История Сибири конца XVI - первой половины XIX вв. в англо- и германоязычной историографии (XX в. ) Ананьев Денис Анатольевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Изучение истории Сибири англо- и германоязычными исследователями в XX веке 38

1.1. Организация исследовательской работы и специализированные центры изучения истории Сибири 38

1.2. Источниковая база исторических исследований 50

1.3. Основные тенденции развития англо- и германоязычной историографии Сибири 60

Глава 2. Основные концепции сибирской колонизации в англо- и германоязычной историографии 90

2.1. Проблема присоединения Сибири к России в конце XVI-первой половине XVII в 90

2.2. Проблемы хозяйственного освоения и управления Сибирью в XVII - первой половине XIX вв 112

Заключение 162

Список литературы

• Организация исследовательской работы и специализированные центры изучения истории Сибири
• Источниковая база исторических исследований
• Проблема присоединения Сибири к России в конце XVI-первой половине XVII в
• Проблемы хозяйственного освоения и управления Сибирью в XVII - первой половине XIX вв

Введение к работе

Актуальность темы исследования. История присоединения и освоения Сибири привлекала внимание зарубежных исследователей на протяжении нескольких столетий. Для западных сибиреведов всегда было очевидно огромное историческое значение процесса освоения русскими Северной Азии и Тихоокеанского региона. Исследователи отмечали колоссальный экономический потенциал Сибири, во многом способствовавший превращению России в сверхдержаву. В связи с этим важной задачей представлялось объяснение исторических причин успешности освоения Сибири и прочности российского присутствия в регионе.

Наиболее активно вопросы сибирской истории изучались в XX в., когда возникли специализированные исследовательские центры, резко возросло количество публикаций по истории русской колонизации Сибири и Дальнего Востока, были предложены новые подходы к изучению данной темы, накоплен значительный историографический опыт - в первую очередь, исторической наукой развитых капиталистических стран: США, Канаде, Великобритании, Германии. Перечень англо- и германоязычных специалистов по истории Сибири насчитывает не один десяток имен - среди них такие известные как Ф. Голдер, Р. Кернер, Р. Фишер, Дж. Ланцев, Б. Дмитришин, Ю. Слезкин (США), А. Вуд, Т. Армстронг (Великобритания), Дж. Гибсон, Дж. Блэк, Р. Пирс (Канада), И. Франк, Ю. Семенов, К. Герке, Г. Робель (Германия) и др.

Однако на протяжении многих десятилетий западная и советская историография Сибири развивались самостоятельно и даже изолированно друг от друга - зарубежные исследователи почти не имели доступа к советским архивам, а советские историки редко имели возможность работать на Западе. После начала перестройки в СССР интерес отечественных историков к историографиям других стран возрос, о чем свидетельствовали многочисленные переводы и публикации работ зарубежных исследователей. Но, в первую очередь, этот интерес распространялся на монографии и статьи по истории России, в то время как работы западных сибиреведов практически не издавались.

Вместе с тем, необходимо отметить, что западными историками велся самостоятельный поиск решения научных проблем, связанных с сибирской историей. Перед отечественными учеными стоит задача освоения лучших достижений

4 исторической науки других стран, изучения концепций, идей, а также новых источников, введенных в оборот западными исследователями. Актуальность восполнения существующего пробела в отечественной исторической науке несомненна.

Безусловно, речь не идет ни об отказе от достижений отечественной науки, ни о прямом заимствовании существующих в зарубежной историографии концепций, рассмотрение которых может быть только критическим. Однако без внимательного изучения историографии других стран и, в частности, исторического сибиреведения, невозможно объективно оценить перспективы собственного развития.

В советской историографии достаточно типичным было утверждение о том, что «противоборство социалистической и буржуазной идеологий, резкое обострение идеологической борьбы в мире на современном этапе придает особую актуальность задаче изучения и критики антимарксистских концепций современной зарубежной буржуазной историографии»¹. Тезис об «идеологическом противостоянии» применялся и в отношении особого направления в западной историографии, связанного с изучением истории освоения Сибири в XVI-XIX вв. Однако еще в 1960 г. В.И. Шунков отмечал, что трудно дать оценку вклада зарубежных ученых в разработку истории Сибири, когда нет материала, который мог бы послужить основой для широкого обобщения².

В последние полтора десятилетия проблема идеологического противостояния западной и отечественной историографии утратила свою актуальность. Современные исследователи предложили новые подходы к изучению сибирской истории, расширили методологическую и источниковую базу . Для того, чтобы выяснить, в какой мере изменение политической ситуации способствовало освоению опыта зарубежной историографии (в том числе, историографии Сибири), требуется анализ историографических источников, теоретических и методологических принципов исторических исследований. В условиях явно недостаточного внимания

Критика концепций современной буржуазной историографии. М., 1987. С. 3.

² Шунков В. И. Разработка вопросов истории Сибири за рубежом // Вопросы истории Сибири и Дальнего
Востока. Новосибирск, 1961. С. 36.

³ См.тж.: Усков Г. С. Социально-политическое развитие Сибири периода XVIII- начала XX в. в сибирской
историографии 1985-2004 гг. Автореф.дис....канд.ист.наук. Кемерово, 2005. С. 3.

5 отечественной историографии к работам зарубежных историков необходимо выяснить, вызвано ли это отсутствием сколько-нибудь значительных достижений в зарубежной историографии Сибири?

Составители сборника статей «Российская империя в зарубежной историографии: работы последних лет» (М., 2005) отмечают, что крупные историографии (особенно немецкая) вносят очень существенный и оригинальный вклад в изучение истории Российской империи. При этом достижения зарубежной исторической науки часто оказываются не известными российским исследователям⁴. Актуальной задачей также представляется проверка достаточно распространенного в отечественной историографии представления о тенденциозности, необъективности зарубежных исследователей, обусловленной влиянием идеологии, слабым знанием достижений русской историографии, ограниченным кругом использованных источников. Важно выяснить, в какой мере эти утверждения соответствуют действительности. Объяснение причин, по которым зарубежные историки выдвигали явно ошибочные выводы и суждения о причинах и следствиях сибирской колонизации, поможет выявить некоторые общие тенденции развития западной исторической науки.

Важно учитывать, что при всей разности подходов изучение сибирской истории на Западе было отмечено преемственностью в работе исследователей, существованием историографических традиций и школ. Вполне актуальным представляется и изучение новых источников, которые вводятся в научный оборот западными историками Сибири, имеющими доступ к крупнейшим зарубежным архивам. Значительный интерес представляют вышедшие на Западе библиографические и историографические исследования, в которых рассматриваются история изучения сибирской проблематики, дается оценка работ наиболее ярких представителей данного историографического направления. Все это позволит получить полную картину развития западной историографии Сибири.

Необходимо подчеркнуть, что изучение накопленного историографического материала в равной мере актуально для дальнейшего развития как отечественной, так и зарубежной историографии. Применительно к зарубежной исторической науке

Российская империя в зарубежной историографии: работы последних лет. М., 2005. С. 10.

задачу изучения сибирской историографии поставил еще в конце 1970-х гг. американский историк Б. Дмитришин⁵. Однако данная задача не была решена ни отечественными, ни зарубежными историками, что делает тему настоящего исследования особенно актуальной.

В целом, актуальность темы настоящего исследования обусловлена общей ситуацией в современной исторической науке - активизацией взаимодействия между представителями отечественной и зарубежной исторической науки; необходимостью обогащения исследований методологическими подходами различных историографических направлений, насущной потребностью в обобщении и осмыслении накопленного историографического материала, без чего невозможно точное определение задач нового этапа изучения сибирской истории.

Обзор историографии темы. История развития западного сибиреведения в конце XIX - XX вв. была слабо изучена как отечественными, так и зарубежными историографами. Советские и российские авторы сосредотачивали свое внимание на отдельных работах западных исследователей, не давая полной картины развития историографии. При этом оценка достижений западного сибиреведения в отечественной историографии менялась в зависимости от изменений внешних факторов - прежде всего, политических и идеологических. Специальные исследования, посвященные зарубежной (в первую очередь, американской) историографии Сибири, появились в советской исторической науке в середине XX в., что было обусловлено изменением геополитической роли СССР и США после Второй мировой войны⁶. Соответственно, перед учеными встала актуальная задача изучения истории двух сверхдержав, в том числе, истории формирования и освоения их обширных территорий.

В статьях В.К. Яцунского и В.В. Покшишевского, опубликованных в первой половине 1940-х гг., давалась высокая оценка деятельности американских историков - представителей Калифорнийской школы - Р. Кернера, Р. Фишера и Дж. Ланцева,

⁵ Dmytryshyn В. Russian Expansion to the Pacific, 1580-1700: A Historiographical Review II Siberica. A Journal of the
North Pacific Studies Center. Portland, 1990. Vol.1. № 1.

⁶ См., напр.: Яцунский В. К. Развитие исторической науки в США // История, журнал. 1944. № 12.

7 отмечался их значительный вклад в развитие западной исторической науки⁷. По мнению В.К. Яцунского, работа по русской истории, которая развернулась в 1930-40-х гг. в Калифорнийском университете, представляла немалый интерес, поскольку ее результатом стало появление научных произведений, объединенных «общностью тематики и единством руководящей идеи». Задачей калифорнийских ученых стало «систематическое построение» истории России с историко-географической точки зрения. Наиболее обстоятельно в статье В.К. Яцунского рассматривался труд основоположника Калифорнийской школы Р. Кернера «Стремление к морю. Курс русской истории», в том числе главы, посвященные русской колонизации Сибири и Дальнего Востока.

В числе достоинств работы Р.Кернера В.К. Яцунский называл хорошее знание русской дореволюционной и советской исторической литературы по теме; использование большого и разнообразного фактического материала, на основе которого были составлены ценные исторические карты, приложенные к книге⁸.

і Работы учеников К.Кернера - Дж. Ланцева и Р. Фишера, вышедшие в 1940-х гг., В.К. Яцунский охарактеризовал как «добросовестную сводку всех тех данных, которые авторы, каждый по своей теме, могли извлечь из опубликованных исторических документов и научной литературы, дореволюционной и советской: при этом руководящую роль для них играли работы современных советских историков, в особенности труды СВ. Бахрушина»⁹.

Вместе с тем, В.К. Яцунский и В.В. Покшишевский обвинили основателя Калифорнийской школы, Р. Кернера, в географическом детерминизме, поскольку тот касался «субъекта» истории - людей, носителей определенной классовой структуры общества - почти всегда вскользь, едва затрагивая осуществляемые ими (в том числе и в ходе территориальной экспансии) способы производства, не раскрывая их социальных взаимоотношений» ¹⁰. В полной мере это относилось и к характеристике сибирской колонизации, данной Р. Кернером: «Выхолащивая социальное содержание

Яцунский В. К. Изучение истории в Калифорнийском университете в США // ВИ. 1945, № 5-6; Покшишевский В. В. Рец. на кн.: Р. Дж. Кернер. «Стремление к морю» // Изв. ВГО. 1947. Т. 79. Вып. 2. С. 232-236.

⁸ Там же. С. 199.

⁹ Там же. С. 199.

¹⁰ Покшишевский В. В. Рец. на кн.: Р.Дж.Кенер. «Стремление к морю». С. 236.

8 истории, Кернер недопустимо схематизирует и процесс освоения природных ресурсов»¹¹.

В 1950-60-х гг. в условиях обострения межгосударственных противоречий периода «холодной войны» в работах советских исследователей, посвященных западной историографии Сибири, стала преобладать критическая составляющая. На пленарном заседании научной конференции по истории Сибири и Дальнего Востока, созванной в марте 1960 г. Отделением исторических наук и Сибирским отделением АН СССР, академик Е.М. Жуков в программном докладе об основных проблемах развития исторической науки отметил: «Буржуазная историография проявляет повышенный интерес к истории Сибири и Дальнего Востока. Основное ее направление - глубоко враждебное нам, лживое истолкование исторических событий...Буржуазные историки стремятся изобразить мероприятия Советского государства по освоению Сибири и Дальнего Востока как продолжение дореволюционной политики экспансии России на восток»¹². На этом основании Е.М. Жуковым делался вывод о необходимости подготовки трудов, посвященных этому важному вопросу, с тем чтобы «дать заслуженный отпор зарубежным фальсификаторам истории». Одновременно была предложена модель исходной концепции, с учетом которой должны были действовать советские историки. Эта модель сводилась к признанию того, что в политике царизма было немало колонизаторского - экспроприация местного населения, насилие в отношении «инородцев», хищническое использование природных богатств, превращение Сибири в место каторги и ссылки. Однако важнейшим фактором исторического развития Сибири провозглашался «прямой контакт местного населения с трудовыми слоями русского народа, распространение более современных трудовых и общекультурных навыков и повышение производительности труда местного населения, благотворное влияние политических ссыльных, контакт с российским пролетариатом»¹³.

¹¹ Покшишевский В. В. Рец. на кн.: Р. Дж. Кернер. «Стремление к морю». С. 233. По-видимому, в дальнейшем
сам В.В.Покшишевский решил противопоставить исследованию Р.Кернера свою собственную монографию
«Заселение Сибири (историко-географические очерки)», опубликованную в Иркутске в 1951 г.

