жизни большинства населения страны. Не видя 1 Старые церкви и новые верующие: Религия в массовом сознании постсоветской России. Под ред. Проф. К.Каариайнена и проф. Д.Е. Фурмана. СПб. 2000. С. 19. 2 Там же. СПб., 2000. С. 22. реальных путей повышения своего благосостояния, потеряв привычные источники дохода и утратив годами сложившийся образ жизни, люди ищут самоутверждения в сфере религиозной. Исследования, проведенные в рамках выше названного проекта - «Религия и ценности после падения коммунизма», показывают, что мировоззрение различных групп населения зачастую связаны с их доходами.1 (Приложение 3)
Традиционно верующие - люди в массе своей крайне бедные. 500 рублей (приблизительно 16-20 долларов) в месяц - это уже нищета. Среди людей с таким доходом атеистов намного меньше, чем во всех других мировоззренческих группах.
И если большая часть старообрядцев XIX - начала XX веков были достаточно зажиточны, то членами старорусских сект становились в основном представители бедноты. Исследование этого процесса позволяет сегодня предотвращать резкий рост религиозных сект, происходящий во многом за счет вовлечение в секты молодежи из малообеспеченной среды.
Духовный характер изменившейся религиозной ситуации заключается в крахе коммунистической идеологии, тесно связанной с пропагандой атеизма. В результате образовался духовный вакуум, который стали активно заполнять различные религиозные конфессии. Кроме того, многие из тех, кто полагает себя православным, с пониманием и сочувствием относятся к получившим большое распространение, в том числе в СМИ, разговорам об особом пути развития России, о своеобразии русской культуры, о противостоянии России и Запада. Тем более, подобные рассуждения легко укладываются в сложившуюся за годы советской власти схему противопоставления (Мы - Они).
Актуальность темы состоит и в ее связи с проблемой социальной напряженности в обществе, которая в свою очередь напрямую сопряжена с 1 Старые церкви и новые верующие: Религия в массовом сознании постсоветской России. Под ред. Проф. К.Каариайнена и проф. Д.Е. Фурмана. СПб., 2000. С. 28. проблемой национальной безопасности в России. Национальная безопасность состоит из нескольких взаимопроникающих аспектов, и по многим из них угроза ей достигла сейчас критического состояния. И здесь незаслуженно игнорируется, возможно, одна из главных угроз национальной безопасности, безопасность в области информационно -психологической сферы.
Информационно - психологическими особенностями человека, а также безусловным отставанием законодательно - правовой базы РФ от реально происходящих в обществе процессов активно воспользовались религиозные секты самого различного толка. Иерархи традиционных религий - православия и ислама - оказались не готовы к переходу от тотального атеизма к реализации права на безграничную свободу совести. В результате деятельность псевдорелигиозных и деструктивных религиозных образований настолько активно развилась на территории России, что возникла проблема как негативного влияния их на жизнь и здоровье граждан, так и на безопасность государства в целом. Российская психологическая, педагогическая, юридическая наука и практика, законодательная, исполнительная и судебная системы почти не имеют опыта противодействия сектам, прежде всего деструктивным. Исследуя проблемы взаимоотношения государства с подобными сектами прошлого (хлысты, молокане, скопцы и так далее) можно найти ответы на многие неразрешенные ныне вопросы.
Актуальность темы исследования определяется также тем фактором, что в России имеется множество конфессиональных меньшинств, противоречия между которыми могут стать источником политической и межнациональной нестабильности. Тем более, когда после десятилетий атеизма взаимоотношения государства с церковью носят гипертрофированный характер. Государство всячески демонстрирует свою поддержку православной церкви: православные священники становятся привычными участниками презентаций, полулегально действуют в школах и открыто в армии. Президент и члены различных ветвей власти находятся в первых рядах в храмах во время церковных праздников, свое уважение к вере демонстрируют бывшие активные атеисты, так доктор философских наук, он же лидер КПРФ Г.А. Зюганов пишет: «Политик, не понимающий колоссальной роли, которую сыграла православная вера в становлении и развитии нашей государственности, культуры, не понимает саму Россию».
