Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ 12
1.1. Основные подходы к пониманию экспрессии 12
1.2. Модальность, экспрессия, оценка как объекты лингвопрагматики 20
1.3. Конструкции экспрессивного синтаксиса как показатели нового типа прозы и средства актуализации высказывания 31
1.4. Основные проблемы и способы описания частиц 46
1.4.1. Проблема количественного состава и линейной протяженности частиц 46
1.4.2. Направления и способы описания частиц 51
ВЫВОДЫ 65
ГЛАВА II. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ СЕМАНТИЧЕСКИХ И КОММУНИКАТИВНЫХ СВОЙСТВ ПРОПОЗИЦИОНАЛЬНЫХ ЧАСТИЦ В КОНСТРУКЦИЯХ ЭКСПРЕССИВНОГО СИНТАКСИСА 68
2.1. Проблемы изучения частиц в актуальном членении 68
2.2. Частица только как конкретизатор темы в составе экспрессивного коммуникативного блока 78
2.3. Частица только как средство выражения смысловых отношений между ремами 84
2.4. Частица даже как конкретизатор темы в составе экспрессивного коммуникативного блока 90
2.5. Частица далее как средство выражения смысловых отношений между ремами 94
2.6. Частица именно как показатель ремы в экспрессивных синтаксических конструкциях 105
2.7. Взаимодействие семантических и коммуникативных свойств частиц уже и еще в конструкциях экспрессивного синтаксиса 109
ВЫВОДЫ 120
ГЛАВА III. ЧАСТИЦЫ В ОРГАНИЗАЦИИ ВОПРОСНО-ОТВЕТНЫХ СЦЕПЛЕНИЙ В АВТОРСКОМ МОНОЛОГЕ 125
3.1. Диалог и монолог как основные формы речевой деятельности. Проблема диалогизации авторского монолога 125
3.2. Коммуникативные функции частиц в вопросно-ответных «фразеосхемах», диалогизирующих монолог 134
3.3. Частицы как средство выражения подтверждения/отрицания в ответном рематическом сегменте 149
3.3.1. Частицы, передающие отрицание в ответном рематическом сегменте 149
3.3.2. Частицы, передающие подтверждение в ответном рематическом
сегменте 165
ВЫВОДЫ 175
ГЛАВА IV. ЧАСТИЦЫ И ВОТ\ ВОТ И, А ВОТ, А КАК СРЕДСТВО ГЛОБАЛЬНОЙ СВЯЗНОСТИ ТЕКСТА 178
4.1. Типы текстовых фрагментов, на уровне которых осуществляют связь частицы дейксиса и вот, вот и, а вот и частица а 178
4.2. Связь частицы вот с дейксисом. Частицы дейксиса в составе моделей
с номинативом 187
4.3. Функции составных частиц, включающих частицу вот, в составе
текстового фрагмента 199
4.3.1. Механизмы осуществления когезии частицами дейксиса 199
4.3.1.1. Частица вот и 199
4.3.1.2. Частицам вот 209
- Основные подходы к пониманию экспрессии
- Проблемы изучения частиц в актуальном членении
- Диалог и монолог как основные формы речевой деятельности. Проблема диалогизации авторского монолога
Введение к работе
Со второй половины XX века в лингвистике возрастает интерес к субъективному фактору, т.е. внимание все больше привлекает не совокупность языковых средств, представляющих внеязыковое содержание текста, а индивидуально-личностные свойства и качества как говорящего, так и реципиента, а именно: их интересы, убеждения, мотивы, оценки и т.п.
Известно, что при отборе языковых средств автор всегда ориентируется на адресата в стремлении донести до него содержание с максимальной убедительностью, чтобы привлечь на свою сторону. В связи с этим отправитель речи становится центральной прагматической категорией в современных исследованиях. В фокус внимания попадают средства, к которым он прибегает, чтобы эффективно воздействовать на реципиента. К числу таких средств относятся и конструкции экспрессивного синтаксиса.
Описание частиц в конструкциях экспрессивного синтаксиса - это специфическая проблема, связанная как с исследованием самих частиц, так и экспрессивных синтаксических конструкций - относительно нового явления в синтаксическом строе русского языка.
