Орден меченосцев в политической истории Ливонии Конопленко Андрей Анатольевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава І.Возникновение Ордена меченосцев 40

1. Ливония накануне крестоносного завоевания и его начальный этап 40

2. Причины учреждения Ордена меченосцев 52

3. Устройство Ордена меченосцев 67

Глава II. Орден меченосцев и завоевание крестоносцами Либии, Латгалии и Южной Эстонии 90

Глава III. Орден меченосцев и немецко-датский конфликт из-за Северной Эстонии 119

Глава IV. Орден меченосцев и ливонский епископат 157

1. Территориальные тяжбы Ордена меченосцев и ливонского епископата 157

2. Борьба Ордена меченосцев за независимый правовой статус 178

Глава V. Меченосцы и Тевтонский орден 208

Заключение 230

Примечания 239

Список использованных источников и литературы 264

Приложения 286

• Ливония накануне крестоносного завоевания и его начальный этап
• Орден меченосцев и завоевание крестоносцами Либии, Латгалии и Южной Эстонии
• Орден меченосцев и немецко-датский конфликт из-за Северной Эстонии

Введение к работе

Актуальность темы. История Ливонии¹ занимает особое место в
истории средневековой Европы. Как известно, в XIII столетии этот регион, до
того находившийся на периферии европейской истории превратился в поле
ожесточенного этно-конфессионального и военно-политического

противостояния, в ходе которого в яростной борьбе столкнулись западные крестоносцы-католики, православные-русичи и местные язычники-прибалты², диаметрально противоположные интересы которых сплелись в сложный узел неразрешимых мирным путем противоречий. Прямо или косвенно в этот конфликт оказались вовлечены римские папы, германские императоры, датские короли, русские князья, правящие круги Новгорода и Пскова. Пожалуй, ни один европейский конфликт средневековья до Столетней войны не отличался столь высокой событийной насыщенностью, противоречивостью, сложностью, длительностью, кровопролитностью. Этот узел далеко еще не распутан исследователями, а какие-то его составляющие, напротив, «завязаны» еще крепче, чем прежде. Мало какие из средневековых конфликтов обросли таким количеством исторических и национальных мифов, изучение которых - также особый вопрос.

Исследование данного конфликта важно и в рамках изучения крестоносного движения, поскольку, как признано в науке, он являл собой его составную часть, принадлежа к истории так называемых «северных» крестовых походов, изученных в гораздо меньшей степени, нежели военно-колонизационное движение на Восток.

В средние века термин «Ливония» использовался двояко. Во-первых, как название земель ливов (Либии). Во-вторых, - для обозначения всех территорий, населенных ливами, эстами, латгалами, куршами, села и семигалами и завоеванных в XIII в. крестоносцами. В предлагаемом исследовании термин «Ливония» употребляется во втором из приведенных значений.

² В данной работе термин «прибалты» используется для совокупного обозначения народов, населявших Восточную Прибалтику - ливов, латгалов, эстов, семигалов, куршей, селов, литовцев (жемайтов и аукшайтов) и пруссов в целом, либо для собирательного обозначения нескольких из них.

Как установлено историками крестоносного движения, содержание понятия «крестовый поход» меняется на рубеже XII—XIII вв. Если раньше под ним подразумевался исключительно поход в Святую Землю с целью защиты христианских святынь и поклонения им, то теперь его трактовка существенно расширяется. Происходит институционализация этого первоначально экстраординарного явления, в силу которой церковь направляет своих поборников уже не только против мусульман, на борьбу за освобождение Гроба Господня, но благословляет крестоносцев на войну с любыми своими врагами, как вне, так и внутри христианско-католической Европы. За восточные рубежи немецких земель крестоносная миссия впервые обратилась в середине XII в: в 1147 г., под лозунгом «крещение или истребление» на полабских славян двинулось воинство саксонских феодалов, в то время как их юго-западные соотечественники во главе с королем Конрадом III направились в Святую Землю . Это создало непосредственный прецедент распространения крестоносной идеи на борьбу с языческими народами в Европе.

Изучение крестовых походов в Ливонию и характера действий крестоносцев там тем более важно, что они по сути явились первыми одобренными папским престолом официальными крестоносными акциями, направленными против европейских языческих народов. При этом они развернулись на три десятилетия раньше тех северных крестовых походов, которые связаны с Тевтонским орденом и его германскими и польскими союзниками, направившими свои усилия на покорение и крещение пруссов.

Изучение истории средневековой Ливонии имеет немаловажное значение и для понимания российской истории, поскольку, начиная с XIII в. Ливония постепенно превращается в важнейшую контактную зону между Русью и Западом.

¹ Куглер Б. История крестовых походов. Ростов-н/Д., 1998. С. 194-195; SchultzeJ. Die Wenden Kreuzzug 1147 und die Adelsherrschaften in Prignitz und Rheingebiet II Jahrbuch fur die Geschichte Mittel- und Ostdeutschlands. Tubingen, 1953. Bd. II. S. 95; Barraclough G. Die mirtelalterlichen Grundlagen des Modernen Deuschland. Weimar, 1955. S. 239; Ллойд С. Крестоносное движение. 1096-1274 II История крестовых походов / Под ред. Дж. Райли-Смита. М., 1998. С. 50.

Наконец, изучение крестоносного завоевания Ливонии, в ходе которого на ее территории развернулся процесс формирования государственности (хотя и чужеземной), важно для понимания последующих исторических судеб прибалтийских племен. Его истолкование, со своей стороны, в той или иной степени впитывает или отражает сложные политические и геополитические реалии Прибалтийского региона последних десятилетий.

В рамках современных подходов ни одна из обозначенных проблем пока не нашла полного и разностороннего разрешения.

Данная диссертация призвана стать одним из научных шагов в осмыслении сложных и противоречивых коллизий ливонской истории. Она посвящена изучению того, какую роль сыграл в Прибалтике такой силовой фактор, как духовно-рыцарский Орден меченосцев.

Зарубежную и отечественную историографию крестоносного завоевания Ливонии допустимо подразделить на несколько хронологических этапов: 1 -середина XIX- 1920-е гг..; 2 - 1930 -середина 1950-х гг.; 3 - середина 1950-х-середина-конец 1980 -х гг.; 4.-е середины-конца 1980-х гг.

Начало изучению крестоносного завоевания Ливонии было положено прибалтийско-немецкими историками. Несмотря на то, что остзейские области - Лифляндия, Эстляндия и Курляндия - с XVIII в. являлись частью Российской империи, работы прибалтийских немцев, зачастую изданные в Германии, по духу и политической направленности принадлежат к немецкой историографии, а само их появление в массовом количестве явилось во многом ответом на политику, проводимую в остзейских губерниях российским имперяторским правительством и заставившую прибалтийских немцев обратиться к своему славному, с их точки зрения, историческому прошлому.

Во второй половине 1850-х гг. прибалтийско-немецкими историками А. Рихтером и О. Рутенбургом были созданы пространные обобщающие труды, охватывающие средневековую историю Ливонии¹. Эти работы

¹ Richter A. von. Geschichte der dem russischen Kaiserthum einverleibten deutschen Ostseeprovinzen bis zur Zeit ihrer Vereinigung mit demselben. Riga, 1857. Bd. I; RutenburgO. von. Geschichte der Ostseeprovinzen Liv-, Esth- und Kurland von der alteren Zeit. Leipzig, 1859. Bd. I.

4 методологически выдержаны в русле позитивизма, но при определенном влиянии романтических традиций, что вообще было свойственно для 1860-70-х гг. Ценность указанных работ определяется широким кругом поднятых в их рамках вопросов, введением в научный оборот важнейших нарративных источников по истории Ливонии, выявлением хронологии крестоносного завоевания ливонских земель, взаимоотношений ливонских крестоносцев с окружающими этно-политическими образованиями. Однако указанные авторы нередко ограничивались пересказом двух ливонских хроник - Генриха Латвийского и «Старшей ливонской Рифмованной хроники» (далее в тексте: «СЛРХ»). Собственно, на них будут базироваться и большинство последующих трудов, вплоть до сегодняшнего дня. Однако А. Рихтер и О. Рутенбург не предлагали анализа источников, почти не попытались выявить причины и последствия тех или иных событий, дать оценку исторических коллизий. К тому же, в данных трудах встречаются хронологические и фактические неточности.

В 1860-е гг. круг исследований, посвященных отдельным ^опросам ливонской истории, пополнился монографиями Р. Гаусмана и Р. Узингера , Обе работы схожи в описании борьбы немцев и датчан за Эстонию, в подходах к ее изучению и сделанных выводах. Оба автора склонны рассматривать в качестве противников датчан всех немецких крестоносцев в целом, а Орден меченосцев рисуют лишь как одну из составляющих сил, вовлеченных в североэстонский конфликт с немецкой стороны, с чем, при исключительном интересе к Северной Эстонии именно братьев-рыцарей, трудно согласиться. Р. Гаусман и Р. Узингер ограничили свое исследование в качестве верхней хронологической границы 1227 годом, в силу чего, наиболее острый \ важный для Ордена меченосцев период борьбы за североэстонские земли, приходившийся как раз на 1227-1236 гг., оказался за пределами авторского внимания.

¹ Репина Л. П., Зверева В. В., Парамонова М. Ю. История исторического знания. М., 2004. С. 178.

² Hausmann R. Das Ringen der Deutschen und DSnen um den Besitz Estlands bis 1227. Leipzig, 1870.

³ UsingerR. Deutsch-danische Geschichte 1185-1227. В., 1863.

В 1860-х же гг. увидели свет работы Э. Винкельмана, посвященные связям Ливонии с Империей. Их ценность определяется тем, что это были первые попытки специального исследования политического статуса Ливонии по отношению к Империи¹.

Труды «первопроходцев» позволили следующему поколению прибалтийско-немецких историков поставить более специальные вопросы. Для 1870-х гг. особенно следует выделить работы двух исследователей - А. Фане и Ф. Г. Бунге.

А. Фане специально занялся в своей обобщающей работе «Ливония и ее управители» «историей людей», которые возглавляли Орден меченосцев и Ливонское ландмейстерство Тевтонского ордена, Рижское и другие епископства². Автор кратко освещает ход завоевания Ливонии, основываясь, как и более ранние авторы, на сведениях Генриха Латвийского. Каждому из политических субъектов Ливонии посвящен отдельный раздел работы, что определяет ее немалую ценность как справочника. Вместе с тем, едва ли не полностью за пределами авторского внимания остались вопросы о характере политических и правовых взаимоотношений указанных субъектов, в том числе Ордена меченосцев и епископата, рассматриваемых А. Фане практически обособлено друг от друга, без какого-либо анализа их связей.

В 1875 г. увидел свет очерк Ф. Г. Бунге «Орден меченосцев»³. Он интересен уже в том отношении, что это была первая попытка специального изучения Ордена меченосцев, его структуры, административной системы, правового статуса, борьбы меченосцев и ливонских епископов из-за захваченных земель. Особенно важны выводы автора, касающиеся правовых взаимоотношений братьев-рыцарей и ливонского епископата и их территориальных тяжб. Однако термин «меченосцы» исследователь толкует

¹ Winkelmann Е. KOnig Philipp von Deutschland und Bisshof Albert von Livland II Mitteilungen aus dem Gebiete der
Geschichte Liv-, Est- und Kurland. 1868. Bd. XI. S. 311-331; Winkelmann E. Philipp von Schwaben II Jahrbuch der
deutsche Geschichte. 1873. S. 148-241.

² Fahne A. Livland und seine Geschlechter. Bd. I. K6ln, 1875.

³ Bunge F. G. Der Orden der Schwertbruder. Leipzig, 1875. В русском переводе: Бунге Ф. Г. Орден меченосцев //
Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края / Под ред. Е. В. Чешихина. Рига, 1879. Т. II.
С. 16-43.

весьма широко, применяя его не только для обозначения собственно меченосцев, но и рыцарей Ливонского ландмейстерства. В силу этого материал, относящийся непосредственно к Ордену меченосцев, растворяется среди иных сведений более позднего времени. Об актуальности труда Ф. Г. Бунге для его современников-ученых и общественных кругов остзейских губерний свидетельствует факт его скорого перевода на русский язык Е. В. Чешихиным.

С начала 1900-х гг. появляется несколько работ прибалтийско-немецких историков, посвященных общим вопросам средневековой истории Ливонии и ее отдельным сюжетам, в том числе - русско-ливонским отношениям.

