Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Основные подходы к рассмотрению метафоры
1.1 Сравнительная теория метафоры 11
1.2 Теория метафоры как замещения (субституциональный подход) 16
1.3 Лингвистическая теория метафоры и ее реализация на основе сравнительного анализа лексических единиц, означающих голову и ее части в английском и русском языках 18
1.4 Теория метафоры как взаимодействия (интеракционистский подход).41
Выводы к главе 1 47
Глава II. Метафора в свете когнитивной лингвистики
2.1 Концепт и концептуальная система как основные понятия когнитивной лингвистики 49
2.2 Теория концептуальной метафоры 54
2.3 Сравнительный анализ систем базовых концептуальных метафор, интерпретирующих концепты, относящиеся к концептосфере HEAD / ГОЛОВА в английском и русском языках 66
Выводы к главе II 94
Глава III Теория концептуального смешения и ее реализация на основе анализа метафорических выражений, относящихся к концептосфере HEAD / ГОЛОВА в английском и русском языках
3.1 Происхождение теории концептуального смешения 97
3.2 Элементы концептуального смешения 100
3.3 Жизненно важные отношения (vital relations) и их компрессия 104
3.4 Типы схем интеграции 110
3.5 Множественные бленды (multiple blends) 128
Выводы к главе III 134
Заключение 136
Приложение 1 145
Приложение 2 154
Список использованной литературы 161
- Сравнительная теория метафоры
- Теория концептуальной метафоры
- Происхождение теории концептуального смешения
- Множественные бленды (multiple blends)
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется тем, что интерес к соматической лексике углубляется и приобретает новые очертания, включаясь в орбиту все новых и новых научно-теоретических исследований [Богус 2006: 3]. В связи с актуализацией когнитивной парадигмы в лингвистике, язык обретает статус важнейшего источника, позволяющего проникнуть в познавательные способности и сознание человека [Берестнев 2009: 143]. Как отмечает А.В. Кравченко [2009: 58], «когнитивная лингвистика преследует цель пролить свет на проблему соотношения между языком и сознанием как свойством мозга: предполагается, что посредством изучения языка ученые смогут «открыть окно» в тайну человеческого разума».
Объектом исследования является лексические единицы,
репрезентирующие следующие концепты:
<БАСЕ>/<ЛИЦО>, <ЕУЕ>/<ГЛАЗ>,
1 Основываясь на определении, данном в The Oxford English Dictionary [vol.7: 35], под концептосферой
/Предметом работы выступают метафорические значения исследуемых лексических единиц; конвенциональные (т.е. общеупотребительные, устоявшиеся в языке) концептуальные метафоры, объективирующие вышеназванные концепты и некоторые метафорические выражения, которые представляют собой сложные концептуальные бленды.
Цель диссертационного исследования, относящегося к контрастивной метафорологии, состоит как в рассмотрении этимологии исследуемых лексических единиц и эволюции их значений, вплоть до метафорических, так и в выявлении и сопоставлении систем конвенциональных концептуальных метафор, объективирующих концепты, относящиеся к сфере <НЕАБ>/<ГОЛОВА> в английской и русской языковых картинах мира посредством теории концептуальной метафоры, а также в анализе более узких примеров с точки зрения теории смешения.
Обозначенная цель предполагает решение следующих конкретных задач:
1 рассмотреть основные теории метафоры: сравнительную, теорию метафоры как замещения, лингвистическую, интеракционистскую и когнитивную. Данные теории внесли значительный вклад в изучение метафоры, поэтому позволяют проанализировать основные точки зрения на сущность данного сложного и многогранного явления; 2) провести этимологический анализ исследуемых лексических единиц с целью проследить время как их первой фиксации в письменных источниках, так и приобретения ими первых метафорических значений; 3)рассмотреть эволюцию метафорических значений лексических единиц, которые репрезентируют исследуемые концепты в английском и русском языках;
4) сопоставить системы репрезентации существующих в английском и русском языковом сознании базовых концептуальных метафор, служащих для интерпретации концептов, рассматриваемых в рамках данного исследования;
5)рассмотреть основные положения теории смешения - теоретического подхода, позволяющего приблизиться к пониманию того, как работает сознание человека при восприятии метафор;
6) проанализировать несколько метафорических выражений из нашей базы данных исходя из принципов теории смешения.
В соответствии с поставленной целью и решаемыми в работе задачами применяются следующие методы: сравнительно-исторический метод, метод анализа словарных дефиниций и метод
когнитивного анализа, направленный на выявление ментальных моделей, существующих в сознании человека и выраженных посредством языка.
