Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. ТЕОРИЯ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
1. Принципы системного изучения языка в контексте системно-структурной парадигмы в лингвистике 18
1.1. Понятие научной парадигмы 18
1. 2. О соотношении терминов «парадигма» и «теория» . 23
1. 3. Учение о системности языка 24
1. 4. Макро-и микросистемы в языке 28
2. Структурированные области словаря как проявление системности элементов языка 31
2. 1; Разновидности лексических парадигм 31
2. 2. Структура члена семантического объединения 36
3. Концепция полевого изучения лексики
в свете системно-структурной парадигмы 42
3. 1. Поле как лингвистический метод и категория 42
3. 2. Основы ономасиологического и семасиологического
подходов в описании языкового поля 46
3.3. Типология языковых полей в современной
отечественной лингвистике 50
3. 4. Основные свойства семантического поля 62
4.Теория семантического поля в русле антропоцентрической парадигмы языкознания 67
Выводы 83
Глава 2. СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ ОРУЖИЕ В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА
1. Лексикографический анализ имени поля 85
2. Особенности организации знания в научной и обыденной картинах мира. 105
2. 1. Об организации научного и обыденного знания в языке 105
2. 2. Терминологическая система ОРУЖИЕ как сегмент научной картины мира 106
2. 2. 1. Логико-понятийная соотнесенность членов терминосистемы 106
2. 2. 2. Языковая специфика единиц русской терминосистемы ОРУЖИЕ 116
3. Семантическое поле ОРУЖИЕ как языковой содержательный инвариант обыденного знания 134
3.1. О явлении языковой дивергенции и стратовости национальной культуры 134
3. 2. Оружейная лексика в системе военного социолекта 136
3.3. Специфика обиходно-бытового знания и моделирование его структуры методом семантического поля 142
3. 4. Образные парадигмы в структуре семантического поля ОРУЖИЕ 167
Выводы 187
Заключение 190
Список условных сокращений 195
Список использованной литературы 196
- Принципы системного изучения языка в контексте системно-структурной парадигмы в лингвистике
- О соотношении терминов «парадигма» и «теория»
- Лексикографический анализ имени поля
Введение к работе
Язык теснейшим образом связан с культурой этноса, продуктом его материальной и духовной жизни. Не существуя вне культуры, он является значимой предпосылкой ее развития.. Подобно живому организму, язык «врастает» в тело культуры, развивается в ней и служит для ее формирования и выражения. Кроме того, язык обладает кумулятивным свойством накопления культуры и способностью к ее наследованию (трансляции). Это позволяет отдельной языковой личности приобщиться к культурному со-знанию, став носителем и частью определенной этнической культуры.
Мысли о необходимости комплексного изучения взаимозависимости и соотношения языка, культуры, этноса, казалось бы, совершенно новые для лингвистики, на самом же деле, в зачаточном виде они представлены еще в трудах о слове-логосе Гераклита Эфесского, Платона, Аристотеля (Лосев 1963). Проблема корреляции этих фундаментальных феноменов на современном этапе развития научной мысли имеет междисциплинарный характер. Ее решение лежит в плоскости целого ряда отраслей научного гуманитарного знания: философии, социологии, психологии, культурологии, этнографии, в том числе и языкознания. Ключевая идея изучать язык, чтобы разгадать тайну человека и характер народов, была заложена В. фон Гумбольдтом. Немецкий ученый конца XVIII-начала XIX века разрабатывал мысль о том, что «посредством языка можно обозреть самые высшие и глубокие сферы, все многообразие мира» (Гумбольдт 1984, с. 6). Данные размышления, по сути, стали отправной точкой для формирования особого учения в науке о языке, отличного от традиционной лингвистики..
Изучению триады «язык —культура-этнос» на разных этапах развития лингвистики были посвящены работы большого числа европейских (И. Г. Гердер, Я. Гримм, В. Гримм, Г. Штейнталь, Л. Вайсгербер, К. Фосслер) и американских (Ф. Боас, Б. Л. Уорф, Э. Сепир) языковедов. Гумбольдтовские
идеи были продолжены и в трудах отечественных ученых (Ф.И.Буслаев, А. Н. Афанасьев, А. А. Потебня, И. А. Бодуэн де Куртенэ). Г. О. Винокур, рассуждая о воплощении языком «духа народа», утверждал: «Всякий языковед, изучающий язык <...>, непременно становится исследователем той культуры, к продуктам которой принадлежит избранный им язык» (Винокур 1959, с. 211).
