Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проблема правового идеала в контексте формирования политической культуры России 17
1. Специфика идеала в русской культуре 17
2. Проблема правового идеала в русской политической мысли 45
3. Этапы формирования правовых идеалов в русской либеральной традиции 59
Глава II. Формирование представлений о праве и правах человека в контексте проблемы преступления и наказания в России в XVIII начале XX в 65
Глава III. Формирование либеральной традиции в русской мысли XVIII в. начала XX в 82
1 Специфика понимания прав человека в западной и русской либеральной традиции 82
2. Особенности и этапы развития русской либеральной традиции 89
3. Просветительский либерализм 86
4. Консервативный либерализм 114
5. Радикальный либерализм 116
6. Демократический либерализм 123
Глава IV. Становление идеальных и прагматических вариантов правового идеала в первой половице XIX в. в России 131
1. М.М. Сперанский: от конституционализма александровской эпохи до кодификации русского законодательства в эпоху Николая I 138
2. Нравственно-правовой идеал К.Д. Кавелина 163
Глава V. Классическая конструкция государственно-правового идеала Б.Н. Чичерина 194
Глава VI. Варианты и модели правового идеала в русском либерализме второй половины XIX - начала XX в 247
1. Правовой идеал А.Д. Градовского 247
2. Нравственно-правовой идеал П.И. Новгородцева в контексте школы «возрожденного естественного права» 263
3. Государственно-правовой идеал в теории непрерывного прогресса М.М. Ковалевского 296
Глава VII. Трансформация правового идеала в начале XX в. интегрализм как доминанта русской либеральной традиции 317
1. Б.А. Кистяковский о правовом социализме 317
2. Солидарность свободных личностей как правовой идеал И.А. Покровского 347
3. Правовой идеал Н.Н. Алексеева. 366
Глава VIII. Проблемы правового прогресса и регресса в контексте нравственно-правового идеала П.А. Сорокина 376
Глава IX. Проблема прав человека, правового идеала в истории политической мысли СССР и России в XX - начале XXI в 408
Заключение 424
Библиографический список 435
- Специфика идеала в русской культуре
- Нравственно-правовой идеал К.Д. Кавелина
- Государственно-правовой идеал в теории непрерывного прогресса М.М. Ковалевского
- Проблема прав человека, правового идеала в истории политической мысли СССР и России в XX - начале XXI в
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Исследование политической теории и практики современности, парадоксально сочетающей в себе духовную жажду и многоликое насилие (психическое, физическое, словесное и т.д.), вновь порождает в научной мысли необходимость оправдания человека посредством его прав и свобод, обоснованности прежде всего права человека на достойное существование, поиск основ новых правовых идеалов. Неоднократно в истории человечества на это право человека посягали создатели всевозможных политических мифов о земном рае, о классе и классовой борьбе, о крови (следствием которого стал биологический расизм национал-социалистов Германии), оврагах народа, о космополитах, о диссидентах, др. Политическая мифология (особенно в России) существенно поколебала нравственные устои общества, его отношение к человеку, незащищенность которого ставит сегодня под сомнение вечное существование человеческой циви-лизации. В такой ситуации, когда в мире сочетаются гуманизация науки и антигуманность политической практики, совершенство технического прогресса и многочисленные факты человеческого регресса, мы традиционно обращаемся к мировому и отечественному политико-правовому наследию с целью поиска основ новой концепции человека XXI века. И наше интеллектуальное наследие в этом отношении глубоко антропологично. Хотя геополитические факторы и доминанты русской культуры, формирующие ментальность, способствовали развитию более социоцентри-ческих, а не персоноцентрических тенденций, что вело к коллизиям идеалотворчества.
Российское политико-правовое наследие ХЕХ - начала XX в. было полно коллизий идеалотворчества, коллизий правовых идеалов, обусловленных вечным конфликтом между моральным и рациональным, нравственным и правовым идеалами. Это противостояние предполагало: 1) перманентное и одновременное развитие совершенно противоположных модификаций права, общества, государства; 2) сопряженность многих полярных идеалов России; 3) оригинальные сочетания универсального и национального, общечеловеческого и самобытного элементов в моделировании общественных, правовых идеалов, др.; 4) многообразие научных школ (исторической, «возрожденного естественного права», государственной школы русской историографии, др.), направлений политико-правовой мысли (консервативного либерализма, либерального консерватизма, др.), политических и правовых теорий (правового социализма, культурного социализма, морально-правового прогресса или регресса, др.); 5) утверждение в российской гуманитарной мысли прав человека как фундаментального основания правовых, политических и общественных идеалов лишь на рубеже ХГХ - XX в.
И сегодня, в условиях обновляющейся и непрерывно изменяющейся России, особенно остро встает проблема ориентации на такой идеал общественного и государственного устройства, в модели которого был бы разрешен конфликт, ставший поистине драмой российской истории, конфликт между рациональным и моральным, нравственным и правовым идеалами.
Среди истоков формирования коллизионного идеалотворчества прежде всего нужно назвать феномен патернализма, который предполагал в русле идеологемы «самодержавие, православие, народность» первичность усовершенствования госу-
дарственных институтов и вторичность развития человека как подданного Российской империи, приоритет государственной самобытности и отказ человеку в праве на свободное проявление своей индивидуальности, в праве быть личностью. В связи с этим все основные попытки сотворить идеальную модель будущего политического устройства начинались с трансформации монархического устройства, обоснования оправданности для России уникального пути, особой формы государства, построенного на доверии, вере народа; а заканчивались тупиком, ибо внешние формы государства были безжизненны без наполнения их исходным персоноцент-ристским содержанием.
Развитию коллизий идеалотворчества способствовали такие объективные и субъективные факторы, как неподвижный негибкий характер власти, разрыв между официальной и народной культурой, поляризация ценностных ориентации правящей элиты и ученых, интеллигенции и народа, постоянная необходимость сдерживания социальной и национальной конфронтации.
Также к истокам коллизионного идеалотворчества в России можно отнести правовой и государственный нигилизм, ставший феноменом в 60 - 90-х гг. XIX в. в российской теории и практике; правовой аскетизм и эскапизм, ставшие трагическими спутниками российского общества; а также коллективизм, оставшийся в определенной степени стержнем российской ментальности и сегодня. Отрицание ведущей роли человека-творца, а не разрушителя старых ценностей и порядков, приоритет, отдаваемый религиозной вере, идеологии; культ социальности, а не индивидуальности - все это выдвигало на первый план не отдельную личность, а класс, социальную группу. Это, несомненно, порождало моделирование идеальных конструкций с сословно-иерархическим оттенком, когда ведущим приоритетом становился культ эгалитарной демократии, свободы или революционного насилия, преклонение интеллигенции перед народом. С критикой подобного конструирования идеалов общественного и государственного устройства, которое ярко проявилось в российском марксизме во второй половине XIX-XX в. выступили известные российские политические мыслители Н.Н. Алексеев, Н.А. Бердяев, А.Д. Градовский, Б А. Кистяковский, П.И. Новгородцев, И.А. Покровский, Е.Н. Трубецкой, предложившие совершенно эвристические для российской политической мысли XIX -начала XX в. модели правовых идеалов.
Среди политико-правовых оснований правовых идеалов, выдвинутых российскими либералами во второй половине XIX - начале XX в., можно назвать следующие: 1) противопоставление теории полицейского государства и теории правомерного, правового, конституционного государства (Б.А. Кистяковский, П.И. Новгородцев, Б.Н. Чичерин,); 2) необходимость согласования гражданских законов с жизнью и потребностями общества, понятиями народа о правде и неправде, положительного права - с правом естественным, а интересов государства - с неотъемлемыми правами человека (П.И. Новгородцев, И.А. Покровский, др.); 3) приоритет права человека на достойное человеческое существование (П.И. Новгородцев, И.А. Покровский, B.C. Соловьев); 4) утверждение права человека на индивидуальность (И. А. Покровский); 5) отрицание совместимости свободы и равенства (Н.А. Бердяев), демократии и деспотизма большинства (М.М. Ковалевский, П.И. Новгородцев); 6) отрицание отождествления власти народа с его свободой (А. Д. Градовский); 7) утверждение в
качестве высшей правовой ценности человеческой личности, которая сама может быть носительницей высших ценностей (Н.Н. Алексеев, П.И. Новгородцев, B.C. Соловьев, Е.Н. Трубецкой); 8) понимание права как реального социального явления, как социального регулятора общественной жизни, как действительного, а не идеального права (Н.Н. Алексеев, Б. А. Кистяковский, Б.Н. Чичерин).
