Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Понятие вымысл а 18
1.1. Концепт «воображения» 18
1.2. Вымышленный образ и его сознание 34
1.3. Вымышленный мир 47
1.4. Опыт вымысла и действительность 61
Глава II. Герменевтика «вымышленного пространства» 73
2.1. Вымышление 73
2.2. Вымысел и <<действительность>> 87
2.3. Вымышленная речь. Язык и текст как модусы речи 103
Глава III. Вымысел как развивающийся концепт 120
3.1. «Логика» вымысла 120
3.2. Вымысел в до-современную эпоху 127
3.3. Вымысел в современную эпоху 153
Заключение 164
Библиография 168
- Вымышленный образ и его сознание
- Опыт вымысла и действительность
- Вымысел и <<действительность>>
- Вымысел в до-современную эпоху
Введение к работе
Актуальность исследования вымысла как особого способа сознания и присутствия в
культуре ирреальности, обусловлена тем, что ирреальное в самом широком смысле слова выступает тем фактором, который, действуя в разнообразных формах воображения, непосредственно участвует в констигуировш ши, определении реальности. Под «реальностью» здесь понимается не реальное само по себе, что не есть предмет любого исследования культуры, но та совокупность символических форм, которая для каждой конкретной культуры манифестирует, являет, репрезентирует реальность, преподнося се в качестве мыслимой предметной сферы. Вымысел является здесь, пожалуй, самым интересным и показательным способом «явления ирреальности», так как он действителен. Вымышленные образы как бы растворены в актуальной для нас действительности, ттрисутствуют в ней наряду с теми предметностями, которые осознаются как реальные, и, порой, балансируя на грани между «реальностью» и <<фантастикой>>, ставят вопрос о статусе действительности как таковой, о ее реальности или иллюзорности. Появляется вопрос, который требует действительного ответа. Собственно тогда и появляется подлинная действительность, как сфера бытия, которая, во-первых, не определена в отношении своего онтологического статуса (реальна она или нет?), и, во-вторых, дана в опыте как мир, требующий действия, как мир, оггределжошийся только собственным действием, шіступающим ответом на вопрос об этого мира реальности. Иными словами, действительность есть то, что можно и нужно изменять, и что возможно тогда, когда наличие ирреальности ставит мир под некое сомнение в его подлинности.
Однако, потеря действительностью своего статуса реальности размывает границы между действием и мыслью о нем. Вымыслу более не от чего отталкиваться, не на что опираться. Обессмысливает себя и действие, которое ранее понимало себя по противоположности с фикцией. Становясь и действием и фикцией одновременно, вымысел сейчас есть уже нечто совершенно иное, нежели лет 200 назад. Вымысел вышел из сферы искусства как искусства и функционирует в сфере искусства как формы жизни в качестве своеобразного способа бытия. Ясно, что, ставя вопрос о вымысле из горизонтов современной культуры, современной ситуации, мы должны ввести в поле действия вопроса о вымысле и саму современность так, чтобы форма ее присутствия была бы уже отрефлектирована и предварительно ясна Сложность в том, что современность в ее саморефлексии (постмодерн
как современность «для себя») есть ситуация «неразличенности» основных онтологических характеристик, в том числе и «реального / ирреального». Таким образом, вопрос о вымысле, предварительный концепт которого включает в себя «как бы реальность», становится вопросом о современности.
Степень разработанности проблемы. Вымысел не становился специальным предметом философского исследования до XX века. Однако, имеют ценность как отдельные суждения, выгоды и идеи, касаюищеся проблематики художественного творчества, онтологии и гносеологии искусства и эстетического, разграничения реального и фиктивного, определения статуса фиктивного, так и разработанные онтологические и эстетические концепции, позволяющие сделать вывод о значении и смысле феномена «вымысла» в его наличных проявлениях в различных культурах и «картинах мира».
В античной философии определяются основные мировоззренческие, онтологические и гносеологические позиции, в рамках которых вымысел как фиктивное мог быть осмыслен. Согласно «онтологизму» элеатов, Платона и Плотина вымысел (plasma) осмысляется как принадлежащий к такому пространству опыта, который не имеет укорененности в бытии. Ключевое значение имеет учение Аристотеля о значении, согласно которому есть такая разновидность речи, которая не относит к сущности, за неимением существования, обозначаемого ею, но все же имеющая значение. Этим было задано направление самоконституирования художественной литературы. Другая позиция, которую Б. Кассен определяет как <шогология» (первая и вторая софистика), не исходит из значимости интуиции бытия, но рассматривает само «бытие» как эффект, результат дискурса. Здесь, в общем, вымысел может быть понят как речь, произносимая ради удовольствия и равнозначная с другими видами речи. В эллинистической и римской философии (Секст Эмпирик, Цицерон, Квинтиллиан) дается, при разграничении с «историей» и «мифом» определение вымысла как рассказа о не бывшем, но правдоподобном, а в творчестве Лукиана, Петрония, Апулея вымысел впервые оформляется в художественном творчестве, отграничиваясь от эпоса.
В средневековой философии «вымысел», в целом, рассматривался как способ оформления моральных идей и, тем самым, поглощался своей дидактической функцией. Этот способ рассмотрения вымысла, неизменный вплоть до И. Канта, непосредственно связан с
античной еще идеей объективной красоты, соприродной для созерцающего с истиной и бытием.
В философии Нового времени гносеологическая ориентация мысли делает возможным рассмотреть вымысел в его отнесенности к способностям сознания, к воображению, которое было определено Р. Декартом как один из модусов восприятия. Однако, ни у Декарта, ни у других выдающихся мыслителей Нового Времени (Ф.Бэкон, ТТоббс, Ф.В Лейбниц, Спиноза и др), нет ни развернутой эстетической концепции, ни философии искусства, ни тем более понятия вымысла как чего-то, отличного от пустой выдумки. Только в XVUI веке складываются эстетические концепции (АЛэаумгартен, отец Андре, ДЮм, ЙКант). Но только для подхода ЙКанта (отчасти для ДЮма) наиболее значимым оказывается разрьш с «объективной красотой» и обоснование как эстетического, так и искусства на таком фундаменте как «природа человека», благодаря чему осуществилась радикальїіая субъективация эстетического сознания, благодаря чему оно само становится критерием для всего, что относится к искусству и красоте.
В полной мере последствия этого переворота проявляются уже в романтизме. Ф.-В. Шеллинг, Ф. Шлетель, Ф. Шиллер сумели обосновать искусство как высший способ деятельности человека, причем в том его аспекте, в котором искусство является вымыслом, то есть созданием несуществующего, фикции. Был поставлен вопрос и о соотношении подлинного и неподлинного в вымысле, который отрывает человека от низменной повседневности (<оъмы низких истин»). С. Кьеркегор, отталкиваясь от романтического миросозерцания, в свою очередь, создает такую позицию, при которой вымысел уже получает возможность быть рассмотренным как способ бытия человека, обладающий своей размерностью опыта и конституирующий «по-своему» жизненный мир человека Значима и эстетическая концепция ГВ.ФГегеля, где, по сути, впервые дается обоснование новому явлению в литературе - роману.
В итоге, в результате действия многих факторов (к их числу относится и оформление «субстанции художественного», выраженное в постоянно корректирующемся самосознании искусством своего места, и философской рефлексии, и изменения мировоззренческих и антропологических установок, изменение форм и способов производства, появление новых технологий (в том числе и социальных), и т.п.) во второй половине ХГХ века требующая
6 осмысления тема «фиктивного» появляется, а к концу XX века, выходит на один из первых планов в философии.