Теоретической базой для написания диссертации послужили работы отечественных и зарубежных ученых по метафоре как явлению языка (Н.А. Лукьянова 1986; Г.Н. Скляревская 1989, 1993; А. Вежбицка 1990; И.В. Толочин 1996; В.Г. Гак 1998; Н.Д. Арутюнова 1998; О.И.Глазунова 2000; О.Н. Лагута 2003 а, 2003 6 и др.); по концептологии (А. Круз 1990, 2004; Е.С. Кубрякова 1996; В.И. Карасик 1997; З.Д. Попова, И.А. Стернин 2000; С.Г. Воркачев 2004, 2007 и др.); по метафоре как когнитивному механизму (А. Ричарде 1950; М. Джонсон 1987; X. Ортега-и-Гассет 1990; М. Блэк 1990; Дж. Лакофф 1987, 1990, 1993; Е.С. Кубрякова 1994; А. Ченки 2002; Дж. Лакофф, М. Джонсон 2004; Э.В. Будаев 2007 и др.); по теории смешения (G. Fauconmer 1985; G. Fauconnier, M.Turner 1996, 1998, 2002, 2003; J.Grady 1999; S. Coulson, T.Oakley 2000; S. Coulson, С Petten 2002; Z. Kovesces 2002, 2005; V. Evans, M. Green 2006; M. Turner 2006 и др.).
Материалом для исследования послужили языковые
метафорические выражения, репрезентирующие концепты,
относящиеся к сфере <НЕАЕ)>/<ГОЛОВА>, которые были получены методом сплошной выборки из словарей английского и русского языков разного типа (этимологических, толковых, фразеологических и идиоматических). Общий корпус собранной базы данных составил свыше 1000 метафорических выражений (602 английских и 449 русских). Анализ собранной базы данных проводился в рамках когнитивной лингвистики, с опорой на ментальное моделирование концептов, а также сопоставление систем их репрезентации, существующих в английском и русском языковом сознании, а потому в базу данных включены конвенциональные концептуальные метафоры, т.е. те, что уже закреплены в сознании носителей языка. Кроме того, сами основатели когнитивных теорий метафоры (как теории концептуальной метафоры, так и теории смешения) приводят в качестве примеров только устоявшиеся метафорические выражения.
Научная новизна настоящей работы состоит в том, что рассматриваемый нами фрагмент английской и русской языковых картин мира исследуется комплексно исходя из положений лингвистической и когнитивной теорий метафоры, включая актуальную в настоящее время теорию смешения. Данный анализ позволяет не только впервые сопоставить системы концептуальных метафор, существующие в английском и русском языковом сознании, но и
рассмотреть некоторые метафорические выражения в рамках новейшего теоретического подхода - теории смешения, что дает возможность приоткрыть доступ к механизмам работы человеческого сознания.
Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в том, что в работе предлагается многоаспектный подход к анализу рассматриваемого материала. Исследование вносит определенный вклад в дальнейшую разработку когнитивной теории метафоры. Рассмотрение теории смешения позволяет выявить принципы и сложные, протекающие в сознании человека, механизмы концептуальных блендов. Практическая ценность диссертационной работы заключается в том, что материалы данной работы могут найти применение при написании учебных пособий, в лекционных курсах по когнитивной лингвистике и курсах по современному состоянию теории метафоры.
На защиту выносятся следующие положения: I. Большинство метафор, возникших на основе номинаций головы и ее частей в английском и русском языках, представляют собой реализации моделей со следующими направлениями: физическое явление —> предмет, часть предмета {head of a hammer, clock's face, eye of a needle; голова руля, глаза 'очки', ушко иглы и др.); физическое явление —> отвлеченное понятие {head —> measure, ear —> attention; голова —> мера, лицо —> репутация и др.); физическое явление —> физическое явление {head of a tree, mouth 'the crater of a volcano'; глаз 'почка листовая ', лоб 'крутой, голый склон' и др.); физическое явление —> социальное явление {head of a procession, army etc.; голова демонстрации, пехотной колонны и др.).
П. Для английского языка наиболее частотными являются метафорические переносы с направлениями физическое явление —> предмет, часть предмета (38,8%) и физическое явление —> отвлеченное понятие (38%). Для русского языка характерно следующее: физическое явление —> предмет, часть предмета (43%) и физическое явление —> физическое явление (34%). Менее актуальной для обоих языков предстает метафорическая реализация модели с направлением физическое явление —> социальное явление (1,7% - в английском языке и 7% - в русском языке).
