Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретические основы лингвокультурологического исследования концептов 13
1. Язык и культура 13
1.1 Взаимодействие языка и культуры 13
1.2 Национальный характер. Русская ментальность 17
2. Основы описания «языковой картины мира» 25
2.1 Содержание понятия «картина мира». Типология «картин мира» 25
2.2 Понятие «языковая картина мира» 28
2.3 Функции языковой картины мира 32
3. Вопросы изучения и описания концептов 34
3.1 Проблемы дефинирования понятия «концепт» 34
3.2 Методы исследования концептов сонцептуальный анализ как метод исследования концепта 38
3.3 Основные аспекты исследования концепта 42
3.5 Лингвокультурный анализ как особый вариантконцептуального анализа 50
Вывод по главе I 52
ГЛАВА II. Лексико-семантическое воплощение концепта «терпение» -...54
1. Характеристики концепта «терпение» по лексикографическим данным 54
1.1 Семантическая эволюция слова-имени концепта «терпение» 59
1.2 Глагол стерпеться 69
1.3 Терпение и терпеливость 72
1.4 Терпение и кротость 76
2. Семантическое ядро концепта «терпение» по лексикографическим данным 80
2.1 Системно-языковые значения и контекстные смыслы концепта «терпение» 83
2.1.1 Системно-языковые смыслы 84
2.1.2 Контекстные смыслы 86
3. Реализация концепта «терпение» в корпусе народно-речевой культуры (в составе пословиц и поговорок) 93
4. Реализация концепта «терпение» в современной российской публицистике 98
5. Экспликации концепта в контексте Интернет-культуры 101
6. Терпимость в русской языковой картине мира 110
Выводы по главе II 116
ГЛАВА III. Толерантность как лингвокультурный мифоген: основные репрезентанты и когнитивные компоненты ... 118
1. Толерантность и парадоксы её дефиниций 118
2. Идеология толерантности и ее восприятие русским языковым сознанием 127
3. Своеобразие российской толерантности 132
Выводы по главе III 140
ГЛАВА IV. Концепт «терпение» в психосоциолингвистическом аспекте (по данным ассоциативного эксперимента) 142
1. Психолингвистические компоненты концепта «терпение» 142
2. Языковая экспликация концепта «терпение» по данным «Русского ассоциативного словаря» 143
3. Понятие об ассоциации и ассоциативном эксперименте 145
4. Технология ассоциативного эксперимента 149
5. Анализ данных ассоциативного эксперимента 151
Выводы по главе IV 157
Заключение 159
Список литературы 164
Приложения 198
- Содержание понятия «картина мира». Типология «картин мира»
- Семантическая эволюция слова-имени концепта «терпение»
- Идеология толерантности и ее восприятие русским языковым сознанием
- Понятие об ассоциации и ассоциативном эксперименте
Введение к работе
Настоящее исследование посвящено лексическому выражению концепта «терпение» в диахронном и синхронном аспектах, установлению содержательных признаков данного концепта и описанию особенностей его функционирования в текстах разных языковых пластов.
Язык как явление национальной культуры - постоянный объект внимания многих современных специалистов [см.: В. В. Колесов, А. Вежбицкая, Ю. С. Степанов, В. А. Маслова, Н. К. Фролов, А. Д. Васильев, Р. А. Будагов, Е. В. Лукашевич и др.]. Факты языка и феномены культуры зачастую не поддаются строгому и окончательному разграничению: изменения в собственно культурной сфере воплощаются в языке - а языковые эволюции активно участвуют в культурных процессах и влияют на них.
Язык выступает в качестве основного средства социокода - главной знаковой реалии культуры. Он призван поддерживать стабильность массива знания, мира деятельности и институтов общения. Важнейшим (в том числе - и с культурологической точки зрения) уровнем языковой системы является лексика, которая отражает и запечатлевает окружающую человека действительность, его внутренний мир и может стимулировать поведение носителей языка. Словарный состав национального языка фиксирует и передает от поколения к поколению специфику социокультурных норм, поддерживая таким образом преемственность и устойчивость этнического менталитета. Изучая особенности словоупотребления, можно диагностировать состояние духовного здоровья этноса и в какой-то мере даже прогнозировать его эволюции - при условии адекватной оценки фактов, последовательной их регистрации и установления векторов динамики [Васильев 2003:3].
В современной лингвистической литературе увеличивается количество работ, посвященных всестороннему анализу слов, которые выражают основные понятия национальной культуры. Предметом интенсивных исследований стали такие концепты, как любовь, добродетель, надежда, правда, истина, ложь, обман, ревность, зависть, счастье и др. [Арутюнова 1987, 1999; Воркачев 1992, 1998, 1995, 2000, 2001; Колесов 1991, 1999, 1996, 2000, 2001, 2004; Степанов 1997, 2001; Топорова 2000; Чернейко 1996, 1997; Кругликова 2004 и др.].
Обращение к понятиям «концепт» и «культурный концепт» в лингвистике вызвано переосмыслением некоторых позиций в отношении понятий значения и значимости, связанных с соссюрианской парадигмой и со структуралистской интерпретацией категорий языка. Концепт в современной науке представляет собой своего рода междисциплинарное понятие, получающее освещение в различных
гуманитарных школах и направлениях. История осмысления этого феномена в отечественном языкознании демонстрирует совмещение изысканий в таких научных отраслях, как когнитология, логическая философия, лингвокультурология и т. д. Зачастую концепт рассматривается в широком круге проблем, связанных с познанием языка, психики, культуры. Существующая множественность пониманий концепта выступает скорее как его аспектуализация, поскольку он представляет собой несомненно многоаспектное явление. Обычно под концептами культуры подразумевают слова, у которых абстрактный компонент значения становится ведущим; это слова, обозначающие морально-нравственные категории или философские универсалии. Таким образом, концептологический подход направлен на обобщение достижений лингвистики, культурологии, когнитологии, этнографии и других дисциплин, включая систематизацию терминов и категорий, которыми эти дисциплины оперируют.