Приоритет конкретного политико-правового основания порождал те или иные правовые идеалы: правовое государство, правовой социализм, культурный социализм, идеал морально-правового прогресса или регресса, солидарности свободных личностей, др. При всем различии идеальных либеральных конструкций единым объединяющим их стержнем было совершенно новое понимание права, правового идеала, ставшее возможным благодаря возрождению естественного права в России на рубеже XIX - XX вв. Если раньше мыслители лишь пытались объяснить мир, говоря о правовом, социальном, политическом идеале, то теперь аналитики и практики пытались сделать идеал миром, настоящим венцом существования мира, как бы возвращая историю на круги своя в ее «золотой век». Происходил постепенный отказ от отождествления права с принудительным правилом, с придатком экономической, политической системы, и оно начинало восприниматься как правовое убеждение реальное и действующее, а не идеальное право; как право, которое способно трансформировать государство из полицейского в правовое, а общество - из «арифметической суммы людей» (Б.А. Кистяковский), толпы - в гражданское общество.
В XX веке на первый план в дискуссиях в политической мысли России о правовом идеале выдвигаются проблемы силы, насилия государства над обществом, разграничения их действия, противостояния гражданского общества государству. На протяжении всего XX в. политическая элита, интеллигенция решали дилемму: выбор культуры мира или культуры насилия, войны (хотя стройные концепции той и другой оформляются только сейчас), тоталитаризма или демократии. И сегодня, в начале XXI века, мы являемся свидетелями очередного кризиса демократических институтов (в частности института прав человека, ограничение и сужение которого предлагают ввести сегодня в мире как гарантию безопасности граждан, защиты их от «серой войны», т.е. мирового терроризма) на Западе и в России, когда многие политические исследователи пророчат, что XXI век будет веком авторитаризма. Для России такая будущность особенно опасна, так как она может подтвердить печальную истину исторического прошлого российского общества и государства, что в дилемме «право силы или сила права» приоритет всегда остается за правом силы.
Опасность сегодня представляют попытки навязывания российскому обществу идеалов монархизма, авторитаризма, которые предполагают наряду с физическим и культ психического насилия (выражающегося в воспитании, религиозном и сектантском запугивании, идеологической пропаганде, ежедневном внушении СМИ, монополии партократии, культе денег), которое по силе воздействия на сознание и подсознание человека не уступает физическому насилию.
Для того чтобы российское общество могло противостоять этой опасности, необходимо формирование культуры мира и просвещение в ее духе, формирование правовой культуры российских граждан; при этом творцами и носителями культуры мира должны быть представители интеллигенции. Именно культура мира должна придти как манифест, освобождающий человечество от всевозможных «измов»,
изрядно расшатавших национальные культуры, которые утратили в битве «измов» и марафоне к прогрессу свою «уникальность». Прошлое и настоящее человека связано с сопротивлением, борьбой, насилием. И, к сожалению, было бы неправомерно продолжить: равно, как и с сотрудничеством, миром, ненасилием, терпимостью к инакомыслию. Культура войны, противостояния не может быть разрушена сразу, сегодня и теперь, как в свое время Берлинская стена. Ибо эта культура формировалась веками как инструмент для выживания смертных и средство для реализации честолюбивых замыслов и проектов сильных мира сего.
Толерантность, ненасилие и гуманное отношение к человеку должны стать основой так называемого манифеста культуры мира, который с неизбежностью придет на смену культуре насилия, войны, и это только вопрос времени, ибо потребность в такой смене сегодня постоянно дает о себе знать. Прологом подобного манифеста, несомненно, могли бы стать христианские заповеди - основы права и нравственности, а его содержание должно быть сопряжено с христианским гуманизмом, неогуманизмом, христианскими версиями гуманизма B.C. Соловьева, НА. Бердяева, философией ненасилия Л.Н. Толстого, И.А. Ильина, концепцией альтруистичного человечества П.А. Сорокина, др. Культура мира должна включать в себя целый спектр политико-правовых ценностей, являющихся основаниями идеалов гражданского общества и правового государства будущей России: юридическое равенство, реализация прав и свобод человека и гражданина (гражданских, политических, экономических, социальных, культурных, экологических, информационных), соразмерное соотношение прав и обязанностей человека, гражданина, личности; запрет физического и психического насилия над человеком и обществом; толерантное отношение к инакомыслящим, друг к другу, а также к ним со стороны общества и государства; признание человеческой личности высшей правовой ценностью. Толерантность предполагает терпимое отношение к инакомыслящим и с необходимостью требует синтеза христианской веры (и религиозной вообще) с безрелигиозным и антирелигиозным гуманизмом, ибо разрыв, произошедший между ними в эпоху Ренессанса, до сих пор не позволяет прекратить смертельную вражду «между двумя верами - верой в Бога и верой в человека» (С.Л. Франк).
Сегодня, в начале XXI в., мир переживает очередной кризис, трансформацию гуманизма, в истории которого (XIV - первая половина XX в.) прослеживаются следующие этапы: рационального гуманизма, неогуманизма, профанного гуманизма, антиморального и антирелигиозного гуманизма, христианских версий гуманизма. Среди известных миру вариаций нового гуманизма, возникших во второй половине XX в., можно назвать: «интегральный гуманизм», теоцентрический гуманизм (Ж. Маритен), «эволютивный неогуманизм» (Т. де Шарден), экогуманизм (одним из аспектов которого является биоэтика), этика ненасилия, концепция толерантности. Тема обновления гуманизма, придания ему новых импульсов остается насущной и по сей день и тесно связана, на наш взгляд, с такими проблемами, как: утверждение понимания личности как высшей правовой ценности, обеспечение гуманистического характера права, признание приоритетным правом любого человека права на индивидуальность, признание прав человека как инструмента общественного согласия (и приоритета прав человека над благом общества) наряду с принципами социальной
солидарности. Ибо поиск источников общественного согласия, консенсуса находится не только в плоскости национальной идеи, нравственного идеала (как это традиционно мыслилось в российском менталитете), но и в сфере общецивилизационных, универсальных начал, неотъемлемым элементом которых являются права человека.
Будущее нового гуманизма, по нашему мнению, связано с двумя методологическими основаниями научных исследований, а именно - реальным, практически новым витком «возрождения» естественного права и персонализмом. Персоналисти-ческое постижение права с необходимостью приведет к формированию таких этапов нового гуманизма, как персоналистский гуманизм, экогуманизм, эвристическая ценность которых будет заключаться в смене приоритетов: не столько в отстаивании индивидуальной сущности гуманизма, сколько в утверждении неотъемлемого права человека на индивидуальность, на уникальное отличие. Именно это право человека на уникальность, отличие, разнообразие и является глубинной парадигмой толерантности, ибо по нашему мнению, реализация подобного права способствует формированию нового типа Homo sapiens - человека понимающего.
Идеи персоналистского гуманизма, как мы считаем, впервые появились в работах известного российского правоведа И. А. Покровского и были подготовлены развитием либеральной традиции политической мысли и философии права в России XIX - начала XX в., представители которых в своих правовых идеалах последовательно отстаивали идеи приоритета естественного права над позитивным, связи действительного права и солидарности, гуманистического характера права, универсальности прав человека.
Актуальным сегодня является исследование политико-правового наследия российских либералов XIX - первой половины XX в., в котором мы до сих пор продолжаем открывать новые имена, концепции, гениальные идеи, подвергнутые незаслуженному забвению в советские времена. Проблема правового идеала в истории российской мысли является сравнительно новой для современной политической науки и нуждается в изучении, тем более что опыт забвения истории и культурного наследия России в Советской империи уже доказал свою пагубность и катастро-фичнбсть для будущих поколений.
