Содержание к диссертации
Введение
Глава I Формирование поэтики сновидений в «малой» прозе 1840-1850-х годов 28-72
Глава II Поэтика сновидческих текстов в повестях и рассказах 1860-1870-х годов 73-129
Глава III Опирический мир «таинственных повестей» 130-199
Заключение 200-209
Список литературы 210-230
- Формирование поэтики сновидений в «малой» прозе 1840-1850-х годов
- Поэтика сновидческих текстов в повестях и рассказах 1860-1870-х годов
- Опирический мир «таинственных повестей»
Введение к работе
Актуальность темы исследования
Сновидения - одна из самых загадочных сторон человеческого бытия и неотъемлемая часть культуры. Наука обладает богатейшим материалом в области осмысления данного явления в философии, эстетике, культурологии, естествознании. Изучение поэтики сновидений является продуктивным направлением литературоведения, интенсифицировавшимся на рубеже XX -XXI веков.
Многие мыслители, поэты, психологи видели определенное сходство между сновидением и творчеством. Так, Х.Л. Борхес полагал, что спы - самый архаичный из видов эстетической деятельности, поскольку, созерцая сны, «мы превращаемся в театр, в зрителей, в актеров; творим сюжет» [51, с.413]. И.Кант, находя взаимосвязь между сновидением и воображением, называл сон «непроизвольным творчеством» [98, т.7, с.213]. Прообразом искусства считал сновидение Ф. 1 Іицше. «Прекрасная иллюзия видений, в создании которых каждый человек является вполне художником, - писал он, - есть предпосылка всех пластических искусств, а также <...> одна из важных сторон поэзии» [170, с.60]. По мысли П.А. Флоренского, так же, как при созерцании сновидения, в художественном творчестве «душа восторгается из дольнего мира ч всходит в мир горний. Там, без образов она питается созерцанием сущности горнего мира, осязает вечные ноумены вещей и, напитавшись, обремененная ведением, нисходит вновь в мир дольний. И тут, при этом пути вниз, на границе вхождения в дольнее, ее духовное стяжание облекается в символические образы - те самые, которые, будучи закреплены, дают художественное произведение. Ибо худолсестео есть оплотневшее сновидение [курсив мой -О.Д.]» [242, с.352]. «Сны - обрывки, предки замыслов поэм и романов», -однажды заметил В.Б. Шкловский [259, с.213-214]. К.Г. Юнг сопоставлял вымыслы литературные с вымыслами сновидений, литературу со снами.
4 «Великое произведение искусства, - писал он, - похоже на сон, несмотря на кажущуюся ясность, оно не объясняет себя и всегда двусмысленно» [269, с.53].
И современные исследователи по-прежнему стремятся определить черты тождества между сновидением и искусством. «С точки зрения сознания человека, - пишет В.М. Розин, - у искусства и сновидения единая основа -событийная. Видя сон, погружаясь в произведение искусства, мы проживаем определенные события, которые осмысляются как относящиеся к особым символическим реальностям - условным или эстетическим» [204, с.24].
Литература, начиная с античности и заканчивая творениями современных авторов, изобилует описаниями снов и видений, выполняющих различные функции.
В античной литературе, как отмечает Д. А. Нечаенко, «поэтика персонажных сновидений очень близка к породившему и сформировавшему ее фольклорному, мифологическому снотворчеству» [167, с.47]. У Гомера Гипнос, персонифицированный сон, обитает на острове Лемнос и исполняет пожелания богов (например, по просьбе Геры, стремящейся помочь ахейцам, Гипнос усыпляет Зевса). Героев эпосов боги, являющиеся в видениях и сновидениях, предупреждают об опасности, дают им советы в трудных ситуациях, через сон направляют их действия. ММ. Бахтин утверждает, что сновидения в древнем эпосе не обладают преобразующей функцией, не выводят человека за пределы его характера и судьбы, «сон не противопоставляется обычной жизни как другая возможная жизнь» [44, с.171]. В «Одиссее» Гомера сновидения разделяются на ложные и истинные: те, которые проникают в мир через ворота из слоновой кости, лживы и несбыточны, те же, которые проходят роговыми воротами, верны и всегда сбываются.
Античная литература богата примерами вещих сновиденим, носящих аллегорический характер. В трагедиях Эсхила, например, пророческие сновидения способствуют драматизации действия и связаны с идеей неотвратимости судьбы. Немаловажное значение имеют вещие сны в греческом и римском романах. Причем, в греческом романе сны и видения осведомляют
5 людей о воле богов не для того, чтобы они могли предотвратить удары судьбы, а для того, чтобы они с большей легкостью переносили свои страдания, в римском же романе они побуждают героев к определенным действиям, к активности.
В поэме римского философа и поэта Лукреция Кара «О природе вещей» утверждается, что боги впервые явились людям в форме сонного видения. Кроме того, Лукреций, стремясь осмыслить причины возникновения сновидных образов, приходит к идее, что в сновидениях отражаются привычные занятия человека, его дневные впечатления, желания, физиологические потребности, ощущаемые во время сна.
В Библии различаются два вида снов: сны обыкновенные, естественные и сны, посылаемые человеку свыше. Последние сны с самых древних времен служили средством для открытия воли Божией человеку, и многие из них отличались своим высокопророческим значением. Пророческих снов достаточно много в Ветхом Завете. Господь давал людям способность истолковывать сны. Так, например, Иосиф получил Божественное откровение истолковывать сны хлебодару и виночерпию, так же и Даниил по Божественному внушению разъяснил сон Навуходоносору. Однако в христианской культуре отмечается отрицательное отношение к толкованию сновидений, так как полное и совершенное откровение воли Божией начертано для всех в Евангелии.
Сновидения в литературе средневековья и ренессанса, приходит к выводу О.В. Сергеев, «используются авторами в качестве аллегорий и повествовательных приемов» [211, с.27]. Иногда они могли иметь и символический характер, например, в «Божественной комедии» Данте.
В средневековой европейской литературе существовал жанр видения. Канонические религиозные видения средневековья преследовали дидактические цели, они должны были устрашать грешников посмертными муками ада и утешать праведных рассказом о блаженстве рая.
В культуре позднего средневековья и Возрождения актуализируется философема «жизнь - сон». Она выражена, например, в драме Шекспира «Буря» в монологе герцога Просперо. В комедии «Сон в летнюю ночь» мотив сна занимает центральное место в сюжете, здесь сну уподобляются любовь, поэзия, искусство вообще. В заключительном монологе Пек саму льесу, если она не понравится, предлагает считать лишь сновидением.
Метафора «жизнь - сон» приобретает особое значение в литературе барокко. Наиболее яркое воплощение она нашла в драме-притче П.Кальдерона «Жизнь есть сон». Принц Сехисмундо - символ страдающего человека, мучительно ищущего свой путь, - в конце концов осознает скоротечность жизни и обретает мудрое смирение. Счастье Сехисмундо также представляется сном:
Да, я узнал, людское счастье
Проходит все, как быстрый сон.
[13, с.133]
Сновидения и видения мы можем обнаружить во многих памятниках древнерусской письменности. Разные модели сновидений в древнерусской литературе выделяет Д.А. Нечаенко: это вещий или мистико-пророческий сон; аллегорический публицистический сон; жизненно-практический сон, то есть сон, выступающий как помощник и советчик в затруднительных жизненных обстоятельствах; спы, связанные с вторжением в сферу бессознательного персонажа потусторонних, божественных или демонических, сил; сон, как проявление гипертрофированного самосознания героя-сновидца, означающий поворотный момент в его духовной жизни [см.:167, с.97]. Одним из самых ярких пророческих снов в древнерусской литературе является сон князя Святослава в «Слове о полку Игореве», насыщенный символикой.
В древнерусской литературе существовал особый жанр публицистики -видение. Этот жанр, усвоенный на Руси вместе с христианством, особенно развился в эпоху Смутного времени. Назначение видения, рассказывающего о появлении высших сил в земном мире, - «выразить в форме "богообщения"
7 волнующую проблему времени и тем самым привлечь высший ценностный план бытия для отклика на реально-исторические события» [193, с.34].