Так, в подходе, разделяемом представителями прагматизма (Ч.-С.Пирс, УДжемс,
ДДьюи), Ф. Ницше («Учение о сознательно желаемом вымысле») и X. Ваингером
(«Философия «Как-если-бы») наиболее значимо внимание к месту «фиктивного» в структуре
мироотношения. Создание фикции расценивается как приспособление человека к
окружающей среде, когда наиболее удачные фикции называются «правдой». В этом смысле
человеческая культура неизбежно стоит на вымышленном основании, обеспечивающем
«целесообразность» любой деятельности. Одним из вариантов развития этой
фикционалистской концепции в XX веке является постпозитивистская философия науки, в
частности «критический рационализм» со своим принципом фаллибилизма. Другой вариант,
проистекающий из осуществленной Ф-Ницше критики разума как замаскированного
фиктивной «правдой» выражения «воли к власти», реализуется в некоторых течениях
постструктурализма и постмодернизма. Неустранимой, но по другим причинам,
фикция оказывается и в марксизме, где она осмысливается, в целом, как «ложная идеология», пронизывающая сознание всего общества.
Одной из основных теоретических основ данного исследования выступает феноменологическая традиция, в которой, следует вьщелятъ различные подходы. В соответствии с принципами феноменологии сознания вымысел должен редуцироваться к воображению или фантазии как сущностньїм априорным xarjaKTepHCTmcaM его возможности, коренящимся в устройстве трансцендентального сознания. Наиболее значимыми здесь выступает, во-первых, феноменология Э. Гуссерля, затрагивавшего проблемы фантазии, ее содержания и структуры, почти в каждой своей работе (в 1980 году не опубликованные при жизни заметки, наброски и лекпии ЭГуссерля, посвященные теме «воображения» были изданы в 23 томе избранных сочинений под названием «Фантазия. Образное сознание. Память»), и, во-вторых, ранняя философия ЖЛСартра, нашедшая выражение в ряде его статей, и, в конечном итоге в работе «Воображаемое. Феноменологическая психология воображения», в которой автор выступает еще как дескриптивный феноменолог, ие претендуя на разработку онтологических тем. На наш взгляд, по смыслу, к этому направлению примыкает и анализ художественного сознания как «отстранения» (аналог
феноменологической редукции), осуществленный X. Ортегой-и-Гассетом в «Дегуманизации искусства».
В экзистащиалъной феноменологии (М.Хайдеггер периода «Бытия и времени», ЖЛСартр в «Бытии и Ничто», ЭЛевинас, Г. Марсель, М.Мерло-Поши, А, де Валене и др.) сделан упор на интуирование, описание и анализ априорных и фундаментальных оснований способов бытия. Для данного исследования важным является, во-первых, осуществленное МХайдеггером выделение «подручного бытия» (Zuhandensein) как нетематизированного для теоретического анализа сущего, схватываемого непосредственно и интуитивно, встроенного в систему отсылок «для того чтобы», замыкаясь в результате на смысл бытия вообще. Провести анализ вымысла на этом уровне встречающегося бытия мы и попытаемся в данном исследовании. Во-вторых, для интерпретации вымысла на уровне бытия субъективности, вместе с осуществляющимися ею полаганиями относительно значимости и существования, интересно выделение ЖЛ.Сартром такого способа бытия человека как «самообман». В-третьих, значима позиция ММерло-Понти, выражающаяся в ориентации на постижение «первого контакта» человека с миром, характерная для французского феноменолога, вьщвигает на первый план восприятие, видение, слух, телесность, коррелирующие с первичными феноменами мира — вода, воздух, огонь, земля и т.п. Описание воображения, вымысла как фуіщированньїх в таких перво-феноменах было осуществлено ММерло-Понти («Око и дух»), ГЕашляром, А.-Т. ТыменецкоЙ («Логос и жизнь»). В редактируемом последней сборнике международных феноменологических исследований «Analecta Husseriiana» с начала 70-х годов темы искусства, вымысла, художественного опыта, первичного конституирования мира в творческом движении, «возможных миров», эстетического выходят на первый план.
Специальное исследование эстетического в феноменологии осуществлялось РІ4нгарденом, М. Дюфреном, ЛЛандгребе. Для их подхода характерна акцентуация внимания на «эстетическом опыте» как интенциональном переживании и конструировании в нем «эстетического объекта». Некоторые положения и выводы из их теорий значимы и в нашем исследовании.
Также различные аспекты феноменологического подхода к исследованию воображения, вымысла, литературы проявились в трудах М. Вишке, ЯЛ. Слинина, КМ. Долгова, М К. Мамардашвили, ИЛарк.
Неполным было бы наше представление о феноменологической традиции без обобщающий и поясняющих трудов Г. Шпигельберга, Ф.Фон Херманна, Н.В. Мотрогшловой, АХаардта. Ф Лиотара.
Отдельно следует коснуться идеи «поэтического мышления» позднего М. Хайдеггера, который, углубляя свой гфменевтичеосий, по сути, метод постижения непредметного, немецкий мыслитель доходит и до пределов постижимого вообще, оформляя заявку на мышление поверх предметностей, событийно с самим бытием. Это стремление заводит М^Хайдеггера на путь исследования онтологии искусства, очищенной от примеси субъективности. Наиболее ценные попытки воспроизвести подход М. Хайдеггера, одновременно прояснив его, принадлежат в отечественной философии В. Бибихину и В. Подороге, а в зарубежной В. Бимелю, О. Пёггелеру, Г. Биролту, В. Марксу, ХР. Зеппу, ДХэллибёртону, ДКокельмансу, ПМак-Кормику.
Проблемы искусства, литературы, вымысла рассматривали также и представители философской герменевтики ГХ. Гадамер, П. Рикер, Г. Яусс, В. Изер, но с разных позиций. Если для подхода ГГ. Гадамера свойственно онтологическое центрирование толкования традиции, через которое мы можем выйти к самой «сути дела» и отсутствие интереса к субъективности читателя и автора, то Г. Яусс и В. Изер подходят к искусству как системе отношений <<автор-прошведепие-реципиеігг>>. ВНзеру принадлежит одна из самых разработанных на сегодняшний день «теорий фикционалыгости», отдельные положения которой использованы в данной работе. В герменевтике ПРикера, которая строится как синтез экзистенциалыюго постижения, рефлексивной проработки и семантического анализа, подход к вымыслу обусловлен введенным автором понятием «нарративной конфигурации» как синтеза разнородных явлений в единое целое повествования. Обращается внимание на вымышленный опыт времени.
Отдельные положения герменевтического подхода, проясняющие его, затрагивали Б Г.Соколов, EH Шульга, И.С.Вдовина.
Важное значение для понимания феномена «вымысла» имела его разработка в анаштико^илософской традиции, где был поставлен вопрос о логической природе вымышленной речи, о характере осуществляемой вымыслом референции, об онтологическом статусе вымышленных миров, о возможности «вымышленной истины» и тд К этому направлению относятся работы ДСерля. БМиллера, ДЛьюиса, Г.-Н.Кастанеда, Г. Курри. Близкую по смыслу тематику «возможных миров», в том числе и «вымышленных» рассматривали ЯХинтикка и Шудмен. Анализ вымысла с позиций аналитической философии был произведен ПАКаюровым.