Этим определяются основная цель и специальные задачи диссертационного исследования. Достижение цели данного исследования — раскрытие сущности, специфики теоретического конструирования в отечественной либеральной традиции XIX - начала XX в. правовых идеалов, анализ правовых идеалов как феноменов российского интеллектуального наследия—реализуется в следующих задачах:
выявить теоретические и методологические основания конструирования правовых идеалов в контексте политико-правового наследия России XIX - начала XX в.;
определить социально-исторические предпосылки, теоретические источники формирования правовых идеалов;
провести сравнительный анализ взглядов представителей различных научных школ и направлений на правовой прогресс, идеал правового, общественного, государственного, культурного развития;
исследовать оригинальные концепции правового государства (в том числе правового социализма Б. А. Кистяковского), гражданского общества;
проанализировать характер, тенденции, закономерности эволюции и трансформации политико-правовых взглядов сторонников различных направлений отечественной либеральной традиции;
исследовать взаимосвязь таких феноменов, как право и нравственность, политика и право, правовое государство и гражданское общество, право и традиция;
исследовать процесс становления, трансформации, судьбу философии прав человека в русской либеральной традиции.
Объектам исследования является отечественное политическое и правовое сознание XIX-XX вв. В данном контексте в работе анализируются политологические и правовые тексты, опубликованные в России и русском зарубежье.
Предмет исследования составляют мировоззренческие системы российских либеральных мыслителей в аспекте моделирования ими правового идеала в XIX -XX вв. Исследование конкретных персоналий российского либерализма обусловлено фактами концептуальной разработки ими составных элементов правового идеала как цели, в направлении которой развивается правовая культура.
Теоретическую основу исследования составили труды российских философов, правоведов, историков XIX - XX вв., ряд которых вводятся в научный оборот впервые, в частности ряд работ А.Д. Градовского, М.М. Ковалевского, И. А. Покровского. Политико-правовое наследие российской мысли до сих пор не является изученным в достаточной степени, многие имена, концепции, работы продолжают открываться впервые и в XXI в. В то время как воссоздание полной интеллектуальной картины этого наследия нуждается в переосмыслении в контексте современности. Это позволит, в определенной степени, не формировать заново тот интеллектуальный потенциал, не создавать вновь те правовые и нравственные ценности, которые уже явились миру в теоретических конструкциях исторического прошлого России.
Для решения поставленных задач теоретическими источниками выступают произведения: Н.Н. Алексеева, Н.А. Бердяева, А.Д. Градовского, Ф.М. Достоевского, К.Д. Кавелина, Б.А. Кистяковского, М.М. Ковалевского, А.П. Куницына, П.И. Новго-родцева, И.А. Покровского, П.А. Сорокина, М.М. Сперанского, Е.Н. Трубецкого, С. Л. Франка, Б.Н. Чичерина. Изучение отдельных аспектов проблемы было бы невозможно без использования трудов: С.Н. Булгакова, В.М. Гессена, И.А. Ильина, С.А. Котляревского, И. В. Михайловского, К.А. Неволина, Л.И. Петражицкого, П.Б. Струве, Г.Ф. Шершеневича, др.
Методологическая основа исследования связана с комплексным использованием исторического, биографического, критического, логического методов, таких методов политической науки как сравнительный, типологический, системный, а также принципов и методов политологического анализа, предполагающих: диалектический принцип единства логического и исторического, целостности и объективности. В работе использован социокультурный подход, сравнительно новый для методологии гуманитарных наук и предполагающий взаимосвязь и взаимодополнение социального и культурного пластов жизнедеятельности общества. При рассмотрении становления, формирования, трансформации моделей правовых идеалов в российской политико-правовой мысли использовались принципы политологического и политико-правового моделирования, предполагающие воссоздание целостной картины теоретического конструирования комплексного правового иде
ала как феномена интеллектуального наследия России. Эти принципы позволили выявить ряд закономерностей, созданных отечественными научными школами в XIX в. - начале XX в.: 1) постепенное тяготение к интегрализму (черте, характерной для западного либерализма, в отличие от соборности как доминанты русского либерализма) как доминанте моделирования правовых, общественных идеалов; 2) утверждение в качестве высшей ценности, в частности высшей правовой ценности -личности, фундаментом которой является собственность. Обращение к личности в подобном ракурсе с необходимостью требовало использования новыхметодов пер-соналистической философии и в контексте отечественного политико-правового наследия (что достигло своего пика в творчестве Н.Н. Алексеева, НА Бердяева, НА Покровского, ПА. Сорокина), и в контексте нашего исследования. В соответствии с этими методами любые имперсоналыше ценности, выдвинутые в современном обществе как культ, эпицентр жизнедеятельности общества и государства, останутся безжизненными без наполнения общественной жизни, правовой идеологии и политики государства персоналистическим содержанием.
Подобное наполнение возможно при кардинальной смене в обществе научной парадигмы, пришедшей на смену политической идеологии. Ибо естественно-правовая природа личности с необходимостью требует чистоты научного знания, стройности и логичности, целостности и системности, несовместимых с коллизиями политических реалий. Не политика, а правовая политика, гражданская политика должна стать сегодня целью взаимодействия общества и государства, чтобы общество стало гражданским, а государство - поистине правовым. Правовая политика, формирующаяся сегодня законодательной, исполнительной и судебной властями в России, в определенной степени преследует именно эту цель: смену парадигмы политического моделирования - переход от устойчивого тяготения к доступной и достаточно простой антиправовой политике - к формированию потребности в любой ситуации использовать методы и средства только правового регулирования, проводить только правовую, гражданскую политику. Подобные тактика и стратегия власти и общества способны снять ту напряженность, которая является стержнем большинства противоречий, конфронтации, конфликтов в мире: напряженность между толерантностью идеалов и нетолерантностью существующей реальности. Смысловые конструкции толерантности, предполагающие приоритет прав человека, гражданина, личности (в частности, права на индивидуальность) над благом общества, являются новым этапом гуманизации современного либерализма, позволяют говорить сегодня о персоналистском гуманизме, экогуманизме как перспективных парадигмах будущих научных исследований в России.
Степень научной разработки проблемы исследования. Проблема правового идеала в русской либеральной традиции является интегральной темой, затрагивающей историю политической, философско-правовой мысли и особенности социально-культурного пространства той или иной эпохи. В подобном контексте правовой идеал в качестве самостоятельной работы еще не изучался. Однако многие из особенностей исследования данной темы были заложены российскими мыслителями в XIX - XX в. при изучении государственного, социального, политического, нравственного и др. идеалов конца ХУШ - начала XX в., отдельные черты формирования и судьбы которых характерны и для правовых идеалов.
Среди классических авторов исследований правового, государственного, общественного, нравственного, социального идеалов XIX -XX вв. необходимо отметить Н.Н. Алексеева («Основы философии права», отдельный параграф этого труда так и назывался «Правовой идеал»; «Идея государства», отдельный раздел данной работы посвящен изучению государственного идеала), С.Н. Булгакова («Два града: Исследование о природе общественных идеалов»), И.В. Гессена («Искания общественного идеала»), С.А. Котляревского («Власть и право»), П.А. Кропоткина («Анархия, ее философия, ее идеал»), П.И. Новгородцева («Об общественном идеале»), Л.И. Петражицкого («К вопросу о социальном идеале»), И.А. Покровского («Основные проблемы гражданского права»), Е.Н. Трубецкого («История философии права»), Б.Н. Чичерина («Философия права»), др.
Либеральная традиция, в контексте которой рассматривается правовой идеал, в отличие от последнего исследована в литературе достаточно подробно. Так, в XIX - начале XX в. формированию сущности и специфики либеральной традиции были посвящены работы Н.Н. Алексеева, Н.А. Бердяева, М.О. Гершензона, В.М. Гессена, А.Д. Градовского, Т.Н. Грановского, Р.Т. Иванова-Разумника, К.Д. Кавелина, М.М. Ковалевского, П.Н. Милюкова, П.И. Новгородцева, И.А. Покровского, М.М. Сперанского, П.Б. Струве, Е.Н. Трубецкого, Б.Н. Чичерина, др.