В первую очередь, здесь необходимо выделить труды прибалтийско-немецкого историка Л. Арбузова-старшего о ливонском духовенстве и истории различных регионов Прибалтики . Заслугой исследователя стало выявление основных вех становления и упрочения в Ливонии католической церковной организации, начиная от времени ее создания первым ливонским епископом Мейнардом до событий Ливонской войны. Автор вовлекает в научный оборот новый круг источников: документы епископских канцелярий, договоры епископов с Орденом меченосцев и Тевтонским орденом, папские и императорские грамоты, что позволяет существенно расширить картину политической истории Ливонии. Однако Л. Арбузов-старший, как и его предшественники, использует источники некритично. Воздерживается он и от научных споров, от серьезных оценок и обобщений.

Первой попыткой специального освещения русско-немецких отношений в Ливонии стала в прибалтийско-немецкой историографии работа Ф. Кейсслера Автор прослеживает основные этапы, формы и результаты борьбы крестоносцев с Полоцком, Новгородом и Псковом. Поскольку для Ф. Кейсслера было важно именно выявить все победы крестоносцев, этапы подчинения ими той или иной прибалтийской области, он тщательно выбирает

' Arbusow L. Livlands Geistlichkeit vom Ende des 12. bis ins 16. Jahrhundert II Jahrbuch fur Genealogie, Heraldik und Sphragistik. 1900. Riga, 1901. S. 38-80; Arbusow L. Grundriss der Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. Riga, 1908. В данной работе использован русский перевод труда Л.Арбузова-старшего: Арбузов Л. А. Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии / Пер. с нем. В. Бук. СПб., 1912.

² Кейсслер Ф. Окончание первоначального русского владычества в Прибалтийского крае в XIII столетии. СПб., 1900.

7 соответствующие места хроники Генриха Латвийского, но практически не подвергает их анализу.

Для изучения сложных взаимоотношений Ордена меченосцев и Дании весьма важны две вышедшие во второй половине 1920-х гг. монографии Г. Фиберга и А. Доннера, в центре которых - жизнь и деятельность блестящего папского дипломата XIII столетия Вильгельма Моденского (Сабинского). Для нашей работы представляет интерес освещение авторами деятельности Вильгельма в качестве папского легата в Ливонии в 1224-1226 и 1234-1242 гг., важной для понимания как орденской, так и датской политики.

Ряд работ разных лет посвящен деятельности фактического создателя немецкой колонии в Ливонии, рижского епископа Альберта Буксгевдена. В частности, к ним относятся вышедшие в 1929 г. (вероятно, по случаю 700-летия смерти епископа) статьи прибалтийско-немецких историков Л. Арбузова-младшего и Б. Го л лан дера . Они представляют собой построенную на основе сведений Генриха Латвийского апологию деятельности рижского прелата, который, по мнению исследователей, явился фактическим основателем немецкой колонии в Ливонии, гарантом ее успешного становления, упрочения и расширения. Центр внимания в этих работах смещается на историю христианизации и историю церкви, отражая, возможно, методологические поиски 1920-х гг., связанные, наряду с прочим, и с интересом к средневековой духовности и христианству.

Первой отечественной работой, рассматривающей крестоносное завоевание Ливонии, стали изданные в 1858 г. А. Энгельманом «Хронологические изыскания в области русской и ливонской истории в XIII и XIV столетиях»⁵. Наибольшую ценность представляет, прежде всего, сама попытка хронологической систематизации военного противостояния Руси и

' FibergH. Wilhelm von Modena: Ein papstlicher Diplomat des 13. Jahrhunderts. Konigsberg, 1926.

² Dormer G. A. Kardinal Wilhelm von Sabina 1222-1234: Papstlicher Legat in der Nordischen Landern.
Helsingfors, 1929.

³ Arbusow L. Bischof Albert von Livland und seine Werk II W. F. Hackers Rigaischer Almanach. Riga, 1929. S. 115-
131.

⁴ Hollander B. Bischof Albert von Livland II Jahrbuch der baltischen Deutschtums. Riga, 1929

⁵ Энгельман А. Хронологические изыскания в области русской и ливонской истории в XIII и XIV столетиях.
СПб., 1858.

8 крестоносцев, изложение событий борьбы с ними Полоцка, Новгорода и Пскова, основанное на сопоставлении сведений ливонских хроник и русских, прежде всего, новгородских и псковских летописей. Однако нельзя не заметить, что работа А. Энгельмана не лишена ряда серьезных фактических ошибок, проистекающих из неверного соотнесения свидетельств русских летописей и ливонских хроник.

В 1880-х гг., после почти тридцатилетнего перерыва, вышли сразу три работы российских историков по ливонской тематике.

Во-первых, это «Очерк истории Прибалтийского края» М. П. Соловьева, обрисовывающий, хотя и в достаточно сжатой форме, историю остзейских провинций от прибытия сюда немецких купцов в 80-х гг. XIII в. до включения данных территорий в состав Российской империи в XVIII в.¹. В сравнении с трудом А. Энгельмана, данная работа отличается большей широтой рассматриваемых проблем, выходящих за рамки только русско-ливонских отношений. Вместе с тем, малое внимание к источникам превращает труд М. П. Соловьева, по большей части, в сокращенную компиляцию обобщающих трудов прибалтийско-немецких историков, с той лишь разницей, что автор не ставит перед собой задачи обоснования исторической «правомерности» немецкого господства в Ливонии и воздерживается от каких-либо оценок на этот счет.

Особого внимания заслуживает научная деятельность Е. В. Чешихина. Е. В. Чешихин поставил своей задачей разрушить монополию прибалтийско-немецких исследователей на изучение истории Ливонии, проводившееся ими с явной антирусской и пангерманистской направленностью. И нужно сказать, что, будучи блестящим знатоком ливонской истории, Е.В. Чешихин мог на равных соперничать со своими прибалтийско-немецкими коллегами. По инициативе Е. В. Чешихина и под его редакцией в Риге в 1876-1882 гг. издавался «Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края»².

' Соловьев М. П. Очерк истории Прибалтийского края. СПб., 1883.

" Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края / Под ред. Е. В. Чешихина. Рига, 1876-1882.

Т. I-IV (далее: Прибалтийский сборник).

9 Всего было издано четыре тома, в которые вошли статьи русских и прибалтийско-немецких ученых, переведенные Е. В. Чешихиным и посвященные различным вопросам истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии. Весьма важно, что в рамках этого же сборника Е. В. Чешихин опубликовал впервые переведенные им на русский язык ливонские хроники -Генриха Латвийского, Германа Вартберге, Бальтазара Руссова и Франца Ниенштедта. За исключением первой из названных хроник, ни одна на русский язык в последующем не переводилась, в силу чего перевод, сделанный Е. В. Чешихиным, до сих используется исследователями истории Прибалтийского региона и сопредельных областей.

Главным трудом Е. В. Чешихина стала пространная трехтомная «История Ливонии с древнейших времен», в рамках которой автором рассмотрены события ливонской истории вплоть до Ливонской войны. Интересующий нас период рассмотрен Е. В. Чешихиным в первом томе указанной монографии¹. Несомненная ценность данного исследования заключается во внимательном отношении историка к новгородско-псковскому летописному материалу, редко привлекаемому его прибалтийско-немецкими коллегами. Характеризуя различные этапы борьбы Новгорода и Пскова с крестоносцами, исследователь рассматривает их, наряду с прочим, и в контексте истории Руси, обеспечивая тем или иным событиям ливонской истории, рассмотренным прибалтийско-немецкими учеными почти исключительно на основе западного материала, новое звучание. Исследование Е. В. Чешихина представляется весьма важным для изучения борьбы Полоцка, Новгорода и Пскова с немецкими крестоносцами за сферы влияния в Ливонии.

Вместе с тем, рассматривая историю Ливонии до 1237 г., автор ограничивается лишь некритичным и лишенным комментариев пересказом сведений, почерпнутых из хроники Генриха Латвийского, «СЛРХ» и русских летописей, не добавляя ничего нового об Ордене меченосцев. В целом, для Е. В. Чешихина более важно показать не собственно само крестоносное

¹ Чешихин Е. В. История Ливонии с древнейших времен. Рига, 1884. Т. I.

10 завоевание Ливонии, сколько вывести на первый план именно русско-немецкое противостояние, аргументировать права Руси-России на политическое господство в Прибалтике, выказав тем самым свое отношение к позициям прибалтийско-немецких историков, приходивших к противоположным заключениям.

Значительно более фундированным выглядит труд другого оппонента прибалтийско-немецких историков Г. Трусмана, увидевший свет в том же году и также выдержанный в рамках позитивистского подхода¹. Исследователь не ограничивается цитированием нарративных источников, но подвергает их довольно обстоятельному анализу. Более того, автор широко привлекает для исследования актовые источники - папские буллы, императорские и королевские грамоты, договоры ливонских ландесгерров² и т. д., что позволяет ему существенно расширить и конкретизировать картину ливонской истории. Автор ставит своей задачей показать не столько завоевание, сколько процесс христианизации ливонских племен, поэтому наибольшее внимание им уделено истории ливонской церкви и ливонского епископата. Орден меченосцев историка привлекал гораздо меньше, поскольку его военная деятельность интересовала автора лишь как своего рода предварительная ступень к обращению язычников. Тем не менее, обстоятельный труд Г. Трусмана и до нынешнего времени является, пожалуй, наиболее серьезным в научном отношении исследованием по истории средневековой Ливонии.

Итак, в рамках довольно продолжительного периода - середины XIX в. -1920-х гг. - в зарубежной и отечественной историографии в обобщающих и специальных трудах, методологически выдержанных в русле позитивистской политической истории, был рассмотрен широкий спектр общих і опросов, охватывающих средневековую историю Ливонии, а также частных проблем, касающихся становления, структуры и деятельности в Ливонии католической церкви, ливонского епископата и его отдельных представителей,

¹ Трусман Г. Введение христианства в Лифляндии. СПб., 1884.

² «Ландесгерры» - термин немецкого происхождения (Landesherr), употребляемый в отечественной и
зарубежной историографии для совокупного обозначения немецких феодальных властителей Ливонии -
Ордена, архиепископа и епископов.

христианизации прибалтийских племен, характера взаимоотношений ливонских ландесгерров с папством, Империей, Данией и русскими землями. Тем не менее, нужно отметить, что в большинстве работ, изданных в это время, исследователи не ставили перед собой задач глубокого анализа источникового материала, комплексного осмысления коллизий ливонской истории, ограничиваясь констатацией тех или иных ее событий и явлений. Орден меченосцев, за исключением сравнительного краткого очерка Ф. Г. Бунге, оказался лишен специального исследовательского внимания, а его устройство и деятельность рассматривались лишь поверхностно и косвенно.

Второй этап в развитии историографии Ливонии допустимо обозначить 1930-серединой 1950-х гг. (для немецкой историографии - до 1943 г.). Интерес к истории немецкого завоевания Ливонии, тема борьбы Руси и ее союзов с прибалтийскими племенами приобрели веское политическое звучание с 1930-х гг., еще более усилившееся с началом Второй мировой, а затем Великой Отечественной войны.

В немецкой историографии этого времени преимущественное внимание исследователей оказалось обращенным к истории Тевтонского ордена и его государства в Пруссии. Тем не менее, можно назвать несколько видных работ немецких историков, касающихся политической ситуации в Ливонии.

В центре изданной в 1935 г. в Бреслау (совр. Вроцлав) работы барона М. Таубе, выходца из Прибалтики, - начальный этап крестоносного завоевания Ливонии, именно, покорения русских подвинских княжеств Кокнесе и Герцике, находившихся до того в вассальной зависимости от Полоцка¹. Наибольший интерес труд М. Таубе представляет для изучения политического положения подвинских княжеств, связей их правителей с Литвой и Русью, отношений рижского епископата с Полоцким княжеством, особенно по части территориальных претензий рижского прелата, оказавших значительное влияние на формирование политических ориентиров Ордена меченосцев. Сам

¹ Taube М. von. Russische und litauische Fursten an der DUna zur Zeit der deutschen Eroberung Livlands II Jahrbucher fur Kultur und Geschichte der Slaven. NF. Breslau, 1935. Bd. XI. H. 3/4. S. 373-447.

12 процесс крестоносного завоевания исследователь склонен рассматривать как «интернациональное явление». Сочинение М. Таубе было издано в первые годы фашистской диктатуры, идеологи которой, как известно, довели до абсурда лозунг об исключительной, «культуртрегерской», роли германского народа в Восточной Прибалтике, однако оно практически лишено подобных подходов и оценок.

Прямой противоположностью труду М. Таубе в этом отношении является изданная спустя три года в том же Бреслау работа профессора местного университета Г. Аубина, посвященная проблемам политических взаимоотношений, с одной стороны, Ордена и ливонских епископов, с другой -Полоцка, Новгорода и Пскова. Труд Г. Аубина имеет острое политическое название - «Восточные границы старой Германской империи». Автор ставит своей задачей выявление процесса и результатов разграничения сфер влияния между немецкими крестоносцами, которых он однозначно рассматривает в качестве представителей средневекового «Рейха», и Русью¹. Работа вьдержана в панегирических тонах в отношении «блестящих» побед германского оружия и «заслуг» немецких крестоносцев в «приобщении» местных «диких» племен к западноевропейскому, точнее сказать, «германскому» цивилизационному процессу. Данный подход выдержан в русле аргументации «прав» Германии на «необходимое» ей «жизненное пространство» (Lebensraum) на востоке.

