Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретические основы исследования 15-57
1.1. Общая характеристика причастий в русском и осетинском языках 15-23
1.2. Омонимия причастий с другими частями речи в русском и осетинском языках 23-36
1.3. ФСП аспектуальности в русском и осетинском языках 36-46
1.3.1. Структура по ля 36-41
1.3.2.СГД в русском и осетинском языках 41-46
1.4.Семантическая категория таксиса в русском и осетинском языках. Причастия как выразители значений зависимого таксиса 46-55
Выводы 55-57
ГЛАВА 2. Грамматические особенности причастий в русском и осетинском языках 58-132
2.1. Грамматические особенности причастий в русском языке 58-88
2.1.1. Частные видовые значения, выражаемые причастиями 58-66
2.1.1.1. Частные видовые значения причастий СВ 58-64
2.1.1.2. Частные видовые значения причастий НСВ 64-66
2.1.2. Акционзартные значения причастий 67-88
2.2. Грамматические особенности причастий в осетинском языке 88-126
2.2.1. Частные видовые значения, выражаемые причастиями 88-105
2.2.1.1. Причастия на -д/-т 88-92
2.2.1.2. Причастия на -сиг 92-98
2.2.1.3. Причастия на -шаг 98-102
2.2.1.4. Причастия на -га? 102-105
2.2.1.5. Причастия на -он 105
2.2.2. Акционзартные значения причастий 105-126
Выводы 126-131
ГЛАВА 3. Выражение хронологических отношений в конструкциях зависимого таксиса с причастиями 132-206
3.1. Выражение хронологических отношений в конструкциях зависимого таксиса с причастиями в русском языке 132-182
3.1.1. Выражение хронологических отношений в сфере таксиса 132-176
3.1.1.1. Действительные причастия СВ 132-148
3.1.1.2.Страдательные причастия СВ 148-159
3.1.1.3. Действительные причастия НСВ прошедшего времени 159-167
3.1.1.4. Действительные причастия НСВ настоящего времени 167-173
3.1.1. 5. Страдательные причастия НСВ настоящего времени 173-175
3.1.1.6. Страдательные причастия НСВ прошедшего времени 175-176
3.1.2. Выражение хронологических отношений в конструкциях с причастиями вне сферы таксиса 176-182
3.2. Выражение хронологических отношений в конструкциях зависимого таксиса с причастиями в осетинском языке 182-201
3.2.1. Выражение хронологических отношений в сфере таксиса 182-196
3.2.1. 1. Причастия на -д/-т 182-188
3.2.1. 2. Причастия на -сег 188-193
3.2.1. 3. Причастия на -гее 193-196
3.2.2. Выражение хронологических отношений в конструкциях с причастиями вне сферы таксиса 196-200
Выводы 200-206
Заключение 207-210
Список сокращений 211
Источники 212-213
Литература 214-229
- ФСП аспектуальности в русском и осетинском языках
- Частные видовые значения причастий СВ
- Выражение хронологических отношений в сфере таксиса
- Выражение хронологических отношений в сфере таксиса
ФСП аспектуальности в русском и осетинском языках
Исследование глагольных грамматических категорий причастий в русском языке имеет длительную традицию. Так, уже М.В. Ломоносов отмечал некоторые особенности причастий, в частности, то, что они имеют пять времен: настоящее, прошедшее неопределенное, прошедшее единственное, прошедшее совершенное, давно прошедшее [Ломоносов 1952]. Ф.И. Буслаев, характеризуя время причастий, фактически определял его как относительное. Он отмечал, что причастия настоящего времени обозначают действие, одновременное с действием глагола-сказуемого, а причастия прошедшего времени СВ – предшествование этому действию [Буслаев 1959].