В XX в. тема истории либерализма, либеральной традиции начала подробно исследоваться в 90-х гг., когда российское общество с удивлением для себя открывало все новые и новые имена российских правоведов, историков, философов, утверждающих своими научными исследованиями неприменимость к России начала XX в. истины о том, что «нет пророка в своем Отечестве». Пророки, предвещавшие в будущем XX в. кризис и гибель российской культуры, пагубность эгалитарных воззрений, создававшие блестящие теоретические модели правовых, общественных, социальных идеалов, утверждающие эвристическую ценность личности для российской мысли, были реальностью, отторгнутой и преданной забвению авторитарным и тоталитарным режимами.
Воссоздание истории либерализма, формирования либеральной традиции, политической мысли, философии права состоялось в 90-х гг. XX в., благодаря усилиям С.С. Алексеева, А.П. Альбова, РА. Арсланова, А.С. Ахиезера, В.В. Бойцовой, В.Г. Графского, А.Х. Денильханова, Б.В. Емельянова, А.Ф. Замалеева, И.А. Иван-никова, ЮЛ. Ивонина, Л.М. Искры, Б.С. Итенберга, ЗА Каменского, Б.Г. Капустина, СВ. Королева, А.Н. Медушевского, В.И. Морозова, И. Д. Остова, И.К. Панта-на, Н.М. Пирумовой, В.И. Приленского, С.С. Секиринского, А.П. Семитко, др. В этот же период было издано в России первое основательное исследование по этой проблеме - «История либерализма в России» В.И. Леонтовича, вышедшее в Лейпциге еще в 1974 г.
В 80 - 90-х гг. XX в. впервые появляются исследования, специально посвященные изучению того или иного типа идеала в истории России либо на основании мировоззрения отдельных персоналий, либо на анализе трансформации идеала как сквозной темы в контексте российской политической истории.
Так, проблемы формирования государственного идеала в России были исследованы И.А. Иванниковым, A.M. Величко; социального идеала (в философии «Серебряного века») - Ю.П. Ивониным; нравственного идеала (в трудах И.В. Киреев-
ского) - М.Ф. Антоновым, в философии B.C. Соловьева - С.А. Душиной; социокультурного идеала (в мировоззрении К.Н. Леонтьева) - Г.М. Дрожевой; общественного идеала - А.И. Юдиным (в социологии Н.К. Михайловского), В.Н. Жуковым (в социальной философии славянофильства); соборности как нравственного идеала, в русской религиозной философии концаXIX-начала XX в. -В.Н. Засухиной, в русской социальной мысли XX в. (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.И. Новгородцев, С.Л. Франк) - Т.Б. Ивановой; соотношения социального идеала и утопии в русской философии - Р.Е. Селиверстовым; идеала правового государства в философии Б.А. Кистяковского - И.Б. Гайдуковой, др.
«Проблема правового идеала в русской философии права» впервые заявлена А.П. Альбовым, учебно-методическое пособие которого (1998) остается на сегодняшний день единственным трудом по данной проблематике. Правовой нигилизм, правовой идеализм, романтизм, скептицизм, как составляющие правоввго идеала, в нашем понимании, были предметом специального изучения С.С. Алексеева, Д.Н. Вороненкова, П.А. Горохова, И.С. Ильина, Е.А. Лукашевой, B.C. Нерсесянца, А.П. Семитко, Э.Ю. Соловьева, В.А. Туманова.
М Научная новизна исследования заключается в том, что:
Впервые в отечественной политико-правовой науке предпринята попытка комплексного анализа и моделирования процесса формирования и развития правового идеала в теории и практике русского либерализма. Она стала основанием для выводов о постепенной гуманизации политики и законодательства (которая развивается рывками, прорывами, посредством маятникового движения исторического процесса); о медленном, но неуклонном утверждении России в движении по пути правового прогресса.
Впервые проблема правового идеала исследуется в контексте становления либеральной традиции в России XIX - начала XX в.
Впервые мировоззренческие системы персоналий российской политико-правовой науки представлены как модели государственно-правового или нравственно-правового идеалов.
Разработаны новые категории современной политической науки: правовой аскетизм, правовой эскапизм, коллизии идеалотворчества, поколенческий порог.
Разработана новая типология этапов развития либерализма и либеральной традиции в России с точки зрения формирования правового идеала как цели правовой культуры.
Впервые исследуется проблема коллизий отечественного идеалотворчества, истоки которой определяются специфическими доминантами русской культуры и ментальносте.
В научный оборот исследования включены новые труды (статьи, монографии, сборники)таких российских политических мыслителей, как А.Д. Градовский, М.М. Ковалевский, И.А. Покровский, материалы Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ) и Центрального государственного архива литературы и искусства (ЦГАЛИ).
Развитие правового идеала в частности, и политической мысли в целом, впервые представлено в контексте движения российского общества по пути либо правового, либо религиозно-нравственного прогресса.
9. Исследован новый феномен российской ментальности, политического и правового сознания - феномен поколенческого порога, т.е. многолетнего преодоления (освоения, понимания) универсальных духовных и правовых ценностей западной либеральной традиции в контексте дискурса насилия в российском обществе.
Научная и практическая значимость работы. Положения и выводы исследования можно использовать при изучении истории политической мысли, философии права России с учетом анализируемых автором особенностей менталитета, национального характера русского народа, его отношения к проблемам прав человека, преступления и наказания.
Результаты исследования будут полезны для правового просвещения на факультетах политологического, исторического и юридического образования в высших учебных заведениях, разработки научно-исследовательских программ по правам человека, проблемам толерантности, разработки правовой, гражданской политики в современной России.
Материалы диссертационной работы могут быть использованы при разработке и чтении курсов «Политология», «История политических учений», «История политических и правовых учений», спецкурсов «Права человека», «История либерализма в России», др.
Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации отражены в двух монографиях - «Права человека: русские версии» и «Проблема правового идеала в русском либерализме», и 27 публикациях автора. Общий объем публикаций около 42,5 п.л. Материалы данной работы будут использованы автором для готовящегося в настоящее время учебника «Права человека в России: теорич, история, практика» (по гранту Фонда Джона Д. и Кэтрин К. Макартуров, США). Основные положения работы докладывались на международных, республиканских и городских научных конференциях и научных семинарах с 1995-го по 2001 г. Основные идеи и результаты диссертационного исследования обсуждались на кафедре истории философии Уральскогососударственного университета им. A.M. Горького и на теоретическом семинаре в Институте философии и права УрО РАН. Выводы и материалы диссертации использовались при разработке и чтении спецкурса «Права человека: теория и история» на факультете политологии и социологии УрГУ, на юридическом факультете Гуманитарного университета, при подготовке учебной программы этого курса совместно с Уполномоченным по правам человека Свердловской области.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, девяти глав, подразделенных на параграфы, заключения и библиографического списка. Библиография включает в себя 258 наименований. Общий объем работы 448 страниц.
Специфика идеала в русской культуре
Человеческая природа с необходимостью предполагает стремление к идеалу, которое находит отражение в мифотворчестве, фольклоре, народной культуре, философской, политической мысли, идеологии и т.д. Характер мифологических сюжетов, раскрывающих взаимоотношения человека с внутренним и внешним миром, формирует основные направления развития идеальных конструкций, ибо отражает глубинные пласты ментальности. Идеал отворчество не всегда предполагает формирование рациональных моделей, связанных с созидательным процессом. Напротив, как мы думаем, распространенным является утопическое и разрушительное идеалотворчество, которое сопряжено чаще всего не только с крушением иллюзий самого автора, но и с гибелью государственных форм, разочарованием народа, потерей обществом многих ценностных ориентиров. Способность к восстановлению духовных и физических сил, воспроизводству политических, экономических и социальных ресурсов страны зависит здесь от масштабов потерь, глубины разочарований.