До сегодняшнего дня наиболее крупным исследованием по истории взаимоотношений ливонских ландесгерров и Империи является вышедшая в 1943 г. монография немецкого историка Ф. Коха «Ливония и Империя до 1225 г.» Предметом авторского внимания, прежде всего, становятся связи рижского епископата с германскими императорами и королями, в особенности их официально-правовая составляющая. Монография содержит ряд интересных сведений, извлеченных из недоступных нам источников и проливающих свет в на геополитическую картину взаимоотношений Империи, папства, Ливонии и

' АиЫп Н. Die Ostgrenze des alten deutschen Reiches II Von Raum und Grenzen des deutschen Volkes. Breslau, 1938 (Breslauer historische Forschungen. H. 6).

² Koch F. Livland und das Reich bis zum Jahre 1225. Posen, 1943. Верхняя хронологическая граница исследования Ф. Коха связана с пришедшимся на 1225 г. подтверждением статуса рижского епископа как имперского князя.

Дании. Нужно заметить, что авторские рассуждения подчинены стремлению доказать самые тесные связи ливонской колонии с Германией. Однако попытки соотнести заданный вывод с исторической действительностью заводят автора в область неразрешимых противоречий относительно фактической степени вовлеченности ливонской колонии в орбиту имперской политики. Весьма поверхностно представлены Ф. Кохом связи с Империей Ордена меченосцев.

В отечественной историографии 1930-середины 1950 гг. (после присоединения к СССР Эстонии, Латвии и Литвы - включая прибалтийскую) преобладают работы, которые носят явно пропагандистский характер. Эти работы, методологически основанные на вульгаризированном марксизме, пестрящие «ругательными» цитатами из «Хронологических выписок» К. Маркса, были призваны заклеймить «извечных» врагов русского народа -крестоносцев, их «наследников»-фашистов, а затем западногерманских «реваншистов»¹. Думается, что в свое время эти статьи сыграли ту роль, ради которой писались: они делали образ врага еще более отталкивающим; апеллировали к далекому прошлому, от чего борьба против него получала дополнительное обоснование, способствовали росту патриотических настроений в обществе, крепили его дух в период тяжелых испытаний Великой отечественной войны.

Другая часть работ этого времени принадлежит перу известных
специалистов-медиевистов - Н. П. Грацианского, Я. Я. Зутиса,

И. П. Шаскольского, М. Тихомирова, Е. А. Косминского, В. И. Пичеты, В. Т. Пашуто - и содержит немало важных исторических фактов, деталей,

¹ Ивашин И. Немецкая колонизация Прибалтики и планы восточного реванша Гитлера // Исторический журнал (далее: ИЖ). 1937. №8. С. 73-84; Строков А. А. Разгром немецких «псов-рыцарей» на льду Чудского озера в 1242 году // Новгородский исторический сборник. Новгород, 1938. Вып. III—IV. С. 3-23; Бсгусевич В. А. Уничтожение Александром Невским немецко-рыцарского войска в Копорье // Новгородский исторический сборник. Новгород, 1938. Вып. III-IV. С. 24-38; Берхин И. Борьба русского народа против немецких и шведских интервентов в XIII веке // Молодой большевик, 1939. №8. С. 38-45; ГотъеЮ. В. Балтийский вопрос в XIII— XVI вв. // ИМ. Кн. 6(94). С. 87-95; Шавель В. Тарту // ВИЖ. 1941. №1. С. 131-138; Бахрушин С. В. Александр Невский и борьба русского народа с германской агрессией в XIII веке // Вестн. АН СССР. 1942. №4. С. 58-71; Бочкарев В. Александр Невский // ИЖ. 1942. №3/4 (103/104). С. 113-121; Он же. Александр Невский и его победы над шведами и немцами // Героическое прошлое русского народа. М., 1946. С. 3-23; Державин Н. Борьба русского народа с немецкими захватчиками в XIII—XV веках // Вековая борьба славян с немецкими захватчиками. М., 1943. С. 28-33; КрастынъЯ. Исторические связи и содружество латышей с русскими // Большевик Советской Латвии. 1947. №5; Призуп А. Выдающееся событие в истории латышского народа // Большевик Советской Латвии. 1949. №6. С. 20-37.

14 анализ источников, но в главных заключениях и они ориентированы на современные им политические реалии .

Суть работ отечественных историков, изданных в конце 1930-начале 1950-х гг., в отношении интересующих нас проблем сводится к двум общим и одному более специальному тезису:

1. Орден меченосцев был создан папой, католической церковью (в лице епископа Альберта) и немецкими феодалами для ограбления и закабаления прибалтийских племен, а затем и русского народа.

2. Объединение Ордена меченосцев с Тевтонским орденом сзязано с неспособностью первого удержать свои завоевания в Ливонии в возможной войне с Русью и желанием немецкого рыцарства из обеих организаций объединить свои силы для покорения Руси и истребления русского народа.

3. Орден находился в зависимости от рижского епископа, непрерывно с ним враждовал и во время раздела всех завоеванных земель получал их треть, а епископ - две трети..

Нужно еще раз оговориться, что содержание приведенных тезисов диктовалось политическими реалиями, на фоне которых они были выдвинуты. И потому они выглядят спрямленными, упрощенными и потому на сегодняшний день далеко не бесспорными.

Первый из указанных тезисов, при его известной правомерности (по крайней мере, в отношении Ордена к прибалтийским племенам), все же выглядит основательно утрированным, не учитывает и не отражает всей сложности политической ситуации, в которой Орден меченосцев создавался и

¹ Грацианский Н. П. Немецкая агрессия в Прибалтике в XIII—XV веках // ИМ. 1938. Кн. 6(70). С. 87-111; Он же. Борьба славян и народов Прибалтики с немецкой агрессией в средние века. М., 1943; С. 38-45; ЗутисЯ.Я. Русско-эстонские отношения в IX-XIV вв. // Историк-марксист (далее: ИМ). 1940. №3. С. 39-56; Он же. Борьба за Балтийское море и исторические судьбы Латвии и Эстонии // ИЖ. 1940. №7. С. 60-70; Шасколъский И. Таллин // Военно-исторический журнал (далее: ВИЖ). 1941. №1. С. 121-125; Он же. Папская курия - главный организатор крестоносной агрессии 1240-142 гг. против Руси // Исторические записки (далее: ИЗ) 1951. №37. С.169-188; Тихомиров М. Борьба русского народа с немецкими интервентами в XII-XV вв. М., 1941; Косминскш Е. А. Ледовое побоище // Вестн. АН СССР. 1942. №4. С. 89-95; Пичета В. И. Русский народ в борьбе с германской агрессией и освободительное движение западных и южных славян // Вековая борьба западных и южных славян против германской агрессии / Под ред. 3. Р. Неедлы. М., 1944. С. 6-31; Казакова Н. Н., Шасколъский И. П. Русь и Прибалтика. IX-XVI вв. Л., 1945; Пашуто В. Т. О политике папской курии на Руси (XIII век) // Вопросы истории (далее: ВИ). 1949. №.5. С. 52-76; Он же. Александр Невский и борьба русского народа за независимость в XIII веке. М., 1951; Очерки истории СССР. Период феодализма (XI-XV вв.). M., 1953. Т. I.

15 действовал. Это замечание в равной степени относится и к остальным тезисам: утверждение о причинах объединения орденов выглядит довольно спорным, а об отношениях Ордена и епископата - предельно упрощенным и состоятельным лишь в какой-то мере.

В целом, следует отметить, что на этапе середины 1930-х - середины 1950-х для изучения истории Ливонии и ее крестоносного завоевания и в зарубежной, и в отечественной исторической науке реально было сделано несравнимо меньше, чем в предшествующий период.

Следующий этап в изучении крестоносного завоевания Ливонии -середина 1950-х-конец 1980-х гг.

В западногерманской историографии он представлен так называемым направлением «Остфоршунга» («Восточные исследования»), предметом внимания представителей которого стали самые различные вопросы взаимоотношений Германии с восточноевропейскими странами и народами на разных периодах ее истории, прежде всего, немецкое колонизационное движение на восток от имперских границ, история государства Тевтонского ордена, ганзейская торговля в Восточной Европе.

Вопросы крестоносного завоевания Ливонии получили, однако, довольно скромное освещение. Но, тем не менее, в этой связи можно назвать несколько ярких работ, прежде всего, о деятельности ливонских епископов.

Так, до сих пор наиболее основательным исследованием, посвященным жизни и деятельности епископа Альберта является монография немецкой исследовательницы Г. Гнегель-Вайчис . Особый интерес представляет глава, специально посвященная взаимоотношениям Альберта с Орденом меченосцев. В частности, здесь рассматривается правовой статус Ордена, значительное внимание уделяется территориальным тяжбам братьев-рыцарей с рижским прелатом. Работа Г. Гнегель-Вайчис содержит ряд весьма ценных замечаний относительно дипломатии епископа Альберта, его взаимоотношений с

' Gnegel-Waittschies G. Bischof Albert von Riga. Ein Bremer Domherr als Kirchenfurst im Osten (1199-1229). Hamburg, 1958.

Орденом, Русью, Империей и папством. В оценке взаимоотношений Ордена и епископа исследовательница безусловно принимает сторону последнего. Оценивая деятельность Ордена, Г. Гнегель-Вайчис часто указываем на его непродуманную политику, и связывает с ней все неудачи ливонских немцев, особенно в войнах с Новгородом и Псковом. Иными словами, исследовательница не придает значения тому факту, который, как представляется, является одним из самых существенных: именно меченосцы являлись гарантом крестоносного господства в Ливонии.

Деятельности первого ливонского епископа посвящена статья немецкого историка Г. Бицайса, в которой автор, анализируя обстоятельства возникновения католической миссии в землях ливов, приходит к выводу о том, что она явилась результатом инициативы одного только ІУ'ейнарда, предпринявшего ее без какой-либо посторонней поддержки, за исключением материальной помощи, оказанной немецким купечеством с Готланда¹. Данная точка зрения была опровергнута в статье другого немецкого исследователя М. Хелльмана, где автор рассматривает историю проникновения немцев в устье Западной Двины, обстоятельства создания епископом Мейнардом его епархии, связь этого процесса с интересами близлежащих церковных митрополий -Бременской и Лундской, степень участия в нем римского папы и бременского архиепископа .

Помимо работ, посвященных преимущественно истории ллвонской церкви и ливонского епископата, нужно указать увидевшую свет в 1965 г. монографию Ф. Беннинггофена «Орден меченосцев» . Предметом авторского внимания стала, однако, не столько история Ордена, сколько история Ливонии конца ХП-первой половины XIII вв. в целом. Особое внимание автор уделяет вопросам завоевания Эстонии, проблеме взаимоотношений немецких и датских крестоносцев в ее северной части. История Ордена меченосцев при этом

' Biezais Н. Bischof Meinhard zwischen Visby und der BevOlkerung Livlands II Acta Vysbyensia. Goteborg, 1969.

Bd. 3. S. 7-97.

² Hellmann M. Bischof Meinard und die Eigenart der kirchlichen Organisation in der baltischen Landern /' Gli inizi del

Christiansesimo in Livonia-Lettonia. Vaticano, 1989. Vol. 1. S. 1-19.

* Benninghoven F. Der Orden der Schwertbrtider. K6ln; Graz, 1965.

17 вписана в историю крестоносного завоевания и рассматривается в ее контексте. Особого интереса заслуживают содержащиеся в заключительном разделе работы рассуждения исследователя об особенностях административно-территориального устройства Ордена, существующих в нем управленческих должностях, попытки выявить происхождение лиц, стоявших у руля политики Ордена в тот или иной момент его истории. Тем не менее название, избранное автором для своей работы, не столько указывает на стремление сосредоточиться на изучении братства меченосцев, сколько объясняется тенденцией, имеющей место как в зарубежной, так и в отечественной историографии и связанной с неправомерным отождествлением понятий «Ливония» и «Орден меченосцев» (или «Ливонское ландмейстерство»), что, опять-таки, свидетельствует о недостаточном внимании к истории Ордена меченосцев и недооценке его исторической роли.

Восточногерманские историки в этот период воздерживались от исследования ливонской истории. Пожалуй, единственной косвенно

?

