Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Полисемия в даргинском языке 19
1. Многозначное слово в лексической системе даргинского языка 19
2. Метафорический перенос наименований 35
Глава II. Омонимия в даргинском языке 40
1. Лексическая омонимия 41
а) Полные лексические омонимы 42
б) Частичные лексические омонимы 49
2. Распад многозначного слова на омонимы 52
3. Явления, смежные с омонимией 66
4. Грамматические омонимы (омоформы) 67
5. Омографы 71
6. Омофоны 88
Глава III. Вопросы омофонии и заимствования в даргинском языке 95
1. Омофония в сфере фразеологии 95
2. Заимствования в сфере омонимии 125
Заключение 151
Использованная литература 158
Условные сокращения 167
- Многозначное слово в лексической системе даргинского языка
- Полные лексические омонимы
- Грамматические омонимы (омоформы)
- Омофония в сфере фразеологии
Введение к работе
Общая характеристика работы
Полисемия и омонимия в даргинском языке, их разграничение, изучение и описание до настоящего времени не были предметом специального исследования. Соответственно, они по сей день никем не были собраны и классифицированы. Нами сделана первая попытка собрать многозначные слова (полисемы), омонимы, омографы, омофоны, омоформы даргинского языка, осуществлены первые публикации по этой проблеме. Собрав максимальное количество однозвучных (одноименных) лексических единиц, мы разграничили разнородные явления и дали им определения с учетом достижений общего и русского языкознания. При этом учтены все работы и по дагестанскому языкознанию, в которых хоть в какой-то степени затронута эта проблема.
Что касается научного анализа данной проблемы, то нужно сослаться на основные работы ведущих специалистов по даргинскому языку, в которых частично затрагивается интересующая нас проблема.
Полисемия и омонимия имеют в даргинском языке очень широкое распространение. Истоки их образования различны. Различны также и способы их употребления и сфера распространения. Это хорошо можно проследить на примере глагола берхъес. Слово берхьес в своем употреблении в разных сочетаниях имеет самые разные значения. Например: анхь берхъес «саду обильно плодоносить», гьалмагъдеш дерхъес «дружбе развиваться», муціур берхьес «борода заросла», хъу дерхъес «посевам дать богатый урожай», маза дерхъес «увеличиться в количественном отношении поголовью овец и баранов», узидеш дерхъес «братству развиваться и крепнуть», кьар дерхъес «богатый вышел травостой», пагьму берхъес «таланту расцвести». Берхъаб хіела тухум\ «Пусть размножается твой род!». Берхъаб нушала Дагъистан\ «Пусть расцветает наш Дагестан!». Дерхъаб хіела гъабзадеш! Дерхъаб хіела адамдеш! «Пусть расцветает и умножается твое мужество! Пусть расцветает и умножается твоя человечность!». В каждом сочетании наблюдается новый нюанс значения. Приведенными примерами далеко не
исчерпан семантический потенциал этого слова. Таких однозвучных и многозначных слов в каждом языке много. Описание подобных явлений и их лингвистический анализ представляет несомненный теоретический и практический интерес.
Актуальность темы. Выбор темы диссертации вызван, в первую очередь, полным отсутствием подобных исследований на материале даргинского языка и потребностью в описании явлений полисемии и омонимии на научной основе в этом языке. Даргиноведение не располагает работами, в которых системно излагались бы узловые вопросы, связанные с названной проблемой. Это дает основание считать, что исследование данного вопроса остается одной из необходимых и актуальных задач даргинской лексикологии.
Настоящее исследование, естественно, не ставит целью решение всех вопросов взаимодействия лексики, грамматики, словообразования и лексико-семантической деривации как таковых. Делается попытка разобраться в этой сложной тематике лишь в тех параметрах, которые имеют отношение к проблеме формирования полисемичных и омонимичных отношений между разнообразными единицами современного даргинского языка.
Общая лексика как даргинского, так и других дагестанских языков изучена рядом специальных исследований сравнительно-исторического направления (Сравнительно-историческая лексика, 1971; Бокарев, 1981; Хайдаков, 1973; Ги-гинейшвили, 1977; Мусаев, 1978; Алексеев, 1985; Загиров, 1987; Николаев, Старостин 1994, Климов, Халилов, 2003 и др.).
Интересующая нас проблема полисемии и омонимии в даргинском языке не затрагивалась ни в одном монографическом исследовании. В общем и русском языкознании наметились новые аспекты изучения семантики слова. Возникла необходимость в переосмыслении некоторых явлений словарного состава даргинского языка, что обусловило наше обращение к теме полисемии и омонимии, непосредственно связанное с изучением тождества слова. Настало время преодолеть атомарный подход к изучению лексики даргинского языка. Необходим
развернутый анализ данных на фоне разнообразного практического материала, который содержится в словарном составе даргинского языка.
Специфика исследования полисемии и омонимии в даргинском языке в том, что с одной стороны выделяются системные и асистемные отношения ЯЗЫКОВЫХ единиц разного уровня - форма слова, слово» словосочетание, а с другой стороны анализируется функциональная обусловленность формальных и содержательных преобразований слова. Данная проблематика не нашла должного выражения в специальной литературе. С этих позиций наше описание языкового материала отличается определенной новизной.
Цель и задачи исследования. Главная цель - системное описание явлений полисемии и омонимии в даргинском языке, опирающееся на принципы их разграничения в отечественном языкознании. В соответствии с этим конкретные исследовательские задачи диссертации заключаются в следующем:
Изучить степень наличия и частотности употребления омонимов и многозначных слов в даргинском языке.
Выявить типы многозначности и омонимии и классифицировать их.
Установить источники полисемии и причины возникновения омонимов.
Классифицировать омонимы и разграничить их разновидности.
Показать основные пути образования омонимов.
6. Показать механизмы а) распада полисемии, б) приобретения словом новых значений, в) случайного совпадения звучаний отдельных слов или грамматических форм, г) заимствования из других языков.
Источники. Материалом для исследования послужили произведения даргинского фольклора, художественные произведения таких авторов, как О. Баты-раи, САбдуллаев, Р.Рашидов, Г.-Б. Багандов и др., пословицы и поговорки даргинского народа, современная публицистика, а также образцы живой речи.
Методика исследования. Использовались традиционный описательный и историко-сравнительный методы, проводился структури о-семантический и системный анализ полисемии и омонимии с учетом их структуры и семантики.
Научная и теоретическая новизна работы. Впервые в даргиноведении дана системная разработка проблемы разграничения полисемии и омонимии и предпринята попытка лексико-семантаческой классификации многозначных и омонимичных слов. Новизну полученных результатов предопределил подход к исследованию полисемии и омонимии как разновидностям межсловных связей лексем, характеризующимся как системностью, так и асистемностью, который расширил объем исследуемого материала, обратив больше внимания на функциональную обусловленность грамматических форм единиц, позволил выделить и описать ограничения на преобразования слов, которые не совместимы с их тождеством. Введение в научный обиход полученных сведений объективно расширяет исследование сфер функциональной грамматики и лексики даргинского языка.