В литературе классицизма сны, как справедливо утверждает В.Н.Касаткина, «оказались приемом дидактических, социально-нравоучительных отступлений и несли в себе незначительное индивидуально-психологическое начало» [100, с.69]. В эпоху классицизма, по мнению О.В.Сергеева, сны были наделены преимущественно полемической или сатирической функцией, выразившейся, например, в «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева, произведениях Н.И.Новикова [см.211, с.47-49].
Эпоха романтизма открыла глубокий и таинственный микрокосм человеческой души, который мог проявляться через сновидение. По мнению Ю.В. Манна, основной функцией сна у романтиков было завуалировать фантастику. То, что является во сне, «в отношении своего источника остается проблематичным. Вызвано ли сновидение откровением "другой жизни" или всего только субъективной переработкой реальной информации, остается неразъясненным» [139, с.64]. Но главное, в литературе романтизма сновидение явилось воплощением идеи двоемирия и стало мыслиться как универсальный способ постижения тайн бытия. «...Романтические сны были двуедины, как и сама концепция романтической души, - пишет Л.А. Ходанен. - В мистическом познании душа постигала природу, космос, самое себя, это совершалось в состоянии фантазии, экстазов, снов, "безумных" видений гениев, поэтов, музыкантов, художников, то есть творцов. Вместе с тем самая жизнь человека могла пониматься как сон, фантазия, греза мирового разума» [248, № 2, с.50].
Наиболее полно генезис приема сновидения в художественні й культуре прошлого дан в исследованиях О.В. Сергеева «Поэтика сновидений в прозе русских символистов: Валерий Брюсов и Федор Сологуб», Д.А.Нечаеико «Сон, заветных исполненный знаков: таинство сновидений в мифологии, мировых религиях и художественной литературе».
В литературе реализма онирические1 эпизоды, претерпев определенную трансформацию, заняли свое место в поэтике.
Введение сновидения как литературного приема, мотива сна в художественную ткань произведения является исконной, долговечной традицией русской литературы. «Редкое произведение русской литературы обходится без сна, - констатирует A.M. Ремизов. - В снах не только сегодняшние обрывки дневных впечатлений, недосказанное, недодуманное, <...> в снах дается и познание, и сознание, и провидение, жизнь, изображаемая со сновидениями, развертывается в века и до веку» [201, с. 144].
Сны занимают исключительное по обилию место в творчестве Тургенева. Придавая большое значение снам вообще, являясь прекрасным их рассказчиком (об этом свидетельствуют воспоминания современников писателя, Н.А.Островской, Л.Ф. Кони, Людвига Пича, братьев Гонкуров и др., его собственные письма), Тургенев включал сновидения и видения в тексты произведений на протяжении всего творчества, начиная с «Записок охотника» и заканчивая последней повестью «После смерти» («Клара Милич»). А.М.Ремизов, обнаружив в произведениях Тургенева более тридцати снов, назвал его сновидцем. Мотив сна является одним из самых распространенных в творчестве Тургенева мотивов. Безусловно, характер и функции сновидных эпизодов в ранних повестях и рассказах Тургенева и в его поздних творениях, где он погружается в тайны внутренней, психической жизни человека, затрагивает область бессознательного, решает вопрос о соотношении сновидений с реальностью, обращается к проблеме непознанных законов наследственности, различны. Поэтому возникает необходимость комплексного изучения снов и видений тургеневских персонажей, мотива сна для выявления своеобразия их поэтики в разные периоды творчества и определения их роли в художественной системе писателя.
Тургенев вошел в литературу как социальный писатель, создатель ярких типических образов (Рудина, Лаврецкого, Инсарова, Базарова и др.), как
Оиирпческий (or ]р. oneii'os-слоШ'ідоіме) - имеющий отношение к сновидениям, грезам, галлюцинациям.
9 летописец бурной эпохи, ставивший в своих романах, повестях, рассказах, цикле «Записки охотника» самые актуальные проблемы общественного бытия. Однако многие тургеневеды указывают на странную раздвоенность з характере и творчестве писателя. «Рядом с человеком дневным, ясным, рассудительным, твердо стоящим на земле, вырисовывался человек ночной, одолеваемый предчувствиями, ослепленный видениями. За дневными, прекрасно построенными, основательными, ясными романами следовали ночные повести, носившие отпечаток таинственности», - пишет А.Труайя [233,с.217]. Тема таинственного, загадочного, странного в творчестве писателя долгое время оставалась на периферии, и лишь в последние годы интерес исследователей к этой сфере начал неуклонно расти. М.М.Бахтин писал: «Жизнь великих произведений в будущих, далеких от них эпохах..., кажется парадоксом. В процессе своей посмертной жизни они обогащаются новыми значениями, новыми смыслами - эти произведения как бы перерастают то, чем они были в эпоху своего создания» [47, с.18]. Осмысление повестей и рассказов Тургенева в аспекте универсальных проблем, поставленных в них, изучение поэтики ирреального является актуальной задачей тур ге неведения, так как расширяет взгляд на Тургенева-художника, способствует созданию целостной картины его творчества, и исследование художествеиных снов и видений позволяет частично решить эту задачу.
Кроме того, изучение снов и видений в произведениях Тургенева,
предпосылок его обращения к мотиву сна позволяет уточнить
мировоззренческую позицию писателя. Анализ очирических эпизодов в повестях и рассказах Тургенева интересен и благодаря связи полученных результатов исследования с актуальными вопросами общественного сознания, с проблемами современной духовной жизни, что углубляет представление о значении творчества Тургенева в современном мире. Исследование персонажных снов, видений, мотива сна в прозе Тургенева способствует конкретизации места и роли сновидных эпизодов, мотива сна в системе художественных средств литературы середины и конца XIX века.
Все вышеперечисленные доводы обусловливают актуальность темы диссертационного исследования.
Степень изученности проблемы
Необходимо отметить, что на рубеже XX столетия возрос интерес к проблеме сновидения в сфере гуманитарного знания. В разных аспектах, на междисциплинарном уровне она была рассмотрена на XXVT Вилперовских чтениях «Сон - семиотическое окно» (1993), на конференции «Сны и видения в народной культуре» (1998), организованной Российским Государственным Гуманитарным университетом.
Проблема литературных сновидений поднималась уже исследователями русской литературы конца XIX - начала XX века. Первым среди них может быть назван М.О. Гершензон. В работе «Статьи о Пушкине» (1926) он рассматривает художественные функции мотива сна в поэзии 1 Іушкина, подвергает анализу некоторые особенности поэтики сновидений. Уже М.О.Гершензоном литературному сновидению придается онтологический статус. Исследователь приходит к мысли, что философия сновидения, открывающаяся в творчестве Пушкина, «сложилась у него... безотчетно и вместе логически, работою разума в темной глубине души» [71,с.ПО]. Объектом внимания МО.Гершензона стал и сон Татьяны, в дальнейшем претерпевший множество интерпретаций в литературоведении.
Большой вклад в осмысление генезиса художественных снов и видений был внесен М.М.Бахтиным. В известном труде «Проблемы поэтики Достоевского» (1963) он подверг осмыслению не только особенности сновидений у Достоевского, но и выявил те литературные традиции, которые были продолжены писателем, в частности, мениппейные. В мениппее, в отличие от древнего эпоса, приходит к выводу исследователь, сновидение уже вводится как возможность другой жизни, организованной по иным законам, чем обычная. «Жизнь, увиденная во сне, остраняет обычную жизнь, заставляет понять и оценить ее по-новому... И человек во сне <...> раскрывает в себе новые возможности (и худшие и лучшие), испытывастся и проверяется сном.
Иногда сон прямо строится как увенчание-развенчание человека и жизни» [44, с.171]. Мениппейная традиция художественного использования сна, считает М.М. Бахтин, продолжает жить и в последующем развитии европейской литературы в разных вариациях, в частности, в вариации кризисных снов, приводящих героя к перерождению и обновлению. В работе «Формы времени и хронотопа в романе» (1937-1938) исследователь сопоставляет функциональное значение вещих снов и видений в греческом и римском романах, выявляет пространственно-временные особенности произведений средневековой литературы в форме видений.