Также в исследовании использовались некоторые значимые концепции и выводы, относящиеся к близким феноменам, сделанные в рамках: структурализма и семиотики (МФуко, ГЛІпет, ЮМЛотман, ЮНЛьимнов, ЦТодоров, ВЛ. Пропп, НФрай, У.Эко), экзистенциализма (ЖП Сартр, АіСамю, А. Кожев, ЖБатай, ЛШесгов), посклруктурализма и постмодернизма (ЖДеррида, Ж.Делез, Р.Барт, Ю-Кристева, ЖЛэодри йяр, РРорти, Б. Кассен, ВРуднев, ПХозловски), психоанализа (Ж Лакан, 3. Фрейд, С. Жижек).
Среди авторов, исследовавших вымысел и близкие вопросы в эстетике, литературоведении и философии искусства значимы работы ТДдорно, ВВ. Бычкова, НБМаньковской, ВМДиановой, ЛАЗакса, ФЛаку-Лабарга, ВГАрсланова, МАЛившица, ЛГЮлдашева, B.R Ждана, НАКормина, СА Лишаева, АЮ. Нестерова, ЭАуэрбаха, А Шёнле, ЖЖенетта, М. Рифс|)аттера. ГХ. Косикова, АБ Михайлова, НЛСмирновой.
Значительную роль в исследовании имеет прояснение ментальности различных культур, поэтому следует обратить внимание и на работы культурологического характера, не имеющие зачастую прямого отношения к исследованию вымысла, но позволяющие понять фон, контекст, или, напрямую, логику актуализации вымысла в действительной жизни культуры. Отметим следующих авторов: ММБахтин, В. Вейдле, В.СБиблер, АЛ.Гуревич, Ж Ле Гофф, А.Ф Лосев, ССАверинцев, АВТулыга, Р.Тарнас, РГвардини, ГШ. Гайденко, Э. Панофски, ВБеньямин.
Тему вымысла в контексте эсхатологизма европейской культуры разрабатывали Ф. Кермоуд, ФХрюзигер, СШарквард.
Проблемы соотношения бьпия и ничто, реального и символического, бытия и действительности изучали СДЛобанов, А. Макушииский, А.Н.Чанышев, АЛСеливанов, Ф ЛГиренок, Д Орлов, АСекацкий, ТГоричева.
Существенную для понимания вымысла проблему воображения в отечественной литературе исследовали ЯЛГолосовкер, ЮЛэородай, МСКаган, ЮЛІРоманенко, ААБасова, MB Ликолаева.
Особешіостям поэзии, «поэтического мышления», ошологической укорененности поэтического слова посвящены работы: ЛВКарасева, ИБЛермякова, ТАКасаткиной, СЛТюкиной.
Проблема вымысла как необходимого звена в процессе смыслообразования, рассмотренного через генезис искусства, разрабатывалась МЛ. Щербининым и АЛ Павловским.
Также различные аспекты вопроса, требующие осмысления при изучении вымысла, рассматривали А. Агомохаммади (проблема лингвистического редукционизма), Ю ЛРоманов (определение художественного образа), НЛФатиев (вопрос о «возможных мирах»), ОЛ. Чулков (метафизика зеркального отражения), ВВДІведченко (искусстю как «кризисное конструирование»), КЛРомановский, ЛФЛгнатьева (проблема «артефакта»), В. Мильдон (судьба художника в современной эстетике), Э. Сурио, JLG.Капустина (взаимосвязь искусства и философии), СВ. Пронкина (герменевтика творчества). ЛАВеселовская (историческая реальность и вымысел), АВЛавлов и В.ТГалкин (первобытность как ментальное состояние современности).
Однако, несмотря на актуальность вопроса и более чем обширный круг уже охваченных исследованием тем, можно сделать вывод, что обобщающего исследования вымысла до сих пор предпринято не было, и, следовательно, концептуализация «вымысла» остается вопросом насущным и необходимым.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступает культура в своем динамическом аспекте, взятая как смыслообразование, но преломленная через призму «вымысла», который есть такое воображение, что выступает как действие, действительное воображение» и требует для своего исследования особенных процедур.
11 Предметом исследования выступают те аспекты, в которых вымысел является сознанию, воплошается в культуре («вымьшшенный образ», «вымышление», «текст», «язык», «произведение», «поэзия», «проза», «миф»), через которые является нам понятным именно как вымысел («образы вымысла» - фикция, творчество, зеркало), а также те структуры жизненного мира, которые выступают априорными условиями вымышленного опыта (реальное-действительноек;имволическое).
Цели и задачи исследования. Цель: исследование вымысла как целостного, нередуцируемого к своим составляющим концепта, который имеет рефлексивное и эюистенпиальное измерения. Достижение цели предполагается через решение ряда задач:
Продемонстрировав! изменение коренного для «вымысла» концепта «воображение» начиная с И. Канта до современности, и выяснить логику его развития;
Описать вымысел как акт сознания (cogjto) и коррелятивный ему образ (cogjtatum), разграничив его с соседствующими феноменами;
Рассмотреть понятие «вымышленного мира» как той сферы, которая для вымышленного образа составляет аналог «реального мира», а также соотнести понятие «вымышленного мира» с понятием «возможного мира»;
Раскрыть содержание «вымышленного опыта» со стороны автора, читателя и связывающих их структур опыта;
Обосновать значимость понятия «вымышление» для герменевтического анализа укорененности вымысла в онтологических структурах жизненного мира;
6. Прояснить содержание тройственной структуры «реальное—действительное-
символическое» как основной для вымьппленного опыта структуры «бьпия-в~мире»;
7. Исследовать видоизменение этой структуры в опыте вымышленной речи;
Показать внутреннюю логику «вымысла» как развивающегося концепта в логическом, культурологическом и психологическом измерениях его воплощения;
Раскрыть историческое измерение «логики вымысла» через анализ а) мифологической, б) античной, в) средневековой, г) нововременной, д) современной культур, показав смысл вымысла в разных «картинах мира».
Методология исследования. Мы полагаем, что современная культура как естественная предпосылка мышления (в том числе и мышления о культуре), диктует свои
требования к методу. Мы нуждаемся в методе, позволяющем понять вымысел как концепт. Концепт вымысла по минимуму есть согласование двух серий, двух планов, проясняющих друг друга посредством нетематизируемой связи, составляющей третий, пограничный план концепта.
Первый план: наличное, осознаваемое, данное, осмысленное. Основной критерий здесь, - это данность сознанию. Вымысел рассматривается здесь согласно правилам «феноменологии сознания», предписывающей понимать предмет как «переживание сознания», описание которого достигается путем двуединой направленности внимания: во-первых, на сам предмет, как он дан в сознании, и, во-вторых, на способ его осознания. Вымысел на этой ступени достижим как «образ» и «сознание образа» (воображение). В исследовании «вымышленного образа» как интенционального коррелята «воображения» нужно достичь понимания его сущностной структуры как «самого по себе», так и в соседстве с другими сходными феноменами. Это исследование будет иметь углублшощийся характер: от образа как «вещи в сознании», через «вымышленньгй мир» до образа как «образа действия», сопряженного с испытываемым при этом опытом. На этом последнем уровне феноменологическое описание «вымысла в сознании» достигает своего предела, так упирается в то, что «опыт» задается извне той области, которая доступна для ясного и непротиворечивого предметного представления.