В наши дни разработка гумбольдтовского подхода в рамках языкознания тесно связана с формированием антропоцентрической парадигмы, которая пришла на смену главенствовавшей в XX веке системно-структурной парадигме, замкнутой в изучении языка «в самом себе и для себя» (Ф. де Соссюр). Новый этап исследований в рамках лингвистической проблематики характеризуется обращением к принципу антропоцентричности, который состоит в перемещении круга интересов исследователя с объектов на субъект познания. Тем самым объектами лингвистического анализа становятся человеческий фактор в языке и язык в человеке, на передний же план выходит человек как языковая личность. Цель такого исследования — сквозь призму его языка увидеть человека, творящего язык, выявить, как образ человека отражается и сохраняется в языке. С позиций антропоцентрической парадигмы, человек познает действительность через осознание себя, своей теоретической и предметной деятельности в мире. Это позволяет человеку создать в своем сознании «антропоцентрический порядок вещей» (В. А. Маслова), исследовать который можно и на бытовом, и на научном уровне. Такой порядок, существующий в сознании человека, определяет его духовную сущность, мотивы его поступков, иерархию ценностей. Возможность понять все это появляется при обращении к исследованию речи человека, тех оборотов и выражений, которые он наиболее часто употребляет, к которым у него проявляется наивысший уровень эмпатии (Маслова 2001, с. 7).
Безусловно, что вся лингвистика содержит культурно-историческую составляющую на том основании, что своим предметом эта наука имеет язык, который есть условие, основа и продукт культуры. Однако особо
перспективным является изучение проблемы «язык — культура — этнос» в
рамках лингвоисторических отраслей языкознания, таких как стилистика, диалектология, лексикология, фразеология, семантика, этнолингвистика и др. Интерес к особенностям национального языкового сознания, антропоцентрическая парадигма, доминирующая в языкознании, а также общая тенденция к интеграции научного знания послужили основанием для развития качественно новых, при этом тесно взаимосвязанных дисциплин «синтезирующего типа» (Воробьев 1997; Постовалова 1999), как то: социолингвистика, психолингвистика, когнитивная лингвистика и др. Наряду с исследованиями в названных областях отечественной науки о языке активно разрабатывается и применяется научный аппарат лингвокультурологии.
Появление термина «лингвокультурология» связано с работами В. Н. Телия и ее фразеологической школы, Ю. С. Степанова, А. Д. Арутюновой, В.В.Воробьева, В. М. Шаклеина, В.В.Колесова, Ф. Ф. Фархутдиновой, А. Т. Хроленко и других исследователей. По словам В. А. Масловой, в отличие от культурологии, исследующей самосознание человека по отношению к природе, обществу, истории, искусству и другим сферам его социального и культурного бытия, и традиционного языкознания, рассматривающего мировоззрение, которое отображается и фиксируется в языке в виде ментальных моделей языковой картины мира, лингвокультурология имеет своим предметом и язык, и культуру, находящиеся в диалоге, взаимодействии (Маслова2001,с.9).
Важно отметить, что предметом лингвокультурологии является
паритетное исследование языка и культуры в их диалоге и взаимодействии. При
этом культура, которая охватывает в едином термине общие установки, взгляды
на жизнь и специфические проявления цивилизации, позволяющие
конкретному народу определить свое место в мире (Сепир 1993, с. 469),
становится источником познания, тогда как язык служит его средством,
оказываясь ключом к пониманию культуры. Основой всех
лингвокулыурологических исследований служит тот неоспоримый факт, что
язык, словно сеть, сплетенная «узелками» культурной памяти, обладает
кумулятивной функцией: он отражает, накапливает и транслирует опыт народа, его миропонимание.
Несмотря на общность взглядов на язык как ключ к пониманию национальной культуры, ученые не сходятся во мнении об истоках лингвокультурологии. Так, В. Н. Телия утверждает, что становление данной дисциплины произошло в рамках этнолингвистики как особого раздела этой науки (Телия 1996). Иного мнения придерживается В. М. Шаклеин. Он находит зачатки лингвокультурологической проблематики еще во времена античности и прослеживает дальнейшие попытки ее разрешения в трудах В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, Ф.И.Буслаева, благодаря которым (а также в результате активного влияния исследований в русле этнологии, этнографии, семиотики, психолингвистики и компьютерной лингвистики) возникло отдельное научное направление - лингвокультурологическое (Шаклеин 1997; см. критическую оценку этой точки зрения в: Фархутдинова 2001). Наряду с этим исследователи отмечают преемственную связь лингвокультурологии с лингвострановедением, социолингвистикой и культурфило Софией и другими науками, обращенными к культуре, при этом подчеркивая, что данная отрасль языкознания — новая филологическая дисциплина (Воробьев 1997, с. 30 — 37).