Если в начале 90-х гг. XX века в Россию началось активное проникновение западных сект, то уже в конце этого же десятилетия под предлогом ограждения России от иностранного влияния меры по отношению ко всем конфессиям кроме православия и ислама становятся дискриминационными. В этих условиях положение старообрядчества становится особым, существенно отличающимся от положения, как официальной церкви, так и различных сект. Власть так и не выработала четкого мнения по вопросу - как относиться к старообрядчеству? По мнению директора Центра социальных исследований СБ. Филатова - «Их (старообрядцев) вроде бы не замечают, по-видимому, считая, что они продолжают тихо умирать, и проблемы, следовательно, нет».2
Таким образом, значимость изучения вопросов истории отношений различных религиозных групп друг с другом и с государством обуславливается необходимостью разрешения таких актуальных проблем, как их правовое равенство и реализация его на практике, а так же защита общества от влияния деструктивных сект.
Отсутствие учета предшествующего исторического опыта по взаимоотношениям государства с религиозными конфессиями может привести к серьезным просчетам и ошибкам. Веротерпимость, спокойное восприятие религиозного инакомыслия на основе изучения опыта 1 Зюганов Г.Н. Идеология государственного патриотизма. М., 1996. С. 27. 2 Филатов СБ. Государственно-церковные отношения в России перед демократическим вызовом./УРелигия и государство в современной России. М., 1997. С. 72. религиозной ситуации в дореволюционной России становится важной потребностью общества, залогом результативной государственной политики в области межконфессиональных отношений.
Объектом изучения диссертационной работы являются старообрядчество и старорусское сектантство, имеющие место в Пензенской губернии со второго десятилетия XIX века по начало XX века, а так же вероисповедальная политика государства в их отношении в тот же период.
Анализируя конкретные секты, согласия и толки необходимо учитывать тот факт, что существуют различные точки зрения на термины сектантство и старообрядчество. Так, в Энциклопедическом Словаре Брокгауза и Ефрона1 данные термины не имеют четкого разграничения. Другой точки зрения придерживался религиовед В.Д. Бонч-Бруевич, приводивший довод, что в отличие от сектантов «...с религиозной точки зрения старообрядцы согласны с православием по всем основным вопросам вероучения, догматики, по взглядам на священное предание и священное писание, расходясь только в некоторых обрядовых подробностях и тонкостях».2
Православные сектантоведы и миссионеры разделяют понятия секта и раскол, исходя, естественно, из аргументов богословского характера. По их мнению «раскол и сектантство - две болезненных крайности в религиозной жизни народа. Этих двух явлений нельзя смешивать по их существу и не совсем удобно переносить одного из них на другое». Эти «болезненные крайности» православные сектантоведы видят в следующем: «характерной особенностью наших сектантов является стремление служить Богу исключительно духом, а не плотью. Отсюда отрицание сектантами Церкви 1 Энциклопедический Словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1900. Т. XXIX. С. 328-329. 2 Материалы к истории и изучению русского сектантства и раскола.// Под ред. В.Д. Бонч-Бруевича. СПб., 1908. С. 5. 3 Православный путеводитель. М., 1903. Март. как земного установления и отвержение всякой церковной обрядности (особенно икон и крестного знамения). Насколько сектанты ненавидят обряд, настолько же раскольники - старообрядцы привязаны к обряду и даже к букве и форме его».1
Подобные спорные точки зрения на данную терминологию носят скорее богословский, чем исторический характер. Поэтому нами будет использоваться терминология источника, понятия - старорусское сектантство, и как синонимы понятия: старообрядчество и раскол.
Нами будут рассмотрены такие христианские конфессии, как поповцы - «австрийцы» приемлющие Белокриницкое священство, беглопоповцы, поморцы, федосеевцы, нетовцы, странники (бегуны), молокане, жидовствующие, хлысты, скопцы, богомолы.
