Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ 6
Г л а в а 1. МОТИВ В ФУНКЦИОНАЛЬНОМ И ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОМ АСПЕКТАХ
Мотив как единица художественной семантики 17
"Психологический мотив" А.П. Скафтымова 24
Теория и практика мотивного анализа Б.М. Гаспарова 26
Мотиви орнаментальная проза 29
Мотив и феномен "соборности" прозы Б. Пильняка 31
Г л а в а 2. НАЧАЛО: МОТИВЫ СМЕРТИ И РОЖДЕНИЯ
В СБОРНИКЕ "С ПОСЛЕДНИМ ПАРОХОДОМ"
Мотив смерти: источники, содержание, поэтика 44
Мотив рождения. "Веление Божие" в интерпретации Б. Пильняка 54
Г л а в а 3. "ГОЛЫЙ ГОД" - "МАТРИЦА" ПРОЗЫ
Б.ПИЛЬНЯКА 1920-х гг.
3.1. "Голый год" - "разноцветный роман" (к проблеме целостности
произведения). Об изучении мотивной структуры романа 64
3.2. Мотив смерти вромане "Голый год" 68
Два выстрела в романе, или смерть "старика Архипова" и князя Бориса Ордынина как зеркальный повтор мотива самоубийства 70
"Смерть коммуны" анархистов как вариант мотива смерти в романе. Интертекстуальные мотивы из сочинений П. Кропоткина 81
Смерть Поречья Ивана Колотурова 87
Эрос, женские образы в Толом годе" 90
Историософские мотивы в "Голом годе" 99
Мотив русской революции - стихийного бунта и его оценка в романе . 100
Идеология Сильвестра и мотивы и образы крестьянской поэзии 104
Мотив пути-дороги 106
Мотив "скрещения" Востока и Запада как реминисцентный мотив
из романа "Серебряный голубь" А. Белого 107
Христианские, языческие и сектантские мотивы в романе 114
Мотивы столицы, города и провинции 124
Природные, натурфилософские мотивы в романе "Голый год" 126
Мотив метели. "Голый год" Б. Пильняка и "Двенадцать" А. Блока 127
Астральные мотивы в романе "Голый год" 135
3.8. Психологические мотивы 147
Глава 4. "ПОВЕСТЬ ПЕТЕРБУРГСКАЯ..." Б. ПИЛЬНЯКА
И "ПЕТЕРБУРГСКИЙ ТЕКСТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ"
Название-интертекст "Повести..." Мотив камня 177
"Его Величество Kneeb Piter Komandor" Б.Пильняка 179
"Санкт-Питер-Бурх" Б. Пильняка и "Петербург" А. Белого 181
Мотивы Востока и Запада, российской столицы и судьбы России 188
"Озорные" мотивы (Б.Пильняк и М. Горький) 194
Реминисценции из произведений Ф.М.Достоевского 208
Глава 5. ПРИРОДНЫЕ И ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВЫ
В "ПОВЕСТИ НЕПОГАШЕННОЙ ЛУНЫ"
5.1. Мотив луны в системе мотивов "Повести непогашенной луны"
Роман "Машины и волки" и "Повесть непогашенной луны" 216
Озамысле "лунного" мотива 219
Мотивы машины города и автомобильного мчания 221
Мотив луны, его структура и динамика 231
Мотив луны и нарративная стратегия в "Повести..." 235
Мотив крови 240
Финал как центральный узел мотивной "сетки" "Повести..." 241
"Сетка" мотивов и проблема "завершенного" подтекста "Повести..."... 242
Особенности психологизма в "Повести..." 246
5.2. Мотив смерти в "Повести непогашенной луны" Б. Пильняка
и "Смерти Ивана Ильича" Л. Толстого
5.2.1. Николай Иванович Гаврилов и Иван Ильич Головин: общее и различное
в танатологических дискурсах Б. Пильняка и Л. Толстого 263
Идеологический компонент танатологического дискурса 275
Психологический компонент танатологического дискурса 276
Этический компонент танатологического дискурса 279
Эстетический компонент танатологического дискурса. Смерть Гаврилова как "не ком-иль-фо" 280
5.3. Символы языковой культуры эпохи в "Повести непогашенной луны" Б. Пильняка и "Падении Дайра" А.Г. Малышкина
Командарм N А. Малышкина и командарм Гаврилов Б. Пильняка 283
Эстетизация смерти как мотив "Повести..." и "Падения Дайра" 292
Мотивы машинного мчания, машины города, железной дороги 293
Г л а в а 6. ЭРОС И ТАНАТОС В ПРОЗЕ Б. ПИЛЬНЯКА
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ 1920-Х ГГ.