¹² Жуков Е. М. Основные проблемы развития исторической науки в свете решений XXI съезда КПСС и задачи
изучения истории Сибири и Дальнего Востока // Вопр. истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск,
1961. С. 12.

¹³ Там же.

Несмотря на поставленную задачу, обобщающего труда по «западным фальсификаторам» сибирской истории в советской исторической литературе так и не появилось, хотя отдельные ее аспекты затрагивались в статьях и монографиях, посвященных зарубежной историографии в целом, смежным историографическим проблемам, отдельным представителям западной исторической науки, а также в рецензиях на наиболее заметные зарубежные исследования по истории Сибири. Так, в сборнике «Критика буржуазных концепций истории России периода феодализма», вышедшем в 1962 г., в ряде статей содержались замечания относительно концепций продвижения России на восток, выработанных западными историками. В статье Г.А. Некрасова «Основные тенденции новейшей английской науки в изучении истории СССР эпохи феодализма» подвергался критике раздел по русской истории в «Кембриджской новой истории», переизданной в 1957-1958 гг., в частности, тезис английских историков об исконной агрессивности внешней политики России, в том числе на востоке¹⁴.

К критике западных историков присоединилась Л.В. Данилова, которая пришла к заключению, что освещение процесса формирования русского централизованного государства в американской историографии подчиняется «пропагандистской задаче противопоставления абсолютистских монархий Западной Европы и «восточной деспотии» в России, отражающих якобы исконную противоположность «Запада» и «Востока»¹⁵.

Непосредственно вопросам истории Сибири в упомянутом сборнике посвящена статья А.А. Преображенского «Сибирь в кривом зеркале господина Э. Хельцле»¹⁶.

Как отмечал А.А. Преображенский, западногерманский историк Э. Хельцле противопоставил процессы колонизации Северной Америки, где переселенцами была создана «страна свободы» и колонизации Сибири, где как и везде в России господствовали «деспотизм, царская автократия, гнет центральной власти и несвобода». Э. Хельцле не обнаружил серьезных проявлений освободительных

Некрасов Г. А. Основные тенденции новейшей английской науки в изучении истории СССР эпохи феодализма // Критика буржуазных концепций истории России периода феодализма. М., 1962. С. 22 - 25.

¹⁵ Данилова Л. В. Русское централизованное государство в освещении буржуазных историков США // Там же.
С. 279.

¹⁶ Преображенский А. А. Сибирь в кривом зеркале господина Э.Хельцле // Там же. С. 293 - 301.

10 тенденций в Сибири и вообще полагал, что освободительные идеи в России лишь воспроизводили идеи западных, прежде всего, американских идеологов свободы. Подобные заявления немецкого историка, в том числе и вывод «о военном и кочевом типе сибирской колонизации», вызвали резкое неприятие со стороны А.А. Преображенского, который характеризовал Э. Хельцле как поборника «холодной войны», заведомо извращающего историю Сибири и революционного движения в России.

Необходимо отметить, что проблеме противопоставления России и Запада в зарубежной историографии советские историки уделяли преимущественное внимание (см., например, статьи В.Т. Пашуто, В.Д. Кузминой, А.Л. Хорошкевич и др.)¹⁷.

Несмотря на характерную для советских историков обстоятельность в критике буквально каждого тезиса западных авторов, их историографические исследования были фрагментарны. Обычно они посвящались разбору очень небольшого числа историографических источников, на основании чего как автору, так и читателю трудно было составить полное представление о состоянии того или иного направления в западной историографии, тем более об уровне изучения сибирской проблематики. В свою очередь, монографии, посвященные истории развития исторической науки отдельных стран, носили в основном теоретико-методологический характер (например, работы В.И. Салова, В.В. Согрина,

1 Я

А.Е. Куниной и др. ) и не содержали разбора более узких историографических направлений.

Общие вопросы, связанные с зарубежной историографией освоения Сибири, обсуждались В.И. Шунковым в его небольшой статье «Разработка вопросов истории Сибири за рубежом». Отмечая давность возникновения среди зарубежных историков, дипломатов и путешественников интереса к Сибири, автор писал об усилении этого внимания после Октябрьской революции в таких странах как США, Франция,

Кузьмина В. Д Хорошкевич А. Л. Вопросы истории СССР в «Оксфордских славянских записках» // История СССР, 1958, №1; Пашуто В. Т. Профессор Штекль размышляет... // Вопр. истории, 1968, № 8. ¹⁸ Сапов В.И. Антинаучный характер западногерманского «остфоршунга» // Критика западногерманского «остфоршунга». М., 1966; Он же. Современная западно-германская буржуазная историография. М., 1968; Согрин В. В. Критические направления немарксистской историографии США XX в. М, 1987; КунинаА. Е. США: методологические проблемы историографии. М., 1988.

Англия, Италия, ФРГ, Финляндия, Бельгия, Япония. Наибольшую активность проявляли США, особенно Гарвардский, Калифорнийский и Принстонский университеты, в которых созданы интереснейшие коллекции литературы и изданных источников. Далее В.И. Шунков сделал важный вывод: «Если учесть наличие ранней из подобных коллекций в США, а именно собрания Библиотеки Конгресса, начало которому положили материалы, приобретенные у красноярца Юдина, и наличие в США широкой библиотечно-библиографической информации и хорошо налаженного внутриамериканского книгообмена, то можно сказать, с некоторыми оговорками, что у американцев есть известная база для разработки вопросов истории Сибири»¹⁹. В 1970-80-х гг. традиция критического подхода к анализу трудов англо - и германоязычных исследователей сибирской истории нашел отражение в рецензиях и статьях Н.И. Горловой, М.И. Чемерисской, Л.В. Соколовой, Н.Н. Болховитинова, но эти работы были посвящены отдельным монографиям и статьям западных авторов и

Of)

не давали полного представления о ситуации в зарубежной историографии Сибири .

С началом «перестройки» отечественные исследователи проявили огромный интерес к зарубежной историографии. В 1990-х гг. появились первые исследования обобщающего характера, посвященные западному сибиреведению и его отдельным направлениям (работы В.Н. Чернавской, Е.В. Алексеевой, Т.В. Воробьевой, Ю.В.Корчагина)²¹.

¹⁹ Шунков В. И. Разработка вопросов истории Сибири за рубежом // Вопр. истории Сибири и Дальнего Востока.
С. 36.

²⁰ Соколова Л. В. Г.В.Ланцев, Р.А.Пирс. Исследование и освоение земель на русской открытой границе до 1750
г. - Монреаль, Лондон, 1973 // Рефер. журн: обществ, науки за рубежом. Сер. 5. М, 1976, № 1. С. 72 - 77;
Чемерисская М. И. Дж.Р.Гибсон. Взаимоотношения между русскими и коренными жителями в Русской
Америке. - Вашингтон, 1980 //Рефер. журн: обществ, науки за рубежом. Серия 5. М., 1981, №2. С. 56-57;
Болховитинов Н.Н. Зарубежные исследования о С.Дежневе и В.Беринге // Изв. АН СССР. Сер. географии, 1983.
№ 4. С. 96 - 104; Горлова Н.И. Жуай Е.Ф. Транзитный путь из Москвы в Даурию: проблемы транспорта и
передвижения в Сибири в XVII в. - Кельн, 1981 // Рефер. журн: общественные науки за рубежом. Сер. 5. М.,
1983, № 2. С. 35 - 37; РезунД. Я. Колонизация Сибири и ее специфика // Фронтир в истории Сибири и
Северной Америке в XVII-XX вв. Общее и особенное. Вып. 3. Новосибирск, 2003. С. 13-32.

²¹ Алексеева Е.В. Русская Америка: новые концепции в англоязычной историографии // Изв. СО РАН. История,
филология и философия. 1993. Вып. 1. С.59 - 63; Она же. Русская Америка. Американская Россия?
Екатеринбург, 1998; Воробьева Т. В. Теория «передовой подвижной фаницы» ("frontier") и народы Камчатки и
Аляски//Вестн. Камчатск. регион, ассоциации «Учебно-научный центр» (КРАУНЦ). Гум. науки.
Петропавловск-Камчатский, 2005. № 1 С. 1 - 8; Корчагин Ю. В. Политика российского самодержавия и

В серии статей В.Н. Чернавская рассмотрела методологические основы англоязычной историографии «русской восточной экспансии»; историю возникновения на Западе особого историографического направления, связанного с изучением истории сибирской и дальневосточной колонизации. Особое внимание исследовательница уделила «Калифорнийской школе» - деятельности историков Калифорнийского университета, которые внесли большой вклад в развитие западного сибиреведения в ХХв. В меньшей степени В.Н. Чернавская рассмотрела эволюцию британской историографии.

В статье В.Н. Чернавской «Концепция «русской восточной экспансии» в англоязычной историографии истории Дальнего Востока России (XVII-XVIII вв.» исходный тезис гласит, что вся англо-американская и канадская историография русского Дальнего Востока XVII-XVIII вв. основывается на расширении русского государства в восточном направлении. В.Н. Чернавская сделал вывод о том, что развитие всего историографического направления шло в рамках концепции «русской восточной экспансии»²². С самого начала в статье В.Н. Чернавской данный термин получил предельно расширительное толкование. Исследовательница выделила две позиции в отношении данной концепции, изложенные в работах английских и американских историков.

Первая позиция рассматривает «русскую восточную экспансию» как процесс, положивший начало важным географическим открытиям в регионе. Вторая позиция, оформившаяся после 1861 г. в работах Т. Аткинсона, Дж. Керзона, А. Краузе, определяла экспансию как процесс «поглощения русскими «чужих территорий». В.Н. Чернавская полагала, что концепция географического детерминизма, разработанная Р. Кернером, - единственное существенное различие между работами по истории Сибири, опубликованными англоязычными авторами во 2-й половине

традиционные общества народов севера в зарубежной историографии // Докл. межвуз. науч.-теор. конф. Ч. 2. Петропавловск-Камчатский, 1995. С. 3-25; Чернавская В. Н. Великие русские географические открытия на Северо-востоке Азии в XVI-XVIII вв. в освещении англо-американской историографии // Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII-XIX вв. Истор.-археол. иссл.. Владивосток, 1994; Она же. Сибирь и Дальний Восток в англоязычной историографии. К методологии вопроса // Краеведч. бюл. Проблемы истории Сахалина, Курил и сопредельных территорий. № 4. Южно-Сахалинск, 1995. С. 3 -21. ²² Чернавская В. Н. Концепция «русской восточной экспансии» в англоязычной историографии истории Дальнего Востока России (XVII-XVIII вв.) // Вест. ДВО РАН, 5-6 (56 - 57), 1994. С. 194 - 200.

13 XIX в. и в 40-70-х гг. XX в. Таким образом, исследовательница присоединилась к критическим выводам В.К. Яцунского и В.В. Покшишевского.

Новый шаг в разработке концепции «русской восточной экспансии» В.Н. Чернавская видела в появлении статьи Б. Дмитришина «Русская экспансия к Тихому океану, 1580-1700: историографический обзор», первоначально опубликованной в журнале "Slavic Studies" в 1980 г. Развивая идеи Б. Дмитришина, в статье 1995 г. исследовательница пояснила, что под «русской восточной экспансией» в англоязычной историографии понимается вообще движение русского народа на восток, от Урала до Тихого океана, и его влияние на последующее развитие Сибири и русского Дальнего Востока²⁴.

Е.В. Алексеева, рассматривавшая англоязычную историографию Русской Америки, подчеркивала, что под освоением территорий понимается их географическое открытие, заселение, хозяйственное, политическое, культурное освоение²⁵. Резюмируя выводы историков, писавших о географических открытиях русских в Тихоокеанском регионе, исследовательница отметила продуктивность развития данного историографического направления в 1940-70-е гг., объяснение чему «следует искать в идеологической нейтральности данной темы, в то же время позволявшей позитивно характеризовать русское освоение Дальнего Востока и Америки» . Кроме того, успешности научных изысканий способствовало и обилие разнообразных источников, в значительном количестве отложившихся в архивах. Заметным фактом в развитии данного историографического направления исследовательница считала конференцию, посвященную 250-летней годовщине

Второй Камчатской экспедиции, а публикацию ее материалов расценивала как «серьезный шаг вперед в изучении американскими историками географических вопросов русского освоения севера Тихого океана».

²³ Там же. С. 199.

²⁴ Чернавская В. Н. Сибирь и Дальний Восток в англоязычной историографии. К методологии вопроса //
Краеведч. бюлл. Проблемы истории Сахалина, Курил и сопредельных территорий. № 4. Южно-Сахалинск,
1995. С. 10.

²⁵ Алексеева Е. В. Русская Америка: новые концепции в англоязычной историографии // Изв. СО РАН. История,
филология и философия. 1993 г. Вып. 1. С. 59.

²⁶ Алексеева Е. В. Русская Америка. Американская Россия? Екатеринбург, 1998. С. 100.

²⁷ Bering and Chirikov. The American Voyages and Their Impact. Ed.by O.W.Frost. Anchorage, Alaska, 1992.

14 Продолжением традиционного подхода к изучению зарубежной историографии можно считать выводы О.Л. Миловой, сделанные в рецензии на книгу английского исследователя Дж. Форсиса «История народов Сибири. Северная азиатская колония России 1581-1990 гг.», опубликованную в 1992 г. О.Л. Милова пришла к выводу, что Дж. Форсис ошибочно подходил к освоению Сибири русскими как к единому процессу, тогда как необходимо различать «государственную» и «народную»

колонизацию, а также учитывать, что «в государственной политике России всегда присутствовало и достаточно вдумчивое, охранительное отношение к народам Сибири и Дальнего Востока» .