Второй план: не наличное, а предполагаемое, не предметное, а скрытое. Здесь мы обращаем внимание на ту область непроясненного, которая, выступая фоном для ясных и отчетливых феноменов сознания, сама всегда остается вне тематического исследования. На этом уровне пригоден фундаментально герменевтический подход, ориентированный, в целом, на интерпретацию «скрытого смысла» феноменоа «Герменевтическая шперпретация — вопрос <.. .> раскрытия скрытых значений или, самое большее, интуитивной проверки наших ожиданий, касающихся наименее доступных слоев феноменов - слоев, которые могут быть раскрыты, хотя они и не проявляются непосредственно» [189, с.672]. Особешостью герменевтического подхода является то, что внимание направляется не столько на специфику «вымысла» как такового, сколько нате априорные, фундаментальные структуры жизненного мира, которые вообще делают вымысел возможггым и которые, по сути, и являются предметом подлинного интереса. Но, по словам Г. Шпигельберга, опасностью этого проекта является то, что «выигрывая в глубине, здесь можно, скорее всего потерять в непреодолимой
ясности» [189, с.674]. Действительно, внимание к фундаментальным онтологическим априори, которые даются через опыт не столько сознания, сколько переживания, а в конечном значении к «смыслу бытия» (МХайдеггер), или «сути дела» (ГТТадамер), приводит к тому, что оказываются совершенно незамечаемыми частности, например, такие как сам «способ данности» этого искомого онтологического смысла. Принцип «как бы», являющийся для вымысла определяющим, исключается из анализа, он преодолевается за счет мгновенной опережающей интерпретации, отсылающей к целостности смысла, и, в целом, фундаментальная герменевтика в своем онтологическом центрировании толкования не способна «видеть» нечто вымышленное как таковое.
Таким образом, ни один из этих планов с соответствующими методами исследования не абсолютен. Следовательно, совмещение исследования двух этих планов, один из которых относит к непроясняемому до конца пространству жизни, а другой вмещает в себя сферу рационального, должно осуществляться без редукционизма одного к другому. То, что мы берем за искомый предмет, - концепт вымысла, феномен вымысла, - должен исследоваться так, чтобы мы могли, по словам М. Мерло-Понти, «в состоянии прояснить его (феномена — АЛ) соприродиость жизни и рациональную интеїшиональность» [115, с.86], без потери рационального в глубине жизненного мира и без плоской рационализации условий бытия. Это возможно если мы обратим внимание на человека в его бытии как ту <шарадоксальную инстанцию», которая и соединяет эти серии.
Третий план: экзистенциальный. Как «парадоксальная инстаїщия» экзистенция суть граница между двумя выше указанными планами. Она между бытием и небытием, реальным и символическим, своей подлинной жизнью и той сферой осознанного, в которой жизнь способна приобрести смысл. Однако, нас интересует экзистенция, которая соверпіает опыт вымысла, и, соответственно способ ее бытия должен быть рассмотрен в модусе вымысла как совпадающий с логикой вымысла
Выделение «логики вымысла» действующей как вовне человека в культурно обусловленных формах присутствия фиктивного в культуре, так и внутри в форме психологических факторов, происходит через внимание к «образам вымысла», как тем способам, которыми он способен действительно осуществиться. Для выделения качественной связи «образов вымысла» в их осуществлении использовались элементы диалектического
анализа. Также логика вымысла должна быть замкнута на свое историческое осуществление, а экзистенциальный этап должен быть выполнен как исторический. История — это бытие экзистирующего европейского субъекта самосознания. Его бытие начинается, осуществляется и завершается или продолжается в нас, в той мере, в какой мы затронуты европейским способом мышления и существования. Таким образом понять вымысел экзистенциально, исторически, значит понять его встроенным в осуществление проекта бытия европейского всеобщего субъекта самосознания, продолжающего свое бытие в самосознании каждого европейца. Эю, на наш взгляд, будет прямым выходом к тому, какое именно эта частная тема имеет значение в своем проигрывании-исполнении в оркестровке жизни конкретного «я» как «имеющая смысл» то есть гармонирующая, диссонирующая или (вдруґ?) ведущая партия в исполнении целостного экзистетшиального проекта.
Здесь нам необходим исторический анализ различных форм меіггальностей. Нужна такая реконструкция ментальности античной, средневековой, нововременной и современной культур, при которой вымысел, в том или ином его аспекте (фикция, творчество, зеркало) рассматривается как неотъемлемый элемент целостной «картины мира» в свете которой «вымышленный опыт» и приобретает смысл. Описывая ментальность эпох мы применяли элементы 1) феноменологического подхода; 2) герменевтики; 3) структурного подхода
Историчность подхода должна выражаться в понимании того, что, с одной стороны, каждая «эпоха» имеет собственный, уникальный и неповторимый смысл, несводимый к нашим современным представлениям, что ее, ни в целом, ни в одной из частностей (например, такой, как «вымысел») нельзя представить только в качестве «этапа», ступеньки, пройденной на пути к настоящему и полностью преодоленной в нем. Но с другой стороны, поскольку историческое продолжается в настоящем, за счет чего оно вообще и нужно, принципиально невозможно понимать каждую эпоху, культуру как замкнутую на себя и лишенную выхода в современность. Совмещение историчности и актуальности возможно при ориентации на современность как дейсгвительную для нас ситуацию, ибо любое прочтение данного как «вымысла» со-бьггийно, то есть со-временно, а значит, именно здесь и осмыслено. Тогда эпохальные» смыслы вымысла оказываются образами, гранями, ликами современности, выстраиваемыми «здесь и теперь», и в которых мы узнаем (или не узнаем) самих себя.
Следовательно, все исследование в целом обретает себя только как ориентированный на современность и проясняющий ее предпосылки, принципиально незавершенный проект.
Также, в ряде случаев использовались элементы психоаналитического подхода (в трактовке ЖЛакана и СЖижека), теории речевых актов (по ДСерлю), аналитической философии (ЦЛьюис, Г.-НКастанеда, ГХурри), но их применение носило скорее вспомогательный, чем собственно методологический характер.
Привлечение специального материала из области художественной литературы не носит в исследовании специального и методологически обоснованного характера, так как мы стремились сохранить формальный подход к проблеме, не заслоняя прояснение природы вымысла своими представлениями о нем, своей инспирированносгыо той или иной художественной традицией. Поэтому, примеры из художественных произведений, как и отсылки к творчеству Гомера, У Шекспира, ХЛБорхеса, ФМДостоевского, MXIpycra, В. Пелевина, МКундеры, ВБрюсова, У.Эко носят характер поясняющих метафор..
Научная новизна.
Исследование представляет собой одну из первых попыток подхода к вымыслу как к сложному, многосоставному, нередуцируемому концепту, претендует на описание вымьтсла именно как вымысла, специфического акта «действительного сознания», который не может быть растворен как ни в одном из тех наличных аспектов, через которые он проявляется, так и в более обширных априорных условиях, делающих его возможным.
В работе дается обоснование применению методологии исследования концепта как одновременно и формы мысли и формы жизни. Эта, герменевтическая по смыслу, методология соединяет де<жриптивнок^номенологаческий, фундаментально-герменевтический и экзистенциальный, протекающий в логическом и историческом измерениях, подходы. Эта позволяет «захватить» концепт на уровне сознания, на уровне до-рефлексивного постижения жизни и на уровне его исторического осуществления.