Смешение в понимании концепта таких различных начал, как логическое, аналитическое - и синкретическое, метафорическое закономерно отражает сложную природу концепта, его непроясненность, расплывчатость. Именно с этим и связано большое количество толкований данного термина, и вряд ли поиски его абсолютно адекватного и совершенно общепризнанного определения будут закончены в ближайшем будущем. Понимание концептуального значения, сложившееся в рамках когнитивного подхода к языку, представляет собой не описание узкого набора признаков, необходимых для идентификации класса объектов, а освоение обширного комплекса знаний, стоящего за обозначаемым понятием. Концептуальный анализ базируется на основе анализа контекстуального окружения слов, вербализующих тот или иной концепт, на анализе образных ассоциаций, предикативной и атрибутивной сочетаемости, а также (вовсе не в последнюю очередь) на основе историко-этимологического анализа, необходимого для восстановления и экспликации «культурной памяти» концепта.
Актуальность настоящей диссертационной работы определяется следующими обстоятельствами:
вхождением в настоящее время в лингвистический обиход исследовательских установок, ориентированных на когнитивное содержание и функциональное назначение языковых единиц, поскольку подобный анализ способствует выявлению динамических процессов, в которых раскрываются существенные закономерности, обусловленные сложной природой языка как средства общения, познания и самопознания человека - носителя и творца языка;
значимостью комплексного исследования концепта «терпение»;
включением изучаемого концепта - как одного из базовых - в широкий контекст когнитивных, психолингвистических, системно-структурных исследований; выбором новых аспектов анализа объекта; применением системы разнообразных методов, позволяющих дать статическое и динамическое описание воплощений этого концепта. Выбор темы предопределён прежде всего следующими причинами:
как считает ряд специалистов в области гуманитарных наук, терпение - одна из наиболее специфичных черт русской национальной ментальности;
по сравнению с другими национально-культурными концептами «терпение» является наименее изученным;
3) в настоящее время чрезвычайно повысился интерес к исследованиям такого
этического феномена, как толерантность, поэтому изучение всего комплекса явлений, в том
числе, конечно же, и языковых, связанных с этим феноменом, весьма актуально.
Целью исследования является определение константных содержательных признаков русского концепта «терпение», вытекающее из описания сложного и многообразного характера семантического движения и вербализации данного концепта в процессе исторического развития с обращением к текстам разных культурно-языковых пластов и различной хронологической приуроченности.
Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд конкретных задач:
определить теоретическую базу, с помощью которой возможно установить объём понятия «терпение»;
выявить динамику перераспределения приоритетов среди основных имен концепта и провести анализ изменения их понятийного объема в диахронии;
3) разработать модель лингвокультурологического структурирования концепта «терпение» и описать парадигматические связи концепта «терпение» в границах лингвокультурологического поля;
эксплицировать содержание периферийной зоны концепта по данным паремиологии, публицистики и сайтов Интернета, а также по результатам экспериментального исследования;
очертить смысловую сферу анализируемого концепта, обозначив в ней «пограничные» концепты, с которыми он взаимосвязан.
Объектом исследования является концепт «терпение» в русском языковом сознании.
Предмет исследования - культурно-специфические характеристики вербализаций концепта «терпение» и особенности его функционирования.
Материалом и источниками исследования послужили:
материалы Картотеки Словаря русского языка XI - XVII веков (около 120 словоупотреблений); материалы Картотеки Словаря русского языка XVIII в. (около 70 словоупотреблений), данные (около 300 словарных дефиниций) ряда словарей (всего 41 наименование) разных жанров (этимологических, исторических, толковых словарей современного русского языка, синонимических, идеографических, словарей сочетаемости слов русского языка, ассоциативных словарей), список которых приводится в Приложении, русские фольклорные тексты (более 150), данные современной российской публицистики, а также электронные тексты Интернета (объем выборки INTERNET -текстов составил - 400 Мгб.);
результаты экспериментального исследования.
Теоретической базой нашего исследования являются идеи, заложенные в работах по когнитивной лингвистике (труды А. П. Бабушкина, Н. Н. Болдырева, А. Вежбицкой, 3. Д. Поповой, Н. Ф. Алефиренко, Ю. С. Степанова и др.), истории языка и семантики (работы В. В. Колесова, Н. Д. Арутюновой, Ю. Д. Апресяна, А. Д. Васильева, Е. В. Лукашевич, И. М. Кобозевой, Л. О. Чернейко и др.), по лингвокулыурологии (исследования А. А. Потебни, В. Н. Топорова и др.). Функционально-когнитивный подход позволяет представить в новом ракурсе лексическую систему, преломив ее через призму восприятия человеком, и исследовать словарный состав с точки зрения антропоцентричности языка и мышления, что помогает систематизировать лексику с учётом речевой деятельности. Когнитивная научная парадигма исследует языковые процессы с опорой на типы знаний, заложенных в языковой семантике и используемых носителем языка в речевой коммуникации. Семантика языковых единиц рассматривается как аналог концептуальных структур, за которыми стоят определенные пласты знаний.