Дискуссионным среди языковедов является и вопрос о сфере интересов лингвокультурологии. По мнению В. Н. Телия, лингвокультурология изучает способы воплощения в живом национальном языке материальной культуры и менталитета этноса, занимается рассмотрением характера взаимодействия языка и общечеловеческих форм культуры в проекции на национальный язык, исследует языковые процессы через их взаимосвязь с этнической культурой (Телия 1996, с. 216), а также анализирует действующие в современном состоянии языка процессы культурно-языкового синтеза (Телия 1999, с. 15). Это научное направление должно быть нацелено на выявление «повседневной» культурно-языковой компетенции субъектов лингвокультурного сообщества, для чего необходимо выявить способы проявления культурно маркированных
сигналов, уточнить понятие культурной коннотации и разработать ее типологию
(Телия 1999, с. 17). Позицию, близкую данной, занимает и А. Т. Хроленко. Лингвокультурология, по его мнению, призвана «выявить механизмы взаимодействия языковых и культурных фактов на примере различных языков и культур» (Хроленко 2000, с. 79), а также описать «наиболее общие закономерности взаимообусловленности языковой и культурной практики человека и общества» (Хроленко 2004, с. 31). С точки зрения В.В.Воробьева, лингвокультурология «изучает определенным образом отобранную и организованную совокупность культурных ценностей, исследует живые коммуникативные процессы порождения и восприятия речи, опыт языковой личности и национальный менталитет, дает системное описание языковой «картины мира» и обеспечивает выполнение образовательных, воспитательных и интеллектуальных задач обучения» (Воробьев 1999, с. 125). В. А. Маслова считает, что цель данного научного направления — изучение способов, которыми язык в своих единицах воплощает, хранит и транслирует культуру (Маслова 2001, с. 29).
Определенная часть исследователей сходится во мнении, что предметом
исследования лингвокультурологии служат как исторические, так и
современные языковые факты (В. В. Колесов, В. А. Маслова, В.В.Воробьев,
Ф. Ф. Фархутдинова и др.). Так, G. Г. Воркачев, считает, что интерес
лингвокультурологов как к фактам синхронии, так и диахронии вполне
оправдан и закономерен, и, поскольку настоящее - это «следствие прошлого»,
важно учесть динамику языкового изменения, в «снятом виде»
присутствующую в семантике слова в форме его «культурной памяти»
(Е.С.Яковлева) и определяющую направление «семантической деривации»
(А. А. Зализняк) (Воркачев 2002, с. 4). Такому подходу можно противопоставить
взгляды на данный вопрос В. Н. Телия. Она считает, что, в отличие от
этнолингвистики, имеющей диахроническую ориентацию,
лингвокультурология исследует только синхронные взаимодействия языка и культуры, т. е. живые коммуникативные процессы, и связь используемых в них
языковых выражений с синхронно действующим менталитетом народа (Телия 1999, с. 17).
Неоднозначность понимания лингвокультурологической проблематики и разные подходы к ее решению обусловлены недостаточной разработанностью новой сферы научного знания, проявляющейся в различном понимании объекта, предмета, единицы, исследования. При всех расхождениях во взглядах исследователей, безусловно, объединяет стремление к исследованию взаимосвязи и взаимодействия языка, выступающего транслятором культурной информации, и культуры - исторической памяти народа.-
Актуальность определяется вниманием современной лингвистики к изучению языковой картины мира и необходимостью поиска методологических основ ее описания. Новейшие теоретические достижения языкознания дают возможность рассматривать категорию семантическое поле (СП ) под новым углом зрения и использовать ее в качестве операциональной единицы разных научных парадигм.
Объектом исследования избрано семантическое поле ОРУЖИЕ как один из фрагментов русской языковой картины мира.
Предметом работы стала семантика лексических и фразеологических единиц русского языка, входящих в семантическое поле ОРУЖИЕ, исследование его структуры, а также выявление и описание культурной составляющей конституентов данного поля, отраженной в обиходно-бытовой и научной картинах мира.
Материалом исследования послужили разнотипные лексические единицы, значения которых включают «оружейные» семы (лексико-семантические варианты в случаях многозначности): конкретные существительные, обозначающие названия оружия {копье, топор, ружье), его частей-(офис, прицел) и атрибутов (ножны, пуля, картечь); собирательные существительные (оружие, дубье, артиллерия), вещественные существительные (булат, порох); прилагательные (огнестрельное, колющее),
Список сокращений, использованных в работе, см. на с. 195.
глагольная лексика (резать, стрелять, строчить), а также паремии (Слово не нож, а до ножа доводит; Без шпаги, что без жены; Не бей дубьем, бей рублем и т. п.) и устойчивые сочетания, фразеологизмы и афоризмы (поднять оружие, без ножа зарезать, как штык; Кто с мечом придет, от меча и погибнет и т. п.), содержащие такие единицы.
Языковой материал извлекался методом сплошной выборки из лексикографических изданий: лингвистических, энциклопедических словарей, сборников паремий русского языка. Материал, подвергаемый анализу, составляют 242 паремии, более 400 лексических единиц, около 2000 словарных статей, извлеченных из 36 словарей. Для иллюстраций использованы тексты русской художественной литературы XIX-XX вв., современной периодики И материалы научных и научно-популярных изданий. Картотека насчитывает более 4000 слово- и фразоупотреблений.
Объект и предмет диссертационного исследования определили его научную новизну. Был собран и выявлен круг языковых единиц, входящих в СП ОРУЖИЕ, определены границы данного поля. При этом семантическое поле получило как структурно-семантическое, так и лингвокультурологическое описание. Данный фрагмент языковой картины мира анализируется не только в аспекте синхронного взаимодействия языка и культуры, но и с точки зрения исторической ретроспективы, с учетом изменчивости языка. Диалектическое единство синхронического и диахронического подходов к изучению языка позволило рассмотреть семантическое поле ОРУЖИЕ как динамическую систему, взаимодействующую с аналогичными смежными образованиями.
