Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретико-правовые основы уголовно-процессуальной юрисдикции на территории зарубежных представительств государств 19
1.1. Правовой режим территории зарубежных представительств государств 19
1.2. Теоретико-правовые основания осуществления уголовно-процессуальной юрисдикции в загранучреждениях представляемым государством 28
Глава II. Порядок осуществления в загранучреждении уголовно-процессуальной юрисдикции представляемым государством 48
2.1. Проведение проверок сообщений о преступлении и производство по уголовным делам должностными лицами и органами представляемого государства 48
2.2. Правовое регулирование и практика уголовно-процессуальной деятельности иностранных государств по делам о преступлениях, совершенных в их загранучреждениях 82
2.3. Самостоятельная уголовно-процессуальная деятельность правоохранительных органов представляемого государства на территории загранучреждения 97
2.4. Консульская правовая помощь по уголовным делам 107
2.5. Общие условия и ограничения осуществления уголовно-процессуальных полномочий должностными лицами загранучреждений и органов расследования представляемого государства в загранучреждениях 148
Глава III. Порядок осуществления в отношении загранучреждения уголовно-процессуальной юрисдикции государством пребывания 174
3.1. Обязанность страны пребывания по расследованию преступлений против представительств иностранных государств 174
3.2. Иммунитет зарубежных представительств государств от уголовно- процессуальной юрисдикции страны пребывания 177
Заключение 196
Библиография 204
Приложение № 1 241
Приложение № 2 245
- Теоретико-правовые основания осуществления уголовно-процессуальной юрисдикции в загранучреждениях представляемым государством
- Правовое регулирование и практика уголовно-процессуальной деятельности иностранных государств по делам о преступлениях, совершенных в их загранучреждениях
- Консульская правовая помощь по уголовным делам
- Иммунитет зарубежных представительств государств от уголовно- процессуальной юрисдикции страны пребывания
Теоретико-правовые основания осуществления уголовно-процессуальной юрисдикции в загранучреждениях представляемым государством
Юрисдикция (от лат. «jurisdictio» – судопроизводство, «jus» – право и «dico» – говорю) – в соответствии с темой исследования рассматривается только юрисдикция государства – права судебных и административных органов государства по рассмотрению и разрешению дел в соответствии с их компетенцией. В международном праве различают территориальную и личную (национальную) юрисдикцию2.
А.Р. Каюмова справедливо заключает, что «в отечественной доктрине международного права соотношение суверенитета, территориального верховенства и юрисдикции сводится к следующей формуле: юрисдикция – один из элементов территориального верховенства государства, которое, в свою очередь, является составной частью его суверенитета. Территориальное верховенство шире понятия юрисдикции, однако юрисдикция не ограничивается территориальным верховенством государства, а в ряде случаев выходит за пределы его территории»3. В отечественной и зарубежной научной литературе приводятся различные виды классификации юрисдикции, не отличающиеся единообразием1. В рамках исследования необходимо остановиться на следующих ее видах. 1. По действию в пространстве – территориальная и экстратерриториальная. 2. По объему – полная и ограниченная. Известно, что юрисдикция государств за пределами их территорий (экстратерриториальная юрисдикция) практически не бывает полной. 3. По содержанию – законодательная (предписывающая); исполнительная (именуемая также административной, правоприменительной, прерогативной и охватывающая юрисдикцию принуждения); судебная. 4. По характеру регулируемых отношений – уголовная, гражданская и административная. 5. По принадлежности к отрасли права – материальная и процессуальная. Для целей исследования следует рассмотреть также взаимосвязь экстратерриториальной уголовно-процессуальной и уголовно-правовой юрисдикции. Современные авторы, формулируя определения юрисдикции, подчеркивают обязательное наличие в ней элемента принуждения2. Одно государство может осуществлять в отношении территории другого государства – то есть в отношении определенного круга лиц, находящихся на этой территории, и совершаемых там действий, как правило, лишь законодательную юрисдикцию; исполнительная же юрисдикция распространяется на территорию иностранного государства только с согласия последнего в каждом конкретном случае либо на основе международного договора (исключения составляют только оккупация и гуманитарная интервенция). Это положение международного обычного права нашло свое отражение, в частности, в решении Европейского Суда по правам человека 2001 г. по вопросу о приемлемости для рассмотрения по существу жалобы В. и Б. Банкович и других лиц против Бельгии и других стран1 («государство не может фактически осуществлять юрисдикцию на территории другого государства без согласия, приглашения или молчаливого согласия последнего ...»), а также в докладе Европейского комитета по проблемам преступности Совета Европы об экстратерриториальной уголовной юрисдикции2. При этом, как правильно пишет О.