Когнитивность лежит в основе формирования концептуальной картины мира и отражает процесс восприятия и осмысления действительности, который осуществляется в типичных для данного этноса концептах. Концепт - это основной термин, который используется при описании семантики языковых единиц в когнитивном аспекте. Он обозначает фрагменты знаний, которыми оперирует человек в процессе познавательной деятельности.
Методы и приемы исследования определяются характером проблемы и поставленными целью и задачами: применяются лингвистическое наблюдение и лингвистическое описание, сопоставление материалов лексикографических изданий и сравнительные характеристики этих данных по ряду критериев, анализ лексикографических дефиниций с элементами компонентного анализа, эксперимент с последующим анализом его квантитативных и квалитативных результатов. В качестве
теоретико-методологической базы исследования используется ряд методов познания феноменов языка и культуры:
полевый метод - используется в процессе моделирования смыслового пространства. Причем в нашей работе выстраиваются два вида полей: концептуальное -как внутренняя структура концепта; лингвокультурологическое - как внешнее смысловое окружение концепта с границами и разделенными сферами;
этимологический анализ применяется в исследовании для описания дописьменной истории концепта;
3) дефиниционный метод (анализ и сопоставление лексикографических
дефиниций); методы, традиционно используемые в исторической лексикологии;
4) метод компонентного анализа - для исследования лексикографических
дефиниций концепта;
5) методы компонентного и дистрибутивного анализа однокоренных с лексемой
терпение слов, то есть вербальных репрезентантов анализируемого концепта,
позволяют более полно описать его.
В работе сочетаются традиционный лингвистический, когнитивный и культурологический подходы.
Научная новизна состоит в том, что в работе впервые предпринимается попытка определить разноаспектные характеристики концепта «терпение»; произвести моделирование структуры лингвокультурологического поля, ядром которого является данный концепт. Научная новизна настоящей работы заключается и в получении новых знаний об объекте исследования с использованием материалов Интернета как одного из способов языкового представления действительности. Исследование строится на двуединстве подходов к изучению материала с совмещением и сопоставлением интерпретации лексикографических данных и анализа результатов экспериментального исследования.
Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что предложенные в ней пути решения некоторых проблем могут быть полезными для дальнейших научных изысканий в области лингвистической семантики и когнитологии, а также для создания комплексной теории концепта. Результаты анализа основных параметров концепта могут найти применение при его изучении (в том числе - сопоставительном) на материале родственных и неродственных языков. Разработанные принципы и методы комплексного описания исследуемого концепта могут быть использованы при познании других концептов и в итоге способствовать более глубокому пониманию природы ментальных сущностей.
Практическая значимость работы состоит в том, что материалы, положения и
выводы диссертационного исследования могут быть использованы в вузовском
преподавании курсов русского литературного языка, при разработке элективных курсов и
дисциплин специализации по лексикологической, лексикографической,
лингвокультурологической проблематике, в лексикографической практике. Кроме того, полученные результаты могут представлять интерес для разработки лингводидактических основ различных типов учебных пособий по теме «Язык, этнос, культура», учебных словарей и справочников этого профиля. Результаты исследования могут быть также использованы в практике преподавания русского языка как иностранного; в практике преподавания русского языка в средней общеобразовательной школе, в том числе и во внеклассной работе.
Положения, выносимые на защиту:
1. Концепт «терпение» - является «культурнонагруженным» концептом,
традиционно особенно востребованным русским языком и русской культурой.
2. Концепт «терпение» организован на языковом (лексико-семантическом) уровне
ядерными элементами (лексические единицы, в значении которых преобладают смыслы,
представляющие данный концепт) и периферийными (смыслы, принадлежащие данному
концептуальному пространству).
Семантическое поле концепта «терпение» формируется как совокупность парадигматических, синтагматических связей концепта.
Терпение {терпимость) и толерантность не когерентны; последний термин, сегодня активно популяризируемый и на российской почве, заметно расходится с традиционным русским наполнением концепта и играет роль пропагандистского мифогена.
Апробация работы
Диссертация обсуждалась на кафедре общего языкознания Красноярского государственного педагогического университета им. В. П. Астафьева (2005, 2006, 2007 гг.). Основные положения исследования были представлены в докладах на научных мероприятиях разных уровней (международного - 3, всероссийского - 3, регионального - 5, межвузовского - 2, внутривузовского - 2), среди которых: международная конференция «Актуальные проблемы современной филологии: теория и практика» (Красноярск, КГУ, 21-23 сентября 2005 г.), XXXVI Международная филологическая конференция (Санкт-Петербург, СПбГУ, 12-17 марта 2007 г.), всероссийская научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Молодежь и наука - третье тысячелетие» (Красноярск, 18 мая 2006 г.), региональная научно-практическая
конференция «Язык и социальная динамика» (Красноярск, СибГАУ, 20 мая 2006 г.) и др. Результаты исследования отражены и в опубликованных материалах научных конференций.
Структура диссертационного исследования соответствует поставленным задачам. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных лексикографических источников (41 пункт), списка использованной научной литературы (381 название) и приложений. Общий объем работы составляет 207 машинописных страниц.
