Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы исследования топонимов 12
1.1. Место топонимической лексики в системе языка 12
1.2. Семантическая структура топонимов: основные термины и понятия 27
1.3. Классификации топонимов по типу именуемого объекта 37
1.4. Топонимы Петербурга как порождение и отражение культуры 43
1.4.1. Лингвокультурологическая направленность исследований фактов языка в парадигме современной лингвистики 43
1.4.2. Репрезентация национального культурного пространства в топонимической системе Санкт-Петербурга 48
Выводы к1 главе 56
Глава 2. Образ города как объект лингвистических и лингвокультурологических исследований 59
2.1. Город в пространстве культуры 59
2.2. Петербургский текст: от статики к динамике 70
2.3. Петербургская топонимия в рамках городского дискурса 88
2.3.1. Специфика функционирования топонимов в рамках петербургского городского дискурса 88
2.3.2. Юбилейный дискурс города 112
2.4. Топонимы Санкт-Петербурга как лингвокультурологическая система 117
Выводы к 2 главе 129
Глава 3. Лингвокультуоологическое описание топонимической лексики 130
3.1. Топонимы в современной лексикографии 130
3.2. Социолингвистический опрос как способ выявления лингвокультурологического потенциала петербургской топонимии 137
3.2.1. Эксперимент в лингвистике и методика его проведения 137
3.2.2. Состав информантов 142
3.2.3. Анализ полученных результатов 143
3.3. «Материалы для учебного лингвокультурологического словаря петербургских топонимов». Структура и содержание 146
Выводы к 3 главе 155
Заключение 157
Использованная литература 160
Справочные издания 182
Источники 185
Приложения 187
- Семантическая структура топонимов: основные термины и понятия
- Город в пространстве культуры
- Топонимы Санкт-Петербурга как лингвокультурологическая система
- «Материалы для учебного лингвокультурологического словаря петербургских топонимов». Структура и содержание
Введение к работе
Настоящее диссертационное исследование посвящено изучению особого пласта словарного состава русского языка, относящегося к языковому быту города, - урбанонимам. Согласно «Словарю русской ономастической терминологии» Н.В. Подольской, «урбаноним» - это «собственное имя любого внутригородского топографического объекта». Таким образом, объект нашего изучения входит в широкую область ономастики. Обращение к лингвокультурологическому анализу топонимов Санкт-Петербурга продиктовано несколькими причинами: прежде всего, это особое геополитическое положение города, сыгравшего существенную роль как в истории, так и в культуре России. Кроме того, в наименованиях городских объектов Петербурга находят отражение процессы развития и становления русского литературного языка, поэтому на примере топонимов Санкт-Петербурга возможно рассмотреть не только проблемы номинации, информативности онимов, но и вопросы, связанные с репрезентацией и категоризацией явлений окружающей действительности в языке и культуре.
В данном исследовании рассматриваются не только официальные названия городских объектов, но и номинации, существующие в речевом обиходе параллельно с официально принятыми именами собственными, то есть под определением «топоним» понимается не только топографические объекты города (улицы, переулки, проспекты, набережные и т.д.), но и названия известных и значимых для носителей русского языка памятников архитектуры и культуры, которые, как правило, включены в туристические карты и справочники.
Природа топонимов сложна и до конца еще не изучена, так как топоним, как и любое имя собственное, представляет собой специфический конгломерат лингвистического и экстралингвистического планов, что существенно усложняет структуру значения: сведения о слове переплетаются со сведениями об объекте.
Работы лингвистов XX века привели к существенной переоценке одного из традиционных способов классификации лексического состава языка на имена нарицательные и собственные, к рассмотрению имен собственных в качестве полноценных лексических единиц. Среди многочисленных исследований следует указать на важные теоретические работы А.А. Белецкого, А.В. Суперанской, В.А. Никонова, Ю.А. Карпенко, А.Д. Зверева, И.И. Ковалика, Н.В. Подольской, Л.И. Дмитриевой, А.С. Щербак, Р.Ю. Намитоковой, В.И. Супруна, Н. Gornowicz.
Семиотическая сущность имени собственного, особенности
семантического содержания ономастической лексики привлекали внимание
ученых различных лингвистических направлений. Имена собственные
рассматривались с различных позиций: с точки зрения референции
(Дж. Милль, С. Крипке, Е. Курилович, Д.И. Руденко) и теории номинации
(Н.Ф. Алеференко, А.В. Суперанская); подробно исследовалась
художественная ономастика в прозаическом и поэтическом текстах,
интертекстуальные связи онимов (Л.И. Андреева, М.В Горбаневский, В.Б. Дорогая, Ю.А Карпенко, В.Н. Михайлов, К.П. Сидоренко, Г.А. Силаева, О.И. Фонякова и др.); особое место занимают исследования последних лет, посвященные роли прецедентного имени (В.В. Красных, Д.Б. Гудков и др.), псевдонимам (М.В. Голомидова) и антропонимам в составе фразеологических единиц и паремий (Г.Г. Молчанова), сложилась ономастическая терминология (Н.В. Подольская).
В настоящее время при активизации межкультурных, межъязыковых контактов и развитии антропоцентрической лингвистики острее осознается множественность и разнообразие неразрешенных и дискуссионных вопросов, связанных не только с семантикой топонимов, но и методикой исследования топонимической лексики. В значительном корпусе работ, посвященных топонимам и их связи с языком и культурой, топонимы рассматриваются в рамках лингвострановедения, лингвокультурологии и межкультурной коммуникации (М.Н. Аникина, В.И. Белая, Е.Л. Березович, Н.Ж. Бирилло, В.Д. Бондалетов, Е.М. Верещагин, М.В. Горбаневский, В.Г. Костомаров О.А. Леонович, В.П. Нерознак, В.В. Ощепкова, Г.Д. Томахин, В.Д. Черняк, А.Б. Шабанова).