Большинство частиц в справочной литературе маркированы как разговорные, поэтому их исследование проводится главным образом на материале диалога, и он считается наиболее благоприятным (в отличие от монолога) полем исследования частиц. Подобные исследования дали определенные результаты, поскольку изучение частиц в диалоге позволило выяснить их роль по отношению к смысловым структурам предшествующих и последующих реплик, а привлечение к описанию модальных частиц аппарата теории речевых актов способствовало выявлению прагматического потенциала частиц, наиболее сильно
раскрывшегося в иллокутивной семантике. Однако ограничивать анализ частиц только сферой диалога неправомерно, поскольку функции частиц в диалоге и монологе существенно различаются и поэтому, на наш взгляд, требуют специального рассмотрения.
Предметом настоящего исследования являются частицы в письменной монологической речи, которая является, наряду с устной, одной из основных форм речевой деятельности. Обращение к монологическому материалу современной актуализирующей прозы как полю описания частиц продиктовано следующими причинами, определившими научную новизну и актуальность работы: с семидесятых годов XX века частицы стали объектом пристального внимания ученых в такой мере, что многие заговорили о «частичном буме» в лингвистике. Однако исследование частиц проводилось в основном на материале диалога (спонтанного и художественного), в то время как «поведение» частиц в монологе до сих пор остается малоизученным;
немногочисленные исследования, посвященные анализу частиц в монологе, проведены на материале классической (синтагматической) прозы, однако в последние годы появляется все больше произведений, отмеченных определенными сдвигами в синтаксисе, которые проявляются в тенденции уменьшения размеров предложения за счет дробления синтаксической цепочки. И это связывается с общей тенденцией к аналитизму [3; 55];
частицы единодушно признаются одним из сильных средств создания экспрессивности, передачи эмоциональных и оценочных смыслов, однако в научной литературе нет специальных исследований, посвященных анализу частиц как средств организации синтаксических конструкций, получивших название «экспрессивные»;
исследователи партикул, говоря о текстовых функциях частиц, указывают на их анафорический характер, однако детально механизмы осуществления анафорико-катафорических связей в тексте посредством частиц до сих пор не изучены;
частицы вызывают определенный интерес как «помощники» актуального членения (далее - АЧ). Существует ряд исследований в этом направлении, результаты которых не дают однозначного ответа на вопрос. При этом анализ частиц в АЧ проводится на материале стилистически нейтральных построений, в то время как экспрессивные синтаксические конструкции нарушают привычные представления об организации высказывания;
актуальность исследования также определяется степенью изученности частиц: существует немало специальных работ, посвященных как отдельным частицам [139; 40; 231; 232; 60; 80 и др.], так и исследованию частиц как класса [65; 216 и др.]. Однако частицы все еще считаются малоизученным классом слов, и актуальность их исследования только возрастает в связи с тем, что партикулы находятся в процессе развития. Современные словари фиксируют количественный рост как самих частиц, так и неоднословных соединений, квалифицируемых как частицы. Кроме того, частицы вызывают серьезный интерес в связи с развитием коммуникативной лингвистики, лингвистики текста, семантики, прагматики, когнитологии, стилистики декодирования.
Основная цель исследования заключается в том, чтобы создать разноаспектное пословное описание частиц, организующих конструкции экспрессивного синтаксиса, а также осуществляющих когезию и анафорико-катафорические связи в текстах современной актуализирующей прозы.
В соответствии с поставленной целью решаются следующие задачи:
уточнить основные теоретические подходы к поставленной проблеме и способам описания материала;
выявить состав и функции частиц, участвующих в АЧ экспрессивных синтаксических построений, по характеру прикрепленности к
тематическому или рематическому сегменту и участию в нарушении традиционной бинарной схемы АЧ;
рассмотреть степень участия частиц и их функции в диалогизации авторского монолога с позиций семантики, прагматики и коммуникативного синтаксиса, а также определить сходство и различие «поведения» частиц в вопросно-ответных диалогических единствах и вопросно-ответных сцеплениях в авторском монологе;
выяснить механизмы осуществления частицами когезии, анафорических и катафорических связей в тексте, а также выявить валентностные и функциональные свойства частиц.
Объектом исследования являются частицы и их ориентация на монологический материал нового, актуализирующего, типа прозы.
Изучение частиц проведено на основе методов компонентного, сравнительного анализа, непосредственного наблюдения над фактами, трансформации, лингвистического эксперимента. При описании модальных частиц учитывалась методика фиксации иллокутивной силы высказывания с частицей.