освещающей ее работой, можно считать монографию Э. Винтера «Русь и папство»¹. В данном труде, методологически выдержанном в русле марксизма, автор исходит из однозначных оценок роли католической церкви и папства как наиболее реакционной силы в Западной Европе, стремившейся к духовному и политическому закабалению славянских и прибалтийских племен. Э. Винтер безоговорочно придерживается оценок, имевших место в современной ему советской историографии, не делая исключения и в отношении Ордена меченосцев. Последний рассматривается исследователем лишь в качестве орудия исполнения папской воли, направленной на завоевание и насильственное окатоличивание русских земель. Э. Винтер не задается целью сколько-нибудь внимательно изучить внешне и внутриполитическую историю Ливонии: она в данной связи расценивается не более, чем плацдарм для агрессии против Руси.

¹ Winter Е. Russland und das Papstum. В., 1960. Th. I: Von der Christianisierung bis zu den Anftngen der Aufklarung.

Что касается отечественных работ середины 1950-х-середины-конца 1980-х гг., то в них отчасти сохранялись общие подходы, свойственные предшествующему периоду. Прежде всего, следует назвать работы видного исследователя взаимоотношений Новгорода с немецкими, шведскими и датскими крестоносцами И. П. Шаскольского, а также исследования крупнейшего отечественного специалиста по средневековой истории Восточной Европы В. Т. Пашуто. Хотя их труды, за исключением нескольких работ, непосредственно освещающих крестоносное завоевание Ливонии, главным образом были посвящены смежным сюжетам (у И. П. Шаскольского -борьбе Новгорода и Швеции, у В. Т. Пашуто - истории Литовского государства, борьбе пруссов с Тевтонским орденом, истории Галицко-Волынской Руси и ее контактам с Западом), они чрезвычайно важны для нашего исследования и содержат обстоятельный анализ политической ситуации, в целом сложившейся в Прибалтийском регионе в первой половине XIII в., геополитическую картину взаимоотношений Руси и католического Запада, возможно, несколько спорную, но, тем не менее, важную для исследования поставленных в данной работе проблем¹.

Вместе с тем, в это же время усиливается интерес отечественных исследователей к истории Ганзейского союза, торговой деятельности немецкого купечества в Прибалтийском регионе, его политических интересах в Восточной Прибалтике. Значительным шагом в изучении вендских ганзейских городов стали исследования Т. С. Никулиной².

' Шаскольский И. П. Борьба Александра Невского против крестоносной агрессии конца 40-50-х гг. XIII в. // ИЗ. 1953. Т. 43. С. 182-200; Он же. Русские источники по истории Восточной Прибалтики IX-XVII вв. // Источниковедческие проблемы истории народов Прибалтики. Рига, 1970. С. 9-21; Он же. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в ХП-ХШ вв. Л., 1978; Он же. Третий крестовый поход шведских рыцарей на восточные берега Балтики (1293 г.) // Средние века (далее: СВ). М., 1989. Вып. 52. С. 130-145; ПашутоВ.Т. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII век). М., 1956; Он же. Борьба прусского народа за независимость // История СССР. 1957. №6. С. 54-81; Он же. Рифмованная хроника как источник по русской истории // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963; Он же. Гродно в «Хронике» Петра из Дусбурга // Культура Древней Руси. М., 1966. С. 191-192; Он же. Борьба народов Руси и Восточной Прибалтики против агрессии немецких, шведских и датских феодалов в XIII-XV веках // ВИ. 1969. №6. С. 112-129; №7. С. 109-128.

² Никулина Т. С. Социально-экономическое развитие Любека во второй половине XV-первой половине XVI в и движение Вуллевевера. Дисс. ... канд. истор. наук. Саратов, 1982; Она оке. Любекский патрициат во второй половине XV-первой половине XVI в. // Классы и сословия средневекового общества / Под ред. 3. В. Удальцовой. М., 1988. С. 198-203; Она же. Купец-патриций XIV в. и корпоративный строй ганзейского

Следует отметить, что в работах, изданных в это время, по ряду конкретных моментов были сделаны новые наблюдения и заключения, существенно расширившие представления о ливонской истории. Однако немецкие духовно-рыцарские ордены, как и прежде, не привлекли специального внимания, а в общем плане рассматривались лишь в качестве исключительно враждебной Руси силы, не заслуживающей особого изучения.

В целом, следует отметить, что в середине 1950-х-середине-конце 1980-х гг. изучение ливонской истории возвращается в научное русло и в значительной степени, хотя и не полностью, освобождается от сковывавших его ранее жестких политических и идеологических императивов.

С 1990-х гг. начинается принципиально иная полоса в деятельности прибалтийских историков. Обретение прибалтийскими странами государственной независимости и политической самостоятельности сделало вопросы истории прошлого предельно актуальными. И хотя современную прибалтийскую историографию средневековья в большей степени интересуют проблемы исторического развития прибалтийских племен в период, предшествовавший немецкому завоеванию, успел получить свое освещение и вопрос о роли Ордена меченосцев в нем. Уже в 1991 г. на немецком языке был опубликован небольшой по объему очерк латвийского историка Э. Мугуревичса «Военная деятельность Ордена меченосцев (1202-1236)»¹, посвященный военной истории Ордена. В рамках предпринятого исследования автор ограничивается основанной на сведениях хроники Генриха Латвийского краткой констатацией фактов участия меченосцев в тех или иных военных операциях крестоносцев на территории Ливонии. В оценке же военной деятельности Ордена историк не выходит за рамки традиционных, но не аргументированных фактическим материалом, общих утверждений о необходимости для немецких крестоносцев Ордена как постоянной военной силы и об интенсификации крестоносного завоевания после его создания.

Любека // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 1999. T.2: Жизнь города и деятельность горожан. С. 95-101.

' Mugurevics Ё. Die militarische Tatigkeit des Schwertbruderordens (1202-1236) II Colloquia Torunensia Historica. Toruii, 1991. Bd. VI. S. 125-132.

Из последних немецких работ по интересующей нас проблематике можно назвать два труда. Во-первых, это освещающая проблемы взаимоотношений немецких крестоносцев, в данном случае Ордена меченосцев и Ливонского ландмеистерства, статья немецкого историка Э. Хеша «Восточная политика Немецкого ордена в XIII в.»¹. Э. Хеш анализирует внешнеполитические задачи орденов в целом, пытается выявить их политические ориентиры в отношении русских земель. В конечном итоге, исследователь делает вывод о том, что объектом орденской военной деятельности являлись язычники - пруссы и литовцы, но отнюдь не Новгород и Псков, столкновение с которыми в 1240-1242 гг. шло в разрез с внешнеполитической доктриной братьев-рыцарей и было продиктовано кратковременным стечением обстоятельств. Тем самым, исследователь порывает с давней традицией немецкой и прибалтийско-немецкой историографии, утвердившейся еще с середины XIX в., в силу которой, заинтересованность Тевтонского ордена в наступлении на Русь в 1240 г. не подвергалось сомнению.

Отношения епископа Альберта и Империи во втором десятилетии XIII в. нашли отражение в сравнительно недавней работе немецкого историка Б. Гукера «Император Оттон IV» . Этот труд опубликован в рамках знаменитого немецкого исторического национального проекта «Monumenta Germaniae Historica», начало которому было положено еще в 1819 г.. Методологически работа представляет собой попытку по-новому, с привлечением новых источников, исходя из посылок «новой политической истории», оценить личность и деятельность императора, фигура которого, обыкновенно, не привлекала внимания историков. В данном труде автор рассматривает сложные взаимоотношения этого представителя династии Вельфов с Фридрихом Сицилийским и датским королем, политическую

Хеш Э. Восточная политика Немецкого ордена в XIII веке // Князь Александр Невский и его эпоха: исследования и материалы / Под ред. Ю. К. Бегунова и A. H. Кирпичникова. СПб., 1995. С. 65-74. В основу статьи положен доклад, сделанный на Международной научной конференции, состоявшейся в 1990 г. в С.Петербурге и посвященной 750-летию Невской битвы и Году Александра Невского. ² Нискег В. U. Kaiser Otto IV. Hannower, 1990 (MGH. Schriften. Bd. 34).

21 подоплеку связей Ливонии, Империи, папства и Дании. Этой стороной дела никто до Б. Гукера основательно не занимался.

В российской исторической науке ситуация с изучением крестоносного завоевания Ливонии в его различных аспектах существенно изменилась в с середины-конца 1980-х гг. Радикальные политические и идеологические перемены открыли перед историками возможности более свободно, в рамках иных методологических походов, обратиться к зарубежным архивам, развернуть плодотворное сотрудничество с западными коллегами. С этого времени история крестоносного завоевания Прибалтики - Ливонии и Пруссии -находит отражение, прежде всего, в ряде статей специалистов по данным вопросам - В. И. Матузовой и Е.Л.Назаровой. В.ИМатузова активно разрабатывает сюжеты, связанные с историей государства Тевтонского ордена в Пруссии . Е. Л. Назаровой в ряде очерков, сопровождающих осуществленные ею в сотрудничестве с В. И. Матузовой перевод и издание источников по русско-ливонским и русско-тевтонским отношениям в XIII в., дается общая картина различных аспектов крестоносного завоевания Ливонии, отношений крестоносцев с Русью, анализируется этно-конфессиональная ситуация в регионе². В ряде специальных статей рассматриваются взаимоотношения Руси с

В. И. Матузовой принадлежит ряд ценных исследований по истории Тевтонского ордена, завоевания им Пруссии, идеологии тевтонских рыцарей и их хронистике: Матузова В. И. Идейно-теологическая основа «Хроники земли Прусской» Петра из Дусбурга // Древнейшие государства на территории СССР. 1982. М., 1984. С. 152-169; Она же. «Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга в культурно-историческом контексте // Балто-славянские исследования. 1985. М., 1987. С. 102-118; Она же. Прусские нобили и Тевтонский орден (жалованные грамоты прусским нобилям и эпизоды «Хроники земли Прусской» Петра из Дусбурга) // Древнейшие государства на территории СССР. 1987. М., 1989. С. 281-287; Она же. Английская знать в походах на Пруссию и Литву // Восточная Европа в древности и средневековье. Спорные проблемы истории: Чт. памяти чл.-кор АН СССР В. Т. Пашуто. Москва, 12-14 апр. 1993 г. М., 1993. С. 50-51; Она же. Кенигсберг в «Новой прусской хронике» Виганда Марбургского // Там же. С. 106-109; Она же. Немецкий орден и Швеция (XIV-XV вв.) // XII Конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. М., 1993. С. 96; Она же. Роль Тевтонского ордена в осуществлении планов проникновения папской курии на Русь // Восточная Европа в древности и средневековье: Чт. памяти чл.-кор. АН СССР В. Т. Пашуто. Москва, 18-20 апр. 1994 г. M., 1994. С. 59-60; Она же. Древние пруссы глазами хрониста немецкого ордена (Об одном фрагменте «Хроники земли Прусской» Петра из Дусбурга // Восточная Европа в древности и средневековье: Чт. к 80-летию чл.-кор. АН СССР В. Т. Пашуто. Москва, 15-17 апр. 1998 г. М., 1998. С. 66-67; Она же. Тевтонский орден во внешней политике князя Даниила Галицкого // Восточная Европа в древности и средневековье. Проблемы источниковедения: Чтения памяти чл.-кор. АН СССР В. Т. Пашуто. Москва, 18-20 апреля 1990: Тез. докл. М., 1990. С. 145-152 и др.

² Назарова Е. Л. Восточная Балтика накануне и в начале немецкой агрессии. Православие и католичество в регионе в XII—XIII вв. // Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. Конец XII в. - 1270 г.: Тексты, переводы, комментарии. М., 2002. С. 27-31; Она же. Начало крестоносного завоевания Восточной Прибалтики. Епископы Мейнард и Бертольд // Там же. С. 44-48; Она же. Поставление епископа Альберта. Наступление крестоносцев в Ливонии и Эстонии. 1198-1227 гг. // Там же. С. 75-76.

22 прибалтийскими племенами накануне крестоносного завоевания Ливонии и в его ходе , проблемы взаимоотношения крестоносцев с прибалтийской знатью , характер и развитие немецко-русских отношений по поводу ливонских земель³. Е. Л. Назарова рассматривает историю Ливонии, широко используя методы новой политической истории, микросоциологической истории, истории ментальносте, исторической антропологии. Хотя исследовательница и не ставит специальной задачей изучение истории Ордена меченосцев, выводы, сделанные ею по различным вопросам истории Ливонии и русско-ливонских отношений в XIII в., очень важны для понимания исторических условий, в которых Орден был создан и в которых ему довелось действовать.

