Содержание к диссертации
Введение
. Глава I. Теория жанра 9
Современные концепции жанра 9
За и против жанровых типологий 16
Практические трудности 24
Глава II. Культурно-историческая ситуация в Англии 1930-х годов 31
Периодизация 31
Экономика и политика 32
Литературные поколения 35
Периодика 37
Портрет литературного поколения тридцатых годов 40
Требования к искусству 50
Глава III. Обзор критической литературы 56
Часть вторая.
Жанровая традиция 75
Теория жанра 76
Общая ситуация жанра в 1930-е годы 83
Внутрижанровая типология 85
Глава II. Жанр путешествий 109
Жанровая традиция 109
Теория жанра 111
Общая ситуация жанра в 1930-е годы 113
Внутрижанровая типология 116
Жанровая традиция 153
Теория жанра 154
Общая ситуация жанра в 1930-е годы 159
Внутрижанровая типология 162
Глава IV. Биография 199
Жанровая традиция 199
Теория жанра 202
Общая ситуация жанра в 1930-е годы 210
Внутрижанровая типология 211
Глава V. Роман 240
Жанровая традиция 240
Теория жанра 242
Общая ситуация жанра в 1930-е годы 250
Внутрижанровая типология - 1, синхрония 257
Внутрижанровая типология - 2, диахрония 283
Заключение 333
Список сокращений 342
Библиография 343
- За и против жанровых типологий
- Портрет литературного поколения тридцатых годов
- Общая ситуация жанра в 1930-е годы
- Общая ситуация жанра в 1930-е годы
За и против жанровых типологий
Взаимообусловленность интуитивных представлений о жанре и состава группы произведений, казалось бы, предопределяет в методологическом плане "топтание на месте" жанровых исследований. Однако описанный "герменевтический круг" не перекрывает заранее наши возможности в постижении жанра.
По мнению Пола Эрнади, успех целиком зависит от критика, который должен уметь выработать особую методику анализа произведений: he will not rigidly impose a generic concept emerging from his previous literaiy experience on the work under present study. Instead of permitting preconceived generic expectations to distort his response to the work, he will stay ready to revise his idea of a genre in the light of new experience. Such flexibility in deciding what kind of work we are considering is indeed essential. Звучаш,ая здесь надежда на индивидуальность исследователя справедливо питается уникальными особенностями гуманитарного знания, о которых пишет Лорна Мартене: No approach to literature can claim rigorous objectivity; every other approach, including intrinsic criticism, is open to the same accusations that are leveled at genre study: that its method selects one way of looking at things to the exclusion of others, that the mapping it chooses preordains conclusions of a certain type, and that the method of self-validating in the sense that it brings with it is a mapping or set of examples that prove it ... Every approach to literature makes a connection that is loose , that rests on faith." 3a и против жанровых типологий. Жанр - семиотическая система большой сложности, это "мягкая" категория с неопределенными, исторически подвижными границами, поэтому построение исчерпывающих жанровых типологий на последовательно логических принципах невозможно. По словам Жан-Мари Шеффера, it is vain to expect a theoi-y of genres to be more rational and systematic than the enumeration of different generic names elaborated in the course of literary history. Furthermore, such a sophisticated theory would be of no use because it would only be the theory of imaginary object. 17 Каждый ученый, соприкасавшийся с жанровыми исследованиями, признает внутреннюю противоречивость задач системного и исторического описания жанра. Наиболее последовательным противником типологизирования в отечественном литературоведении был Б.Г.Реизов. Для него история литературы соотносится с типологией, как наука с метафизикой. Типология, по его словам, рассматривает явления литературы вне связи с конкретными условиями их возникновения, вне связи с окружающими явлениями и потому превращает их в бессмыслицу. Это типично метафизический метод мышления, [приводящий исследователя] к категориям психологическим и биологическим. Неправомерность подобного противопоставления была убедительно оспорена не только филологами (Б.А.Успенский, А.Я.Эсалнек, Ю.Б.Борев и др.). Современный стиль мышления в целом характеризуется стремлением к целостности, "сближением, а не противопоставлением структурного и генетического подходов".Системный характер жанровой типологии очевиден, а "для понимания системного объекта необходимо выяснить субординацию элементов целого, что возможно лишь в рамках исторического подхода к анализу системы".Таким образом, рост числа попыток построения жанровых классификаций, основанных на структурно-исторических принципах, совпадает с общим направлением развития гуманитарного знания в эпоху постструктурализма.