Содержание понятия «картина мира». Типология «картин мира»
Термин «картина мира» появляется в конце XIX века в рамках физики. Длительное время картина мира связывалась с научным познанием и отождествлялась с научной картиной мира, которая трактовалась как структурный элемент системы научного знания. Картиной мира называлась «система наиболее общих представлений о мире, вырабатываемых в науке и выражаемых с помощью фундаментальных понятий и принципов этой науки» [Роль человеческого фактора в языке 1988, 14]. В дальнейшем термин «картина мира» стал широко применяться в, гуманитарных дисциплинах, и, в частности, в лингвистике.
Феномен видения мира как картины, и именно научного видения, описывается М. Хайдеггером в работе «Время картины мира» [Хайдеггер 1986]. В настоящее время в научной литературе используется несколько дефиниций «картины мира»: «непрерывно конструируемая система информации (мнений и знаний), которой располагает индивид о действительном или возможном мире» [Павиленис 1983: 280]; «совокупность мировоззренческих знаний о мире» [Краткий философский словарь 1994: 201]; «система интуитивных представлений о реальности» [Руднев 1997: 135] и другие. Кроме того, в дефинициях выделяются в качестве обязательных два компонента: ми-ровидение (видение мира, сумма представлений о мире, знания о мире, образ мира и т.п.) и деятельностная природа картины мира (познавательная деятельность человека, духовная активность, опыт человека и т.п.). В нашем исследовании под картиной мира, вслед за В.И. Постовало-вой, мы будем понимать «целостный глобальный образ мира, лежащий в основе мировидения человека, репрезентирующий сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющийся результатом всей духовной активности человека» [Роль человеческого фактора в языке 1988: 21]. Типология картин мира может быть построена на основе разных критериев. Так, исходя из степени обобщения, выделяются: 1) картина мира, общая для целой нации; 2) картина мира какой-либо социальной группы; 3) картина мира отдельной личности [Руднев 1997: 127]. Все эти картины мира, несомненно, связаны между собой: картина мира отдельной личности входит в картину мира социальной группы, а та, в свою очередь, входит в картину мира нации. Национальная картина мира опосредована языком данной нации и её культурой и традициями - и в языке же воплощается. Типология картин мира может быть построена, исходя из разновидностей духовной культуры. Например, В.П. и Л.В. Даниленко на основе шести сфер духовной культуры - религия, наука, искусство, нравственность, политика и художественная литература - выделяют шесть базовых разновидно-стей картины мира- 1) религиозную (мифологическую), 2) научную, 3) эстетическую, 4) этическую, 5) политическую-и 6) художественную [Даниленко, Даниленко, 2002]. В рамках этих шести общих картин выделяются также частные картины мира. Так, например, в религиозно-мифологической картине мира выделяется христианская, мусульманская, индийская (ведизм, брахманизм, индуизм, буддизм), древнегреческая, древнегерманская, древнеславян-ская и др. картины мира [там же]. Таким образом, можно говорить о множественности картин мира. О.А. Корнилов предлагает строить типологию картин мира, исходя, из «разных видов сознания», утверждая, что «результат осмысления мира каждым из видов сознания фиксируется в матрицах языка, обслуживающего1 данный вид сознания» [Корнилов 2003: 4]. Этим автором выделяются: І)-научная картина мира, формируемая коллективным научным сознанием; 2) национальная научная картина мира (научная картина мира, запечатленная в терминосистемах того или иного национального языка), формируемая национальным научным сознанием; 3) языковая картина мира, формируемая обыденным (языковым) сознанием того или иного языкового сообщества; 4) национальная языковая картина мира, формируемая обыденным (языковым) сознанием конкретного языкового сообщества, конкретного эт носа; 5) индивидуальная национальная языковая картина мира, формируемая обыденным (языковым) сознанием отдельного человека [Корнилов 2003: 112-113]. «Научная картина мира - это вся совокупность научных знаний о мире, выработанная всеми частными науками на данном этапе развития человеческого общества» [Корнилов 2003: 19]. Научная картина мира и языковая картина мира сосуществуют параллельно, хотя и влияя друг на друга, но сохраняя свое принципиальное различие: они сформированы разными типами сознания и имеют различные функции. Традиционно противопоставляют также концептуальную и языковую картины мира. Сердцевиной концептуальной картины мира является информация, данная в понятиях, главное же в языковой картине мира - это знание, закрепленное в словах и словосочетаниях конкретных языков. При этом концептуальную картину мира считают богаче языковой, поскольку в ее создании участвуют разные типы мышления [Брутян 1976]. Остановимся на более детальном анализе содержания термина «языковая картина мира». Понятие «языковая картина мира» восходит к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Л. Вайсгербер и Л. Витгенштейн), к идеям американской этнолингвистики, в частности к так называемой гипотезе лингвистической относительности Сепира-Уорфа.
По Гумбольдту, каждый язык имеет свою внутреннюю форму - систему понятийных и синтаксических возможностей языка, являющихся ключом к миропониманию и основой различий в мышлении говорящих на разных языках людей. «Человек живет с предметами так, как их преподносит ему язык... И каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка» [Гумбольдт 1984: 80].