3. Выделены «образы вымысла» (фикция — творчество - зеркало) являющиеся его
различными, но взаимосвязашіьіми аспектами, и в которых вымысел обретает смысл и
размерность своего осуществления в логическом, культурологическом, психологическом и
историческом планах.
16 4. Проанализировано историческое измерение вымысла, что позволило нам прояснить смысл его присутствия в картинах мира различных культур. Основные положения, выносимые на защиту.
Коренной для вымысла концепт «воображения», со времени его фундаментального осмысления И.Кантом, проделал путь от фиктивной для рассудка природной способности порождения (фикция), через отождествление природы и субъекта в порождающей способности (творчество) до полного слияния с субъектом и его деятельностью (зеркало).
«Вымьшшенный образ» и коррелятивное ему сознание занимают, по характеру осуществляемых полатаний, промежуточную ступень между «образом чистой фантазии» и «образом реально сущего».
«Вымышленный мир» как сложное сочетание реального и фиктивного, является пространством опыта, из которого актуализируются «возможные миры» как онтологически значимые интерпретации.
«Вымьшшенный опыт», пгюявлжошийся в «заключении в скобки» реального полагания, и проистекающей из этого «подвешенности» двух пластов опыта (фактичности и трансценденции), отсыпает к самообману как своей возможности.
«Вымышление» есть форма, установка, под влиянием которой воображение приобретает неуловимое с точки зрения анализа сознания качество именно «вымышляющего».
В определяющей для жизненного мира структуре «реальность / действительность / символическое» вымысел по своему смыслу должен дать действительности реальность, соединить в себе собственно символическое и показать реальное.
Осуществление вымысла в действительном дискурсе аналогично задается огшозицией<<язьж/речь/текст>>.
Логика вымысла выражается через движение «образов» вымысла: «фикция-тюрчество-зеркальность>>.
9. Смысл вымысла задается: а) в античной культуре в диалоге мифологии, оіггологии и
логологии как, соответственно, «возвращенный миф», «небытие» и «речь, произносимая ради
удовольствия»; б) в средневековой появлением идей «творчества» и ответственности человека
за мир, находящийся под угрозой эсхатологического уничтожения; в) в новое время
изменением эсхатологического сюжета (конец мира становится имманентным) и изменением природы человека, ставшего субъектом; г) в современности тем, что субъект, децснтрированный и разорванный на множество составляющих стремиться «собрать себя»; д) в постмодерне совпадением субъекта с миром, ситуацией неразличенноста.
Теоретическая и практическая значимость исследования. .Данное исследование представляет собой попытку осмысления современности через призму такой ее составляющей как вымысел. Анализ процесса смыслообразования именно в его «вымышленной» специфике может поспособствовать прояснить специфику современной культуры, характеризующейся отсутствием четкого осмысленного различения действительного и недействительного, реального и ирреального.
Также материалы диссертационной работы могут использоваться в разработке и чтении курсов по философии, культурологи, эстетике.
Апробация работы. Материалы диссертациошюго исследования обсуждались на кафедре философии Тюменского государственного университета, на кафедре онтологии и теории познания УрГУ им. AJvT. Горького в рамках стажировки (ноябрь 2003 г.), а также на междисциплинарном семинаре «Философские и духовные проблемы науки и общества» (СП6ГУ, 24 декабря 2004 г.).
Отдельные положения работы легли в основу двух статей и тезисов доклада
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав и десяти параграфов, заключения и библиографии. Работа изложена на 180 страііицах, список литературы содержит210 наименований.
Вымышленный образ и его сознание
Итак, в предыдущем параграфе мы рассмотрели концепт "воображения" как предпосылку понятия "вымысла". Все, что может быть сказано о воображении и все, что попадает в логику развития концепта (совпадающую, заметим, с логикой существования), намеченную в выводах к первому параграфу, так или иначе имеет отношение и к вымыслу — как его предельная гранила. Но воображение не тождественно вымыслу, как и воображаемое не тождественно вымышленному. Мы увидели, что начиная с Канта воображение, понимаемое как едва ли не основная способность сознания, оказывается настолько же широким понятием (вплоть до приближения к черте отождествления воображения и сознания у Сартра), насколько нечетким и неопределенным выступает "воображаемое", что, естественно, находит свое отражение в современных концепциях воображения. Так, например, В. Изер писал, что воображаемое "в известных нам из опыта проявлениях предстает размытым, бесформенным, нестабильным и лишенным объекта-референта Воображаемое манифестируется во внезапных, произвольно возникающих видениях, которые или обрываются, или продолжаются совсем иначе" [71, с.188]. Неясно, почему немецкий литературовед счел нужным взять за базовую характеристику воображения имешю эти качества, отличающие лишь некоторые из его форм, однако, далее он приводит дефиницию, которой мы и будем следовать: "воображаемое получает посредством вымысла не присущую ему как таковому определенность" [71, с. 189]. Воображение поэтому следует для целей данной работы определить прежде всего как "способность сознания", которая обладает рядом характеристик априори и своей априорной логикой, но актуализируется в какой либо конкретной форме - творчестве", "фантазии", "вымысле", - придающей "воображению" им ту или иную действительность.
Следующим шагом, следовательно, должно быть рассмотрение вымысла как формы воображения, а вымышленного образа как разновидности образа вообще. Реализация этой цели связана с вьшолнением следующих задач: 1) вымысел должен быть описан как специфический акт сознания, (отличный от близких к нему актов фантазии, восприятия, мечты, галлюцинации), 2) вместе с тем, что в этом акте сознания необходимо для него присутствует в качестве интенционального коррелята (вымышленный образ), который в свою очередь должен также быть определен в своей специфике (здесь нам в первую очередь нужно будет обратить внимание на онтологический статус вымышленного образа), 3) и с теми условиями, которые необходимы для его существования - вымышленньш мир, причем нам нужно будет выяснить способ отношения вымышленного мира с действительным, для чего необходимо предварительно прояснить понятие «возможного мира».
Итак, в первую очередь мы должны обратить внимание на очевидную данность вымысла в созерцании, для которого вымысел явлен как "образ". Сначала нам необходимо подойти к проблеме с позиции "феноменологии сознания", то есть рассмотреть феномен вымысла в его непосредственной данности сознанию. Самым простым и очевидным выступает тот факт, что имеется в наличии сущее особого вида, особым образом присутствующее в реальном интерсубъекгивном мире: Шерлок Холмс", "Раскольников", "Дон Кихот", "Дарт Вейдер", "Фредди Крюгер" и т.п. Мы называем этих людей вымышленными, подразумевая, что они обладают полнотой своего бытия только в произведении, чем отличаются от реальных людей, которые могут появиться на страницах художественного произведения, но бытийствуют" вне художественного дискурса, имея свое основание в реальности, даже если в воспоминании о реальном. Такое особым образом сущее определяется как "образ" - как нечто ирреальное, как то, для существования чего совершенно необходимо сознание о нем, как именно о том, что оно есть, имеющее перед собой этот образ.
Одной из наиболее интересных работ, касающихся проблематики образа, несомненно, является "Воображаемое" Ж1-Г1 Сартра, книга, демонстрирующая именно феноменологический подход. Для феноменологии сознания характерным приемом описания выступает корреляция cogito и cogjtatum, мыслящего и мыслимого, диктующая двуединое направление исследования: предмет должен быть описан так, как он дается в соответственных ему актах сознания.