Научная новизна предлагаемого исследования заключается в том, что частицы впервые стали предметом специального изучения как средства организации экспрессивных синтаксических конструкций на основе многоаспектного анализа. В связи с этим в работе ставятся и решаются проблемы коммуникативной организации экспрессивных синтаксических конструкций, роли частиц в АЧ этих построений, проблемы глобальной связности текста и частиц как средств, обеспечивающих эту связность.
Научная новизна проведенного исследования отражена в следующих положениях, выносимых на защиту:
1. Экспрессия - это семантический, стилистический, прагматический, коммуникативный, когнитивный феномен, в котором пересекаются и
налагаются друг на друга эмотивность, оценочность, образность, интенсивность, стилистическая маркированность и подтекст.
Конструкции экспрессивного синтаксиса - это стилистически маркированные построения письменной монологической речи, резко выделяющиеся на фоне нейтрального окружения, отмеченные повышенной расчлененностью синтагматической цепочки и обладающие коммуникативно-прагматическим характером.
Исследование частиц необходимо проводить с учетом их релятивного характера, поэтому наиболее адекватным полем изучения частиц, на наш взгляд, является текст, который на современном этапе становится не только важным объектом тщательного анализа, но и сам рассматривается как инструмент исследования.
Исчерпывающее описание частиц может быть достигнуто только посредством многоаспектного анализа, т.е. с учетом различных сторон проявления характера частиц: синтаксического, семантического, прагматического, коммуникативного, стилистического, а также на основе распространенного в литературе по частицам метода их пословного описания.
Наиболее адекватным аппаратом описания частиц в конструкциях экспрессивного синтаксиса считаем теорию актуального членения, поскольку такие конструкции экспрессивного синтаксиса, как вставные (далее - ВК) и парцеллированные, обнаруживают ярко выраженный рематический характер, а сегментированные, в частности именительный темы, - тематический характер. Вопросно-ответные сцепления в авторском монологе также представляют собой явление речевой тактики.
Частицы, будучи средством актуализации, активно обслуживают тематические и рематические сегменты текста. К тематическим частицам относятся частицы дейксиса вот, а вот, и вот, вот и, а также частица а. Рематический характер в составе конструкций экспрессивного синтаксиса
обнаруживают пропозициональные частицы только, даже, именно, уже, еще и модальные частицы да, нет, ведь, ну да, а также некоторые стереотипы подтверждения/отрицания, оформляющие вопросно-ответные сцепления в монологе.
Частицы в экспрессивных конструкциях, часто помещаясь в необычные для них синтаксические позиции, играют важную роль в нарушении бинарной схемы АЧ, в результате чего формируются экспрессивные коммуникативные блоки, посредством которых автор не только обозначает свою эмоционально-оценочную позицию, но и оказывает сильное воздействие на реципиента.
Частицы являются носителями основной массы прагматической информации, поэтому прагматический аспект их описания актуален не только для анализа функций частиц в диалоге, но и для исследования частиц в монологе. Речь идет о теории речевых актов, наиболее актуальной в современной коммуникативной лингвистике.
Теоретическая значимость диссертации заключается в разработке принципов описания различных разрядов частиц в тексте, которые могут быть использованы в дальнейшем изучении «малых» слов; в выделении основных типов частиц, участвующих в организации экспрессивных синтаксических конструкций на основе определенных критериев.
На основе многоаспектного анализа получен ряд ранее неизвестных результатов: построено несколько моделей коммуникативной организации экспрессивных синтаксических конструкций, в формировании которых значительная роль принадлежит частицам; впервые обращается внимание на блочный характер АЧ парцеллированных, вставных и некоторых сегментированных построений, а также вводится понятие многослойности АЧ для части вопросно-ответных сцеплений в авторском монологе; выявлены регулярные построения вопросно-ответных сцеплений в монологе,
Основные подходы к пониманию экспрессии
Экспрессивность входит в набор лингвистических признаков, свойств и качеств текста, которые взаимодействуют с такими аспектами текста, как содержание, авторские намерения и др. Все эти аспекты исследования текста упираются в «фактор адресата», без которого «нет функционирующего текста, он мертв и оживает лишь столкнувшись с воспринимающим его реципиентом» [167, 182]. Экспрессивность рассматривается в ряду таких текстовых планов, как событийный, оценочный, метафорический, символический, прагматический, эмотивный и др. Наиболее тесно экспрессивный план текста взаимодействует с прагматическим и эмотивным.