В 1990-х же годах возрастает интерес к истории западноевропейского рыцарства, в том числе и германского. Значительным шагом в этом направлении стал ряд работ И. О. Ермаченко⁴, посвященных социально-политическому сознанию германского рыцарства ХП-ХШ вв., в которых исследователь рассматривает широкий круг вопросов, связанных с выявлением степени самостоятельности, национальной и сословной детерминированности его социально-политических представлений. Обращение к работам И. О. Ермаченко оказалось тем более важным для настоящего исследования,

' Назарова Е. Л. Из истории взаимоотношений ливов с Русью (X-XI11 вв.) // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. 1985 г. / Отв. ред. А. П. Новосельцев. М., 1986. С. 77-184; Она же. Русско-латгальские контакты в ХИ-ХШ вв. // Древнейшие государства на территории СССР. 1992-1993. M., 1995. С. 182-196.

² Матузова В. И., Назарова Е. Л. Жалованные грамоты местным нобилям в Пруссии и Ливонии XIII в.: (Сравнительное исследование) // Восточная Европа в древности и средневековье. С. 72-74. ^J Назарова Е. Л. Регион Западной Двины в эпоху смены политического влияния // Контактные зоны в истории Восточной Европы. М., 1995. С. 70-77; Она же. Место Ливонии в отношениях между Новгородом и Псковом. 1 четверть XIII в. // Историческая археология: К 80-летию Д. А. Авдусина. М., 1998. С. 352-354; Она оке. Низовские дружины в ливонской политике новгородских князей 20-60-х гг. XIII в. // История и культура Ростовской земли. 1997. Ростов, 1998. С. 16-25; Она же. Крестовый поход на Русь в 1240 г. (Организация и планы) // Восточная Европа в исторической ретроспективе: К 80-летию В. Т. Пашуто / Под ред. Т. Н. Джаксон и Е.А.Мельниковой. М., 1999. С. 190-201; Она же. Князь Ярослав Владимирович и его роль в ливонской политике Новгорода // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 2000. С. 41-47. ⁴ Ермаченко И. О. Дискуссия о «рыцарской системе добродетелей» в немецкой историографии первой половины XX в.: методологический аспект // Древний мир и средние века: История. Историческая мысль. Уфа, 1993. С. 123-136; Он же. К вопросу о социокультурной идентификации немецкого рыцарства XII—XIII вв. // Проблемы социально-политической и социокультурной истории средних веков: Тезисы докладов XIII Науч. межвуз. Конф. Студентов и аспирантов (23-26 ноября 1993 г.). СПб., 1994. С. 6-9; Он же. Придворно-рыцарская культура Германии эпохи Штауфенов в историко-коммуникативном аспекте // Коммуникации в культуре: Материалы научно-теоретического семинара (14-16 марта 1996 г.). Петрозаводск, 1996. С. 93-96; Он же. Социально-политическое самосознание германского рыцарства ХП-первой половины XIII в. (по средневерхненемецким литературным источникам): Дисс. ... канд. истор. наук. СПб., 1998.

23 что братья-рыцари Ордена меченосцев собственно и вербовались из среды светского германского рыцарства, неизбежно привнося в орденско-монашескую идеологию элементы светской рыцарской культуры.

Попытаемся подвести некоторые итоги. Как видно, сколько-нибудь полной историографии Ордена меченосцев пока не существует, хотя к отдельным сюжетам военно-политической и этно-конфессиональной истории зарубежные и отечественные историки, конечно, обращались, в одни периоды более активно, в другие менее. Думается, что отсутствие исследовательского внимания долгое время определялось устойчивыми идеологическими доминантами. Для немецкой науки данный вопрос выглядел несущественным, так как историческое развитие немецкой колонии в Ливонии и ее «щита и меча», Ордена меченосцев, расценивалось как априорно ориентированное на неизбежное, в силу национальной и культурной общности, слияние с Империей, достигшее апогея посредством включения большей части ливонских территорий в состав государства Тевтонского ордена, связанного с Германией гораздо сильнее, нежели прежние ливонские ландесгерры. В этой связи ливонская история до 1237 г., равно как и история Ордена меченосцев, представлялись лишь в качестве некоего подготовительного этапа, историческое значение которого заключалось только в создании условий для последующего включения ливонских земель в рамки «жизненного пространства» немецкой народности, лишь после которого события ливонской истории и становятся объектом исследовательского внимания.

В отечественной науке конца ХГХ-начала XX в. и советской историографии специальное изучение истории Ордена меченосцев, равно как и его правопреемника, Ливонского ландмейстерства Тевтонского ордена, не имело места. В обобщенном восприятии отечественных исследователей, и в Ордене меченосцев, и в Тевтонском ордене состояли одни и те же немецкие крестоносцы, «псы-рыцари», (для советских историков - немецкие феодалы-грабители). Вопрос же о дифференциации истории обоих орденов выглядел не имеющим научной значимости. Тем более, что для отечественной

24 историографии сколько-нибудь подробное изучение истории того и другого в силу крайне сложных политических взаимоотношений между Россией, затем СССР и Германией представлялось политически некорректным.

Подобный подход породил в отечественной историографии советского периода массу не соответствующих исторической действительности стереотипов в отношении Ордена меченосцев и немецких духовно-рыцарских орденов, согласно которым, те изначально и на протяжении всего времени существования находились в состоянии крайней враждебности по отношению к Руси-России, а единственный смысл их создания и функционирования заключался в порабощении и истреблении русского народа.

Возросшее внимание отечественных ученых к политической истории Ливонии, использование ими новых методологических подходов в ее изучении не успели коснуться истории Ордена меченосцев. Как и прежде, она во многом остается белым пятном в исторической науке, по крайней мере, отечественной. Это обстоятельство обуславливает, среди прочего, необходимость специального исследования его истории.

Источниковая база. Источники, положенные в основу данного исследования, возможно разделить на три группы. Первая - нарративные источники западного происхождения, современные изучаемым событиям. Они представлены ливонскими хрониками XIII в. Вторая - дополнительные источники нарративного характера, созданные в иных исторических условиях, за пределами интересующего нас региона, но в той или иной степени зафиксировавшие особенности его исторического развития и способные дополнить и уточнить картину. Это - памятники ливонской хронистики XIV-XVI в., прусской хронистики XIII-XV вв. и новгородско-псковские летописи. Третья группа представлена документальными и законодательными источниками: уставами, папскими буллами, императорскими и королевскими грамотами, договорами.

Ливонская хронистика XIII в. представлена двумя историческими памятниками - «Хроникой Ливонии» Генриха Латвийского и «Старшей ливонской Рифмованной хроникой».

Важнейшим источником по избранной проблематике является «Хроника Ливонии», созданная уроженцем Саксонии, соратником рижского епископа Альберта Буксгевдена и его духовным учеником, немецким священником-миссионером Генрихом (ок. 1188-после 1259), прибывшим в Ливонию, вероятно, около 1205 г. и получившим затем прозвище «Латвийский»

До настоящего времени дошло 16 списков хроники. Древнейший из них датируется концом ХШ-началом XIV в. Он был обнаружен в 30-х гг. XVIII в. в библиотеке графов Замойских в Варшаве. В результате тщательного археографического исследования, проведенного в середине 20-х гг. XX в. Л. Арбузовым-младшим, было установлено, что список Замойских и протограф остальных списков (конец XIV-начало XVb.) имели некий не сохранившийся общий архетип, составленный в конце XIII в.¹

Первое издание хроники было предпринято прибалтийско-немецким историком И.Д.Грубером в 1740 г. До настоящего времени хроника издавалась 19 раз на латинском языке, а также в переводе на немецкий, латышский, эстонский, русский, литовский и английский языки. В данной работе использовано издание хроники, подготовленное А. Ганзеном и осуществленное в 1853 г. в рамках первого тома «Собрания ливонских хроник»³.

На русском языке хроника полностью издавалась дважды. Первое русское издание было осуществлено в 1876 г. Е. В. Чешихиным, воспользовавшимся, однако, не латинским текстом, а несовершенным переводом на немецкий язык,

' Arbusow L. Die handschriftliche Uberlieferung des «Chronicon Livoniae» Heinrich's von Lettland II Latvijas

universities Raksti. XVI. Sej. Riga, 1927.

² Origines Livoniae sacrae et civilis seu Chronicon Livonicum vetus, continens res gestas trium primorum episcoporum

I Recensuit J. D. Gruber. Francofurti; Leipzig, 1740.

^J Origines Livoniae sacrae et civilis. Heinrich's des Letten aiteste Chronik von Liefland, aufs neue herausgegeben und

mit einer Einleitung (далее: HCL) II Scriptores rerum Livonicarum. Riga; Leipzig, 1853. Bd. I.

26 сделанным в 1867 г. Э. Пабстом. В результате к неточностям немецкого перевода добавился ряд новых ошибок¹.

С латинского языка на русский хроника была переведена в 1938 г. С. А. Аннинским. Эта публикация до сих пор является единственным полным научным переводом хроники². Следует отметить, что в 2002 г. части хроники, касающиеся взаимоотношений немецких крестоносцев с Русью, были заново переведены и опубликованы Е. Л. Назаровой, исправившей ряд неточностей, содержащихся в издании С. А. Аннинского и снабдившей вновь переведенные фрагменты пространными комментариями, отражающими современный уровень развития исторического знания³.

Хроника состоит из 30 книг и охватывает период ливонской истории от появления немцев в устье Западной Двины и начала деятельности первого ливонского епископа Мейнарда (1184 г.) до завоевания крестоносцами Эзеля (1227 г.). События в хронике изложены в хронологическом порядке, что однако не позволяет рассматривать ее только лишь как некую сумму записей о событиях, происходивших на протяжении нескольких десятков лет. Это скорее авторский, историко-литературный труд, отразивший позицию Генриха в отношении описываемых фактов, содержащий их оценку автором.

Заключительные части хроники были дописаны несколько позже: книга XXIX - содержит сведения о деятельности легата в Ливонии в 1225-1226 гг., а последняя, XXX - добавлена после завоевания Эзеля, то есть не ранее 1227 г.

Как установил С. А. Аннинский, цель написания хроники заключалась в необходимости дать подробный отчет о положении дел в Ливонии прибывшему сюда в 1225 г. папскому легату Вильгельму Моденскому, на которого апостольским престолом, помимо прочего, было возложено рассмотрение просьб рижского епископа Альберта о предоставлении его епархш статуса митрополии .

¹ Хроника Генриха Латыша // Прибалтийский сборник. Рига, 1876. Т. I.

² Генрих Латвийский. Хроника Ливонии / Пер. с лат С. А. Аннинского. М.; Л., 1938.

^J Генрих Латвийский. Хроника Ливонии // Матузова Е. В., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. С. 49-68, 77-

192.

⁴ Аннинский С. А. Введение // Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. С. 29.

Информативность хроники возрастает прямо пропорционально хронологии описываемых событий. Это, наряду с присутствием в тексте часто развертываемых автором исторических перспектив, указывает на то, что труд (кроме заключительной части) создавался сразу и до конца, а не на основе прежних дневниковых или иных записей.

При составлении труда Генрих опирался, прежде всего, на собственные наблюдения, в которых, в силу приближенности хрониста к епископу, недостатка не было. Другим источником служили рассказы непосредственных участников описываемых событий и, возможно, документы канцелярии рижского прелата. Как писал сам хронист, в его труде «ничего... иного не прибавлено к тому, что... мы видели своими глазами, а чего собственными глазами мы не видели, то узнали от видевших и участвовавших»¹.

Обращаясь к хронике Генриха Латвийского, не следует забывать, что мы имеем дело с историческим памятником, являющимся продуктом своей эпохи. Учитывая то, что с точки зрения разных культур, различных жанров и даже в пределах одной культуры (Ордена и епископата - рыцарей и священников) одно и то же реальное событие может выступать как достойное письменного закрепления, превращения в текст или недостойное этого, избирательность, присущая повествованию Генриха Латвийского, не снижает его достоинства как исторического источника. Представление о том, что является историческим событием, само является важным типологическим показателем. Поэтому стояла задача различать, что является событием, с точки зрения современного исследователя, оставшимся, однако, во внетекстовой реальности, и что было событием, достойным упоминания с точки зрения хрониста, его современников и единомышленников. Как писал В. О. Ключевский, «торжество исторической критики - из того, что говорят люди известного времени, подслушивать то, о чем они умалчивают»².

¹ HCL. XXIX, 9.

² Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968. С. 349.

Для того, чтобы рассказать о каком-либо событии, Генрих Латвийский старается организовать его по законам логики, выстроив эпизоды данного события в некоей определённой сюжетной последовательности, перестроить одновременные и иногда не связанные между собой события в последовательную и связанную цепочку, что в ряде случаев приводит к хронологическим и фактическим неточностям в его рассказе.