Практическая значимость работы. Результаты и материалы работы могут быть использованы при составлении толковых, двуязычных, этимологических словарей и справочников, практически применены для лекций и семинарских занятий по теме «Лексикология даргинского литературного языка». Исследование будет полезным для работников печати, радио, телевидения, переводчиков, аспирантов и сосискателей, работающих в области кавказоведения, а также преподавателей и учащихся средних школ.
Методологическую основу исследования составляют работы известных кавказоведов, в том числе и дагестановедов: П. К. Услара, Л.И. Жиркова, Е.А. Бокарева, Р.И. Гайдарова, Т.Е. Гудава, Г.А. Климова, СМ. Хайдакова, А.Е. Кибрика, М.Е. Алексеева, В.М. Загирова, С.Н. Абдуллаева, З.Г. Абдуллаева, А.А. Магометова, М.-С. М. Мусаева, М. Ш. Халилова, М.-Ш.А. Исаева и др.
На защиту выносятся следующие положения диссертации:
1. Теоретическая разработка вопросов, связанных с описанием явлений по
лисемии и омонимии в даргинском языке.
2. Практическая реализация разработанных теоретических подходов к
явлениям полисемии и омонимии; инвентаризация собранного материала.
От контекста зависят синтагматические отношения, в основном проявляющиеся при многозначности. В зависимости от того, с какими словами вступает в сочетание слово, определяется его значение в данном контексте.
Значения многозначного слова различаются по характеру их связи с вне-языковой действительностью, по степени мотивированности, их лексической сочетаемости и по характеру выполняемых ими назывных функций.
5. Прямое значение отражает предмет прямо, непосредственно,
минуя участие других значений того же слова. Переносное значение отражает
предмет не прямо, а при участии других значений того же слова.
6. Прямое и переносное значения многозначного слова устанавлива
ются с учетом исторических изменений слова. Все его значения могут быть мо
тивированными, если оно само производное. Многозначное слово - это
микросистема, в которой значения взаимосвязаны и взаимообусловлены.
7. Среди явлений омонимии по-разному проявляется взаимодействие
лексики и грамматики. При омофонии сказывается связь лексики и синтаксиса,
омография обусловлена лексикой, а омоформия — грамматикой языка,
Множество лексических омонимов обладает в парах однородными и неоднородными грамматическими показателями: допустимы пары служебных и знаменательных слов; действует оппозиция «глагол или - существительное».
Заимствования составляют особую группу омонимов. Их существование подчинено определенным правилам взаимодействия лексики и грамматики.
Апробация работы. Основные положения работы докладывались на заседаниях кафедры общего и дагестанского языкознания Даггоспедуниверситета. По теме диссертации автор имеет десять публикаций.
Объем и структура работы. Диссертация объемом 167 страниц компьютерного текста и состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы.
ЕДИНОЗВУЧНОСТЬ И ЕЕ РАЗНОВИДНОСТИ В ДАРГИНСКОМ
ЯЗЫКЕ (вводные замечания) Слово находится в процессе постоянных изменений; меняется форма, содержание, сочетательные потенции, порою полностью теряется первоначальное генетическое значение и приобретается совершенно новое значение, которое может оказаться со временем главным. На сегодня нам не известны первоначальные генетические значения тысяч и тысяч слов, потому что они изменились порою до неузнаваемости в результате влияния на форму и содержание слова как внутриязыковых, так и экстралингвистических факторов.
Тем не менее, лексическое значение любого слова, как элемент общеязыковой системы, обладает достаточной самостоятельностью, имеет присущие только ему семантические специфические свойства. К этим свойствам относятся самые «разные способы номинации предметов, понятий, явлений, признаков по характеру соотнесения с действительностью (прямое - непрямое, или переносное), по степени мотивированности (непроизводное -производное), по способам и возможностям лексической сочетаемости (свободные — несвободные), по характеру выполняемых функций (номинативные — экспрессивно-синонимические)» (Фомина, 1990: 36).
Как известно из специальной лингвистической литературы, по способу номинации (характеру связи значения слова с называемым предметом) выделяются два типа лексических значений — прямое и переносное. Прямым значение названо потому, что слово, обладающее им, прямо указывает на предмет, явление, действие, т. е. непосредственно соотнесено с понятием. Например, слово «камень». По СИ. Ожегову: твердая горная порода кусками или сплошной массой, а также кусок, обломок такой породы - это прямое лексическое значение этого слова как в русском, так и в даргинском языке. В таких русских выражениях, как «Бросаться камнями», «Драгоценные камни», «11а сердце камень», «Камень с души свалился», «Сердце не камень» и др.; в даргинских выражениях Къаркъагъуна муруя - «Крепкий, мужественный человек», букв. «Камнеподоб-
ный мужчина», Къаркьализи бураб, сунези бураб - ца багьа - «не понимает, не послушен, не слышит, глухой», букв. «Камню скажи или ему скажи - одна цена»; Гьай-мезличи къаркъа кабшьес - «Прекратить сплетни, раздоры, помириться», букв. «Положить камень на сплетни»; Хъучи къаркъа лайбакіес - «Намекать на кого-либо в разговоре, в письме и т.п., отзываться неодобрительно», «Осуждать, позорить», букв .«В огород камень бросить»; Къаркъаличиб къаркъа хіеба-тес - «Все подвергнуть разрушению, слому, критике», букв. «Камня на камне не оставить» и др. русское слово камень и даргинское слово къаркъа использованы в переносном значении.
В процессе развития языка лексическое значение слов къаркъа и камень возможно неоднократно подвергалось различным внутриязыковым и внеязыко-вым (экстралингвистическим) влияниям: возникали ассоциации, связанные с характеристиками камня, основные значения - твердость и тяжесть - переносили с камня на людей, на другие предметы действительности {Къаркъаван чіумаси хъу «Как камень твердый огород»). Выражения со словом камень подвергались ме-тафоризации, фразеологизации, возникали новые значения - слова в своих языках становились многозначными, возникали омонимы и другие формы лексики. Но основные свои лексические значения (прямые или первичные значения) эти слова все же сохранили - они ничем не мотивированы, менее всех остальных значений обусловлены свойствами их сочетаемости, но прямые значения обоих слов четко и определенно обусловлены парадигматически. Таким образом, мы видим, что прямое значение - это то значение, которое выступает в качестве основной, устойчивой номинации предмета.
Все остальные выявляемые нами в устойчивых выражениях переносные значения обусловлены возникновением в процессе коммуникации сравнений, ассоциаций, объединяющих один предмет с другим. Все переносные значения появились в результате переноса первичного названия предмета на новый предмет, на его признак. Таким образом, слова, как и фразеологизмы, могут иметь простое (неразложимое на компоненты) и аналитическое (разложимое на компонен-
ты) значения. Слово употребляется в первичной номинации, а фразеологическая единица - результат вторичного наименования. Они признаются как два принципиально различных способа отображения действительности. Здесь «...сам процесс переосмысления слова, используемого во вторичной для него функции, связан обычно с возбуждением коннотативных признаков, не всегда сохраняющих мотивированность в современном языке» (Телия 1981: 130). В процессе эволюции языка неоднократно подвергшееся семантическим изменениям слово в разных сочетаниях может выражать разные семантические единицы. Отсюда вывод: подобный компонент в составе текста выступает носителем такой семантической единицы, не функционирующей в языке кроме как в этой структуре. Новое значение слова проявляется только в конкретных, единичных сочетаниях, заполняя те семантические лакуны, которые могут быть выражены только этим словом и только в таком сочетании. Язык часто не располагает другим словом, которое могло бы полнозначно заменить ту семантическую единицу, носителем которой выступает переосмысленное слово.