Исходя из посылки, что способ сознания образа радикально отличается от способа сознания вещей, и, соответственно способ существования схватываемого как образ отличен от способа существования схватываемого как реальное, Сартр анализирует проблематику образа на примере восприятия рисунка на ковре, часть которого скрыта ножками кресла В модусе восприятия скрытый узор, конечно, не виден взору, но полагается точно таким же способом, как и не скрытый, явный узор, - как продолжающийся реальный. В этом примере, который находит немало аналогов (Гуссерлевский "кубик для игры в кости", например), воображение еще не работает в полную силу, оно лишь сводит многообразие созерцания (ощущений) к единству, его объект не воспринимается как образ, как ирреальное. Здесь дана только первая характеристика воображения,—это есть акт конституирующий, достраивающий до единства. В модусе непосредственно воображения, то есть если я попытаюсь вообразить отсутствующий узор, мы имеем образ как таковой, а именно, как отсутствующий, так как он не дан реально, и изолированный, так как он отделен от того, что дано. Отсутствие образа понимается Сартром как негация, у-ничтожение двойного порядка. Образ сасутствует в реальности, чем ставит под сомнение реальность как единственно возможное место присутствия, и является как ирреальность (альтернатива реального), чем ставит под сомнение самого себя. Впрочем, тем самым конституируется как сама реальность, так и ирреальность. Ведь реальность в образе дана как отсутствующая, благодаря чему она и является тем, что есть - реальностью в свое отличие от ирреального. Но это давящее отсутствие, отсутствие кричащее, отсутствие целого, всеобщего, отделенного от не существующего фрагмента. В образе отсутствует мир как тотальная совокупность реально сущих вещей, но в своем отсутствии он же и подразумевается (воображается). То есть ирреальность образа нужна, необходимо нужна для существования реального, - имеется в виду "реальное" в культуре, а не физическая реальность. Здесь, забегая вперед можно сформулировать представление об объединяющем "мир" и "образ" понятии "картина мира", которое фиксирует не отражеше/представлеже/восбражение некоего реального мира, но, собственно, "сам мир, понятый в свете своей картины".
Опыт вымысла и действительность
Если мы примем Наполеона за ошологически равный Андрею персонаж, то все, что может быть сказано истинного о Наполеоне, должно приниматься с оговоркой «в произведении Толстого». Утверждение «Наполеон был женат на Жозефине» в этом случае было бы и не истинным и не ложным, так как об этом у Толстого нет сведений. Чтобы избавиться от этого следует допустить, что есть Наполеон описанный в исторических сочинениях и есть Наполеон Толстого. Тогда нужно принять, что должны быть два истинных утверждения: «Настоящий Наполеон был женат на Жозефине» и «Неизвестно был ли женат на Жозефине Наполеон в романе Толстого», но одновременное принятие этих двух утверждений абсурдно, так как ведет к тому, что любой вымышленный объект должен пониматься только так, как это эксплицитно указал автор. Перечень свойств никогда не будет исчерпывающим, и у нас будет полная возможность также утверждать, что по произведению Толстого неясно, не был ли Наполеон набит соломой. С князем Андреем в этом случае беседовал фантом, угловатый и карикатурный.
Дело в том, что зная, что Наполеон был женат на Жозефине, мы принимаем этот факт по умолчанию, точно так же, как зная, что Наполеон и князь Андрей люди, мы принимаем, что у них не было трех ноздрей, хотя Толстой об этом тоже умолчал. Реальность присутствует в вымысле посредством таких естественных ожиданий, которые не создаются автором, но привносятся из других источников. На эффекте несбываемости таких ожиданий построены, например, рассказы ВЛелевина «Зигмунд в кафе» и «Ника». Производимый этими рассказами эффект как раз и обнажает эти полагания. Если речь идет о человеке, мы полагаем, что имеется в виду «нормальный» человек, если не утверждается обратное, если вымышленный объект имеет имя «Зигмунд» или «Ника», мы полагаем, что речь идет о человеке, хотя речь идет о попугае и кошке. Поэтому нет двух Наполеонов — реального и фантастического, - так же как нет двух видов homo sapiens, - человек реальный и человек фантастический. Последний обладал бы только тем перечнем свойств, что соблаговолил указать автор, и был бы катастрофическим уродцем.
Естественно, что вымьппленный Наполеон не тождественен Наполеону реальному (описанному в исторических сочинениях), но вполне разумно было бы считать вымьпнленного Наполеона той правильной версией, которая уместна именно в данном случае (но была бы непригодна и неуместна в другом). Расхождение версий (реальный Наполеон никогда не встречался с кн. Андреем, так как последний полностью фиктивен, в то время как вымьгшленный Бонапарт это делал), само возможно оттого, что есть предданная вымыслу и общеразделяемая версия Наполеона, в то время как в вымысле мы встречаемся с вариацией на эту тему. Наполеон у Толстого суть актуализация потенций, заложенных в общепризнанной версии Наполеона, но не фантастический в противовес реальному. Наполеон здесь существует в модусе «реальной возможности», когда критерии ее правильности заданы как посредством фиктивной связи (во взаимодействии Н. с фиктивными персонажами) так и посредством отсылки к реальным ггредпосылкам (даже если считать эти реальные предпосылки просто иным описанием).
Таким образом, если вымышленного Наполеона можно считать «версией» исторического, то фиктивного князя Андрея нет. Он имеет свое бытие только в произведении. Союкупность свойств, дающих вместе индивидуальньгй облик этого вымышленного образа, его сущность, была создана самим текстом Толстого и не существовала до него.
Сами свойства, естественно, могли и даже необходимо существовали раньше, в разных комбинациях, так что и князя Андрея можно считать «версией», но не версией индивидуального существа (как в случае любой единичной предметности - Наполеон, Александр, Калигула, вокзал Ватерлоо, Хитровка и тл.), а версией , предметности универсальной, надиндивидуальной (такой как «офицер», «русский офицер», «масон», «декабрист», «сын», «ревнивец» и тл.) или просто универсалии («честь», «отвага», «дружба»). От того, что князь Андрей вымышлен и фиктивен, составляющие его свойства сами не становятся фикцией. Фикция то, что Андрей дружил с Безуховым, но сама дружба не фикция.
Итак, далеко не каждый объект вымышленного мира является «насквозь фаіггастическим» (фиктивным). Подобная сложная взаимосвязь фиктивного и реального, которая как раз и характеризует вымышленный мир, отличает практически любую вьгмышленную предметность, вопрос только в степени соотнесения этих элементов.
Вымышленный образ, взятый в фокусе, как центр интереса, сознается как обнажающий свою фиктивность, свидетельствующий о ней. Но фоном для этого полагания служат сложные и многослойные отсылки, связывающие его с миром нашей повседневности. Если сказать точнее, то горизонт вымышленного мира есть и горизонт мира реального, то есть того, в котором нам привычно жить и который «слеплен на скорую руку из фрагментов научной и художественной традиции и своей собственной борьбы за выживание» [49, с.138].