Уровень человеческих знаний в определенной жизненной сфере, степень
ее изученности в значительной мере обуславливают изменение количественного
состава того или иного семантического поля. Между тем явления материальной
культуры, по мысли Н. И. Толстого, связаны с природной средой и во многих
отношениях зависят от нее, тогда как явления духовной культуры
абстрагированы от внешней среды (Толстой 1999, с. 37-38). Следовательно,
фрагменты языковой картины мира (ЯКМ), отражающие первый из названных
типов культурных явлений, более подвержены модификационным изменениям, нежели явления второго типа. Сказанное позволяет утверждать о значимости учета динамики при анализе семантического поля ОРУЖИЕ.
Научная новизна исследования заключается и в том, что в его рамках проводится анализ семантики единиц, в основном обладающих предметно-вещественным значением. В исследованиях, посвященных изучению проблемы соотношения и взаимодействия языка, культуры и этноса, авторы чаще обращаются к языковым единицам (или системам единиц) с абстрактной семантикой, апеллирующей к различным онтологическим сферам (например, грех, воля, судьба, счастье, любовь, закон, время и др.: Воркачев 1995; 2002; Веселова 2004; Голованивская 1997; Козина 2003; Михеева 2003 и др.). Такой интерес вполне оправдан тем, что понятия, выражаемые единицами подобного рода, являясь общечеловеческими, имеют яркую национальную маркированность. В то же время нельзя не учитывать, что особую роль в создании языковой картины мира играют единицы с предметно-вещественным значением. В. И. Карасик справедливо отмечает, что любая конкретная предметная область раскрывается в прямых и метафорических обозначениях с неизбежным выделением этнокулыурно значимых моментов (Карасик 2001, с. 7). Особенностью анализа подобных единиц и систем, куда они входят, является то, что национально-культурная составляющая в их семантике эксплицирована не так явно, как у абстрактных единиц, поэтому путь к ее выявлению лежит через обращение к энциклопедическим, историческим, этнографическим, фольклорным источникам и другим типам данных.
Объективно существующая картина мира отражается в языке в первую очередь при помощи слов, непосредственно связанных с предметным миром человека. Однако мировидение и его отражение в языке основывается не только на объективных характеристиках предметов, но и на некоем их «переживании», на эмоциональном отношении к ним. Человек определяет «человекообразность вещи», а «когда вещь приобретает и символическое значение <...> или
употребляется прежде всего как символ <...>, мир вещей переключается к сфере
духовного и человеческого как особый язык и симболарий» (Топоров 1995, 28 — 29). Это приводит, в частности, к тому, что артефакты как часть материальной культуры находят отражение в духовной культуре этноса.
Несомненно, нужно различать материальную культуру (орудия труда, жилища, предметы обихода и т.п.) и духовную культуру (познание, нравственность, воспитание и просвещение и т. п.). При этой дифференциации не следует их противопоставлять — методологически важно подчеркнуть неразрывность, диалектическую связь, преемственность двух основных видов культуры. Материальные явления есть основа духовного, а духовность культуры во многом реализуется в материальной сфере, опирается на нее, объясняется ею (Воробьев 1997, 14- 15).
Уникальные возможности для выявления национальной специфики материальной и духовной культуры, ментальности народа дает обращение к феномену оружия, реализованного в семантике разнотипных языковых единиц и речевых произведений русского этноса.
Оружие появилось на ранней стадии цивилизации, в эпоху первобытнообщинного строя. Оно сопутствовало человечеству на всех стадиях его развития и является «мощным средством трансляции социокультурного опыта предшествующих поколений» (Гамов 1996, с. .12). Данный феномен, по мысли А. де Бенуа, «глубочайшим образом сопряжен с сущностью человека, являясь частью определения человека как такового» (цит. по: Гуревич 1994, с. 31).
Оружие как элемент культуры представляет собой многогранное явление, что служит причиной интереса к данному феномену целого ряда отраслей гуманитарного знания. Наиболее разработанной в науке является проблема возникновения и истории оружия (Кирпичников 1966, 1976; Винклер 1992; Асмолов 1994; Куликов 2001 и др.) и определения технических характеристик и свойств его различных видов (Ибрагимов 1989, Кириллов-Губецкий 1937, Кулинский 1994; Трубников 1998, 2004). Различные аспекты изучения оружия находят описание в рамках юриспруденции (Иванов 2002), философии (Гамов
1996-а, 1996-6), искусствоведения (Никольский 1925; Денисова, Портнов 1952; Тарасюк 1971), этнографии (Шереметьев 2003) и др. Лингвистических работ, связанных с изучением слов и выражений, называющих оружие, не так много. Основное внимание исследователей уделено истории оружейной лексики, входящей в состав военного словаря (Черных 1956; Сороколетов 1970), и этимологическому анализу отдельных слов (Одинцов 1973, 1976, 1978 и др.). Существует ряд статей, посвященных изучению устойчивых сочетаний с компонентом-названием оружия (Миротворцев 1984; Вакуров 1986; Шустов 1999; Григорьева 2002 и др.). В настоящем диссертационном исследовании предпринимается попытка монографического описания лексемы «Оружие» как имени поля и языковых единиц, входящих в состав данного СП.