Одной из острых проблем лингвистической экспрессии является проблема разграничения экспрессивного и эмоционального. Существует мнение, что экспрессивное и эмоциональное - независимые понятия. При таком подходе эмоциональное связывается с аффективными, чувственными реакциями, а экспрессивность - с вещественным значением [278].
Имеют место и другие подходы к проблеме соотношения экспрессивного и эмоционального. Так, В.И.Болотов считает, что эмоциональность и экспрессивность соотносятся между собой как категории языка и речи, при этом экспрессия относится к языку, а эмоциональность - к речи [41, 116].
И.Н.Худяков рассматривает экспрессию как вторичное явление относительно эмоционального, следовательно, эмоциональное определяется как средство создания экспрессивного [266, 79-82].
В.Н.Телия утверждает, что «структура экспрессивных знаков, начиная от слов и кончая текстом, всегда характеризуется усилением рациональной оценки эмотивностью, что и придает им выразительность в речи» [244, 637]. Она рассматривает экспрессивность как «эффект, создаваемый в речевой деятельности выражением эмотивного отношения говорящего к обозначаемому высказывания» [242, 85]. Видно, что при таком подходе экспрессия сближается с категорией лингвистической модальности.
Крайняя точка зрения, как уже было сказано, заключается в отождествлении экспрессивности и эмоциональности [306; 278].
Наблюдение, высказанное Е.М.Галкиной-Федорук о том, что экспрессия возможна без эмоции, придало экспрессии статус более широкого понятия, чем эмоция: «...выражение эмоции в языке всегда экспрессивно, но экспрессия в языке не всегда эмоциональна» [77, 121]. Надо сказать, что эта точка зрения преобладает в науке уже более сорока лет.
Не вдаваясь в детали, отметим, что разграничение экспрессивного и эмоционального строится, главным образом, на основании того, что эмоция, непосредственно связанная с чувствами, является непроизвольной, непреднамеренной, а экспрессия, будучи средством воздействия, всегда прагматически заданная. Мы исходим из положения, что эмоциональность является наиболее важным компонентом экспрессивности, при этом, солидаризируясь с В.А.Масловой, не смешиваем понятия эмоциональность и эмотивность: «эмоциональность - психологическая характеристика личности, состояния, качеств и уровня ее эмоциональной сферы. Эмотивность же - лингвистическая характеристика текста (или лексикона) как совокупности языковых средств, способных произвести эмоциональный эффект, т.е. вызвать у реципиента соответствующие эмоции» [167, 185].
И.И.Туранский справедливо полагает, что процедура выявления различий между понятиями «экспрессивность», «эмоциональность», «оценочность» и есть процедура создания метаязыка - языка лингвистического описания [252, 9]. Однако при этом он выступает за резкое разграничение понятий экспрессивность и интенсивность на том основании, что экспрессивность можно градуировать посредством интенсификаторов, которые определяют меру экспрессивности. Категория интенсивности понимается им как совокупность интенсификаторов данного языка, к числу которых относятся морфологические, синтаксические, лексические, лексико-грамматические и другие языковые средства. На наш взгляд, такое жесткое разграничение интенсивности и экспрессивности не вполне оправдано, так как понятие экспрессивности, безусловно, шире понятия интенсивности. Считаем, что интенсивность является обязательной составляющей экспрессивности; интенсификация лишь обслуживает экспрессию, входя в нее как частное понятие в общее.
Проблемы изучения частиц в актуальном членении
На коммуникативно-синтаксические функции частиц, а именно участие их в АЧ, обращают внимание многие исследователи и предлагают различные подходы к описанию поведения частиц в АЧ. Так, одни авторы рассматривают частицы как суперсегментные единицы, помещая их в один ряд с порядком слов и интонацией [209; 293], видя в них лишь дополнительное средство актуализации высказывания. В частности, В.С.Юрченко отмечает, что если для особенно интенсивного выражения АЧ порядка слов и интонации оказывается недостаточно, то «в дополнение к ним привлекаются еще и лексические средства - особые слова, которые способствуют логическому выделению актуального членения» [293, 73]. При таком подходе складывается впечатление, что частицы как бы выдергиваются из некоего набора актуализирующих средств и искусственно прикрепляются к нужному слову. С этим трудно согласиться, во-первых, потому, что естественному языку чужды какие бы то ни было искусственные вкрапления, а во-вторых, отождествление частиц с просодическими средствами языка недопустимо, так как частицы являются лексически значимыми элементами и способны определенным образом влиять на содержание высказывания, что доказано путем привлечения к анализу частиц такого мощного концептуального аппарата, как теория пресуппозиций [40; 138; 139; 247; 248; 187].