III. При метафорическом осмыслении исследуемых концептов активно
задействованы пространственные отношения. Признаки пространства
переносятся на следующие концепты в обоих языках:
<НЕАБ>/<ГОЛОВА>, <РАСЕ>/<ЛИЦО>, <ЕУЕ>/<ГЛАЗ>,
языковом сознании существуют и такие концептуальные метафоры, как MOUTH IS SPACE и CHIN IS SPACE, что не наблюдается в русском языке.
Когнитивная модель CONTAINER/КОНТЕЙНЕР в английском и русском языковом сознании также предстает как распространенная. Именно посредством проецирования релевантных атрибутов данной образ-схемы воспринимаются следующие исследуемые нами концепты: <НЕАБ>/<ГОЛОВА>, <ЕУЕ>/<ГЛАЗ>,
/ и / . Свое языковое воплощение в русском и английском языках находит и образ-схема OBJECT/ОБЪЕКТ, характеристики которой переносятся на следующие концепты: <НЕАЕ»/<ГОЛОВА>, <РАСЕ>/<ЛИЦО>, <ЕУЕ>/<ГЛАЗ> (в обоих языках) и
(в английском языке). Некоторые метафорические выражения (а именно to lose one's face/потерять лицо, to save, to preserve one's face/сохранить лицо, it's written all over somebody's face/на лице написано, somebody's head works well/голова работает, steam is coming out of somebody's ears/пар из ушей идет и глаза загорелись) представляют собой сложные концептуальные бленды и анализируются исходя из принципов теории смешения, целью которой является воссоздание процесса конструирования в сознании метафорического значения.
Апробация работы. Основные положения и выводы настоящего диссертационного исследования изложены в докладах на заседаниях кафедры русского языка и литературы филологического факультета ГАГУ (2007 - 2008 гг.), на заседаниях кафедры английского языка факультета иностранных языков ГАГУ (2008 - 2010 гг.), на аспирантских семинарах факультета иностранных языков ГАГУ (2008 -2009 гг.), а также в выступлениях с докладами на конференции «Горный Алтай: проблемы билингвизма в поликультурном пространстве» (г. Горно-Алтайск, 2-4 июля 2008 г.) и конференции «Языки народов Сибири и сопредельных регионов» (г. Новосибирск, 26 - 28 октября 2009 г.). Основные положения настоящей диссертационной работы отражены и в 7 публикациях автора, 2 из которых помещены в ведущих рецензируемых изданиях по перечню ВАК и 2 - в международных журналах.
Структура и объем работы. Диссертация в объеме 176 страниц состоит из введения, трех глав, заключения, двух приложений, списка использованной литературы, списка Интернет источников и списка лексикографических работ.
Сравнительная теория метафоры
В лингвистику метафора пришла из риторики, в рамках которой она расценивалась как средство изобразительной речи и эстетики. Со времен Аристотеля метафора рассматривалась как перенесение слова с измененным значением из рода на вид, из вида на род, из вида на вид, или по аналогии. Аристотель [1984: 669] иллюстрирует данные типы переноса следующим образом:
1) из рода на вид, например, «Вон и корабль мой стоит», так как «стоять на якоре» представляет собой частный случай от «стоять»;
2) из вида на род, например, «тысячи славных дел», так как «тысячи» является частным случаем от «много»;
3) из вида на вид, например, «медью вычерпнув душу» и «(воду от струй) отсекши безусталъной медью», в данных примерах «вычерпнуть» и «отсечь» сводимы к глаголу «отнять»;
4) к примерам переноса по аналогии относятся выражения типа «щит Ареса - чаша Диониса». Чаша так относится к Дионису, как щит к Аресу, поэтому чашу можно назвать «щитом Диониса», а щит - «чашей Ареса» [там же].
Цицерон [1994: 236] указывал на то, что «метафора есть сравнение, сокращенное до одного слова», Деметрий [1978: 251] считал, что сравнение является «по существу развернутой метафорой».
Сравнительная теория метафоры возникла после того, как проблема метафоры вышла из ведения риторики и переместилась в лингвистику. Согласно данной теории, метафора представляет собой изобразительное переосмысление «обычного» наименования. Так, например, В.Н. Телия [1988: 202] пишет: «Метафора - это всегда сравнение, по большей части скрытое. Переосмысленное значение сопоставляется здесь с буквальным на основе определенных ассоциаций (часто универсальных), лежащих в основе восприятия человеком окружающего мира. В этом и состоит суть метафоры: она создает сходство за счет двуплановости - приложения к двум субъектам одновременно, так что свойства того, о ком идет речь, просматриваются через свойства того, чьим именем он обозначается». / Однако мы полагаем, что через метафору далеко не все характеристики одного объекта переносятся на другой (например, в случае частей человеческого тела чаще всего ассоциации основаны на сопоставлении конфигураций и функций).