Рассмотрены они будут в таких аспектах, как социально-политический и догматический, через призму взаимоотношений с государством, обществом и другими конфессиями.
Хронологические рамки исследования определены периодом со второго десятилетия XIX века до начала XX века. Их выбор обусловлен следующими причинами: именно ко второму десятилетию XIX века в Пензенской губернии завершилось формирование наиболее крупных старообрядческих согласий и старорусских сект, дальнейшие их изменения касались в основном степени распространенности; период правления Николая I характерен резким поворотом во всей внутриполитической и идеологической жизни российского общества, в том числе отходом от мистицизма, процветавшего при его предшественнике Александре I и целенаправленными мерами, направленными на укрепление авторитета приходских священников. 1 Пензенские епархиальные ведомости. Ч. Неофиц. 1903., № 9.
Составляющей частью подъема этого авторитета стала запретительно-карательная политика в отношении сектантства и старообрядчества;
60-е гг. XIX века ознаменовались реформами Александра II, наложившими свой отпечаток практически на все сферы жизни в Российской империи, в том числе и на религиозную. Именно при Александре II начинается постепенный переход от запретительно-карательной политики к веротерпимой. Прежде всего, имеется ввиду Закон 3 мая 1883 года «О даровании раскольникам прав гражданских»; в период царствования Николая II происходят события, существенно повлиявшие на положение всех конфессий. Так, были приняты законодательных меры, ведущих к свободе вероисповедания: Высочайший манифесте от 26 февраля 1903 года - о соблюдении свободы вероисповедания; Высочайший Указ Правительствующему Сенату от 12 декабря 1904 года «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка»; Указы «Об укреплении начал веротерпимости» (17 апреля 1905г.)1, «О порядке образования и действия старообрядческих и сектантских общин» (17 октября 1906г.); 2
В 1917 году происходит отделение церкви от государства, начинается период воинствующего атеизма, в результате которого в корне меняется положение всех религиозных конфессий в стране.
Территориальные рамки исследования ограничены пределами Пензенской губернии. Распространение старообрядчества и старорусского сектантства на территории Российской империи не носило характера территориальной локализации, поэтому особую научную значимость 1 Полное собрание Законов Российской империи Собрание СПб., 1907. III. Т .25. Ч. I. №26126 (Далее ПСЗ III). 2ПСЗ III. Т. 26. №28424 представляют исследования, выполненные на региональном материале, позволяющие при обобщении полученных данных, изучать общероссийские тенденции.
Пензенская губерния относилась к тем регионам России, которые, выходили за рамки территории «Святой Руси», не имели традиций монашества, чудотворных икон, древних святых. Даже в начале 90-х г. XX века архиепископ Саратовский Пимен был вынужден, рассуждая о Поволжском регионе, убеждать паству, что «распространявшиеся среди верующих представления о неблагодатности нашего края, в котором не было своих святых, чудотворных икон, древних обителей, есть заблуждение».1
Другим отличием губернии было то, что по сравнению с центральной Россией Православное духовенство Пензенской епархии было ориентированным на просвещение, миссионерство, благотворительность. Оно было более терпимо к иноверцам, особенно в начале XX века, когда жесткая регламентация управления всей Российской Церковью из Петербурга ослабла. Православные купцы, промышленники, представители официальной церкви не были склонны устраивать гонения на своих коллег по бизнесу - старообрядцев, а так же мусульман. По мнению современных краеведов, местные власти склонны были смягчать указы верховной власти. Как пишет саратовский политолог Сергей Рыженков: «...процветание края и, не в последнюю очередь, лично губернатора и других «начальных людей» зависело от благополучия дискриминируемых этноконфессиональных групп в той же, если не в большей мере, чем от благосостояния Центра. И выбор был сделан в пользу неформальных договорных отношений между пораженными в правах субъектами экономической деятельности и региональной властью, которая взяла на себя обязанность закрывать глаза, насколько это возможно, на культурную 1 Саратовские епархиальные ведомости. 1992. №3. С. 12. нестандартность и специфические нормы управления и самоуправления в старообрядческих и инославных общинах».'
