Содержание к диссертации
Введение
Гл. I. Отечественная кампанология: от истоков до наших дней 22
Гл. II. Феномен колокольного звона в России. Исторический аспект 54
1. Русская колокольная культура до революции 1917 г 54
2. Разрушение традиции церковного звона в СССР 79
Гл. III. Звонница - традиционный музыкальный инструмент 111
1. Колокол как источник звука 111
2. Архитектоника звонничного звукоряда 126
3. Конструктивные особенности инструмента 147
Гл. IV. Православно-уставные звоны в русской традиции 160
1. О видах звонов 160
2. Музыкальная стилистика канонических звонов 185
Гл. V. Современная специфика восстановления и развития традиции русского колокольного звона 225
1. Звонничный инструментарий в конце XX - начале XXI в..., 226
2. Канон и практика церковного звона в постсоветский период 258
3. Основные тенденции в искусстве колокольного звона 296
Заключение » 313
Список использованной литературы 319
Приложения:
1. Нотные образцы колокольных звонов 360
2. Старинные звонничные подборы 368
3. Схемы действующих звонниц 370
4. Российские колокололитейные производства нач. XXI в 381
5. Колокольная продукция современных предприятий 385
6. Школы звонарей 392
7. Глоссарий 396
- Отечественная кампанология: от истоков до наших дней
- Русская колокольная культура до революции 1917 г
- Колокол как источник звука
Введение к работе
Актуальность темы. Многовековая история колокольного звона в России во всей полноте отражает развитие нашего государства, становление самосознания народа, его духовной жизни. Особенно ярко этот феномен проявил себя в церковных традициях, синтезировав обрядово-функциональную и художественно-эстетическую стороны. Во-первых, колокольному звону – самому мощному и действенному коммуникативному средству Древней Руси – как нельзя лучше соответствовала роль глашатая идеи соборности, духовного единения нации через религиозный обряд, во-вторых, в русском колокольном звоне (РКЗ) отразились черты народного характера, эстетическое мировосприятие русского человека на уровне звуковых художественных проявлений.
Значение колокольного звона в общественной жизни государства трудно переоценить. Пройдя сложный путь самоутверждения, он стал своеобразным аудиальным символом России – таким же ярким и самобытным, как русская народная песня и знаменный роспев. Поэтому вполне объясним тот исключительный интерес, который проявляли и проявляют к колокольному звону отечественные композиторы и музыковеды, рассматривающие РКЗ в качестве одной из форм художественного звукотворчества. Иначе не появились бы материалы о колоколах и звонах в работах по истории и теории музыки Н.Ф. Финдейзена, Е.В. Назайкинского, Д.Р. Рогаль-Левицкого и др.; не записывались бы звоны нотными символами, как это делали раньше С.Г. Рыбаков, С.В. Смоленский и А.Д. Кастальский, а также делают сегодня музыканты-кампанологи и музыкально образованные звонари. Здесь же вспомним Б.В. Асафьева, который рассматривал РКЗ в контексте народной музыки («К числу достойных внимания музыкальных явлений на Севере (России. – С.Т.) следует причислить колокольный звон… К сожалению, на эту сферу народной музыки вообще обращалось до сих пор очень мало внимания – совсем незаслуженно, надо сказать!»). Все это дает основание для использования применительно к колокольному звону таких понятий, как «музыка», «музыкальное искусство», «музыкально-художественное творчество» и т. п.
Если в советское время, на которое в основном выпадает научная деятельность Б.В. Асафьева, колокольно-звонная тематика была неактуальна, то в последние два десятилетия «эта сфера народной музыки» нашла свое достойное отражение в трудах отечественных ученых. Правда, современная научно-исследовательская практика характеризуется некоторой тематической разбросанностью, объясняемой тем, что русская музыкальная кампанология как наука сложилась недавно. Поэтому очень важные базисные вопросы, имеющие отношение к старой традиции, до сих пор остаются неисследованными.