Цель данной диссертационной работы - осмыслив понятие семантическое поле, реализовать как традиционные, так и новейшие принципы полевого исследования языка при анализе СП ОРУЖИЕ.
Достижение поставленной цели определило необходимость решения ряда конкретных задач:
осуществить историко-лингвистический анализ теории языкового поля и проверить возможность ее применения в современных исследованиях;
уточнить содержание термина семантическое поле и соотносимых с ним лингвистических понятий {тематическая группа, лексико-семантическая группа, функционально-семантическое поле и т. д.);
определить количественный состав семантического поля ОРУЖИЕ и его границы в современном русском языке;
проанализировать семантическую структуру поля;
установить существующие связи конституентов данного поля с членами других полевых структур;
- исследовать лингвокультурную специфику поля ОРУЖИЕ как
отдельного фрагмента русской языковой картины мира и особенности
содержания и реализации знания об оружии в наивной и научной картинах
мира;
- описать специфику функционирования членов СП ОРУЖИЕ в образной системе русских паремий.
Поставленные в работе задачи обусловили использование определенных методов исследования. На современном этапе изучение языка характеризуется активным использованием системных методов, с помощью которых анализируются строевые единицы языка и комплексные единицы хранения информации об окружающем мире. По мнению В. В. Воробьева, наиболее плодотворным для описания взаимосвязи и взаимодействия языка и культуры представляется метод семантического поля, применяемый при описании лексики и других уровней языка (Воробьев 1997, с. 34). Обращение к использованию данного метода применительно к лексико-фразеологической системе русского языка мотивировано тем, что данный уровень более всего подвержен: «давлению действительности». Он ярче всего передает своеобразие семантического облика модели мира, позволяя увидеть реальную классификацию человеческого опыта, «субъективную реальность» народа (Вендина 1998).
В ходе анализа данный метод дополняется и уточняется комплексом
методов и методик как общенаучных, так и собственно лингвистических. В
работе использовались описательный метод, сочетающий наблюдение,
интерпретацию и обобщение лингвистического материала, метод
компонентного анализа, метод контекстологического анализа,
сопоставительный метод, методы семантического и концептуального анализа разнотипных языковых и речевых единиц, репрезентирующих понятия, статистический метод, методика лексикографического портретирования, методика концептного анализа паремического варианта культурного концепта Ф. Ф. Фархутдиновой.
Теоретическое значение исследования состоит в дальнейшей разработке категориального аппарата лингвокультурологии и его экспликации на изучение семантического поля, что способствует совершенствованию
существующих и разработке новых принципов описания взаимодействия языка
и, культуры. Кроме того, определенную ценность представляет углубление теории языкового поля, заключающееся в применении синхронического и диахронического аспектов его анализа, что позволяет адекватно и оптимально отразить динамику полевой системы языка на примере одного из ее фрагментов.
Практическая значимость работы определяется возможностью использования полученных результатов в идеографическом описании конкретной лексики, в практике составления учебных пособий по оружейной терминологии, при составлении соответствующей терминографической литературы, а также в практике вузовского преподавания: при чтении лекционных курсов (лексикологии и лексикографии современного русского языка, исторической лексикологии), спецкурсов и проведении спецсеминаров по культурологии и лингвокультурологии, этнолингвистике, культуре речи, в методике преподавания русского языка как иностранного.
Апробация работы осуществлялась в форме докладов и сообщений на международных, всероссийских, региональных, городских, меж- и внутривузовских научных конференциях: «Проблемы семантики и функционирования языковых единиц разных уровней» (Иваново, 2003); «Молодая наука в классическом университете» (Иваново, 2003); «В. И. Даль в парадигме идей современной науки: язык — словесность - культура — словари» (Иваново, 2003); «Культура: тексты и контексты» (Иваново, 2003), «Проблемы фразеологической и лексической семантики» (Кострома, 2004); «Молодая наука в классическом университете» (Иваново, 2004); «Словарное наследие В.П.Жукова и пути развития русской и общей лексикографии» (Великий Новгород, 2004); «VII Ушаковские чтения» (Иваново, 2004). Отдельные положения диссертационной работы были изложены в спецкурсе «Русская языковая личность: современные аспекты исследования», а основные положения исследования отражены в 9 публикациях.
Структура работы определяется названными выше целями и задачами.
Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, перечня сокращений,
списка использованной литературы (включает 248 наименований).
На защиту выносятся следующие положения:
Языковая сущность лингвистического термина семантическое поле до сих пор не имеет единой трактовки и устоявшегося определения, несмотря на длительность его функционирования в научной литературе. Антропологическая парадигма, переносящая акцент с исследования изолированной языковой системы и ее подсистем на раскрытие роли как языковых, так и неязыковых факторов в освоении мира человеком, позволяет охарактеризовать семантическое поле как полипарадигмальное многоуровневое смысловое объединение, сегмент общей языковой картины мира.