Поэтому между реальным и ирреальным нет той полярности, которую описывает Сартр, или она есть, но только в той теории и в том описании мира, который он предлагает. Вернемся к тезису № 2, угвержающему отсутствие резкого скачка между реальным и ирреальным полаганиями. Его нет за счет того, что и то и другое полагания равным образом суть модусы повседневности, в которой мы приучаемся совершать необходимые для вымышленного полагания операции мысли и поведения, не относя их при этом к вымыслу. Фатиев НИ., обращаясь к анализу У.Эко «возможных миров» в литературе, выделяет вслед за ним два способа возникновения вымышленного мира в литературе. Первый — это конструкция , предполагающая создание нового мира на основе истин, которые есть в действительности: «соединяя наше сформированное представление о скале и большом количестве скал с тем, что мы принимаем за золото, текст вызывает идею Золотой Горы. Мы разделяем некоторые знания о человеческой психологии и социальных устоях XIX века и в состоянии представить себе возможную Эмму Бовари» [165, с.301]. Второй способ - это утверждение. Этот способ наиболее интересен, так как именно в нем наглядно проявляется прямая зависимость ирреального, фиктивного полагания от повседневного. Некоторые противоположные нашему реальному полаганию во всем его многообразии свойства вымышленного «.. .просто утверждаются, как это случается у волшебников в сказках. Мы принимаем как должное волшебника, поскольку в нашем действительном мире мы часто принимаем за данное многие свойства, которые мы сами не можем сконструировать. Скажем, мы принимаем на веру теорию о функционировании иммунной системы, но мы бы смутились, если бы нас попросили рассказать об этом. Нами принимаются на веру «черные дыры», квазары и вирусы. По сути, мы приучены использовать язьж не только в порядке обозначения существующих вещей, но и для наименования несуществующих, типа квадратуры круга» [165, с.301]. Тот скачок, который сознание осуществляет, обращаясь от полагания в модусе реального к полаганию в модусе вымышленного (ирреализация) хоть и происходит и вдруг и сразу, сам однако возможен за счет наличия промежуточньтх ступеней между реальностью и фикцией. Мы преодолеваем их, не задумываясь об этом, как никогда не задумывался Ватсон о количестве ступенек, ведущих в апартаменты на Бейкер-стрит.
Вымысел и <<действительность>>
Пространство, в котором мы всегда находим «вымысел», задано прежде всего оппозициями «реальное / ирреальное», а также «действительное / недействительное». Вымысел находится в определенных отношениях с реальностью и действительностью, а именно в таком отношении отсутствия, при котором оно маркируется пребьшающим в двусмысленности определением «как бы». Что это за отсутствие и как оно возможно нам предстоит выяснить. Прежде нужно задать ориентиры для рассмотрения вопроса Во-первых, мы исходим из посылки о том, что человек есть «понимающее» существо, погруженное в свою повседневность, обладающую для нас статусом первичной реальности. Во-вторых, на уровне этого повседневного понимающего существования вымысел схватывается еще до-рсфлексивно, как один из фактов моего жизненного мира. И, наконец, в-третьих, понять вымысел как факт моей повседневности возможно, как уже отмечалось ранее, если мы уже центрированных по отношению к смыслу бытия вообще.
Понятие бытия в связи с этим является центральным, так как в конечном итоге вся человеческая активность, какого бы рода она ни была (в том числе и вымысел), относит спрашивающего, ищущего именно к бытию. Бытие не идея, не материя, не дух, не совокупность сущего, не реальность, даже не личность и не экзистенция - бытие первая и последняя точка человеческого существа, его предельное «да» миру и предельный «дажлвет. В целом, формальное понятие бытия вообще, бьггия человека и бытия того, что не есть человек, идеально восполнено Хайдеггеровским термином Da-sein, подразумевающим взаимную открьггость экзистенции (бытия человека) и бытия всеобщего, реальности и символического. То есть, говоря о бытии, мы подразумеваем то, что основание и смысл человеческого существа нераздельно едино с основанием и смыслом мира через событие. Когда речь идет о бытии человека, о Dasein, то подразумевается, что реальное и символическое уже пришли в соприкосновение в экзистенции, этим собьпием задав тот Жизненный Мир, в котором я всегда себя нахожу. Поэтому Бытие, всегда открытое только через Вот-Бытие, сопрягающее в событии пришедшие в действии реальность и символичность, само ообьггийно и исторично. Если реальность получает смысл путем отражения в символическом через человека, то Быгае - это смысл уже осмысленной реальности; Бытие лежит как «вне смысла», так как оно не является символической формой, так и вне «реальности». Можно согласиться с СДЛобановым в том, что «бьггие есть непосредственность как таковая» [96, с.5], раскрывающаяся как простота, не-опосредованность, всегда близость, существование вообще. И вместе с тем, простота понятия Бытие соседствует с его предельной экзистенциальной и этической нагрузкой, так как я заинтересован в том бытии, которое есть я сам и в том бьпии, которое есть абсолютная ценность. Историчность бытия позволяет понимать вымысел как «бьптшетвуюгций», то есть в его онтологическом измерении как формирующее человеческий мир действие, как событие. БГ. Соколову принадлежит интересная мысль о том, что событие - это взаимная открьігость трех условно выделенных сфер сущего в момент понимания: 1) сферы реального, 2) сферы субъективного и 3) сферы символического. В событии они становятся «прозрачными» и принимают на себя характеристики друг друга [154, с.39]. В развитие этой идеи применительно к вымыслу предположим следующее: для опыта вымысла характерно свое, несводимое к условиям и факторам других опытов, видение этих сфер изнутри. Поэтому узнать соотношение реального и ирреального в вымышленном значит понять как преломляются в событии вымысла три указанные сферы сущего. Поскольку событие вымысла, свершившись хоть раз в культуре, повторяется в индивидуальном и коллективном опыте, воспроизводящем условия и контуры этого события, то расстановка реального, символического и субъективного в вымысле становится вторичным и уже отрефлексированным фактом для культуры в целом, благодаря чему вымысел можно понимать не только путем непосредственного прочтения или написания вымьпнленных текстов, но и в его отражении в культуре.
Прежде всего, стоит провести различие между двумя схожими, а в обыденном сознании неразличимыми, понятиями: реальностью и действительностыо. Для начала предпримем попытку описать реальность так, как она представлена непосредствешю нам, способным ее, то есть реальность, отличать от откровенной ирреальности или псевдореальности. Под явлением реальности следует понимать фактическую непосредственную данность сущего, удостоверяемую самым близким нам образом (я не утверждаю, что иные способы удостоверения невозможны) на примере «вещей». Вещь это стул, стол, комок грязи, клетки, электроны, атомы, - все, что мы можем мыслить таким же способом как мыслим «стол», «стул» и тл. Мы вполне способны мыслить Бога точно так же, как лежащую на столе авторучку, как вещь, до тех пор, пока удостоверяем так, а не иначе. Напротив, то, что обнаруживается иным способом — мир чувств, образов, идеалов, - имеет здесь подозрительную склонность впадать в фикцию. Совокупность мыслимых и возможных вещей мы не колеблясь назовем «реальностью», хотя для более точного словоупотребления отметим еще раз, что это явление реальности, а не она сама. Реальность, как она является, просто есть и она, являясь, дает себя как то, что есть до нашего ее осознавания. Абстрагировавшись от конкретных значений «вещей», дающих являющуюся реальность, мы получим некую «вещность», очень близкой к которой выступает идея Сартра о бьпии-в-себе— как одного из двух регионов бытия как такового. Однако нетрудно заметить, что в истории человеческой мысли реальность является весьма и весьма дифференцированно: регионы сущего в разные периоды наделялись разной степенью реальности, являлись более или менее реальными. Пожалуй, самым ярким примером этому служит сама история употребления термина «реализм». Между средневековым реализмом и описанием реальности 19 века, отождествившим с реальностью понятие материального, вещного мира, — безусловно, существующего, - в отличие от мира мыслей, чувств, идеалов, принципов, существует пропасть. И поскольку явление реальности изменяется соответственно способу удостоверения, следует взять за формальную основу определения «реальности» именно его. Мы можем оказаться в затруднении относительно реальности, если не признаем, что последняя есть лишь способ всматривания и, одновременно, способ суи ествования увиденного (явления реальности), некий ко}іституируіощий принцип, связывающий и перспективно огтюсящий к бытию все в той гит иной степа шимере сущее.