А.М. Пешковский подчеркивал, что залог у причастий выражен ярче, чем у глаголов, особенно страдательный. Касаясь специфики категории времени у причастий, он писал, что причастия прошедшего времени выражают обычно предшествование моменту речи, а в причастиях настоящего времени действительного залога, кроме значения одновременности с действием глагола-сказуемого, он выявлял еще расширенное значение настоящего времени, которое считал прямым, абсолютным. На основании этих наблюдений он пришел к выводу, что «времена причастий по значению двойственны: частью они так же несамостоятельны, как времена деепричастий, частью так же самостоятельны, как времена глаголов» [Пешковский 1956: 127]. Проявление категорий вида и времени в причастиях исследовали многие ученые [Виноградов 1972, Белова 1953, Кавецкая 1955, Маслов 1959, Климонов 1962]. Выявлением своеобразия проявления глагольных грамматических категорий в причастиях по сравнению с личными формами глагола занималась З.И. Годизова [1992].
Интересны наблюдения Г.В. Донченко, которая рассматривала случаи выражения причастиями ирреальной модальности. Традиционно считается, что причастия обозначают только реальный факт и в выражении ирреальной модальности не участвуют. Однако Г.В. Донченко доказывает, что в структуре предложения действительные причастия могут получать значение и ирреальной модальности [Донченко 1976: 83]. Ирреальная модальность действительных причастий обусловлена средствами контекста и обнаруживается при замене причастных конструкций придаточными предложениями. Она проявляется в отрицательных предложениях (…Пока у нас нет сети репродукционных центров, обслуживающих селекционеров (= которые обслуживали бы), но есть лаборатория, выполняющая функции такого центра); в предложении с модальными предикативами (Нужно было бы иметь юриста, обслуживающего несколько предприятий или колхозов и получающего на каждом из них лишь часть ставки) [Донченко 1976: 84]. Кроме того, в некоторых случаях ирреальная модальность имеет и формальное выражение (форма на -вший/-ший + частица бы): Самые поступки духовенства, часто соблазнительные, произведшие бы в других местах разврат, почти не действуют на него (римский народ) (Гоголь) [Донченко 1976: 84]. Эти случаи, однако, автор считает нетипичными и не соответствующими нормам современного русского литературного языка. Синтаксические функции причастий в русском языке изучали такие ученые, как М.В. Панов [1960], Л.З. Зайцев [1974]. М.В. Панов замечает, что возможность преобразования причастия в придаточное предложение со спрягаемой формой глагола доказывает, что причастие «передает, подобно спрягаемым формам, именно процессуальность признака» [Панов 1960: 5]. Л.З. Зайцев рассматривает левую и правую дистрибуцию причастия с точки зрения актуализации ими глагольных или адъективных свойств причастия. «Объем информации о действии, передаваемый причастием, зависит от дистрибутивных элементов, которые могут актуализировать либо значение адъективного признака (и тогда объем информации о действии минимален), либо другие свойства причастия, связывающие его с глаголом (и тогда объем информации о действии максимален) [Зайцев 1974: 21]. Таким образом, особенности категориального значения причастий, проявления в них глагольных грамматических категорий, а также их синтаксических функций были предметом внимания исследователей и в значительной степени изучены. Однако многие аспекты остаются неоднозначными, исчерпывающее описание системы причастий в русском языке, а также изучение их в сопоставлении с причастиями в осетинском языке, принадлежащем к той же индоевропейской семье языков, что и русский, в настоящее время отсутствуют.
В современном осетинском языке, на наш взгляд, выделяются следующие разряды причастия:
1) причастия настоящего времени, несовершенного вида, действительного залога на -сег (зарсег лппу - поющий мальчик, ирвсезынгсенсег адймаг - спасающий человек, цсеусег адм - идущие люди). Употребляясь самостоятельно, без определяемого слова, они выступают в качестве существительных (зарсег - песня, ирвсезынгсенсег - спасатель, цсеусег - прохожий). Эти причастия вступают в отношения омонимии и с прилагательными, это, как правило, закрепляется и орфографически: прилагательные пишутся с суффиксом -аг: куссег лг - работающий человек и кусаг лг - работящий человек (хъазаг лппу - игривый мальчик, цсеваг гал - бодливый бык, хселсеггсенаг чызг - завистливая девочка);3
2) причастия на -сег в соединении с префиксами приобретают значение прошедшего времени, совершенного вида, действительного залога (ны-ффысссег - написавший, а-хсесссег - унесший);
3) причастия на -т/-д, которые характеризуются значениями прошедшего времени, совершенного вида, преимущественно страдательного залога (сефхсерд лппу - оскорбленный парень, давд мну украденное зерно, фыст мдзвг - написанное стихотворение).