В частности пока не нашли своего адекватного отражения жанровые подходы к проблеме. Невероятно слабо представлена работа, направленная на изучение локальных традиций прошлого. Понятно, что фактор времени значительно затрудняет исследование предмета, облаченного в устную форму. Тем не менее, его перспектива очевидна. Особого внимания требует выработка научного понятийного аппарата. Остроту этой проблемы сознают все музыканты-кампанологи, но пока дело ограничивается индивидуальным и эпизодическим подходом, тогда как решение вопроса лежит в плоскости коллективного творчества. Малоизученной областью кампанологии является традиционная звонница, особенно в той части, которая касается разработки музыкально-теоретических аспектов, связанных с ее звукорядом.
Отдельно хотелось бы подчеркнуть тот факт, что вопросы, имеющие отношение к РКЗ, почти не рассматриваются кампанологами в контексте исторических событий ХХ в. и наших дней, тогда как здесь встает немало проблем, требующих незамедлительного решения. Практическое восстановление звонничного инструментария в его традиционном виде – одна из них. Изучение современных звонниц, анализ сложившейся ситуации в данной области и, наконец, в коррекционных целях доведение полученных результатов исследования до церковного руководства разных уровней – важнейший шаг на пути реанимации аутентичных форм РКЗ. Сказанное касается как конструктивных моментов, так и аудиального облика инструмента в целом. Последний во многом зависит от возрождающегося ныне колокольного производства, точнее – от позиции самих колокололитейщиков, далеко не все из которых осознают первостепенное значение акустических особенностей русского колокола.
За 70 советских лет традиция православного звона была основательно забыта даже самой Церковью, что, на наш взгляд, стало причиной вольного обращения с РКЗ как со стороны священнослужителей, так и звонарей. Здесь следовало бы во многом разобраться, воссоздав (хотя бы для начала) на основании сбора и анализа полевых материалов современную панораму колокольно-звонной культуры.
Все вышеизложенное – и относительно старой традиции РКЗ, и ее постреволюционных изменений, включая сегодняшний процесс восстановления, – обусловливает актуальность обращения к заявленной теме. Она подтверждается потребностью развивать музыкально-теоретические и научно-практические аспекты отечественной музыкальной кампанологии.
Согласно избранной теме определяется объект данного исследования. Им является русский колокольный звон – один из важнейших православно-обрядовых элементов, наделенный конкретной церковной функцией, обладающий определенными семантическими и художественно-эстетическими свойствами, а также ярко выраженной национальной спецификой. В качестве предмета исследования рассматривается процесс становления и развития традиции колокольного звона в Средневековой Руси, а затем России, включая новейшее время. При этом приоритетным является изучение музыкально-стилистических особенностей РКЗ в неразрывной связи с историческими реалиями прошлого и настоящего.
Поэтому русскую колокольно-звонную культуру целесообразно исследовать, используя диахронический и синхронический подходы. Первый правомерен в ретроспективных частях работы. Прежде всего это касается моделирования исторического развития РКЗ, которое помогает воспроизвести метаморфическую динамику данного феномена в его различных проявлениях. Диахронический подход полезен и при анализе нынешней ситуации, сложившейся в условиях восстановления колокольно-звонной культуры. В частности он успешно «работает» на коррелятивном уровне, при выявлении специфических черт в трактовке современных звонов. Второй, синхронический, подход проявляет себя преимущественно в ходе изучения современного состояния исследуемого предмета.
Исходя из сказанного, определяется главная цель предлагаемого труда. Она заключается в том, чтобы на основе проведенных исследований по актуальным вопросам, касающимся дореволюционной традиции РКЗ, дать всестороннюю характеристику современных проблем, связанных с ее восстановлением, что позволит на практике стимулировать процесс возрождения православной культуры колокольного звона в ее аутентичном виде.