О сближении служебных слов (в том числе и частиц) с суперсегментными единицами языка и их функциональной общности пишет Г.Е.Крейдлин: «они (служебные слова - Г.Щ.) служат средством выражения для синтаксической, а также анафорической и модальной структуры предложения, что сближает их с грамматическими морфемами и такими грамматическими средствами, как интонация и порядок слов» [138, 5]. Таким образом, речь идет не об отождествлении, а о функциональной близости частиц и просодических средств языка. Как тонко заметила Т.М.Николаева, «они (частицы - Г.Щ.) суперсегментны по своей сути и описать их еще сложнее, чем интонацию или порядок слов, последние хотя бы в той или иной степени поддаются переводу данных на язык научной абстракции» [184, 15].
Подход, при котором роль частиц в АЧ тесно связывается с их семантикой, представляется нам наиболее продуктивным [138; 172; 44]. В частности, Е.Г.Борисова выделяет коммуникативный компонент значения частицы на основе связи с коммуникативной организацией смысла высказывания. Этот коммуникативный компонент лексического значения частиц связан с номинативным и синтаксическим компонентом [44].
И.М.Кобозева отмечает, что «при трактовке значения частицы как операции над смыслом остальной части высказывания коммуникативные свойства ее оказываются интегральной частью такой операции. Так, построение релевантного множества - основной признак категории фокуса или сопоставительного выделения - оказывается неотъемлемой частью «номинативного» значения целого ряда частиц: даже, же, именно, только и др. Указание на известность некоторой информации адресату из предтекста или конситуации и тем самым на ее «данность» - основа значения частицы ну безударной, да выделительной, же» [128, 161]. Следовательно, выяснение природы «связанности с коммуникативной организацией смысла предложения» напрямую зависит от успешности описания их «номинативного» значения» [Там же].
Мнения исследователей по поводу наличия/ отсутствия у частиц инвариантного значения разделились. Большинство авторов поддерживает общепризнанный тезис о том, что семантика частицы определяется контекстом. Так, И.М.Копыленко отмечает «размытость семантики частицы вне контекста» [135, 12]. А.Т.Кривоносов связывает значение частицы со «средой бытования» [140]. А.Н.Баранов и И.М.Кобозева при описании семантики модальных частиц опираются на методику фиксации иллокутивной силы высказывания с частицей [24].
Позиция Т.М.Николаевой несколько отличается от общепринятой, так как она не исключает наличия у частиц инвариантного значения, аргументируя это тем, что присоединение различных частиц к одному и тому же высказыванию способствует различному толкованию этого высказывания: И только/ гулять туда он больше не ходил; И даже/ гулять туда он больше не ходил; И ведь/ гулять туда он больше не ходил. «Вокруг каждого из этих высказываний можно предположительно воссоздать контекстное окружение, которое и будет определяться различием семантики частицы» [184, 11]. И в то же время Т.М.Николаева не оспаривает положение «о размытости семантики частиц и о реализации смысла частицы в высказывании». Она предлагает «перевернуть указанный тезис как бы «лицом к частицам и считать, что с каждой частицей можно сопоставить заданный набор сем ... , при этом каждая из сем корреспондирует определенному контексту» [Там же].
Диалог и монолог как основные формы речевой деятельности. Проблема диалогизации авторского монолога
Известно, что первичной формой речи является диалог. Явление диалога тесно переплетается с представлением о коммуникативной сущности языка как общественного явления. Под речевой деятельностью обычно понимают совместную деятельность участников речевого общения. В связи с этим в современном языкознании наблюдается тенденция разграничения широкого и узкого понимания диалога. В широком смысле диалог - это всякое высказывание «как бы оно ни было значительно и законченно, лишь момент непрерывного речевого общения и производится с установкой на активное восприятие. Узкое понимание диалога связано с установлением видов речевого общения в зависимости от различных экстралингвистических факторов» [57, 302].