К более внимательному анализу работ зарубежных исследователей Сибири фактически призывает Т.В. Воробьева, полагающая, что историографический пробел, связанный с недостаточной изученностью историю русского заселения Камчатки и взаимоотношений пришлого и коренного населения позволяет устранить применение теории «фронтира»²⁹.

По мнению исследовательницы, данная теория лежит в основе монографии американских историков Р. Пирса и Дж. Ланцева, которые считали, что «немногочисленные местные жители, населяющие огромную площадь с ценными природными ресурсами и, находившиеся на пути идущей вперед России, обречены были, так же как и население приграничья в любых частях мира, страдать от такой судьбы, неся наказание за отсталость»³⁰. С выводом Т.В. Воробьевой можно согласиться лишь отчасти. Дж. Ланцев и Р. Пирс, безусловно, принимали во внимание теорию «фронтира» Ф.Тернера, но главное внимание уделяли концепциям Р. Кернера и Ф. Голдера, которого Т.В. Воробьева необоснованно считала одним из представителей Калифорнийской школы.

При всем различии в уровнях разработки сибирской проблематики в отечественной и западной исторической науке, количество историографических

Милова О. Л. Рец. на кн.: Forsyth J. The History of the Peoples of Siberia: Russia's North Asian Colony, 1581-1990. Cambridge, 1992II Вопросы истории, 1993 г., № 11 - 12. С. 167 - 169.

²⁹Воробьева Т. В. Теория «передовой подвижной границы» ("frontier") и народы Камчатки и Аляски // Вест. КРАУНЦ. Гум. науки. Петропавловск-Камчатский, 2005. №1. С. 1 - 8.

³⁰ Lantzeff G.V., Pierce R. A. Eastward to Empire. Exploration and Conquest on the Russian Open Frontier, to 1750. Montreal, London. 1973.

15 исследований по теме вполне сопоставимо. Помимо историографических разделов монографий достижения и неудачи зарубежных историков Сибири обсуждались в специальных историографических статьях и исследованиях \ Среди крайне немногочисленных работ, написанных западными исследователями и посвященных англо- и германоязычной историографии Сибири, наибольшего внимания заслуживают статьи Б. Дмитришина и С. Хэйкокса, содержащие обзор основных трудов западных сибиреведов, оценки их концепций, рассмотрение основных этапов в развитии англоязычной историографии, изменений в проблематике исследований, характеристику круга использованных источников.

Первой работой, претендовавшей на разбор основных направлений зарубежной, а также русской и советской историографии Сибири, стала уже упомянутая выше статья профессора Портлендского университета Б. Дмитришина. Б. Дмитришин не считал ни один из существующих в историографии подходов единственно верным, полагал, что «как и все великие исторические события, русский "Drang nach Osten" нельзя определить одной формулой». В таком случае понятие «русской восточной экспансии» утрачивает четкий смысл, и логичнее было бы говорить о существовании зарубежной историографии освоения Сибири, включающей в себя и концепцию «русской восточной экспансии».

Б. Дмитришин впервые в англоязычной историографии предложил классификацию основных историографических подходов к оценке сущности экспансии, перечислил основные категории источников по теме, но главное - дал специальный историографический анализ. Историк не разбирал подробно каждую из концепций, но сделал общий вывод о том, что процесс сибирской колонизации развивался под воздействием многих сил, различных по направлению, интенсивности и времени³².

В отношении зарубежной историографии историк заметил, что по числу работ она значительно уступает советской историографии Сибири. Причиной тому, по мнению Б. Дмитришина, был не только языковой барьер, но и нежелание царских и

³¹ См. напр.: Fisher R. Semen Dezhnev and Professor Golder II Pacific Historical Review. Vol. XXV. 1956. P. 281 -
292.

³² Dmytryshyn B. Russian Expansion to the Pacific, 1580-1700: A Historiographical Review II Siberica. A Journal of
the North Pacific Studies Center. Portland, 1990. Vol. 1. No. 1. P. 5.

советских чиновников допускать иностранцев к архивам. Использование зарубежными историками преимущественно опубликованных материалов сказалось на качестве исследований. Автор ограничился обзором лишь англоязычных трудов, поскольку они превосходят прочие и количеством, и качеством.

Б. Дмитришин полагал, что на XX в. пришелся рост интереса западных историков к русской колониальной экспансии. До 1930-х гг. основными фигурами в изучаемом историографическом направлении были англичанин Дж. Бэддли и американец Ф. Голдер. С 1930 по 1956 гг. наиболее видным историком Сибири был Р. Кернер, учредивший семинар по истории Северо-восточной Азии. Итоги работы семинара Б. Дмитришин расценил как успешные, а созданные в его рамках труды Р.Фишера и Дж. Ланцева определил как классические.

Американский историк, сотрудник департамента истории и философии Университета Анкориджа С. Хэйкокс, в своей статье «Русская Америка: исследования на английском языке» рассмотрел историографию, посвященную лишь одному из направлений «русской восточной экспансии»³³. С. Хэйкокс сделал критические замечания в адрес зарубежных историков, фактически дав оценку состояния всей англоязычной историографии русской колонизации. Обзор С. Хэйкокса посвящен не только работам английских, американских и канадских историков, но всей литературе на английском языке, включая переводы работ советских исследователей - СБ. Окуня, С.Г. Федоровой, Р.В. Макаровой, Б.П. Полевого и др. Попутно в статье дается характеристика процесса освоения русскими Северотихоокеанского региона. Особое внимание уделяется научной дискуссии, начатой Р.Фишером и направленной против концепций Ф. Голдера, Г. Бэнкрофта и Р. Кернера о целях русской экспансии и значении экспедиций Беринга. С. Хэйкокс целиком поддержал Р. Фишера в стремлении пересмотреть устаревшие и ошибочные взгляды в историографии. Общий вывод статьи сводится к требованию дальнейшего всестороннего изучения истории освоения Аляски, западной части Северной Америки и северной части Тихого океана.

Важные аспекты развития западной историографии освоения Сибири освещаются в статье А. Знаменского «Сибирская история - история русского и

³³ Наусох S. Russian America: Studies in the English language II Pacific Historical Review. Berkeley, 1990. Vol. 59, № 2. P. 231-252.

17 коренного населения», являющейся, по сути, рецензией на монографии Дж. Форсиса, У.Б. Линкольна и Ю. Слезкина, опубликованные в 1990-х гг. и посвященные судьбам коренного населения Сибири. Вместе с тем, А. Знаменский дал общую характеристику современных тенденций развития историографии Сибири³⁴. Автор признал, что до недавних пор история Сибири оставалась недостаточно изученной, но интерес к теме возрос с подъемом сибирского регионализма в конце XX в. По его утверждению, современные исследования ведутся на основе междисциплинарного подхода, о чем свидетельствуют работы Дж. Форсиса, У. Линкольна и Ю. Слезкина. Так, У. Линкольн опирался на теорию о роли «фронтира», выявляя сходство между русскими и американскими поселениями; Дж. Форсис совмещал этноисторический подход с концепцией «внутреннего колониализма», делая упор на столкновениях русских с коренным населением и на эксплуатации природных ресурсов региона (впрочем, по мысли А.Знаменского, такое смешение только повредило исследованию); Ю. Слезкин выступил в качестве сторонника максимально взвешенного похода к изучению темы, отказываясь описывать отношения между пришлым и коренным населением как основанные на одном лишь принципе подчинения и используя в своем исследовании ряд концепций, разработанных в исторических трудах по истории коренного населения Америки. Свою статью А. Знаменский заключил мыслью о возможном появлении новых работ по истории Сибири, основанных на междисциплинарном подходе.

В целом, история развития западного сибиреведения в конце XIX - XX вв. была слабо изучена как отечественными, так и зарубежными историографами. Для работ отечественных историографов традиционным стал вывод (во многом, безусловно, справедливый) об узости источниковой базы зарубежных исследований и идеологической тенденциозности их авторов. Но такой своего рода уравнительный подход к оценке достижений западного сибиреведения ведет к упрощенному пониманию очень сложного процесса развития историографии и зачастую не соответствует действительному положению дел в западной исторической науке.

Автор ряда монографий, посвященных историографическим проблемам, В.В. Согрин сделал в отношении отечественных исследователей, анализировавших

³⁴ Znamenski A. Siberian History in Russian and Native Dimensions II Russian Review, New York, 1995. Vol. 54. № 2. P. 272.

18 американскую историографии, справедливое замечание, имеющее общеметодологическое значение: «Советские историки сосредоточивали свое внимание преимущественно на анализе эволюции...историографии тех или иных конкретных проблем...Ограниченность либо изъяны подобного анализа для полной характеристики какого-то историографического направления или даже историка доказать нетрудно: одни и те же исторические школы или историки придерживаются подчас глубоко противоположных взглядов и концепций в отношении разных периодов и проблем» .

Изучение зарубежной историографии Сибири имеет несколько аспектов -методологический, источниковедческий, исторический. Данная работа посвящена, прежде всего, историческому аспекту - т.е. изучению истории оформления историографического направления, влияния внешних и внутренних факторов, накопления историографического материала. Таким образом, круг вопросов, затрагиваемых в историографическом исследовании, очень широк, что не только свидетельствует о сложности историографического процесса, но и делает правомерной постановку особой историографической темы.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является изучение и анализ организационного и концептуального развития англо- и германоязычной историографии Сибири в XX в., выявление его закономерностей и этапов.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. Выяснение объективных условий развития западного сибиреведения; определение основных центров изучения истории Сибири; анализ источниковой базы исследований;

2. Выявление основных направлений развития западного сибиреведения, теоретических и методологических подходов, проблематики исследований;

3. Анализ конкретных работ по истории Сибири, объяснение причин возникновения и смены основных концепций сибирской колонизации;

4. Оценка перспектив развития англо- и германоязычной историографии Сибири и Дальнего Востока.

³⁵ Согрин В. В. Критические направления немарксистской историографии США XX в. М., 1987. С. 3.

Объектом исследования является историографическое направление, развивавшееся в XX в. в исторической науке англо - и германоязычных стран и связанное с изучением истории Сибири. Выбор в качестве объекта исследования англо- и германоязычной историографии объясняется безусловным лидерством историков США, Великобритании и Германии в изучении сибирской истории. Об этом свидетельствует не только количество написанных ими монографий и статей, но и очевидные концептуальные достижения в разработке сибирской исторической проблематики. Важно отметить и высокую степень взаимопроникновения и взаимовлияния англо - и германоязычной историографии, позволяющую говорить об общности тенденций их развития и рассматривать в качестве объекта комплексного исследования.

Предмет исследования - организационное развитие западного сибиреведения, а также концепции сибирской истории конца XVI - середины XIX в., предложенные англо- и германоязычными исследователями. В работах западных и отечественных авторов особое внимание уделялось периоду сибирской истории, охватывающему конец XVI - середину XIX вв. В отечественной историографии данный период традиционно рассматривался как важный и самостоятельный этап, соответствовавший периоду присоединения и начального освоения сибирских и дальневосточных территорий. Западные историки проявляли не меньший интерес к начальному периоду освоения русскими Северной Азии, когда была заложена прочная основа русского присутствия в регионе, что позволило России сохранить свои территориальные приобретения, в то время как другие колониальные империи их утратили. В зарубежной историографии середина XIX в. также рассматривается как определенный рубеж, отмеченный приобретением Приамурья и знаменующий окончание периода территориального расширения Российской империи в Северной Азии.

Хронологические и территориальные рамки. В хронологическом отношении историографическое исследование охватывает XX век, который стал особым этапом в развитии западного сибиреведения, когда на смену описательной литературе пришли профессиональные научные исследования, были созданы специализированные научные центры, значительно расширен круг источников по истории сибирской колонизации, выработаны новые теоретико-методологические подходы.

Учитывая ведущую роль историков из англо- и германоязычных стран, в работе основное внимание уделяется историческому сибиреведению Великобритании, США, Канады и Германии (в 1949-1990 гг. - ФРГ), что определяет территориальные рамки историографического исследования. При этом мы не стали включать в германоязычную историографию Сибири труды историков ГДР, полностью опиравшихся на достижения советского исторического сибиреведения и воспроизводивших выводы советских исследователей³⁶.

В англо- и германоязычном сибиреведении преобладало представление о единстве процесса освоения русскими Сибири, Дальнего Востока и севера Тихоокеанского региона, общности цели и методов России в Северной Азии и Северной Америке. Во многом это соответствовало представлению о Сибири, существовавшему в XVII-XIX вв., как всей территории от Урала до Тихого океана. Таким образом, в территориальном отношении работы западных исследователей охватывают всю Сибирь, Дальний Восток и северную часть Тихоокеанского региона, где находились колониальные владения России.

Методология исследования. Методологический подход, использованный в настоящем исследовании, основан на представлении о трех уровнях анализа -общенаучном, общеисторическом и специально-историческом.