Для достижения указанной цели требуется решить ряд задач. Перечислим главные из них:
– освещение поэтапного процесса исторического развития колокольно-звонной культуры в целом (включающей искусство звона, звонничный инструментарий и колокололитейное производство) с момента появления колоколов на Руси вплоть до начала ХХI в.;
– обобщение закономерностей, характерных для конструктивного устройства и технического оснащения традиционной звонницы, а также выявление специфических свойств ее аудиального облика;
– определение музыкальных особенностей православно-уставных звонов на основе проведенного исследования их видовой типизации;
– осмысление национального своеобразия колокольно-звонной культуры во всех ее проявлениях;
– коррелятивный анализ современного состояния РКЗ, включающий звоннично-инструментальный, исполнительский и колокольно-производственный аспекты.
Методологической основой работы является историко-типологический подход к объекту исследования. Автор диссертации исходит из динамической концепции развития РКЗ, который рассматривается как исторически неизменный и вместе с тем постоянно меняющийся феномен православной действительности.
Историко-типологический подход органично сочетается с системным, поскольку колокольный звон исследуется в контексте общекультурных и художественных явлений русской культуры, рассматривается одновременно с историко-культурологической, музыкально-теоретической, инструментоведческой и исполнительской позиций в их взаимообусловленности. Кроме того, системный подход включает диахронический и синхронический ракурсы исследования. Принципиальной методологической позицией автора является рассмотрение РКЗ на пересечении историко-теоретических представлений и художественной практики.
Обозначенные подходы реализуются с опорой на комплекс идей, разработанных в трудах исследователей, представляющих различные направления науки. Многоаспектность задач обусловливает привлечение методов, выработанных различными отраслями гуманитарной области научного знания.
Первая группа методологических подходов складывается на основе исторических, культурологических, искусствоведческих, этномузыкологических, фольклороведческих и органологических концепций, репрезентируемых в работах Н. Финдейзена, М. Бражникова, Э. Алексеева, И. Земцовского, А. Лорда, А. Банина, И. Мациевского, Э. Штокмана и др. В данной диссертации они ориентированы на углубленное рассмотрение типологических черт РКЗ как культурного, художественного и социального явления. В контексте таких подходов особый вес приобретает теория интонации Б. Асафьева, которая, как известно, давно и прочно укоренилась в отечественной музыкальной науке.
Второй комплекс методологических оснований – собственно музыковедческий. В диссертации он, с одной стороны, базируется на концепциях Б. Асафьева, В. Конен, Г. Головинского, Г. Орлова, с другой – во многих моментах связан с теорией музыкальной формы, которая активно разрабатывается в трудах отечественных ученых – Л. Мазеля, Е. Назайкинского, С. Скребкова, И. Способина, Ю. Тюлина, В. Цуккермана и др.
Третья группа методологических подходов основывается на исключительно кампанологических изысканиях. В соответствии со спецификой, целями и задачами настоящей работы эта группа представлена наиболее весомо и разносторонне. Объем исследуемых вопросов достаточно широк и тематически разнообразен. Перечислим лишь приоритетные: к ним относятся вопросы, связанные с литургикой, технологией производства и акустикой колоколов, а также проблемы исторического, краеведческого, органологического, музыкально-исполнительского, музыковедческого характера. Обозначенные подходы складываются на базе публикаций Н. Оловянишникова, Ю. Пухначева, Т. Шашкиной (история, технологии), А. Виденеевой, Н. Яковлевой (краеведение), А. Израилева, А. Никанорова, А. Покровского (органология), С. Рыбакова, С. Смоленского, С. Мальцева (исполнительство), Л. Благовещенской, И. Чудиновой, А. Ярешко (музыковедение) и др.
Материалы исследования. Диссертация подводит итог 25-летней исследовательской работе автора и основана, с одной стороны, на печатных источниках разных лет (церковных документах и книгах, трудах кампанологов и т. д.), с другой – на оригинальных материалах, собранных автором в полевых условиях. К ним относятся: во-первых, описания звонниц (схемы, техническая оснащенность, качественный и количественный колокольный состав, всего – около 40 объектов); во-вторых, нотные расшифровки современных церковных и светских звонов; в-третьих, характеристика технико-исполнительских особенностей воспроизведения этих звонов; в-четвертых, свидетельства современных звонарей разных поколений и исполнительской ориентации. Географический охват исследований весьма широк – это север и северо-запад европейской части России, Кавказ, Западная и Восточная Сибирь, Дальний Восток. Привлекаются также данные, имеющие отношение к сопредельным регионам Украины и Белоруссии.