Рассмотрение топонимов в когнитивном аспекте дает представление не только о механизме их возникновения, но и о способах хранения, передачи и презентации в них знаний о мире. Такой подход к изучению собственных имен дает возможность перейти от изучения статической языковой системы (место топонима в языке) к рассмотрению «языка в действии» (функционирование топонима в речи и его роль в культуре того или иного языкового коллектива).
Актуальность работы связана с тем, что при всем многообразии работ по лингвокультурологии, когнитивной лингвистике, лингвокультурографии, в них недостаточно освещена топонимическая лексика, не выявлен объем семантики топонима с учетом присущего ей культурного компонента.
Анализ топонимической лексики Санкт-Петербурга с учетом ее лингвокультурологического потенциала потребовал выработать модель представления топонимов в словарях и лингвокультурологических комментариях, а также наметить пути к решению комплекса коммуникативных проблем, возникающих при чтении современного текста или в конкретной речевой ситуации. Петербургской топонимия в рамках диахронического и синхронического аспектов рассматривается в диссертации как часть исследований, посвященных русской языковой картине мира.
Объектом исследования являются топонимы Санкт-Петербурга, которые рассматриваются в качестве специфической системы, участвующей в формировании городского дискурса.
Предмет исследования - семантические составляющие значений топонимов Санкт-Петербурга, определяющие их лингвокультурологический потенциал.
Материалом исследования послужила картотека топонимов Петербурга (более 4000 единиц), отраженных не только на карте города в различные
периоды его развития, но и представленных в туристических картах, брошюрах, а также в литературно-художественных произведениях XVIII-XXI веков, песнях, городском фольклоре, публицистике, средствах массовой информации, видеоматериалах и интернет-ресурсах.
Целью диссертации является лингвокультурологическое исследование петербургских топонимов на основе выявления семантического объема топонимов с учетом культурного компонента, а также их места в русской языковой картине мира.
Из поставленной цели вытекают следующие задачи:
раскрыть понятие «лингвокультурологический потенциал топонима» на материале топонимов Санкт-Петербурга;
дать теоретическое обоснование термина «городской дискурс» и выявить роль топонимов в формировании петербургского дискурса, под которым в работе понимается совокупность названий городских объектов, реально соотнесенных с географическим пространством города, интерпретационно-тематически и культурологически связанных текстов, в которых эксплицитно или имплицитно представлен Петербург, а также вербальные и невербальные репрезентации города в пространстве русской языковой картины мира;
учитывая лингвокультурологический потенциал и динамические изменения в семантике топонимов, рассмотреть топонимику Петербурга в качестве специфической системы, являющейся одним из основных элементов петербургского дискурса;
провести лингвокультурологическое исследование, включающее социолингвистический опрос как носителей русского, так и других языков, и сопоставить полученные результаты с теоретическими выводами работы;
сравнить словарные представления топонимов в лексикографических источниках;
обосновать принципы комментирования и подходы к составлению лингвокультурологического словаря петербургских топонимов с учетом этнокультурного компонента значения.
На защиту выносятся следующие положения:
Петербургский текст реализуется в городском дискурсе, одной из составляющих которого является специфическая система топонимов.
Разветвленная система топонимов Петербурга представляет собой знаковую систему, динамично развивающуюся в синхронии и диахронии в лингвокультурологическом контексте. Анализ топонимов в лингвокультурологическом аспекте предполагает учет реального функционирования топонима в речи в рамках особой топонимической системы, под которой понимается не только территориальная близость обозначаемых топонимами объектов, но и общность ментального компонента. Данный подход позволяет определить место топонима как в системе языка, так и в концептуальной картине мира лингвокультурного сообщества.
Ассоциации и смыслы, закрепленные за тем или иным топонимом, способны отражать коммуникативный опыт личности или целого языкового
коллектива. Изучение топонимов с точки зрения лингвокультурологии позволяет исследовать феномены, которые стоят за речевой деятельностью, коммуникативным поведением и обусловливают успешность общения или провоцируют коммуникативные неудачи.
Многие топонимы, входящие в состав петербургского дискурса, способны выступать не только в качестве языкового знака, но становиться прецедентными феноменами или находить отражение в прецедентных текстах. Особое соотношение прецедентных текстов и имен, а также степень их освоения языковой личностью служат основанием для многомерной интерпретации таких топонимов.
Топонимы, являющиеся частью городского дискурса и обладающие большим лингвокультурологическим потенциалом, отображают особенности русской языковой картины мира. Анализ городской топонимии Петербурга позволяет выявить закономерности в формировании лингвокультурологического потенциала топонимов, а также методы их исследования.
Топонимы, активно участвующие в формировании русской языковой картины мира, должны быть внесены в словники лингвокультурологических словарей.
Научная новизна работы: городские топонимы рассматриваются в качестве специфической системы, участвующей в формировании основы городского дискурса и являющейся одной из составляющих культурного пространства, формируемого концептами. В работе обосновывается необходимость лингвокультурографического описания системы урбанонимов Санкт-Петербурга, а именно, создание лингвокультурологического словаря петербургской топонимии, так как до настоящего времени в отечественной лингвистике отсутствует опыт создания подобных словарей. Предложены принципы комментирования топонимов с учетом лингвокультурологического потенциала.
В теоретическом плане научная новизна исследования связана с введением и обоснованием терминов городской дискурс, юбилейный дискурс, лингвокультурологическая ценность топонима, лингвокультурологическии потенциал топонима.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в рассмотрении топонимов в качестве одной из составляющих городского дискурса; в исследовании одного из возможных способов выявления и описания лингвокультурологического потенциала топонимов в рамках городского дискурса; в рассмотрении компонентов значения топонимов с учетом динамических процессов в русской языковой картине мира; в обосновании лингвокультурологического комментирования топонимов в рамках лингвокультурографии.