Точку зрения о том, что в основе метафоры лежит сравнение, разделяет и М.В. Никитин [1983: 94], отмечая, что языкам свойственно совмещать в одном слове симилятивные понятия. Метафора является таким случаем совмещения понятий в слове, когда выражение данного понятия осознается как вторичная ономасиологическая функция слова, которое уже «занято» каким-то другим понятием.
Поскольку метафора в рамках сравнительной теории трактуется как скрытое сравнение, то нам кажется целесообразным установить взаимоотношение между данными явлениями. Для того, чтобы показать, насколько данный вопрос является противоречивым, выделим два подхода: в рамках первого сравнение и метафора отождествляются, в соответствии со вторым — противопоставляются. Рассмотрим каждый из них в отдельности.
Первый подход: еще Аристотель [1996: 190] отмечал: «Сравнение есть также метафора, так как между ним и метафорой существует лишь незначительная разница. Так, когда поэт говорит об Ахилле: он ринулся как лев — это и есть сравнение. Когда же он говорит лев (т.е. Ахилл) ринулся - это и есть метафора: так как оба — Ахилл и лев — обладают храбростью, то поэт, пользуясь метафорой, назвал Ахилла львом... Очевидно, что все удачно употребленные метафоры будут в то же время и сравнениями, а сравнения, наоборот, будут метафорами, раз отсутствует слово сравнения (как)». Квинтилиан [1996: 232] полагал, что различие между метафорой и сравнением только в том, «что в одном случае с предметом, который мы хотим описать, нечто сравнивается, метафора же заменяет само название». По мнению X. Блэра [1783: 295], «метафора - это фигура, всецело основывающаяся на сходстве одного объекта с другим. Поэтому она во многом родственна сходству, или сравнению; и, конечно же, есть не что иное, как сравнение, выраженное в сокращенной форме». Солидарен с ним и А. Бейн [1887: 159], указывая на то, что метафора - это сравнение, имплицируемое самим использованием слова или выражения. Автор добавляет: «Когда мы рассматриваем особенности метафоры - ее положительные и отрицательные стороны, - мы ограничены рамками слова или в лучшем случае - словосочетания» [там же]. Н. Гудмэн [1968: 71] считает, что «разница между сравнением и метафорой крайне незначительна». По мнению Д.Купера [1986: 184], например, «сравнения являются теми же метафорами с той лишь разницей, что в них используются слова типа как или подобно». Как полагает О.И. Глазунова [2000: 128-129], основания для отождествления метафоры и сравнения во многом проистекают из сложности и структурной неопределенности выражаемого с их помощью концепта. «Перенос признаков с одного предмета на другой позволяет говорить лишь об общей тенденции в их выявлении и интерпретации. Ассоциативная связь, возникающая между главным и вспомогательным субъектами при метафорическом переносе и сравнении, развивается и усиливается за счет подключения внеязыковых знаний и представлений адресата речи об окружающем его мире» [там же]. По мнению О.И. Глазуновой, невозможно однозначно определить, какие именно оттенки метафорического значения актуализируются в том или в другом случае, следовательно, нет достаточных оснований для противопоставления одного явления другому. Второй подход: А. Вежбицка [1990: 143-149] отмечает, что метафора и сравнение различаются глубинными структурами. Ощущаемая близость этих двух явлений, по ее мнению, должна каким-то образом отразиться в сходстве постулируемых для них глубинных структур, но вместе с тем ощущаемое различие - в их несовпадении. Одним из наиболее важных автору представляется наличие отрицания в основе метафоры.