Не так уж много литературоведов отваживалось выдвигать классификации жанров литературы как целого. Многомерность жанра как объекта исследования, несводимость его свойств к бинарным оппозициям неизбежно заставляют исследователей строить многоосевую систему координат, вводить несколько ведущих критериев.
Такова влиятельнейшая концепция канадского литературоведа Нортропа Фрая. Он предлагает классифицировать литературные произведения по модусу (способность героя к действию соотносится со среднечеловеческой, в результате имеем деление на миф, сказание, высокое жизнеподобие, низкое жизнеподобие, иронию); по тону (трагический, комический, тематический); по способу показа (radical of presentation - драма, эпос, проза, лирика). Эта типология в "Анатомии критики" используется для подкрепления взглядов Фрая на историю европейской литературы. Для нас особенно интересно его представление о соотношении прозаических жанров.
Портрет литературного поколения тридцатых годов
Портрет литературного поколения тридцатых годов. Поколение, вошедшее в английскую литературу на рубеже двадцатых-тридцатых годов, было на редкость однородным. По рождению и воспитанию все они принадлежали к привилегированному меньшинству, к "upper-middle-class". Их отцы - офицеры, директора школ, издатели, колониальные чиновники - были не богаты, но достаточно состоятельны, чтобы дать детям традиционное воспитание. Немало литераторов тридцатых связывают родственные отношения: кузенами Грэма Грина были Ишервуд и Джон Леманн, критик Сирил Коннолли - родня одновременно Роберту Грейвзу и Элизабет Боуэн, Ивлин Во - троюродный брат журналиста Клода Кокберна, и т.д. Не стоит преувеличивать значение этих связей - скажем, И.Во впервые увидел Клода Кокберна уже в Оксфорде - но и упускать их из виду не следует. Замкнутости, корпоративности поколения способствовало и полученное ими образование. Все они - выпускники старейших частных школ и университетов (только Оруэлл, после Итона направившийся на Восток, да Сэмюэл Беккет не прошли через Оксбридж). На разных этапах обучения - в подготовительных и частных школах, в университетских колледжах - их пути пересекались, и даже те, кто не был лично знаком между собой, легко находили общий язык благодаря Old Boy s Network.
Целое поколение английских писателей принадлежало к одному социальному слою и получило одинаковое воспитание - уникальность этого случая остро осознавалась прежде всего самим поколением. В 1934 году Грэм Грин составил небольшой томик под заголовком "Старая школа" {The Old School. Essays by Divers Hands) при участии Одена, Спендера, Вильяма Пломера и др.
Частная школа - учреждение закрытого типа для массового производства джентльменов, узкий мужской мирок. Первая травма детскому сознанию наносилась в момент отъезда в подготовительную школу - это было расставание с домом. С тринадцати до девятнадцати лет мальчики учились в частной школе, а затем еще три года в Оксфорде или Кембридже. Частные школы традиционно давали хорошую классическую подготовку, зачастую пренебрегая остальными предметами. И.Во так оценивает образование, полученное им в Лансинге: Our general information was of the kind that makes The Times cross-word puzzle soluble. My education, it seems to me, was the preparation for the one trade only; that of an English prose writer. It is a matter of suфrise that so few of us availed ourselves of it. (LL, 140)
Частная школа должна была не столько давать знания, сколько воспитывать характер. Излюбленными методами воспитания "командного духа", приверженности "честной игре" были спортивные игры; прививались одновременно патриотизм и чистоплотность; уважение к силе, представление о социальной иерархии воспитывалось с помощью телесных наказаний и обычая прислуживания младших старшим. Отношение к сексу было викторианским, вследствие чего в частных школах процветал гомосексуализм. Школьные годы будущих писателей складывались по-разному, но в сборнике Грина все авторы единодушно предрекают скорую гибель системы частных школ, потому что они суть питомники буржуазии, реакционны по природе, сочетают черты тюремной системы с чертами фашистского государства. У.Х.Оден, вспоминая свою школу Грэшемз, заявляет: "The best reason I have for opposing Fascism is that at school I lived in a Fascist state."