При описании лингвокультурологического потенциала топонимов Санкт-Петербурга за основу были взяты работы по лингвокультурологии (Е.М. Верещагин, М.В. Горбаневский, О.А. Леонович, В.П. Нерознак, В.В Ощепкова, Г.Д. Томахин), семасиологии (Ю.Н. Караулов, М.В. Никитин,
З.Д. Попова). Основой для теоретического осмысления ономастического
материала послужили работы по общей теории имени собственного
(В.Д. Бондалетов, Ю.А. Карпенко, Е.С. Отин, Н.В. Подольская,
А.В. Суперанская, Н.И. Толстой, СМ. Толстая, Б.О. Унбегаун).
Практическая значимость заключается в том, что данное исследование, выполненное на материале петербургской топонимии, позволяет рассмотреть семантические особенности топонимов с учетом лингвокультурологического потенциала, а также тех коннотаций, которые имеет топонимическая лексика Санкт-Петербурга в русском языковом сознании.
Результаты работы могут быть использованы на практических занятиях по различным аспектам преподавания русского языка, в том числе как иностранного, русского языка и культуры речи в вузе. Анализ лингвокультурологического потенциала собственных имен позволяет выделить топонимы Санкт-Петербурга, которые сыграли важную роль в формировании русской языковой картины мира и, следовательно, требуют особого лингвокультурологического комментария в учебных, художественных и публицистических текстах.
Представленное в диссертации описание топонимов Санкт-Петербурга в рамках городского дискурса может послужить материалом для создания лингвокультурологического словаря, включающего описание современного функционирования петербургских топонимов в речи.
Методы и приемы исследования. В качестве ведущего метода используется описательный метод с использованием приемов контекстного и компонентного анализа (на основе словарных дефиниций), лингвокогнитивный анализ топонимов Петербурга на базе данных толковых, фразеологических, топонимических, этимологических и лингвокультурологических словарей. В диссертационном исследовании также привлекались частные методы словообразовательного анализа и элементы метода концептуального анализа.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены в докладах на XI Конгрессе МАПРЯЛ (Варна, сентябрь
г.), на научной конференции «Актуальные проблемы гуманитарного знания в техническом вузе» в СПГГИ (ТУ) (Санкт-Петербург, ноябрь 2007 г.), на XIII международной научно-практической конференции (Санкт-Петербургский государственный университет технологии и дизайна, февраль,
г.), на I Конгрессе Российского общества преподавателей русского языка и литературы (Санкт-Петербург, 14-18 октября 2008 г.), на XIV научно-методической конференции «Русская словесность в системе высшего образования» (Санкт-Петербург, 2009 г.), на научной конференции в СПГГИ (ТУ) «Актуальные проблемы гуманитарного знания в техническом вузе» (Санкт-Петербург, 2009 г.), на XV Международной научно-методической конференции «Русский язык и культура в современном гуманитарном образовательном пространстве» (Санкт-Петербург, 2010 г.), на Международной конференции в г. Печ «Русский язык в культурной столице Европы -2010» (Венгрия, Печ, 15-17 апреля).
По теме диссертации опубликовано 10 работ.
Структура диссертации. Диссертация объемом 207 страниц состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы (303 наименования), справочных изданий (30 наименований) и 8 приложений (20 страниц), включающих указатель топонимов, вошедших в текст диссертации, топонимов Васильевского острова, распределенных по выделенным в ходе исследования семантическим долям, а также иллюстративный материал.
Семантическая структура топонимов: основные термины и понятия
Одним из актуальных для современной лингвистики вопросов является вопрос определения семантических характеристик имени собственного, так как именно характер значения любой единицы языка в дальнейшем определяет специфику ее функционирования в речи. Как показал анализ теоретических работ, определяющих место онима в системе языка, трудности в определении семантического статуса имени собственного связаны, прежде всего, с тем, что лингвистами по-разному понимается сущность значения вообще, а также нередко лексическое значение онима отождествляется с понятийным значением слова. На наш взгляд, лингвокультурологический анализ собственных имен может послужить базой для многоаспектного изучения семантики топонимов, так как в рамках отдельного подхода (лингвистического, антропологического, этногеографического, социологического и др.) такое вряд ли представляется возможным.
В данном исследовании мы разделяем точку зрения академика Л.В. Щербы, который отмечал: «Поскольку собственные имена, будучи употребляемы в речи, не могут не иметь никакого смысла, постольку мы должны их считать словами, хотя бы и глубоко отличными от имен нарицательных; поскольку же они являются словами, постольку нет никаких оснований исключать их из словаря. Весь вопрос состоит в определении того, что в языке является «значением собственных имен» [Щерба 1958: 66]. В словаре О.С. Ахмановой семантика — это «значение слова, оборота речи или грамматической формы» [Ахманова 1966]. В данном определении слова «семантика» и «значение» используются как синонимы, тогда как под «значением» понимается более широкое определение, а примеры перевода данного понятия на другие языки (в английском meaning, французском sens, немецком Bedeutung; тогда как семантика — semantics, semantique, Semantik соответственно) дают право говорить о том, что данные определения требуют более четкого разграничения и вряд ли могут выступать в качестве синонимов.
Отметим, что в работе А.А. Реформатского нет четкой границы между семантикой и значением, тогда как особое внимание уделяется разграничению понятий значения и значимости. «Значение слова — это отношение слова к обозначаемому им предмету, или явлению, т.е. отношение факта языка к неязыковому факту (вещь, явление, понятие), значимость же — собственное, языковое свойство слова, полученное словом потому, что слово — это член лексической системы языка... Значимость слова определяется так же, как и значимость других единиц языка (фонем, морфем...), — по соотнесенности в одном ряду» [Реформатский 1967: 147-148].
Таким образом, значимость топонима — это лингвистическое явление, которое осуществляет связь имени в системе, определяя его место в фонетическом, морфологическом и прочих рядах, тогда как значение топонима — более общая категория, включающая в себя экстралингвистические факторы, отражающие не только связи слова с апеллятивом, но и вовлекающая слова в системы других отношений.