Языковое знание имеет этнокультурную специфику, которая выявляется как при сопоставлении двух и более национальных языков, так и в рамках единого национального языка с учетом явлений дивергенции, диглоссии, а также исходя из признания стратовости этнической культуры.
Сопоставление научного, профессионального, обыденного содержательных инвариантов знания и выявление как формальных, так и внутренних несовпадений между ними позволяет в условиях монолингвистического анализа описать этнокультурную специфику исследуемого фрагмента лексико-семантической системы.
Терминосистема ОРУЖИЕ, отражающая научно-техническое знание, и семантическое поле ОРУЖИЕ как языковая репрезентация знаний о материальном мире наиболее подвержены историческим изменениям, что делает целесообразным ретроспективное рассмотрение данных сегментов научной и обиходно-бытовой картин мира.
Теория прототипической семантики позволяет выделить в структуре семантического поля наряду с ядром, центром и периферией прототипическое окружение ядра СП ОРУЖИЕ. Данный элемент семантического поля возникает в обыденном сознании под влиянием прототипного восприятия функции оружия.
Системные языковые отношения присущи всей лексике независимо от
степени ее абстрактности или конкретности. Во внутренней структуре
семантического поля ОРУЖИЕ наиболее широко представлена гиперо-гипонимия. Члены данного объединения также вступают в отношения партономии, синонимии, антонимии и реализуют формально-деривационные и эпидигматические потенции.
7. Единицы семантического поля ОРУЖИЕ, включаясь в образный строй паремий русского языка, претерпевают смысловое преобразование, абстрагируются и выступают в роли этнокультурных символов и эталонов, типичных для нормативно-ценностного восприятия действительности русским народом.
Принципы системного изучения языка в контексте системно-структурной парадигмы в лингвистике
Развитие всей науки, и лингвистики в частности, осуществляется в рамках определенной парадигмы. Новые открытия, необходимость объяснения тех или иных фактов могут не согласовываться с принятыми теориями или даже противоречить им. В этом случае старые теории не отбрасываются, а либо подвергаются некоторым усовершенствованиям, либо дополняются положениями, позволяющими включить объяснения новых фактов в систему общепринятых теорий. Так выстраиваются и сменяют друг друга научные парадигмы.
Слово «парадигма» в современных научных исследованиях употребляется в двух разных значениях: в специальном, терминологическом и в общеупотребительном (Постовалова 1999, с. 27). Е. А. Добрыднева указывает на то, что внутри первого из них существует, по крайней мере, два его понимания: первое восходит к античной грамматике, где оно использовалось для обозначения образца словоизменения, второе же применяется для характеристики процесса развития научного знания (Добрыднева 2000, с. 24). Отсюда можно заключить, что термин «парадигма» многозначен. Одно из значений является лингвистическим термином, другое - общенаучным (методологическим). Оба принципиально важны для содержания предлагаемой работы, однако в этой ее части представляется более логичным остановиться на методологическом понимании.
Множество пониманий термина «парадигма» в науке обусловлено существованием парадигмы его значений, его эпидигматикой. По мнению Л. О. Чернейко, научная парадигма может пониматься различными учеными и как «модель постановки проблемы», и как «общепринятая "теория", являющаяся образцом», и как «философия языка», и как «стиль мышления в науке», и как «взгляд на язык», и как «образец, пример» (Чернейко 1995, с. 550).
Разработку понятия «научная парадигма» традиционно связывают с именем Томаса Куна, который обратился в своей работе «Структура научных революций» к проблеме развития знания. Под парадигмой ученый подразумевает «признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решения» (Кун 1975, с. .11). Парадигма - это не просто общность теоретических построений, но и способ действования в науке, и модель решения исследовательских задач. В рамках данной концепции научная деятельность является рациональной в той степени, в которой ученый в своей работе руководствуется определенным рядом дисциплинарных установок, или парадигмой, принятой научным сообществом (Алексеев, Панин 1998, с. 304). А. М. Пископпель в соответствии с этим мнением отмечает, что парадигма — это, прежде всего, «функция ансамбля когнитивных и оперативных образцов выступать в роли профессиональных императивов» для определенного научного сообщества и регулировать его научно-исследовательскую деятельность (приводится по: Добрыднева 2000, с. 25).
По мнению Куна, в «нормальной» эволюции науки всегда неизбежен такой момент, когда господствующая парадигма представляется сообществу ученых как уже не удовлетворяющая его цели, не способная обеспечить эффективное решение научных задач. Возникший в науке кризис преодолевается путем отказа от прежней парадигмы и заменой ее на новую. Происходит революция в науке, существенно изменяющая взгляд на мир и способы решения теоретических головоломок, составляющего, согласно Куну, основное дело ученого. Устаревшие научные теории нельзя в принципе считать ненаучными только на том основании, что они были отброшены (Кун 1975, с. 19). О прогрессе науки можно говорить не в смысле приближения к истине, а лишь в смысле совершенствования способности решать головоломки.