Книга известного русского прозаика начала XX века A.M. Ремизова «Огонь вещей» (1954), в которой он выявляет своеобразие сновидений в произведениях Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Тургенева, стала первой значительной работой, указавшей на особую роль сновидной сферы в творчестве русских писателей XIX века. Однако книгу А.М.Ремизова, полную вдохновения, энергии и лиризма, на наш взгляд, нельзя назвать в строгом смысле научной.
И.В. Страхова сновидения в русской классике привлекли, прежде всего, как одна из форм психологического анализа душевной жизни. В своих работах «Художественное познание сновидений» (1947), «Психология сновидений» (1955) он ставил вопрос о научном изучении снов и подчеркивал: «...В художественном изображении сновидений в русской классической литературе были сделаны подлинные психологические открытия, предвосхитившие научное исследование этих психических процессов» [220, с. 139]. И.В.Страхов определяет несколько функций литературных сновидений: во-первых, сновидение может быть формой психологического анализа; во-вторых, приемом характерологии; в-третьих, может выполнять концептуальную роль; в-четвертых, иметь сюжетно-композиционное значение. Однако функциональная значимость литературного сновидения, выявленная И.В. Страховым, может быть расширена. Кроме того, анализ литературного сна, на наш взгляд, необходимо отделять от анализа сна как психофизиологического явления.
С функциональной стороны художественные сновидения осмысляются в работах разных исследователей русской литературы. Так, например, как способ завуалирования фантастики сон рассматривается в монографии Ю.В.Манна «Поэтика Гоголя» (1978).
Роль литературных сновидений выявляется Д.С. Лихачевым в его работах, посвященных «Слову о полку Игореве». В статье «Сон князя Святослава» (1985) о функции сновидений исследователь пишет следующее: «... чисто литературная функция предчувствий и пророчеств в литературных произведениях всегда и во все времена одна: усиливать драматическое напряжение повествования» [122, с.316]. В работе «"Слово о полку Игореве" как художественное целое» (1987), анализируя роль предчувствий в произведении, Д.С. Лихачев называет вещий сон одной из форм предчувствия, то есть связи настоящего и будущего [123, т.З, с.186].
Собственную классификацию функций сновидений предлагает В.П.Руднев в статье «Культура и сон» (1990), различая телеологическую и детерминистическую концепции сна. В свете телеологической концепции сна как текста В.П. Руднев выделяет несколько функций сновидений в литературном произведении: во-первых, сновидение может выступать в качестве мотивировки для самого повествования, так как «во сне с человеком может приключиться все, что угодно, часто литературное произведение заканчивается тем, что герой просыпается» [205, с.123]; во-вторых, как мотивировка эстетико-философская, говорящая, что жизнь не так проста, как кажется; в-третьих, часто, по мнению исследователя, «в литературе сон - не иллюзия, а сверхреальность, проникновение в вечность за пределы времени» [205, с.124]. Исходя из детерминистической концепции сна как реальности, в свете которой сон - деформированное осознание прошлых поступков, вытесненных в подсознание, В.П. Руднев определяет еще одну функцию сна в литературе-быть реализацией вины героя.
Важной для разработки темы диссертации является работа Ю М.Лотмана «Сон - семиотическое окно» (1992), где сон рассматривается как особая
13 знаковая система. Основная особенность языка сна, по мнению исследователя, в его огромной неопределенности. «Это делает его неудобным для передачи константных сообщений и чрезвычайно приспособленным к изобретению новой информации. Сон воспринимался как сообщение таинственного другого, хотя на самом деле это информационно свободный "текст ради текста"» [131, с. 124]. Ю.М. Лотман считает, что существенная культурная функция сна - быть «резервом семиотической неопределенности, пространством, которое еще надлежит заполнить смыслами» [131, с.126]. Определяющим для нас является замечание Ю.М. Лотмана о роли литературного сновидения. Сон, считает он, наряду с вставными новеллами является традиционным приемом введения текста в текст. «"Текст в тексте", - пишет исследователь, - это специфическое риторическое построение, при котором различение в закодированности разных частей текста делается выявленным фактором авторского построения и читательского восприятия текста. Переключение из одног системы семиотического сознания в другую на каком-то внутреннем структурном рубеже составляет в этом случае основу генерирования смысла» [131, с.66].
Современными учеными используются различные методы исследования литературных сновидений, мотива сна.
Серьезная попытка обобщить научные знания, касающиеся сновидений в мировой литературе и культуре, предпринята Д.А. Нечаенко в книге «Сон, заветных исполненный знаков: таинство сновидений в мифологии, мировых религиях и художественной литературе» (1991). Автор рассматривает функции сновидений в античной словесности, освещает взгляды известных философов, а также мировых религий на проблему сновидений. Д.А.Нечаенко определяет значение онирических эпизодов в культуре и литературе средневековья, Возрождения, романтизма. Исследователь посвящает отдельную главу смыслу видений и снов в древнерусской письменности. Автор работы отмечает некоторые особенности поэтики сновидений в художественном мире Н.В.Гоголя, Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого. Исследование Д.А.Нечаенко носит обзорный характер, так как круг вопросов, разрабатываемых им, велик. В
14 диссертации «Художественная природа литературных сновидений /русская проза XIX века/» (1991) Д.А.Нечаенко анализирует сновидение как форму в отечественной беллетристике первой половины XIX века на материале прозы русских романтиков и Гоголя, фольклорных и литературных произведений XI -XIX веков, русской поэтической классики.
Изучение сновидений сквозь призму мифопоэтики осуществлено в
статьях В.М. Марковича «О мифологическом подтексте сна Татьяны» (1981),
«Сон Татьяны в поэтической структуре "Евгения Онегина"» (1982); в
диссертации E.I". Чернышевой «Мифологические мотивы в русской
фантастической прозе 20-40-х годов XIX века» (2000); в монографии
Е.П.Корниловой «Мифологическое сознание и мифопоэтика
западноевропейского романтизма» (2001); в диссертации Б.Н. Кондратьева «Мифопоэтика снов в творчестве Ф.М. Достоевского» (2002)и др.
Поэтико-структурный и сравнительно-исторический анализ сновидений
предпринимается, например, в диссертации Ж.И. Степаньянц «О роли
сновидений в романах Ф.М. Достоевского» (1990). В свете проблем
интертекстуальности рассматривается мотив сна в монографии
А.К.Жолковского «Блуждающие сны: Из истории русского модернизма» (1992).
С философско-психологической стороны анализируются сновидения в поэзии А.А.Фета В.Н. Касаткиной в статье «Лирика сновидений А.А. Фета» (1999). Психологический и психоаналитический подход в изучении поэтики сновидений характерен для исследований О.В. Сергеева «Поэтика сновидений в прозе русских символистов: Валерий Брюсов и Федор Сологуб» (2002), «Алексей Ремизов - узник сна» (2002)и др.
Биографический метод при анализе сновидений и мотива сна привлекается Е.О. АЙзенштейн в монографии «Сны Марины Цветаевой» (2003). Как игровая модель сновидение рассматривается в диссертации О.Ю.Славиной «Поэтика сновидений / на материале прозы 1920-х годов/» (1998). Стилевые особенности сновидного текста выявляются в работе Н.А.Нагорной «Поэтика сновидений и стиль прозы A.M. Ремизова» (1997).
15 Попытка анализа своеобразия времени и пространства литературных сновидений, а также влияния сновидений на хронотоп произведения в целом предпринимается в статье Н.А. Нагорной «"Второе пространство" и сновидения в романе Андрея Белого "Петербург"» (2003).
Мотив сна подвергается анализу в статье Л.Л. Ходанен «Мотивы и образы "сна" в поэзии русского романтизма» (1997), в диссертации Ю.А.Кумбашевой «Мотив сна в русской лирике первой трети XIX века» (2001) и др.
Существуют исследования, в которых речь идет непосредственно о сновидениях, видениях, галлюцинациях, их идейно-эстетическом значении в произведениях Тургенева. Прежде всего необходимо обратиться к работам ученых конца XJX - начала XX века.