О. Есперсен впервые обратил внимание исследователей на речевую семантику онимов, признав ее приоритетной. Действительно, рациональное и эффективное функционирование имени собственного возможно лишь при условии общей для участников коммуникации семантики онима. Например, выражение «Встретимся на Ваське у Васьки» утрачивает смысл, если не знать, что «на Ваське» — значит на Васильевском острове (один из районов Петербурга) или непосредственно около метро Васгшеостровская; «у Васьки» — около памятника Василию Дмитриевичу Кормчину, который находится на 7-й линии Васильевского острова. По преданию, в первые дни основания города именно он командовал на стрелке острова артиллерийской батареей, а Петр I будто бы посылал ему приказы по адресу: «Василию на остров» [Синдаловский 2008: 86], что и послужило основанием для названия Васильевский остров.
Ряд исследователей [Реформатский 1967; Болотов; 1972; Гарагуля 2002], отрицая возможность лингвистического значения у имени собственного, говорят о наличии у него так называемого «энциклопедического значения» . «Мы придерживаемся точки зрения ... , что в системе языка имя личное лишено лексического значения в его традиционном понимании и его главной функцией является именование предметов, т.е. номинация ... . Кроме того, личные имена могут обладать так называемым энциклопедическим (информативным) значением, которое возникает в речи при отнесении к одному лицу-денотату и предполагает его локализацию во времени, пространстве и множестве социальных полей ... . Следовательно, можно сказать, что у личных имен отсутствует связь с сигнификатом, они имеют только референтов, т.е. обладают также референтным значением» [Гарагуля 2002: 7].
Действительно, при определении лексического значения сочетания блокада Ленинграда в первую очередь будет важна географическая соотнесенность, так как топоним Ленинград, входящий в данное устойчивое сочетание, значительно расширяет его значение, выходя за пределы энциклопедических сведений (стратегическое значение обороны города, его героическое освобождение). Существенной становится лингвокультурологическая составляющая значения, например, в предложениях «Мой дед пережил блокаду» и производных «блокадник», «блокадница», «блокадное удостоверение» точное географическое положение не указано, тогда как для носителя русского языка будет очевидным, что речь идет именно о блокаде Ленинграда, а не какого-либо другого города. Можно сделать вывод о том, что при определении значений этих выражений и сочетаний только энциклопедических сведении о городе Ленинграде будет недостаточно:
На долгие годы вперед понятие «Блокадная пайка» стало нарицательным. Например, в самом начале перестройки, в начале!990-х годов, «Блокадной пайкой» называли ничтозісно малую зарплату ученых. ... Хлеб в блокадном городе ленинградцы называли «Ладожским», то есть испеченным из муки, доставленной в Ленинград по Дороге жизни [Синдаловский 2008: 64]. «Блокада Ленинграда» — данное сочетание стало уже устойчивым. В нем нашла отражение не только коллективная память. Невозможно, например, без семантических потерь заменить его сочетанием «блокада Петербурга», тогда как Ленинград и Петербург с точки зрения географии — это один и тот же город. В таком сочетании на первый план будет выходить семантическая доля значения, фиксирующая временной показатель.
Данный пример свидетельствует о том, что собственным именам, а в частности, топонимам, свойственно не только номинативное значение и строгая соотнесенность с денотатом, но и наличие некоторых других семантических составляющих, которые «накладываются» на основное значения. Выявлению подобного рода семантических долей может послужить моделирование «лексических соотношений»: блокада Ленинграда — блокада Петербурга — блокада Петрограда, где в двух последних сочетаниях происходит потеря необходимого для понимания компонента значения.
О том, что решение этих вопросов носит затяжной характер, говорит тот факт, что еще в 1956 году Е.М. Галкина-Федорук определила основные направления в развитии лингвистической мысли на особенности значения онима: «имена собственные не заключают в себе ни понятия, ни значения. Они являются только различающим знаком» [Галкина-Федорук 1956: 53]. Противоположная точка зрения: специфика имен собственных — наличие у них «гипертрофированной семантики», что и обусловливает особую конкретность, о которой писал в своих работах О. Есперсен. В ряде других трудов, посвященных плану содержания имени собственного, представлен более широкий взгляд на данную проблему, в связи с разноплановым подходом к изучению собственного имени: «Во-первых, энциклопедическое значение имеют не только собственные имена, но и нарицательные; во-вторых, будучи словами, собственные имена должны иметь значение; в-третьих, объективное, общее энциклопедическое значение, по-видимому, и есть языковое значение собственного имени» [Шарашова 1996:118].
В нашей работе мы поддерживаем точку зрения А.В. Суперанской, которая, основываясь на работах В.И. Болотова [Болотов 1972], считает, что «энциклопедическое значение имен собственных, включая сведения о денотате, значительно теснее связано со словом, потому что вводится в речь исключительно через его посредство. Энциклопедическое значение имен собственных многомерно, поскольку оно существует одновременно в ряде других социальных полей. Имя нарицательное имеет предельное количество значений» [Суперанская 2009:105]. Возможно говорить о том, что с точки зрения диахронии ряд собственных имен может иметь открытую и закрытую семантическую структуру, так как сами составляющие этой семантики (имя как языковая категория, денотат, общество, которое создает имена) динамичны и могут изменяться с течением времени до неузнаваемости. Для полноценной (в культурном смысле) коммуникации говорящему и слушающему необходимо иметь не только общее представление о том или ином топониме, но и владеть комплексом лингвокультурологических сведений, которые могут быть связаны с именуемым объектом. Со временем внутренняя форма топонима становится более закрытой для последующих эпох, а, следовательно, требует особого рода комментария - лингвокультурологического, так как для раскрытия семантических составляющих топонима в тексте необходим учет не только лексического, грамматического, но и энциклопедического значений.