Общенаучный уровень предполагает объяснение и анализ историографического процесса на основе общих диалектических законов развития. На этом уровне методология смыкается с философией, которая, по определению П.Н. Федосеева, служит своеобразным организующим центром связи и взаимовлияния различных научных дисциплин и объединяет на теоретическом базисе, которым располагает, новейшие достижения всех наук . На общенаучном уровне применялись методы анализа и синтеза, исторический и логический методы .

Об этом свидетельствует наиболее значительный труд по истории Сибири, написанный историком из ГДР Л. Томас. Cu.:Thomas L. Geschichte Sibiriens von den Anfaxigen bis zur Gegenwart. Akademie-Verlag, Berlin, 1982. S. VII.

³⁷ Федосеев П. H. Философия и интеграция наук//Методологические проблемы взаимодействия общественных,
естественных и технических наук. М., 1983. С. 27 - 28.

³⁸ Ковалъченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1987. С. 142.

На общеисторическом уровне исследователь анализирует теоретико-методологические принципы историков, объединяет их в отдельные системы и устанавливает закономерности их возникновения и изменения. Данный уровень можно обозначить как общеисторический, поскольку именно он позволяет обосновать разграничение определенных направлений и концепций, существующих в исторической науке.

На общеисторическом уровне основополагающим является принцип историзма, требующий смотреть на каждое явление с точки зрения его развития, объяснения

причин его зарождения, определения основных стадии и характера его становления . В полной мере понятие исторического развития может быть применимо и к историографическому исследованию, рассматривающему историю исторической науки, в том числе, историю отдельных направлений и школ, а также изучающему развитие научных концепций, возникающих в результате деятельности историков.

Наряду с принципом историзма в историографическом исследовании большое значение имеет принцип целостности, позволяющий подходить к изучению каждого периода или направления в истории исторической науки как к системе взаимосвязанных элементов исторического знания.

В историографическом исследовании также необходимо различать теоретический и собственно методологический уровни, которые объединяют общие методы - то есть способы, приемы обработки историографического материала и основные элементы методологической теории⁴⁰. Таким образом, на специально-историческом уровне осуществляется анализ конкретных историографических источников, и применяются сравнительно-исторический, историко-генетический, проблемно-хронологический, ретроспективный методы, а также метод периодизации.

Сравнительно-исторический метод традиционно определялся как наиболее общий, дающий возможность, с одной стороны, изучить историографические факты в тесной связи с исторической обстановкой, в которой они возникли, с другой стороны, показать их качественные изменения на различных этапах развития. Полученные на этой основе выводы учитываются при сопоставлении, сравнении историографических фактов, выявления общих для них черт. В рамках настоящего исследования по

³⁹ Трельч Э. Историзм и его проблемы. М., 1994. С. 528.

⁴⁰ЗевелевА.. И. Историографическое исследование: методологические аспекты. М., 1987. С. 96.

22 принципу аналогии анализируется деятельность научных учреждений и отдельных специалистов из различных стран, которая объединяется в рамках общего понятия «западного сибиреведения» или «зарубежной историографии Сибири».

Историко-генетический метод позволяет показать причинно-следственные связи и закономерности зарождения и эволюции историографического направления -возникновение интереса исследователей к исторической проблеме, сбор и обработка источников, выработка гипотез, их проверка на конкретном материале, создание научных школ, взаимодействие исследователей с представителями других историографических направлений, исторической науки других стран и т.д. Таким образом, использование историко-генетического метода дает возможность проследить развитие отдельных историографических концепций, научную деятельность конкретных представителей историографии.

В рамках историографического исследования также возможно применение историко-типологического метода, только в качестве «исторических типов» выступают типичные, устойчивые историографические подходы и концепции. Историко-типологический метод может быть реализован в рамках дедуктивного и индуктивного подходов. Наиболее эффективен дедуктивный подход, в рамках которого устанавливаются конкретные признаки тех или иных исторических концепций, распространенных в историографии. Так, на основе сущностного анализа дается характеристика историографического направления, связанного с деятельностью Калифорнийской школы.

В рамках индуктивного подхода прослеживается развитие в зарубежной историографии концепции «русской восточной экспансии», складывавшейся из множества элементов - отдельных работ, выводов, взглядов многих ученых, живших в различные эпохи и в разных странах.

Более тщательное изучение особенностей тех или иных элементов в структуре историографического направления предполагает использование проблемно-хронологического метода, который позволяет выделить в рамках историографии отдельные исторические проблемы - присоединении Сибири, ее хозяйственное и научное освоение, взаимоотношения пришлого и коренного населения, история местного управления Сибири и Дальнего Востока, эволюцию правительственной политики в отношении новоприсоединенных территорий и т.п. Выводы и концепции

23 ученых, анализировавших те или иные проблемы, излагаются в хронологической последовательности. При этом данный метод не следует считать лишь приемом изложения материала, поскольку хронологический подход к анализу концепций позволяет объяснить причины их возникновения и смены в различные периоды развития западного сибиреведения.

Метод ретроспективного анализа позволяет на основе анализ современного состояния историографии проследить процесс складывания и развития научной мысли. При этом важно не предъявлять к работам прошлого времени требований, которые не могли быть выполнены ни по объективным, ни по субъективным причинам. Необходимо учитывать уровень развития исторической науки в тот или иной период, объективные условия, в которых работали исследователи. Так, в зарубежной и отечественной историографии отмечается ограниченность подхода к изучению сибирской истории, предложного в начале XX в. американским историком Ф. Голдером. При этом не всегда учитывается, что Ф. Голдер был одним из первых западных историков, профессионально исследовавших вопросы сибирской истории. При этом он не мог опираться на достижения предшественников, на традиции историографических школ, специализированные архивные и библиотечные фонды. Кроме того, в условиях Первой мировой войны, революции и гражданской войны в России историк не мог продолжить сбор архивных материалов по истории Сибири, начатый им в первое десятилетие XX в.

М.А. Барг пришел к верному заключению, что «специфическая особенность исторического познания заключается в том, что познающий субъект не остается в этом процессе «нейтральным агентом». Происходит же это потому, что он, как общественный индивид, неизбежно является носителем ментальносте своего времени....В результате, историк, изучающий более или менее отдаленное прошлое, оказывается перед проблемой «языка культуры». Как индивид, включенный в систему культуры своего времени, он мыслит и выражает осмысленное в категориях, принципиально иных в сравнении с «языком культуры» изучаемого исторического прошлого⁴¹.

^А1Барг М. А. Категории и методы исторической науки. М., 1984. С. 92

Современная исследовательница Е.В. Алексеева, ссылающаяся на другую работу М.А. Барга⁴², формулирует эту ситуацию еще жестче, «Сосредоточение внимания на внутренней логике развития исторического мысли, собственного вызревания той или иной концепции, либо, напротив, рассмотрение научных трудов сквозь увеличительное стекло социально-детерминированного национального или же классового подходов с неизбежностью отбрасывает исследователя к барьеру интернализма или экстернализма»⁴³.

Выход М.А. Барг видел «в процессе длительного и продуманного историком (олицетворяющем настоящее) диалога с прошлым, диалога, который ему по необходимости приходится вести на языке культуры прошлого, однако по вопросам, интересующим науку настоящего, которая, естественно, потребует перевода услышанного на свой собственный язык. Очевидно, что, даже отвлекаясь от меры овладения историком языком культуры интересующего его прошлого, сама фрагментарность сохранившихся свидетельств о нем (оставляющая многие вопросы в ходе диалога без ответа) неизбежно превращает "услышанное" в толкование, а историописание - в современную историку мысленную реконструкцию предмета обучения» ⁴.

Задача «толкования» смысла источника (в нашем случае -историографического) предполагает использование теоретического багажа герменевтики - учения о принципах интерпретации текстов. Общий анализ проблем и принципов герменевтики дал Х.-Г. Гадамер, по мнению которого, «подлинное понимание является не только репродуктивным, но всегда также и продуктивным отношением. Оно требует постоянного учета исторической дистанции между интерпретатором и текстом, всех исторических обстоятельств, непосредственно или опосредованно связывающих их, взаимодействия прошлой и сегодняшней духовной атмосферы; это не только не затрудняет, а, напротив, способствует процессу понимания истории»⁴⁵.

Он же. Эпохи и идеи. Становление историзма. М., 1987. С. 6.

Алексеева Е. В. Русская Америка. Американская Россия? Екатеринбург, 1998. С. 88.

Барг М. А. Категории и методы исторической науки. М, 1984. С. 95.

Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. С. 14.

Объединяя принцип историзма с принципами герменевтики в изучении историографии, присоединимся к выводу М.А. Барга, «Историю исторической науки можно изучать двояким образом. Во-первых, с внешней стороны, т.е. как эмпирически зримую цепь сменявших друг друга с течением времени историографических школ и направлений. Во-вторых, ту же историю можно изучать с ее «невидимой», внутренней стороны, т.е. как процесс, обусловленный системными связями историографии с данным типом культуры, в частности, ее мировоззренческой сутью»⁴⁶.

В рамках такого комплексного подхода, мы выделили основные стадии развития историографии, которые были использованы в виде теоретической основы настоящего исследования. В качестве субъекта познания здесь выступает целое историографическое направление или отдельные исследователи; в качестве объекта -первичные и вторичные исторические источники, накопленные в процессе развития другого историографического направления или исторической науки другой страны.

На начальном этапе происходит самостоятельное развитие историографии той или иной страны, складывание национальных исторических школ без заметного взаимодействия с представителями исторической науки других стран. Как правило, предметом исследования также становится национальная история, основными вторичными источниками - работы соотечественников.

На следующем этапе количественный и качественные изменения в развитии исторической науки в отдельных странах позволяют расширить предмет исследований, и в поле зрения историков попадают историографические факты и источники других стран. Собственно, на этом этапе и возникает интересующая нас гносеологическая субъект-объектная ситуация.

Далее происходит взаимовлияние национальных историографии, что сопровождается дальнейшим расширением тематики и проблематики исследований, выработкой оригинальных концепций, подчеркивающих качественное своеобразие исторической науки той или иной страны. Именно здесь впервые возникает ситуация «понимания», «диалога», позволяющая проникать в смысл источников, порожденных

БаргМ. А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М., 1987. С. 6.

26 другой социально-культурной и исторической средой. Историографии становятся друг для друга «субъектами познания».

На следующем этапе под влиянием различных внешних и внутренних факторов происходит новое «обособление» национальных историографических школ. Ознакомившись с новым материалом, исследователи все же остаются в рамках традиционных подходов, подчиняя им и те новые концепции, что были выработаны в предыдущий период. Однако достаточно быстро это приводит к превращению исторического материала других стран в новый «непознанный объект», что замедляет развитие исторической науки.

Выход из данной ситуации заключается в «транслировании» всего накопленного историографического опыта от одного поколения исследователей другому посредством активного создания специальных научных центров, интенсификации контактов между исследователями разных стран, перевода источников на иностранные языки, дальнейшего расширения предмета исследований, выработки новых концепций. Соответственно, возрождается традиция «диалога» между историографиями разных стран, между различными историографическими школами.

Итогом такого ускоренного развития становится качественно новая историографическая ситуация, когда все предшествующие этапы развития исторической науки сами становятся предметом новейших историографических исследований; одновременно определяются совершенно новые объекты конкретно-исторических исследований. Таким образом, восстанавливается исходная познавательная ситуация - цикл возобновляется.

В полной мере описанная схема историографического процесса применима и к анализу развития историографического направления, связанного с изучением англо- и германоязычными исследователями истории Сибири конца XVI-первой половины XIX вв., послужившего предметом настоящего исследования.

Источниковую базу исследования составляют историографические источники - т.е. те исторические источники, которые, по определению А.И. Зевелева, «определяются предметом историографии и несут информацию о процессах, протекающих в исторической науке и в условиях ее функционирования. Они используются наряду с историографическим фактом для установления

27 закономерностей возникновения и развития историографии». Следует принять и другой вывод А.И. Зевелева, что «предмет историографии - познание закономерностей возникновения и развития исторических знаний - по отношению к историографическому источнику выступает доминантой, он определяет круг используемых источников»⁴⁷. Требованием к историографическому источнику должно быть наличие в нем элементов историографической информации; возможность его использования с целью установления закономерностей историографии.

В круг историографических источников, анализируемых в данной работе, входят как научные труды профессиональных историков, справочные и энциклопедические издания, так и литература научно-популярного, публицистического характера, рассчитанная на массового читателя и отражающая наиболее распространенные в западной историографии концепции.

К числу научных работ относятся монографии, статьи и рецензии, написанные профессиональными историками и отмеченные основательностью разработки исторической проблематики, глубоким знанием и использованием достижений историографии, применением научных методов исследования. Данный тип историографических источников характеризуется научным стилем изложения исторического материала, использованием научной терминологии.

По мнению А. Вуда, одного из ведущих английских историков-сибиреведов, сибирская историография и проблематика за рубежом имеет «периферийный» статус. Однако в рамках данного историографического направления было создано немало высококлассных научных исследований. В целом, история Сибири лучше изучена американцами, которых всегда интересовал «тихоокеанский аспект» в истории Сибири и Дальнего Востока, а также канадцами, находящим значительное сходство между своей страной и Сибирью⁴⁸.