Образование новых языковых единиц на базе слов и словосочетаний путем их метафорического переосмысления - распространенный способ слово- и фра-зообразования и активный источник пополнения лексико-фразеологического фонда даргинского языка. Но композитные модели словообразования и фразо-образовательные модели с метафорически переосмысленным значением в дарги-новедении недостаточно исследованы. Проблема эта сложная и многоаспектная, решая ее необходимо проследить сложный путь метафорического переосмысления самостоятельных слов или словосочетаний в составе сложного образования как семантически демотивированных элементов. Процессы превращения слов или словосочетаний в сложные метафорические образования очень длительны во времени. Процесс метафоризации - это не только переосмысление генетического значения слова или словосочетания, он сопровождается постоянным наполнением их семантики разнообразной экстралингвистической информацией. Основоположники «лингвострановедческой теории слова» усматривают три языковые
11 единицы - «слово, фразеологизм, афоризм, - обладающие способностью к накоплению внеязыковой информации и в семантике которых может вычленяться область, называемая фоном» (Верещагин, Костомаров 1980: 303).
И поэтому в образовании метафорических слов и выражений решающую роль играют не внутриязыковые процессы, а факторы экстралингвистические. И в них обнаруживаются следы разных времен, исторических событий, экологической жизни народа, т.е. своеобразная картина мира этноса. Многие исследователи сходятся во мнении, что «метафора - семантическое явление, обусловленное наслоением на прямое значение слова под влиянием узкого или широкого контекста добавочного смысла» (Федоров 1969: 92), который в дальнейшем становится доминирующим. Прямое и переносное значения при синхронном сравнении не вытекают одно из другого. Диахрония же способна показать сложный путь, пройденный каждым словом или словосочетанием. Исходным положением может быть признание такого языкового явления, при котором отдельное слово или словосочетание выступает носителем двух значений - прямого (генетического) и вторичного (переносного), которое в науке называется «семантическим совмещением» (Жуков 1978: 23).
Для нашей проблемы самое важное: возникновение новых единиц в языке обусловливает расхождение «между семантической структурой и символизацией» (Чейф 1977: 54). А эти единицы нуждаются в способе превращения их в звучание. «Однако, они не нуждаются в приобретении звучания, которое было бы лишь их собственным, а могут воспользоваться тем обстоятельством, что имеются другие семантические единицы, с уже установившейся символизацией» (там же: 54). У .Л. Чейф заключает: «Я полагаю, что, за исключением тех редких случаев, когда сознательно придумывается новая символизация, в качестве источников символизации неизменно выступают уже существующие семантические единицы» (там же: 54-55). В.Н. Телия обращает внимание на то, что «экономичность языка, являющаяся одним из сущностных его свойств, вынуждает язык избегать количественного приращения единиц его плана выражения и, ис-
пользуя снятие неоднозначности плана содержания языковых единиц при порождении текста, обращает номинативную деятельность в русло вторичной номинации» (Телия 1981: 117). Именно вторичные значения и создают многозначные слова и омонимичные пары. Как известно, первичный фонд лексики языка не располагает омонимией, полисемией, метафорами, фразеологизмами. Все переносные значения являются частными, вторичными и т.д. — они и есть метафоры, метонимии, синекдохи, т.е. полисемы, омонимы. Следует, однако, особо подчеркнуть, что понятия «первичное» и «вторичное», используемые в данном случае, распространяются лишь на современные системные отношения в лексике. Еще можно добавить, что в разные исторические периоды выделение прямых и вторичных значений дает разные результаты, вторичные значения, как правило, не совпадают.
Возьмем популярный пример - нога (уменьш. ножка) основное, прямое значение — «одна из двух нижних конечностей человека». То же самое мы находим и в даргинском языке. Как известно, части тела человека - соматическая терминология - входят в первичный лексический фонд языков мира. Вот в языке появляются новые понятия - человек придумал мебель (стол, стул, диван). По сходству выполняемых функций, а также месту расположения уже имеющееся в языке название было использовано и для наименования «опоры, нижнего конца (мебели, механизмов)»: ножки стола, шасси и т.д. С лексико-семантической точки зрения это значение является уже не прямым, а вторичным, переносным. Это явление можно объяснить так: в языке возникла новая единица, которая нуждается в звуковом оформлении. Однако она не стала приобретать себе звучание, которое было бы лишь ее собственным, - источником новой символизации выступает уже существующая семантическая единица.
Среди последних встречается немало таких значений, которые утратили первоначальную образность сходства, остроту ассоциаций, позволивших вторично использовать (для новых значений) ту же основу слова. Здесь прекрасным примером может послужить основа слова шин «вода». Неизвестно, чем мотиви-
ровано первичное название даргинского слова шин, но мотивации поддаются десятки слов, производные от него.
Причем, все производные от него слова делятся на три группы:
В первую группу входят слова, которые в основе своей без изменения сохраняют (столько-то веков!) полную форму слова шин «вода». Таких слов немало: гиинкъа «мельница», шинкья «чернила», шинта «каменная миска для пойла и корма собак», шинхъя «мокрое место», «масса мокрого льда», шиндири «водосточный желоб», шинкьядирхь «место, куда кладут чернильницу», шиидахълан «сокообильный абрикос», шимша «мох», шиниберх «специальная плетенная лента, которой прикрепляют кувшин с водой на спину женщины», шингїя «съедобная трава, растущая на берегу речки», шинихъяла «водовоз», шиндалан «знаток воды, водолаз» и т.п.
Во вторую группу входят слова, в основе которых слово шин представлено с определенными изменениями: шара «пруд, озеро», шандан «сталь», шутри «слюни», шим «граб», шуркь «полынь» и т.д.
Третью группу составляют слова, в которых слово шин «вода» представлено в полной своей форме, в разновидности основы или в виде корня представлено в позиции детерминанта основы или словообразовательного суффикса. В этой группе сложных слов основой служит другое слово, а не шин: жерши «лук, чеснок», зешин «рассол», гіянжишин «лечебный раствор, разведенный на специальной глине», кьар-шин «жизненные условия, наличие пищи для скота» букв, «трава-вода», кашин «половник», кьаці-шин «уровень жизни, наличие продуктов питания, условия жизни» букв, «хлеб-вода» и т.д.
Не у всех даргинских слов переносные (или вторичные) значения сохранили яркость, свежесть первичных образных сопоставлений. Такие слова выполняют определенные эмоциональные функции. И требовать от этих слов (подвергшихся семантическому переосмыслению) свежести образов по-видимому нельзя -слишком много, должно быть, прошло времени со дня их возникновения и начала функционирования.