Город в пространстве культуры
Познание человека начинается с непосредственного восприятия окружающей действительности. Свои наблюдения человечество обобщает в форме обиходных понятий — наивной картины мира. При толковании данного термина исследователи отмечают, что наивная картина мира различных культурных сообществ никогда не будет совпадать, так как она находит свое выражение исключительно в язьже [Апресян 1995; Арутюнова 1991; Корнилов 2003; Пименова2001;Урысон 1998; Яковлева 1994].
В.Б. Касевич трактует понятие языковой картины мира следующим образом: «Это реальные представления о мире и человеке, свойственные членам данного культурно-исторического сообщества на определенном этапе его развития» [Касевич 1996: 6]. С понятием наивной картины мира тесно связана проблема стереотипности мышления.
Выделение понятия «стереотип» часто связывают с именем У. Липпмана, который использовал данный термин в описании своей концепции общественного мнения в 1922 г. Согласно У. Липпману, возможно вывести следующее определение: стереотип — это принятый в исторической общности образец восприятия, фильтрации, интерпретации информации при распознавании и узнавании окружающего мира, основанный на предшествующем социальном опыте [Липпман 2004].
Со временем стереотипы стали изучаться социологами и лингвистами как необходимые атрибуты человеческой психики, «закрепленные в общественном сознании «сгустки» общественного опыта» [Мельншс1996: 90], но обе важные черты стереотипа, отмеченные У. Липпманом — детерминированность культурой и способность быть средством экономии трудовых усилий, а, следовательно, языковых средств — остались неизменными. В.А. Маслова, обобщая опыт предыдущих исследователей, дает следующее определение: «Стереотип — это такое явление языка и речи, такой стабилизирующий фактор, который позволяет, с одной стороны, хранить и трансформировать некоторые доминантные составляющие данной культуры, а с другой - проявить себя среди «своих» и одновременно опознать «своего» [Маслова 2004: ПО].
На современном этапе развития социальной и лингвистической науки понятие стереотипа часто расширяется до определения логоэпистемы — это такие средства выражения, которые «наряду или вместо своего первичного «предметного» значения развили в своей семантической структуре некий особый «культурный» смысл» [Костомаров 2005: 56]. Подобная трактовка связана с тем, что культурно маркированные смыслы находят свое отражение в различных видах стереотипов, многие из которых невозможно связать одной лингвистической категорией (например, слово, словосочетание, фразеологизм, клише, метафора или (по классификации В.В. Красных) стереотипы-образы, стереотипы-ситуации). Однако именно стереотипы будут являться «стержнем культуры», «опорой личности в диалогах культур» [Маслова 2004:111].
Рассматривая вопросы национально-культурной специфики русского речевого общения, Ю.Е. Прохоров выделяет социокультурные стереотипы и называет их дифференциальные признаки:
1. Стереотип рассматривается как единица ментально-лингвального комплекса представителя определенного этноса, реализуется в стандартных ситуациях общения (деятельности) этого этноса, являясь устойчивой социокультурно маркированной локальной ассоциацией данной ситуации.
Например, одним из устойчивых стереотипов, основанным в том числе и на визуальном образе, который связан с Санкт-Петербургом, является ограда Летнего сада:
Я к розам хочу, в тот единственный сад, Где лучшая в мире стоит из оград, Где статуи помнят меня молодой, А я их под невскою помню водой (А.А. Ахматова. Летний сад). Данный топоним может также выступать в качестве многогранного символа города, эпохи, жителей:
Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой, Но купол лба трещит от гробовой тоски. Гроза, салют и мы! — и мы летим над Петербургом, В решетку страшных снов врезая шпиль строки...
За всех. За тех, кого слизнула языком шершавая блокада. За тех, кто не успел проститься, уходя. Мой друг, спусти штаны и голым Летним садом Прими свою вину под розгами дождя (песня «Петербургская свадьба», слова и музыка А. Башлачева). О том, что Летний сад является излюбленным местом прогулок петербуржцев, писал еще А.С. Пушкин:
Monsieur I Abbe, франг узубогой,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил
(А.С. Пушкин. Евгений Онегин).
Примерами вторичной номинации, которые имеют устойчивые ассоциации с данным топонимом, служат названия компаний, находящихся в Петербурге («Летний сад» - мебельная, строительная компании), а также названия ресторанов, кафе, музыкального коллектива, конфет, пряников. В качестве примера локальной соотнесенности могут служить гидронимы Нева, и Балтийское море. Широко представлено в речи описательное наименование города как «города на Неве»:
Шоколад «Петербургские ночи» —удовольствие с берегов Невы (реклама, 2009 г.). Также активно используется прилагательное «невский»,, образованное от гидронима Нева:
Пиво «Невское». Куда приводят мечты (Ъеклама. 2008 гХ И Балтика-.
«Балтика» — знаменитое пиво России. «Балтика» — мировое пиво (реклама, 2009 г.). Широко известны также «Радио «Балтика»», Балтийский завод, Балтийский вокзал, сеть кондитерских «Балтийский хлеб», банк «Балтийский Банк», элитный микрорайон Балтийская жемчуоісина, театр-фестиваль «Балтийский дом», на базе которого ежегодно проводятся международные театральные фестивали. Выражение «страны/города балтийского региона» часто используется для обозначения групп стран, расположенных на берегу Балтийского моря: России, Латвии, Литвы и Эстонии.
Прилагательное «невский» встречается в предложных конструкциях при обозначении Петербурга:
Завершилась встреча на невских берегах Путина и участников экономического форума (обзор газет на радио. 20.05.2010 г.).