К числу наиболее видных авторов в США А. Вуд отнес Б. Дмитришина, Р. Фишера, Ф. Голдера, Р. Кернера, Дж. Ланцева, Дж. Ленсена, М. Раева, Дж. Стефана, Д. Тредгольда, Дж. Уайта. В Канаде - Дж.Л. Блэка, Дж.Р. Гибсона,

⁴⁷ ЗевелевА. И. Историографическое исследование: методологические аспекты. М, 1987. С. 118.

⁴⁸ Wood A. Introduction: the Role of Siberia in Russian History II The History of Siberia. From Russian Conquest to
Revolution. London, 1991. P. 15.

28 Р.А. Пирса. Среди англичан упоминания достойны непрофессиональные историки Т. Армстронг и В. Конноли.

Действительно, англоязычная историография Сибири отмечена значительным числом научных работ. В их число входят работы обобщающего характера (напр., монографии Ф. Голдера, Ю. Слезкина, Дж. Ланцева и Р. Пирса, Дж. Харрисона, А. Каппелера, историографические исследования Б. Дмитришина, С. Хэйкокса); труды, посвященные отдельным историческим проблемам (монографии Р. Фишера, Дж. Гибсона, М. Раева, Э. Доннели, Г. Баррэта, Дж. Стефана и др.); библиографические исследования Ф. Голдера, Р. Кернера, Д. Коллинза.

Среди фундаментальных исторических исследований можно выделить монографии и статьи Р. Фишера «Русская пушная торговля» (Беркли, 1943 г.), «Семен Дежнев и профессор Голдер» («Тихоокеанское историческое обозрение», 1956 г.), «Плавания Беринга: куда и зачем?» (Сиэтл, 1977 г.), «Плавание Семена Дежнева в 1648 г.: предтеча Беринга» (Лондон, 1981 г.)⁴⁹; монографии Дж. Гибсона «Продовольственное обеспечение русской пушной торговли: снабжение Охотского побережья и Камчатского полуострова, 1639-1856» (Мэдисон, 1969 г.); «Имперская Россия на границах Америки. Изменения в географии снабжения Русской Америки» (Нью-Йорк, 1976 г.)⁵⁰; труд Дж. Ланцева «Сибирь в XVII в. Исследование колониальной администрации» (Беркли, 1943 г.)⁵¹.

Большое значение для дальнейшего развития западного сибиреведения имели библиографические исследования Р. Кернера «Русская экспансия в Америку: библиографический аспект» (Нью-Йорк, 1931 г.), «Северо-восточная Азия: избранная библиография» (Беркли, 1939 г.), а также его историко-географический труд «Стремление к морю: курс русской истории» (Беркли, Лос-Анджелес, 1946 г.) ;

⁴⁹ Fisher R. The Russian Fur Trade, 1550-1700. Berkeley, 1943; Idem. Semen Dezhnev and Professor Golder II Pacific
Historical Review. Vol. XXV, 1956; Idem. Bering's Voyages: Whither and Why? Seattle, 1977; Idem. The Voyage of
Semen Dezhnev in 1648: Bering's Precursor, with Selected Documents. London, 1981.

⁵⁰ Gibson J. R. Feeding the Russian Fur Trade: Provisionment of the Okhotsk Seaboard and the Kamchatka Peninsula,
1639-1856. Madison, Wisconsin, 1969; Idem. Imperial Russia in Frontier America. The Changing Geography of Supply
of Russian America, 1784-1867. New York, 1976.

⁵¹ LantzeffG. V. Siberia in the 17^th Century. A Study of the Colonial Administration. Berkeley, Los Angeles, 1943.

⁵² Kerner R. Russian Expansion to America: Its Bibliographical Foundations. New York, 1931; Idem. R. Northeast
Asia: A Selected Bibliography; Contributions to the Bibliography of the Relations of China, Russia and Japan, With

29 монографии Ю. Слезкина «Россия и малые народы Севера: арктические зеркала» (Лондон, 1994 г.)⁵³, М. Раева «Сибирь и реформы 1822 г.» (Сиэтл, 1956 г.)⁵⁴, Т. Армстронга «Русское заселение Севера» (Кембридж, 1965 г.)⁵⁵.

В числе научных трудов - историографические и источниковедческие работы Б. Дмитришина «Русская экспансия к Тихому океану, 1580-1700: историографический обзор» («Сибирика», Портленд, 1990 г.)⁵⁶, теоретические исследования Д. Тредгольда «Русская экспансия в свете учения Тернера об «американском фронтире» («Аграрная

история», т.26, №4) , О. Кобцева «Управление Сибирью: имперская власть, православная церковь и коренные народы» (Сибирика II, Ланкастерский университет, 1986 г.)⁵⁸, статьи А. Вуда⁵⁹.

Основным критерием, позволяющим отнести указанные работы к типу научных исследований, является решение их авторами конкретных исследовательских задач, теоретическое и практическое обоснование полученных выводов, стремление предложить новые подходы к изучению сибирской истории, способствующие получению целостного представления об историческом процессе. По определению A.M. Сахарова, главным критерием отнесения тех или иных трудов к научным является глубина научного осмысления исторического явления и процесса. При этом необходимо учитывать, что для каждого времени существует и свой критерий научной глубины⁶⁰.

Special Reference to Korea, Manchuria, Mongolia, and Eastern Siberia, in Oriental and European Languages. Berkeley, 1939.2 Vols.; Idem. The Urge to the Sea: The Course of Russian History. The Role of Rivers, Portages, Ostrogs, Monasteries and Furs. Berkeley, Los Angeles, 1946

⁵³ Slezkine Y. Russia and Small Peoples of the North: Arctic Mirrors. Ithaka, London, 1994.

⁵⁴ RaeffM. Siberia and the Reforms of 1822. Seattle, 1956.

⁵⁵ Armstrong T. Russian Settlement in the North. Cambridge, 1965.

⁵⁶ Dmytryshyn B. Russian Expansion to the Pacific, 1580-1700: A Historiographical Review II Siberica. A Journal of
the North Pacific Studies Center. Portland, 1990. Vol. 1. № 1. P. 4-38.

⁵⁷ Treadgold D. Russian Expansion in the Light of Turner's Study of American Frontier II Agricultural History. Vol. 26,
№4.P.147-152.

⁵⁸ KobtzeffO. Ruling Siberia: the Imperial Power, the Orthodox Church and the Native People II Sibirica II. Lancaster
University, 1986. P. 6-14.

⁵⁹ Wood A. Siberian Exile in the XVIII с II Siberica, summer 1990, vol.1, no. 1. P. 38 - 64; Idem. Introduction: the Role
of Siberia in Russian History II The History of Siberia. From Russian Conquest to Revolution. London, 1991. P. 1 - 17.

⁶⁰ Сахаров A. M. Методология истории. M., 1981. С. 105.

Нередко научные работы сопровождаются специально составленными приложениями, содержащими переводы первичных источников, карты, указатели персоналий, разнообразные справочные материалы. Так, в 1920-х гг. Ф. Голдер опубликовал в качестве приложения к монографии о Беринге переводы документов, обнаруженных в архивах и имевших отношение к истории Второй Камчатской экспедиции⁶¹.

В монографии Р. Кернера «Стремление к морю: курс русской истории» содержатся шесть приложений и двадцать историко-географических карт, составленных автором. Наиболее крупная из этих карт содержит схему главных рек и волоков на азиатской и европейской частях России. На другой карте показаны торговые пути новгородцев до Оби включительно, с указанием рек, городов, монастырей. Как пишет советский специалист в области исторической географии В.К. Яцунский, «продвижение русских в Сибири иллюстрируют четыре карты: бассейнов Оби, Енисея, Лены и Амура»; «на картах указаны пути продвижения

(л)

русских, основанные ими остроги, зимовья, монастыри» . Кроме того, в приложениях, составленных на основе использования работ Н.П. Барсова, СВ. Бахрушина, а также документальных источников, содержатся списки речных систем и волоков, монастырей, сибирских острогов, переводы первоисточников и т.д.

В работах учеников Р. Кернера - Дж. Ланцева и Р. Кернера - уделяется пристальное внимание первоисточникам: опубликованным актам из различных дореволюционных и советских изданий («Акты исторические», «Дополнения к актам историческим», «Русская историческая библиотека», «Акты археографической экспедиции», собрание Государственных грамот и договоров, Полное собрание законов, «Колониальная политика Московского государства в Якутии XVII в.»)⁶³.

В приложениях к монографии М. Раева «Сибирь и реформы 1822 г.». опубликованы переводы источников, помещенных в «Сборнике материалов по

⁶¹ GolderF. Bering's Voyages...; Чернавская В. Н. Великие русские географические открытия на Северо-востоке
Азии в XVI-XVIII вв. в освещении англо-американской историографии // Русские первопроходцы на Дальнем
Востоке в XVII-XIX вв. С. 152.

⁶² Kerner R. The Urge to the Sea: The Course of Russian History...; Яцунский В. К. Изучение истории в
Калифорнийском университете в США // Вопросы истории, 1945, № 5 - 6. С. 189.

⁶³ Fisher R. The Russian Fur Trade...; LantzejfG. V. Siberia in the 17^th Century...; Яцунский В. К. Изучение истории
...С. 190.

31 истории Бурятии XVIII и первой половине XVIII вв.» (Верхнеудинск, 1926 г., Вып.1), в «Статистическом обозрении Сибири», изданном МВД в 1810 г. и др.

В германоязычной историографии наиболее тщательно изучались источники по истории Сибири, датированные XVIII в. - например, в статье Г. Робеля «Изменения в представлениях немцев о Сибири в XVIII в.» («Канадско-американские исследования в области славистики», 1980 г.)⁶⁴.

Особое внимание в рамках настоящего исследования уделяется специальным историографическим работам зарубежных историков сибирской колонизации, а также историографическим разделам их монографий. Таковы статьи Б. Дмитришина, С. Хэйкокса «Русская Америка: исследования на английском языке» («Тихоокеанское историческое обозрение», 1990 г., Т.59, №2), рецензии А. Знаменского «Сибирская история с точки зрения русского и коренного населения» (Русское обозрение, Нью-Йорк, 1995 г., Т.54, №2).

В числе заметных историографических работ - рецензия Р. Фишера на книгу «История Сибири от русского завоевания до революции» (Russian History-Histoire Russe, 1991 г. Т. 18. Ч.З), историографические обзоры в монографиях Р. Кернера; Дж. Ланцева, Р. Пирса «На восток к империи. Исследования и завоевание на русском открытом «фронтире» к 1750 г.» (Монреаль-Лондон, 1973 г.), Дж. Харрисона «Основание Российской империи в Азии и Америке» (Корал Гейблз, Флорида, 1971

г.)^й.

Данный вид источников позволяет увидеть историю становления англо - и германоязычной историографии Сибири в XX веке глазами самих зарубежных историков, учесть их мнение в оценке достижений и перспектив развития данного историографического направления.

Robel G. Der Wandel des deutschen Sibirienbildes im 18. Jahrhundert II Canadian - American Slavic Studies, 14, 1980.

⁶⁵ Hay cox S. Russian America: Studies in the English language II Pacific Historical Review. Berkeley, 1990. Vol. 59. № 2; Fisher R. Rec. ad op.: The History of Siberia: From Russian Conquest to Revolution. Ed. by A. Wood. London, 1991II Russian History=Histoire Russe. 1991. Vol. 18. Pt. 3; ZnamenskiA. Siberian History in Russian and Native Dimensions II Russian Review, New York, 1995. Vol.54, no.2; LantzeffG. V., Pierce R.A. Eastward to Empire. Exploration and Conquest on the Russian Open Frontier, to 1750. Montreal, London. 1973; Harrison J. The Founding of the Russian Empire in Asia and America. Coral Gables, Florida, 1971.

Для научно-популярных работ характерно воспроизведение устоявшихся в историографии выводов и концепций. Перед их авторами не стояла задача решения конкретных исторических проблем, но лишь обобщение историографического материала без его фундаментальной проверки.

В числе историографических источников данного вида - труд Ю. Семенова «Сибирь. Покорение и освоение хозяйственной сокровищницы Востока» (Штутгарт, 1954 г.), работы А. Краузе «Россия в Азии. Хроника и исследование (1558-1899) (Лондон, 1900 г.), «Дальний Восток. Его история и его вопрос» (Лондон, 1899 г.), монографии Дж. Мирски «В Арктику!» (Нью-Йорк, 1948 г.), К. Греппера «История казаков. Дикий «Восток» (1500-1700)» (Мюнхен, 1976 г.), У. Линкольна «Завоевание континента. Сибирь и русские» (Лондон, 1994 г.)⁶⁶ и др.

В ряде случаев авторы научно-популярных работ провозглашали своей целью опровержение устаревших концепций, но при этом не предлагали самостоятельных вариантов решения исторических проблем, а лишь опирались на выводы тех исследователей, чьи концепции представлялись им более обоснованными и убедительными. Таковы монографии Дж. Форсиса «История народов Сибири»

(Кембридж, 1992 г.) , Дж. Харрисона «Основание Русской империи в Азии и Америке».

Среди научно-популярных работ можно выделить труды общего характера, рассматривающие историю Сибири в целом или затрагивающие комплекс различных проблем, связанных с темой: монографии Ю.Семенова, А. Краузе, К. Греппера, Дж. Мирски. Следует отметить, что авторы научных и научно-популярных работ в равной степени стремятся к сочетанию научного и популярного стилей изложения, призванному обеспечить восприятие исторического материала, но зачастую идущему в ущерб подробному изложению техники исторического исследования.