Частные видовые значения причастий СВ
При определении центральных и периферийных компонентов в поле таксиса он руководствуется критерием наибольшей специализации того или иного языкового средства по отношению к рассматриваемой функции, что обычно связано с категориальным статусом выражаемого значения и регулярностью функционирования данной грамматической единицы [Бондарко 2001: 71].
А.В. Бондарко отмечает, что таксис относится к числу полей полицентрической структуры, т.е. слабо центрированных, опирающихся на некоторую совокупность различных средств, которые не образуют единой гомогенной системы [там же: 8].
В поле зависимого таксиса в качестве центрального компонента он выделяет конструкции с деепричастиями, а в качестве периферийных – конструкции с причастиями и предложно-падежные конструкции типа при переходе через дорогу, при рассмотрении этого вопроса в сочетании с основным глаголом-сказуемым [там же: 9].
Обращаясь к периферийным компонентам сферы зависимого таксиса, А.В. Бондарко поясняет статус конструкций с причастиями. Причастные конструкции (типа: Видны были люди, слушающие (ср. слушавшие) чтеца) он относит к зависимому таксису потому, что при выражении временной соотнесенности здесь так же, как и в конструкциях с деепричастием, представлена градация основного и сопутствующего действия, распределение рангов первичной и вторичной предикации. «Речь идет, однако, о вторичной предикации особого рода – связанной с атрибутивными отношениями. Перед нами особый тип зависимого таксиса, отличающийся атрибутивно-предикативной функцией от зависимого таксиса в деепричастных конструкциях. Соотношение вторичной и первичной предикации в причастных конструкциях отличается от той сильной связи сопутствующего и основного действия, которая свойственна конструкциям с деепричастием. В причастных конструкциях речь идет не о главном и сопутствующем действии, а о главном действии-предикате и соотнесенном с ним в высказывании, но не сопряженном непосредственной синтаксической связью атрибуте, включающем отношения вторичной предикации. Атрибутивная связь причастия с существительным, как известно, ослабляет связь вторичной причастной предикации с первичной предикацией основного глагола-сказуемого. Между причастными и деепричастными конструкциями имеются существенные различия с точки зрения степени их специализации по отношению к таксисной функции. Конструкции с деепричастием являются специальной синтаксической формой с категориальным значением зависимого таксиса. Что же касается причастных конструкций, то они не направлены специально на выражение таксисной функции. Их основная функция связана с атрибутивными отношениями. Функция таксиса может сопровождать атрибутивные отношения, но может и отсутствовать. Функционирование причастий далеко не всегда связано с таксисом. Например, в высказывании Часы, висевшие на стене, теперь валяются в сарае причастие передает значение прошедшего времени с точки зрения момента речи, соотнесенность с временем основного глагола есть, но это соотнесенность различных времен; здесь отсутствует тождество временного плана, являющееся необходимым признаком отношений таксиса. В таких случаях речь должна идти о разноплановых темпоральных ситуациях, но не о ситуациях таксисных» [там же: 9].