В отечественной лингвистике сходные идеи развивал А.А. Потебня. Он ввел понятие «внутренняя форма слова», под которым понимал «отношение содержания мысли к сознанию» [Потебня 1989: 98]. Внутренняя форма слова - это его- «ближайшее этимологическое значение», осознаваемое носителями языка (например, у слова стол сохраняется образная! связь со словом стлать): По мнению А.А. Потебни, ближайшее значение общенародно,.одинаково для; всех членов коллектива, носителей того или иного языка. Объективность ближайшего-значения обусловлена, с одной стороны, тем, что оно является; лишь .«схемой», «формой понятия», «формой мысли», а с другой стороны - тем; что» говорящий и слушающий, участвующие в речевом процессе, принадлежат одному народу. Исторически внутренняя форма служит основой наименования,предмета или явления. Она: имеет определенное значение в момент возникновения; слова. (например, слово «голубь» образовано от слова «голубой»); однако в»дальнейшей жизни слова она может не играть существенной роли [Потебня 1989]:
Семантическая эволюция слова-имени концепта «терпение»
Исторические словари помогают проследить становление и развитие концепта, соответствующего слову, в различные периоды. Так можно обнаружить наиболее значимые на определенном этапе содержательные признаки концепта, «осадок культурной жизни разных эпох» [Степанов 2001: 49]. Толковые словари современного русского литературного языка позволяют проанализировать результаты эволюции, актуальные для носителей языка содержательные смыслы и - в общих чертах - семантическое ядро концепта..
Слова с корнем -терп- встречаются: в украинском, старославянском, болгарском, словенском, чешском, литовском, латышском, словацком, хорватском, польском языках. Концепт терпение в словарях манифестируется глаголами терпеть, терпнуть, потерпетн, характеризуется процессуальной семантикой; ему издревле свойственны семы «крепиться», «мужаться», «мириться с наличием чего-либо», «страдать», «цепенеть» [Фасмер 1996]. Значение слова довольно аморфно; семьг внутри лексического значения интегрированы. Однако можно сказать, что; этимологическим признаком, ядерным смыслом «терпения» являются два основных ЛЄВ: І); терпеть выступает в значении переносить, переживать что-либо тяжелое (в: нравственном смысле) стойко и безропотно ; данному варианту свойственны семы «крепиться», «мужаться», «миритьсягс наличием чего-либо»,, «страдать»; 2) в значении становиться неподвижным слову свойственны семы «цепенеть»; «неметь», «застывать», «коченеть». При дальнейшем развитии языка в русском превалирует первый; ЛЄВ-второй вариант закрепляется в литовском, латышском языках. Сегодня в словообразовательных гнездах с этимологическим; корнем -терп- отмечается-преобладание мотивировочного признака страдать, переносить ,, который: обнаруживает значительный; семантический; потенциал, проявляет способность к многообразному варьированию: терпеливый, терпимый, терпеливо и-др. относятся к первому ЛСВ; терпнуть относится? ко второму варианту ив современном русском ЯВЛЯЄТСЯЇ непродуктивным, однако сохраняет своё исконное значение {терпнуть — затекать, деревенеть [Ожегов 1995]). Глагол ттръггввАТтигзафиксирован уже в древнейшей из дошедших до нас книг, написанных наРусщ - «Остромировом Евангелии» (1056 - 1057). По данным словаря, составленного по этому памятнику, - Словарь.древняго славянскаго; языка (1899) - слово тръпгквлти трактуется как «терпеть, переносить». В этом словаре зафиксирован глаголі терггЬти; имеющий-следующие значения (по техническим- причинам, надстрочные знаки в текстах древнерусской и старорусской письменности здесь и далее опускаются): 1. терпеть, сносить, переносить, непріятности и БЕДСТВИЯ; 2. БЫТЬ снисходительна Иллюстрации обнаруживают, что данное значение актуализируется прежде всего в.контекстах сакрального содержания (что во многом объясняется характером источников этого словаря): ЄГДА же оучтль ни творить же нтоучить воли БИЙ: По ЗАПОВЬЄМТ» его; клга естьи терпение къ. тлковомоу (ПНЧ); жєно послушли; мене и съ великим терпением ПОНДИВК К Ь сто-умоу (ЧудН ХІІ;7); РНО\/ ШАИСА ЛАСКАЮЩ,И(Х ІАКОЖЄ И; ЛЬСТАЩ.И(Х). ОБА БО вьрнлминутА терпения МНАЩИХ ЙМТІ погуЕллютт» (Ич.к). Согласно Старославянскому словарю;, составленному по рукописям X— ХГвв.,.добродетель — это не просто добрые деяния человека; а;сознательное изволение им добра и блага (ср. БЛАГОИЗКОЛКНИК добродетель СС,.88; БЛАГОДАТЬ добродетель СС, 87; доврость добродетель СС, 191; довротл добродетель СС, 191). А так как Бог — это Добро и Благо, то-добродетель — это путь к Богу через добро и благо; добродетель - это вера и набожность человека (ср. доврочьсть» добродетель CG, 192; доврочьстик набожность СС, 192); - это и сами благие делкг л человека (ср. дОБрод іаниіе добрые дела; добродетель СС, 191); - это, кроме того, и чистота его души № помыслов (ср. ЧИСТОТАЇ непорочность, чистота СС,. 780; чистость непорочность, чистота СС,Г 780;: чисть. непорочный7// безгрешный СС, 780):. Таким образом, добродетель - это не абстрактное-понятие, а своеоб-разнаяяфилософия жизни человека, смысл которой в его движениик Богу. «В;православном сознании существует семь основных добродетелей!— вера, надежда, любовь, мудрость, мужество, справедливость и воздержание» [Платонов 2000: 220], хотя в Священном писании, «несмотря на наличие множества макаризмов (или ублажений), на первый взгляд, полной ясности в списке добродетелей нет, поскольку перечисляются-или негативные номинации; или неопределённые состояния» [Верещагин 2000: 243];