Наблюдательность, интуиция, дар научного предвидения, художественное мастерство Тургенева, проявившиеся при изображении им психических явлений, были высоко оценены уже в конце XIX века психиатром В.Ф.Чижом в книге «Тургенев как психопатолог» (1899). Исследователь отмечает, что тургеневские описания гипноза, внушения, сомнамбулизма, сумасшествия «поражают своею точностию; ничего выдуманного, вычитанного мы в этих описаниях не находим» [253, с.99]. Работа В.Ф.Чижа построена как анализ душевных состояний героев повестей и рассказов Тургенева с точки зрения психики, в ней сделаны важные для нас наблюдения. Однако автора монографии не интересовали тс художественные задачи, которые ставил перед собой писатель.
Об особом значении в поэтике Тургенева мотива «жизнь - сон» пишет А.Евлаков в статье «И.С. Тургенев - поэт мировой скорби» (1904), отмечая близость миросозерцания писателя к Байрону и Шопенгауэру. Пессимизм автор статьи называет «родной стихией» Тургенева, «задатки» которого находят выражение уже в самой ранней поре его творчества. Ценность статьи А.Евлахова состоит в стремлении автора уловить связь своеобразия творчества Тургенева с особенностями его личности, его философскими взглядами. Но
согласиться с утверждением о том, что пессимизм являлся главной чертой миросозерцания Тургенева, сложно, Писателю не был свойствен односторонний взгляд на мир, он умел восхищаться им и любить.
В нашей работе речь пойдет о символических образах в повестях и рассказах Тургенева, в этом плане представляется интересной статья С.И.Родзевича «Тургенев и символизм» (1918), в которой ставится вопрос об элементах символизма в некоторых произведениях Тургенева 1860-1880-х годов. «Пафос идеалистического символизма», - ссылается исследователь на В.В. Иванова, - «иллюзионизм», и он находит отражение в «Призраках», тогда как в «После смерти» Тургенев как бы «прозревает» иную действительность и находит за отдельными явлениями некий общий смысл.
В связи с изображением Тургеневым загадочных, ирреальных явлений, особенно в «таинственных повестях», поднимается проблема "творческого метода писателя. Она была актуальна уже в начале XX века и ставилась, например, В.М. Фишером в статье «Таинственное у Тургенева» (1919). Исследователь подчеркивает, что Тургенев как автор «таинственных повестей» неизменно оставался в рамках реалистического метода. В.М.Фишер видит в Тургеневе писателя, который в своем творчестве не только шел вровень с современным ему естествознанием, ссылаясь на сделанные ею наблюдения в области гипнотизма и спиритизма, но и предугадал развитие науки. Тургенев, по мнению исследователя, не разрешает, а только ставит загадки: ясновидения, вещих снов, телепатии, гипнотизма и спиритизма. «Факты, описаьные им, не могут быть научными данными, но наука примет их в соображение, подобно тому, как психология и психиатрия принимают во внимание откровения Шекспира и Достоевского» [241, с. 104]. Данная точка зрения представляется вполне правомерной.
Вопрос о большом количестве сновидений в произведениях Тургенева и необходимости их изучения впервые был поднят М.А. Петровским в работе «Таинственное у Тургенева» (1920). Здесь дан наиболее полный обзор иррациональных мотивов в творчестве писателя. Иррациональная стихия, по
17 мнению исследователя, проявляет себя в произведениях Тургенева через эпитеты, через палитру красок и звуков, образную систему; субъектами таинственного у Тургенева являются любовь и смерть. Говоря о «фантастике», вторгающейся в целый ряд произведений писателя, М.А.Петровский отмечает: «Никаким построением его философии ее до конца не объяснишь, ни в какие рамки его миропонимания не уложишь, ибо она вторгалась в его творчество, как волна хаоса, и, вторгаясь, колебала все устои позитивного в основе его отношения к миру...» [182, с.72]. Проявлением иррациональной стихии являются и сны. М.А.Петровский указывает на характерологическую и сюжетообразующую функции снов в произведениях Тургенева, а также отмечает значение символов в них. Задачей исследователя была лишь постановка проблемы, развернутый текстуальный анализ богатого мира тургеневских художественных снов им не предпринимается.
М.О. Гершензон в работе «Мечта и мысль И.С. Тургенева» (1919) косвенно касается проблемы художественных сновидений. Анализируя «Песнь торжествующей любви», он подчеркивает концептуальное значение сновидений в повести. Через сны здесь, по мнению исследователя, выражает себя мировая воля, которой должен подчиниться человек, лишь они указывают верный путь.
Статья Д.Н.Овсяиико-Куликовского «"Довольно1' и "Призраки"» (1924) интересна для нас поднятой в ней проблемой спиритизма в творчестве Тургенева. Исследователь подчеркивает, что «спиритизм был чужд ясному и здоровому уму Тургенева» [173, с.67]. Кроме того, при анализе «Призраков» в поле зрения Д.Н.Овсянико-Куликовского оказывается идейное значение мотива сна. В содержании «Призраков» он видит выраженный контраст между обыденной жизнью человека и той огромной сферой, которая, так или иначе, выходит за пределы обыденности. Тем, что расширяет пространственные границы мира, является и сон.
О важном значении мотива сна в поэтике Тургенева и о различных формах его существования пишет М.О. Габель в работе «"Песнь
18 торжествующей любви" (опыт анализа)» (1923), выделяя двг. варианта разработки данного мотива: когда сон получает в произведении реалистическую трактовку и когда сновидение принимает несколько мистический оттенок. Именно в фантастическую форму, по мнению М.О.Габель, облечен мотив сна 8 «Песни торжествующей любви» и «Сне». Композиция снов в «Трех встречах», некоторые образы, включенные в них, стали предметом анализа в статье МО. Габель «"Три встречи" Тургенева и русская повесть 30-40 годов ХГХ века» (1927).
Интерес к сновидной сфере в художественном творчестве Тургенева присутствует и в более поздних работах. Мистический характер сновидений в некоторых произведениях писателя отмечает философ и религиозный мыслитель В.Н. Ильин в работе «Оккультизм Тургенева» (1963). И хотя не со всеми утверждениями исследователя мы можем согласиться, его анализ таких произведений, как «Бежин луг», «Живые мощи», «Первая любовь», «Призраки», позволяет взглянуть на повести и рассказы Тургенева нестандартно, с точки зрения поэтики ирреального в них.
Литературные сновидения в «таинственных» повестях Тургенева как прием психологического анализа рассматриваются в статье СЕ. Шаталова «"Таинственные повести" И.С. Тургенева» (1962) и монографии «Художественный мир Тургенева» (1979). П.И. Гражис в диссертации «Тургенев и романтизм /о проявлениях принципов романтического искусства в творчестве И.С. Тургенева зрелого периода/» (1965) связывает использование Тургеневым персонажных сновидений с романтическими тенденциями в его творчестве.
Роль сновидений в «таинственных повестях» Тургенева, связь проблемы бессознательного в них с естественнонаучными открытиями второй половины XIX века, с философскими взглядами писателя освещается в работах Г.А.Нялого [56], А.Б. Муратова [158; 161], Л.Н. Осьмаковой [177; 178], Н.Н.Мостовской [153].
А.Б. Муратов, внесший значительный вклад в изучение «таинственных повестей», в монографиях «И.С. Тургенев после "Отцов и детей1'» (1972), «Тургенев - новеллист» (1985) выявляет связь содержания поздних произведений писателя с его философскими взглядами, отмечает важное значение мотива жизни-сна. Исследователь приходит к выводу, что сновидение является сюжетной основой подавляющего большинства тургеневских «таинственных повестей». Тургенева привлекает сон, считает А.Б. Муратов, «как состояние, в котором обнаруживаются скрытые, загадочные стороны жизни всеобщей, часть которой жизнь человека. В этом смысле для Тургенева не только сама жизнь призрачна, непонятна, таинственна, как сон, но и сон есть проявление каких-то страшных и странных сторон человеческого существования» [158, с.15].
В статье Л.Н. Осьмаковой «О поэтике "таинственных" повестей.» (1987) выявляются некоторые функции сновидений в «таинственных» повестях. Они рассматриваются как прием сюжетосложения, форма введения загадочного или сверхъестественного в обыденное. В своих работах исследовательница определяет художественный метод позднего Тургенева как реалистический, не упоминая о романтическом элементе в них, таинственное в этих произведениях трактуется только как психический феномен.