Вымысел в до-современную эпоху
Под эпохой Современности мы понимаем Die Modeme 10. Хабермаса, которая совпадает с господством образа мира действительность». Хронологически она начинается с конца XVIII - начала XIX века. Соответственно, первобытность, античность, Средние века, Возрождение и начало Нового времени оказываются вне Современности.
Пред-вымысел. Пфвобытность - Миф - Современность. Для пфвобьшюсти, как и для наивного чистого сознания, нет вымысла, ибо нет принципа самосознания, способного удерживать несовместимые перспективы. В параграфе 1.4. речь шла об имманировании, впускании в телесность присутствия некоей новой величины так, что она становится собственной, телесно актуальной. Этот способ увязки перспектив свойственен мифу и характеризуется нераздельностью реального и символического. Миф и есть выражение первобытного. Я знаю, что есть миф так как помню (неизвестно каким образом) что когда-то впустил мир в себя, сделав его своим, и что когда-то весь мир принадлежал мне по неизъяснимому праву ребенка, царствующему через свои желания. Через эту, конечно вторичную реконструкцию, можно получить и опыт первобытности, который вообще совпадает с опытом самого мира, когда еще неизвестно что он значит, но переживается максимально полно.
Возможно, что ни первобьпности, ни мифа, не существует. Но от этого они нам так и дорога. Мысль о пфвобьпности и мифе это мысль об априорных посылках современности, мысль о том, что входит в современность на правах безусловного истока. Их нет, как нет чистых восприятий и чистого сознания. Но они должны существовать, чтобы мы могли достигать в воображении некоей нулевой точки, с которой можно начинать. Проще говоря, пара пфвобьптгость=миф есть априори опыта бьпия в мире, когда априори опыта есть то, что в нем подразумевается как смысловое основание. Раз так, то пфвобьпность - это симулированная, воображаемая современность, лишенная своего существования и воплощенная в смысловых и ценностных категориях.
Именно такое исследование мифа как еффы действия воображения, отражающей законы человеческого мигюустройства в соответствии с законом желания принадлежит ЯЗ. Голосовкфу. Он выделил ряд характеристик мифа, на которые мы и обратим внимание. 1) Закон мифа тождественен закону воображения, а последний, в свою очередь, закону желания, которые играют в мифе роль естественной необходимости. «Так хочет» моя логика - таков закон необходимости в творческом желании» [45, с. 17]. Закон желания сам выражается через: а) для желания нет предела, б) для желания нет невозможного. Тем самым миф предвосхищает сознательные целеустремления культуры. 2) В мифе господствуют абсолютные категории, там нет гипотез, вероятностей, апорий, «и если даже и возникает положение услові roe, то и оно носит безусловный характер; и если в нем возникает непсоедовательность, то и она носит последовательный характер» [45, с.18-19]. 3) Миф пронизан онигматической логикой», логикой тайны. 4) С точки зрения формальной логики миф алогичен и непоследователен. В нем не работают силлогизмы, так как отрицается обязательность закона непротиворечия. Миф мсокетутверокдать и А, и противоположное ему Б, как и отрицать их одновременно. Но миф не алогичен с точки зрения смысла Главное в мифе — смысл акта, а не его правдоподобие. 5) В мифе нет гипербол, тропов, метафор, иносказаний. Нет, соответственно, и фиктивного, все фиктивное и иллюзорное - реально. Все иносказания мифа суть жонкретные существа и предметы, или свойства и качества вещей, или акты. У Гоголя шаровары в Черное море величиной - только троп, гипербола. В мифе это были бы, действительно, шаровары, величиною в Черное море» [45, с.36]. 6) Совпадает реальное и логическое, что выражается, например, в том, что известная логическая ошибка post hoc, ergo propter hoc является в мифе законом. Все, что происходит после, неизбежно имеет причину в том, что происходило ранее, а все это - в воле Богоа Проще говоря, «законы мифа» - это стремления «жить по-человечески», полнокровно и осмысленно, взятые в своем чистом выражении как будто бы вне ситуации.
Как же вымысел присутствует в первобьггаости? Только в своей потенции, как вымыпшение, или внутренняя речь, которая совпадала бы чудесным образом с речью внешней, так как внешней речи еще нет (как и образуется «логика мифа» ЯЭГолосовкера). Первобытность, как своеобразная Внутренняя Монголия, свидетельствует именно о внутреннем, еще не вы-мышленном, не пришедшем в овнешняющее движение состоянии мысли, в котором, тем не менее, можно назвать вымышленным все. Миф, пред-вымысел недискурсивен, а будучи высказан, становится уродлив (наподобие того Плана, который составляли герои «Маятника Фуко» УЗко).
Вымысел как фикция. Аншчность. Прежде всего, нужно саметить, что речь о присутствии вымысла в античной культуре, ведется не для того, чтобы выяснить были или не были явлены фактически примеры того, что мы сейчас назовем «вымыслом», но для того, чтобы понять их смысл и значение в том, что мы назовем «античной картиной мира». Это сложнее, так как античный мир давно уже стал для европейских шггеллектуалов некоей «второй родиной», альтернативным истоком. Мы, в идеале, должны иметь дело с множеством Греции. Но для простоты можно предположить, что в целом, как завершенная эпоха, античность прошла три культурных стадии, отразившихся в высших продуктах духа и состоявшихся как ментальные состояния или образы. Первая стадия (X-VI вв до пэ) - это стадия мифологии, осмысление своего истока, своеобразное предоставление ему голоса Эта эпоха выражается в классическом эпосе, в поэзии, в трагедиях. Вторая стадия (VI в. до. нэ.- П в. н.э.)—это время онтологии, когда значимость мифологического сюжета заменяется шпуицией Бытия. Фигура этой эпохи - философ, определяющий смысл и значимость явлений соразмерно гфинципам Блага, Истины и Красоты. Третья «эпоха» (П - Ш вв. н.э.) — это время «логологии», когда на место онтолога приходит софист, ритор, историк, литератор. Хронологически схема условна Мифология не исчезает на протяжении всей античной эпохи, но только изменяется и вливается в иные формы. Онтология, вытесненная в поздней ашичности, гюзрождается у Плотина, да так, что неоплатонический образ античности склонен заслонять все остальные. Логаггогия как орудие софистического дискурса, появляется как реакция на онтологизм Парменида вместе с самой онтологией, но выражается ярко гораздо позднее. Проще говоря, выделенные «стадии», будучи еще и состояниями культурного самосознания, взаимодействуют и сопересекаются друг с другом, так, что происходит их наложение, диалог, борьба, либо в одно время, либо в одной голове. Для каждой из этих стадий остошшй свойственно свое видение и чувствование мира, и, соответственно, вымысел как феномен также может и должен быть увиден по-разному.