Выделяются следующие разновидности диалогов: 1) диалогические единства (парные вопросно-ответные единства, микро диалоги); 2) диалогические стереотипы (в основном диалогические блоки с устойчивыми формулами речевого этикета); 3) пространные, относительно независимые диалогические реплики, или диалогические фрагменты; 4) одиночные, косвенные, недиалогические реплики; 5) дискретные высказывания одного диалогического партнера, рассредоточенные в разных, иногда отдаленных репликах или частях; 6) внутренний диалог, или фигура речи, состоящая из обращения к самому себе (аутодиалог); 7) несобственно-прямой диалог (реплики, включенные в несобственно-прямую речь); 8) развернутая монологическая реплика, которая близка к монологизированному диалогу, диалогизированному рассказу; 9) полилоги как особый жанр разговорной речи, в котором линейно развертывается несколько реплик участников разговора, при этом может быть однородная, разнородная, перекрещивающаяся, разорванная тематическая направленность [227, 42]. Наиболее подробно изучены диалогические единства и некоторые виды стереотипов.
Диалогу как форме речевого общения противопоставляется монолог. Л.В.Щерба считал монолог искусственной формой речи и отдавал предпочтение диалогу, называя его естественной формой человеческого общения: «... подлинное свое бытие язык обнаруживает лишь в диалоге» [285, 3-4 приложения]. З.В.Валюсинская отмечает, что «диалог легко вписывается в представление в речевом общении, о сотрудничестве при речевой деятельности, в то время как монолог требует специального объяснения как формы речи, существующей наряду с диалогом» [57, 302]. Некоторые лингвисты делают попытку выйти за рамки дихотомии «диалог-монолог». Такой подход имеет свои преимущества, а именно, позволяет определить место «промежуточных» явлений (письменных и устных объявлений, стихотворений, выступлений по радио, телевидению и т.п.). А.А.Холодович, например, выделяет более тридцати типов речи, не противопоставляя при этом диалог и монолог [265]. Впрочем, необходимо принимать во внимание, что диалог и монолог находятся в постоянном взаимодействии друг с другом. Так, В.В.Виноградов указывал на то, что речь художественных произведений складывается из разных типов монолога и диалога, из смешения многообразных форм устной и письменной речи [66, 30]. А М.М. Бахтин при рассмотрении различных форм диалогических отношений в авторском тексте выделяет диалогические отношения, возникающие «и к своему собственному высказыванию, к отдельным его частям и к отдельному слову в нем, если мы как-то отделяем себя от них, говорим с внутренней оговоркой, занимаем дистанцию по отношению к ним, как бы ограничиваем или раздваиваем свое авторство» [27, 315].
Серьезную область исследования представляет синтаксис диалога, которому посвящен большой исследовательский материал, свидетельствующий о сложности и многоаспектности этого явления. Выделяется ряд релевантных синтаксических признаков, характерных для диалога. К их числу относятся простота синтаксического построения, употребление предложений различных функциональных типов, модальных слов, повторы, диалогическая цитация, присоединительные конструкции, порядок слов, рематичность и другие специфические явления, порожденные непосредственно диалогом. Однако большинство этих признаков присущи и письменной монологической речи, особенно они характерны для текстов современной актуализирующей прозы, например, повторы и эллипсисы, хотя функции этих синтаксических конструкций в диалоге и монологе существенно отличаются. Если в диалоге, особенно спонтанном, в основном преобладают нерелевантные, плеонастические повторы, то в авторском тексте, как правило, все подчинено единой цели - оказать эстетическое, эмоциональное, перлокутивное и т.п. воздействие на получателя. В связи с этим Н.Д.Арутюновой была поднята проблема адресата, получившая дальнейшее развитие в трудах современных авторов [15].
Характерно, что одна из фундаментальных теорий - теория речевых актов,- на основе которой разрабатывается концептуальный аппарат для описания модальных частиц, долгое время не принимала в расчет интересы адресата. В частности, П.Грайс, отдавая отчет в том, что иллокутивная сила высказывания тесно связана с целевой установкой речи, все же не считает, что значение высказывания определяется интенцией произвести эффект на слушающего [311]. Дж.Серль указывает, что в коммуникативную интенцию говорящего должно входить намерение сообщить адресату, как обстоят дела, и тем самым оказать на него воздействие (перлокутивный эффект). Однако он убежден, что речевой акт необязательно должен быть связан с коммуникативной ситуацией и наличием адресата. В качестве доказательства Дж.Серль приводит внутренние монологи-диалоги с самим собой, и эти монологи, по его мнению, не имеют интенции добиться от получателя распознавания той иллокутивной силы, с которой реализуется высказывание [327].