И однако ограниченный мирок частной школы с мальчишескими комплексами, проделками, со школьным юмором и жаргоном был для этого поколения родным. Они не просто с легкостью возвращались в него - школьными учителями в молодости работали Во, Оруэлл, Оден, Апворд, Дэй Льюис, Беккет - но на протяжении всего десятилетия сохраняли от него сильную эмоциональную зависимость.
Если оденовский кружок был тесной юношеской компанией, связанной дружескими и любовными отношениями, чье затянувшееся мальчишество наложило сильный отпечаток на их литературное поведение, то окружение Одена всего лишь наиболее ярко воплотило дух тридцатых годов. Задержка эмоциональной зрелости - вот главный для нас ИТОГ воспитательно-образовательного процесса, через который прошло поколение тридцатых. Были и другие общие результаты, о которых пишет В.Каннингем:
the picture is disconcertingly clear, the picture of a huge team whose members were at one time or another all nannied in much the same sort of nurseries, had all imbibed the same team spirit at more or less the same snobbish, socially narrowing, moneyedly blinkered schools, who were all entitled to wear bourgeois England s Old School Tie ... And, importantly, this training was hard to shake off. Attitudes, arrogances, the class assumptions, and the tones of the bom member of the ruling classes could persist despite the very best instincts of individuals. They have a repetitive way of ironically uniting the bourgeois Leftist with the bourgeois Rightist. It was very easy to revert to the typecast behaviour and talk one had been bom and educated into. Class training worked."
Общая ситуация жанра в 1930-е годы
Общая ситуация жанра в тридцатые годы. Особую привлекательность путешествий для англичан в межвоенный период разные авторы связывают с разными обстоятельствами. С.Хайнс привлекает внимание к изменению политической карты мира после первой мировой войны (возросшее значение границ, паспортов и виз), к росту значения международной политики в тридцатью годы. Отсюда мотив затрудненности, опасности путешествий по заново перекроенному миру, особого беспокойства при пересечении государственных границ. В.Каннингэм считает главным импульсом к путешествиям ошущение провинциальности, застоя в английской культуре, попытку молодого поколения приобщиться к новейшим социальным и художественным идеям, расцветавшим в Париже, Берлине, Москве. Кроме того, он видит в постоянных перемещениях по миру характерную психологическую черту поколения - проявление юношеской незрелости, попытку убежать от самих себя в некое замечательное место, где не существует обуревающих их дома, слишком знакомых проблем. Пол Фасселл описывает Британскую Литературную Диаспору (the British Literary Diaspora) как часть модернистской литературной диаспоры. Лоренс, который за последние десять лет жизни всего три раза побывал в Англии - ее предтеча; на Капри поселился Норман Дуглас, на Майорке - Роберт Грейвз, Лоренс Даррелл -на Корфу; Олдос Хаксли - в Калифорнии, Ишервуд - в Берлине и Калифорнии, Оден жил понемногу везде и к концу десятилетия - в Нью-Норке. Сомерсет Моэм на Французской Ривьере, Леман и Спендер в Вене, Осберт Ситуэлл в Италии, Эдит Ситуэлл в Париже, Эдмунд Бланден в Токио, Г.Эктон и А. А.Ричардс в Пекине дают представление о всеобщей подвижности, выражавшей протест против сужения политических и духовных горизонтов Великобритании после первой мировой войны. Фасселл пишет о том, что межвоенные годы - последний период, когда коммерческий в своей основе туризм еще не окончательно вытеснил традиционную романтику путешествий, когда на карте мира еще оставались "белые пятна", когда еще существовали труднодоступные районы, и повальное увлечение "путешествиями" в тридцатые годы выражает не просто протест против наступающего века массовой культуры, не знающей национальных границ, но и верность национальной традиции of lawless eccentricity and flagrant individualism. They conduct their libertarian gesture against the predictable uniformity, the dull "internationalism", of post-war social and political arrangements. The reason the English write richer travel books than, say, the French... is not just that the sense of genre is looser in England, enabling the writer to toss in everything... It is also the British commendable distrust of authority and the tradition of extremist individualism . Еще в 1926 году издательство "Джонатан Кейп" открыло серию, не имевщую аналогов - "Библиотеку Путещественников" {Travellers Library). К 1932 году серия насчитывала 180 названий, и популярность "путешествий" нарастала вплоть до начала второй мировой войны. Перечислим книги в этом жанре, чаще всего упоминаемые историками литературы.