Близкая точка зрения выражена Р.П. Ііоддубной. Р.Н. Поддубная в статье «Рассказ "Сон" И.С. Тургенева и концепция фантастического в русской реалистической литературе 1860-1870-х г.г.» (1980), а затем и в диссертации «Идейно-художественные функции фантастики и развитие творческих принципов реализма в русской литературе XIX века» (1990) приходит к выводу, что в рассказе «Сон» «соотношение сна и реальности, выдвинутое в центр художественного изображения <...> предстает как дальнейшее развитие завоеваний реализма и получает психологическую мотивировку типом личности героя, во-первых, и передачей ему повествования, во-вторых» [185, с.241]. Исследовательнице присущ взгляд на события рассказа с точки зрения современной Тургеневу науки о психических проблемах: «В "Сне" сповидная
20 образность и структура оказываются художественным отражением активности неосознаваемой психической деятельности "я"» [185, с.255]. Вывод исследовательницы о том, что сновидческая фантастика в реалистической системе не обозначает присутствия в ней романтических тенденций, а является воплощением такого эстетического освоения реализмом глубинных пластов структуры личности и ее взаимоотношения с миром, которое опережало освоение их наукой, представляется несколько односторонним.
О.Б. Улыбина в статье «Мотив сна и его функции в повести И.С.Тургенева "После смерти"» (1982) отмечает сюжетообразующую функцию снов в повести, выявляет, что «картинам снов сообщена художественная целостность: в них можно выделить экспозицию, кульминацию и развязку» [237,с.67]. Исследовательница обращает внимание на особую ритмику в стилевой структуре снов, сближающую их со «Стихотворениями в прозе». В снах, по мнению О.Б. Улыбиной, заключен символико-философский подтекст повести. В диссертации «Проблемы поэтики "таинственных повестей" И.С. Тургенева» (1996) исследовательница касается проблемы литературного сновидения, мотива сна в позднем творчестве Тургенева. Работа построена на анализе таких произведений, как «Три встречи», «Фауст», «Собака», «Бригадир», «История лейтенанта Ергунова», «Стук!., стук!., стук!», «Часы», «После смерти». Сновидения персонажей, входящие в тексты анализируемых повестей, не остаются без внимания исследовательницы. Она делает ценные наблюдения над их ролью в сюжете, подвергает анализу некоторые символические образы. В статье «К проблемам поэтики "'таинственных повестей" И.С. Тургенева ("Сон")» (2000) О.Б. Улыбина отмечает сюжетообразующую роль сна в рассказе, указывая, что сновидение является одной из форм введения загадочного и фантастического в произведение. Однако О.Б. Улыбина не ставила своей задачей исключительно анализ поэтики сновидений, поэтому изучение в этом направлении может быть продолжено.
Ы.Н. Московская в статье «Повесть Тургенева "После смерти (Клара Милич)" (1993) в литературной традиции» придает немаловажное значение не
21 только естественнонаучному контексту интереса Тургенева к спиритизму, гипнозу, проблеме сновидений, но и влиянию на разработку темы бессознательного в его творчестве философских идей Гердера, Шеллинга, Гегеля. В статье отмечается воздействие на Тургенева литературных предшественников эпохи романтизма: Э.Т.А. Гофмана, Э.По, В.Ф. Одоевского, МЛО. Лермонтова («Штосе»), В.А. Жуковского. Особое внимание исследовательница обращает на философскую концепцию, воплощенную Тургеневым в антитезе: сон-явь, сон- наваждение, сон и сновидения - память, сон-смерть. КН. Мостовская указывает на многочисленные реминисценции из русской и зарубежной литератур, углубляющие идейный смысл повести «После смерти». В статье «Восточные мотивы в творчестве Тургенева» (1994) Н.Н.Мостовская указывает на концептуальную роль сновидений в повести «Песнь торжествующей любви», отмечает насыщенность их ориентальной символикой.
Для В.М.Головко характерен особый ракурс в осмыслении места сновидений и галлюцинаций в позднем творчестве Тургенева. В статье «Мифопоэтические архетипы в художественной системе произведений позднего Тургенева /повесть "Клара Милич'7» (1993), исследователь высказывает мысль, что в повести «После смерти» («Клара Милич») ассимиляция форм мифопоэтического мышления проявляется в изображении галлюцинаций героя, «которым сон и явь, реальное и ирреальное, жизнь и смерть воспринимаются по сути как гомогенные сферы бытия» [73,с.34], в отсутствии аллегоричности картин его видений и усилении символики. Но символический план сновидения, по мнению исследователя, не разрушает художественной объективности: «сны остаются в компетенции сознания и подсознания героя» [73,с.35].
Значительный вклад в изучение сновидений и видений, включенных в произведения Тургенева, внес В.Н. Топоров. Ценной, носящей концептуальный характер, является работа В.Н.Топорова «Странный Тургенев» (1998), представляющая собой препринт более обширного труда о жизни и творчестве
22 Тургенева в свете современной мифопоэтики и глубинной психологии. Исследователь связывает характер сиовидньгх эпизодов в текстах тургеневских произведений с его психофизиологическими особенностями. В монографии В.Н. Топорова мы находим практически полное собрание сновидений и видений тургеневских персонажей. Также в работе речь идет о значении для Тургенева «морской темы» и «морских образов» в сновидениях, Тому, как архетипическое раскрывается в снах, видениях, галлюцинациях, фантазиях, наваждениях как персонажей Тургенева, так и его собственных, посвящено исследование В.Н. Топорова «К архетипическому у Тургенева: сны, видения, мечтания» (2001). Однако в названных работах В.Н. Топорова интерес писателя к проблемам бессознательного, к тайне бытия рассматривается вне естественнонаучного и философского контекста эпохи, автор не предпринимает детального анализа сыовидческих текстов в контексте целого того или иного произведения.
Поэтика иррационального находится в центре внимания в книге Х.Э.Суньиги «Загадка Тургенева» (1998). Интерес писателя к таинственным явлениям жизни исследователь справедливо обосновывает особенностями его мироощущения, беспричинным смутным беспокойством, порожденными странными душевными состояниями. Х.Э.Суньига отмечает влияние онирических эпизодов на характер творческого метода Тургенева: «Обращаясь к призрачному миру сновидений, Тургенев невольно отступал от реалистического метода» [221, с. 122]. «Стихотворения в прозе», по мнению Х.Э. Суньиги, являются примером онирической прозы. В работе речь идет и о роли сновидений в некоторых поздних повестях Тургенева.
Существуют работы, касающиеся онирической символики в творчестве Тургенева. Интересной и аргументированной представляется диссертация Е.А.Бурштинской «Цвет как аспект литературного портрета в художественной прозе И.С. Тургенева»(2000), часть которой посвящена цветописи бессознательного, психического. Е.А.Бурштинская предпринимает анализ символики цвета в сновидениях и видениях персонажей Тургенева. В статье
23 О.М. Барсуковой «Образ водного пространства в произведниях Тургенева» (2002) затрагивается проблема водных символов в сновидениях тургеневских героев (Елены Стаховой, Якова Аратова). Ведя речь о повести «Затишье», исследовательница связывает образ водного пространства с мотивом сна.
В ряде исследований осуществляется сопоставление сновидной сферы Тургенева и других авторов, с целью выявления межтекстовых влияний. Например, плодотворный сравнительный анализ «таинственных повестей» В.Ф.Одоевского и И.С. Тургенева осуществлен М.А. Турьян в диссертации «"Таинственные повести" В.Ф. Одоевского и И.С. Тургенева и проблемы русской психологической прозы» (1980). Важным для нас в данной работе является выявление интереса В.Ф.Одоевского к новым идеям естествознания, к сфере иррационального в человеческом бытии и психике, к проблеме сновидений, стремления писателя использовать научные знания при изображении таинственного, что роднит его с Тургеневым. М.А. Турьян отмечает большой интерес И.С. Тургенева к феномену сна: «Он обращается к нему неоднократно, каждый раз углубляя его художественное исследование» [236, с.148].