Пензенская губерния по своим территориальным рамкам во многом совпадает с территорией епархии, являющейся церковно-административной единицей. К тому же в ней были представлены большинство крупных христианских сект, толков и согласий старообрядчества, представители многих из них играли заметную роль в развитии экономики губернии, а так как подавляющее большинство населения губернии относилось к православным, интересен процесс проникновения в их среду и распространения в ней целого ряда ересей.
В основу методологии исследования положены принципы историзма, научности и объективности. Данный подход является системным, так как позволяет изучаемые явления и события рассматривать в комплексе на фоне общего исторического развития страны в определенный период. Старообрядчество и старорусское сектантство, имеющие как весьма схожие религиозно-духовные, организационные и культурные элементы, так и существенно различные, дают возможность рассматривать многие явления и обособленно, и в комплексе, выявляя общие закономерности.
В работе использовались такие методы, как - компаративный, позволяющий сопоставить сущность явлений и событий; историко-типологический, дающий возможность определить черты, присущие исключительно той или иной конфессии; контент - анализ, позволяющий на основе систематизации источников составить общее представление по проблеме; историко-генетический, примененный при вычленении этапов развития различных христианских конфессий; формально количественный, способствующий сбору и анализу статистических сведений, сравнению количественных показателей. 1 Рыженков СИ. Золотой век губернского человечества и паттерны регионального развития// Regions: a prism to view the Slavic- euroasian world: Towards a discipline. Supporo, 1999. P. 73.
Подобная методология позволяет изучать исторические явления, учитывая как объективные, так и субъективные факторы. Благодаря ей удалось дать общую характеристику состояния и развития старообрядчества и старорусского сектантства в изучаемый период.
Проблема старообрядчества и старорусского сектантства давно находилась в центре внимания исследователей, богословов, миссионеров, светских и православных сектантоведов.
Изучение данной проблемы можно проанализировать с точки зрения проблемно - хронологического признака. Первый этап изучения, полемический, практически не имеющий научной оценки событий, охватывает период с конца XVII по XVIII век (в данной работе он не рассматривается, так как не входит в ее хронологические рамки). Второй с XIX века по 1917 г. - его принято называть дореволюционным; третий, советский, с 1917 г. по 1991 г.; и четвертый, постсоветский, с 1991 года и по наши дни.
Отношение официальной православной церкви к сектам и расколам любого толка было всегда однозначным, как к «богомерзким уклонениям» от «святой веры». В борьбе с сектантством, которую долго и упорно вели православные иерархи еще с XVII века, по словам профессора-протоиерея Т.И. Буткевича: «единственное средство для спасения чад православной церкви от совращения в омут сектантства»1 они усматривали в активной миссионерской деятельности. Именно ее практическими потребностями было вызвано появление множества православных сектантоведов, а их продукция, естественно, оценивалась потому, насколько эффективно она демонстрировала эту охранительную особенность. Главной целью православных сектантоведов любого исторического периода было доказательство ложности сектантства. Поэтому фактический материал привлекался ими лишь в той степени и в том виде, в котором он 1 Буткевич Т.И. Обзор русских сект и их толков. Харьков, 1910. С. V. укладывался в исходную схему благочестивого обличительства. Отсюда используемые факты приобретали характер спекулятивных построений.
Однако сами сектантоведы прекрасно понимали, что угрозу для православной паствы несли не мифические, а реальные черты сектантства. Это требовало более или менее адекватного объяснения сектантского вероучения и нравственности. В. Базарянинов в журнале «Миссионерское обозрение» писал: «Практический деятель, призываемый церковью на борьбу с язвой сектантства, чтобы иметь какие-либо шансы на успех в этом труднейшем деле, обязан, прежде всего, постараться понять по мере сил сектантство, ибо если кому, то именно ему менее всего позволительно блуждать ощупью и шутить делом спасения».1
В связи с этим складывалось такое положение, когда с одной стороны, требовалось непременное обличение, с другой - оно должно было отразить те реальные черты сектантства, которые предопределили его угрозу церкви. В результате такого сложившегося положения в рассуждениях православных сектантоведов и миссионеров появляется сплав отдельных фактов и агрессивно миссионерской схемы, которую эти факты должны были обслуживать и подкреплять.