С. Черниченко, «на территории государства осуществление исполнительной юрисдикции без его согласия – грубейшее нарушение международного права, представляющее собой посягательство на суверенитет этого государства. Необходимо учитывать при этом, что осуществление исполнительной юрисдикции не означает применения принуждения только в физическом смысле – задержания, ареста, взимания налогов, пошлин, штрафов. Совершение каких-либо официальных актов (например, нотариальных), проведение расследования, включая осуществление следственных экспериментов и т.п., судебные предписания (требования явиться в судебное заседание в качестве свидетеля, представить какие-либо документы и т.д.) – все это тоже осуществление исполнительной юрисдикции»1. Выделяют также принципы реализации уголовной государственной юрисдикции в пространстве (юрисдикционные принципы) – территориальный и экстратерриториальные2. Последние включают в себя следующие: – активный персональный (активного гражданства), подразумевающий распространение юрисдикции государства на деяния, совершенные за рубежом его гражданами или постоянно проживающими в нем лицами без гражданства; – пассивный персональный (пассивного гражданства), в соответствии с которым уголовная юрисдикция государства распространяется на деяния, совершенные за рубежом в отношении его граждан или постоянно проживающих в нем апатридов; – реальный (защитный), означающий осуществление юрисдикции государства в отношении деяний, совершенных за границей против его безопасности или иных интересов; – универсальный, предполагающий распространение юрисдикции государства на совершенные за границей деяния (в т.ч. не подпадающие под остальные юрисдикционные принципы), предусмотренные нормами договорного или обычного международного права и обладающие повышенной опасностью для мирового сообщества (например, преступление против дипломатического агента или иного лица, пользующегося международной защитой)3; – принцип «aut dedere aut judicare» («либо выдай, либо суди»), в соответствии с которым государство, отказывая в экстрадиции находящегося на его территории обвиняемого в преступлении, в том числе совершенном за границей и не подпадающем под остальные юрисдикционные принципы, должно осуществить у себя его уголовное преследование (закреплен как в национальных уголовных законах ряда стран, так и в международных договорах, в частности, Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов 1973 г.1); – принцип представительства (распределения компетенции), согласно которому государство может осуществлять юрисдикцию в отношении любого деяния по просьбе другого государства2.
Правовое регулирование и практика уголовно-процессуальной деятельности иностранных государств по делам о преступлениях, совершенных в их загранучреждениях
В свете рассмотренных выше обстоятельств представляется противоречащим международному праву наделение белорусским, казахстанским, туркменистанским и монгольским законодателями должностных лиц загранучреждений статусом органа дознания, полномочиями по производству дознания практически в полном объеме и принятию мер процессуального принуждения. Так, в соответствии со ст. 37 УПК Белоруссии1 («Органы дознания») государственными органами и должностными лицами, уполномоченными законом осуществлять дознание, являются в числе прочих главы дипломатических представительств и консульских учреждений Республики Беларусь – по делам о преступлениях, совершенных в пределах территории дипломатических представительств и консульских учреждений. Более того, согласно ст. 38 УПК Белоруссии данные должностные лица обладают статусом начальника органа дознания и всеми его полномочиями. В соответствии со ст. 65 УПК Казахстана1 («Орган дознания») органами дознания в числе иных являются «руководители дипломатических представительств, консульских учреждений и полномочных представительств Республики Казахстан – по делам о преступлениях, совершенных их работниками в стране пребывания». Это положение, с одной стороны, распространяет уголовно-процессуальные полномочия руководителей казахстанских зарубежных представительств на все без исключения категории деяний, совершенных их сотрудниками в стране пребывания, в том числе вне территории представительств, однако с другой стороны изымает из их компетенции совершенные в помещениях представительств преступления, подпадающие под иные, нежели активный личный, экстратерриториальные юрисдикционные принципы. УПК Туркменистана2 (ст. 76 «Органы дознания») наделяет полноценным статусом органа дознания руководителей дипломатических представительств, консульских учреждений и иных официальных представительств Туркменистана – по делам о преступлениях, совершенных в пределах территорий данных представительств и учреждений.