Итак, в зависимости от характера номинативной функции, связи слова с предметами и явлениями действительности рассматриваются два вида (или типа) лексических значений даргинских слов: прямые, основные (главные) и переносные, частные значения. Переносные, в свою очередь, могут быть подразделены на переносные с потухшей образностью (утала кьяш «ножка стула», къаниля кьяш «ножка сундука», айрипаланла дуклуми «крылья самолета», унзала някь «ручка дверей») и переносно-образные (мургыша някъби «золотые руки», къаркъала дяхі «каменное лицо», мургыша уркіи «золотое сердце», дурхъати гъай «дорогие-золотые слова» и мн. др.). Таким образом, в приведенных нами примерах по степени семантической мотивированности обнаруживаем два вида значений слова: непроизводное (немотивированное, первичное) и производное (мотивированное первичным значением). Слово шин «вода» считается немотивированным, а все остальные слова мотивированы и составляют словообразовательное гнездо слова шин.
Обратим внимание на то, что по возможности лексической сочетаемости, или виду синтагматических отношений между словами выделяются значения свободные и несвободные. Возьмем такие фразеологизмы: шинкіаси гъай «плоское выражение, безответственное заявление», букв, «мокрое слово»; шинкіаси мурул «несерьезный мужчина, ловелас, безответственный человек», «человек, который не в состоянии ответить за свои слова», букв, «мокрый мужчина»; шин-кіати нергъ «бедная трапеза, бульон без жира и мяса», букв, «мокрый суп»; шинкіавакіес «вести себя развязно, говорить неподабающее, несерьезным быть», букв, «мокрым стать»; шинкїадеш агарси «достойный, крепкий, мужественный человек», букв, «лишенный влажности».
В данных примерах сочетательные возможности слова шин «вода» резко ограничены, в первую очередь предметно-логическими отношениями слов в самом даргинском языке, поэтому и говорят, что «свобода» лексической сочетаемости — понятие относительное. В данном случае в сочетании находится несочетаемое, что вполне возможно во фразеологических образованиях любого языка. Не
может же быть слово мокрым, или человек жидким и нежидким — это абсурдно, но абсурдность является отличительной чертой фразеологических единиц различных языков, в том числе и даргинского языка. Это лингвистическое явление, т.е. наличие абсурдности в языке, А.С. Чикобава сравнил с сочетанием «деревянное железо».
Таким образом, если сочетаемость слов оказывается относительно широкой, то значения, которыми они обладают, называются свободными. Приведем примеры и свободного сочетания слова шин «вода». Например: дугіярти шин «холодная вода», ванати шин «теплая вода», гиинни ужес «напится воды», шин хес «принести воды», шин г/яхъес «набрать воду», шин дуракьес «разлить воду», шин дегъес «воде испариться» и т.д. Эту группу сочетаемости со словом шин «вода» можно продолжить практически бесконечно - это свободная сочетаемость. Несвободная сочетаемость резко ограничена в своих сочетательных возможностях. Так, исходя из предметно-логических связей, не сочетается слово железо со словами типа деревянное, пшеничное, умное и т. п. Действует закон совместимости или несовместимости понятий, а, следовательно, и слов, их называющих.
Теперь мы можем заключить, что слова, лексическая сочетаемость которых ограничена не только предметно-логическими отношениями, но и собственно языковыми, обладают несвободными значениями. Среди лексически несвободных сочетаний выделяются две группы значений слов.
Первая группа: фразеологически связанные и синтаксически обусловленные сочетания. Фразеологически связанным называется такое значение, которое реализуется только в условиях определенных сочетаний слова с ограниченным, устойчивым кругом лексических единиц. Связи слов в этих сочетаниях обусловлены не предметно-логическими отношениями, а внутренними закономерностями лексической системы. Фразеологически связанное значение лишено глубокого и устойчивого понятийного центра. Общее предметно-логическое ядро не выступает в нем так рельефно, как в свободном значении.
16 Синтаксически обусловленным называется такое переносное значение, которое появляется у слова при выполнении необычной для него функции в предложении. В. В. Виноградов называл такие значения слов «функционально-синтаксически обусловленными» (1977: 27). Разновидностью синтаксически обусловленных значений являются конструктивно ограниченные значения. К ним относятся слова, реализующиеся только в условиях определенной синтаксической конструкции, т. е. в сочетании с другими словами, количество и состав которых ничем не ограничены. В развитии и утверждении подобных значений весьма существенна роль контекста, который и обусловливает реализацию потенциальных семантических возможностей слова.
Итак, типология лексических значений опирается на три основных вида отношений: понятийно-предметную связь (составляющая основу лексической парадигматики), отношения слов друг к другу (синтагматические отношения) и степень мотивированности значения (деривационные связи). Выделение разных типов лексических значений помогает глубже разобраться в семантической структуре слова, понять характер системных внутрисловных связей.
Интересны значения и звучания многих слов, на первый взгляд трудно поддающиеся объяснению: содержание не мотивировано формой, а в иных случаях форма не мотивирована содержанием. Особенно когда слова разного значения имеют одинаковое звучание. Одним словом, возникшие еще в древности проблемы «равноименности» и «многоименности» (Реформатский 2002: 81) имеют длительную историю изучения и разрабатывались в отечественной науке преимущественно на материале русского языка.
Вопрос о «равноименности», оказывается, впервые поставил Демок-рит,когда он, доказывая правильное положение, что «имя не от природы», апеллировал к «равноименности». Демокрит, утверждая, что имена от установления, обосновывал это четырьмя умозаключениями, в том числе и наличием равноименности: «различающиеся между собою вещи называются одним именем; стало быть, имя не от природы...» (АТЯС, 1936: 33).
«Вопрос о равноименности — очевидный факт любого языка, но случаи этой равноименности очень различны, - пишет А.А. Реформатский. Если мы сравним такие факты, как, с одной стороны: нос («часть лица») и нос («передняя часть лодки»), перо («часть оперения птицы») и перо («металлическое острие как орудие письма»); с другой стороны: лук («орудие») и лук («растение»); с третьей стороны: голубец («иконописная краска») и голубец («вид кушанья»), не считая прочих, то случаи равноименности явно распадаются на три категории:
нос, перо, стол, голова в любых значениях — это те же слова с разными — прямым и переносным — значениями;
лук и лук — разные слова, не имеющие ничего общего ни по происхождению, ни по функционированию;
голубец и голубец — слова, общие по происхождению от одного источника, но не имеющие отношений прямого и переносного значений» (Реформатский, 2002: 81).).
Лингвистическая литература свидетельствует, что сверх указанных нами случаев, к омофонии (или «равноименности») относят и случаи звукового совпадения разных частей речи, например: кьаці «хлеб» - кьаці «укус» (масдарная форма от глагола кьаціикес «укусить»), в которых звуковое совпадение не сопровождается совпадением грамматическим {кьаці «хлеб», кьаціли «хлебом», кьаціла «хлеба», кьацілис «хлебу», кьаціличи «к хлебу», кьаціличила «о хлебе», кьаціличибли «из-за хлеба», и кьаці «укус», кьаціли «укусом», кьаціла «укуса», кьаціики «укусив», кьаціикіули «кусая», кьаціикес «укусить», кьаціикнили «из-за того, что укусил» и т. д.).