Согласно концепции Куна, в циклической динамике науки, смене парадигм проявляются и реализуются закономерности социогенетики — наследственности, изменчивости и отбора. Фаза кризиса расшатывает наследственное ядро науки, утвердившийся генотип и дает толчок волне мутаций, новых идей, гипотез. Некоторые из них пытаются возродить давно прошедшие; другие стремятся сохранить, модифицировав, теряющую свои силы, но привычную парадигму; третьи выдвигают неосуществимые идеи; и лишь немногие четвертые улавливают суть происходящих перемен и могут сформировать ядро будущей парадигмы. В фазе депрессии происходит перебор вариантов, жесткий отбор идей, гипотез, теорий, которые обогащают наследственный генотип.
О соотношении терминов «парадигма» и «теория
Наряду с категорией парадигма в науке существует и более низкий уровень организации знания — научная теория, создаваемая в рамках той или иной парадигмы. Следует учитывать, что теории, разрабатываемые в русле различных парадигм, не сопоставимы. Вследствие этого одна и та же теория не может входить в разные парадигмы без предварительного ее серьезного переосмысления. В контексте новых парадигм старые теории получают новое содержание, иную интерпретацию. При этом нередко ставятся под сомнение очевидные достижения отдельных течений и школ. Анализ истоков теории, выделение установок, свойственных для определенного научного этапа, позволяют объективно установить значимость теории в научном процессе.
В. 3. Демьянков полагает, что в лингвистике конца XX века выделяется два типа научных теорий: доминирующие теории и «теории-меньшинства». Первые часто употребляются и оказывают позитивное влияние на ход развития данной научной дисциплины, вторые - малоупоминаемы или вовсе не известны широкой публике. Доминирование меняется с течением времени под давлением внешних и внутренних обстоятельств. Внешние обстоятельства - это «научный быт» лингвистов, техническая и издательская оснащенность, человеческие отношения теоретиков между собой (их симпатии и антипатии, отношения «учитель — ученик», «начальник - подчиненный»), межгрупповые отношения между научными школами, межинституциональные, межгосударственные и межконтинентальные связи. Внутренние обстоятельства - «смена парадигмы», т.е. динамика сложившихся или складывающихся теорий в логике их взаимосвязей (Демьянков 1995, с. 151-152).
Это наблюдение известного отечественного ученого применимо не только к упомянутому временному отрезку, но и ко всей эволюции научного знания.
Оно характеризует, в частности, и теорию поля в языкознании. Всякая новая парадигма знания приносит с собой и новые задачи в освещении языка, и новые методики его описания, и новые подходы в анализе его конкретных уровней, категорий, единиц и правил (Кубрякова, Александрова 1999, с. 187). «Свежие» теоретические концепции, возникая в рамках одной парадигмы и вызывая поначалу критику, а порой и полное неприятие, в рамках последующих парадигм воспринимаются как устоявшиеся, необходимые части всего научного аппарата. Представляется вполне очевидным, что полевый подход к изучению языка, являвшийся в период своего становления «теорией-меньшинством», на данный момент оформился как доминирующая теория.
Теория поля возникла в лингвистике в рамках структурной парадигмы и традиционно связывается со становлением учения о языке как системе, ставшего актуальным на фоне общего поворота науки XX века от «атомистических» к «холистическим» взглядам, суть которых заключалась в признании примата целого над частями и всеобщей связи явлений (ЛЭС, с. 452). Структурализм в языкознании, сложившись как особое направление в 20 - 30 гг. XX в., стремился положить в основу исследований строгое описание структуры языка как системы. Данная парадигма стала своего рода реакцией на нечеткость теоретических построений и «предвзятость» в описании языков представителями младограмматизма. Системно-структурный подход в лингвистике, возникший под влиянием экспансии естественнонаучного знания, «пытался сблизить ее с естественными науками в их современном понимании» (Рахилина 1989, с. 50).
Принцип системности языка, оказавшийся основополагающим в структурной лингвистике, был введен Ф. де Соссюром. Швейцарскому ученому удалось реконструировать утраченный фонемный строй, существовавший в общеиндоевропейском языке, лишь потому, что он рассматривал его как целостную систему, полностью определяющую отношения между её элементами. В отечественной лингвистике большую роль в разработке учения о системности языка сыграли открытия И. А. Бодуэна де Куртенэ в области сопоставительного анализа славянских языков, нашедшего воплощение прежде всего в теории экспериментальной фонетики.
Ф. де Соссюр разделил и противопоставил два возможных аспекта изучения языка как системы: синхронический и диахронический. Ученый указывал на то, что «абсолютной неподвижности не существует вообще», все элементы языка подвержены изменениям, и вследствие того, что на любом из этапов присутствуют эволюционные изменения, «поток языка течет во времени непрерывно» (Соссюр 1977, с. 173). В то же время Соссюр замечал, что приоритетным в изучении языка является синхронный подход, поскольку время разрушает системные связи. Он сравнивал язык с шахматами, где важны правила и значимость каждой фигуры, а материал, из которого фигуры сделаны, значения не имеет.