Призывая галатов «жить по духу»; т.е. быть добродетельными, апостол Павел перечисляет «плоды духа: любовь,, радость, мир; долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Галат..5: 19 - 23). ВїПосла-нии к Тимофею он несколько расширяет список этих добродетелей;, наставляя его преуспевать «в правде, благочестии, вере, любви, терпении и; крото сти» (1 Тим: 6: 11). Апостол Петр видит «в вере: добродетель, в добродетели— рассудительность, в рассудительности - воздержание, в воздержании — терпение, в терпении — благочестие, в благочестии — братолюбие, в братолюбии - любовь» (2 Пет.1: 5-7). Преподобный Антоний Великий дополняет этот список добродетелей состраданием и снисхождением, взаимным услужением и помоганием,. а преп. Ефрем: Єирин - страхом Божиим, благоразумием, целомудрием и смирением:
Среди добродетелей нравственно-религиозного характера (т.е. добродетелей «собственно духовных») наряду с надеждой, милосердием, добротой, отмечается и долготерпение (длъготрьп лик долготерпение, снисходи-тельность?СС,189; длгьпотрьпгкник долготерпение, снисходительность CG, 189; трыгЪльство: стойкость, терпение, терпеливость? ЄЄ, 704; трьпНіник стойкость,: терпение // выдержка? // терпимость- ЄЄ, 704;: стьтрыгйинк терпеливость, стойкость? ЄС, 672;сткл\отркник снисходительность,, терпимость ЄС, 657). Все: добродетели в; сознании средневекового человека были тесно связаны между собой; поскольку стяжание одной влекло за собой другие. Віто же времянельзя:не заметить, что среди добродетелей ведущими оказываются нравственно-социальные категории, обращенные к постижению; идеального мира, мира смысла, любвши доброты.
Терпение в сознании средневекового человека являлось, одной из, христианских добродетелей; которая заключалась в; стойком- перенесении всех бед, скорбей и несчастий, неизбежных в жизни каждого человека. И высочайший образец терпения явил для, всех верующих Иисус Христос, который на истинж CG, 189. Страсти Христовы стали символом терпения для человека во всяком его страдании (ср. ты єси трьп ние мое господи СС, 705; ср. также Богъ еждиггель прлвьденъ и кр покъ и тръггкливъ СС, 704). В терпении человек видел залог своего спасения; ибо ижє сътрьпитть ДО Терпение для средневекового человека - это стойкость и выдержка (ср. трыгЬльство стойкость, терпение, терпеливость СС, 704; трыгкник стойкость, терпение // выдержка // терпимость СС, 704; сътрьп Ъник терпеливость, стойкость СС, 672; трьи ти. 1) быть терпеливым, терпеть // проявлять снисходительность, терпимость // быть снисходительным, терпеливым ; 2) терпеть, сносить, выносить СС, 705; потрыгкти 1) проявлять терпение // проявить терпимость // выдержать, стерпеть СС, 489; пр трытк-ти 1) претерпеть, вытерпеть, вынести ; 2) выдержать, устоять СС, 552; сътрыгЪти вытерпеть, вынести, выдержать СС, 672).
Идеология толерантности и ее восприятие русским языковым сознанием
Термин толерантность в последние годы стал довольно распространённым и употребительным не только в специальных российских изданиях. Более того, авторы, рассуждающие о связанных с этим явлением кругом проблем, как правило, уже не столько декларируют толерантность в качестве одной из «общечеловеческих ценностей», сколько предпочитают ИСХОДИТЬ ИЗ некоей данности, служащей краеугольным камнем для построения теоретических изысканий и практических рекомендаций. Подобный подход характерен для многих выступлений на темы политологии, социологии, культурологии и ряда других гуманитарных дисциплин. Естественно, что и в лингвистических публикациях о толерантности сегодня говорится немало, например,. по поводу межъязыковых контактов, дискурса средств массовой информации, культуры речи и проч. Таким образом, понятие толерантности многоаспектно, и подчас оказывается непростой задачей строго и чётко разграничить компетенции разных научных дисциплин. Впрочем, это не всегда столь уж существенно, поскольку достигнутый ныне уровень взаимодействия отраслей гуманитарного знания подразумевает их тесную кооперацию под флагом антропоцентризма [Васильев 2004: 46-47].
Тем не менее, лингвистический аспект проблемы толерантности следует признать доминирующим, ибо именно от принятия каких-то терминов в качестве ключевых для конкретного исследования.в немалой степени зависит (или, по крайней мере, должна с ними согласовываться) концепция автора, логический ход его построений и их результат: вербальные формулировки одних и тех же фактов могут быть (и бывают, как о том свидетельствует множество примеров) различными по своим коннотативным потенциям, вплоть до диаметрально противоположных. Ср.: «Великая Октябрьская социалистическаяг революция» // «октябрьский переворот»; «борцы за; независимость» «кровавые мятежники»; «кадровые перестановки» «чехарда чиновников»; «жилищно-коммунальная; реформа» // «ограбление населения»;: «антитеррористическая операция в Чечне» II «чеченская война» и т. д. Объективный и непредвзятый- анализ: подобных номинаций и является одной из задач лингвистов, хотя на практике объективность и непредвзятость встречаются- в их экскурсах далеко не всегда: слишком сильно- по-видимому, влияние разного рода.экстралингвистических факторов.