Из двух указанных периферийных элементов зависимого таксиса, отмечает А.В. Бондарко, конструкции с причастиями представляют собой более регулярное и употребительное средство, но вместе с тем они более обособлены, слабо контактируют с деепричастными конструкциями, т.е. с центром зависимого таксиса. Что же касается конструкций с предложно-падежными сочетаниями, то они ближе к деепричастным конструкциям по сфере функционирования, но имеют частный, ограниченный характер и в этом смысле представляют собой ярко выраженную периферию данной зоны рассматриваемого поля [там же: 10-11]. Отличие зависимого таксиса от независимого А.В. Бондарко видит в том, что соотносимые действия неравноценны: одно из них является главным, а другое – сопутствующим, т.е. один из компонентов предикативного комплекса является носителем несамостоятельной (вторичной) предикации («полупредикации»), сопутствующей предикации основной (полной). Эта несамостоятельность вторичной предикации проявляется в том, что сопутствующее действие не имеет собственной временной ориентации по отношению к моменту речи [там же: 12].
Задавая вопрос, является ли таксис грамматической категорией, А.В. Бондарко отвечает отрицательно, так как грамматическая категория предполагает единство не менее двух противоположных друг другу граммем. В данном же случае такое противопоставление отсутствует [там же:14].
Исследование таксиса как ФСП, отмечает А.В. Бондарко, предполагает, помимо этапа моделирования структуры поля, особый этап анализа – изучение типовых таксисных структур и их вариативности в речи. Для этого он вводит понятие таксисной ситуации: «…Имеются в виду типовые содержательные структуры, представляющие собой тот аспект передаваемой высказыванием общей сигнификативной (семантической) ситуации, который связан с функцией выражения временных отношений (отношений во времени) между действиями в составе предикативного комплекса, элементы которого относятся к одному и тому же временному плану (прошлого, настоящего или будущего)» [там же: 14]. Он уточняет, что таксисные ситуации всегда заключают в себе единство собственно таксисных и аспектуальных элементов, по существу это всегда аспектуально-таксисные ситуации и лишь условно, имея в виду направленность анализа прежде всего на временные отношения между действиями, можно использовать термин «таксисная ситуация»:
Выражение хронологических отношений в сфере таксиса
Салдат тыххй-фыдй сыстад, фл куыддр акъахдзф кныныл афлврдта, афт ныхъхързыдта м й иу къахыл рхаудта (Нафи, с.49) Солдат с трудом встал, но как только попробовал шагнуть, то застонал и упал на одну ногу. Й унгт айвзта м арф ныуулфыд… (Нафи, с.51) – Размялся и глубоко вздохнул. …Дуарыл рбалууыд Мацабел Бардзим м нырдиаг кодта…(Нафи, с.90) – В дверях возник Мацабел Бардзим и зарыдал… – Мнн м бон нал у м кн хъуам мхи амарон, кн м маст искмй райсон, хуыздр амал мын ничи ис, – ныггр-гр кодтой масты цссыгт Хъырымы хиуарзон зрдй м й къухтй й цсгом амбрзта (Нафи, с.28) – Я больше не могу, поэтому либо я должен себя убить, либо кого-то другого, ничего лучшего я не могу придумать, – полились горючие слезы из самолюбивого сердца Керима, и он прикрыл рукой лицо.
Уый Акайы ураджы кхцыл ныттыхст дыуу къухй м бахудти (Нафи, с.13) – Это он вцепился в колено Ака двумя руками и засмеялся. – глаголами зрительного и слухового восприятия: – м уын цы радзурон? Уый дардыл ныхас у, – й къухт ауурста, стй с урджыты срм фбыцу кодта м дзынг ныккаст Дзцциый куыстм (Нафи, с.22) – Но что вам рассказать? Это долго рассказывать, – потер руки, сложил поверх колен и пристально посмотрел на работу Дзацци. – Цы ныхъхъус стут, ви у гуыбынтм ныхъхъуыстат? (Нафи, с.27) – Что вы притихли, или вы вслушались в свои голодные желудки? – глаголами изменения состояния:
Хъарадзау нал ис, рухсы бадд, з та наззронд дн, цй хстон лгн ма бззын? (Нафи, с.23) – Карадзау нет уже, царствие небесное, а я состарился, разве я могу еще быть солдатом? Сусгдзинад кй раргом, уымй йхицй ныббуц, рмст ардауг чи уыдаид, ууыл хъуыды кодта йхимидг м ныссабыр (Нафи, с.26) – Он возгордился оттого, что раскрылась тайна, но думал про себя о том, кто же был виновником, и затих. – глаголами перемещения: А.А. Левитская называет этот СД интенсивно-результативный [Левитская 1990: 33]. 107 …Н цфты туг куынуал урдтам, уд хъды ныппырх стм м ма алчи й ср бафснайыны кой кодта… (Нафи, с.23) – Когда мы не могли уже остановить кровь из своих ран, тогда рассыпались по лесу, и каждый думал только о том, как бы сохранить свою голову.