Или же другие случаи типа хіябла «три» (числительное «3»). Например: ИшбархЫ пуни химияла хіябла касира «Сегодня я по химии получил оценку три». Хіябла «в могилу». Например: Ил жявлил хіябла керхурли сай «Он давно уже в могиле». ХІябла (субстантивированное числительное в генитиве) «принадлежащее троим». Например: Ишди арцлизиб хіябла пай лебси саби «Эти деньги принадлежат троим». В приведенных формах эти слова совпадают полностью,
IS но это совпадение совершенно случайное, потому что не совпадают их парадигмы склонения. Эту мысль нельзя назвать новой. Аналогичное явление в лингвистической науке давно замечено и описано. А.А. Реформатский в свое время писал, что к «равноименности» относят и случаи звукового совпадения разных частей речи, например: печь — глагол и печь — «место, где пекут», где звуковое совпадение не сопровождается совпадением грамматическим (печь, пеку, пек, пекущий и печь, печи, печью, печной т. д.), или случаи типа три (числительное «3») и три (глагол в императиве), где совпадение равноименности случайно получается только в одной (или, максимум, случайно в двух формах: три и трем), причем никакого смыслового совпадения как лексического, так и грамматического в этих случаях не обнаруживается» (Реформатский, 2002: 81).
А.А. Реформатский и другие к случаям «равноименности» причисляют и такие слова, которые а) похожи по произношению, но различаются в написании, б) различаются в произношении, но пишутся одинаково. Таких примеров много в любом языке, в том числе и в даргинском. Мы останавливаемся на этих явлениях в работе в соответствующих разделах.
Таким образом, омофония в даргинском языке делится на две большие группы: первая - это полисемия (совпадающие по звучанию слова являются переносными значениями того же слова); вторая - это омонимия (разные слова, случайно совпавшие по звучанию). Каждая из указанных групп имеет и целый ряд подгрупп.
Многозначное слово в лексической системе даргинского языка
Определение лексического значения и его типов - вопрос, который по своей актуальности выдвигается на передний план, когда исследуешь природу полисемии и анализируешь пути и способы образования новых значений у слов. Понимание слова как единства его различных форм (фонетических, морфологических, лексико-фразеологических, синтаксических) позволяет подойти к полисемии не просто как к сумме ассоциативных связей слова, а как к определенной смысловой структуре взаимосвязанных, имеющих свою историю лексико-семантических вариантов слова. «Понятие формы слова,— писал В. В. Виноградов, — основано на осознании тождества слова при наличии дифференциальных признаков его употребления» (1944: 42).
По мнению А. Уфимцевой (1968: 264), наиболее плодотворным направлением в изучении полисемии является исследование ее в прямой связи с лексико-семантическим варьированием слова. Имеются две точки зрения на лексико-семантическое варьирование слова. Одни исследователи (В. В. Виноградов, А. И. Смирницкий) представляют смысловую структуру слова, включающую различные типы значений (лексико-семантических вариантов), как систему, в которой степень самостоятельности и сфера употребительности отдельных лексико-семантических вариантов находятся в зависимости от характера связи слова с обозначаемым (прямые, переносные значения) и со словами, составляющими семантический контекст (свободные, грамматически или фразеологически ограниченные значения). Другие исследователи, исходя из предположения о едином, общем значении, получающем в речи лишь отдельные реализации, фактически не признают за словесным знаком способности иметь несколько исторически сложившихся, закрепленных определенными языковыми средствами значений, противопоставленных друг другу внутри слова и значениям других слов в системе лексики. Приведем образцы многозначных слов - полисемов даргинского языка:
Сандуг «сундук, хранилище» - сандуг «упитанный человек»; уркура «арба» - уркура «колыбель»; талхъан «хан, князь» - талхьан «пчела, не приносящая мед, но его употребляющая в большом количестве»; терсбиэс «поссориться друг с другом» - терсбиэс «испортиться погоде»; абаъни «доехать до точки» - абаьни «вырасти до зрелого возраста» - абаъни «доходит руке до опр. точки»; араьни «доехать до точки» - араьни «вырасти до зрелого возраста»; адаъни «доехать до точки» - адаъни «вырасти до зрелого возраста»; баціес миъ «льду таять» - баціес нерх «топить масло» - баціес уркіи «таять сердцу»; балціес картошка «выбрать картошку» - балціес макъала «набрать статью»; урчи батли саби «конь свободен» - уркіи батли саби «весело на душе»; мае «состояние» - мае «баранта» -мае «оценка, качество - иронич.»; мегь «железо» - мегь «дверной замок» - мегь «удила»; бекі «голова» - бекі «глава, главный» - бекі мер «главное место, основная причина» - бекі буцес «схватить за голову; найти главного виновного» - бекі барес «выяснить, разобраться»; хіуребала бекі «командир отряда» - дубурла бекі «вершина горы» - зершила бекі «головка чеснока или лука» - бекі бархіи «с самого начала» - бекі гіиниз «устье реки» - бекі агарли «без головы, т.е. без системы, без порядка»; кьяйда «прием, способ» - кьяйда «положение, состояние» -берхіи кьяйда «как солнце» - ат-кьяйда «общее положение, житье-битье» - аги-къяйда «обстоятельство (лингв, термин)» - нуша кьяйда «как мы»; велкъи «наевшись хлебом» - велкъи «насытившись любовью» - велкъи «разбогатев» - велкъи «потеряв потребность в ком-либо» - велкъи «что-то сильно надоело, от чего-то тошнит»; мялгіун «змея» - мялгіун «хитрец»; гурда «лиса» - гурда «хитрец» -гурда «вид кинжала»; игьес «кинуть» - игьес «выпить»; сягіят «часы» - сягіят «смертный час»; къандакъ «пень» - къандакь «приклад винтовки» - къандакъ «коротышка»; къанда «клоп» - къанда «короткий» - къанда «куцехвостый» -къанда «собачья кличка»; варгьи «бурка» - варгьи «дуэль» - варгъи «войлок (материал)» и т.д.
В работах по даргинскому языку до настоящего времени не уделялось должного внимания лексическим значениям. В даргиноведении нет работы, где бы подвергались анализу основные типы лексических значений. Даргинский язык - единственный литературный язык в Дагестане (по нашим сведениям, и на всей территории СНГ), который до сих пор не имеет национально-русского словаря. Поэтому о степени исследованности и говорить не приходится, нет никаких исследований в этом аспекте.
«Под лексическим значением слова обычно разумеют его( предметно-вещественное содержание, оформленное по законам грамматики данного языка и являющееся элементом общей семантической системы словаря этого языка. Общественно-закрепленное содержание слова может быть однородным, единым, но может представлять собою внутренне связанную систему разнонаправленных отражений разных «кусочков действительности», между которыми в системе данного языка устанавливается смысловая связь» (Виноградов, 1953: 10). Разнонаправленное отражение разных фрагментов экстралингвистической действительности в одном слове порождает полисемию. Стержневым значением в смысловой структуре таких слов является основное лексическое значение, то есть прямое номинативное значение слова. Значение, которое не мотивировано. Все последующие вновь возникшие в слове значения производны и мотивированы. Основное лексическое значение, «будучи свободным, устойчивым для данного периода развития языка номинативным значением, выступает необходимым и всеобщим средством выражения понятия или отдельных его признаков» (Уфимцева, 1986:265).