Объем и характер фигурирующих в диссертации материалов, разумеется, не исчерпывает всего разнообразия региональных и локальных разновидностей РКЗ, но вполне представителен для того, чтобы на их основе – в русле, условно говоря, общерусской колокольно-звонной традиции – осветить проблемы, означенные в заглавии.
Научная новизна настоящей диссертации тесно связана с поднимаемыми в ней проблемами. Отметим те, которые затронуты в ней впервые:
- на базе материалов различных источников (в том числе результатов личных исследований автора данной работы) обобщаются конструктивные параметры звонницы;
- в сферу научно-исследовательских интересов музыкальной кампанологии включаются новые регионы – Кавказ, Дальний Восток, а также юг Украины;
- впервые традиционная звонница рассматривается в контексте современности: оценивается ее техническое и физическое состояние, описываются нововведения, направленные на усовершенствование инструмента;
- выявляется характер и способы складывания колокольных наборов в звонницах (старинных и современных); на основе сделанных выводов поднимается вопрос о звоннице как многовариантном инструменте;
- в ходе определения типологических черт основных видов православно-уставных звонов проводится разработка понятийного аппарата;
- описываются и анализируются традиционные и современные методы обучения звонарскому ремеслу, дается всесторонняя характеристика школам звонарей;
- исследуются формы и способы функционирования РКЗ в наши дни: обосновываются причины возникновения и рассматриваются направления развития нового для РКЗ жанра – концертного, выявляется художественно-творческий потенциал сегодняшних российских звонарей и т. д.
Теоретическая и практическая значимость диссертации заключается в широких возможностях использования ее результатов. Учитывая факт активизации общественных усилий, направленных на восстановление колокольного звона в России, ее материалы могут стать действенным подспорьем в проведении работ, связанных с реставрацией старых звонниц и возведением новых. Некоторые моменты, фигурирующие в исследовании, могут быть приняты к сведению звонарями: церковными – по части следования колокольно-православному канону, светскими – в плане осознания возможных направлений творческой самореализации и художественных перспектив, открываемых концертным жанром РКЗ. Кроме того, авторские расшифровки звонов, представленные в нотном приложении, могут привлечь внимание отечественных композиторов.
Результаты исследований, отраженные в настоящей работе, могут использоваться в научных трудах при разработке самых различных тем культурологического, инструментоведческого, этномузыкологического, музыковедческого характера, например, темы, связанной с колокольностью в творчестве композиторов русской национальной школы. Отдельные положения работы будут полезны при составлении нового церковного устава колокольного звона, потребность в котором особенно остро ощущается в наши дни. Авторская разработка ряда аспектов, в частности сопряженных с выработкой понятийного аппарата, может быть учтена при коллективном создании словаря (энциклопедии) по кампанологии, без которого в нашей стране дальнейшее развитие этой науки представляется весьма проблематичным.
Положения диссертации могут найти применение в курсах светских музыкальных ссузов и вузов – по истории русской музыки, инструментоведению, традиционной музыке народов мира, а также в богословских учебных заведениях, например, в курсе по истории православного богослужения. Широкая популярность различного рода школ звонарей обязывает говорить о том, что и они, возможно, нуждаются в материалах, фигурирующих в данном труде.