Кроме того, языковедов і должньг интересовать вопросы сопряжения? толерантности и интолерантностн (конфликтности): ведь словесные во-площения;различных мировоззренческих позиций могут быть не:только противопоставленными; по-видимому, возможны некие градации, переходы.и т. п. Наряду с этим, представляется: целесообразной: дешифровка лексических символов; знаменующих ту или иную позицию, с помощью лингвистических методов. В» результате могут обнаружиться; например;, истоки оценочной маркированности пропагандистских клише, их первоначальный смысл и статус; любопытно также наблюдать их динамику в диахронии и микродиахронии [Васильев 2004: 48].
Термин «слова-мифогены» содержателен и нужен. Это слова; с помо-щькикоторых насаждается определенный тип сознания; мифологизируется или иная идеология. Часто это достигается с помощью словесных комплексов, штампов, формул,. как в недавнем прошлом и в настоящем:: гидра; буржуазии; шкалы империализма, финансовые акулы; с помощью слов-призраков (разоружения, демократия; народовластие), концептов; порожденных отталкиванием от действительности; В-настоящее время; такими слова-ми-мифогенами являются,наполняющие.наш язык англицизмы, посредством которых создается миф о западном, англоязычном рае, призванным заменить миф о рае коммунистическом [Васильев 1995: 62].
Слово толерантность этимологически восходит к латинскому существительному tolerantia- терпение, терпимость , связанному с многозначным лаголом tolerare с тем же значением, что и в современном английскомязыке, - выносить, переносить, сносить . Это имя существительное, производное от глагола tolerare - нести, держать, сносить, терпеть, выносить . В более точном смысле,.принимая во внимание этимологию слова, tolerare - именно выносить, переносить, сносить,, поскольку этот термин является однокоренным к tollere - поднимать. Тем самым в термине tolerantia подчеркивается момент «выдержки», т.е. «удержания» ситуации [Голубева 2002].
Этимологическое значение толерантности заключается в том, что она понимается- как способность выдерживать или сопротивляться5 стрессам, вредным воздействиям окружающей среды, способность выдерживать и принимать другого индивида. Впрочем, судьба словал толерантность» в русском языке характеризуется некоторой спецификой. По мнению А. В. Голу-бевой; в отличие от латинского tolerantia (соотносимого с глаголом, tollo-«поднимаю» и в качестве основного значения имеющего «выносливость, терпение»; т. е. чисто физические качества воина, преодолевающего препятствия; отсюда в средневековой латыни «терпеливость, элемент стойкости, благодаря которой человек упорствует в исполнении замысла»; в VII веке «терпимость (tolerantia) относите» к душе, терпение (patientia) - к телу»), в русском языке терпение связано с понятием «оцепенения», т.е. в русской-культуре испытание полагалось не преодолевать, а стоически переносить (ср. лат. patientia) [Голубева 2002].
Данная лексическая единица не зафиксирована в толковых словарях русского языка XVIII - XIX веков, то есть слово толерантность в его «ментальном» значении, является сравнительно недавним- заимствованием. В "- современных словарях существительное толерантность (со значением- терпимость, снисходительность к кому-, чему-либо ) встречается лишь в разных изданиях «Словаря иностранных слов» (впервые отмечено в 1937 году) и в семнадцатитомном академическом «Словаре современного русского литературного языка» (БАС, 1950-1965). В других толковых словарях слово толерантность в интересующем нас значении отсутствует. В «Словаре синонимов русского языка» З.Е. Александровой (1971) это существительное представлено как стилистически маркированное (с пометой книжное ) в синонимическом ряду с доминантой снисходительность. Производящее прилагательное толерантный (терпимый) зафиксировано впервые в четырехтомном «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова (1935 — 1940), оно также включено в БАС і и в словарь синонимов З.Е. Александровой 1971.
Вероятно, в начале XX столетия лексемы толерантность, толерантный принадлежали к пассивному словарю. В БАС] и существительное, и прилагательное имеют помету устаревшее . Иллюстрации также свидетельствуют о достаточно активном употреблении этого слова писателями XIX века и о его практическом отсутствии в текстах первой половины XX века. Отсутствие в русском языке слова толерантность, безусловно, не отрицало существования самого понятия, хотя русскими философами толерантность не признавалась специфической чертой национального самосознания [Перцев 2003], а идея толерантности никогда не была популярной в России и фактически отождествлялась с христианскими заповедями возлюбить ближнего своего, не противиться злу, нести свой крест. Так как словари - проводники языковой политики государства, слово, обозначающее идеологически вредное понятие, не должно было включаться в лексикон рядовых носителей языка. Возможно, в этом кроется причина почти полного отсутствия слова толерантность в толковых словарях советской эпохи.
Понятие об ассоциации и ассоциативном эксперименте
Ассоциативная природа приписывается всем проявлениям того, что принято называть значением слова, то есть процессу соотнесения идентифицируемой словоформы с некоторой совокупностью единиц внутреннего лексикона, единиц переработки рационального и чувственного социального и индивидуального предшествующего опыта человека [см.: Залевская 1990, 1992].
Психолингвистический подход к изучению концепта зиждется на понятии об ассоциации и ассоциативном значении слова. Понятие «ассоциация» имеет давнюю историю и первоначально было связано с именами Аристотеля и Платона [Сахарный 1989: 90 - 91].