Можно полагать, однако, что главы зарубежных представительств Белоруссии, Казахстана и Туркменистана не могут реализовывать закрепленные за ними полномочия органа дознания по проведению оперативно-розыскных мероприятий, поскольку они не отнесены специальными законами этих стран к органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность1. Это создает также неопределенность в вопросе, имел ли в виду законодатель в этих странах, закрепляя процессуальные функции за всеми органами дознания в целом – по единому перечню, наделение таким же полным объемом этих функций и руководителей загранучреждений, без учета специфики деятельности последних. УПК Таджикистана2 и УПК Абхазии3 в ст. 40 («Орган дознания») устанавливают объем уголовно-процессуальных полномочий глав своих дипломатических представительств и консульских учреждений по аналогии с УПК РФ: на них возлагаются только возбуждение уголовного дела публичного обвинения и выполнение неотложных следственных действий по уголовным делам о преступлениях, совершенных в пределах территорий данных представительств и учреждений. Статья 26 УПК Монголии («Органы дознания»), относя монгольских консульских должностных лиц к органам дознания с усеченной компетенцией, устанавливает, что «в отношении преступлений, совершенных на земельном участке, принадлежащем дипломатическому представительству Монголии в иностранном государстве, должностное лицо, на которое возложено исполнение консульских функций, производит неотложные следственные действия, указанные в ст. 172 («Принятие решения по результатам рассмотрения сообщения о преступлении»)». Особого внимания заслуживает правовое регулирование рассматриваемого института, содержащееся в гл. 41 (ст.ст. 519–523) УПК Украины 2012 г., в соответствии с которой должностным лицом, уполномоченным осуществлять уголовное производство на территории дипломатических представительств, консульских учреждений Украины и производить процессуальные действия, является руководитель дипломатического представительства или консульского учреждения Украины – в случае совершения уголовного правонарушения на территории дипломатического представительства или консульского учреждения Украины за границей. УПК Украины, в отличие от рассмотренных выше стран, предусматривает возможность делегирования уголовно-процессуальных полномочий главы загранучреждения: руководитель дипломатического представительства или консульского учреждения обязан назначить другое должностное лицо, уполномоченное на производство процессуальных действий, если он является потерпевшим вследствие совершения соответствующего уголовного правонарушения. Руководители украинских загранучреждений обязаны незамедлительно провести необходимые процессуальные действия после того, как из заявления, сообщения, самостоятельного выявления или из другого источника им стали известны обстоятельства, которые могут свидетельствовать о совершении уголовного правонарушения на территории дипломатического представительства, консульского учреждения Украины. При этом они уполномочены на: 1) применение мер обеспечения уголовного производства в виде временного изъятия имущества, осуществления законного задержания лица в порядке, предусмотренном Кодексом; 2) проведение следственных (розыскных) действий в виде обыска жилища или другого владения лица и личного обыска без решения суда, осмотра места совершения уголовного правонарушения. Как уже освещалось, в нарушение норм международного права руководители украинских загранучреждений наделены по новому УПК полномочием по задержанию лица на срок до 48 часов. В Кодексе также оговаривается, что ходатайство прокурора об аресте временно изъятого имущества должно быть подано не позднее следующего рабочего дня после доставления на территорию Украины лица, задержанного в дипломатическом представительстве, консульском учреждении Украины, иначе имущество должно быть незамедлительно возвращено лицу, у которого оно было изъято.
Как видно из представленных положений, они уполномочивают руководителей украинских загранучреждений на производство только трех следственных действий (в то время как круг таких действий по УПК других рассмотренных стран шире) и на применение двух мер процессуального принуждения. При этом в отличие от законов всех рассмотренных выше стран, наделение данными полномочиями именно руководителей загранучреждений (а не органов дознания в целом, по единому списку) имеет определенно выраженный характер. В соответствии с принятым в 2008 г. правилом 41(b)(5) Федеральных правил уголовного судопроизводства США1 судья-магистрат, уполномоченный в любом округе, где могли произойти действия, связанные с преступлением, или в округе Колумбия, может выдать ордер на обыск и выемку имущества (в т.ч. документов, физических объектов, информации), находящегося вне юрисдикции какого-либо штата или округа, но в пределах помещений – кому бы ни принадлежало право собственности на них – дипломатической или консульской миссии США в иностранном государстве, включая любые относящиеся к ним здание, часть здания или земельный участок, используемые для целей миссии; резиденции и любого относящегося к ней земельного участка, принадлежащих Соединенным Штатам или арендуемых Соединенными Штатами и используемых персоналом США, закрепленным за дипломатической или консульской миссией США в иностранном государстве.