6.1. Фрейдистские мотивы ("Эдипов комплекс") 302
6.1.1.Ситуация возможной инцестуозной связи и ее преодоление
в "Поокском рассказе" 304
"Эдипов комплекс" в "Нижегородском откосе" 306
Мотив красоты. Блоковские мотивы в рассказе 310
Эволюция мотива "Эдипова комплекса" в романе "Соляной амбар" ... 313
6.2. Мотивы любви и смерти в повести "Штосе в жизнь"
"Лермонтовский штосе" в повести Б. Пильняка "Штосе в жизнь" 315
Мотив "мистической красавицы" по Б. Пильняку 321
Б. Пильняки Д. Мережковский о феномене Лермонтова 324
Дуэль Лермонтова в изображении Б. Пильняка. Реминисценции из повести "Выстрел" А.С. Пушкина 328
Г л а в а 7. ИСТОРИЧЕСКИЕ МЕТАФОРЫ В ПРОЗЕ Б. ПИЛЬНЯКА
КОНЦА 1920-х гг.
7.1. Мотивы повести "Красное дерево" как экспликация ее смысла
Мотивы-топосы "Русский Брюгге" и "российская Камакура" 336
Мотив "красного дерева" и его варианты в повести 338
"Охламон" Иван Ожогов как вариант "кожаных курток" 342
"Христианско-коммунистические" мотивы 348
Мотив дороги в повести "Красное дерево" 351
Эрос в повести "Красное дерево" 352
7.2. Интертекстуальный мотивный потенциал романа
"Волга впадает в Каспийское море"
"Адская смесь" "Волги..." в критических зеркалах 356
Мотив реки и двойного речного течения в романе 362
Мотивы Петра I, "петербургского текста". Мотив столицы и "военного похода" 364
Евгений Евгеньевич Полторак Б. Пильняка и Евгений А. Пушкина ... 370
Мотив "переделки психологии". Мотив "контрольных повязок" 374
Мотив смерти. Мотив убийства и крови как реминисценция из "Преступления и наказания" Ф.М. Достоевского 378
Мотив "кожаных курток". Полетика, Садыков 3 82
Мотив волков и волчьей облавы 385
"Охламоны" Б. Пильняка. Мотив юродства. "Волга..." Б. Пильняка и "Чевенгур" А. Платонова 391
Мотив "вредительства" и его травестирование в романе. Мотив жизни-игры. Танцующий Скудрин 396
"Волга..." Б. Пильняка и "Соть" Л. Леонова 401
Мотив "монолита" в "Волге..." Б. Пильняка и "монументальной плотины" в "Истории одного города" М.Е. Салтыкова-Щедрина 410
Мотивы Китеж-града, Маринкиной башни. "Водный финал" как заключительный аккорд "Волги..." и "Чевенгура" А. Платонова 414
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 426
БИБЛИОГРАФИЯ 431
Введение к работе
Творчество Б.А. Пильняка и спустя десятилетия после его смерти продолжает оставаться предметом дискуссий, в ходе которых высказываются противоположные точки зрения. Широкий диапазон оценок творчества и личности писателя обусловлен и противоречивостью его личности, и природой таланта. Особенно интенсивно пильняковедение как область истории отечественной литературы развивалось в 1990-е годы, когда стали доступны ранее изъятые из читательского и исследовательского оборота тексты ("Повесть непогашенной луны", "Красное дерево", "Соляной амбар", "Двойники", рассказы 1930-х годов, письма Б. Пильняка), не только ставшие предметом самостоятельного обсуждения и изучения, но и придавшие новый импульс научному осмыслению творчества Б. Пильняка в целом (работы Л.Н. Анпиловой, А.П. Ауэра, А.И. Ванюкова, А.Ю. Галушкина, М.М. Голубкова, СЮ. Гориновой, Н.Ю. Грякаловой, Е.Г.Елиной, Д. Кассек, Л.С. Кисловой, Н.Ю. Маликовой, Ю.Б. Орлицкого, Ф.А. Раскольникова, В.П. Скобелева, Н.Д. Тамарченко, И.В. Трофимова, Л.А. Тру-биной, Т.Н. Федоровой, И.О. Шайтанова, Е.А. Яблокова и др.). Этапы творческого пути Б.Пильняка квалифицируются историками литературы различным образом. Для современного литературоведения характерна точка зрения, согласно которой противопоставляется творчество Б. Пильняка периода его "золотого" десятилетия (1920-е годы) и последующего этапа его творчества -1930-х годов. Схематически господствующее представление об эволюции творчества Б. Пильняка выглядит следующим образом: от революционной романтики начала 1920-х годов ("Голый год") через "колеблющийся" характер изображения современной действительности ("Повесть непогашенной луны", "Крас-