Полные лексические омонимы
Полные лексические омонимы «существительное в именительном падеже — существительное в именительном падеже»: кьак «туша барана» -кьак «полость рта»; гіяламат «диво, чудо, много» - гіяламат «общество, человечество»; бай «середина» - бай «поцелуй» - бай «ясень»; га «каменный уголь» -га «гектар земли»; вай «талия» - вай «горе»- вай «зло»; суряхіи «стекло» - суряхіи «красавица»; барг «внутренняя сторона туши животного» - барг «кузов», барг «овраг»; хьяша «барсук» - хъяша «ребенок»; мурдар «агрессор» - мурдар «вид дерева»; кьямціа «ярлыга» - кьямціа - «щипцы»; чури «девичья коса» - чури «сплетенный для сушки в одну связку в виде косы свежий чеснок (лук, перец, кукурузные початки)»; гьими «желчь» - гьими «гнев, ненависть», арц «деньги» - арц «серебро»; чебпа «долг», «обязанность» - чебла «долг - взятое взаймы», варгьи «бурка» — варгъи «войлок» - варгьи «дуэль»; някъ «рука человека»— някъ «ручка дверей и т.п.»; кьяш «нога человека» - кьяш «ножка стола, стула, дивана», кьяш «один шаг»; лихій «ухо» - лихій «уши на сохе — деталь сохи»; кьяца «козел» - кьяца «строительный стол» - кьяца «переворот через голову» и др.
Фразовые примеры полных лексических омонимов: Къяна «ложь», «обман» - къяна «ворона»; «сорока»: [Ва къяна, хъулга къяна! Гіяхіла хабуртар къяна, хіед сен къяна бикіути? Бурусив хіуни къяна? «Сорока, черно-белая сорока! Благих вестей сорока! Почему же тебя называют ложью, приносишь ли ты вести лживые?» (Г.-Б.). Хабар бурухіелилра нуша дурхінас къянала, Ражаб, хїела гъайлизиб тіем хіебири къянала «Когда сказку ты нам, детям, рассказывал, Рад-жаб, в твоих словах даже намека не было на ложь»]. Кьякь «молоток» - кьякь «бугор» - кьякь «одно зернышко»: [Касили кьякь, иш гіябул бяхілизи кабяхъа «Возьми молоток и забей этот гвоздь в стену». Ик1 кьякь чебиулрив? Икіала гіе-лаб сабы дила юрт «Ты видишь тот бугорок? Вот за ним мой дом». Цалра кьякь заяхіебиахьубли, сабухъ заманаличиб бучес гіягіниси саби «Чтобы ни одно зернышко не пропало, надо во время собрать урожай»]. Тіабигіят «природа» - тіабигіят «природа человека, его характер»: [Нушала ши-алавси тіабигіят лебгіеб жагаси саби «Вокруг нашего села великолепная природа». Гіяшикьлира хіечи-ван хіебла тіабигіятличщ бахъ мешухіели хіечи, хїела тіабигіятличи (Г.-Б.) «Как по тебе, я скучаю по весенней природе, потому что она похожа на тебя, на твою природу на твой характер»]. Бегіти «родители» - бегіти «хозяева, обладатели»: Щяддикіар азбуртазир машинти саби бегіти, ахіенкьира талхъунти хъубешуни я бегіти. (Г.-Б.) «Гудят во дворах машины, хозяевами которых являются они, хотя не являются князьями ни его родители, ни родители его жены»]. Ярма «белка» - ярма «комбикорма»: [Нуни шагьарла анхълизиб ярма чебаира «Л в городском саду увидел белку». Дудешли хіяйвантас бадира биціили ярма дедиб «Отец дал скотине полное ведро комбикорма»]. Кьаці «хлеб» - кьаці «укус»: [Наб нейти берціибси кьаці дигахъис «Я люблю хлеб, испеченный матерью». ГІежала кьаці галгалис агъула бируси саби «Укус козы бывает гибельным для дерева»]. Кьани «сундук» - кьани «квадрат»: [Дила хала нешла гьаб-убла гіян-тіикіа кьани леб «У моей бабушки есть старинный антикварный сундук». Иш пуни суратбарибси кьани саби, ишил биалли хіябмуз саби «Это я нарисовал квадрат, а это — треугольник»]. Бухь «прием в борьбе» - бухь «виноградная лоза» - бухь «привычка»: [Хабарагарси бухь барили, кайкахьиб «Использовав неожиданный прием, повалил». Наб анхъчини ца кило кабитіеси тіутіила бухь гиб «Мне садовник дал большую лозу винограда, она бы потянула на целый килограмм». Илизиб мурталара лдебсири урхіла секіайчи хьуликіуси вай бухь «У него всегда была эта плохая привычка - желать чужое»]. Тур - «невод» - тур -«меч»: [Ухънани урхьнази тур лайбакіиб (П.) «Старик бросил невод в море». Набчи илини тур абитіун «Он на меня вытащил меч»]. Тіели «ноздря» - тіели «ручка кувшина»: [Илала кьянкьла тіели хіили башулри «Одна ноздря его носа кровоточила». Тіели буцили, шинни биціибси гажин гьабатур «Взяв за ручку, полный воды кувшин протянул»]. 41 ала «ручка детских санок» - чіала «жребий» - чіала «позвоночник»: [Дудешли дила гъяйлис чіала баршиб «Отец приделал ручку к моим саням». Чіала набчи бакіиб «Жребий пал на меня». Бехіенцілизи викибхіели бячунси саби итала къакьла чіала «Попав в аварию, он повредил позвоночник»]. Чар «точило, точильный камень» - чар «прогулки, праздношатание»: [Нушала азбарлаб кьаркъала чар бири, ва бардби дугадарес или дайм пушачи шанти башули бири «У нас во дворе было каменное точило, и чтобы поточить свои топоры сельчане постоянно приходили к нам». Илис хіянчи ахіенну гіягіниси чар саби, чар биалли ил кьаціли хіеєкира yap «Ему не работа нужна, а гуляние, праздношатание нужно, если есть возможность погулять, то он и без хлеба может жить»]. Мегь «железо» -мегь «дверной замок» —мегь «удила»: [Иш мегь саби «Это железо». Ишди мегь кьапуличи даршес асибти сари «Этот замок я купил, чтобы повесить на ворота». Айгъирли ургьурла мегь цулба дуциб ва би-ругіеб бебшиб «Жеребец зубами закусил удила и побежал во всю прыть»]. Кьяли «ветка» - кьяли «сторона»: [Гал гал а кьяли бяхъес «Срубить ветку дерева». Урхіла кьяли бяхьес «Поддержать позиции чужого человека»]. Шали «бок, часть тела человека» - шали «сторона», «позиция»: [Балу шали «правый бок». Нушала шали «наша сторона». Берхіи абулхъуси шали «солнечная сторона»] и др. Примеры полных омонимичных наречных пар: гьалаб «впервые» - гъалаб «перед»: [Чи варара еикіулра, дунъяличиб бег! гьалаб къяна бурибси адам, мусни-зубрала гъалаб (Г.-Б.) «Кто же это был, я хотел бы знать, впервые ложью воспользовался для своих целей перед землей и небесами?»]. Кьакьали «в тесноте» - кьакьали «в горе»: Щиціили сари мусни тяп тукентиван масли, маслис мусни къакьали, саби илди кьакьали (Г.-Б.) «Дом ломится от богатства, словно магазин товаром, для богатства тесно в их доме, и потому в горе они»]. Гїяхіли «долго» - гїяхіли «в добром расположении духа, хорошо»: [Кали хьалли, уртахъ, xfy болъницалав ца гїяхіли, ахіенсигьунари xly арадеишизив гїяхіли (Г.-Б.) «Хотя ты, приятель, был в больнице немало, представляется, что здоровье твое находится не в лучшем состоянии»]. Чурхли «грубо» - чурхли «густо»: [Ил жагьил адам нушачил хіейгесли чурхли гъайухъун (Б.А.) «Этот молодой человек стал с нами неприятно грубо разговаривать».