Апробация работы проходила в двух направлениях – теоретическом и практическом. Первое представлено докладами на научных международных и всероссийских конференциях и симпозиумах в Москве: ГЦММК им. М.И. Глинки (1986); в ЛенинградеСанкт-Петербурге: Институте этнографии АН СССР (1988, 2005), РИИИ (1993, 1997, 2004, 2005, 2007); в Саратовской государственной консерватории им. Л.В. Собинова (1990); в Архангельском Доме пропаганды памятников истории и культуры (1991); в Ярославском историко-архитектурном музее-заповеднике (1992); в Новгородском историко-архитектурном музее-заповеднике (1999); в Новосибирске: НГИПКиПРО (2000, 2001); Центре фольклора (2002); Краеведческом музее (2003); Новосибирском государственном педагогическом университете (2003); Новосибирской государственной консерватории (академии) им. М.И. Глинки (1997, 2008).
Практическая апробация идей, культивируемых в работе, получила двустороннее отражение. С одной стороны, они использовались в ходе консультаций при оборудовании новых звонниц, с другой – были включены в авторские учебные курсы по инструментоведению, кампанологии и народным музыкальным инструментам, читаемые в Новосибирской государственной консерватории (академии) им. М.И. Глинки и Новосибирском государственном педагогическом университете.
Основные результаты исследования отражены в научных публикациях общим объемом 36 п. л.
Настоящая диссертация имеет следующую структуру: Введение, пять глав, Заключение, Список использованной литературы и семь приложений.
Отечественная кампанология: от истоков до наших дней
Исследование проблем, связанных с развитием колокольного звона на территории Древней Руси, а затем и в России, невозможно без анализа источников, возникших непосредственно в литургическом обиходе православной церкви. Эти источники представляют для кампанологии особый интерес. В богослужебных уставах, трудах священнослужителей имеются сведения относительно времени употребления звонов, их канонических форм, нередко с указанием структуры, то есть музыкальной формы, а также характера использования колоколов. В первую очередь отметим Типикон - основной регламентирующий документ Русской православной церкви (РПЦ), содержащий систематическое указание порядка и образа совершения церковных служб, согласно православному календарю. В нем, при описании «действенных чинов», даются подробные сведения, касающиеся употребления колоколов и звонов в каждом конкретном случае.
Далее выделяются звонарские уставы — своеобразные инструкции для звонарей, которые, по крайней мере раньше, на основе Типикона, с учетом местного уклада мирской, церковной или монастырской жизни, вырабатывались отдельными обителями и храмами «для личного пользования», отражая таким образом локальные особенности РКЗ. Укажем на один такой рукописный документ, известный современным исследователям, - звонарский устав Оптиной пустыни. Около десяти лет назад он был обнаружен кампанологом А. Никаноровым. Первоначально фрагменты этой рукописи были обнародованы им с подробными комментариями в статье «Звонарский устав Оптиной пустыни» [232]. И только затем находка была опубликована полностью [259]. В оригинале она имеет заглавие «О должности звонаря и изъяснение о времени и порядке благовеста и звона в колокола к службам Божиим и в другие случаи в продолжении года, составленная для Козельской Оптиной пустыни в 1843 году». В этом уставе регламентируются колокольные звоны, употреблявшиеся в указанной обители при совершении всех культово-обрядовых действ. Попутно описываются и сами действа, с которыми эти звоны связаны. Уделяется специальное внимание обязанностям звонарей и правилам обращения с колоколами. Понятно, что звонарский устав Оптиной пустыни имеет большую научную ценность, и прежде всего - как памятник местной колокольно- звонной культуры.
Другие работы уставного типа относятся к нашему времени, и надо отметить, лишены локального «колорита». Официально принятый РПЦ в 2002 году «Устав церковного звона» [371] подготовлен к изданию Московским колокольным центром. Особенностью документа стало включение в его содержание, наряду с колоколами, так называемых бил, производство которых наладил упомянутый центр. Коммерческая составляющая проекта вынудила Церковь приостановить действие этого устава, узаконившего своим появлением распространение «бил», призванных заменять колокола в звонницах. Тем не менее данный документ нуждается в краткой характеристике. С одной стороны, в нем соблюдены все формальные требования, предъявляемые к уставу такого рода. Здесь дается описание канонических звонов, употребления их при богослужениях годичного круга и при совершении таинств и треб, изложены практические рекомендации по сохранению инструмента. С другой стороны, устав содержит множество «неточностей», искажающих исторические реалии и сущность национальной специфики РКЗ .