Н.Ф. Буданова в статье «Клара Милич: поэтика мистического и Пушкин» (200!) определяет, какие пушкинские традиции продолжает Тургенев при изображении таинственного, и приходит к выводу о возможном использовании Тургеневым в повести «После смерти» художественных приемов А.С. Пушкина при изображении снов как предвестников несчастья и даже смерти и особенно -видений, галлюцинаций, имеющих символическое значение.
Ю.В. Кипко в статье «Сновидение как композиционно-стилеьой фактор» (1984), предпринимая сравнительный анализ рассказа Тургенева «Сон» и рассказа Куприна «Сны», акцентирует внимание на своеобразной жанровой форме рассказа Тургенева - двухчастный сон, "сон во сне". На наш взгляд, данное утверждение исследователя может быть уточнено.
Проблема галлюцинаций и сновидений стала одним из предметов исследования в работе ИЛ. Золотарева «Фантастические произведения
24 И.С.Тургенева и П. Мериме» (1999). «Тургенев и Мериме, - пишет И.Л.Золотарев, - вводят в свои поздние произведения мотив сна и сновидений, чтобы слить в одно сон и реальность, растворить грань между ними. Писатели применяют этот прием, открывая мир таинственного, мир ирреального» [92, с.83-84]. А.П. Краснящих в статье «"Призраки" Тургенева, "призраки" Фаррера и типология изображения наркогаллюципаций» (2000) осуществляет сравнительный анализ рассказа Тургенева «Призраки» и романа К.Фаррера «Дым опиума» в свете психопатологии. Исследования И.Л.Золотарева, А.П.Краснящих, рассматривающие проблему таинственного у Тургенева в расширенном литературном контексте, позволяют более точно определить место позднего Тургенева в мировом литературном процессе.
Как видим, Тургеневе дами накоплен определенный материал, касающийся художественной роли сновидений в творчестве писателя, связи онирического мира в поздних произведениях Тургенева с его философскими воззрениями и естественнонаучной мыслью II половины XIX века. Однако работы, посвященные сновидениям персонажей у Тургенева, не носят системного характера. Чаще всего в них анализируются идейно-эстетические функции сновидений в каком-либо одном произведении («После смерти», «Сон») или группе произведений («таинственные повести»). Мы можем заметить, что внимание исследователей обращено прежде всего к таким поздним повестям Тургенева, как «Сон», «Песнь торжествующей любви», «После смерти». А между тем сновидения персонажей присутствуют и в творчестве писателя 1840-1860-х годов. Целостное представление о своеобразии поэтики снов и видений в тургеневских повестях и рассказах, их роли в художественной системе писателя и соотношении с его мировоззрением еще не сформировано.
Объект исследования - повести и рассказы Тургенева 1840-1880-х г г., в которых присутствуют сновидения, видения, галлюцинации персонажей, снообразные эпизоды, мотив сна. Несмотря на то, что «Записки охотника» в целом не относятся к произведениям «малого» жанра, мы считаем
25 необходимым в нашей работе обратиться к анализу отдельных очерков и рассказов цикла, играющих важную роль для раскрытия темы диссертации.
Именно повести и рассказы стали объектом нашего изучения потому, что в них количественно больше онирических эпизодов, и доминирующей является философская и психологическая проблематика.
К «таинственным повестям» мы относим те произведения, в которых тема таинственного, иррационального является центральной: это «Призраки», «Сон», «Песнь торжествующей любви», «После смерти».
Предметом исследования является поэтика сновидений, видений, мотив сна в повестях и рассказах Тургенева.
Цель исследования - изучить трансформацию поэтики сновидений, мотива сна в повестях и рассказах Тургенева на протяжении всего творчества в соотношении с мировоззрением писателя.
В соответствии с целью исследования выдвинуты следующие задачи:
определить биографические, философские, психологические, эстетические предпосылки обращения Тургенева к мотиву сна;
наметить основные модификации мотива сна и определить функции снов и видений персонажей в каждом отдельном произведении;
обозначить типологические разновидности сновидческих текстов и выявить способы включения сновидений в основной текст произведения в зависимости от творческого периода;
отметить наиболее характерные черты героя-сновидца в анализируемых произведениях;
описать основные символические образы, определить символику цвета, используемую Тургеневым в текстах сновидений;
изучить своеобразие художественного времени и пространства онирических эпизодов и влияние сновидного хронотопа на хронотоп произведения в целом;
26 - определить тенденцию в соотношении реального и ирреального в текстах,
включающих онирические эпизоды, в зависимости от периода творчества
Тургенева.
Методологическую и теоретическую основу исследования составили труды ведущих отечественных литературоведов: А.Н. Веселовского, М.М.Бахтина, В.М. Жирмунского, Д.С.Лихачева, Ю.М. Лотмана, Е.М.Мелетииского, и др. Методология исследования характеризуется сочетанием элементов биографического, сравнительно-исторического, структурно-семиотического, типологического методов. Приемы анализа обусловлены задачами работы, опираются па традиции комплексного изучения литературы.
Научная новизна диссертации обусловлена недостаточной исследован ностью анализируемого материала, отсутствием обобщающей работы по выдвинутой проблеме. Автор стремится осуществить системный подход в изучении названной темы и выявить эволюцию особенностей поэтики снов и видений в разные периоды творчества Тургенева в контексте мировоззренческой позиции писателя и естественнонаучной мысли П половины XIX века.
Кроме того, научная новизна заключается в том, что в диссертации исследуется не только функциональный аспект сновидений, видений, галлюцинаций, но и их художественное своеобразие, значение образов-символов, определяются различные модификации мотива сна. Для анализа привлекается соответствующий литературный контекст, выявляются литературные реминисценции, роль мифологии в создании образной системы тургеневских персонажных сновидений. В работе впервые осуществляется попытка классифицировать онирические эпизоды, выявить типологию героев-сновидцев. Для реализации заявленной темы в диссертации привлекаются различные по степени изученности тексты.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее основные положения и выводы могут быть использованы при изучении творчества
27 Тургенева в общих и специальных курсах русской литературы, в школьной и вузовской практике. Материалы диссертации могут стать основой для создания учебного пособия по творчеству Тургенева.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, включающего 272 наименования.
Апробация исследования. Основные положения диссертации излагались на заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы Якутского Государственного университета, кафедры русской классической литературы Московского государственного областного университета, на научных конференциях, отражены в двенадцати публикациях. Материал данной работы был использован автором при разработке лекционного курса для студентов Якутского Государственного университета по истории русской литературы второй половины Х!Х века.
Формирование поэтики сновидений в «малой» прозе 1840-1850-х годов
В начале своего творческого пути Тургенев находился во власти романтических традиций. Его первое произведение, драматическая поэма «Стено» (1834), являлось подражанием байроновскому «Манфреду». В 1840-е годы, характеризующиеся кризисом романтического мироощущения, Тургенев сближается с В.Г.Белинским, Н.А.Некрасовым, А.И.Герценом, разделяет эстетические принципы «натуральной школы», принимает горячее участие в издании «Современника», вокруг которого объединялись представители нового направления. В это время он публикует в «Петербургском сборнике», изданном Н.А. Некрасовым, сатирическую поэму «Помещик», повесть «Три портрета», исповедует реалистические принципы изображения действительности. В рецензии на перевод «Фауста» М.Вронченко молодой писатель указывает па слабые стороны романтизма и ратует за новое реалистическое миросозерцание. Самым значительным творением Тургенева указанного периода, созданным в рамках реалистического метода, является цикл «Записки охотника» -своеобразный эпос русской жизни.
Однако в реализме Тургенева всегда была велика роль романтического начала. На то, что романтизм характерен для творчества писателя, указывали такие критики, как В.Г. Белинский, П.В. Анненков, В.П. Боткин, Н.Г.Чернышевский, Н.Н. Страхов, Н.К. Михайловский, а также многие современные литературоведы. «В сумме своей, - пишет А.И. Батюто, -элементы романтизма составляют тот «букет», без которого не мыслим тургеневский реализм» [43, с.279]. Соединив прозу с поэзией, обогатив ее романтическим пафосом, Тургенев, по справедливому замечанию Г.Б.Курляндской, сделал новый шаг в развитии художественной прозы [см.: I 16, с.6]. Использование Тургеневым мотива сна, безусловно, в какой-то мере связано с романтическими традициями.