Консульская правовая помощь по уголовным делам
В условиях невозможности самостоятельной деятельности на территории загранучреждения следственных органов представляемого государства консульская правовая помощь по уголовным делам и материалам проверок сообщений о преступлении может иметь решающее значение. Использование «консульского канала» – свободы консульских сношений и беспрепятственного доступа – весьма важно и потому, что возможность и допустимость прямых трансграничных сношений следователей с находящимися за границей лицами, в т.ч. лишь по средствам связи, весьма ограничены. Венская конвенция о консульских сношениях, являющаяся основным источником современного консульского права, в п. «j» ст. 5 cохранила за консулами единственную уголовно-процессуальную функцию, признанную обычным международным правом, – исполнение поручений компетентных органов представляемого государства об оказании правовой помощи по уголовным делам, в т.ч. о передаче документов1. С ней тесно связаны также функции, закрепленные в п.п. «a» и «f» ст. 5 Венской конвенции: защита в государстве пребывания интересов представляемого государства и его граждан (физических и юридических лиц) в пределах, допускаемых международным правом; исполнение обязанностей нотариуса и других подобных обязанностей, а также выполнение некоторых функций административного характера при условии, что в этом случае ничто не противоречит законам и правилам государства пребывания. Г.В. Бобылев обоснованно относит консульскую правовую помощь по уголовным делам по поручениям органов расследования и судов представляемого государства к административным функциям консулов2.
В докладе Комиссии международного права 1961 г. отмечается, что «выполнение определенных процессуальных или следственных поручений через консулов отвечает практическим потребностям. Консул может исполнять поручения о правовой помощи в соответствии с процедурой, предписываемой законом представляемого государства, в то время как суды государства пребывания обязаны делать это в соответствии с процедурой, предписываемой законом государства пребывания. Более того, этот порядок значительно быстрее, помимо того, что иностранный суд не обязан, в отсутствие конвенций по данному предмету, удовлетворять просьбу, содержащуюся в поручениях о правовой помощи»3.
Значимость реализации уголовно-процессуальной юрисдикции консульскими должностными лицами существенно возрастает в случае невозможности производства процессуальных действий на территории зарубежного представительства органами расследования представляемого государства. Так, в соответствии с разъяснением Всепольской прокуратуры 2009 г.1 «прокурор, командируемый за рубеж, выступает, в случае допуска к участию в действиях правовой помощи, исключительно как участник, а не как выполняющий действие. Это также касается процессуальных действий, проводимых в польском дипломатическом или консульском представительстве. В этих случаях лицом, выполняющим действие, является консул». В силу п. «j» ст. 5 Венской конвенции о консульских сношениях к консульским функциям относится передача судебных и несудебных документов или исполнение судебных поручений или же поручений по снятию показаний для судов представляемого государства в соответствии с действующими международными соглашениями или, при отсутствии таких соглашений, в любом ином порядке, не противоречащем2 законам и правилам государства пребывания. Приводим текст данного пункта на английском языке: «transmitting judicial and extrajudicial documents or executing letters rogatory or commissions to take evidence for the courts of the sending State in accordance with international agreements in force or, in the absence of such international agreements, in any other manner compatible with the laws and regulations of the receiving State»3. Текст п. «j» ст. 5 Венской конвенции на русском языке может толковаться не вполне корректно с точки зрения российского уголовного судопроизводства. Для точной передачи его содержания и его правильного применения целесообразно обратиться к понятийному аппарату одного из основных международных договоров в сфере правовой помощи – Европейской конвенции о взаимной правовой помощи по уголовным делам 1959 г.1, а также заявлений Российской Федерации к ней (в редакции распоряжения Президента РФ2). Так, под «судебными документами» (judicial documents) следует понимать также документы органов предварительного расследования и прокуратуры, являющихся органами (уголовной) юстиции (judicial authorities)3, а под «судебными поручениями» (letters rogatory) – запросы (поручения) о правовой помощи не только судов, но также органов расследования и прокуратуры. В соответствии со ст. 3 Европейской конвенции и Пояснительным докладом к ней4 такие поручения включают в себя получение доказательств5 (в том числе проведение допросов свидетелей, экспертов или обвиняемых, обыска, выемки и наложения ареста на имущество), передачу вещественных доказательств, материалов или документов. Неоднозначным является и толкование термина «поручения по снятию показаний» (commissions to take evidence), поскольку слово «evidence» означает как доказательства в целом (в сочетании с «to procure» evidence и рядом других глаголов), так и лишь (свидетельские) показания (как правило, употребляется только с глаголами «to take» - получать - или «to give» evidence - давать показания). Вместе с тем в переводе на русский язык Конвенции о получении за границей доказательств по гражданским или торговым делам (ст.ст. 15-22)1 термин «to take evidence» используется в своем двойном значении - как для обозначения получения доказательств, так и получения свидетельских показаний.