Наконец, текст Генриха, как и всякий нарратив, закодирован идеологически с соблюдением обязательных для него законов политического, религиозного, философского порядка, жанровых кодов, этикетных соображений. Разница в уровнях сознания и целях деятельности между средневековым хронистом и современным исследователем заставляет относиться к фактическим сведениям и оценкам Генриха Латвийского с большой осторожностью. Это обстоятельство отнюдь не служит основанием для отказа от использования сведений Генриха Латвийского, при понимании того, что они нуждаются в многоуровневой оценке, предполагающей учет личной позиции хрониста, его сопричастности к описываемым событиям, к участвующим или не участвующим в них группам и сообществам, сопоставление прямых сведений хрониста с объективными историческими реалиями.

Задачи написания хроники и политические предпочтения хрониста -соратника рижского епископа Альберта - определили расстановку акцентов в ней. В центре исторического повествования стоит фигура рижского прелата, действия которого Генрих рассматривает и пытается представить с самой выгодной стороны. В соответствующие тона окрашены и образы сподвижников епископа. Оценки братьев Ордена меченосцев, их деятельности, значительно более сдержанны и если и читаются, то только между строк. Что, учитывая сложные отношения духовно-рыцарской корпорации и епископа Альберта, понятно и объясняется, вероятно, с одной стороны, нежеланием хрониста упоминать о тех или иных неудачах епископа в многочисленных спорах с братьями-рыцарями, с другой, - тактическим неудобством говорить об Ордене

29 с прямой враждебностью. Однако при всей немногословности в отношении Ордена и его деяний, описанных в скупых и холодных выражениях, среди всех недомолвок и полуистин, хронист иногда допускает весьма важные оговорки, наличие которых в источнике, как заметил М. Блок, наиболее интересно для историка и позволяет установить действительное участие и выявить действительную роль братьев-рыцарей в тех или иных событиях ливонской истории.

В целом, хроника Генриха Латвийского, в сравнении с другими ливонскими хрониками и хронологически соответствующими новгородско-псковскими летописями, значительно более информативна и дает бесценный материал, позволяющий изучить политическую историю Ливонии первой трети XIII в. и роль в ней Ордена меченосцев. Хронист особенно подробно освещает военные предприятия, в которых братья-рыцари участвовали или которые они осуществляли самостоятельно, указывает на правовые взаимоотношения Ордена и епископов, проливает свет на их территориальные тяжбы. Анализ косвенных сведений хроники позволяет выявить ряд моментов, связанных с устройством Ордена меченосцев и его административно-территориальной системой. В силу этого, хроника Генриха Латвийского явилась основным источником при написании данной работы.

Другой памятник ливонской хронистики XIII века, «Старшая² ливонская Рифмованная хроника» была создана в среде правопреемника Ордена меченосцев - Ливонского ландмейстерства Тевтонского ордена и принадлежит к литературному жанру, распространенному в Западной Европе в XII-XIV вв.³* Написана она на средненижненемецком языке с примесью средневерхненемецкого. В структурном отношении не разделена. Всего содержит 12 017 стихов, идущих сплошным текстом.

' Блок М. Апология истории, или ремесло историка. М., 1973. С. 37.

² «Старшая» - в отличие от сохранившейся лишь в виде кратких фрагментов так называемой «Младшей

ливонской Рифмованной хроники» Бартоломея Гёнеке, описывающей, вероятно, события 1315-1348 гг.

(ЗутисЯ. Очерки по историографии Латвии. Рига, 1949. Ч. I: Прибалтийско-немецкая историография.. С. 22).

"" Здесь и далее соответствующим обозначением отмечены отсылки к примечаниям, помещені-ьім в конце

текста.

До нашего времени хроника дошла в двух рукописях: Рижской, которая относится к середине XIV в., и Гейдельбергской, записанной в XV в. В более ранней рукописи отсутствуют страницы со стихами 2 561-3 840. Вторая рукопись пропусков не имеет. Разночтений, влияющих на смысл излагаемых сведений, в рукописях не обнаруживается, за исключением нечастых несовпадений в орфографии¹.

«СЛРХ» несколько раз издавалась полностью и несколько раз отрывками . Первое полное издание Рижской рукописи было осуществлено в 1817 г. Л. Бергманом . Гейдельбергский список был опубликован в 1844 г.⁴ На основании двух этих списков был сведен текст «Хроники», изданный в первом томе «Собрания ливонских хроник» и использованный при подготовке предлагаемого исследования⁵.

На русский язык хроника полностью не переводилась: имели место лишь ее публикации в виде отрывков. Первая из них была осуществлена в 1966 г. в переводе И. Э. Клейненберга с комментарием И. П. Шаскольского⁶. Второе фрагментарное издание хроники состоялось в 2002 г. в переводе Е. Л. Назаровой, опубликовавшей отрывки, связанные с русско-ливонскими отношениями до 1270 г.⁷

Имя автора «Хроники» неизвестно. Существовало мнение, что это некий Дитлеб фон Альнпеке . Это же имя фигурирует и на титульном листе текста, помещенного в «Собрании ливонских хроник». Однако при более тщательном

¹ См. подробно: Meyer L. Zur HvlSndischen Reimchronik II Zeitschrift fUr deutsche Philologie. Halle, 1873. Bd. IV.
S. 407-444.

² Полное описание всех изданий «Хроники» см.: Ecke P. Die livlandische Reimchronik. Greifswald, 1910. S. 7ff.

' Fragment einer Urkunde der aitesten livlandischen Geschichte in Versen aus der Originalhandschrift zum Druke befordert mit einigen Erlauterungen und Glossar von Dr. L. Bergmann. Riga, 1817.

⁴ Die livla'ndische Reimchronik I Hrsg. von F. Pfeiffer. Stuttgart, 1844 (Bibliothek des literarischen Vereins in Stuttgart.
Bd. III).

⁵ Dietleb's von Alnpeke Livlandische Reimchronik, nach dem Bergmannschen Drucke mit den ErgSnzungen den
abweichenden Lesearten der Heidelberger Handschrift neu bearbeitet und herausgegeben von С. E. Napiersky und Th.
Kallmeyer (далее: Reimchronik) II Scriptores rerum Livonicarum. Riga; Leipzig, 1848. Bd. I. S. 491-819.

⁶ Бегунов Ю. К., Клейненберг И. Э., Шасколъский И. П. Письменные источники о Ледовом побоище // Ледовое
побоище 1242 г.: Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища. М.; Л., 1966. С. 202-
213 (фрагменты хроники). Объектом перевода и публикации стал фрагмент хроники, освещающий перипетии
Русско-ливонской войны 1240-1242 гг.

⁷ Старшая ливонская Рифмованная хроника // Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. С. 69-70,
193-194,229-234,247-252.

⁸ Wachtsmuth F. Quellen und Verfasser der livlandischen Reimchronik. Mitau, 1878. S. 7.

31 анализе выяснилось, что это имя - позднейшая приписка, сделанная в XIV в. На основании сведений самой хроники исследователям удалось установить, что автор прибыл в Ливонию между 1278 и 1279 гг. и состоял на службе Ливонского ландмейстерства, продолжая, однако, оставаться светским лицом, будучи, вероятнее всего, орденским герольдом. Исходя из отсутствия у «Хроники» заключительной части (рассказ обрывается на событиях 1290-1291 гг.), исследователи полагают, что она была составлена в 90-е гг. XIII в.¹

Как и в труде Генриха Латвийского, повествование в «Хронике» начинается с событий, связанных с первым появлением немцев в Ливонии. Как выявлено в литературе, первая часть хроники, описывающая события ливонской истории до 1237 г. значительно уступает в достоверности труду Генриха Латвийского. Вторая часть более подробна, при ее составлении автор, вероятно, мог пользоваться воспоминаниями еще живых участников и свидетелей описываемых событий. По мнению Ф. Вахтсмута и В. Т. Пашуто, хронист лучше всего был осведомлен о событиях, происходивших на территории Дерптского епископства, из чего исследователи делают вывод, что в основу «Хроники» могли также лечь сведения, почерпнутые из каких-то не сохранившихся дерптских анналов. Аналогичным орденским источником автор хроники, по-видимому, не располагал².

Изложение событий, касающихся истории Ливонии до 1237 г., носит отрывочный характер и представляет ряд самостоятельных и невзаимосвязанных сюжетных блоков, сменяющих друг друга в хронологической последовательности.

Стихотворная форма «Хроники» породила массу общих, топоскых мест. Хронист был несомненным знатоком немецкой рыцарской поэзии и исправно использует ее метафоры, сравнения, повторы, присущие ей штампы и трафареты.

¹ Busch N. Die Greifswalder Dissertation liber die livlandische Reimchronik II Sitzungsberichte der Gesellschaft zur
Geschichte und Altertumskunde der Ostseeprovinzen RuBlands. 1911. Riga, 1912. S. 7-14; Ivinskis Z. Eletoji Livonijos
kronika ir jes autentiSkumas II Zidinys. Kaunas, 1936. T. 24. №10. P. 289-302; Зутис Я. Я. Очерки по
историографии... С. 19-20.

² Wachtsmuth F. Op. cit. S.23; Пашуто В. Т. Рифмованная хроника как источник по русской истории //
Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963. С. 103, 108.

Если Генрих Латвийский не уделил большого внимания Ордену меченосцев, орденский хронист, напротив, едва ли не полностью умалчивает о епископате и его роли. Его интерес к последнему хронологически ограничивается моментом основания Ордена*.

Однако при всем этом «СЛРХ» имеет значительную научную ценность как источник по истории Ливонии в целом и истории Ордена меченосцев в особенности, поскольку является именно орденским историческим трудом, к тому же хронологичски максимально приближенным к интересующим нас вопросам. В частности, данные хроники во многих случаях дополняют картину, созданную на основе данных Генриха Латвийского, проливая дополнительный свет на военную деятельность меченосцев и, в особенности, на скупо обрисованную немецким священником структуру Ордена.

Дополнительные нарративные источники, использованные в данной работе, прежде всего, включают две хроники, созданные в Ливонии значительно позже интересующих нас событий.

В начале 80-х гг. XIII в. в Ливонском ландмейстерстве была создана еще одна «Хроника Ливонии», автором которой стал орденский священник, уроженец Вестфалии Герман Вартберге .

В целом хроника описывает события ливонской истории со времени появления немцев в устье Западной Двины до 1378 г. Однако наиболее обстоятельным рассказ хрониста делается лишь с 1358 г., когда автор начинает приводить записи современных ему событий. Сведения хроники, касающиеся Ордена меченосцев, крайне отрывочны и фрагментарны и основаны, вероятно, на изрядно сокращенном материале «СЛРХ».

Однако хроника Вартберге - практически единственный источник, показывающий, хотя и косвенно, кратко, внутриполитическую ситуацию в Ливонии непосредственно после объединения орденов и проливающий свет на взаимоотношения бывших меченосцев с их новым, тевтонским, руководством,

' Hermanni de Wartberge Chronicon Livoniae I Hrsg. Von E. Strehlke II Scriptores rerum Prussicarum. Leipzig, 1853. Bd. II (далее: Wartberge). S. 21—116.

33 фактически - на отношение ливонских братьев-рыцарей к факту их инкорпорирования в состав Тевтонского ордена.

В 1578 г. в Ростоке на средненижненемецком языке была издана «Хроника Ливонии», написанная уроженцем Ревеля, лютеранским пастором Бальтазаром Руссовым (1536/42-1602)'.

На русском языке хроника Руссова издавалась только один раз, в переводе Е. В. Чешихина . В данной работе использовано издание хроники, подготовленное в 1848 г. К. Э. Напьерским в рамках второго тома «Собрания ливонских хроник»³.

Хроника состоит из трех книг. Написание последней из них, намного превосходящей по объему две предыдущие и всецело посвященной событиям Ливонской войны, несомненно, и являлось основной задачей автора, постаравшегося удовлетворить возникший в Европе интерес к событиям этого глобального военного конфликта, в ходе которого Запад с удивлением обнаружил на своих восточных границах могущественное Русское государство, впервые громко заявившее о себе в большой политике и непосредственным очевидцем которого сам Руссов и являлся.

Соответственно, гораздо меньшее внимание уделено автором предшествующим двум книгам хроники, играющим роль не более, чем краткого вступления к третьей. В особенности это касается первой из них, описывающей события ливонской истории до 1237 г., на основе обращения Руссова к «Старшей ливонской Рифмованной хронике», «Хронике Ливонии» Германа Вартберге и, как полагает Я. Я. Зутис, в крайне незначительной степени, к «Хронике Ливонии» Генриха Латвийского. Невнимательное отношение автора к начальному периоду ливонской истории привело к тому, что первая книга его хроники оказалась перенасыщена грубейшими хронологическими и фактическими ошибками, фантастическими вымыслами.

' JohansenP. Kxonist Balthasar Russowi paritolu ja mijoo II Tulimuld. 1964. №4. P. 252-260; Urban W. The Nationality of Balthasar Russow II Journal of Baltic Studies. Vol. 12. №2. P. 160-172.