А. Вежбицка [там же: 147] приводит следующий пример: «Сказать глаза огонь — это либо выразить мысль сокращенно, либо же сказать явную нелепость, абсурд. Ведь, как известно, глаза не могут быть огнем; такую возможность исключает само значение слов глаза, огонь». Автор отмечает, что для того чтобы защитить тезис о возможной семантической экспликации метафор, необходимо реконструировать их непротиворечивую, внутренне целостную глубинную структуру. Такой структурой может быть содержащая отрицание метаязыковая запись вида: можно сказать, что это не глаза, а огонь . А. Вежбицка [там же: 149] выделяет два определяющих признака метафоры: один - семантический, а именно одна из составляющих ее глубинной структуры можно сказать, что это не ... , а ... ; второй - формальный, а именно полный или по крайней мере частичный эллипсис этой формулы. Для американского философа и логика Д. Дэвидсона [1990: 181] «сравнения прямо говорят то, к чему метафоры нас только подталкивают». Метафора и сравнение представляют собой только два вида приемов среди множества средств, которые побуждают сравнивать и сопоставлять и которые привлекают внимание к тем или иным явлениям окружающего мира. Основное различие между метафорой и сравнением Д.Дэвидсон [там же: 184-185] видит в том, что все сравнения истинны, а большинство метафор ложно. Автор подчеркивает, что «абсурдность или противоречие в метафорическом предложении страхует нас от его буквального восприятия и заставляет понять его как метафору» [там же: 186]. По мнению Д.Дэвидсона [там же: 191], то, что представляет нашему вниманию метафора, не ограничено; «когда мы задаемся целью сказать, что означает метафора, то вскоре понимаем, что перечислению не может быть конца» [там же].
Теория концептуальной метафоры
А.П. Чудинов [2009: 545] отмечает, что основными предпосылками когнитивного подхода к исследованию метафоры стали положение о ее ментальном характере (онтологический аспект) и познавательном потенциале (эпистемологический аспект).
Американский ученый Дж. Джейнс [J. Jaynes] связывал эволюцию сознания со способностью к метафоризации и считал, что, метафора представляет собой экспансию человеческого сознания и способ расширения того, как происходит наше понимание мира. Автор отмечает, что «абстрактные концепты формируются с помощью конкретных метафор» [Jaynes 1976: 50], однако большинство людей не осознает метафоричности многих слов - «слова, обозначающие абстрактные понятия, как древние монеты, чье изображение стерлось от частого использования» [там же: 51]. Согласно Дж. Джейнсу (цит. по: [Будаев 2007: 17]), понять - это значит найти хорошую метафору, подобрать хорошо знакомый и связанный с нашими сенсорными ощущениями образ для осмысления неизвестного и малопонятного.
Основной тезис когнитивной теории метафоры сводится к следующей идее: в основе процессов метафоризации лежат процедуры обработки структур знаний, которые представляют собой обобщенный опыт взаимодействия человека с окружающим миром - как с миром объектов, так и с социумом [Баранов 2004: 9]. В рамках данного подхода метафора предстает как лингвоментальное явление и рассматривается как феномен взаимодействия языка, мышления и окружающего мира.
Дж. Лакофф и М. Джонсон [1980] разработали теорию, которая привнесла системность в описание метафоры как когнитивного механизма и продемонстрировала большой эвристический потенциал применения теории в практическом исследовании [Чудинов 2009: 545]. Авторы придают метафоре достойный статус: это не поверхностный риторический механизм украшения речи, а фундаментальный когнитивный агент, который организует наши мысли, оформляет суждения и структурирует язык. Метафора настолько пропитывает нашу обычную, риторически не приукрашенную речь, что к этому явлению невозможно больше относиться как к чему-то аномальному. Авторы постулируют, что «наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы думаем и действуем, по сути своей метафорична» [Лакофф, Джонсон 2004: 25]. Суть метафоры - это понимание и познание сущности одного вида в терминах сущности другого вида. Концептуальная система человека структурирована и определена с помощью метафоры. Метафоры как выражения естественного языка возможны именно потому, что они являются метафорами концептуальной системы человека [там же: 27]. Дж. Лакофф [1993: 203] подчеркивает, что «локус метафоры — не в языке, а в способе концептуализации одной ментальной области посредством другой», тем самым он разграничивает метафорическое выражение, принадлежащее языку, и стоящую за ним концептуальную метафору.
3. Кёвечес [Kovesces 2005: 14] отмечает, что существует определенный набор компонентов, характеризующих метафорические связи между двумя концептами. Основными из них являются:
1) область источник;
2) область цель;
3) основание метафоры;
4) нейронные структуры, относящиеся к областям источник и цель в мозге;
5) языковые метафорические выражения;
6) метафорическое проецирование/картирование;
7) метафорические следствия;
8) атрибуты областей источник и цель, участвующие в образовании метафоры [там же: 15-26]. Рассмотрим вкратце каждый из выше данных компонентов. Область источник и область цель
В рамках теории концептуальной метафоры, метафоризация основана на взаимодействии двух структур знаний - концептуальной области (домена) источник (source domain) и концептуальной области (домена) цель (target domain). По сравнению с областью цель, область источник обычно:
интуитивно понятнее;
конкретнее;
известна скорее всего через непосредственный физический опыт (некоторые области более центральны в нашем опыте, например, восприятие пространства; большую часть информации, получаемой нами от мира, мы воспринимаем благодаря зрению и осязанию);
известна более детально;
легче передается одним человеком другому (легче указывать на окружающие физические предметы, чем на абстрактные сущности) [Ченки 2002: 352].