Иммунитет зарубежных представительств государств от уголовно- процессуальной юрисдикции страны пребывания
В УПК РФ (п. 3 ч. 3 ст. 40) и других стран указаны не все виды зарубежных представительств и резиденций, в отношении помещений которых, по нашему мнению, должны распространяться уголовно-процессуальные полномочия глав диппредставительств и консульских учреждений в соответствующем государстве и должна быть предусмотрена возможность самостоятельной процессуальной деятельности органов расследования представляемого государства в исключительных случаях. Основным критерием при этом должно являться наличие у помещений представительства, жилища его сотрудников неприкосновенности, признанной по международному праву за помещениями дипломатических представительств и частными резиденциями их дипломатического персонала. В связи с этим очевидна необходимость внесения дополнений в УПК РФ (ст.ст. 40 и 164). В зависимости от положений конкретного многостороннего или двустороннего международного договора, а также норм международного обычного права неприкосновенностью и другими иммунитетами могут обладать следующие помещения (в РФ к ним, за исключением международных организаций и частных резиденций, применяется термин «(официальное) представительство Российской Федерации за границей (за рубежом)»1): 1. Дипломатического представительства (посольства, (специальной) миссии)2. 2. Представительства государственного органа, учреждения, другого официального представительства государства за рубежом (к этой категории относится и торговое представительство РФ, являющееся составной частью диппредставительства РФ)3.
Применительно к российской системе органов власти неверно было бы вести речь о представительствах исключительно федеральных органов исполнительной власти. Так, Следственный комитет РФ и Генпрокуратура России таковыми не являются, при этом возможно открытие их представительств за рубежом1. 3. Находящегося в составе посольства, постпредства при международной организации или торгпредства представителя государственного органа или учреждения, например, представителя (офицера связи) правоохранительного органа, включенного в дипломатический список посольства и имеющего дипломатический паспорт. Так, представители ряда правоохранительных и иных органов РФ в иностранных государствах осуществляют свои функции в составе дипломатических представительств РФ без включения в их штатную численность2. 4. Консульского учреждения (генерального консульства, консульства, вице-консульства, консульского агентства). 5. Представительства (постоянного представительства, постоянной миссии наблюдателя) при международной (межгосударственной, межправительственной) организации, жилые помещения членов делегации (делегации наблюдателя) в органе международной организации, делегации (делегации наблюдателя) на конференции государств, созываемой международной организацией или под ее руководством. 6. В силу норм международного обычного права – помещения представителей иностранных государств (в т.ч. их глав), членов парламентских и правительственных делегаций, сотрудников делегаций иностранных государств, прибывающих в страну для участия в международных переговорах, международных конференциях и совещаниях или с другими официальными поручениями либо следующих для тех же целей транзитом, и членов семей указанных лиц, которые их сопровождают, если члены семей не являются гражданами государства пребывания1. 7. Международных (межгосударственных, межправительственных) организаций, их представительств2. 8. Органов международной юстиции3. 9. Помещения, в которых проживают определенные категории сотрудников перечисленных представительств, учреждений, органов, организаций, представители, члены их семей, в том числе арендованные за пределами территории загранучреждения (резиденции). Вести речь только об их жилых помещениях, как это имеет место в ряде международных договоров и иных нормативных правовых актов4, на наш взгляд, неправильно, поскольку на практике эти лица могут временно размещаться и в нежилых помещениях. Также не отвечает содержанию и цели положений соответствующих договоров расширительное понятие «личное помещение».
Иногда употребление слов «жилое помещение» или «личное помещение» вызвано некорректным переводом. Так, в англоязычных текстах ст. 2 Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов, и ст. 59 Венской конвенции о представительстве государств в их отношениях с международными организациями универсального характера1 используется термин «private accommodation» (личное помещение, в котором проживает (пребывает, размещается) лицо), который в русскоязычных аутентичных версиях передан как «(частное) жилое помещение», что является более узким понятием. В ст. 30 Конвенции о специальных миссиях2 этот же термин «private accommodation», наоборот, передан более широким понятием «личное помещение» (которым может быть, например, гараж, не используемый для постоянного или временного проживания).
Поэтому в русскоязычных текстах заключаемых международных договоров и внутригосударственных правовых актах следует употреблять исключительно понятия «(частная) резиденция» – «(private) residence (accommodation)», «помещение, в котором проживает лицо», или «жилище»3.