Впервые об ассоциациях в языке заговорил В. фон Гумбольдт. Анализируя диалектику объективного и субъективного в языке, он отметил, что взаимопонимание между людьми возникает благодаря тому, что люди «...взаимно затрагивают друг в друге одно и то же звено цепи чувственных представлений и начатков внутренних понятий, прикасаются к одним и тем же клавишам инструмента своего духа, благодаря чему у каждого вспыхивают в сознании соответствующие, но не тождественные смыслы» [Гумбольдт 2001:166]. А основоположник структурализма Ф. де Соссюр, подчеркивая важность исследования отношений, существующих в языке, говорил: «Всё, в чем выражено личное состояние языка, надо уметь свести к теории синтагм и к теории ассоциаций» [Соссюр 1977: 90].
Большое значение Ф. де Соссюр придает и типу отношений между словами: «Образуемые в нашем сознании ассоциативные группы не ограничиваются сближением членов отношения, имеющих нечто общее, - ум охватывает и характер связывающих их в каждом случае отношений и тем самым дает столько ассоциативных рядов, сколько есть различных отношений» [Соссюр 1977: 158].
В отечественном языкознании А.А. Потебня, развивая идею о слове как форме мысли, выделил внутреннюю форму слова - «отношение содержания мысли к сознанию» - представление человека о собственной мысли. Или, говоря научным языком, внутренняя форма слова может быть охарактеризована как ассоциация данного объекта с некоторым другим объектом по одному ведущему признаку [Потебня 1989: ПО].
О важности вербальных ассоциаций говорили и ученые Казанской лингвистической школы, прежде всего Н.В. Крушевский, который в «Очерке науки о языке» исследовал проблему слова и описывал овладение словарным составом языка через ассоциативные связи данного слова. Н.В. Крушевский указывал на необходимость ассоциативного подхода к проблеме значения, поскольку слово есть единица психическая и подчиняется одновременно и лингвистическим, и психическим законам, так как мир слов соответствует миру мыслей. А в мире мыслей действует закон ассоциаций (см.: [Крушевский 1960: 252-258]).
Таким образом, изучение ассоциаций имеет очень давнюю научную традицию, в течение многих веков они были объектом изучения философов, психологов, лингвистов. Было установлено, что существует много видов ассоциаций, которые отражают процессы, происходящие в глубинных слоях человеческой психики. Важной вехой в лингвистических исследованиях ассоциаций была догадка о двух «направлениях» ассоциаций: на знаки (языковые) и на мир объектов. Именно лингвистами было высказано предположение о том, что изучение многообразия ассоциаций и их связей позволяет делать выводы о соотношении субъективной реальности, т. е. смысла, связанного со словом в сознании человека, - и «объективного конструкта» картины мира в его сознании.
Ассоциативный эксперимент - это прием, направленный на выявление ассоциаций, сложившихся у индивида в его предшествующем опыте. В «Психологическом словаре» ассоциативный эксперимент определяется как особый метод исследования мотивации личности [ПС 1990: 28]. В нашем исследовании применялся ассоциативный эксперимент (далее АЭ), в котором испытуемому предлагалось ответить первым пришедшим в голову словом R при предъявлении слова S, ничем не ограничивая ни формальные, ни семантические особенности слова R.
Наше обращение к методике свободного ассоциирования как основного исследовательского инструментария было обусловлено тем, что ассоциативный эксперимент рассматривается как один из эффективных способов реконструкции картины мира.
Считается, что на ассоциации, полученные в ассоциативном эксперименте, влияют два фактора: «лингвистический», т. е. определенные характеристики самого стимульного слова, и «прагматический», т. е. влияние личности самого испытуемого [САНРЯ 1979: 7]. Полагаем, что к этим двум факторам можно добавить третий - условия проведения самого эксперимента.
Появление ассоциативного тезауруса современного русского языка обусловило теоретическую основу возникновения ассоциативной лингвистики и создание на ее базе теории ассоциативно-вербальной сети (ABC) и ассоциативной грамматики (см.: [Караулов 1996]). Согласно этой теории, язык может быть представлен не только в виде системных отношений, не только в виде большой совокупности текстов, но и в виде ABC, соотносящейся с языковой способностью человека. ABC состоит из последовательно усложняющихся и иерархически подчиненных уровней: слово или словосочетание -ассоциативное поле — совокупность ассоциативных полей. На фоне такого представления языка в рамках ассоциативной лингвистики выстраивается изоморфное ему ассоциативное пространство текстов.
Базовыми терминами, которыми оперируют психолингвисты, являются «слово-стимул», «слово-реакция», «ассоциативное поле слова», «ассоциативная норма». Стимул - это слово (словосочетание или предложение), которое предлагается испытуемому, а реакция — это слово (несколько слов, словосочетание или соответственно предложение), которые появляются как ассоциа-ты в памяти человека.
Ассоциативным полем слова является совокупность ассоциатов на слово-стимул. «Ассоциативное поле имеет ядро (наиболее частотные реакции) и периферию (единичные реакции). Различают индивидуальное ассоциативное поле и коллективное. Коллективное ассоциативное поле, выявленное в ассоциативном эксперименте, обычно называют ассоциативной нормой» [Горошко 2001а: 28]. Перечень ассоциативных норм составляет ассоциативный словарь того или иного языка.
Ассоциативный эксперимент дает прекрасную возможность для выявления национально-культурной специфики образов сознания носителей разных культур. Ассоциативное поле слов-реакций на данное слово-стимул можно рассматривать как своеобразную форму овнешнения значения, существующего в сознании «усредненного» носителя данной культуры. Кроме того, данные ассоциативного эксперимента являются источником исследовательского материала при изучении национального характера [Волков 1994: 167].