В отличие от Ф. деСоссюра, отвергшего системность диахронии и утверждавшего, что между синхронией и диахронией существуют непреодолимые преграды, его последователи, представители пражской лингвистической школы, приняли во внимание динамику языковых изменений. В работах Й. Вахека, Б. Трнки, Р. О. Якобсона и других «пражцев» языковая система характеризуется как функциональная, т. е. как система средств выражения, служащая определенной цели. Понятие функции языка раскрывает место языка в системе высшего порядка -в общественной жизни человека, а понятие функция языкового элемента — роль этого элемента внутри языковой системы и его соотношение с другими членами данной, системы (ЛЭС, с. 390, 453). В результате того, что система рассматривается в процессе ее функционирования, синхрония и диахрония неразрывно связаны: диахрония может рассматриваться как среда синхронии.
Лексикографический анализ имени поля
Проведенный нами анализ работ, связанных с полевым описанием языка, выявил важные особенности. Во-первых, названия большинства работ изобилуют обозначаемыми ими проблемами. Во-вторых, становится очевидным, что нет единства в номинации исследуемой языковой категории, т.е. в выборе имени поля. В-третьих, налицо разнообразное оформление (как графическое, так и грамматическое) наименования семантического объединения. Между тем, в лингвистической семантике существует ряд обязательных требований к имени поля как единице языка и фрагменту семантического универсума.
Имя служит ядром объединения и основной частью его структуры, поэтому для начала следует раскрыть суть условий, которым должно удовлетворять обозначение поля. Критерии выбора имени поля предложены Ю. Н. Карауловым, распределившим их на две группы. Первая группа включает в себя требования к имени поля как отдельной единице словаря. С этой точки зрения, оно не должно быть многозначным, т.е. должно обладать свойством легкой выделимости «общего значения»; не должно быть метафорическим, эмоционально окрашенным, экспрессивным, т. е. должно характеризоваться стилистической немаркированностью. Именем поля не может быть термин. Оно должно «иметь в виду» какой-то денотат, т.е. может допускать пространственную или временную локализацию. Имени поля свойственна прегнантность, т.е. ассоциативная (или семантическая) «прозрачность», которая дает возможность видеть за ним состав его поля. При прочих равных условиях имя поля должно обладать наибольшей частотностью из некоторой группы близких слов. Но имя поля, по Ю. Н. Караулову, является и элементом языковой системы, поэтому данная единица не должна иметь омонимов среди других имен полей, синонимов, антонимов; не должно быть родовым и видовым понятием ни к какому имени поля (но может составлять часть другого имени или быть в отношениях целого и части). Оно не может быть и членом одного словообразовательного гнезда с другим ядром (Караулов 1976, с. 138 —139).
Если имя поля удовлетворяет всему перечню требований, то оно может быть представлено словом любой самостоятельной части речи. Согласно данным «Минимального идеографического словаря» (Караулов 1976, с. 276 —315) им способно быть существительное (например, БОРЬБА, ОДЕЖДА, ПОСУДА), глагол (БЕЖАТЬ, ВИДЕТЬ, ОРГАНИЗОВАТЬ), прилагательное (ОСОБЕННЫЙ, УСТАЛЫЙ, ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ), наречие (ВВЕРХ, НАСУХО, ПРОСТО). Немного реже в заголовках отдельных работ можно встретить имена полей, обозначенные сочетанием слов (например, ПСИХИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (Якимов 2004), ИНТЕЛЛЕКТ ЧЕЛОВЕКА (Леонтьева 2003), ПРИРОДНОЕ ВРЕМЯ (Кочнова 2005), ОТНОШЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА К ТРУДУ (Еремина 2003) и др.).
По причине расплывчатости самого понятия «поле», а также содержательной и формальной неоднородности лексико-фразеологической системы, критерии выбора имени полевого объединения формулируются в основном методом исключения. При этом, однако, как показывают наблюдения Ю. Н. Караулова, отобрать такое слово удается не всегда, поэтому предпочтение отдается единице, максимально удовлетворяющей оптимально указанным условиям.
Чтобы убедиться в правомерности использования слова оружие в качестве имени поля, в его соответствии обозначенным выше критериям, необходимо провести его полный анализ. Он возможен при обращении к методике лексикографического портретирования, которая основывается на максимально полном сборе сведений о слове, содержащихся в разнотипных словарях определенного языка , и их анализе. Итогом такого описания в данном случае станет лексикографический портрет имени поля. Отдельное рассмотрение ядерной части СП важно по той причине, что архисема любого поля «предполагает, "задает" отнюдь не любые, а достаточно определенные аспекты своей конкретизации, своего уточнения» (Корнилов 2003, с. 35). Составление лексикографического портрета послужит основой, которая позволит охарактеризовать всю структуру СП ОРУЖИЕ, предопределяемую его ядерной частью.