KrausseA. The Far East. Its History and Its Question. London, 1899; Idem. Russia in Asia. A Record and a Study. 1558-1899. London, 1900; MirskyJ. To the Arctic! New York, 1948; Semjonow Y. Sibirien. Die Eroberung und Erschliessung der wirtschaftlichen Schatzkammer des Osten. Olten, Stuttgart, Salzburg, 1954; Gropper C. Die Geschichte der Kossaken. Der Wilde Osten (1500-1700). Munich, 1976; Lincoln W. B. The Conquest of a Continent: Siberia and the Russians. London, 1994. ⁶⁷ Forsyth J. The History of the Peoples of Siberia: Russia's North Asian Colony, 1581-1990. Cambridge, 1992.

Изучение работ публицистического характера позволяет лучше понять степень влияния общественно-политической ситуации на работу исследователей, усвоения историками идеологических формул и штампов, часто негативно сказывающихся на развитии исторической науки. В тех случаях, когда авторы публицистических работ обращаются к первичным источникам, методы их обработки далеки от научного подхода. Как справедливо писал В.Т. Пашуто, в работах такого рода автор «порывает с общепризнанными нормами источниковедения: во-первых, он берет не все факты, а лишь те, что кажутся ему подходящими; во-вторых, он задает источнику вопросы, не задумываясь о сути источника и его пригодности для ответа на них»⁶⁸.

К публицистике можно отнести работы Э. Хельцле «Страна свободы. К истории русской освободительной мысли» (Saeculum, 1954, Вып.4), М. Хиндуса «Казаки. История воинов» (Нью-Йорк, 1954);, сборники статей под редакцией Т. Хунсцака («Русский империализм от Ивана Грозного до революции», Нью-Брунсвик, Нью-Джерси, 1974 г.), М. Рывкина («Русская колониальная экспансия до 1917 г.», Лондон, Нью-Йорк, 1988 г.); отчасти характер публицистических сочинений носят монографии и статьи А. Краузе, К.фон Цепелина («Дальний Восток, его история, его развитие в новейшее время, его положение после русско-японской войны», Берлин, 1909 г.), Дж. Ледана (Российская империя и мир, 1700-1917 гг. Геополитика экспансии и сдерживания», Нью-Йорк, Оксфорд, 1997 г.), В. Яхонтова (статья «Российская империя и Советский Союз на Дальнем Востоке», 1936 г.), Э. Саркисьянца («Переосмысление русского империализма», 1974 г.)⁶⁹.

Канадский историк Дж.Л. Блэк выделяет основные направления, по которым ведется изучение сибирской истории и которые соответствуют определенной

⁶⁸ Пашуто В. Т. Профессор Штекль размышляет...// Вопр. истории, 1968, № 8. С. 39.

⁶⁹ Hindus М. The Cossacks. The Story of a Warrior People. New York, 1945; Holzle E. Das Land der Freiheit. Zur
Geschichte der Russischen Freiheitsidee II Saeculum. 1954. Jg.5. Ht.4; Hunszak Т., ed. Russian Imperialism from Ivan
the Great to the Revolution. New Brunswick, New Jersey, 1974; Sarkisyantz E. Russian Imperialism Reconsidered II
Hunszak Т., ed. Russian Imperialism from Ivan the Great to the Revolution. New Brunswick, New Jersey, 1974;
Rywkin M., ed. Russian Colonial Expansion to 1917. London, New York, 1988; KrausseA. The Far East. Its History
and Its Question. London, 1899; Zepelin K., von. Der Feme Osten, seine Geschichte, seine Entwicklung in der
Neuesten Zeit, seine Lage nach dem Russisch-Japanischen Kriege. Berlin, 1909; he Donne J. The Russian Empire and
the World, 1700-1917. The Geopolitics of Expansion and Containment. New York, Oxford, 1997; YakhontoffV.
Russian Empire and the Soviet Union in the Far East II The American Russian Institute for Cultural Relations, Inc.
Special publication, № 3. New York, 1936.

34 тематике. Так, наиболее интересна исследователям история сибирской картографии; история продвижения русских к морю (Тихому океану); развитие пушной торговли; заселение и освоение новых территорий; этнографический материал; история ссылки; история военной, церковной и административной системы управления в Серной Азии⁷⁰.

Обе группы историографических источников включают в себя примерно равное количество работ, но более пристальное внимание уделяется работам научного характера, имевшим принципиальное значение для развития историографического направления и отличавшимся большим разнообразием концепций.

Таковы монографии Ф. Голдера, Р. Кернера, Дж. Ланцева, Дж. Гибсона, Р. Фишера, М. Раева, Ю. Слезкина. В числе научных исследований - статьи А. Вуда («Община сибирских преступников», 1989 г.; «Сибирская ссылка Аввакума, 1653-1664 г.», 1989 г.; «Сибирская ссылка в XVIII в.», 1990 г.), Д. Коллинза («Колониализм и развитие Сибири: конкретное исследование православной миссии на Алтае, 1830-1913 гг.», 1984 г.; «Завоевание и освоение Сибири в XVII-XVIII вв.», 1991 г.). Уровню научных исследований соответствуют статьи М. Басейна («Русское географическое общество, «амурская эпоха» и Великая Сибирская экспедиция 1855-1863 гг.», 1983 г.; «Экспансия и колониализм на Востоке: представления о Сибири в допетровской России», 1988 г.; «Изобретая Сибирь: представления о русском Востоке в начале XIX в.», 1991 г.; К. Герке (Другая Россия: к оценке места Сибири в русской истории», 1995 г.) и др⁷¹. Как правило, эти работы были изданы в основных центрах по изучению

⁷⁰ Black J.L. Opening up Siberia: Russian "Window to the East" II Wood A., ed. The History of Siberia. London, 1991.
P. 58.

⁷¹ GolderF. Russian Expansion on the Pacific, 1641-1850: An Account of the Earliest and Later Expeditions Made by
the Russians Along the Pacific Coast of Asia and North America, Including Some Related Expeditions to the Arctic
Regions. Cleveland, 1914; Idem. A Guide to Materials for American History in Russian Archives. Washington, 1917;
Idem. Bering's Voyages: An Account of the Efforts of the Russians to Determine the Relations of Asia and Asia. New
York, 1922-1925.2 Vols.; Wood A. The Siberian Criminals' Commune II Sibirica IV, 1989; Idem. Avvakum's Siberian
Exile, 1653-1664II Wood A., French R., ed. The Development of Siberia: People and Resources. London, 1989; Idem.
Siberian Exile in the XVIII с II Siberica, summer 1990. Vol. 1. № 1; Gohrke С Das andere Russland: zum Stellenwert
Sibiriens in Russischer Geschichte II Berliner Jahrbuch filr osteuropaische Geschichte. Berlin, 1995,2; Bassin M. The
Russian Geographical Society, the "Amur Epoch" and the Great Siberian Expedition 1855-1863 II Annals of the
Association of American Geographers 73,1983, № 2; Idem. Expansion and colonialism in the East: Views of Siberia

35 истории средневековой России: Лондоне, Кембридже, Лос-Анджелесе, Штутгарте, Галле и др.

В сжатом виде общая характеристика сибирской истории дается в зарубежных энциклопедиях и справочных изданиях, из которых на Западе считаются «Британика», «Американа», «Брокгауз»⁷². В настоящем исследовании рассматриваются издания разных лет, служащие дополнительным источником для анализа основных тенденций развития западной историографии Сибири и способствующие большей репрезентативности выводов.

Авторы энциклопедических статей стремились учесть достижения различных историографических направлений и объективно представить уровень разработки вопросов сибирской истории. Вместе с тем, в ряде случаев это приводило к противоречивости в изложении сибирской истории, к усвоению ошибочных выводов западных историков. По числу фактических погрешностей лидировала «Американская энциклопедия». Так, по мнению авторов издания 1943 г., причиной похода Ермака было всего лишь желание купцов Строгановых избавиться от своенравного атамана, который, в свою очередь, скрывался от московских властей (Т.24, С.770). В том же издании утверждалось, что Сибирь была не известна Европе до 1580 г., хотя по свидетельствам современников еще в начале XVI в. европейцам была известна даже сибирская Тюмень⁷³.

В издании «Американской энциклопедии» 1961 г. колонизация Сибири вообще практически не освещалась, и единственное, что выделяет это издание на фоне прочих - интерес к миссионерской деятельности православной церкви в восточных владениях. Следует отметить, что все энциклопедии содержат расхождения в

and Far East in Pre-Petrine Russia II Journal of Historical Geography, 14,1 (1988); Idem. Inventing Siberia: Views of Russian East in the Beginning of the XIX century II American Historical Review, 96 (1991); Collins D. Colonialism and Siberian Development: a Case Study of the Orthodox Mission to the Altay, 1830-1913II Wood A., French R., ed. The Development of Siberia: People and Resources. London, 1984; Collins D. Conquering and Settling Siberia in XVII-XVIII cent. II Wood A. The History of Siberia. L., 1991.

⁷² Der Grosse Brockhaus. Leipzig, 1928 -1937; Der Kleine Brockhaus. Wiesbaden, 1962; The Encylopedia Americana.
New York, Chicago, 1943; The Encyclopedia Americana. New York, Chicago, 1962; The Encyclopedia Britannica.
Chicago, 1946; The New Encyclopedia Britannica. Chicago, 1994.

⁷³ Алексеев M. П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей: в 2 т. Иркутск, 1932
г.Т. 1. С.310-311.

36 датировке событий. Например, временем похода Ермака в двух случаях считается 1581 г. («Британика» 1981 и 1994 г.), по одному разу указываются 1579 г. («Малый Брокгауз» 1962 г.), 1580 г. («Британика» 1946 г.) и 1582 гг. («Большой Брокгауз» 1934 г.).

Впрочем, значение данного типа историографических источников велико, поскольку их изучение позволяет судить о степени распространения тех или иных концепций сибирской колонизации на Западе. Как справедливо отметил отечественный исследователь Д.Я. Резун, рассматривавший место справочных изданий в зарубежной историографии Сибири на примере французских энциклопедий, благодаря данному виду источников достижения западного сибиреведения становятся доступными не только узкому кругу специалистов, но и широким массам народа, который может почерпнуть из энциклопедий интересные факты об историческом прошлом Сибири и России⁷⁴.

Развитие сетевых информационных технологий открывает перед историками новые возможности, связанные с оперативным доступом и использованием электронных материалов зарубежных архивов, вузов и научных учреждений. Для историков-сибиреведов наибольший интерес представляют веб-сайты специализированных научных центров, ориентированных на изучение истории русской колонизации Сибири, Дальнего Востока и Северной Америки.

На сайте Школы славянских и восточно-европейских исследований () излагается история возникновения и развития школы, приводится информация о Центре российских исследований и работающих под его эгидой семинарах, списки научных сотрудников. Наибольший интерес представляет описание архивных материалов, в том числе по истории Сибири, собранных первым директором школы Б. Пэрсом и хранящихся в библиотеке.

Семинар сибирских исследований британских исследований, основанный А. Вудом, не располагает собственным сайтом в Интернет, однако информацию об

⁷⁴ Резун Д. Я. Современные энциклопедии Франции как источники зарубежных представлений об истории Сибири XVI - XVII вв. // Литература и классовая борьба эпохи позднего феодализма в России. Новосибирск, 1987. С. 168-174.

37 отдельных конференциях, проходивших под эгидой Семинара, можно найти на сайте, посвященном юбилейной 10-й конференции, проходившей в США в апреле 2004 г⁷⁵.

В числе научных учреждений, занимающихся изучением сибирской истории -Центр советских и восточноевропейских исследований Карлтонского университета в Оттаве. В 1998 г. центр был переименован в Институт европейских и российских исследований, на веб-сайте которого можно обнаружить данные об исследовательских проектах, публикациях, списки научных сотрудников и информацию о направлениях их работы .

На сайте Университета им. Гумбольдта содержится информация о конференции, посвященной столетию Семинара по истории Восточной Европы, учрежденного в Институте Фридриха Вильгельма (ныне Институт им. Гумбольдта) в 1902 г. Материалы конференции помогают получить представление о развитии ходе изучения истории России в Германии в XX в.⁷⁷

В целом, сетевые ресурсы позволяют получить новейшие данные о работе зарубежных исследователей. В то же время необходимо учитывать слабую сохранность данного вида источников, отсутствие инструментов их архивирования.

При выявлении и анализе историографических источников следует отличать их от «историографических фактов». Как отметил А.И. Зевелев, «не каждый историографический факт «материализуется» в источник, доступный для широкого изучения (например, материалы лаборатории историка, рукописи книг и диссертаций, неизданные стенограммы дискуссий, научных конференций и т.д.)». Вообще, историографический факт по своей функциональной нагрузке шире, чем историографический источник, а круг последних, соответственно, уже, чем

историографические факты .

В целом, настоящее исследование охватывает основную массу научных работ, написанных англо- и германоязычными исследователями сибирской истории и опубликованных в конце XIX -XX вв. Это не исключает, что некоторые статьи и

⁷⁷ (8.07.2006); см.тж. отзывы на сайте Kommunikation
und Fachinformation fuer die Geschichtswisswnschaften ()

⁷⁸ Зевелев А.И. Историографическое исследование: методологические аспекты. М., 1987. С. 118.