Эта цель предопределяла выбор анализируемых проблем и используемых категорий. «Ведь как бы мы ни представляли причины и сущность русского сектантства, в конце концов, мы должны прийти к одному выводу, что грех, соблазн является источником сект».2
Православные авторы отвергали какую-либо зависимость распространения старообрядчества и старорусского сектантства от социально-политического развития России, целиком замыкаясь в сфере идеологических явлений. К подобному взгляду на еретиков примешивалось 1 Базарянинов В. Основные причины и сущность нашего сектантства. Опыт философско- психологического освещения сектантства. Оттиск из «Миссионерского обозрения» (1904. №3). СПб., 1904. С. 2. 2 Фетисов Н., свящ. Опыт уяснения основных вопросов науки сектантоведения. Труды Киевской Духовной Академии. Год V. Кн. VII - VIII. Киев, 1914. С. 452. и другое соображение: признать общественно-политические корни сектантов - значило, согласиться с закономерностью выступлений крестьян против церкви. Поэтому такие выступления следовало изобразить как случайные, вызванные аморализмом отдельных людей. Подобную теоретическую установку формулировал известный исследователь сектантства, ректор Казанской Духовной Академии епископ Алексей: «...когда речь идет о явлениях человеческого духа, то здесь, по нашему мнению, напрасны поиски внешних причин, так как причина этих явлений одна - самоопределяющаяся воля человека... Поэтому когда речь идет о таких явлениях, как народное религиозное явление или возникновение секты, то должно исследовать не причины этих явлений, которые лежат в глубине человеческого духа, а ту почву, на которой они возникли, то есть сумму религиозно-нравственных условий».1
Конечно, причины смены веры конкретным человеком очень индивидуальны и зависят от многих обстоятельств в его жизни, но если признать абсолютную «самоопределяемость» воли, то ученому здесь делать больше нечего, так как никакие общие закономерности выявить невозможно, остается лишь описывать факты, не объясняя их.
У представителей официальной церкви и православных сектантоведов работала определенная схема: подвести все секты и ереси под разряд «богомерзких» уклонений, перенести на них стереотипные оценки, растворяющие их специфические особенности в одном предосудительном качестве - отход от «святой веры». Результатом подобных рассуждений являлись два утверждения, в бесчисленных вариациях воспроизводимые в миссионерской литературе. Первый аргумент заключается в том, что у подавляющего большинства старорусских сект нет отечественных корней, и они есть продукт
Епископ Алексей Религиозно - рационалистическое движение на юге России во второй половине XIX столетия. Казань, 1908. С. 178. враждебного «иноземного» влияния. Второй аргумент объявляет все проявления сектантства и раскола результатом морального разложения отдельных российских подданных, ставших жертвами низменных страстей. Выше названный профессор-протоиерей Т.И. Буткевич, публично аттестованный архимандритом Арсением как «столп православия и гордость нашей церкви Российской»,1 подтверждая второй аргумент, заявлял: «...сущность сектантства и причины его происхождения коренятся не в каких-либо внешних - исторических, культурных, социальных или исторических условиях жизни, не вне человека, а именно в самом человеке, в области религиозно-нравственной психологии, а все виды сектантства суть не что иное, как патологические, ненормальные проявления...».2 По поводу первого же аргумента Т.И. Буткевич категорично говорил: «... в русском сектантстве все чужое! Говорить о нем, как о самобытном выражении духовной жизни русского народа, значит оскорблять творческий гений великого народа».3 С этой точкой зрения полносью согласен Н.Фетисов, считавший «иноземность» отличительной чертой русского сектантства, определяемого им, как «сознательное уклонение от богопреданного религиозно нравственного учения, образовавшегося под наносным влиянием различных философских и богословских идей».4
На наш взгляд, некоторые авторы, относящиеся к данному периоду, судя по их работам, не во всем согласны с приведенными точками зрения. Так, архимандрит Павел5, исследователь-миссионер Орест Навицкий не только не пытались «свалить все секты и ереси в одну кучу», но и четко 1 Арсений, архимандрит. Сектанты и церковная политика. Харьков., 1913. С. 9. 2 Буткевич Т.И., проф.-прот. Обзор русских сект и их толков. Харьков., 1910. С. 9. 3 Там же. С. 6. 4 Фетисов Н., свящ. Опыт уяснения основных вопросов науки сектантоведения. Труды Киевской Духовной Академии. Год V. Кн. VII - VIII. Киев, 1914. С. 451. 5 Павел, архимандрит. Краткие известия о существующих в расколе сектах, об их происхождении, учении и обрядах, с краткими о каждой замечаниями. СПб., 1889. С. 2- 3. 6 Новицкий О. Духоборцы. Их история и вероучение. Киев. 1882. С. 84.