ное дерево") к творчеству 1930-х годов ("Волга впадает в Каспийское море", "Соляной амбар"), когда писатель "не создал ни одной крамольной вещи" [Шайтанов 1991; Горинова 1995; Кислова 1997].
Соответственно, с большей полнотой исследовано творчество Б. Пильняка 1920-х годов, прежде всего романы "Голый год" и "Машины и волки", а также повести этого периода [Ауэр 1991, 1997, 2001; Ванюков 1987, 1990; Та-марченко 1991; Скобелев 1995, 2001; Кислова 1997; Анпилова 2002; Скороспе-лова 1985, 2003; Ким Хон Чжун 2004 и др.]. Значительно меньше уделяется внимания творчеству Б. Пильняка 1930-х годов, - проза писателя этого периода расценивается по традиции как "компромиссная" и заведомо невыигрышная. Однако в последнее время и с творчества Пильняка 1930-х годов снято табу (действующее и по негласному уговору, и по прямому запрету - в известный период отечественной истории), и предметом научного изучения стали рассказы сборника "Рождение человека" [Кассек 1997], роман "Соляной амбар", история создания которого стала темой исследования К.Б. Андроникашвили-Пильняк [Андроникашвили-Пильняк 1997].
По понятным в контексте отечественной истории литературы причинам пристальный интерес ученых вызвали обстоятельства скандально известного "дела" Б. Пильняка и Е. Замятина конца 1920-х - начала 1930-х годов в связи с повестью "Красное дерево" и романом "Мы" и отмечен его ("дела" Пильняка и Замятина) "проективный", "установочный" характер для отечественной литературы всего советского периода. Судьба "покаявшегося" и ставшего на "правильный путь" Б.А. Пильняка, "наиболее расположенного к компромиссам", заключает А.Ю. Галушкин, ассоциировалась с судьбой всей группы писателей "попутчиков". Б.А. Пильняк пополнил поведенческий репертуар литератора того времени (а его реакция на критику "сверху" стала позднее одним из важнейших ритуалов советской литературной жизни)" [Галушкин 1997:13].
Не осталось за рамками внимания литературоведов, историков литературы и отражение прозы Б. Пильняка 1920-х годов в зеркале литературной критики [Ванюков 1996, Блина 1994].
В то же время художественные достоинства произведений Б. Пильняка, которые на протяжении длительного времени расценивались как "вершинные", с 1920-х годов вошедшие в обойму самых значительных произведений пореволюционной эпохи (прежде всего роман "Голый год"), ныне также оцениваются различным образом, чему подтверждением служат отзывы таких авторитетных читателей Б. Пильняка, как А.И. Солженицын и Г.А. Белая. А.И. Солженицын свое критическое эссе о самом знаменитом пильняковском романе завершает на оптимистической ноте: "Но несмотря на эту фрагментарность, несплошность повествования - оно сохраняет несомненную ёмкость смысла и значительное богатство содержания, так что - эксперимент несомненно удачный <...> А всего-то - в свои 26 лет, хорошо" [Солженицын 1997: 195-196]. Менее оптимистичен отзыв Г.А. Белой, заметившей: когда Б. Пильняк "был реабилитирован политически, его чрезмерно вознесли как художника, и вот уже, как мы видим, его опять числят по ведомству "авангардистской эстетики", что по нашим временам почти что орден. Но роман "Голый год" сегодня уже в архиве литературы ..." [Белая 2003: 59]. Ею был подтвержден также диагноз, поставленный в свое время одним из ведущих литературных критиков 1920-х годов В.Б. Шкловским о внешнем характере модернизма Пильняка: "Это был приговор. Время его не опровергло" [Белая 2003: 70].