Культовой среди определенных кругов интеллигенции стала книга легендарного разведчика Т.Э.Лоренса (Лоуренса Аравийского) "Семь столпов мудрости" {Seven Pillars of Wisdom, 1926), смесь этнографии с философией. Из молодого поколения контракты на книги путевого жанра особенно охотно заключали Ивлин Во {Labels: А Mediterranean Journey, 1930; Remote People, 1931; Ninetywo Days, 1934; Waugh in Abyssinia, 1936; Robbery Under Law, 1939), У.Х.Оден {Letters from Iceland, 1937, в соавторстве с Луи МакНисом; Journey to а War, 1939, в соавторстве с К.Ишервудом), Грэм Грин {Journey Without Maps, 1936; The Lawless Roads, 1939), Джордж Оруэлл {Down and Out in Paris and London, 1933; The Road to Wigan Pier, 1937), Джон Леман {Prometheus and the Bolsheviks, 1937; Down River: A Danubian Study, 1 9 3 9 ) . С а м ы й ш у м н ы й у с п е х в ы п а л на д о л ю книг, написанных специалистами в этом жанре, каждый из которых успел создать совсем немного. Это Питер Флеминг {Brazilian Adventure, 1933;
One s Company - A Journey to China, 1934; News From Tartary, 1936) и Роберт Б а й р о н {First Russia then Tibet, 1933; The Road to Oxiana, 1937). По словам В. Каннингэма,
Any typology of 30s travelling is bound to be a rickety construct. For travellers came in all sorts of shapes. Travelling was done for all kinds of reasons. Y o u could go as a mere escapist holiday-maker, or a would-be adventurer, or a youthfully jokey sender-up of things abroad, or an earnestly political traveller, or a deliberately inward joumeyer. But however you did your travelling you plunged inescapably into the rich equivocations and doubts that all border-crossings focused and incited. Данная глава обоснует и уточнит намеченную у Каннингэма внутрижанровую типологию. Мы рассмотрим в этой главе путевые книги Д.Б.Пристли, Оруэлла, Ивлина Во, Одена и Макниса, Роберта Байрона и Грэма Грина; выбор материала и последовательность анализа объясняется соображениями его показательности для литературы периода и мерой новаторства авторов в жанре "путешествий".
Общая ситуация жанра в 1930-е годы
Общая ситуация жанра в 1930-е годы. А.Б.Надель называет 1928 "удивительным годом" (annus mirabilis) в истории биографического жанра. Это год публикации "Елизаветы и Эссекса" Литтона Стрейчи, "Орландо" Вирджинии Вулф, "Россетти" Ивлина Во; Андре Моруа прочел в Кембридже курс из шести лекций, изданный как "Аспекты биографии" в 1929 году; Десмонд Маккарти основал журнал, посвященный биографической литературе ("Life and Letters"), Все эти события знаменовали рост интереса к эксперименту в биографии, осмысление путей ее сближения с беллетристикой.