Понятие идеала как высшего образца, «потребной образцовой меры», основы для построения человеком своей жизненной стратегии было разработано И. Кантом, утверждающим, что « идея даёт правила, а идеал служит первообразом для всестороннего определения подражаний ему»1. Хотя моделирование идеалов было составной частью философской, политической, правовой мысли еще в Древнем мире. Но именно Кант одним из первых определил первенство в процессе идеалотворчества за добродетелью как перманентным состоянием человека на пути к нравственному прогрессу человечества. Кант, понимая добродетель как моральное состояние в борьбе Нового времени, лишал святость Средневековья ее первостепенной роли в системе ценностных координат. Утверждая тем самым идею вечного развития и совершенствования, он отвергал и этический консерватизм, и этическую утопию земного совершенства. Ибо невозможно неподвижное и раз на всегда определенное состояние нравственного идеала2. В трактовке И. Канта идеал высшего блага, понимаемый как идея мыслящего существа, неразрывно связан с категориями свободы и нравственности. Степень развития в обществе свободы и нравственности при этом является критерием приближения осуществимости идеалов на практике. И эта взаимосвязь является закономерной, так как свобода, как отмечал Н.А. Бердяев - это важная сущностная характеристика кулыуры как фундамента любой цивилизации.
Кант отмечал практическую силу идеалов человеческого разума, существовавших в «качестве регулятивных принципов, лежащих в основе возможности совершенства известных актов»3. Идеал у Канта связан с конкретным образом мышления. Так, например, идеалом человеческого разума он называл мудреца (стоика), человека, «образ которого существует в мышлении и вполне совпадает с идеей мудрости»; представляя образ этого идеального «божественного человека в нас», мы сравниваем, оцениваем себя, говорил Кант, и улучшаемся, «никогда, однако, не будучи в состоянии стать на один уровень с ним»4. Мы видим здесь, что в представлении Канта человек всегда примеряет к себе «культурные одежды» идеала, образца. Проблема, которая возникает здесь, по нашему мнению, заключается в том, в каком соотношении будут находиться конкретный идеал и реальная действительность, идеал и традиции национальной культуры в условиях подобной «примерки», оценки и как это отразится на психическом и нравственном состоянии человека, если будет очевидна дисгармония идеала и действительности. Этот вопрос в XX в. активно разрабатывался Д. С. Лихачёвым, отмечавшим, что «идеал — мощный регулятор жизни», но при всей мощности далеко не всесильный, а иногда направляющий культуру в сторону, отличную от той, в которую движет её исторический процесс, со всеми его экономическими основами. Силы идеала ... встречаются с сопротивлениями культурной материи, которая может заставить большой парусный корабль культуры лечь в бейдевинд»5. Именно это, по оценкам Лихачёва, и произошло в культуре Древней Руси - разрыв между национальным идеалом и национальной действительностью, когда идеал был слишком высок, а реальность чересчур низка. К сожалению, такой разрыв стал традиционным спутником русской культуры - высокие идеалы и мрачная действительность.
Это было связано, по нашему мнению, с определяющей ролью насилия в политической жизни России, которое искусственно сдерживало развитие стремления человека к свободе, сужало границы смысложизненных установок в обществе. Отсутствие свободы в российском обществе лишало его подданных апробирования возможности сопутствующих свободе феноменов, слагаемых свободы: выбор - решение - ответственность. Не имея свободы, человек в России в то же время боялся ее (Ф.М. Достоевский), как боялся и выбора, решения, ответственности. Даже российских либералов, проповедующих свободу, всегда отличала нерешительность в отношении слагаемых свободы. В связи с этим важную закономерность в судьбе свободы в России отмечал А.А. Зиновьев, утверждавший: легче быть рабом, нежели быть свободным; при этом каждый, кто боится свободы, в то же время стремится лишить ее и других; и чем ниже культура человека, тем он легче мирится с положением раба6.
Трагедией российского общества стало то, что включение идеи свободы в русскую национальную культуру совпало по времени своего развития с распространением в России утопических социалистических идеалов. Поэтому в формирующемся во второй половине XIX в. политическом сознании народа свобода ошибочно связывалась с идеями имущественного равенства и сектантского братства, которые по сути своей отрицали свободу в ее либеральном понимании.
По нашему мнению, сегодня требуют разработки следующие проблемы: классификация идеалов, ступени (уровни) их построения и в связи с этим слагаемые идеала современной политической мысли России. Классификация идеалов предполагает, как мы думаем, выделение следующих типов: 1) по специфике приемлемости общечеловеческих ценностей - универсальный или национальный, др.; 2) как потенциальная идеологическая модель - политический, правовой, экономический, др.; 3) по субъекту деятельности и характеру движущих сил - общественный или государственный, др.; 4) по отношению к духовным ценностям - религиозный или нравственный, теократический или идеократический, эстетический, др.; 5) по степени соответствия историческим особенностям развития общества - утопический, антиидеал, др. При этом не обязательно имеется в виду автономное существование идеалов, возможно (что на практике является распространенным явлением) объединение, трансформация, диффузия одних типов идеалов с другими, или в другие и т.д. Отдельные типы идеалов могут претендовать (или уже являются таковыми) на уровень национального идеала, национальной идеи, который достаточно часто выступает фундаментальным образцом, объединяющим элементы различных типов идеалов, или, наоборот, является основой раскола, как русская идея в России, разделившая общество на непримиримые и бескомпромиссные лагеря, направления, течения. Тема раскола, по нашему мнению, сопровождает всю историю России и знаменует определенные пороги ее существования, будь то церковный раскол либо раскол славянофилов и западников, большевиков и меньшевиков, «друзей» и врагов народа и т.д.
При рассмотрении роли, функций и назначения идеалов в обществе, мы думаем, необходимо отметить прежде всего их прогностическую и регулятивную функции. Идеал, как потребность любой культуры, всегда выступает, по нашему мнению, как возможный, реальный или утопический прогноз будущего развития общества и государства, из составных элементов которого формируется политическая идеология конкретного класса, общественного движения, партии, правительства. Регулятивная функция идеалов заключается в том, что идеал выступает своего рода настройщиком самых тонких струн человеческой души, надежд и чаяний общества, политики, правительства на конкретную волну. В этом смысле идеал призван направить энергию социальной группы, общества к более прогрессивным или регрессивным, либеральным или радикальным, традиционным или эвристическим, утопическим или реальным действиям.
Нравственно-правовой идеал К.Д. Кавелина
Константин Дмитриевич Кавелин, представитель консервативного либерализма, профессор Московского и Петербургского университетов, Военно-юридической академии, философ и историк, юрист, участник освободительных реформ Александра II выступал активным поборником нравственной и самостоятельной личности, правового прогресса и порядка, законности в России. Будучи западником, он принимал и некоторые славянофильские идеи, особенно горячо поддерживал идеи сохранения народной культуры, преемственности поколений, нравственной правды. Среди идей, которые разводили его со славянофилами в противоположные стороны, было отношение к Петру I, его реформаторской деятельности, которую он высоко ценил. Кавелин считал, что при Петре I только и стало развиваться в России начало личности, до этого полностью отсутствовавшее в русской культуре.
В целом западники, к которым наряду с К.Д. Кавелиным принадлежали Т.Н. Грановский, П.В. Катков, СМ. Соловьев, И.С. Тургенев, П.Я. Чаадаев, Б.Н. Чичерин и другие, стали в российской политической мысли проводниками идей европейского Просвещения. В основу формируемой ими правовой идеологии русского либерализма западники положили следующие просветительские идеи: 1) государство создается для достижения политическим сообществом права каждого на жизнь, здоровье, свободу и собственность, при этом главным элементом мирного образования государства является согласие народа (Дж. Локк); 2) пределами власти государства являются естественные, неотчуждаемые права человека на жизнь, владение имуществом, свободу и равенство как принципы, позволяющие сформировать гражданское общество (Дж. Локк); 3) гарантиями свободы являются равный для всех и общеобязательный закон, механизм разделения властей, режим законности (Дж. Локк); 4) понимание свободы как зависимости человека в обществе и государстве только от законов (Вольтер); 5) только политическая, правовая свобода (личная безопасность, гражданские права) и разделение властей определяют разумную организацию государства (Ш. Монтескье); 6) поступательное, эволюционное движение истории, развивающейся по спирали; в силу этого любой исторический феномен вступает в каждую традиционную фазу в новой форме (Дж. Вико); 7) свобода и достоинство человека, общественный порядок, поддерживаемый законами и политическим сознанием граждан, суть универсальные ценности человечества.