38 монографии не были включены в исследование по ряду причин - например, если речь идет о малотиражных или редких изданиях. Несмотря на недостаточную разработку в исторической литературе понятия «историографический источник», есть основания полагать, что собранный и использованный историографический материал достаточно репрезентативен и позволяет всесторонне изучить развитие англо- и германоязычной историографии Сибири.

Организация исследовательской работы и специализированные центры изучения истории Сибири

На рубеже XIX-XX вв. в западной исторической науке активно развивалось особое историографическое направление, связанное с изучением истории русской колонизации Сибири, Дальнего Востока и Северной Америки. В начале XX в. наряду с увеличением числа работ по теме и расширением исследовательской проблематики, в Европе создавались специализированные центры изучения истории России, в рамках которых изучалась и сибирская история. Наибольшую активность на данном направлении проявляли англо - и германоязычные исследователи, сопоставлявшие исторический опыт России с «колониальным» опытом своих стран.

В Великобритании создание специализированных организационных структур, нацеленных на изучение российской и сибирской истории, относится к 1915 г., когда в Лондоне была основана Школа славянских и восточноевропейских исследований (The School of Slavonic and East European Studies) как отделение Королевского Колледжа, входящего в состав федерального Лондонского Университета .С 1932 г. Школа стала самостоятельной структурой, наряду со многими другими колледжами, школами и институтами, из которых состоит Лондонский Университет. В круг ее задач входило обучение и содействие изучению языков, литературы, культуры и истории стран Центральной и Восточной Европы, в том числе истории СССР. В 1999 г. Школа вошла в состав Университетского колледжа Лондона, но сохранила свое привычное название и направление деятельности.

С момента своего основания Школа стала крупнейшим научным и учебным центром. К настоящему времени она располагает обширной библиотекой, содержащей ок. 230 тыс. томов. В конце XX века из более 60 преподавателей, работавших в Школе, некоторые одновременно преподавали в Университетском Колледже, Лондонской школе экономики и политологии (London School of Economics and Political Science), Педагогическом институте (Institute of Education) и др. В рамках Школы работают семинары и конференции, под ее эгидой публикуется серия монографий "Russian and East European Studies" и периодическое издание "The Slavonic and East European Review" (c 1922 г.). В них публикуются статьи по истории средневековой России, рецензии на работы советских и российских исследователей, а также статьи, посвященные различным вопросам русской колонизации Сибири, Дальнего Востока и Северной Америки - например, работы Г. Баррэта, А. Сокола, А. Байкалова и др.

История Сибири входила в круг исследовательских интересов сотрудников Школы славянских и восточноевропейских исследований уже на раннем этапе ее деятельности. В 1915 г. на должность директора Школы был назначен Б. Пэре (1867-1949), руководивший кафедрой русской истории, литературы и русского языка с 1917 по 1936 гг. В 1904-1919 гг. Б. Пэре ежегодно посещал Россию, а в январе 1918 г. был отправлен британским правительством в Сибирь. Официальной целью поездки Б. Пэрса было чтение лекций, фактически же историк оказался представителем британского правительства в ставке А.Колчака, оставаясь в Сибири вплоть до окончательного поражения колчаковских войск в конце 1919 г. В 1926 г. Б. Пэре издал книгу «История России», в которой немало страниц уделено сибирской истории81.

Развитие в английской историографии специального направления, связанного с изучением истории Сибири, ускорилось после Второй мировой войны. В первой половине XX в., по справедливому заключению советского историка А.Ф. Ротштейна, даже незначительное число окончивших английские университеты по русскому циклу не могли найти работу по специальности, а объем исследований в этой области был крайне невелик .

Однако уже в 1944 г. при Министерстве иностранных дел Великобритании был создан Комитет по изучению вопроса о преподавании русского языка, культуры и истории, в отчете которого говорилось: «Советский Союз вышел из войны как одна из крупнейших политических и экономических единиц мира. Поэтому было бы нелепостью примириться с наличием лишь весьма скудного числа англичан, обладающих основательными знаниями об этой стране, и тем более с дальнейшим уменьшением числа таких людей» .

Однако из-за начавшейся «холодной войны» студенты не проявляли глубокого интереса к советской истории и не стремились к ее всестороннему и объективному изучению, и к 1956 г. история СССР как отдельный предмет преподавалась только в Лондонском университете, а в Университетах Кембриджа, Оксфорда, Бирмингема, Лидса, Ливерпуля и Манчестера - лишь в рамках специальных и всеобщих курсов истории.

Следующий важный шаг был сделан в 1959 г. с учреждением Ассоциации «Великобритания-СССР», целью которой было оказание содействия культурным контактам двух стран на нейтральном в политическом отношении основе. Прообразом новой организации можно считать Англо-русское литературное общество, действовавшее в Великобритании в 1897-1936 гг., в круг задач которого также входило содействие культурному обмену и развитию дружественных отношений между Великобританией и Россией .

Новая ассоциация «Великобритания-СССР» также работала при поддержке английского правительства, а в ее руководящие органы входили представители многочисленных организаций, охватывавших практически все сферы общественной жизни, в том числе учреждений науки и образования. Ассоциация оказывала помощь в исследовательской работе, способствовала созданию департамента русского языка в Университете Лидса, Института полярных исследований им.Скотта в Кембриджском Университете, Института советских и восточноевропейских исследований в Университете Глазго.

Кроме того, Ассоциация тесно сотрудничала со Школой славянских и восточноевропейских исследований в Лондонском университете. В 1991 г. с исчезновением СССР с политической карты мира Ассоциация была переименована в «Центр Британия-Россия - Центр Восток-Запад» и лишилась источников правительственного финансирования, на смену которым пришла помощь частных и общественных организаций.

В начале 1980-х гг. руководитель департамента русистики и советологии в Ланкастерском университете Алан Вуд при содействии Британской Академии, Ассоциации «Великобритания-СССР», Школы славянских и восточноевропейских исследований организовал работу Семинара сибирских исследований университетов Великобритании, а также основал в 1982 г. печатный орган семинара - журнал "Сибирика", в котором печатались материалы проходивших в рамках семинара научных конференций.

Источниковая база исторических исследований

В историографическом исследовании принципиальное значение имеет определение круга источников, доступных исследователям и влияющих на выбор и разработку ими той или иной темы. Фонды зарубежных архивов достаточно разнообразны, чтобы способствовать изучению ряда вопросов, связанных с освоением русскими Северной Азии и Северной Америки. Так, Национальный архив Соединенного Королевства (в 2003 г. под этим названием объединились Публичный архив и Комиссия по историческим рукописям), находящийся в Лондоне, содержит богатый материал о деятельности Московской компании, активно участвовавшей в открытии Северного морского пути в XVI-начале XVII вв.102, а также различные материалы по истории Сибири XVIII в., собранные английскими дипломатами и путешественниками, посещавшими Российскую империю103. В Британском музее (Лондон) хранится архив английского путешественника и историка Вильяма Коукса (1747-1804), автора одних из первых в англоязычной историографии работ по сибирской истории104. Большую ценность для исследователя представляет находящаяся в Библиотеке Конгресса (Вашингтон) книжная коллекция Г.В. Юдина с ее богатым отделом посвященным истории Сибири, Дальнего Востока и Русской Америки 105. Материалами по истории Русской Америки также располагают Орегонское историческое общество (г.Портленд, США), Вениаминовский музей на Аляске (г.Кадьяк, США), Институт европейских и российских исследований (до 1998 г. - Институт советских и восточноевропейских исследований) Карлтонского университета (Оттава)106.

Работа над фундаментальными историческими исследованиями требовала привлечение более широкого круга источников, но решение этой задачи было сопряжено с известными трудностями. В большинстве случаев царские и советские чиновники препятствовали стремлению западных историков изучать материалы, хранившиеся в архивных учреждениях Российской империи, а позже - СССР. Однако ряду зарубежных историков удалось получить доступ к русским архивам и познакомить западных читателей с хранившимися в них документами. В начале XX в. американский историк Ф. Голдер посетил Россию и работал в архивах Санкт-Петербурга (архивах Гидрографического департамента, Академии наук, Военного министерства и др.), подготовив к публикации в 1917 г. «Указатель материалов по американской истории в русских архивах», освещающий, в том числе, и историю освоения русскими , Дальнего Востока и Северной Америки107.

Некоторое улучшение отношений между Западом и СССР в 1950-х гг. открыло западным историкам доступ к центральным советским архивам, хотя ограничения оставались очень значительными. В числе избранных молодых историков, получивших разрешение на прохождение стажировки в высших учебных заведениях Москвы и Ленинграда оказались и исследователи русского «продвижения на восток». Так, в Ленинградском государственном университете в 1958 - 59 гг. стажировался Э. Доннели, в 1961 г. - Дж. Ленсен. В 1964-65 гг. в Москве в качестве представителя Государственного департамента США проходил стажировку Г. Хуттенбах. Программа стажировки предполагала и разрешение на работу в крупнейших архивах и библиотеках Москвы и Ленинграда.

В разное время СССР в научных целях посетили Р. Пирс, Дж. Гибсон, А. Вуд, Г. Баррэт. Канадский историк Дж. Гибсон в своей работе использовал как материалы, хранящиеся в Национальном архиве США, так и в Архиве Географического общества СССР, Центральном Государственном Архиве Древних Актов, Центральном Государственном Историческом Архиве. Соотечественник Дж. Гибсона, Г. Баррэт изучал не только фонды Публичного архива Канады, но и центральных советских архивов, причем исследователь получил разрешение на работу в архивах Эстонской ССР (Центральном Государственном Историческом Архиве ЭССР в г.Тарту и архиве Эстонского Государственного Исторического Музея в г.Талине). Среди западных историков, работавших в провинциальных советских архивах, был А. Вуд, посетивший СССР в 1978 г. и изучавший материалы архивов г. Иркутска.

Впрочем, далеко не все исследователи считали работу в русских архивах необходимой. Так, Дж. Харрисон писал: «Архивная работа в Советском Союзе не всегда плодотворна, хотя бы по той причине, что многие архивы со временем были уничтожены. В ряде случаев архивы, особенно провинциальные, закрыты для использования» . Поэтому основное внимание западные историки уделяли источникам, опубликованным на русском и других языках. Опубликованные источники, работы русских дореволюционных и советских историков включены в фонды Библиотеки Конгресса, библиотек Калифорнийского, Гарвардского, Принстонского, Вашингтонского и других университетов. В Великобритании наибольшее значение для историков Сибири имеют Бодлеанская библиотека при Оксфордском университете и Британская библиотека.

Наиболее часто западные историки обращались к таким изданиям русских источников как: «Акты исторические» (в 5 тт., СПб., 1841-42 гг.), «Дополнения к актам историческим» (в 12 тт., СПб., 1846-72 гг.), «Памятники сибирской истории XVIII в.» (в 2 тт. СПб., 1882-85 гг.), «Полное собрание русских летописей» (в 24 тт., СПб., 1841-914 гг.), «Полное собрание законов Российской империи с 1649 г.» (в 44 тт., СПб., 1830 г.), «Сибирские летописи» (СПб., 1907), сборники Императорского Русского исторического общества (в 148 тт., СПб., 1867-1916 гг.) и «Акты археографической экспедиции» (в 4 тт., СПб., 1836 г.). периодические издания «Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете» и «Журнал министерства народного просвещения». Кроме того, зарубежные историки использовали богатый фактический материал, содержащийся в трудах Н.Н. Оглоблина, П.А. Словцова, П.Н. Буцинского, В.И. Вагина, в сборниках документов, изданных советскими историками СБ. Окунем, М.И. Беловым, и др.109

Проблема присоединения Сибири к России в конце XVI-первой половине XVII в

В трудах западных историков, посвященных освоению русскими Сибири и Дальнего Востока в XVI- середине XIX в., одно из главных мест занимает изучение вопросов, связанных с присоединением Сибири к России, под которым в западной историографии понимается начавшееся в 70-е гг. XVI века активное проникновение русских за Урал, организованное сольвычегодскими промышленниками Строгановыми при поддержке царского правительства и приведшее к поражению Сибирского ханства, а в первой половине XVII в. вылившееся в стремительное продвижение русских на восток - к Тихоокеанскому побережью. Интерес западных историков к начальному этапу присоединения Сибири вполне понятен, поскольку его содержание объективно обусловило весь дальнейших ход сибирской колонизации и требовало конкретной исторической оценки.

Наибольший интерес западные исследователи проявляли к выяснению причин и предпосылок продвижения русских за Урал, определению характера данного процесса, выявлению инициаторов присоединения Сибири, оценке последствий, которое имело для коренного населения вхождение в состав России. В англо- и германоязычной историографии рассматривается довольно широкий круг причин, обусловивших присоединение Сибири к России - политические (в первую очередь, военные), экономические (преимущественно торговые), социально-политические, социально-психологические. Среди предпосылок процесса исследователи называли укрепление Московского княжества, деятельность Строгановых, военные успехи Ермака и царских воевод.