Приставка ны- может выражать и семантику общерезультативного15 СД, хотя реже, например: – Нма рттивын, Ака, нма, фл куыддр рталынг уа, афт та уын цырагъдар ныллудзынн (Нафи, с.41) – Пока не блещу, Ака, пока, но как только стемнеет, стану для вас светочем. Крдзын асаста м йын йе рдг салдаты армы ныврдта, стй та йм цыхты къртт радта (Нафи, с.51) – Поломал хлеб и половину положил на ладонь солдата, потом дал ему кусок сыра. Для приставки ф- довольно характерным является интенсивное значение (оттенок внезапности действия): Иууылдр фемдзаст сты уыцырдм (Нафи, с.11) – Все уставились в ту сторону. Рихи гдыйыл др стыр зайы, фл дзы Домбай н рауайы, н! – раздарн феппрста м й Хъндилм бахста… (Нафи, с.43) – И у кошки растут длинные усы, но лев из нее не получается, нет! – скинула (стремительно – Г.Д.) фартук и бросила в Кандила. …Джиуры фыд хсты й цуры фмард м уымн пптдр барста, й арм м никуы райста (Нафи, с.13) – Отец Джиуара погиб (внезапно – Г.Д.) на войне около него, и поэтому он все сносил, никогда не поднял и руку на него.
Выражение хронологических отношений в сфере таксиса
В 1-ой главе настоящего исследования говорилось о том, что А.В. Бондарко внес существенные уточнения в учение о семантической категории таксиса, в частности, он ввел ограничение – целостность временного периода, позволяющее квалифицировать временные отношения между предикатами как относящиеся или не относящиеся к сфере таксиса [Бондарко 1984: 73]. Целостность временного периода предполагает отнесенность соотносимых действий к одному и тому же временному плану, а также однородность действий с точки зрения конкретности/абстрактности. Это означает, что если действия в рамках предикативного комплекса относятся к одному и тому же временному плану, то такие временные отношения принадлежат к сфере таксиса. Если же действия относятся к разным временным планам, то эти временные отношения выходят за рамки таксиса. Согласно второму ограничению, если действия однородны с точки зрения конкретности/абстрактности (являются либо конкретными, либо повторяющимися, либо обобщенными), то в этом случае имеют место таксисные отношения между действиями; если же действия разнородны с этой точки зрения, т.е. соотносятся, например, действия конкретное и повторяющееся или конкретное и постоянное, то это уже нетаксисные отношения. В зависимости от того, какое из этих двух условий отсутствует, можно выделить такие хронологические отношения вне таксиса: 1) разноплановые временные ситуации, представленные формами Наст.-Прош., Прош.-Наст., Буд.-Прош., Прош.- Буд.; 2) хронологические отношения между действиями, различающимися по степени конкретности/абстрактности.
1) Разноплановые временные ситуации. А) Сочетание разноплановых временных форм в конструкциях с причастиями возможно в речи персонажей повествования. Как известно, речь персонажей является особым компонентом художественного повествования, представленным несколькими разновидностями: прямой, косвенной, несобственно прямой и внутренней речью [Маслов 1984б: 28]. Авторское повествование и диалогическая речь персонажей – разные подсистемы в художественном тексте, отличающиеся прежде всего тем, что в авторской речи важно лишь установить отношения последовательности действий и не существенно, как глагольные формы относятся к моменту речи; между тем для диалогической речи персонажей самым существенным является установление времени совершения того или иного действия относительно момента речи. Именно эта особенность диалогической речи и определяет сочетаемость в ней разноплановых временных форм.