Говоря об автобиографии тридцатых годов, мы отмечали изменение в ее материале - появление автобиографий молодого поколения; в биографическом жанре не происходит ничего подобного, самым близким по времени из героев биографий является друг Вирджинии Вулф искусствовед Роджер Фрай (1866-1934, Roger Fry, 1940). Продолжают создаваться научные биографии (R. Chambers, Shakespeare: А Study of Facts and Problems, 1930), как всегда популярны биографии великих людей, особенно имперских политиков и военных славных эпох (Duff Cooper, Talleyrand, 1932; Philip Guedalla, The Duke/Wellington, 1931; W. Churchill, Marlborough, 1933-38; David Cecil, The Young Melbourne, 1939). Особую тематическую группу составляют биографии писателей (Herbert Read, Wordsworth, 1930; Arthur Bryant, Samuel Pepys, 1933-38; John M. Murry, Blake, 1933; Walter Starkie, Baudelaire, 1933, Peter Quennell, Byron, 1934; Byron: The Years of Fame, 1935; Byron in Italy, 1941). Вслед за Литтоном Стрейчи отказываются от полномасштабной биографии в пользу биографического эссе-портрета Э.М.Форстер (соответствующий раздел в Abinger Harvest, 1936), Г.Николсон (Public Faces, 1932), Эдит Ситуэлл (The English Eccentrics, 1933). В творческой практике молодого поколения автобиография была жанром более важным, чем биография, к которой обращались либо по причинам личного порядка, - так, биографы
Во связывают его работу над жизнеописанием католического мученика Эдмунда Кэмпиона {Edmund Campion, 1935) с желанием расположить к себе католическое семейство его невесты, - либо когда наступал творческий кризис, в перерыве между романами. Грэм Грин в 1934 году написал биографию, опубликованную сорок лет спустя, "Обезьяна лорда Рочестера" {Lord Rochester s Monkey, 1974); на том же материале семнадцатого века Энтони Поуэлл в годы второй мировой войны работал над биографией Джона Обри "Джон Обри и его друзья" {John Aubrey and His Friends, 1948).
Внутрижанровая типология.
В восприятии современников продолжателем традиций Литтона Стрейчи был Филипп Гведалла (1889 - 1944). Расцвет его творчества не только как профессионального историка, но как автора популярных биографических трудов приходится на двадцатые-тридцатые годы, по сей день переиздаются его "Пальмерстон" (1927), "Мистер Черчилль"(1942). Книги Гведаллы отличают широта исторического кругозора, опора на первоисточники, бережное отношение к факту, взвешенность авторской позиции. Гведалла - представитель либеральной историографии, у колыбели которой стоял сэр Вальтер Скотт, и скоттовские приемы создания исторической атмосферы в повествовании все еще актуальны в его книгах, написанных век спустя после открытий "шотландского чародея". Но есть в манере Гведаллы-биографа черты, привнесенные новой эпохой.
Рассмотрим степень традиционности и новаторства биографий Гведаллы на примере его главной книги "Герцог" {The Duke, первое издание называлось Wellington, 1931). На титульном ее листе стоит цитата из письма герцога Веллингтона: "I have been much exposed to authors", но в своей реконструкции жизни Веллингтона автор опирается не только на
СВОИХ многочисленных предшественников, которые описывали триумфы Британской империи, воплощенные в деяниях герцога. Гведалла обращается прежде всего к 34-томной переписке Веллингтона и к неизданным документам частных архивов; книга содержит 1600 сносок, свидетельствующих о грандиозной подготовительной работе (только на написание текста полностью ушло три года). Кроме того, автор счел необходимым посетить основные места, связанные с жизнью его героя -его родные края в Ирландии, школу в Анже, поля его битв на Пиренеях, все принадлежавшие ему дома и поместья в Англии. Столь ответственное отношение к миссии биографа наряду с научной точностью фактов преемственно по отношению к биографии X I X века; казалось бы, и выбор предмета биографии - национального героя, победителя Наполеона, исключительно цельной личности, тоже в духе викторианской биографии.
В Веллингтоне подчеркнуты преданность идеалу общественного блага, работоспособность, здравый смысл, Практическая мудрость. Эти черты отличают обе его карьеры, политика и военного. Но с другой стороны, слепо апологетической эту биографию назвать нельзя. Дело не в том, что автор касается человеческих слабостей героя - истории его брака, в котором он вел себя скорее как холостяк; его заискиваний перед власть имущими в пору стесненных обстоятельств молодости; обвинений в скупости по отношению к ветеранам его кампаний. Все это находит у автора понимание и сочувственное объяснение. Вопрос в том, насколько входила в авторские намерения другая картина, постепенно разворачивающаяся перед читателем книги.