Иногда данное прилагательное выполняет заместительную функцию, вытесняя прилагательное петербургский, что, возможно, обусловлено компрессией выражения «Петербург — город на Неве»: торговый комплекс «Невский Дом», строительная компания «Невский стиль», газеты «Невское время», «Невская газета», телепередача «Невское утро», экспресс, курсирующий между Москвой и Петербургом, называется «Невский экспресс». Единичны вторичные номинации, которые связаны не с рекой, а с другим урбанонимом Невский проспект: отель «Невский Палас», который находится на Невском проспекте,
Можно отметить также окказиональную номинацию Петербурга в следующих известных песнях А. Розенбаума: Не могу забыть Бесприютный Невский город Сада Летнего узоры И театра Марианского... (песня «Два билета на Манхэттен»). Налетела грусть, Что ж, пойду пройдусь, Мне ее делить не с кем. И зеленью аллей В пухе тополей Я иду землей Невской (песня «Налетела грусть»). Топоним Нева часто выступает в предложно-падежных конструкциях на Неве, которые можно рассматривать как перифразу «в Петербурге»: названия магазинов «Дубленки на Неве», фестиваль высокой моды «Дефиле на Неве»; а также встречается в названиях многочисленных фирм, кафе, бытовой техники, издательского дома, туристических фирм, строительных компаний, а также мотоблока и мотокультиватора.
Топонимы Санкт-Петербурга как лингвокультурологическая система
Рассматривая топонимы в качестве источников лингвокультурологической информации, В.А.Никонов выделил три плана значения топонимов [Никонов 1974]:
1. Дотопонимический (этимологический): значение того слова, от которого образовался топоним;
2. Топонимический (прямой географический): значение, относящееся к функционированию топонима в речи (соответствует адресно-указательному компоненту у Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова [Верещагин, Костомаров 1980: 161]);
3. Посттопонимический: ассоциации, которые связываются у человека с названием в результате знакомства с объектом (у Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова этот план именуется лексическим фоном топонима - «это наиболее обширная, многоаспектная, практически бесконечная, максимально динамическая, незамкнутая» часть лексического фона, которая представляет собой комплекс исторических, национально-культурных, социальных и, в том числе, индивидуальных ассоциаций [Верещагин, Костомаров 1980: 161; Никонов 1965: 57-61].
В рамках данного исследования анализируется третий план значений, составляющий семантику топонима «Петербург», хотя необходимо отметить, что эта трехуровневая структура предполагает, как кажется, наложение одного плана на другой, тем самым расширяя круг ассоциаций, связанных с городом.
Рассматривая имена собственные с этих позиций, можно обнаружить постепенное «наращивание» смысла, расширение значения не по горизонтали, а по вертикали, то есть вглубь, когда одни и те же лексические единицы получают различные трактовки и интерпретации. Тем самым понятие выходит на качественно новый уровень, оно формирует образ, а именно, систему представлений и ассоциаций, где каждый член этой системы взаимообусловлен соседними и работает лишь в тесной взаимосвязи с предшествующими.
В рамках данной работы не представляется целесообразным останавливаться на принципиальном разграничении этимологического и географического планов топонимов, так как границы их очень подвижны и размыты. Но без характеристики данных уровней значений невозможно перейти к более абстрактной категории — ассоциативному плану, формирующемуся на основе двух предыдущих.
В качестве примера рассмотрим топонимы Санкт-Петербург (1703 -1914 гг.) - Петербург/Питер — Петроград (1914-1924 гг.) —Ленинград (1924 -1991 гг.) — Санкт-Петербург (1991 — по настоящее время), которые обозначают один город, но различаются соотнесенностью с определенной исторической эпохой, кроме того, топонимы стилистически маркированы. Рассмотрим наиболее актуальную в современном функционировании номинацию «Петербург», наиболее частотную, стилистически нейтральную, соединяющую в себе различные исторические эпохи.
Опираясь на классификацию В.А. Никонова, обратимся к этимологическому плану номинации, имплицитно представленному в сознании носителей русского языка, самих петербуржцев, и учитываемому обязательно при функционировании топонима в речи.
Санкт-Петербург был основан Петром 116 мая 1703 года в устье реки Невы. Название города было выбрано не случайно: «санкт» — святой (латинский), «бург» — город (немецкий). Кроме того, Святой Петр — считается одним из небесных покровителей города. В данном случае удачно совпало и название города, и имя его основателя. В городе, изначально задуманном как крепость на границе русского государства, акцентируются ассоциации, связанные с другим именем собственным, Пётр — «камень, скала».
Споры и дискуссии, возникающие в связи с понятием «петербургский текст», «петербургский миф» не утихают до сих пор в связи с тем, что город, задуманный волей одного человека, практически сразу после своего становления стал семиотическим пространством, генерирующим ассоциации и символы, до сих пор Петербург представляет собой «котёл текстов и кодов» (Лотман 2004: 325).
Исходная семиотической заданности «город — крепость, охраняемая Святым Петром» впоследствии дополняется эстетическим компонентом: город был задуман как «северная столица», «окно в Европу», «земной парадиз», «северная Венеция», «северная Пальмира», что в большей степени ориентировано на восприятие не столько русского человека, сколько европейца (в аспекте лингвокультурологии эти вторичные перифрастические номинации требуют подробного комментария).
Уже на этой стадии своего развития город становится изоморфен государству. Город строится с размахом, вопреки всему: общественному мнению, природе; по определенному плану геометрически спланирована вся центральная, «старая» часть города: столкновение предельной логики в проектировке и алогичности данных построек на болоте моментально порождает множество мифов, историй, которые сопровождают город на протяжении всего его существования.
На гербе Петербурга изображены два скрещенных якоря, так как город прежде всего задумывался как порт и центр русского кораблестроения, царская власть, величие и государственное значение города нашли свое отражение в скипетре, размещенном в центре композиции на красном фоне — одном из цветов русского триколора (См. Приложение 4).