К указанному изданию по времени публикации примыкают русскоязычный «Устав колокольного звона», изданный в Минске [370], и работа известного в прошлом томского звонаря, а ныне московского регента Н. Завьялова «Об уставных звонах» [119]. Минский устав отличает лаконичность и сухость изложения материала. В нем четко, без каких-либо комментариев даются конкретные указания по использованию колоколов и видов звона во всех предусмотренных Типиконом случаях («Литургия: к началу 40 ударов во вседневный Благовест. Трезвон (5 минут, без праздничного, воскресного, полиелейного)» [370, с. 10]). Напротив, работа Н. Завьялова носит пояснительный характер, и наряду с описанием звонов, употребляемых при богослужениях, в ней фигурирует информация о колоколах и видах звонов.
Труды православных священнослужителей представлены как дореволюционными изданиями, так и современными. В числе первых назовем «О колоколах и звоне» К. Никольского из его «Пособия к изучению Устава Богослужения Православной Церкви» [252], опубликованного в 1894 году. Этот источник хорошо известен кампанологам как одна из ранних работ, где обстоятельно поясняются виды православных звонов, их назначение и календарная приуроченность. Известен также «Толковый типикон» М. Скабаллановича с главой «Благовест» [318] (1913), задачи которой в целом не отличаются от задач пособия К. Никольского. Дополним этот список еще одной работой, ранее не фигурировавшей в кампанологии. Это «Церковный устав в таблицах, показывающих весь порядок церковных служб рядовых и в особенности праздничных служб в течение времени года» А. Неаполитанского (1878). Данный труд содержит краткий, но информационно емкий раздел «О звоне» [231, с. 122], интересный для исследователя рядом подробностей, связанных с календарным использованием колоколов и самих звонов (с конкретным описанием их форм) в богослужебных целях.
Русская колокольная культура до революции 1917 г
Колокола издавна играли заметную роль в жизни многих народов мира. Они использовались человечеством еще задолго до возникновения христианства. Время и место появления колоколов пока не установлено, поэтому, говоря, по крайней мере, о языческом периоде их бытования, мы будем опираться на сведения, собранные учеными в ходе археологических раскопок.
Первый колокольный след обнаруживается примерно 4 тысячи лет назад в Китае, в эпоху Ся (ХХП-ХУШ века до н.э.); с тех времен сохранился бронзовый колокольчик высотой в 4,5 см. Позже, в эпоху Шан (ХУ1-Х1 века до н.э.), колокольчики, по археологическим данным, получают широкое распространение, и в последующие исторические периоды (с эпохи Чжоу, Х11-П1 века до н.э.) находят самое разнообразное применение как в быту, так и во всевозможных ритуалах [290, с. 5]. В некоторых других регионах, удаленных от Китая, «колокольные» находки археологов датируются временными пластами, соответствующими китайским Шан и Чжоу. Так, близ Ленкорани были найдены колокольчики XIII века до н.э., под Владикавказом - Х1-Х веков до н.э., обнаружены они и в городах Древнего Египта, Месопотамии (ЕХ-УП века до н.э.). К У1-1У векам до н.э. колокольчики входят в употребление у многих народов Евразии и Северной Африки. Их размеры невелики, от 2 до 9 см [290, с. 4], но даже более крупные, появившиеся позже, трудно еще назвать колоколами в силу указанного обстоятельства.