Однако и прижизненная критика Б. Пильняка, как и современная, не была единодушна в своем отношении к прозе писателя, и многие, хотя и отмечали "неровность, хаотичность и неотшлифованность" таланта Пильняка, не отказывали ему в неповторимости таланта, в их числе был и В.П. Полонский, утверждавший: "Пильняк - один из самых талантливых писателей, выдвинутых нашим временем. Но неровен, хаотичен и не отшлифован этот талант" [Полонский 1988: 143], и В. Львов-Рогачевский: "Пильняк уже вошел в литературу, связанную с революционной эпохой, и его оттуда не вычеркнуть ни красным, ни черным карандашом" [Львов-Рогачевский 1927: 388].
Существующий разброс оценок представляется фактом знаменательным и свидетельствует прежде всего о том, что тема не исчерпана, что проза
Б. Пильняка не исключает нового к ней обращения в стремлении лучше понять противоречивый феномен Пильняка как писателя и как творческую личность.
Отмечаемая критиками и историками литературы противоречивость творческой позиции Б. Пильняка придает особую актуальность поискам связующих основ творчества писателя. Эта проблема не нова. Еще пишущие о прозе Б. Пильняка критики в 1920-е годы, хотя и руководствовались различными мотивами, сходились в одном: в признании двойственности, неопределенности авторской позиции в прозе Пильняка. Подытоживая свои впечатления от повести "Метель", Л. Троцкий писал: "Но общее впечатление все то же - тревожной двойственности" [Троцкий 1991: 73]. В.П. Полонский фразу из повести Б. Пильняка "Третья столица" - "Короля нет на шахматной доске" - распространил на все творчество Б. Пильняка: по мнению критика, отсутствие "шахматного короля" в прозе Пильняка означает отсутствие скрепляющего начала [Полонский 1988: 149]. Начиная с 1920-х годов, антиномичность как свойство произведений Пильняка и как особенность его художественного мышления была достаточно многосторонне исследована. Но осознание антиномичности - это одна сторона проблемы, имеющая скорее внешний характер. Проблематичной продолжает осознаваться сама возможность преодоления антиномичности, раздробленности и фрагментарности, как это было сформулировано, например, М.М. Голубковым применительно к роману "Голый год": "Общий идеологический центр рассыпался, образовал множество точек зрения, множественность позиций, которые в художественном мире "Голого года" составляют неразрешимое уравнение, несводимое к какой-либо целостности" [Голубков 1995: 5].
Другой исследователь творчества прозы Б. Пильняка - Н.Ю. Грякалова -приходит к выводу об исчерпанности "принципа сведения многомерности идей писателя к "элементарным" оппозициям типа "стихия - большевизм", "инстинкты - индустриализация", как исчерпанности "попыток, исходя из принципа "или-или", "разложить" творчество Пильняка на корреляты им же самим сформулированных противоположностей" [Грякалова 1994: 265]. Исследовательница справедливо отмечает: "У Пильняка за игрой обнаженной фактурно-
стью стоят поиски той духовной целостности и того культурного хронотопа, где эти антиномии могли бы существовать в своей "нераздельности" и "несли-янности" [Грякалова 1994: 265].