Грамматические омонимы (омоформы)
Омонимичные языковые формы выделяются еще такой особенностью, как оппозиция между исходными и грамматически преобразованными формами глаголов, отглагольных образований, имен существительных и других именных частей речи. Эта оппозиция выражается в частности и в том, что грамматически преобразованное существительное может быть созвучно грамматической форме любой части речи, как в исходной, так и в преобразованной форме. Они могут быть еще разными формами одного слова, имеющими одинаковое звучание, но с разными значениями. Одним словом, грамматические омонимы (омоформы) тождественны по звучанию только в некоторых из своих форм, а в другой части форм не совпадают. И слова, разные по своему значению, относящиеся к одной или разным частям речи, случайно совпавшие и ставшие тождественными по звучанию и правописанию, академик В.В. Виноградов относил к грамматическим омонимам (или омоформам). В отличие от неполных (частичных) омонимов — лексических омонимов грамматичесские омонимы (или омоформы) рассматриваются как морфологические омонимы. Кроме того, от неполных омонимов (разные формы одной части речи) грамматические омонимы отличаются тем, что они являются совершенно разными формами слов (разные части речи, разные временные формы глаголов, разные числа и т. д.)» совпадающими по звучанию или тождественными по графическому изображению и звуковому содержанию. Если при лексической омонимии звуковое совпадение распространяется на слова омонимы, то при морфологической омонимии совпадают отдельные, определенные формы слов того или иного грамматического класса.
Омоформы в даргинском языке встречаются в большем количестве примеров, чем омофоны и омографы.
Пары грамматических омонимов даргинского языка модели: «наречие -существительное»: хіекьли «очень сильно» - хіекьли «долгом, сущ. в эрг.»; хіяшли «до краев, нареч.» - хіяшли «вытиранием, сущ. в эрг.»; еайла «на пояс, нареч.» - вайла «зла, сущ, в ген.», хіерли «ожидая, нареч.» - хіерли «взглядом, сущ. в эрг.»; гіяхіли «хорошо, нареч.» - гіяхіли «очень, нареч.» - гіяхіли «гости, сущ. в им. п.» - гіяхіли «добротой, сущ. в эрг.»; гіяшли «тихо, нареч.» - гіяшли «курдюком, сущ, в эрг.»; ціакьли «очень, сильно, нареч.» - ціакьли «силой, сущ. в эрг.»; дуціли «быстро, срочно, нареч.» - дуціли «бегом, сущ. в эрг.»; дугіли «зря, напрасно, нареч.» - дугіли «чужим, чужими, сущ. в эрг.»; камли «мало, нареч.» - камли «кожей, сущ. в эрг.»; хіеб «весной, нареч.» - хіеб «весна, сущ.»; яни «зимой, нареч.» -яни «зима, сущ.»; дуцірум «летом, нареч.» - дуцірум «лето, сущ.»; гіебшни «осенью, нареч.» - гіебшни «осень, сущ.»; дуги «ночью» - дуги «ночь»; савли «утром» - савли «утро»; дугили «ночью» - дугили «ночью, сущ. в эрг.», даг «вчера, нареч.» - даг «вчерашний день, сущ.»; мулкли «основательно, нареч.» -мулкли «поместьем, сущ в. эрг.»; хіярхіяли «редко, нареч.» - хіярхіяли «пулей, сущ. в эрг.»; архіяли «в путь, нареч.» - архіяли «поездкой, сущ. в эрг.» - архіяли «шелковой материей, сущ. в эрг.»; къакьали «тесно, нареч.» - кьакъали «улицей, сущ. в эрг.»; пухіли «с ветерком, нареч.» - пухіли «пылью, сущ. в эрг.»; хіяжарли «позорно, нареч.» - хіяжарли «позорником, сущ.»; у «вниз, под, нареч.» -у «название буквы у, сущ.» - у «имя собств., сущ. в им. п.»; хіябра «очень, чересчур, нареч.» - хіябра «и могила, сущ. с союзом ра»; хъули «домой, нареч.» -хьули «домом, сущ. в эрг.» - хъули «огородом, сущ.»; гіямзила «в угол, нареч.» -гіямзила «угла» и др.
Фразовые примеры: къяркьли «сурово, строго, грубо, нареч.» - къяркьли «отходами, сущ. в эрг.»: Щудеш ургибачил дебети къяркьли гъаиухъун ва илдала баркъудиличи сумела кьабулагардеш багьахъур (И.ХІ.) Отец с сыновьями говорил строго, грубо, давая им знать о своем недовольстве ими]. Дявли «войной, нареч.» - дявли «войной, сущ. в эрг.» [Итди пушачи дявли бакіиб «Они пришли к нам войной». Дявли дахъал балагъуни хиб «Война принесла много бедствий»] и др. Пары грамматических омонимов: «существительное - глагол»: гьайа «веревка» - гьайа «пов. накл. от гл. гьайэс (букв, идти самому или гнать перед собой животных); аги «мелодия» - аги «не было»; мама «сосок материнской груди» - мама «бутон цветов или лука» - маїма! «на! на!»; агни «отсутствие» - агни «попадание»- Агни «город Огни»; башни «тесто» - башни «хождение, движение, масдар от гл. башес»; бухъ «виноградная лоза» - бухъ «прием в вольной борьбе» - бухъ «чтоб заболел, глаг. желат. накл.»; бурги «головы» - бурги «командиры, начальники» - бурги «может быть, так и было» - бурги «видимо, они там были»; га «каменный уголь» - га «остов пшеницы» - га «дай» - га «гектар»; улка «стра на» - улка «зажжет»; бала «шерсть» - бала «знает, узнает»; луги «колос» - луги «давал, передавал, отдавал»; дохни «каша» - дохни «кормление, масдар»; дерою «алкогольные напитки» - держ «чтобы выпил» (гл., жел. накл.) и др. Наречие - глагол: бара «чуть, чуть-чуть» - бара «сделай, пов. форма от гл. барес», «соверши, претвори»: XIела ил бемціурси дуці тіашванаили бара, хьура-бии анкъила, набчил барх багъла бара [Г.-Б.] «Твой этот интенсивный бег замедлив чуть-чуть, остановись у очага, отдохни немного (букв, отдых сделай)». Существительное — прилагательное: хала «охапка сена, букет цветов, сущ.» - хала «большой, прилаг.»; цїубаби «представители белой армии» - ціу-баби «водка» - цїубаби «белые, прилаг.»; ухъна «старик, сущ.» - ухьна «старый, прилаг.» и др. Существительное - числительное: цапа «единица, сущ.» - цала «одного, числит.» - цала «одному принадлежащее»; хіябалра «даже могилы, сущ.» — хія-балра «все трое, числит.»; кіила «двойка, сущ.» - кіила «двум принадлежащее, числит.»; авла «четверка, сущ.» - авла «четырем принадлежащее, числит.»; шула «пятерка, сущ.» - шула «пятерым принадлежащее, числит.»; хіябли «могилой, сущ.» - хіябли «тремя, числит.», урегла «цифра шесть» - урегла «шестерым принадлежащее», еерхіла «цифра семь» - верхіла «семерым принадлежащее», гехіла «цифра восемь» - гехіла «восьмерым принадлежащее», урчіемла «цифра девять» -урчіемла «девятерым принадлежащее», веціла «цифра десять» - веціла «десятерым принадлежащее», авціа «сорокодневка покойника» - авціа «сорока принадлежащее», авціайс «к сорокодневке» - авціайс «сорока участникам», даргила «цифра сто» - даршла «сотне принадлежащее», азирла «цифра тысяча» - азирла «тысячам принадлежащее» и др.