«В духовном развитии русских людей, начиная со второй половины 1820-х годов, открывался период длительного и плодотворного увлечения немецкой романтической культурой», - отмечает Ю.В. Лебедев [120, с.53]. В библиотеке Тургенева хранились многие книги немецких романтиков и писателей середины XIX века. Тургеневский «поэтический реализм», указывает Д.М.Чугунов, был по духу во многом близок немцам [см.:255,с.8]. Натурфилософия Шеллинга, концепция любви немецких романтиков, их интерес к сновидению и как к психологическому феномену, и как к литературному приему имели определенное влияние на творчество Тургенева.
Писатель получил фундаментальную философскую подготовку, благодаря учебе в Петербургском университете, а затем в Берлинском, где он преимущественно штудировал Гегеля. Увлечение немецкой философией и придало, по мнению Аднана Салима, «мировоззрению и творческому методу Тургенева философско-системный характер» [210, с. 18]. В произведениях писателя исследователями обнаруживались переклички со многими философскими концепциями: Платона, Лукреция Кара, Марка Аврелия, Паскаля, Гете, Фейербаха и др. Однако Тургеневу было чуждо абстрактное теоретизирование, он испытывал приверженность ко всему земному, именно оно было для него источником всего поэтического. Свои философские идеи, собственное мировосприятие Тургенев стремился выразить через зримые художественные образы.
Основу натурфилософских взглядов писателя, которые сложились в 1840-е годы, как справедливо замечает И. А. Винникова, составляли пессимистические убеждения в неразрешимости противоречий между природой и человеком [см.:62, с.60]. Природа, в понимании писателя, -могучая, величественная, стихийная, подчас внушающая страх, таинственная, непостижимая бессильным человеческим разумом сила, чьим законам подчиняется все сущее. Она, не ведающая ни добра, ни зла, равнодушна к ничтожному человеку, как и к другим тварям земным. Природа «подчиняет себе человека и формирует его внутренний мир» [56, с.21].
Мысль о ничтожестве человека, о краткости и эфемерности его жизни, в сравнении с жизнью Вселенной, пронизывает все творчество Тургенева. «"Человек и природа" - вот вечная антитеза, страшная для Тургенева, потому что он как поэт любил природу», - подчеркивает П.Ы.Сакулин [209, с.91]. А.И.Батюто полагает, что тургеневское решение проблемы «человек и природа» складывается в значительной степени под влиянием идей Паскаля: «Тургеневу были родственны по духу подкупающие, искренние, печальные философские размышления Паскаля о человеке, о краткости, мгновенности его бытия по сравнению с «вечностью», о месте и положении человека- ничтожно малой величины, «атома» - в безграничной вселенной» [42, с.60].Осознание собственной незначительности, зависимости от неумолимых законов природы, мысль о неизбежности смерти составляют, в понимании Тургенева, трагизм бытия человека.
Одновременно писатель не мог не восхищаться красотой и гармонической целостностью окружающего мира. «Как из этого разъединения и раздробления, в котором, кажется, все живет только для себя, - как выходит именно та общая, бесконечная гармония, в которой, напротив, все, что существует - существует для другого, в другом только достигает своего примирения или разрешения - и все жизни сливаются в одну мировую жизнь...», « писал он СТ. Аксакову в рецензии на «Записки ружейного охотника» [V, с.415-416], В обосновании своего взгляда на Природу Тургенев ссылается на лирическую миниатюру Гете «Природа»: «Природа проводит бездны между всеми существами, и все они стремятся поглотить друг друга. Она все разъединяет, чтобы все соединить...». «Ее венец - любовь. Только через любовь можно к пей приблизиться...». «Кажется, она только и хлопочет о том, чтобы создавать личности, - и личности ей ничего не значат. Она беспрестанно строит и беспрестанно разрушает...» [4, с.675-676].
Тургенева отличал диалектический взгляд на природу. «Осознание развития всех явлений через борьбу противоположностей обостряло в нем ощущение всеобщей мировой гармонии, - отмечает Г.Б. Курляндская, - и он приходил к признанию ... единства человека и природы» [114, с. 128]. Тургеневская концепция природы во многом определила содержание его творчества и не могла не отразиться на поэтике сновидений в его повестях и рассказах.
Поэтика сновидческих текстов в повестях и рассказах 1860-1870-х годов
Интерес Тургенева к проблемам психики, бессознательному, к загадке сновидений в 1860- ] 870-е годы в определенной степени был обусловлен развитием естественнонаучной мысли. Вторая половина XIX века характеризуется небывалым расцветом естествознания, медицины, физиологии, активизацией исследований в области психологии. Идеи Дарвина приобрели большую популярность и обсуждались на страницах печати. Наука вторгалась в совершенно разные сферы человеческого бытия. Об этой особенности эпохи писал Д.С. Мережковский: «В поэзию, в религию, в любовь, в отношение к смерти - к жизни проникает особенное трезвое настроение лабораторий, научных кабинетов и медицинских клиник. Это, если можно так выразиться, запах и колорит XIX века»[148, с. 173].
Психология, будучи еще неустановившейся наукой, вызывала множество разноречивых взглядов. Не было ясности в том, кто должен разрабатывать психологию, каковы ее предмет и методы исследования. Тургенев был в курсе дискуссии физиолога И.М. Сеченова с профессором К.Д. Кавелиным, развернувшейся в 1870-е годы на страницах журнала «Вестник Европы», по поводу публиковавшейся в названном журнале в 1872 году работы К.Д.Кавелина «Задачи психологии». Такие явления психики, как видения, сновидения, галлюцинации, не остались без внимания обоих исследователей. Тургенев был знаком с книгой К.Д. Кавелина, содействовал ее переводу и изданию на немецком языке. В письме к Ю. Шмидту он отмечает, что «Задачи психологии» - книга «солидная, свидетельствующая о самостоятельной и углубленной исследовательской работе и большой эрудиции» [П., IX, с. 280]. В 1871 году писатель присутствовал на публичной лекции И.М. Сеченова, посвященной физиологии глаза, и принимал участие в его опытах, о чем сообщал Полине Виардо [см.: П., IX, 41]. Об интересе Тургенева к новым научным исследованиям свидетельствует его письмо к Стасюлевичу, в котором он выражает восхищение только что прочитанной статьей ученика И.М.Сеченова И.Р. Тарханова «Психомоторные центры у человека и животных», опубликованной в № 1 «Вестника Европы» за 1879 г.: «... просто прелесть. Какая ясность и красивость изложения! Я прочел ее за один присест» [П., XII, кн.2, с,8].
Философские труды таких авторов, как Кант, Шеллинг, Гегель, Шопенгауэр, с разных сторон и позиций анализировавших роль и значение психических процессов, не осознающихся человеком, были достаточно хорошо изучены Тургеневым. Писателю была известна монография немецкого философа Э. Гартмана «Philosophie des Unbewussten» [«Философия бессознательного»] (1869).
Возможно, в поле зрения Тургенева попала книга французского писателя Альфреда Мори «Сон и сновидения», изданная в России в 1867 году и неоднократно переиздававшаяся в Париже. Книга Мори посвящена выяснению природы подсознательного, зрительным и слуховым галлюцинациям, сомнамбулизму, навязчивым идеям, основой которых, по мнению ученого, является сосредоточенность мысли на определенном предмете. А. Мори отмечает сходство между сновидением и безумием.
Вторая половина XIX века - это эпоха широкого распространения позитивистских теорий. Позитивизм отрицал возможность проникновения в сущность предметов, познания внутренних закономерностей, связей между явлениями и видел задачу исследования лишь в описании результатов внешнего непосредственного наблюдения и в систематизации фактов. Позитивизм, как пишет Г.А. Бяльтй, «стирал грани между явлениями физическими и психическими и этим открывал пути для оживления древней веры в бессмертие души, и для зарождения новейших идей о материализации духов» [56, с.208].
Э.Б. Тайлор в книге «Первобытная культура», впервые изданной в 1871 году, указал на возрождение в Америке и Европе большого интереса к спиритизму: «Призраки снова достигли того значения, какое они имели в былые времена...» [222, с. 110-111]. Исследователь высказал мысль о необходимости изучения спиритических явлений с научной точки зрения.