Поиски оснований для осознания целостности творчества Пильняка приводят исследователей к различным результатам, помогающим в целом глубже постигнуть специфику таланта писателя: к признанию феномена "соборности" основополагающей идеей всего творчества писателя [Ауэр 2003: 150]; к историософии как "точке зрения на происходящее, которая придает произведению ["Голому году" - В.К.] цельность", как и "в целом эстетической системе автора" [Трубина 2001: 68]; к импрессионизму с его принципиальной несводимостью к какому-либо идеологическому центру - как организующему началу прозы Б.Пильняка (прежде всего 1920-х годов): "Ему [Пильняку - В.К.] было в принципе недоступно моделировать действительность, показывать ее не такой, какая она есть, а такой, какая она должна быть. Импрессионистическая поэтика, в наибольшей степени близкая Пильняку 20-х годов, давала ему возможность уйти от той функции литературы и искусств вообще, которая все более и более навязывалась художникам [властью -В.К.]" [Голубков 1992: 168]; к симфонизму как форме организации целостности - в романе "Голый год" ("Принцип симфонизма в романе "Голый год" не только обеспечивает его целостность, но и проясняет авторское отношение к становящейся реальности" [Анпилова 20036: 48], а в целом в творчестве Б. Пильняка 1920-х годов - к экспрессионизму с "взрывной" поэтикой выразительности и вниманием к личности, оказывающейся в эпицентре исторических потрясений. Л.Н. Анпилова видит в Пильняке прежде всего "одного из основоположников русского экспрессионизма" [Анпилова 2002а: 4] и отмечает черты экспрессионизма, по ее мнению, особенно ярко выраженные в первом романе Б. Пильняка.
Настоящее исследование ставит целью изучение прозы Б. Пильняка в аспекте функционирования (внутри отдельных текстов, а также в автотекстуальном и интертекстуальном планах) важнейших мотивов, пронизывающих прозу писателя 1920-х годов и придающих определенную целостность всему корпусу
прозаических текстов художника, связывающих его произведения с творчеством писателей предшествующего периода и с творчеством современников. Такая постановка темы обусловлена спецификой творчества Б. Пильняка, о которой, например, В. Гофман, один из самых глубоких критиков Б. Пильняка 1920-х годов, справедливо заметил: "Но стерты не только границы между вещами Пильняка (полное отсутствие непроницаемости), но и между Пильняком и другими писателями" [Гофман 1928: 12]. Созданная А. Белым в его "Симфониях" и творчески воспринятая Б. Пильняком техника лейтмотива как характерная черта орнаментальной прозы стала отличительным свойством текстов писателя, и потому представляется плодотворной попытка ее специального изучения.
Актуальность исследования определяется необходимостью углубленного изучения творческого наследия Б.А.Пильняка - одного из самых крупных, оригинальных писателей 1920-х годов. Новый историко-литературный контекст, обусловленный вовлечением в научный оборот "возвращенных" текстов Б.Пильняка, как и "возращенных" текстов других писателей, существенно меняет угол зрения: во многом по-новому видятся ныне тексты, еще недавно казавшиеся исчерпанными отечественным литературоведением (романы "Голый год", "Волга впадает в Каспийское море"); выходят из разряда произведений второго плана и раскрываются с неожиданной стороны ранее бывшие в тени тексты писателя ("Повесть петербургская, или Святой камень город"); более полно раскрывается художественный потенциал самих "возвращенных" произведений. Кроме того, в условиях во многом фрагментарного освоения важнейших произведений Б.Пильняка очевидна необходимость более полного учета их художественного потенциала, имманентных законов, действующих внутри художественного целого.
Объект исследования: художественная проза Б.Пильняка 1920-х годов в репрезентативных ее проявлениях, а также, в отдельных случаях, прозаические произведения писателя 1910-х и 1930-х годов, письма Пильняка, его публицистические выступления. В сопоставительных целях привлекаются произведения русской литературной классики (А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов,
Ф.М.Достоевский, М.Е.Салтыков-Щедрин, Л.Н.Толстой) и современных Б.Пильняку писателей (А.Белый, М.Горький, А.А.Блок, Д.С.Мережковский, А.Г.Малышкин, А.П.Платонов, Л.М.Леонов).
Предмет исследования: мотивная организация художественных текстов Б.А.Пильняка 1920-х годов как системное целое - мотивы натурфилософские, онтологические, историософские, психологические в функциональном аспекте, с учетом авто- и интертекстуальных связей.
Цель диссертационного исследования - проанализировать ведущие мотивы {комплексы мотивов) произведений Б.Пильняка начала, середины, конца 1920-х годов, их идейно-художественное содержание, сюжетно-композиционную функцию, интертекстуальный потенциал.