Идея разграничения индикативного и релятивного времен в зависимости от двух коммуникативных планов речи получила широкое развитие среди исследователей [Бенвенист 1959, Вейнрих 1964, Поспелов 1966, Тураева 1979, Золотова 1973, Ломов 1982]. Не останавливаясь на подробной характеристике теории синтаксического индикатива и релятива, отметим лишь, что сфере непосредственной коммуникации свойственно изолированное употребление глагольных форм, установление отношений последовательности и обусловленности между ними неактуально.
В сочетаниях форм настоящего и прошедшего времени причастия СВ обозначают действия, совершенные до осуществления основного действия и, следовательно, до момента речи. Основной предикат обозначает действие, совпадающее с моментом речи. Форма настоящего времени (актуального) представлена в качестве настоящего актуального расширенного:
Эту «прекрасную Елену», жену царя Менелая, похищенную Парисом, мы встречаем даже у поэтов современных (Улицкая, с.55). – А как только рассеяне о своем, завалившемся подлавку, величии, о судьбах Родины, о… о чем вы там все время говорите?...тогда вы начнете пускать друг другу кровя (Прилепин, с.42).
Прожитая жизнь кружит, возвращается и настигает…В последние месяцы меня терзает память. Она летает надо мной, как ястреб, подкарауливает минуты, когда я остаюсь одна, и падает камнем на мое сердце…(Рубина, с.72).
В конструкциях с основным предикатом в форме будущего времени причастия прошедшего времени обозначают действия, предшествующие не действию основного предиката, а моменту речи, а основной предикат – действие, последующее по отношению к моменту речи. Действия, выражая различное отношение к моменту речи, оказываются разделенными временным интервалом. …Она смотрела на свои большие ненужные руки и думала: эти руки, перемявшие столько глины, скоро станут глиной самой…(Рубина, с.90).
Все было здесь настоящим, подлинным: я, всю жизнь прожившая в мастерских, детским чутьем, нюхом, отполированным скипидаром и лаками, всегда отличу вещи, годами простоявшие в мастерской, от принесенных музейными работниками (Рубина, с.174). Ему казалось, если он назовет ее так, как называл двадцать пять лет, то дрогнет вся кропотливо возведенная им за последний месяц плотина, и тогда невыносимая боль хлынет и затопит, и размоет, разнесет в клочья саму его личность…(Рубина, с.104).
Причастия настоящего времени обозначают действия, совпадающие с моментом речи, а основной предикат – действие, последующее по отношению к моменту речи: – …Если вы затеете столь ожидаемый вами кровавый хаос, распад только ускорится. Не вызывайте бесов (с.43). Б) Отнесенность основного и второстепенного предиката к разным временным планам создается за счет того, что основной предикат входит в тот компонент эпического повествования, который заключает в себе разного рода сентенции, «рассуждения по поводу», «отсылки к «вечным истинам» («как это всегда бывает», «как это часто случается» и т.п.) [Маслов 1984б:28]. С Саши сняли наручники, и он, как бывает со всяким человеком, оказавшимся без наручников, потер запястья (Прилепин, с.26). Он часто забывал ответить, просто не успевал – погружался в собственные размышления. Так вынырнувший из воды пловец успевает только воздуху глотнуть, а разглядеть, что там на берегу, ему некогда (Рубина, с.51). Так в плохих романах исчезают служебные персонажи, введенные, чтобы двинуть неумело построенное действие (Улицкая, с.303). Первое, что делает житель деревенский, всю жизнь вкалывавший до бесчисленного пота, – дитя свое балует, какого бы возраста оно ни было (Прилепин, с. 11). …Ничто так не оживляет литературного диалога, как вовремя принесенное официантом филе лосося под белым соусом (Рубина, с.236).