² Бальтазар Руссов. Хроника Ливонии II Прибалтийский сборник. Рига, 1880. Т. III. С. 157-

³ Baltasar Russow. Chronica der Prowintz Lifflandt (далее: Russow) II Scriptores rerum Livonicarum. Riga;
Leipzig, 1848. Bd. U.S. 3-194.

34 Однако при подготовке данной работы интерес представляло не столько изложение автором событий ливонской истории, не подлежащее верификации в силу их исторически необоснованной трактовки исключительно с позиций, выгодных для Ордена. Скорее примечателен именно характер самих его заблуждений, обусловленных, при их отсутствии в предшествующих исторических трудах, спецификой авторского восприятия тех или иных исторических фактов, выявляющей особенности современной автору коллективной исторической памяти, на формирование которой, вероятно, существенно повлияла пропаганда, шедшая со стороны Ордена, добившегося к 30-м гг. XIV в. безраздельной политической гегемонии в регионе.

Определенный интерес для нашего исследования представляют прусские хроники, прежде всего, «Хроника земли Прусской» - первый исторический труд, созданный в среде Тевтонского ордена, включившего в 1237 г. в свой состав меченосцев¹. Ее автор - орденский священник Петр из Дусбурга (ок. 1260-после 1326). Хроника была завершена в 1326 г и описывает историю Тевтонского ордена в Пруссии с его появления здесь в 1226 г. В структурном отношении хроника состоит из Пролога, трех книг и «Дополнений», фиксирующих известные автору события мировой истории, современные истории Тевтонского ордена.

Для нас представляют интерес первые 27 глав первой книги, в которых хронист рассказывает о завоевательных походах тевтонов в Пруссии до 1237 г. На основании этих сведений возможно составить картину реального положения Тевтонского ордена в Прибалтике накануне его объединения с меченосцами. Весьма важна и 28 глава той же книги, где хронист, хотя и кратко, повествует об инкорпорировании меченосцев в состав его ордена, особенно, в силу того, что аналогичных сведений в ливонской хронистике не сохранилось.

На первый взгляд, несколько более подробный рассказ об обстоятельствах включения меченосцев в состав Тевтонского ордена можно

Chronicon terrae Prussiae von Peter von Dusburg I Hrsg. v. Toeppen (далее: Dusburg) II Scriptores rerum Prussicarum. Leipzig, 1861. Bd. I. S. 21-219.

35 найти в созданной во второй половине XV в. «Хронике Тевтонского ордена», включающей так называемое «Донесение Гартмана фон Гельдрунгена», тевтонского гроссмейстера в 1276-1283 гг., принимавшего непосредственное участие в переговорах с меченосцами¹. Однако на поверку оказывается, что в своем рассказе Гельдрунген практически не касается политической составляющей данных переговоров и сводит его лишь к констатации невысокого морального облика меченосцев и проистекающего отсюда нежелания тевтонов принимать их в свой орден. Думается, что подобное невнимание к политической компоненте переговоров объясняется самими задачами включения «Донесения Гартмана фон Гельдрунгена» в орденскую хронику XV в., которые В. И. Матузова связывает с политической необходимостью обоснования принадлежности Ливонии Тевтонскому ордену (равно как присутствующее здесь же «Донесение Генриха фон Гогенлоэ» обосновывает претензии тевтонов на господство в Пруссии). В этой связи хронисту, вероятно, подкорректировавшему «Донесение» двухсотлетней давности, была мало интересна реальная политическая обстановка, на фоне которой произошло включение меченосцев в состав его ордена. Гораздо более важным оказалась констатация некой «милости» тевтонов, принявших, скрепя сердце, нерадивых меченосцев и их земли под свою руку.

Несмотря на незначительную информативность «Донесения», его текст все же представляет известный интерес для нашей работы в том отношении, что только этот источник в какой-то мере проливает свет на хронологию переговоров между представителями двух орденов, и, хотя и в сильно завуалированном виде, показывает позицию, занятую в ходе данных переговоров рыцарями-тевтонами.

Ряд сведений, позволяющих уточнить картину военно-политического противостояния в Прибалтике Руси и крестоносцев, содержится в памятниках новгородского и, в особенности, псковского летописания (поскольку Псков, будучи расположен наиболее близко к владениям немецких кресточосцев и

¹ Chronik des Ordens vom deutschen Hause zu St. Marien in Jerusalem II SRL. Bd. I. S. 729-906.

36 имея в XIII в., в отличие от Новгорода, общую с ними границу, был в большей степени вовлечен в орбиту ливонской политики): Новгородской Первой летописи старшего извода и Псковской Третьей летописи, превращенных в единые летописные своды, вероятно, в XV в. \ В основном, применительно к интересующему нас времени, это касается содержащихся в новгородско-псковских летописях разрозненных лаконичных упоминаний о походах в Ливонию русских князей, реже - о нападениях на русские земли крестоносцев или прибалтийских нобилей. В силу указанной лаконичности, отрывочности и частой путаницы в хронологии и в исторических фактах материалы данных летописей имеют ценность лишь в сопоставлении с гораздо более полными и обстоятельными ливонскими хрониками.

Документальные и законодательные источники представлены документами, изданными Ф. Г. Бунге в рамках первого тома «Собрания ливонских грамот» и, отчасти, в качестве дополнения в составе последующих трех томов .

Грамоты, наиболее важные для нашего исследования, возможно разделить, основываясь на их происхождении и содержании, на несколько групп. Во-первых, это изданные в разное время папские буллы, касающиеся различных ливонских дел: определения статуса ливонской церкви, проповеди креста против ливонских язычников, деятельности в Ливонии папских легатов и др. Ряд папских булл прямо касается Ордена меченосцев, а именно его правового статуса и характера правовых связей меченосцев с епископатом, принципов раздела завоеванных земель между Орденом и епископатом, конфликта Ордена с датчанами из-за Северной Эстонии. Это обстоятельство, невзирая на известную лаконичность папских предписаний, текстуально представлявших собой краткий и четкий императив в окружении пространного

' Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов (далее: НПЛ). М.; Л., 1950; Псковская Третья летопись // Псковские летописи / Подг. А. Насонов. M., 1955. Вып. 2. С. 70-290. О научной дискуссии относительно происхождения и датировки новгородских и псковских летописных сводов см. подробно: Валеров А. В. Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси X1-XIV веков. СПб., 2004. С. 14-20.

² Liv-, Esth- und Curlandischen Urkundenbuch nebst Regesten I Hrsg. von F. G. Bunge. Reval, 1853-1859. Bd. I-IV (далее: LUB).

37 иносказательного рассуждения об истории и пользе христианства, делает папские буллы источником первоочередной важности, фиксирующим важнейшие моменты политической истории Ливонии и роли в ней Ордена.

Для выявления задач, которые ставил Орден меченосцев в борьбе за изменение своего правового статуса, и его территориальных претензий, самого хода противостояния братьев-рыцарей и епископата из-за раздела завоеванных земель, не менее важен анализ грамот германских императоров и королей -Отгона IV, Фридриха II и Генриха (VII), изданных по просьбе Ордена.

Важное значение для понимания хода, форм и результатов борьбы Ордена и епископата имеют собственно ливонские документы, прежде всего, акты, фиксирующие территориальные разделы. Во-первых, они позволяют установить, на какие земли претендовали Орден и епископат, какие противоречия возникали между ними, как они, в конечном итоге, разрешались. Во-вторых, в ходе заключения договоров по поводу раздела между О ^деном и епископатом тех или иных территорий, соответствующие акты, как правило, фиксировали правовые условия, на которых таковые разделы осуществлялись. Это позволяет выявить правовые основания орденского господства в тех или иных областях, и таким образом - правовой статус Ордена в различные моменты его истории.

Кроме того, при подготовке данной работы был использован целый ряд дополнительных документов, содержащих ряд косвенных известий, позволяющих существенно дополнить общую картину исследования.

Поскольку никакие собственные записи орденского устава мечег осцев не сохранились, для изучения структуры, административной системы и ряда вопросов внутренней жизни Ордена меченосцев допустимо обратиться к источнику более общего плана, принятому ливонскими рыцарями Уставу тамплиеров. Устав тамплиеров был принят в 1128 г. на церковном соборе в Труа и затем дополнялся практически на всем периоде существования этого

38 ордена. В данной работе было использовано издание так называемой Французской редакции Устава, предпринятое в 1886 г. Анри де Курзоном .

Для нашего исследования представляют интерес первые два раздела Устава - «Основной Устав» и дополняющие его «Статуты и установления Дома Храма». Здесь содержатся условия приема в Орден новых членов, приводится структурный состав Ордена, разряды, на которые подразделялись его члены с указанием их функций в братстве, имущественные права, правила поведения в войне и в быту, порядок субординации, духовные обязанности и т. д. Значительное внимание уделено характеристике самых разнообразных карательных санкций, налагаемых на нарушителей установленных правил.

Далее изложены принципы управления Орденом, указываются должности орденских управителей, прежде всего, магистра, с указанием порядка их вступления в должность и ее отправления, их полномочий и обязанностей. Для каждого должностного лица при этом приводится соответствующая группа статутов («Статуты магистра», «Статуты сенешаля» и т.д.).

При всей важности сведений, содержащихся в Уставе тамплиеров, не следует, однако, забывать, что мы имеем перед собой правила Ордена, действовавшего в иной, отличной от ливонской, исторической ситуации, в силу чего автоматический перенос содержащихся в нем предписаний на братство меченосцев представляется недопустимым. Устав тамплиеров следует рассматривать, скорее, в качестве некого идеала, принятого меченосцами в момент основания их ордена.

Цели и задачи исследования. Степень научной разработки истории Ордена меченосцев, все еще лишенного пока специального исследовательского внимания, а также возможность использовать современные подходы и методологии определили цели и задачи предлагаемого исследования.

Главной целью данной работы стало комплексное исследование политической истории Ордена меченосцев, выявление его места и роли как силового фактора в прибалтийских событиях первой трети XIII в., определение

¹ La Regie du Temple I Ed. H. de Curzon (далее: Regie). P., 1886.

39 степени его влияния на процессы в регионе и степень их воздействия на эту духовно-рыцарскую корпорацию. В работе были предприняты попытки решить следующие задачи:

- уточнить причины и цели создания Ордена меченосцев при
всестороннем учете политической ситуации в Ливонии на рубеже ХИ-ХШ вв.;

реконструировать устройство Ордена меченосцев, его структурный состав и административно-территориальную систему управления, выявить общее и особенное в сравнении с другими духовно-рыцарскими корпорациями средневековья;

установить степень участия Ордена меченосцев в общих действиях крестоносцев при завоевании тех или иных областей Ливонии, его взаимоотношения с другими группами и сообществами крестоносцев, уточнить его роль как силового фактора;

рассмотреть характер, формы и итоги взаимоотношений Ордена меченосцев и ливонского епископата по поводу раздела завоеванных территорий;

определить правовой статус Ордена; выявить характер, формы и результаты его борьбы с епископатом по поводу этого статуса;

глубже и конкретнее выявить задачи орденской завоевательной политики;

более глубоко и всесторонне изучить исторические условия и причины инкорпорирования меченосцев в состав Тевтонского ордена, ход и результаты этого процесса.

Хронологические рамки исследования. За условную нижнюю границу настоящего исследования взят рубеж ХП-ХШ вв., на который приходится начало немецкого проникновения в Ливонию, сначала купеческо-миссионерского, затем военного, подготовившего условия для учреждения Ордена меченосцев. Верхняя хронологическая рамка привязана к событиям 1236-1238 гг., обозначившим итоги политики Ордена меченосцев, равно как и конец его независимого существования.

Ливония накануне крестоносного завоевания и его начальный этап

Задачей данного параграфа является краткая характеристика Ливонии накануне немецко-католического завоевания, общественного и хозяйственного уклада населявших ее племен в конце ХП-начале XIII в., что позволяет обнаружить «внутренние» причины того, почему ливонские племена оказались в орбите интересов разных государств и сил и почему они уступали этгм силам. Наиболее важным представляется обрисовать отношения ливонских племен с соседями - Полоцким княжеством, Новгородской и Псковской землями, также оказавшимися вовлеченными в разгоревшийся в начале XIII в. конфликт, именно, установить характер указанных отношений и степень их влияния на общую политическую ситуацию в Ливонии.

Начальный этап1 немецко-католической экспансии в Ливонии применительно к настоящему исследованию допустимо обозначить периодом от начала немецкого проникновения в устье Западной Двины в 80-х гг. XII в. до учреждения Ордена меченосцев. В данном параграфе мы попытаемся выявить, по каким причинам она началась, в каких формах выражалась, какими силами и с каким успехом реализовывалась.