Омофония в сфере фразеологии
Образование новых языковых единиц или новых значений для слов на базе имеющихся в языке слов и словосочетаний путем их метафорического переосмысления - распространенный способ слово- и фразообразования и один из активных источников пополнения фондов лексики и фразеологии даргинского языка. Но модели словообразования и фразообразовательные модели с метафорически переосмысленным значением в даргиноведении до сих пор не исследованы. Проблема эта сложная и многоаспектная.
И первоочередной становится задача описания сложного пути метафорического переосмысления и контаминационного сращения самостоятельных основ в составе нового простого или сложного образования на правах несамостоятельных, семантически деактуализованных элементов (метафорический путь, проделанный словом). Происходит все это вследствие переосмысления всех или части составляющих сложное слово компонентов, что дает возможность извлечь из метафор изо ванной единицы языка информацию, содержащую мотивацию возникновения в его составе новых значений.
В лингвистической науке сам термин «метафора» используется в двух значениях - как результат и реже - как процесс (ЛЭС:296). Именно этот деятельно-стный аспект метафоры «самым непосредственным образом связан с человеческим фактором в языке: благодаря ему в языковых средствах запечатлевается все то национально-культурное богатство, которое накапливается языковым коллективом в процессе его исторического развития» (Телия 1988: 173). Это значит, у слов возникают новые переносные значения, отражающие реалии, ценности, образное мышление, учитывающие их быт, религиозные воззрения, своеобразие характера народа. В этом плане очень интересна и показательна зоолексика даргинского языка. В нашей работе эта лексика нам интересна лишь в плане приобретения им дополнительных значений при реализации их потенциальных сем. Обратимся к такому слову, как беці «волк». Оно интересно со многих сторон. Несомненно, что беці «волк» слово многозначное. Широки у него сочетательные возможности, почти в каждой из которых раскрывается новая сема этого слова, некоторые же из его сем продиктованы национальным своеобразием даргинского языка. Дело в том, что процесс метафоризации - это не только переосмысление генетического значения слова или приобретение им нового значения, он сопровождается постоянным накоплением в их семантике разнообразной экстралингвистической информации. Основоположники «лингвострановедче-ской теории слова» усматривают три языковые единицы - «слово, фразеологизм, афоризм, - обладающие способностью к накоплению внеязыковой информации и в семантике которых может вычленяться область, называемая фоном» (Е.Верещагин, В.Костомаров 1980: 303). Именно с таким явлением встречаемся мы в процессе приобретения многозначности словом-зоонимом беці «волк». О явлении метафорического переноса значения в лексике В.Г. Гак пишет: «Сема представляет собой отражение в значении слова определенной различительной черты объективной реальности. Если слово применяется для обозначения элемента действительности, не обладающего данной различительной чертой, то соответствующая сема не реализуется, устраняется из семантической структуры данного слова, которая реорганизуется вокруг другого потенциального семантического компонента, в связи с чем слово переосмысливается» (1960:152).
Итак, обратимся к семантике зоонима беці «волк» (употребляемого в даргинском языке в прямом и в переносном значении, являющегося активным структурообразующим центром). Эту семантическую структуру можно представить как сочетание категориальной архисемы А («одушевленное существо»), родовой семы В («животное»), видовой дифференциации Г («животное с определенными биологическими признаками»), потенциальной семы Д (приписываемое даргинцами волку качество - «мужество». Сравните, например, с качеством, приписываемым волку русским человеком - «жестокость») (см. анализ ФЕ с этим словом: Исаев, 1989: 33-44). Данное слово, взятое в отдельности или в составе метафорического сложного образования) для обозначения человека, который, конечно, не обладает различительными чертами В и Г, эти семы не реализуются и устраняются из его семантической структуры каждый раз при его метафорическом употреблении. Так выпадают основные семы при метафорическом употреблении и таких зоонимов, как цура «кабан» (перенос базируется на потенциальной семе «тучность»), гурда «лиса» (перенос базируется на потенциальной семе «хитрость»), синка «медведь» («сила», «неуклюжесть»); гіяргія «курица» («забывчивость»); эмх1е «осел» («терпение», «тупость», ); мукьара «ягненок» («кроткость») и т.п.
Это простой механизм перехода даргинского слова с одного значения на другое, которое становится его постоянным вторым значением, или со временем в определенных условиях может потерять свое первое генетическое значение (не мотивированное современным даргинским языком). Тогда на первое место может выйти второе, потом приобретенное значение, которое мотивировано современным состоянием даргинского языка. В связи с этим вспоминаются слова А.А. Реформатского. Он считал, что нельзя, исходя из современного состояния языка, объяснить, например, почему нос человека или животного называется именно нос, а не иначе. «Непроизводные слова прямого значения в том или ином языке даны, но не объяснимы» (2001: 82). Но, по мнению этого же автора, первым вопросом полисемии является: «что такое прямое и что такое переносное значение?»
Переносное значение любого типа объяснимо (мотивировано) через прямое, но прямое значение непроизводных слов данного языка, где это слово существует, необъяснимо. В самом деле, почему нос лодки так называется? Потому что это часть лодки, находящаяся спереди и имеющая острую форму, похожа на ту часть лица человека или морды животного, которая также находится впереди и имеет соответствующую форму.
А почему нос человека или животного так называется, исходя из данного языка, объяснить нельзя. Непроизводные слова прямого значения в том или ином языке даны, но необъяснимы; просто вот «это» по-русски надо называть рот, по-английски the mouth, по-французски la bouche, по-немецки der Mund... и т. д. А «почему это так называется» — данный язык в его современном состоянии ответа не дает» (Реформатский, 2001: 81-82).
Для возникновения в слове переносного значения, при использовании его в той или другой ситуации, в каждом случае устраняется основная сема, и на первый план выходят семы, отражающие разные частные и второстепенные стороны явления или предмета. Некоторые же слова обладают множеством потенциальных сем, конкретно по одной только реализующиеся в зависимости от контекста. Так какова роль в формировании семантической структуры слова каждого отдельного семантического компонента? Она различна и зависит от той семантической ситуации, которая должна быть реализована в данном контексте. В составе слова не все компоненты семантически равнозначны: одни из них являются основными, а другие второстепенны, и будут затребованы в исключительных случаях.