class1 Исторические корни и социально - экономические и политические причины
распространения старообрядчества и старорусского сектантства в Пензенской
губернии со второго десятилетия XIX века по 1917 год. class1
Формирование Пензенской епархии, как самостоятельной духовно административной единицы в духовном управлении Российской Империи и причины распространения старообрядчества и старорусского сектантства в ее пределах
Процесс христианизации земель будущей Пензенской епархии происходил, начиная с XVI века, особенно же он активизировался в начале XVII века, что было связано с созданием системы оборонительных сооружений на юго-восточных рубежах Российского государства от набегов степных кочевников. Были построены городки-крепости: Керенск (1636г.), Верхний и Нижний Ломов (1636г.), Саранск (1641г.), Шишкеев (1644г.), Инсар (1647г.), Пенза (1663г.), Мокшан (1679г.), а так же небольшие населенные пункты: Наровчат, Краснослободск, Троицк и другие.1 Практически в каждом вновь возведенном поселении создавались церкви или часовни, привлекавшие к себе тех, кто колонизировал данную территорию, то есть служилых людей и переселенных крепостных крестьян. Дальнейшее распространение христианства напрямую связано с колонизацией края.
В духовном управлении Пензенская епархия претерпела множество перемен. Первые церкви входили в состав Рязанской епархии, а также Московской митрополичьей (с 1589 года - патриаршей) епархии. В 1682 году была учреждена Тамбовская епархия, в которую вошли города Краснослободск, Троицкий острог, Керенск, Верхний и Нижний Ломов с их уездами. Пенза и остальные города по-прежнему оставались в ведении Московских патриархов.
В 1699 году при упразднении Тамбовской епархии поименованные города с уездами, принадлежащие ранее ей, отошли к Рязанской епархии. В следующем 1700 году все остальные города перешли в ведение Рязанской епархии, таким образом, почти вся настоящая Пензенская епархия находилась в ведении Рязанской епархии.
В 1722 году города Рязанской епархии поступили в управление Московской Духовной консистории. В Пензе уполномоченным духовных дел стал управитель игумен Спасо-Преображенского монастыря Никон, стоящий во главе Пензенской синодальной духовной канцелярии.
В 1742 году было решено учредить Владимирскую епархию и восстановить Тамбовскую, распределив между ними пензенские города. Образование этих епархий затянулось до 1748 года, с этого года к Владимирской епархии были причислены Краснослободский, Наровчатский и Троицкий уезды, к Нижегородской: Саранский и Инсарский уезды, к Астраханской: Пензенский и Мокшанский уезды, к Суздальской -Керенский, Верхнє и Нижнеломовский уезды. Подобное распределение было крайне не удобно, так, например, от Ломова до Суздаля было 470 верст, от Керенска - 530. Именно в этот период происходила христианизация коренного мордовского населения, и подобное распределение не отвечало данной задаче. С восстановлением 23 мая 1758 года Тамбовской епархии в нее вошли все пензенские города, а епископы стали называться Тамбовскими и Пензенскими.