Например, РЕПУТАЦИЯ (цель) - ЭТО ЛИЦО (источник); ГЛАЗА (цель) - ЭТО ЗЕРКАЛО (источник).
Область источник в рамках когнитивной теории метафоры представляет собой обобщение опыта практической жизни человека в мире. Знания в области источник организованы в виде «образ-схем» (image schema) относительно простых когнитивных структур, постоянно воспроизводящихся в процессе физического взаимодействия человека и действительности [Lakoff 1987: 267]. Когнитивные исследования показывают, что в процессе повседневного размышления над фактами и явлениями объективной действительности любой носитель языка регулярно пользуется многими и разнообразными образ-схемами, а также их смысловыми трансформациями [Gibbs 2006: 239]. Образ-схемы покрывают огромное количество основанных на опыте структур (experiential structures), которые обладают особой маркированностью в ментальной составляющей процесса вербализации какой-либо идеи, выстраиваемой на основе опытных данных, а также имеют определенно очерченную внутреннюю конфигурацию и могут быть переосмыслены метафорически [Самигуллина2008: 101].
М.Джонсон [Johnson 1987: 14] дает следующее определение: «Образ-схема - это повторяющаяся динамическая модель (pattern) наших процессов восприятия и наших моторных программ, которая придает связность и структуру нашему опыту». М. Джонсон не утверждает, что возможно составить список всех образ-схем, которые используются в повседневном опыте, но предлагает частичный список из 27 образ-схем, чтобы дать представление об их разнообразии
Происхождение теории концептуального смешения
Концептуальная интеграция или концептуальное смешение (conceptual integration or conceptual blending) - это новейший теоретический подход, созданный для объяснения того, как происходит интеграция информации, накопленной человеческим опытом. Смешение включает в себя набор операций для объединения динамичных когнитивных моделей в схемах ментальных пространств. Данный подход был разработан Ж. Фоконье и М. Тернером, именно поэтому теоретическое изложение мы основываем на их работах [Fauconnier, Turner 1996, 1998, 2002, 2003].
Теория когнитивной семантики, теория ментальных пространств, локализует значение в ментальных репрезентациях говорящих и выстраивает (в сознании) лингвистические структуры, как сигналы, которые побуждают говорящих устанавливать элементы в референциальной структуре. Элементы в ментальных пространствах только опосредованно относятся к объектам в реальном мире. Теория ментальных пространств не только рассматривает значение в лингвистике, но и может быть применена для объяснения значения в других доменах, включающих математику, жесты, музыку и др. [Coulson, Oakley 2000: 176].
Ментальные пространства содержат частичные репрезентации сущностей и отношений любого сценария как воспринимаемого, воображаемого, хранящегося в памяти или как-то иначе понимаемого говорящим. Вследствие того, что один и тот же сценарий можно по-разному выстроить в сознании, ментальные пространства часто используются для разделения поступающей информации об элементах в референциальной репрезентации [там же: 176-177]. Ж. Фоконье (цит. по [Лакофф 2004: 172]) отмечает, что ментальное пространство представляет собой среду концептуализации и мышления. Тем самым любой конкретной ситуации, находящейся в стадии становления, в нашей концептуализации соответствует ментальное пространство. К ментальным пространствам относятся, например, такие сущности:
непосредственно данная нам реальность - так, как мы ее понимаем;
вымышленные ситуации, ситуации, изображенные на картинах, представленные в фильмах, и т.д.;
прошлое или будущее ситуаций - так, как мы их понимаем;
гипотетические ситуации;
сфера абстрактных категорий, например, область общих понятий (сюда относятся такие сущности, как экономика, политика, физика), область математических концептов и т.д.
Дж. Лакофф [2004: 172-173] отмечает, что ментальные пространства характеризуются следующими основными свойствами: пространства могут включать ментальные сущности; пространства могут структурироваться когнитивными моделями; пространства могут быть связаны с другими пространствами теми структурами, которые Ж. Фоконье называет коннекторами (connectors); сущность в одном пространстве может быть связана коннекторами с другими сущностями в других пространствах; пространства способны расширяться в том смысле, что в процессе когнитивной деятельности к ним могут присоединяться другие сущности и другие ИКМы (Идеализированные Когнитивные Модели).