В 1870-е годы увлечение спиритизмом охватило и Россию. Об этом свидетельствуют, например, полемические публикации в журналах «Отечественные записки» и «Вестник Европы». Так, В.В. Лесевич в статье «Модное суеверие» (опубликованной в № 12 «Отечественных записок» за 1871 г.) полиостью отрицает причастность спиритизма к науке и резко критически отзывается о недавно вышедшей книге А. Сумарокова «Что такое спиритизм и его явления?». С научных позиций пытались осмыслить спиритизм химик A.M. Бутлеров и зоолог Н.П. Вагнер. Профессор Н.П.Вагнер в «Письме к редактору (по поводу спиритизма)», увидевшем свет в № 4 «Вестника Европы» за 1875г., делясь своим личным опытом участия в спиритических сеансах, высказывает предположение, что спиритические явления «представляют собой продукты психической деятельности лиц, участвующих в сеансах» [58, с.868]. Ответом на «Письмо к редактору» стала статья А.С.Шкляревского «Что думать о спиритизме?», в которой автор обвиняет Н.П. Вагнера в необъективности и отрицает возможность общения с духами и их существования с точки зрения естественных наук.
Интерес к спиритизму был настолько велик, что Петербургский университет в 1875 году создал специальную медиумическую комиссию во главе с Д.И. Менделеевым, и хотя комиссия пришла к выводу, что спиритическое учение - суеверие, интерес к проблеме не уменьшился. Ф.М.Достоевский в «Дневнике писателя» за 1876 год, выражая скептический взгляд на возможность общения с духами умерших, призывал все же не преследовать спиритизм, а исследовать это явление [см.:10, XXII, с.33-37].
Тургенев имел личный опыт участия в спиритических сеансах, собирался написать об этом статью, о чем сообщал П.В. Анненкову: «Также я начал письмо для "Века", в котором описывается заседание медиумов, где я присутствовал и где происходили необыкновенные, сиречь космические штуки» [П., IV, с. 163].
Интерес к естествознанию, психическим явлениям, новые научные открытия послужили мощным импульсом к развитию художественного мышления того времени - это сказалось на расширении проблематики, усилении психологизации реалистической литературы, на агстивизации фантастических жанров, поисках новых художественных форм, на расширении возможностей реалистического метода.
Опирический мир «таинственных повестей»
Данная глава нашего исследования посвящена анализу цикла «таинственных повестей», к которому мы, вслед за А.Б. Муратовым, относим «Сон» (1877), «Песнь торжествующей любви» (1881), «После смерти» («Клара Милич») (1883), так как в них сверхъестественная реальность доминирует, и «Призраки» (1864) как первый опыт в этом роде. Отсутствие социальной детерминированности характеров и событий в названых произведениях, совершенно новый подход к характерологии, преобладание в сюжете ирреального начала, насыщенность символами, усиление философского подтекста позволяют рассматривать их как особое явление в творчестве писателя. «Призраки», «Сон», «Песнь торжествующей любви», «После смерти» были написаны в сходные эпохи, когда Тургенев, разочаровавшись в либеральных надеждах, стремился уйти от социальных проблем в сферу этических и эстетических интересов.
1870 - начало 1880-х годов в России характеризуются нестабильностью и неопределенностью. Привычное течение жизни в результате социально-экономических и политических реформ было нарушено, происходила ломка общественной и внутренней психологии человека, разобщение в обществе влекло за собой ощущение отдельной личностью своей потерянности в мире, беспомощности. «Никогда не замечалось столько беспокойства, столько метания в разные стороны и столько искания чего-нибудь такого, на что бы можно было опереться, как теперь», - характеризовал данную эпоху Ф.М.Достоевский в «Дневнике писателя» за 1876 год [10, XXII, с.ЮО]. Особое умонастроение в обществе не могло не отразиться как на проблематике произведений (писатели чаще стали обращаться к универсальным проблемам бытия), так и на поэтике.
В 1870-1880-е годы в русской художественной литературе начинают происходить существенные изменения, например, отмечается усиление интереса к романтическим традициям, но на новом уровне. Во второй половине XIX века романтизм перестал быть господствующим литературным направлением, уступив место классическому реализму, однако романтические традиции продолжали развиваться. Т.П.Маевская отмечает, что многие писатели-реалисты, начало творческого пути и зрелость таланта которых относятся непосредственно к концу XIX века, обратились в конце века к художественному опыту романтического искусства [см.:134,с,7]. К этому времени принадлежат рассказы и повести позднего Тургенева. П.Г.Пустовойт справедливо указывает, что в последний период творчества писателя «мы сталкиваемся и с романтической тематикой, и с романтическими героями, и с романтическим фоном» [196,с.77]. «Романтическим реализмом» называет А.Б.Муратов метод «таинственных повестей» [160,с.93]. Однако Тургенев, в отличие от других писателей второй половины XIX века, приверженность некоторым романтическим традициям пронес через все свое творчество. Это обусловило их особую глубину и наполненность, так как романтические приемы совершенствовались, видоизменялись, выполняли все более сложные идейно-эстетические функции.
В позднем творчестве Тургенева намечаются тенденции, которые получат развитие в литературе конца XIX - XX века. Д.С. Мережковский в своей программной работе «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1892), назвав тремя главными элементами нового искусства мистическое содержание, импрессионизм, символы, указал на зачатки новой эстетики уже в произведениях русских классиков, в частности, Тургенева. Для Д.С.Мережковского Тургенев - «великий русский художник-импрессионист», «истинный предвозвестник нового идеального искусства» [149, с.539]. Жадность к неиспытанному, погоня за неуловимыми оттенками, за темным бессознательным в нашей чувствительности, являющиеся, по мнению Д.С. Мережковского, отличительной особенностью творений Флобера, Мопассана, Ибсена, Тургенева, - характерная черта «грядущей идеальной поэзии» [149, с.538].
В литературе рассматриваемого периода шел активный процесс символизации. «Литература конца XIX века, - пишет А.Б. Муратов, -развивалась по пути "символизации": это была одна из ее тенденций, нашедшая свое выражение не только в эстетике символизма, но и придавшая особый характер реалистическому искусству той поры. В этом смысле "символический" характер имели и такие тургеневские повести, как "Песнь торлсествующей любви" и "Клара "Милич"» [160, с,94]. Об элементах символизма в некоторых произведениях писателя 1860-1880-х годов говорит СИ. Родзевич, отмечая, что Тургенев был знаком со сборником предтечи символизма Ш. Бодлера «Цветы зла» и вообще идеями символизма, исходившими из кружка С. Малларме. В литературе 1880-1890-х годов ведущими жанрами станут «малые жанры», в том числе и повесть, и в этом Тургенев также оказался в рамках общих тенденций.
Возникновение «таинственных повестей» обусловлено и фактами биографии Тургенева, в частности, его тяжелой болезнью. «Мотив гибели и смерти, частый в творчестве Тургенева, - констатирует ПН. Сакулин, -достигает гипнотирующей мощи в последние годы его жизни» [209, с.91]. В одном из стихотворений в прозе «Что я буду думать?..» (1879), наполненном философскими размышлениями о конце жизни, предстоящем небытии лирический герой пытается ответить на вопрос: «Что я буду думать тогда, когда мне придется умирать...?» И приходит к мысли, что он будет стараться не думать и насильно займется «каким-нибудь вздором», чтобы только отвлечь собственное внимание «от грозного мрака, чернеющего впереди» [XIII, с.191-192]. О фантастических видениях Тургенева, влияние которых на свою жизнь и творчество он признавал, рассказывают многие современник!, писателя, например, братья Гонкуры [235,с.286]. Французский критик Мельхиор де Вогюе вспоминал: «Во время своих предсмертных страданий, весь пропитанный опиумом и морфием, он передавал своим друзьям странные сны и жалел, что не может записать их: "Это вышла бы любопытная книга", - говорил он» [96,с. 72-73]. Людвиг Пич утверлсдал, что многие из стихотворений в прозе,
которые Тургенев называл «Senilia» - сновидения старца - были ьавеяны ему снами. Возможно, переживания Тургенева-сновидца способствовали появлению и «таинственных повестей».