По мнению Ю.М. Лотмана, города могут по-разному соотноситься с окружающим миром. Город может быть центром этого мира (например, Москва), то есть стать прообразом небесного града. Подобный тип будет обладать явной замкнутостью и претендовать на посредничество между небом и землей, генерируя вокруг себя мифы генетического типа (в основании города участвуют боги, это вечный город). Другой тип города может располагаться эксцентрически по отношению к соотносимой с ним Землей, находиться за её пределами, на краю культурного пространства. Такие семиотические городские структуры, как правило, открыты культурным контактам, располагаясь на берегу моря, в устье реки, но постоянно находятся в конфликте с окружающей средой, что провоцирует зарождение эсхатологических мифов (потоп, стихийные бедствия) [Лотман 2004: 321].
Можно сделать вывод, что Петербург относится скорее ко второму типу городов. Актуализация антитезы земля/небо и оппозиция искусственное/естественное широко представлены в городском фольклоре и мифологии, в них центральное место занимает стихии воды и камня, из которых, и вопреки которым, город восстает над землей. Широко известны мифы, где Петербург уничтожается одной из стихий, чаще всего это вода. Роль водной стихии широко отражена и в художественной литературе (А.С. Пушкин, А. Блок, И. Бродский и др.).
Санкт-Петербург практически сразу после своего появления заявил о себе как о центре не только политического, государственного, но и культурного масштаба. Наряду с оборонительными строятся культовые архитектурные сооружения, формирующие семиотическое пространство как внутри города, так и за его пределами, так как явно рассчитаны на взгляд со стороны {Петропавловская крепость с собором и колокольней, Исаакиевский собор, Зимний дворец, Казанский собор, Адмиралтейство, Александрийский столп, петербургская телевышка, привлекающая внимание подсветкой в цвет российского флага — символы процветания и развития города).
Четко прорисовываясь в окружающей застройке, эти здания служат вертикальными акцентами панорамы, ее архитектурными доминантами и формируют портрет города. Данные объекты как правило актуализируется в сознании говорящих при любом упоминании о Петербурге, так как большинство текстов, посвященных данному городу, сопровождается устойчивым визуальным рядом. Они становятся символами города, его визитной карточкой. Кроме того, этот образ, перерастая в символ, приобретает даже некую схематичность, усредненность, что говорит о его ориентации на массового потребителя.
Менее узнаваемыми туристами, но не менее значимыми для самих жителей в формировании визуального образа становятся здания культурного и политического значения, являющиеся и памятниками архитектуры (Мариинский, Александрийский театры, здание Двенадцати коллегий, Горный институт).
«Материалы для учебного лингвокультурологического словаря петербургских топонимов». Структура и содержание
Как отмечалось выше, Л. В. Щерба в статье «Опыт общей теории лексикографии» (1940 г.) отстаивал необходимость включения имени собственного, как важнейшей единицы общения, в словник толкового словаря, так как сведения, дающиеся в энциклопедических словарях, никоим образом не отражают реального функционирования слова в речи носителей языка, то есть не являются общеизвестными.
Например, в «Большом энциклопедическом словаре» Петербург — это, прежде всего, «город в Российской Федерации, центр Ленинградской области; расположен в устье реки Невы, на берегу Финского залива» (БЭС 1998: 1057). Остается открытым вопрос, достаточно ли будет этих знаний человеку другой культуры, например, для прочтения А. Блока, Ф.М. Достоевского, А. Битова и других писателей. Представление о городе включает в себя всю сумму знаний, накопленных его жителями, среди которых выделяются как общие, существенные признаки города, так и сугубо индивидуальные.
В основе «Материалов для учебного словаря петербургских топонимов» лежат официальные и неофициальные географические названия Васильевского острова, а также примеры микро- и макротопонимии.
В данный словарь возможно включить около 120 словарных статей (список топонимов, которые могут быть представлены в подобном словаре с учетом выделенных семантических долей дан в Приложении 5), каждая из которых может содержать краткую информацию, относящуюся к общегуманитарным энциклопедическим знаниям; словообразовательную информацию, этимологическую справку, отражать функционирование единицы в речи, контексты употребления. Возможно представление богатого иллюстративного материала из современной русской речи. При составлении необходимо привлекать обширную научную, краеведческую и справочную литературу, картографические и текстовые документы.
В «Материалах для лингвокультурологического словаря петербургских топонимов» возможно выделить следующую структуру:
Предисловие к словарю
Содержит информацию о специфике словаря, словнике, способе презентации топонимической лексики, структуре словарной статьи.
Словарь
Состоит из словарных статей, посвященных топонимам Васильевского острова. Состав представленных лексем был . продиктован степенью употребления в речи, в художественной литературе и языке СМИ; кроме того, выбор топонимов производился путем наложения списков достопримечательностей Санкт-Петербурга, представленных в различного рода справочниках и публицистических изданиях. Такой подход позволил выделить лингвокультурологически ценную лексику, а также дал возможность наиболее полно представить систему топонимов Васильевского острова.
Словарные статьи могут иметь тематическое деление по выявленным в ходе теоретических исследований семантическим долям. Как нам кажется, такой способ представления топонимической лексики позволяет более наглядно отразить связь топонимов Васильевского острова как части разветвленной системы топонимов Санкт-Петербурга. Кроме того, объем и неоднородность представленной в каждом топониме лингвокультурологической информации представляет сложность как для интерпретации, так и для лексикографического описания. Объединение топонимов в группы по семантическим долям позволит избежать повторений, выявить культурные доминанты в каждом из представленных разделов. Данное деление продиктовано еще и тем, что данный словарь может быть создан в учебных целях.
Предлагаем следующую структуру словарной статьи:
Заглавное слово, то есть входа в словарную статью, ниже указываются другие варианты номинации данного топонима в речи, сопровождаемые пометами: Устар. (устаревшее), Разг. (разговорное), Офиц. (официальное), что позволит получить представление о функционировании топонима в синхронии, диахронии, а также даст представление о реальном использовании топонима на данный период; далее следует способ словообразования данного топонима. Знаком подчеркивания отмечены те топонимы, которые могут составлять дополнительные ассоциативные связи с данным топонимом. Тем самым возможно расширение поля функционирования того или иного слова, представленного в словаре.