Дж. Лакофф [там же] далее замечает, что согласно Ж. Фоконье, в когнитивных процессах, основанных на ментальных пространствах, используются следующие стратегии: устранение имеющихся в пространстве противоречий; максимально возможное увеличение общих базовых предпосылок (background assumptions) смежных пространств; перемещение элементов, находящихся в центре внимания данного пространства, на задний план в будущих пространствах.
В теории когнитивных моделей ментальные пространства заменяют предполагаемые миры и ситуации. Они сходны с предполагаемыми мирами в том, что могут рассматриваться как отражения нашего понимания гипотетических и вымышленных ситуаций. Коннекторы, занимающие промежуточное положение между пространствами, играют роль отношений альтернативности в семантике предполагаемых миров, хотя и отличаются от последних по целому ряду параметров. Ментальные пространства не требуют обязательной репрезентации всего, что есть в мире. Их основное отличие в том, что они по своей сути концептуальны. Пространства не обладают онтологическим статусом вне мышления и, следовательно, не играют никакой роли в объективистской семантике. Ментальное пространство, в отличие от ситуаций или предполагаемых миров, не относится к числу таких сущностей, которым в качестве примера можно противопоставить реальный мир или его часть. Следовательно, ментальные пространства не могут функционировать в теории значения, основывающейся на отношениях между символами и вещами, реально существующими в мире [Лакофф 2004: 173].
На основе синтеза теории ментальных пространств Ж. Фоконье и теории концептуальной метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона была разработана теория, получившая название «Теория концептуальной интеграции» (Conceptual Integration Theory) или «Теория смешения» (Blending Theory). Важно отметить, что не все метафоры можно анализировать исходя из теоретических принципов теории смешения. К блендам нельзя относить базовые или первичные метафоры (primary metaphors), которые, как отмечает Дж. Грейди [Grady 1999: 84-85], напрямую связаны с универсальным человеческим опытом, независящим от особенностей культуры. Несмотря на то, что основу исследуемых в данной работе фрагментов английской и русской языковых картин мира составляют базовые концептуальные метафоры, которые были проанализированы выше (см. 2.3), мы пришли к выводу, что некоторые метафорические выражения представляют собой сложные концептуальные бленды, для полного понимания которых недостаточно положений теории концептуальной метафоры. Ведь сам факт того, что нам удалось обнаружить данные примеры среди базовых концептуальных метафор, свидетельствует об огромной перспективе данного подхода для анализа других метафорических выражений. Мы "рассмотрим их в ходе теоретического изложения теории смешения.
Множественные бленды (multiple blends)
Как уже было отмечено, концептуальное смешение включает четыре ментальных пространства: два входных, родовое и смешанное. На примерах, рассмотренных выше, мы использовали этот минимальный набор пространств. Как отмечают Ж. Фоконье и М. Тернер [Fauconnier, Turner 2002: 279], концептуальное смешение является динамичной операцией, которая может заключаться в использовании любого количества пространств. Авторы подчеркивают, что при сохранении основных характеристик смешения (межпространственные соответствия между входными пространствами, выборочная проекция и т.д.), общего родового пространства может и не быть. Определенные схемы могут рассматриваться в рамках множественных блендов при следующих условиях:
1) когда несколько входных пространств проецируются параллельно;
2) когда происходит их успешная проекция в промежуточные бленды, которые сами выступают в качестве входных пространств к последующим блендам.
Для иллюстрации схемы, основанной на множественных блендах, авторы [там же: 291-295] рассматривают следующий пример: Death is the Grim Reaper/Смерть — беспощадный жнец.
Репрезентация «смерти» посредством «беспощадного жнеца» (скелет с косой и в плаще с капюшоном) является интеграцией, включающей комплексные взаимодействия метафоры и метонимии. Концепт БЕСПОЩАДНЫЙ ЖНЕЦ возникает из бленда, в который проецируются атрибуты нескольких пространств. Таким образом, схема смешения будет содержать следующее: 1) пространство с определенным человеком, который умирает, 2) пространство, содержащее абстрактную модель причинно-следственной тавтологии, в которой причиной определенного события выступает абстрактный элемент (причиной умирания является смерть, причиной засыпания - сон и т.д.), 3) пространство, содержащее стереотип убийцы и 4) пространство со жнецами, убирающими урожай (схема 8).