Следствием постоянных изменений границ епархий стала путаница в епархиальном соподчинении населенных пунктов. Очень часто получалось, что соседние церкви состояли в ведении различных архиереев. Например, Наровчат принадлежал к Тамбовской епархии, а расположенный близ него Троицкий Сканов монастырь продолжал подчиняться Нижегородской епархии. В 1764 году все села вокруг Пензы находились под управлением тамбовского епископа, и лишь одна Бекетовка относилась к Нижегородской епархии. Нижняя и Верхняя Отормы Керенского уезда относились к Тамбовской епархии, а соседние села - к Рязанской, хотя и отстояли от Рязани намного дальше, чем от Тамбова.1 15 сентября 1780 года вышел указ Екатерины II об образовании Пензенского наместничества, состоящего из 13 уездов, с центрами - в Пензе, Саранске, Троицке, Краснослободске, Инсаре, Наровчате, Керенске, Мокшане, Верхнем и Нижнем Ломовах, Чембаре, Городище, Шишкееве. Вскоре после этого начал разрабатываться проект распределения епархий сообразно с административно-территориальным делением России. Он предусматривал упразднение Переяславль-Залесской епархии Владимирской губернии, поскольку в губернском городе уже имелся свой архиерей, и учреждение вместо нее Пензенской епархии с кафедрой в г. Пензе. 15 мая 1784 года этот проект рассматривался на соединенном заседании Св. Синода и Сената, а 6 мая 1788 года вышел указ о новом распределении епархий. Однако он не учел ранее планируемого открытия кафедры в Пензе, и располагавшиеся здесь церкви по-прежнему продолжали пребывать в разных епархиях: Астраханской, Тамбовской, Нижегородской, Рязанской, Казанской.
class2 Государственная политика Российской Империи по отношению к расколу и
старорусскому сектантству и ее реализация в Пензенской губернии class2
Запретительно-карательная вероисповедальная политика императора Николая I.
Церковно-государственные отношения на протяжении всего XIX века занимали важное место в российском законодательстве. Это было вполне логичным, так как при почти 100% верующем населении страны, религия была существенным фактором. Государство справедливо считало Православную Церковь мощным инструментом идеологического влияния на общество. Именно поэтому правительство постоянно вмешивалось в проблемы церковного характера, считая это вполне естественным, тем более что в России делами церкви ведал светский человек: обер - прокурор Синода. Правда, верховным защитником и блюстителем правоверия считался сам император, однако в делах церковного управления «...действовавший посредством Святейшего Правительствующего Синода». В свою очередь, Святейший Синод ведал всеми делами Церкви, касавшимися «как духовного, так и мирского чина людей». Обер-прокурор Святейшего Синода являвшийся «блюстителем за исполнением законных постановлений по духовному ведомству» представлял доклады Синода императору и объявлял его повеления Синоду.1 Получалось, что мирянин -император - верховный хранитель веры, а высшая церковная инстанция, учрежденная самодержавной властью, - правительствующее учреждение. Реально церковь не могла полностью самостоятельно решать свои дела, так Синод без одобрения и утверждения царя не мог провести ни одно собственное решение. О несамостоятельности официальной церкви говорит и тот факт, что даже канонизация святого Митрофана в 1832 году и святого Тихона Задонского в 1861 году были осуществлены после согласия императора.1
Рассматривая церковь как проводника государственной идеологии, правительство видело в ней мощную охранительную силу, сам император в одной из резолюций предупреждал обер-прокурора: «Служители Церкви в государстве должны действовать в видах правительства». Об осознании охранительной роли церкви говорит и следующее высказывание одного из правительственных чиновников в записке «О внутреннем преобразовании России»: «Высшие сословия, образованные, теперь вполне сознают все могущество не религии, а какой бы то ни было силы духовной, а как она выражается и управляется всего лучше церковью, то все они не по чувству религиозному, а по разуму поддерживают Церковь, как сильное орудие, то есть как в смысле материальном артиллерию».3
Понимая роль церкви в российском обществе и умело пользуясь ее влиянием на него, власти видели и фактор, способный нарушить сложившуюся ситуацию. Таким фактором могли стать усиливающие свои позиции старообрядчество и сектантство. Это была одна из главных причин, по какой практически все российских императоры в своей политике большое место уделяли политике вероисповедальной.