Традиционным для зарубежного сибиреведения является вывод о военно-политических причинах присоединения Сибири. В работах, посвященных сибирской колонизации и вышедших на Западе в XVIII-XIX вв., тема присоединения Сибири затрагивалась вскользь, но авторы, как правило, следовали в русле концепции Г.Ф. Миллера о завоевании русскими новых территорий, что видно из работ В. Коукса, Дж. Керзона, Т. Аткинсона и др.В начале XX в., когда научный интерес к сибирской истории усилился, ответ на вопрос о причинах и предпосылках продвижения русских в Сибирь западные историки продолжали искать в общем процессе территориальной экспансии России, одним из направлений которого - и даже логическим следствием - была сибирская колонизация.

Последовательным сторонником данного подхода был А. Краузе, для которого вся история России состояла из череды непрерывных завоеваний, вызванных постоянной борьбой государства, окруженного враждебно настроенными соседями, за выход к морю. Мирное присоединение Западной Сибири, по мнению А. Краузе, лишь служило исключением из правил. Свои выводы историк обосновывал тем, что большая часть владений России в Азии не пригодна для ведения сельского хозяйства - следовательно, обладание ими является результатом политических амбиций правительства.

В целом, на рубеже XIX и XX вв. в западной историографии окончательно утвердилось представление об имперских устремлениях Российского государства, как одной из главных причин присоединения Сибири. В качестве основной предпосылки территориальной экспансии России в Азии в работах А. Краузе рассматривалось укрепление Московского княжества в XIV-XV вв., увеличение его военного потенциала, что привело к ликвидации в XVI в. Казанского и Астраханского ханств и позволило русским предпринимателям Строгановым превратить свои пермские вотчины в плацдарм для проникновения русских в Сибирь200.

В данной схеме социально-экономические причины колонизации отодвигались на второй план, а многие аспекты темы - например, роль вольнонародной колонизации, значение похода Ермака, особенности правительственной политики в Сибири - были оставлены без специального рассмотрения. В отличие от западных историков, отечественные исследователи были «единодушны в том, что движение русского народа в Сибирь и на Дальний Восток явилось закономерным историческим процессом, обусловленным изменениями в экономическом и политическом развитии страны в XVII в.»201.

В основе единой концепции отечественной историографии освоения Сибири «лежала идея об усилении в тот период Русского централизованного государства, что было неразрывно связано с развитием внутренних и внешних рынков и потребностью в связи с этим освоения новых территорий». Таким образом, социально-экономические причины колонизации выдвигались в отечественной историографии Сибири XX в. на первый план, хотя отмечалось и значение военного усиления централизованного Русского государства.

В течение XX в. зарубежные историки Сибири значительное внимание уделяли экономическим причинам освоения Северной Азии. Так, Ф. Голдер, обратившийся к источникам и русской историографии по данной теме, среди причин русской колонизации Сибири выделил в качестве основной добычу пушнины . По наблюдению Р. Кернера, впервые в англоязычной историографии мысль о принципиальном значении пушной торговли для освоения Сибири была высказана в XIX в. учителем Ф. Голдера - американским историком Г. Бэнкрофтом. Более справедливым представляется замечание В.Н. Чернавской, что родоначальником данной концепции был У. Коукс, считавший, что русскими двигала «страсть к обогащению» .

Однако в отличие от У. Коукса и Г. Бэнкрофта, Ф. Голдер подкреплял свои доводы, в первую очередь, материалами, содержавшимися в сборниках документов и работах русских историков В.К. Андриевича, А.С. Лаппо-Данилевского и др. Впоследствии о значении пушной торговли писали и советские историки В.И. Шунков, О.И. Сергеев, О.В. Бычков, В.Н. Иванов204.

Таким образом, американские историки, писавшие о роли сибирской пушнины, по сути, поставили задачу выявления экономических причин колонизации. Впрочем, работа Ф. Голдера была отмечена односторонностью подхода, и уже в 1931 г. Р. Кернер писал о необходимости пересмотра концепции Г. Бэнкрофта-Ф. Голдера .

В 1930-х гг. активная разработка вопросов, связанных с историей присоединения Сибири к России, осуществлялась преимущественно представителями американской исторической науки. Р. Кернер, традиционно рассматривая сибирскую колонизацию как продолжение русской территориальной экспансии, обусловленной поиском выхода к морю, выделял основные факторы русской колонизации: разветвленные речные системы, соединяющие их волоки, остроги и монастыри как центры колонизационного движения, и добычу пушнины - как основной фактор, стимулировавший распространение торговых связей и расширение хозяйственной деятельности русских княжеств, а впоследствии и централизованного Русского государства.

Особое значение пушные промыслы, по мнению Р. Кернера, имели для освоения Сибири, Дальнего Востока и Северной Америки. Прослеживая историю развития этого промысла, Р. Кернер определил проникновение новгородских купцов в IX в. в Заволочье, а затем и в Сибирь, как одну из наиболее важных предпосылок сибирской колонизации. Другой важной предпосылкой стала активизация деятельности окрепшего Московского княжества в XV-XVI вв. на восточных рубежах, что выражалось в многочисленных набегах русских отрядов на своих плательщиков дани. Одним из таких набегов историк считал и поход Ермака, который был настолько успешным, что подорвал позиции сибирского ханаКучума ио.В1936 г. В. Яхонтов, сотрудник Русского института культурных связей с Советским Союзом, писал о походе Ермака как о действительном начале присоединения Сибири, тем самым, поставив его в ряд важнейших предпосылок процесса .

Проблемы хозяйственного освоения и управления Сибирью в XVII - первой половине XIX вв

Первые попытки западных авторов дать научный анализ истории освоения и управления Сибирью пришлись на вторую половину XIX в., когда в качестве источников могли использоваться не только сочинения путешественников и мореплавателей, но и работы русских историков. Основные проблемы, интересовавшие зарубежных исследователей, были связаны с эволюцией правительственной политики в отношении азиатских владений, историей местного управления Сибири, развития сибирской торговли (в первую очередь, торговли мехами), создания продовольственной базы для русских переселенцев, а также с историей научного освоения новых территорий, деятельностью научных экспедиций.

В первых работах, касавшихся сибирской истории, вопросы управления и хозяйственного освоения рассматривались в комплексе. Основой для такого подхода служило представление о военном характере присоединения Сибири, ведущей роли административного аппарата в удержании колоний и пушным промыслом как главным стимулом продвижения русских на восток. Данная концепция была предложена в 1886 г. американским историком Г. Бэнкрофтом.

Выводы Г. Бэнкрофта использовал в своем исследовании Ф. Голдер, который также усвоил «комплексный» подход к рассмотрению вопросов управления и хозяйственного освоения Сибири и Дальнего Востока. При этом, в соответствии с замыслом книги, историк сосредоточил свое внимание на освоении Восточной Сибири и Дальнего Востока, где всю деятельность русских свел к добыче пушнины. Хозяйственные занятия русских колонистов Ф. Голдер рассматривал в тесной связи с деятельностью местной сибирской администрации. Хаотичная и неэффективная система управления, по замечанию Ф. Голдера, была следствием того факта, что Москва долго не осознавала значения Сибири и не выработала четкого плана управления колонией247.

Давая краткий обзор основных этапов освоения русскими Сибири и Дальнего Востока, Ф. Голедр наиболее подробно описал структуру местной сибирской администрации, а также анализировал правительственную политику, что вполне соответствовало представлению Ф. Голдера о деятельности властных органов как определяющем факторе в процессе колонизации. Главной целью правительства и местного чиновничества исследователь считал сбор ясака, размер которого ограничивался единственным фактором - угрозой сопротивления со стороны коренного населения Сибири. Ф. Голдер писал о многочисленных злоупотреблениях чиновников, завышавших размеры ясака, собиравшегося с туземцев .

Историк уделил внимание проблеме продовольственного снабжения служилых людей, с которыми сталкивалась «колониальная» администрация Сибири. Успешность хозяйственного освоения сибирских и дальневосточных владений во многом определялась устойчивым развитием сельского хозяйства, прежде всего -земледелия. Попыткой решения этой проблемы Ф. Голдер считал аграрное освоение Приамурья во второй половине XVII в. В этом деле русских постигла неудача, причиной чему Ф. Голдер считал истребление туземцев отрядами В.Пояркова и Е.Хабарова, а также военное столкновение с Китаем, приведшее к потере Приамурья по Нерчинскому договору 1689 г. Указывая на развитие земледелия в Приамурье в 1660-80-х гг., Ф. Голдер писал, что более плодородные албазинские земли находились под контролем казаков и были недоступны для крестьян-переселенцев249. Историк фактически оставил без специального рассмотрения историю сельскохозяйственного освоения Приамурья, которая заслуживала не меньшего внимания, чем история боевых действий албазинских казаков и маньчжурской армии или история русско-китайских переговоров в Нерчинске.

В отличие от Ф. Голдера американский историк Ф. Кернер указал на самостоятельное значение вопросов социально-экономической истории Сибири, хотя также представлял историю освоения Сибири как хронику «ужасающей эксплуатации природных ресурсов и коренного населения». . Лучшим подтверждением данного вывода историк считал стремительность продвижения на восток, в основе которого было истребление пушного зверя, заставлявшее промышленников переходить на новые места.

В отличие от Ф. Голдера, проявлявшего наибольший интерес к деятельности местной администрации, злоупотреблениям чиновников и истории военных действий, Р. Кернер стремился к более объективной оценке роли землепроходцев и промышленников в исследовании и освоении региона. Так, историк признавал заслуги С. Дежнева в исследовании Северо-востока, поддержав Л.С. Берга, подвергшего критике взгляды Ф.А. Голдера . Вообще, по наблюдению В.Н. Чернавской, «впервые вопрос о С. Дежневе получил освещение в работе В. Коукса, уже тогда представившего мнения своих современников, в частности, и тех, кто не признавал заслуги СИ. Дежнева в открытии пролива». В. Коукс не останавливался подробно на описании открытий казака-землепроходца, но «тем не менее не раз подчеркивал, что точное описание северо-восточной оконечности Азии дал якобы лишь Дж. Кук» . Таким образом, Р. Кернер выступил против историографической традиции, берущей начало в трудах первых зарубежных историках Сибири253.

В отличие от Ф. Голдера, Р. Кернер считал, что русское правительство хорошо осознавало значение Приамурья и негативные последствия его потери. При этом Р. Кернер ссылался на Петра I, полагавшего, что для России принципиальное значение имели три реки - Нева, Дон и Амур.254 Однако не все выводы Ф. Голдера подверглись критической проверке со стороны основателя Калифорнийской школы. Вслед за Ф. Голдером Р. Кернер пришел к выводу о том, что бесконечные казачьи набеги и ограбление местного населения обрекли на неудачу предприятие, начатое В. Поярковым и Е. Хабаровым. Но в этом случае заботу о даурах и дючерах следовало признать единственным объяснением вмешательства Китая. В противном случае, если следовать логике Ф. Голдера и Р. Кернера, китайское правительство явно переоценивало перспективы русской колонизации края, видя в ней угрозу собственным интересам. Характеризуя отношения между пришлым и коренным населением Сибири, Р. Кернер явно входил в противоречие со своим стремлением объяснить, почему России удалось сохранить свои колониальные владения, и какие силы создали, по определению самого Р. Кернера, «географическое, экономическое и функциональное единство» метрополии и колонии255.

По мнению В.В. Покшишевского, Р. Кернеру не удалось показать действительное значение различных факторов, влиявших на ход сибирской колонизации. Американский историк не только переоценивал значение пушнины, как стимула продвижения русских на восток, но и роль водных путей, как фактора, способствовавшего скорости данного процесса. При этом Р. Кернер не учитывал, что «в Сибири уже с XVIII в., когда оформился Великий Сибирский тракт, старые речные системы с волоками между ними стали забрасываться»256. С критикой В.В. Покшишевского можно согласиться лишь отчасти, поскольку историко-географический характер работы Р. Кернера предполагал выяснение, в первую очередь, объективных природных условий, способствовавших или препятствовавших процессу колонизации. Более глубокое изучение хозяйственной деятельности переселенцев, истории освоения и преобразования природной среды человеком (т.е. роль субъективного фактора) должно было стать предметом самостоятельных исследований.

Похожие диссертации на История Сибири конца XVI - первой половины XIX вв. в англо- и германоязычной историографии (XX в. )

Проблемы политической и институциональной истории раннесредневековой Англии в англо-американской историографии второй половины XX - начала XXI вв.Круглов Даниил Юрьевич

Советская историография англо-русского соперничества в Средней Азии в первой половине XIX векаТерентьева Наталья Владимировна

Англо-бурская война в английской историографии XX - начала XXI вв.Черкашина Татьяна Николаевна

Отечественная историография экономической истории России начала XX векаЛанской, Григорий Николаевич

Проблемы истории Камчатки в отечественной историографии XVIII-XX вв.Себекин Александр Михайлович

История Великого княжества Литовского в отечественной историографии XIX-начала XX векаСтоляров Алексей Михайлович

История Восточной Пруссии и калининградской области в отечественной и зарубежной историографии XX - начала XXI векаГончаров Валерий Валерьевич

Проблемы истории Улуса Джучи и постордынских тюрко-татарских государств Восточной Европы в немецкой историографии XIX - XX вв.Гатин Марат Салаватович

Американская историография второй половины 40-х - 80-х гг. XX века о роли германского большого бизнеса в политической истории Веймарской республикиБогдашкин, Александр Андреевич

Памир в русской историографии второй половины XIX - начала XX вв.Пирумшоев, Мунир Хайдаршоевич