Развивая эти идеи, либеральные западники выступали за такую политику российского правительства, которая бы позволила ликвидировать социально- правовую отсталость страны. Шагом навстречу этому был отказ от изоляции отечественного общества от взаимовлияний извне, и применение в России опыта европейского конституционализма, введение универсальных прав и свобод. Идеалом западников была свобода, способствующая формированию «действительной воли народа», свободы личности, чувства человеческого достоинства, взаимообусловленности свободного общества и свободной личности. Именно эти идеи в 30 - 40-е гг. XIX в. проповедовали Т.Н. Грановский, Н.В. Станкевич и П.Я. Чаадаев. Так, Н.В. Станкевич (1813 - 1840), в стремлении которого к нравственному совершенствованию и формированию цельного мировоззрения проявилось настроение умов русского общества, утверждал духовное воспитание и просвещение как опору исторического прогресса, делая осознанный выбор либерально-западнической ориентации. Это настроение современники характеризовали как «процесс в умах», «эпоху сознания» (В.Г. Белинский, П.Я. Чаадаев). В обществе росла потребность в проявлении общей идеи, способной объединить представителей различных ориентации русской политической мысли. Просветительские, либеральные и реформистские взгляды Станкевича стали примером гражданской деятельности просвещенных людей, которую они противопоставляли революции.
Оформление общественно-политических взглядов членов кружка Станкевича и существовавшего в это же время кружка А.И. Герцена стало началом размежевания в среде западников на два течения: 1) умеренное либеральное, развивавшее в русской политической мысли идеи немецкого идеализма и романтизма, и 2) революционное, социальное, воспринявшее идеи западноевропейского социализма как «новое христианство».
Либерал Т.Н. Грановский (1813 - 1855), будучи сторонником постепенных реформ с учетом развития России, занимал четкую гражданскую позицию. Следуя пониманию исторического процесса как «прогресса сил и формы», он считал, что Россия должна пройти все формы и фазы развития буржуазных обществ, чтобы обрести силы для освобождения личности и обеспечения ей права свободного выбора. Возможность обретения человеком нравственного и гражданского выбора как проявления правоспособности личности в обществе, уважения ее прав была одной из «больных» тем русской политической мысли. Грановский, развивая идеи либерального западничества, смог донести до образованных слоев общества в своих лекциях и произведениях то, что не суждено было сделать Станкевичу.
Заслугой либерального мыслителя ПЛ. Чаадаева (1794 - 1856) стало, по нашему мнению, привлечение внимания передовых русских мыслителей того времени к неиспользуемому потенциалу русской национальной культуры, к необходимости возрождения лучших, самобытных ее сторон, поискам истоков правового нигилизма как причин отсталости и невежества русского народа, смелая критика самодержавного режима и главного порока системы власти - крепостного права, рабства. Отмечая отставание России от Европы, Чаадаев считал необходимым извлечь из нашего собственного запаса те блага, которыми мы бы пользовались. К подобным благам он относил: приобретение основательного классического образования, позаимствованного из предшествующих современной Европе цивилизаций; освобождение крепостных крестьян как необходимое условие всякого дальнейшего прогресса и прежде всего прогресса морального; союз с Европой не политической, а мыслящей; создание у нас общественной нравственности; утверждение ее на религиозной почве и трансформация на этих новых основах всей цивилизации61. Среди основных положений выделим политико-правовые взгляды Чаадаева, его отношение к центральной проблеме нашего исследования - правовому аспекту взаимоотношений государства и человека: 1) «В России все носиг печать рабства - нравы, стремления, вплоть до самой свободы, если только последняя может существовать в этой среде»62. Автор здесь акцентировал внимание на нескольких моментах, наиболее важный из которых: политическая идеология российского самодержавия основана на принуждении, поглощении личности государственной властью, общественной средой, что несовместимо с естественными правами человека; 2) русский народ признает только «дарованное» право, по мнению мыслителя, отказываясь от мысли об естественном праве. Идеи права бессмысленны для русского народа. Истоки такого отношения к праву - правового нигилизма русского народа - Чаадаев видел в религиозных основах его мировоззрения, глубоко нравственных аспектах его психологии63. Приоритет духовных начал над правовыми, по мнению Чаадаева, в определенной степени сыграл в русской ментальносте роль тормоза, сдерживавшего естественное для человека развитие индивидуализма, прагматизма как начал здорового общества. Главную проблему русской общественной мысли он видел в отсутствии «общей мысли, за которую держится вся масса» , и общественного мнения как силы, способной противостоять произволу и насилию властей. Чаадаев поднимал проблемы политической и гражданской свободы, отстаивая активную гражданскую позицию как средство борьбы за них. Основой его подхода к истории и настоящему России стал непривычно смелый для современников принцип философствования: любовь к Родине прекрасна, но более прекрасна любовь к истине. Пафос самокритичности, резкая критика существующего строя были не только политической позицией, но и осознанным выбором роли «жертвы» режима как неизбежного результата борьбы бесправной личности в России с деспотизмом системы. Чаадаев неизменно выступал поборником свободы слова, неизбежности политических реформ, отдавая приоритеты Вечному благу и жизни65 перед истреблением мысли, духовности.
Оценивая роль Т.Н. Грановского и П.Я. Чаадаева в русской политической мысли, можно отметить прежде всего реализм, трезвые оценки, приоритет духовной культуры в их мировоззрении. Это склонило их к тому, чтобы предпочесть умеренный либерализм, использование достижений Западной Европы, активную гражданскую позицию, реформистские взгляды крайностям «охра-нительства», радикализма, пугачевщины. Политические искания этих мыслителей подготовили почву для оформления идеологии классического либерализма 50 - 70-х гг. XIX в., развившего предшествующие идеи политической и гражданской свободы и ставшего преемником русского просветительства.
Своеобразной предтечей классического либерализма стала научная и преподавательская деятельность либерального западника К.Д. Кавелина, в контексте интеллектуальной биографии которого мы и рассмотрим формирование в этот период правовой идеологии русского либерализма.
К.Д. Кавелин, получив домашнее воспитание (распространенное тогда в России), прошел школу представителей совершенно полярных идейных и мировоззренческих позиций: пруссака Дункерса, швейцарца Мэна, В.Г. Белинского (преподававшего русский язык, историю, географию Кавелину в 1834 г.) и К.А. Коссовича (преподававшего ему в этом же году перед поступлением Кавелина в университет греческий и латинский языки)66. Кроме этого, Кавелин учился в Благородном пансионе при Московском университете одновременно с В.А. Жуковским, братьями А.И. и Н.И. Тургеневыми, был близок с П.А. Вяземским и М.М. Сперанским67. В Москве в 30-е гг. XIX в. он изучал немецкий, французский, латынь, читал Плутарха, Гольдсмита, Карамзина, формируясь как будущий либерал-западник. Поступив в августе 1835 г. на историко-филологический факультет Московского университета, уже в ноябре К.Д. Кавелин перевелся на юридический факультет, который славился в то время лекциями только что прибывших из Германии профессора энциклопедии и истории права П.Г. Редкина и профессора римского права Н.И. Крылова. К.Д. Кавелин, слушая их лекции, полностью попал, как он сам писал, под влияние немецкой науки. Время обучения и первой научной деятельности Кавелина в Московском университете было периодом становления этого вуза в качестве умственного центра России, в рамках которого в литературно-философских кружках формировались западничество и славянофильство. Закончив университет в 1839 г., Кавелин получил звание кандидата юриспруденции и был оставлен на факультете для подготовки магистерской диссертации.