Задачи диссертации:
определить содержание терминов мотив, интертекстуальность как рабочих инструментов исследования; содержание понятия соборность как авторского неологизма Б.А.Пильняка в его соотношении с понятиями чужая речь, интертекст;
проанализировать мотивную "сетку" текстов Б.Пильняка с точки зрения экспликации в ней смысла произведения; через мотивный анализ выйти на уровень "концепированного автора";
сопоставить два "среза" восприятия текстов Б.Пильняка: с позиции "малого" (оценки современников) и "большого" времени, актуализирующего в том и другом случае различные пласты содержания произведений писателя, изначально двуплановых;
обнаружить глубинные семантические слои (интертекстуальное содержание) произведений Б.Пильняка 1920-х годов посредством установления круга межтекстовых связей, выявления добавочных смыслов ("шлейфов"), привносимых в творимый заново текст цитатами (в широком смысле) из тек-стов-"доноров";
определить авторские интертекстуальные предпочтения с точки зрения мировосприятия и особенностей стиля писателя; установить тип связи анализи-
руемых текстов Б.Пильняка и прецедентных текстов;
6. на основе анализа мотивной структуры произведений Б.Пильняка 1920-х годов определить константы художественного мира писателя.
Методологической основой исследования является интегрирующий анализ художественного текста с опорой на мотивныи интертекстуальный метод, а также на методы структурный, герменевтический, историко-литературный, сравнительно-типологический, лингвостилистический, отчасти биографический, с элементами психологического, социологического подходов. Эстетический подход к художественному тексту сочетается в работе с историко-литературным подходом. Мотивы прозы Б.Пильняка рассматриваются в настоящей работе в рамках прозаических произведений по причине, которую назвал А.Ханзен-Лёве, реконструируя парадигматику поэтического мира символизма: "парадигматизация повествовательного текста без (кон)-текстуального анализа ... совершенно немыслима, поскольку нарративные произведения ... организованы в основном синтагматически" [Ханзен-Лёве 199: 12].
Научная новизна. В диссертации впервые исследуются как самостоятельные феномены ведущие мотивы прозы Б.Пильняка 1920-х годов: и как "инструменты", позволяющие выйти на уровень мировоззрения автора - философского, историософского, натурфилософского содержания произведений Пильняка, и как самостоятельные явления поэтики прозы писателя. Научная новизна определяется системностью подхода к мотивной структуре текстов Б. Пильняка, новизной интерпретации рассматриваемых в диссертации произведений.
Теоретическая значимость исследования заключается в углублении представления о прозе Б.Пильняка, ее генезисе, механизмах порождения, функционирования и восприятия. В диссертации получает развитие метод мотивного интертекстуального анализа художественного текста, раскрываются возможности метода в его взаимодействии с "корректирующими" методами: историко-литературным, структурным, сравнительно-типологическим, биографическим. Основная теоретическая проблема - функционирование системы ведущих мотивов (мотивных комплексов) на фоне прецедентных текстов в прозе
Б.Пильняка 1920-х годов.