Вероятно, заметное увеличение колокольных габаритов начинается в период между II веком до н.э. и II веком н.э. Именно к этому времени относятся находки археологов, позволяющие сделать такой вывод. Например, под пеплом Геркуланума и Помпеи обнаружены два довольно крупных колокольчика - высотой 14 и 17 см. Известно также, что по инициативе императора Августа, современника евангельских событий, у римского храма богини Кибелы был подвешен еще более крупный колоколец, который, как и другой такой же, перед храмом Прозерпины, созывал людей на совершение языческих обрядов [290, с. 6]. Эти сведения не полностью представляют «колокольную картину» далекого прошлого, но даже они указывают на одну существенную деталь: происходит очевидное выдвижение на первый план сигнально-призывной функции инструмента, главным показателем которой является громкость. Поэтому не удивительно, что размеры колокола (колокольчика) начинают сравнительно быстро увеличиваться: ведь чем он больше, тем мощнее его «голос».
Колокол с его сигнально-призывной функцией со временем принимается христианством, хотя поначалу, в первые столетия нашей эры, оно отвергало его, главным образом из-за употребления язычниками. Когда колокол становится христианским атрибутом точно неизвестно, однако первое письменное упоминание о его церковном применении на Западе связано с трудами Григория Турского, жившего в VI столетии [263, с. 34]. Официальный же статус «священного сосуда» колокол получает при Папе Римском Сабинианусе (604-606) [там же], и в УП-ГХ веках распространяется по всей Европе [289, с. 74].
Когда и откуда появились колокола в нашем отечестве, сведений нет. По этим вопросам - когда? откуда? - у авторов, писавших о колоколах, существуют разные мнения. Так, первый из вопросов представлен двумя позициями. Н. Оловянишников считает, что «о колоколах в России впервые упоминается в летописях 988 года» [263, с. 46], ему вторят В. Пухна- чев [289, с. 76] и А. Ганулич [75, с. 61]; при этом никто из них не дает конкретной ссылки на источник. (Заметим, что по авторитетному мнению специалистов «на сегодняшний день сведений о колоколах в летописях под 988 г. не выявлено» [263, с. 455]). На появление у нас первых колоколов в конце X столетия, то есть сразу после крещения Руси (без уточнения даты), указывают Ф. Брокгауз с И. Ефроном [38, с. 296], С. Слободской [320, с. 700], И. Коновалов [167, с. 99], А. Покровский [278, с. 213], Л. Благовещенская [27, с. 52]. И здесь заявления перечисленных авторов характеризуются отсутствием какой-либо доказательной базы. Вторая позиция по данному вопросу отличается от предыдущей иным подходом, который заключается в опоре на документальный источник. Это III Новгородская летопись, где действительно впервые, под 1066 годом, упоминаются колокола. В тот год полоцкий князь Всеслав взял Новгород, «и колоколы съима у св. Софие и панекадила съима» [311, с. 29]. Заметим, колокола тогда уже снимались, значит, они висели до того времени, но висели не более 16 лет, так как каменный Софийский собор был построен в 1050 году. Поэтому сторонники второй версии, ориентируясь на данную летопись и, как правило, упоминая о ней, тем не менее говорят о XI веке вообще. К числу таких авторов относятся С. Рыбаков [311, с. 29], С. Мальцев [207, с. 32], А. Ярешко [420, с. 12]. Последний подход, как единственный научно обоснованный, принимается и автором этих строк.
Колокол как источник звука
Колокола издавна играли заметную роль в жизни многих народов мира. Они использовались человечеством еще задолго до возникновения христианства. Время и место появления колоколов пока не установлено, поэтому, говоря, по крайней мере, о языческом периоде их бытования, мы будем опираться на сведения, собранные учеными в ходе археологических раскопок.
Первый колокольный след обнаруживается примерно 4 тысячи лет назад в Китае, в эпоху Ся (ХХП-ХУШ века до н.э.); с тех времен сохранился бронзовый колокольчик высотой в 4,5 см. Позже, в эпоху Шан (ХУ1-Х1 века до н.э.), колокольчики, по археологическим данным, получают широкое распространение, и в последующие исторические периоды (с эпохи Чжоу, Х11-П1 века до н.э.) находят самое разнообразное применение как в быту, так и во всевозможных ритуалах [290, с. 5]. В некоторых других регионах, удаленных от Китая, «колокольные» находки археологов датируются временными пластами, соответствующими китайским Шан и Чжоу. Так, близ Ленкорани были найдены колокольчики XIII века до н.э., под Владикавказом - Х1-Х веков до н.э., обнаружены они и в городах Древнего Египта, Месопотамии (ЕХ-УП века до н.э.). К У1-1У векам до н.э. колокольчики входят в употребление у многих народов Евразии и Северной Африки. Их размеры невелики, от 2 до 9 см [290, с. 4], но даже более крупные, появившиеся позже, трудно еще назвать колоколами в силу указанного обстоятельства.