Исходя из выше сказанного, задачами данной главы является анализ законодательных мер по отношению к старорусским сектантам и старообрядцам. Исследуется трансформация этих мер от запретительно-карательных к обеспечивающим к свободу вероисповедания.
Либерализация политики государства в отношении старообрядцев и старорусских сектантов в 1860-е гг. XIX - начале XX вв.
В первой четверти XIX века государственная власть и Православная церковь приходят к пониманию бесполезности исключительно карательных мер по отношению к старообрядцам и сектантам, и начинают более активно использовать методы убеждения и религиозного просвещения. Вместе с тем, усиливая влияние в стране духовной цензуры. Занимаясь религиозным просвещением, предписывалось отечественные сочинения и иностранные переводы «противные гражданской нравственности, правительству и религии» запрещать.1
В правление Александра II решающего поворота в политике по отношению к раскольникам не произошло, но, тем не менее, начинается постепенное наделение старообрядцев гражданскими и религиозными правами.
Так, циркуляр Министерства внутренних дел доводил до сведения Пензенского губернатора, что Правительствующим сенатом отменяются все дела, по которым раскольники, венчанные в православии, но воспитывающие детей в расколе, приговаривались по статье 208 Свода Законов о наказаниях к тюремному заключению с отдачей их детей православным лицам. Объяснялось, что данная статья Свода Законов теперь может касаться лишь иноверцев.3 Отношение к детям раскольников значительно смягчалось, так, Попечитель Казанского учебного округа сообщал Пензенскому губернатору о принятии Министерством народного просвещения Положения № 4706 о допущении раскольников в общественные учебные заведения вместе с православными, не требуя метрических свидетельств.1
Вопрос о допущении детей раскольников в общественные учебные заведения имел целью не только увеличение их прав, но и увещевание раскольничьих детей в православие, особенно через систему церковноприходских школ. Исполняющий обязанности обер-прокурора С.Н. Урусов говорил: «В настоящее время обращено особенное внимание на первоначальное народное обучение».2
Однако действие законов было затруднено разного рода оговорками. Например, запись брака в метрической книге в волостном правлении могла состояться лишь в том случае, если сочетающиеся браком состояли в расколе «от рождения» и это было зафиксировано в документах. Естественно, что так как ранее без записи в метрической книге православного храма - гражданского полноправия получить было нельзя, то подобное свидетельство могли представить далеко не все. Особо волновал правительство вопрос о мерах воздействия на православных, уклонившихся в раскол и мерах, по отношению к их совратителям. 4 ноября 1863 года было сделано изменение в Своде законов постановлением № 40215, касающееся статьи 75. В измененном виде она звучала так: «Православные, в случае совращения в раскол, назидаются, по усмотрению духовного начальства, в истинной вере и увещеваются через местных священников, миссионеров или других лиц, назначаемых епархиальным начальством. Но такие увещевания и назидания производятся без отвлечения от места жительства и обыкновенных трудов и занятий».1
Для того, чтобы определить способы назидания и увещевания раскольников, необходимо было усовершенствовать классификацию сект и ересей. С этой целью в 1864 году под председательством графа Панина работал Особый Временный комитет по раскольничьим делам. 16 августа того же года, после совместного рассмотрения с обер-прокурором Святейшего Синода генерал - майором А.П. Ахматовым, были высочайше одобрены окончательные заключения Комитета.
Похожие диссертации на Старообрядчество и старорусское сектантство Пензенской губернии, 20-е годы XIX - начало XX века