Почему же концепт БЕСПОЩАДНЫЙ ЖНЕЦ не принадлежит ни к одному из ВП? 3. Кёвечес [Kovesces 2002: 229-230] отвечает на этот вопрос следующим образом:
1) беспощадный жнец не возникает в ВП, которое относится к смерти, так как люди, как правило, не умирают вследствие болезней или травм, причиненных жнецами;
2) характеристика жнеца беспощадный не позволяет данному концепту возникнуть в пространстве, которое относится к жнецу, так как данная черта не соответствует стереотипу того, кто убирает урожай;
3) существует много настоящих жнецов и они взаимозаменяемы, «беспощадный жнец» - только один;
4) настоящие жнецы, в отличие от беспощадного, — смертны;
5) жнецы используют косы для уборки урожая, беспощадный жнец необязательно пользуется косой, он может просто появиться перед умирающим;
6) жнецы убирают свой урожай со всего поля, беспощадный жнец, напротив, приходит за определенным человеком в определенное время;
7) обычно мы не воспринимаем жнецов как беспощадных, в отличие от смерти и ее причины.
В добавление к сказанному относительного данного примера, Ж. Фоконье и М. Тернер [Fauconnier, Turner 2002: 294] отмечают, что, даже посмотрев на языковые элементы выражения Смерть — беспощадный жнец, можно увидеть, что они отражают концептуальное смешение. Смерть представляет собой смешение причинно-следственной тавтологии с отдельным событием умирания. Атрибут беспощадный «выходит» из пространства, содержащего как прототип убийцы, так и пространства с определенным событием умирания, а жнец — из пространства, относящегося к сбору урожая.
Что касается примеров, собранных для данного исследования, попробуем показать функционирование множественных блендов при условии, когда несколько родовых пространств проецируются параллельно, на основе выражения Steam is coming out of somebody s ears/Пар из ушей идет и характерного только для русского языкового сознания выражения Глаза загорелись.
Высказывание Steam is coming out of somebody s ears/Пар из ушей идет (когда мы говорим о человеке, который злится) является блендом, который возникает благодаря проекции атрибутов трех входных пространств. В основе данного бленда лежит конвенциональная концептуальная метафора ANGER IS А НОТ FLUID/ЗЛОСТЬ - ЭТО ГОРЯЧАЯ ЖИДКОСТЬ, проявление в языке которой выражается наличием следующих выражений: simmer down/не кипятись; let somebody stew for a while/дай кому-либо остыть; to boil with rage/кипеть от ярости и т.д. Итак, попробуем выстроить три ментальных пространства: ВП 1 содержит атрибуты концепта ГОРЯЧАЯ ЖИДКОСТЬ ; ВП 2 - ЗЛОСТЬ , а ВП 3 - ЗЛОЙ ЧЕЛОВЕК . Атрибуты всех трех входных пространств соотносятся друг с другом следующим образом: горячая жидкость соответствует злости; контейнер для горячей жидкости, например, кастрюля, соответствует телу человека, который злится; причина увеличения температуры жидкости -причине злости; а следствие увеличения температуры, т.е. пар, -следствию интенсивности злости, т.е. потере контроля. Следовательно, в бленд проецируются такие атрибуты, как пар (из ВП 1), злость (из ВП 2) и тело человека (из ВП 3), что приводит к возникновению выражения Пар из ушей (схема 9). Данный бленд, безусловно, является воображаемым, хотя он может репрезентироваться (например, в мультфильмах).
Схема концептуального смешения для еще одного нашего примера Глаза загорелись (когда мы говорим о человеке, который сильно желает чего-нибудь) основывается на существовании концептуальной метафоры ЖЕЛАНИЕ — ЭТО ОГОНЬ. Реализация данной метафоры проявляется в языке посредством выражений сгорать от желания, желание остыло, в ком-то загорелось желание и т.д. ВП 1 содержит атрибуты концепта ОГОНЬ , ВП 2 - концепта ЖЕЛАНИЕ , ВП 3 - концепта ЧЕЛОВЕК . Выстроив межпространственные соответствия, получаем следующее: горящий объект соответствует желанию; контейнер для огня соответствует телу человека; причина огня соответствует причине желания; интенсивность огня — интенсивности желания. Из каждого пространства проецируются отдельные атрибуты в бленд: горящий объект из ВП 1, желание из ВП 2 и тело человека из ВП 3, а именно глаза, которые являются выразителями чувств и эмоций (схема 10). Таким образом, происходит возникновение воображаемого бленда Глаза загорелись.
Из всего вышесказанного относительно множественных блендов следует: концептуальное смешение может включать любое количество пространств, причем общего родового пространства может и не быть. В рамках множественных блендов можно рассматривать схемы смешения, когда несколько входных пространств проецируются параллельно {Пар из ушей идет и Глаза загорелись) или когда происходит их успешная проекция в промежуточные бленды, которые сами выступают в качестве входных пространств к последующим блендам {Смерть — беспощадный жнец).