Положения, выносимые на защиту:
при свойственной Б.Пильняку антиномичности художественного мышления для его прозы характерна целостность, обусловленная в том числе повторяемостью сквозных мотивов: натурфилософских, онтологических, историософских, психологических. Дополнительную целостность, завершенность историософскому Тексту Б.Пильняка 1920-х годов придает своеобразная кольцевая композиция - мотивы "Петербургского текста русской литературы": с одной стороны, в "Голом годе" (1920) и "Повести петербургской, или Святом камень-городе" (1922), с другой - в романе "Волга впадает в Каспийское море" (1929);
определяющим для мировосприятия и особенностей поэтики Б.Пильняка, "производящим" для других мотивов является комплекс натурфилософских (природных) мотивов, что связано с антропокосмическим мироощущением писателя, пониманием человека как части природы, Вселенной, космоса; в пиль-няковской терминологии это мироощущение получило название "соборности". Натурфилософия обусловила онтологическую проблематику (с ее идеей цикличности жизни, снятием трагизма с самого факта смерти), историософскую (историческое выражалось через природную метафорику, мотивику), психологическую (психология исследовалась писателем косвенным образом - также с подключением природных образов и мотивов, в роли психологических мотивов оказывались описания природы, которые составляли единое целое с психологическими переживаниями персонажей);
экспликацией "смысла" произведений Б.Пильняка 1920-х годов является прежде всего мотивная "сетка" (ведущие мотивы в их переплетении, взаимодействии), скрепляющая текст в целом, в значительной мере способствующая разрешению проблемы целостности произведения;
особое место в системе мотивов прозы Б.Пильняка занимает мотив власти: если в прямом диалоге с властью писатель шел на компромисс, то в творчестве в этом плане он был свободен, и эту свободу ему давало понимание механизма власти, анализ исторического опыта российского государства, начиная
с эпохи Петра Первого. В "Санкт-Питер-Бурхе" (1921) это отношение выразилось в перефразированном афоризме Конфуция: "Ни один продавец идолов не поклоняется богам, он знает, из чего они сделаны", который стал внутренним стержнем мотива власти и в "Повести петербургской...", и в "Повести непогашенной луны", и в "Волге... ";
распространенное представление о творческой эволюции Б.Пильняка как писателе, оказавшемся к концу 1920-х годов "наиболее расположенным к компромиссам", на материале художественной прозы не подтверждается, требует корректировки: в действительности, и в романе "Волга впадает в Каспийское море" (1929) Б. Пильняк сохранил верность творческим принципам, как и в "Повести петербургской..." (1922). Писатель не уходил от проблем времени, но в художественной прозе давление времени приводило к усложнению поэтического языка, к большей сложности, зашифрованности мотивной "сетки";
интертекстуальность, понимаемая как активное использование "чужого слова", является основополагающей чертой стиля писателя. Однако характер ее включения в прозу Б.Пильняка претерпел эволюцию: в ранней экспериментальной прозе Пильняк испытал соблазн включения в собственные тексты узнаваемых, необработанных фрагментов "чужой речи", что воспринимается как прообраз современной центонной постмодернистской практики, интертекстуальности в постмодернистском ее варианте; во второй половине 1920-х годов "чужое слово" в большей степени ассимилируется в создаваемый текст;
пародийно-сатирическое начало является одним из самых существенных и органичных составляющих таланта Б.Пильняка, что также обусловливает интертекстуальный характер прозы писателя.
Практическая значимость работы. Опыт мотивного анализа художественной прозы Б.Пильняка может быть востребован при исследовании текстов других авторов. Отмеченные в диссертации интертекстуальные связи (прямые цитаты, реминисценции, аллюзии и т.д.) могут быть использованы в виде комментариев, поясняющих и проясняющих те или иные фрагменты текстов, при подготовке к изданию произведений Б.Пильняка. Материалы диссертации при-
меняются в практике преподавания вузовского курса литературы XX века. Результаты исследования опубликованы в научно-методическом журнале "Литература в школе", учебном пособии "Еретики в литературе" (Саратов, 2003).
Апробация исследования и реализация его результатов. Материалы диссертации были изложены в ряде публикаций, представлены в качестве докладов на научных конференциях: "Актуальные проблемы филологии и методики ее преподавания" (Саратов, 1996); "Русская литературная классика XX века: В.Набоков, Л.Леонов, А.Платонов" (Саратов, 2000); "Междисциплинарные связи при изучении литературы" (Саратов, 2003); П-х Международных Бодуэнов-ских чтениях: традиции и современность (Казань, 2003); Н-м Международном конгрессе исследователей русского языка "Русский язык: исторические судьбы и современность" (МГУ, 2004); "Изменяющаяся Россия - изменяющаяся литература: художественный опыт XX - начала XXI вв." (Саратов, 2005); "Литература и культура в контексте Христианства" (Ульяновск, 2005); "Движение художественных форм и художественного сознания XX и XXI веков" (Самара, 2005); ежегодных научных конференциях профессорско-преподавательского состава Педагогического института СГУ им. Н.Г.Чернышевского (1992-2005 гг.); обсуждены на заседании кафедры русской литературы XX века СГУ.
Структура работы определяется целью и задачами исследования, которое состоит из Введения, 7 глав, Заключения, Библиографии, насчитывающей около 500 наименований.