Вероятно, заметное увеличение колокольных габаритов начинается в период между II веком до н.э. и II веком н.э. Именно к этому времени относятся находки археологов, позволяющие сделать такой вывод. Например, под пеплом Геркуланума и Помпеи обнаружены два довольно крупных колокольчика - высотой 14 и 17 см. Известно также, что по инициативе императора Августа, современника евангельских событий, у римского храма богини Кибелы был подвешен еще более крупный колоколец, который, как и другой такой же, перед храмом Прозерпины, созывал людей на совершение языческих обрядов [290, с. 6]. Эти сведения не полностью представляют «колокольную картину» далекого прошлого, но даже они указывают на одну существенную деталь: происходит очевидное выдвижение на первый план сигнально-призывной функции инструмента, главным показателем которой является громкость. Поэтому не удивительно, что размеры колокола (колокольчика) начинают сравнительно быстро увеличиваться: ведь чем он больше, тем мощнее его «голос».
Колокол с его сигнально-призывной функцией со временем принимается христианством, хотя поначалу, в первые столетия нашей эры, оно отвергало его, главным образом из-за употребления язычниками. Когда колокол становится христианским атрибутом точно неизвестно, однако первое письменное упоминание о его церковном применении на Западе связано с трудами Григория Турского, жившего в VI столетии [263, с. 34]. Официальный же статус «священного сосуда» колокол получает при Папе Римском Сабинианусе (604-606) [там же], и в УП-ГХ веках распространяется по всей Европе [289, с. 74].
Когда и откуда появились колокола в нашем отечестве, сведений нет. По этим вопросам - когда? откуда? - у авторов, писавших о колоколах, существуют разные мнения. Так, первый из вопросов представлен двумя позициями. Н. Оловянишников считает, что «о колоколах в России впервые упоминается в летописях 988 года» [263, с. 46], ему вторят В. Пухна- чев [289, с. 76] и А. Ганулич [75, с. 61]; при этом никто из них не дает конкретной ссылки на источник. (Заметим, что по авторитетному мнению специалистов «на сегодняшний день сведений о колоколах в летописях под 988 г. не выявлено» [263, с. 455]). На появление у нас первых колоколов в конце X столетия, то есть сразу после крещения Руси (без уточнения даты), указывают Ф. Брокгауз с И. Ефроном [38, с. 296], С. Слободской [320, с. 700], И. Коновалов [167, с. 99], А. Покровский [278, с. 213], Л. Благовещенская [27, с. 52]. И здесь заявления перечисленных авторов характеризуются отсутствием какой-либо доказательной базы. Вторая позиция по данному вопросу отличается от предыдущей иным подходом, который заключается в опоре на документальный источник. Это III Новгородская летопись, где действительно впервые, под 1066 годом, упоминаются колокола. В тот год полоцкий князь Всеслав взял Новгород, «и колоколы съима у св. Софие и панекадила съима» [311, с. 29]. Заметим, колокола тогда уже снимались, значит, они висели до того времени, но висели не более 16 лет, так как каменный Софийский собор был построен в 1050 году. Поэтому сторонники второй версии, ориентируясь на данную летопись и, как правило, упоминая о ней, тем не менее говорят о XI веке вообще. К числу таких авторов относятся С. Рыбаков [311, с. 29], С. Мальцев [207, с. 32], А. Ярешко [420, с. 12]. Последний подход, как единственный научно обоснованный, принимается и автором этих строк.