Государственно-правовой идеал в теории непрерывного прогресса М.М. Ковалевского
Историк политической мысли, правовед и социолог, академик Петербургской академии наук, представитель социологического позитивизма (наряду с Н.М. Коркуновым, С.А. Муромцевым), Максим Максимович Ковалевский (1851 -1916), закончив в 1872 г. юридический факультет Харьковского университета, учился в университетах Берлина, Парижа, Лондона. Общаясь в Европе со Г. Спенсером, Э. Дюркгеймом, Д. Морлеем, К. Марксомт, Г. Мэном122, он стал убежденным сторонником непрерывного прогресса человечества, политических институтов и форм государственного устройства.
В качестве ординарного профессора Московского университета, защитившего докторскую диссертацию «Общественный строй в Англии в конце средних веков», М.М. Ковалевский преподавал с 1880 по 1887 гг. такие исторические и правовые дисциплины как: сравнительная история права, история политических учреждений, история древнейшего уголовного права и процесса. В этот период в 1884 г. по инициативе Ковалевского было создано Московское психологическое общество. Будучи отчисленным из университета в силу политической неблагонадежности в 1887 - 1905 гг., Ковалевский продолжил научную деятельность в Париже, Стокгольме, Брюсселе, Оксфорде, Чикаго, Сан-Франциско, создав следующие труды: 4-х томное «Происхождение современной демократии» (1895), «Очерк происхождения и развития семьи и собственности» (1896), «Социология и сравнительная история права» (1902), «От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму» в 3-х т. (1906). В этих исследованиях Ковалевского был заложен фундамент таких научных школ как сравнительная политология, социология права, сравнительное правоведение, медиевистика европейских стран, плюралистическая школа в со-циологии . После смерти И.С. Тургенева Ковалевский воспринимался за рубежом как глава русской либеральной эмиграции124.
Вернувшись в 1905 г. в Россию уже всемирно известным ученым, Ковалевский активно включился в политическую деятельность, став депутатом I Государственной Думы, руководителем Партии демократических реформ (1905 -1907 гг.). Однако позже он значительно поправел и занял позицию между кадетами и октябристами. В это же время он преподавал в Петербургском университете, Политехническом и Психоневрологическом институтах, в 1909 - 1916 гг. редактировал журнал «Вестник Европы». В 1908 г. Ковалевский создал первую в России кафедру социологии в Психоневрологическом институте, а до этого в 1901 г. основал факультет социологии в Русской высшей школе общественных наук в Париже, став ее директором. В этой школе, основанной ММ. Ковалевским совместно с Е.В. Де Роберти, Ю.С. Гамбаровым125, Л.И. Мечниковым в 1900 г. и открытой в ноябре 1901 г.126, преподавали В.И. Ленин, С.А. Муромцев, Г.В. Плеханов, П.Б. Струве, Г. Тард127. В последние десять лет своей жизни Ковалевский преподавал в Брюсселе, в основанной им в Париже Вольной русской школе, издавая новые сочинения по истории, социологии, праву .
Обратимся к методологическим и творческим основаниям государственно-правового идеала М.М. Ковалевского. В методологическом плане Ковалевский развивал: 1) теорию множественности факторов общественного развития, которая впоследствии была воспринята и дополнена его учеником и секретарем П.А. Сорокиным (вспомним отстаиваемые Сорокиным как ведущие факторы войны и голода в истории развития любой страны и особенно России); 2) историко-сравнительный метод в изучении политики и права, которого в России так боялись, по замечанию Ковалевского (опасения эти были понятны, ибо все сравнения лишь подчеркнули бы критическое состояние российской политико-правовой теории и практики); 3) философию и методологию позитивизма. В частности, Ковалевский был сторонником позитивистской теории плюралистич-ности факторов общественного и политического развития, отрицающей один приоритетный фактор.
Развивая историко-сравнительный метод, которому была посвящена в 1880 г. специальная работа «Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права», Ковалевский отмечал необходимость сравнения только сопоставимых объектов. При этом он считал невозможным приравнивание историко-сравнительного метода к простому сопоставлению Ш. Монтескье и Б. Констана, др, так как историко-сравнительный метод рассматривался им как средство построения новой науки - истории естественного роста человеческих обществ. Новый метод предполагал не открытие новых фактов, а научное объяснение уже найденных129.
В России второй половины XIX в. насущность такого научного метода Ковалевский видел в необходимости: 1) тщательного изучения обычного права, ибо Россия после Индии «представляет собой по всей вероятности ту страну, которая заключает в себе наибольшее число обычаев, обрядов, юридических поговорок, пословиц и т.п., в которых как в зеркале отражаются по крайней мере некоторые черты ранних форм общежития, древних, если не древнейших, норм частного и публичного права»130; 2) изучения сравнительного языкознания, а именно мифологических сказаний (многие из которых пришли в Россию с Востока), народных сказок, песен, былин, пословиц, поговорок, позволяющих исследовать менталитет, характер русского народа, объяснить приоритет нравственных, а не правовых норм, проанализировать причины отставания России от западноевропейских стран131.
Возможность плодотворного сравнения в соответствии с методом научного сопоставления он связывал с сопоставлением законодательства тех народов, которые находятся на одной стадии (он различал родовую и государственную стадии) развития, например, можно сопоставлять «родовые порядки кельтов, германцев или славян с римскими и греческими ... но бесполезно сопоставлять Русскую империю с Империей Карла Великого или Священной Римской, и классовые деления современных народностей Европы со средневековыми сословия-ми и религиозными кастами древности» . Критикуя Б.Н. Чичерина, Ковалевский выступал за применение сравнительного метода и критическое отношение к историческим источникам.
Подвергая критике сторонников естественно-правовой доктрины, Ковалевский выступал в защиту действующего права, становясь на позиции позитивизма. Так, он отмечал: «только при помощи истории можно ответить на вопрос, в какой мере данное право является продуктом всего предшествующего наслоения юридических норм, и что в нем продолжает стоять в противоречии с намеченными жизнью решениями, а это значит, что без истории нельзя указать ни органического характера законодательства, ни скрывающихся в нем несовершенств, источник которых всецело лежит в том, что жизнь обогнала юридическое творчество»133. Непонимание этой истины, писал он, приводит многих к поиску критериев для оценки действующего законодательства в прирожденных правах человека. В то время как природа не могла, по его мнению, обучить человека праву, можно говорить только о его бесправии. Поэтому несостоятельным в его глазах выглядело учение об естественных правах, естественное право, являвшееся совокупностью юридически нравственных идеалов.
Понятие неотъемлемых прав человека возникло, по его мнению, не в «золотом веке» развития человечества, а намного позже под влиянием религий, международного торгового обмена, когда категория солидарности стала объединяющим началом жизнедеятельности народов и государств. Тем самым феномен солидарности рассматривался Ковалевским как исходный в понимании права, неотъемлемых прав человека, возникших в догосударственный период.
Проблема прав человека, правового идеала в истории политической мысли СССР и России в XX - начале XXI в
В начале XX в. интерес к проблемам прав человека в разработках законопроектов всех созывов Государственной думы получил продолжение в законотворческой деятельности Временного правительства. Среди них - Декларация Временного правительства, провозгласившая свободу слова, печати, союзов, собраний, стачек, отмену всех сословных ограничений (март 1917 г.); Закон о собраниях и союзах (апрель 1917 г.). С объявлением в сентябре 1917 г. России республикой возникла потребность правового оформления режима, его конституции. В планах Временного правительства видное место занимало создание проекта «Основных Законов» республики. Из 19 титулов конституции пять относилось к правам и свободам граждан: Декларация прав граждан, гарантии прав гражданской свободы, принципы федерализма, автономии, самоуправления и государственного единства, двухпалатный парламент как орган народного представительства1.