Нужно сказать, что эти вопросы получили достаточно широкое освещение в советской прибалтийской и отечественной историографии. Однако в силу важности указанных сюжетов для данного исследования приведем основные выводы, сделанные в исторической науке на сегодняшний день. На отдельные моменты, оставшиеся вне поля исследовательского внимания, проливают дополнительный свет и использованные в данной связи источники.

Следует напомнить, что название «Ливония» получила в средние века страна, простиравшаяся от среднего течения рек Венты и Лиелупе на юге до Финского залива на севере, от Чудского, Псковского озер, реки Наровы на востоке до побережья Балтийского моря и Ри Ливония была заселена племенами, принадлежавшим к литовской и финской языковым группам .

К литовским племенам относились семигалы, латгалы (в средневековых западных источниках - летты) и селы1. Границы их областей можно установить весьма приблизительно. Семигалы жили в бассейне Лиелупе. Восточнее и до Западной Двины простиралась территория селов. Пространства на правобережье Западной Двины, ограниченные на востоке рубежами Полоцкого княжества, на севере реками Имерой, Гауей и Вайдавой, были населены латгалами. Западные границы их земель проходили с севера на юг по линии от озера Астигерве до среднего течения реки Огре.

К финским племенам принадлежали ливы, курши и эсты . Ливы населяли территорию от нижнего течения Западной Двины на юге до реки Салаца на севере (Либия), а также крайний север Курляндского полуострова. Большую часть этого полуострова занимали курши. Наконец, самыми протяженными были земли эстов, простиравшиеся к северу от Латгалии и Либии до Финского залива. Кроме того, эсты заселили острова Даго (Хийумаа) и Эзель (Сааремаа) .

К концу XII в. Восточная Прибалтика оставалась единственным регионом Европы, на который не распространилось христианство. Подавляющая масса ливонского населения придерживалось языческих верований разного толка, поклоняясь, если воспользоваться словами Иннокентия III, «неразумным зверям, покрытым листьями деревьям, прозрачным водам, зеленеющим травам и нечистым духам»4. Однако христианство как католического, так и православного обряда отчасти уже было известно прибалтам. Согласно сообщению Адама Бременского, в последней трети XI в. датские купцы построили свою церковь в Курземе1. На месте будущего Ревеля (Таллинна), в эстонском поселении Линданисе, возможно, с середины XII в. существовала церковь готландских купцов. Вполне вероятно, что некоторые куршл и эсты восприняли католичество от западных торговцев, но о создании здесь каких-либо цельных христианских общин ничего не известно2.

Да и в целом, общественное развитие ливонских племен отставало от их западных и восточных соседей. По мнению некоторых историков, у прибалтов имелись предпосылки для развития раннефеодальных отношений, но они просто не успели реализоваться из-за немецкого вторжения3.

Однако, представляется, что дело не столько в нем, сколько в политической нестабильности в Ливонии, весьма пестрой в этническом отношении. Ни одно из населявших Ливонию племен не имело значительного численного превосходства над остальными и, соответственно, не могло стать ядром их консолидации в рамках одного государства. Между отдельными племенами не прекращались опустошительные набеги и войны, предельная жестокость и разорительность которых, как показывает Генрих Латвийский, не ослабла и с вторжением крестоносцев. Кроме того, Ливония из года в год подвергалась еще более опустошительным набегам южных соседей - литовцев. Так что к началу немецкого завоевания ливонские племена при архаичном общественном устройстве, военно-технической отсталости, оставались в высшей степени разобщенными и враждебными друг другу. Нет оснований сомневаться, что именно эти обстоятельства стали главным залогом установления иноземного господства в Ливонии.

Орден меченосцев и завоевание крестоносцами Либии, Латгалии и Южной Эстонии

Как видно из цитированного выше сообщения Генриха Латвийского , создавая «Братство рыцарей Христовых» «для увеличения числа верующих и сохранения Церкви среди неверных», то есть для обороны и дальнейшего расширения территорий, подчиненных крестоносцами, его организаторы возлагали на новый орден большие надежды, связанные с дальнейшим завоеванием ливонских земель. В исследовательской литературе, как правило, обнаруживается общая констатация «большой» роли меченосцев в завоевании Ливонии , но в чем именно она состояла, пока не исследовано.

В оценке роли Ордена меченосцев в завоевании Либии, Латгалии и Южной Эстонии источники разноречивы. Генрих Латвийский в высшей степени подробно описывает военные мероприятия крестоносцев, но в большинстве случаев, сообщая о начале того или иного похода, называет своих соотечественников «тевтонами», «нашими», «христианами», «рижанами», не конкретизируя, кто именно под ними подразумевается. Однако внимательное прочтение дальнейшего описания военных действий довольно часто позволяет выявить, что главная или вообще исключительная роль в них принадлежала именно Ордену, что следует либо из обмолвок хрониста, либо из самого контекста его повествования. Даже когда Генрих все же указывает, что в тот или иной поход выступили «братья-рыцари», он сопровождает это известие сообщением о том, что в этом же военном мероприятии участвовали «люди епископа», его вассалы. Хронист, как правило, избегает указаний на то, что какая-либо область была завоевана силами меченосцев и им же подчинилась, сообщая, что местные язычники признали власть епископа, между тем как сам же позднее сообщает, что «по всем замкам» живут братья-рыцари. Думается, подобное нежелание Генриха Латвийского говорить о военных действиях Ордена и его завоеваниях проистекает, опять-таки , из его проепископской позиции, из стремления приписать «заслуги» в «крещении» Ливонии одному только рижскому прелату и представить меченосцев не более чем выразителями его воли. Подобные акценты, помимо общего настроя хрониста, должны были диктоваться и самими задачами написания его труда, который, как указывалось, являлся своего рода «отчетом» о деятельности Альберта перед папским легатом Вильгельмом Моденским, рассматривавшим вопрос о повышении статуса рижского прелата до архиепископа.

Еще менее достоверна в отношении оценок роли Ордена в завоевании Либии, Латгалии и Южной Эстонии «СЛРХ», автор которой, имея весьма поверхностное представление о событиях, из устремлений, противоположных политическим тенденциям хроники Генриха Латвийского, не премлнул, не вдаваясь в детали, приписать Ордену меченосцев безраздельную роль в завоевании всех ливонских земель вообще.

Тем не менее, обращение к источникам, их критическое сопоставление, осмысление подтекста и умолчаний позволяет ответить на вопросы о том, насколько часто меченосцы предпринимали свои походы, как велико было участие меченосцев в военных действиях в ходе крестоносного завоевания Ливонии, в чем конкретно оно заключалось, когда и на каких направлениях крестоносного наступления и на каких завоевываемых территориях Орден проявлял наибольшую активность и почему, в каких условиях и какими противниками ему пришлось сталкиваться на данных направлениях и к каким результатам это приводило.

Прежде чем анализировать роль меченосцев в покорении ливов, латгалов и южных эстов, кратко очертим события нескольких предшествовавших лет. Это позволит уяснить обстоятельства, важные для понимания последующей деятельности Ордена.

Ко времени учреждения Ордена крестоносцам удалось закрепиться на части земель ливов, в низовьях Западной Двины. Еще в конце XII в., по инициативе первого ливонского епископа Мейнарда, здесь были заложены замки Гольм и Икскюль, первоначально предназначавшиеся для защиты крещеных ливов от литовских набегов1. Летом 1201 г. с благословения епископа Альберта была основана Рига, ставшая важнейшим опорным пунктом крестоносцев в нижнем течении Западной Двины и во всей Ливонии в целом, базой для дальнейших завоеваний2. Однако территории, контролируемые крестоносцами, были еще незначительны и ограничивались примерно 70-километровой полосой, протянувшейся вдоль низовий Западной Двины. В зависимости от крестоносцев, вероятно, находилась и подконтрольная их верному союзнику Каупо часть ливской области Торейда, расположенной к северо-востоку от устья Западной Двины. Вокруг этих сравнительно малых территорий лежали обширные земли, населенные некрещеными ливами и латгалами, которые крестоносцам только еще предстояло покорить.

Орден меченосцев и немецко-датский конфликт из-за Северной Эстонии

Особого внимания заслуживает вопрос о роли Ордена мече юсцев в крестоносном завоевании Северной Эстонии. Забегая вперед, следует отметить, что оно в значительной степени отличалось по своему содержанию от покорения крестоносцами других ливонских земель и было осложнено появлением в лице датской короны нового политического фактора, существенно повлиявшего на расстановку сил в регионе. Соответственно, задачей данной главы является определение степени участия Ордена меченосцев в крестоносном завоевании североэстонских земель, характера взаимоотношений Ордена с Данией по поводу указанного завоевания, установление причин, побудивших ливонских братьев-рыцарей занять ту или иную позицию в отношении датской короны, выявление основных этапов развития орденско-датских отношений, их содержания и итогов. Данная проблема представляет тем больший интерес, что в литературе исследующей о особенности немецко-датских отношений в первой половине XIII в., прежде всего, в трудах Р. Гаусмана и Р. Узингера, их североэстонская составляющая рассмотрена преимущественно как конфликт Империи и Дании, в лучшем случае - ливонских немцев и датчан, без определения роли Ордена меченосцев.

Что касается позиции хронистов по североэстонскому вопросу, то следует отметь, что автор «СЛРХ» вообще воздерживается не только от каких-либо оценок на этот счет, но и от описания событий противостояния Ордена и Дании. Вероятно, его позиция обусловлена стремлением не затрагивать этот сложный вопрос, тем более, что задолго до написания его труда папская курия разрешила спор о Северной Эстонии не в пользу меченосцев.

Совершенно иные подходы к североэстонской проблеме свойственны Генриху Латвийскому. Неприязнь хрониста к Ордену в данном случае перевешивается его гораздо более негативным отношением к датчанам и Лундскои митрополии, соперникам его патрона-епископа, попытавшимся даже поставить Альберта под свой контроль. Соответственно, в изложении хрониста, датчане предстают едва ли не как главные враги Ливонской церкви и покровительствующей ей Деве Марии. Отказываясь от свойственного другим произведениям крестоносного жанра понимания принципиального единства христианско-католического мира в деле крещения язычников, Генрих заявляет себя защитником локальных, национальных интересов ливонских немцев, каковые, в его понимании, истинные христиане, искренне стремящиеся приобщить язычников к таинствам веры. В то же время, датчане изображаются алчными завоевателями, думающими только о наживе и лишь прикрывающимися лозунгом крещения, сам обряд которого ими низведен до уровня пустой формальности. В этой связи Генрих Латвийский с удовлетворением отмечает факты захвата Орденом североэстонских земель, полагая это восстановлением справедливости и наградой его соотечественникам, вынесшим на своих плечах все тяготы «приобщения» язычников к истинной вере, в отличие от датчан, пришедших «на все готовое» и покусившихся, по выражению хрониста, на «чужой виноградник».

При каких же обстоятельствах и с какой целью вмешалась Дания в ливонские дела? Следует напомнить, что на протяжении XI-XII вв. датская корона неоднократно пыталась восстановить господство над эстами, стряхнувшими с себя данническую зависимость от датских викингов еще в конце Хв1. Около 1100 г. датский король Эрик1 Эйегод (1095-1103) принял номинальный титул герцога Эстонии, явно выказывая претезии датской короны на Эстонию2. В 70-х гг. XII в. король Вальдемар I (1131-1182) пгсылал в Эстонию, хотя и безуспешно, миссионеров и военные экспедиции . В 1194— 1197 гг. несколько походов против эстов предпринял король Канут IV4. Однако нужно заметить, что эстонская политика датских королей не носила последовательного характера.

Похожие диссертации на Орден меченосцев в политической истории Ливонии

История ордена Ленина Казахской железной дороги (1958-1977 гг. )Амандосова, Райхан Сейдуалиевна

Францисканский орден и движение спиритуалов: история конфликта : 1220-1319 гг.Дунаев Александр Львович

7-я гвардейская Краснознаменная ордена Кутузова воздушно-десантная дивизия: история развития и службы Родине Кулаков Владимир Владимирович

История строительства и развития Усть-Каменогорского Ордена Трудового Красного Знамени титано-магниевого комбината (1954-1980 гг.) Гуляев Константин Леонидович

Развитие системы награждений орденами и медалями военнослужащих Красной Армии : 1918-1945 гг.Иванов Сергей Анатольевич

ЗАКОНОМЕРНОСТИ ТАЕЖНО-ЛЕСНОГО ПОЧВООБРАЗОВАНИЯ (В РЕГИОНАХ С РАЗЛИЧНОЙ ИСТОРИЕЙ РАЗВИТИЯ)Никитин, Евгений Дмитриевич (1939-)

История формирования почв западной части Волго-Уральского междуречьяДёмкин, Виталий Александрович (1952-2013)