Графически могут быть отмечены следующие части словарной статьи: о этимологическая справка (когда, почему, в честь кого/чего и кем объект был назван); топонимический план топонима, то есть прямое географическое значение объекта; лингвокультурологический коментарий; иллюстративный материал, который расположен в хронологическом порядке и дает представление об использовании топонима в речи.
В качестве примера возможно привести словарную статью, посвященную Васильевскому острову:
Васильевский остров
Офицл Васильевский остров, В.О., ВО.
Жители острова - василеостровцы.
Разг.: Остров, Васин остров, Васечка, Васька, Питерская провинция, Остров просвещения.
Жители острова - васинцы, островитяне туземные жители.
о Василь - ев-ск-ий — букв, «принадлежащий Василию».
Есть несколько версий названия: по одной из версий оно появилось в конце XV в. от имени одного из новгородских посадников или же местного жителя. В Переписной окладной книге Водской пятины Великого Новгорода Васильевский остров упоминается уже в 1500 г. Согласно одной из легенд, название связано с именем его владельца - новгородским князем Василием Селезнем, которого позже казнил великий московский князь Иван Ш в XV в.
По другой версии остров получил название от искажённого финского названия Vasikkasaari (Телячий остров). Известны также финское название Хирвисаари (Лосиный остров), шведское название Даммархолът (Прудовый остров). В начале XVIII в. остров назывался также Княжеский, Меншиков, Преображенский (1727-30), так как царь Петр I дарит остров Меньшикову. Но название не прижилось. Закреплению наименования Васильевский остров способствовала артиллерийская батарея Василия Корчмина, устроенная в начале XVIII в. на Стрелке Васильевского острова. По одной из легенд, Петр I посылал приказы по адресу: «Василию на остров».
Самый крупный из островов дельты Невы. Соединен Благовещенским и Дворцовым мостами с центром города (Адмиралтейским островом), Тучковым и Биржевым — с Петроградской стороной, четырьмя мостами — с островом Декабристов. Планируется строительство нового моста в створе 22 — 23 линий. На В.О. находится станция метро «Василеостровская». Станцию «Приморская» часто считают расположенной на этом же острове, однако в действительности она расположена на острове Декабристов. Существуют планы по строительству входа на станцию «Спортивная» с В.О. через туннель под Невой.
В 1703 - 1715 В.О почти не застраивался (в 1710 - 1711 здесь находились лишь деревянный дворец А.Д. Меншикова и ветряные лесопильни на Стрелке). Освоение территории началось в сер. 1710-х гг., когда у Петра I возник план создать на острове город, подобный регулярным городам Европы. По проектам, разработанным в 1716, 1718 и в 1720-х гг. архитектором Д. Трезини, распланирована сеть параллельных улиц-каналов (по их трассам проложены Линии Васильевского острова) и пересекающих их проспектов, ставшая основой дальнейшей застройки. Главной осью послужила просека, проложенная в 1710-х гт. от сада Меншикова до взморья (будущий Большой проспект Васильевского острова). В восточной части острова и вблизи набережной Большой Невы сосредоточились основные жилые и общественные постройки: здание Двенадцати коллегий, Кунсткамера, здание Петербургской Академии Наук и др. С 1737 В.О. входил в Васильевскую часть СПб. В 1730-х гг. сюда был перемещен Петербургский порт, что способствовало дальнейшей застройке о-ва. Р-н Стрелки Васильевского острова с нач. XIX в. стал важным архитектурным ансамблем. В юго-зап. части В.О. в нач. XVIII в. сооружена Галерная гавань, позднее возникла Галерная верфь, но прилегающая к ним территория до сер. XX в. оставалась глухой окраиной. В сев. части о-ва располагалось Смоленское кладбище, центральную его часть занимало обширное Смоленское поле. В кон. XVIII- нач. XIX вв. в вост. части В.О. сосредоточены почти все научные и учебные заведения СПб: Петербургская Академия Наук, Академия художеств, Горное училище (позднее Горный институт), 1-й и Морской кадетские корпуса, СПбГУ. В домах на прилегавших к ним проспектах и линиях жили многие деятели науки, культуры, искусства, а также чиновники, студенты (функции научного центра В.О. сохраняет и ныне). В 1843-50 сооружен первый постоянный мост через Б. Неву (Благовещенский мост), связавший В.О. с Адмиралтейской стороной. Во 2-й пол. 19 - нач. 20 вв. на о-ве велось активное жил. строительство, появились новые общественные здания: Библиотеки АН, Геолкома (Средний просп. В.О., 74), Министерства торговли и промышленности (наб. Макарова, 8). В юж. и сев. частях В.О. возник ряд крупных промышленных предприятий (заводы: Трубочный, "Сименс-Гальске", Кабельный, "Сименс-Шуккерт" и др., крупнейший из них Балтийский завод). В 1917 В.О. и соседний о. Голодай (ныне остров Декабристов) вошли в состав Василеостровского района. В 1920-х гг. началась реконструкция зап. части В.О. В годы блокады 1941-44 все деревянные постройки на В.О. были разобраны на топливо. В 1950-60-х гг. продолжалась застройка р-на Гавани и реконструкция Большого просп. В.О. В кон. 1960-х гг. началось формирование нового района в зап. части В.О., являющегося морским фасадом СПб (сооружается на намывных территориях, рук. проекта арх. СИ. Евдокимов, позднее — архитекторы В.А. Сохин и В.Н. Соколов), в его составе — Морской вокзал, гостиница "Прибалтийская", ансамбль площади Морской Славы, Морская набережная. Современный В.О., сохраняя давние традиции морского порта, стал одним из ведущих районов города.