Позже, в 1919 г., русской эмиграцией предпринимались попытки разработки российской конституции (К.П. Крамарж), одобренной В.А. Маклаковым, П.И. Новгородцевым, П.Б. Струве. Основой ее стало сочетание принципов буржуазного парламентаризма и общедемократической практики России: земства, Учредительное собрание, Государственный совет и Дума . Однако этот проект остался лишь в мечтах русского зарубежья.
Проекты Временного правительства, политические требования ряда народных выступлений подтвердили живучесть лозунга «Учредительное собрание», ставшего символом свободной России. Деятельность Временного правительства, не решившегося, однако, на деле отменить сословный строй, способствовала развитию идей конституционализма как системы общедемократических представлений о политико-правовых ценностях. Распространение в российской ментальносте конституционных и парламентских настроений, идеи прав человека (в большинстве своем на вербальном уровне) вызвало к жизни вынужденные действия новой диктаторской власти - принятие Декларации прав народов России (1917 г.) и Конституции РСФСР (1918 г.), ряда декретов, направленных на обеспечение легитимного характера диктаторского правления.
В комиссии по подготовке проекта конституции участвовали не только большевики, но и левые эсеры и эсеры-максималисты: Свердлов, Лацис, Бердни-ков, Смирнов, Стеклов, Гурвич, Боголепов, Покровский, Аванесов, др. В результате их работы было подготовлено три проекта: М.А. Рейснера, И.В. Сталина, Н. Бердникова. В ходе обсуждения проектов конституции выявились принципиальные различия представителей трех партий по основным вопросам политической теории и практики. Так, И.В. Сталин, проект которого и был принят, проводил идею создания конституции на короткий срок, так как, по его мнению, любая конституция является временной, а далее идут перестройки. В то время как эсер А. Шрейдер был одним из немногих, кто развивал либеральные идеи блага реальной человеческой личности и международной солидарности труда как критерии для выработки конституции. Дискутируя со Сталиным, считавшим, что евреи не являются нацией, так как национальность надо связывать с местом, Шрейдер утверждал: нация - это персональный союз, который нельзя связывать с местом, национальность должна быть внетерриториальным понятием. Как видим, уже в 1917— 1918 гг. в ходе обсуждения проекта конституции политические взгляды Сталина внушали опасения и свидетельствовали об его авторитарных пристрастиях. Однако в 1918 г. они получили одобрение, так как именно сталинский проект и был принят как официальный3.
Отношение к праву, к правам человека - правовой романтизм как основная доминанта правового идеала советской эпохи - определило и отношение к культурному наследию старого режима в целом. Отрицая возможность усвоения культурного прошлого, идеологи большевизма стремились создать - в условиях нищеты культурных традиций, материальной разрухи, смешения ценностных ориентации республиканского и монархического правосознания - новую «массовую, всеобщую народную культуру»4. На создание именно массовой культуры как культуры приспособления, временного переходного периода советского государства и была рассчитана просветительская деятельность, выражавшаяся в «конкретном культурничестве», политике «культурной революции».
Антиправовой характер Советской власти был закреплен в первые годы после революции введением трудовой повинности (1918), организацией концлагерей (1918), применением административной высылки (1922), лишением прав (1920-е гг.). В конце 1920 г. в РСФСР было 84 лагеря, охвативших территорию 43 губерний, АССР и автономных областей. Исследователи выделяют 5 типов лагерей: 1) лагеря особого назначения; 2) концлагеря общего типа; 3) производственные лагеря, имевшие фабрики, заводы, сельскохозяйственные предприятия, обслуживаемые трудом заключенных (самообеспечение); 4) лагеря для военнопленных в виде трудовых дружин, 5) лагеря - распределители в крупных центрах, через которые проходили заключенные для размещения их по другим лагерям. Среди таких центров был и Екатеринбург. Первое упоминание о лагерях как особых местах изоляции для некоторых элементов - в декрете СНК от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре»5. Милитаризация промышленности и транспорта, трудовые мобилизации, трудармии в 20-е гг. способствовали утверждению в экономической политике и практике откровенного внеэкономического принуждения к труду. В таких условиях все сферы жизнедеятельности человека, в том числе сфера труда, зависели от степени вмешательства государства. В первой половине 20-х гг. попрание прав человека вызвало резкую ответную реакцию со стороны определенной части народа, служителей религиозного культа. В этот период нередко происходили мятежи, восстания, забастовки.
Среди них, по сведениям начальников местных управлений милиции за первое полугодие 1921 г., представленным в НКВД, можно назвать: выступление солдаток с требованием хлеба (Сызранский уезд); создание антиправительственных реввоенсоветов, требующих отказа коммунистов от власти, введения свободы торговли, мелкой частной собственности (г. Хвалынск); активные выступления городского, «туземного» населения, недовольного политикой продразверстки, в Ставропольской и Дагестанской области, др.6
В 1923 - 1925 гг. в Советской России развивалось забастовочное движение. Так, если за 1923 г. состоялось 442 забастовки (164 353 участников), то в 1924 г. их было 200 (39 785 участников). Основные требования, выдвигаемые забастовщиками, включали в себя увеличение заработной платы, переход на повременную оплату, своевременная выплата зарплаты, создание нормальных условий труда. Большинство требований рабочих, с которыми выступали в основном представители металлургической промышленности, было удовлетворено, поэтому статистика свидетельствовала о снижении забастовочной активности .
К правительству в начале 20-х гг. постоянно обращались с протестами представители Всероссийского Церковного Поместного собора. Патриарх Тихон активно выступал против стеснения религиозной свободы, арестов священников, разграбления монастырей и церквей. Его поддержали С.Н. Булгаков, С.А. Котля-ревский, Е.Н. Трубецкой - сторонники свободы совести, свободы церкви, сохранения за ней прав юридического лица. Так, С.Н. Булгаков считал возможным компромисс церкви с государством, но лишь с правовым государством. Аргументом в поддержку такого соглашения стало убеждение, что идеи православия и народоправия не противоречат свободной церкви в правовом государстве (С.А. Котляревский). В обращении Всероссийского Церковного Поместного собора к советскому правительству - «Правовое положение православной церкви в России» (1918) выдвигались требования прекращения гонений на церковь, обеспечения свободы церкви, (свободы исповедания, свободы проповеди), свободы совести8. Все эти действия вызвали жестокую реакцию властей, за которой последовал ряд судебных процессов над церковными служителями, сторонниками православия в России: против белой «папской» гвардии, «виленских угодников», др. Так, в отчете VIII (Ликвидационного) отдела Наркомата юстиции на VIII Всероссийском съезде Советов в 1920 г. упоминалось дело по обвинению обер-прокурора Святейшего Синода А.И. Самарина и профессора Московской Духовной Академии Н.Д. Кузнецова в контрреволюционных действиях. Они обвинялись в попытке организовать белую «папскую» гвардию, мобилизовав верующих от 18 до 40 лет под предлогом охраны личности патриарха от «грабителей и захватчиков». Самарин и Кузнецов были объявлены врагами Советской власти и приговорены к расстрелу, замененному однако позже заключением в концлагерь. Как отмечалось в отчете VIII отдела Наркомюста, в 1920 г. была почти закончена ликвидация церковных и монастырских денежных капиталов и фондов, было ликвидировано 673 монастыря, национализировано 84 свечных завода, 277 больниц и приютов, изъято 827 540 десятин земли. В целом, «общая сумма капиталов, изъятых от церковников, по приблизительному подсчету, исключая Украину, Кавказ и Сибирь, равняется 7 150 000 000 рублей»9.
Расправа над священнослужителями, разграбление церквей, вскрытие мощей - все это противоречило пункту о религиозной свободе Конституции РСФСР 1918 г., доказывало декларативность этого права наряду с другими провозглашенными в Основном Законе правами и свободами. В целом, дискурс насилия в советском обществе был инициирован явлениями группового насилия10 в форме Первой мировой и гражданской войн, а также революции октября 1917 г., деятели которой утверждали как основные принципы политики: 1) право силы, а не силу права; 2) перманентную борьбу со свободомыслием, инакомыслием; 3) террор. Основанием новой государственности в Советской России таким образом стало насилие1 .
