Электронная библиотека диссертаций и авторефератов России
dslib.net
Библиотека диссертаций
Навигация
Каталог диссертаций России
Англоязычные диссертации
Диссертации бесплатно
Предстоящие защиты
Рецензии на автореферат
Отчисления авторам
Мой кабинет
Заказы: забрать, оплатить
Мой личный счет
Мой профиль
Мой авторский профиль
Подписки на рассылки



расширенный поиск

Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца) Свидерская Виктория Леонидовна

Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца)
<
Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца) Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца) Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца) Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца) Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца) Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца) Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца) Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца) Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца)
>

Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Автореферат - бесплатно, доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Свидерская Виктория Леонидовна. Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца) : Дис. ... канд. филол. наук : 10.02.04 : Иркутск, 2004 191 c. РГБ ОД, 61:05-10/498

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА I. Нарративный дискурс в современной лингвистике 11

1. Общий анализ нарратива как типа речи 11

1.1. Нарратив в контексте художественного текста 14

1.2. Языковая организация образа автора-повествователя 16

2. Повествователь как аналог говорящего 23

3. Структурно-семантическая организация нарративного дискурса... 28

3.1. Генезис понятия нарративного дискурса в современной лингвистике 28

3.2. Нарративный дискурс во временном пространстве 32

3.3. Роль автора и читателя в создании нарративного дискурса.. 35

4. Нарративная модальность 37

4.1. Модус как способ организации знания 41

4.2. Модус и модальность 52

ГЛАВА II. Модально-модусные значения в нарративном дискурсе 56

1. Субъективная и объективная возможность 57

1.1. Возможность и необходимость 60

1.1.1. Силлогическая возможность и необходимость 65

1.2. Возможность и действительность , 70

1.3. Возможность и уверенность 75

1.4. Возможность и реальность 80

1.5. Возможность и случайность 84

1.6. Возможность и вероятность 86

2. Модально-модусные значения возможности в нарративном дискурсе. Виды возможности 94

2.1. Контролируемая и неконтролируемая возможность 94

2.2. Возможность как характеристика ситуации общения 101

2.3. Внутренняя и внешняя возможность 103

2.3.1. Возможность запрета и разрешения 109

2.3.2. Свобода как выражение внешней возможности 115

2.3.3. Эпистемическая возможность 120

2.3.4. Воображаемая возможность 124

2.3.5. Возможность темпоральности прошлого 127

3. Модально-модусные значения необходимости в нарративном дискурсе. Виды необходимости 130

3.1. Абсолютная необходимость 132

3.2. Условная и телеологическая необходимости 134

3.3. Абсолютно-относительная необходимость и её виды 136

3.3.1. Деонтическая, этическая и директивная необходимости... 139

3.3.2. Утилитарная и техническая необходимости 144

3.3.3. «Запланированная» необходимость 150

3.3.4. «Запроектированная» необходимость 151

3.3.5. «Закономерная» необходимость 152

3.3.6. Инвариант значения необходимости 155

3.3.7. Необходимость неконтролируемого условия 158

3.3.8. Каузированная необходимость 160

3.4. Альтернативная необходимость 161

3.5. Смешанные случаи 162

Заключение 169

Библиография. 172

Список использованных словарей 190

Введение к работе

В последние годы в гуманитарных науках интенсивное развитие получило изучение нарратива, что явилось следствием второй когнитивной революции, получившей в философии и психологии название дискурсивного или нарративного переворота. В результате этой революции акцентирование внимания на слове и предложении сменилось преимущественным вниманием к тексту, дискурсу, нарративу. При этом учёные смотрят на нарративный переворот как на «часть более значительных тектонических сдвигов в культурологической архитектуре знания» (Брокмейер, Харре 2000: 29).

Использование термина «нарратив», получившего статус междисциплинарного, за последнее десятилетие активизировалось в отечественном языкознании. Уже написаны работы, посвященные различным типам наррати-вов: литературным, фольклорным, летописным (Петрухин 1996: -62-84; Артё-менко 1998: 189-195; Брокмейер 2000: 29-42; Петренко 2000: 108-115).

Литературный нарратив стал предметом изучения специальной дисциплины - лингвистики нарратива. Название новой ветви лингвистики текста было предложено в 1995 году Е.В. Падучевой; она же определила лингвистику нарратива как дисциплину, изучающую «формальные правила извлечения из повествовательного текста всей той семантической информации, которую получает из него человек как носитель языка» (Падучева 1995: 41). Другими словами, смысл текста может быть раскрыт в результате лингвистического анализа, без которого не должны обходиться ни теория литературы, ни литературная критика.

Лингвистика нарратива понимает объектом своего исследования художественный текст, передающий информацию о реальных или вымышленных событиях, происходящих во временной последовательности.

В зарубежном литературоведении возникла дисциплина нарратология, в которую первоначально вошло изучение нарратива. Нарратология, оформившаяся в самостоятельную дисциплину в конце 60-х годов в результате пересмотра структуралистской доктрины с позиций коммуникативных представлений о природе искусства, испытала сильное воздействие идей М.М. Бахтина, В.Я. Проппа, P.O. Якобсона, М. Фуко, П. Рикёра, Я. Но нарратология и лин- J гвистика нарратива не одно и то же: первая является литературоведческой дисциплиной, вторая - языковедческой, однако точки соприкосновения у них обязательно будут, и это - коммуникативное понимание природы словесного искусства.

Лингвистика нарратива может быть отнесена к функционально-коммуникативной линии изучения языка. Она находится ещё в стадии становления, поэтому её отличие от других дисциплин, существующих более длительное время, состоит в том, что в ней пока нет признанной всеми теории, и необходимость её создания может вызывать возражения. Однако возникновение всех новых направлений исследования языка, как писал Р. Якобсон, «не является изобретением философии, тем более, модой, но делом учёных, стоящих перед лицом неразрешённых проблем в своих областях» (Якобсон 1996: 199).

В современной лингвистике также большое значение приобретает исследование различных видов дискурса. Данное направление в лингвистике, обусловленное усиленным вниманием к человеческому фактору в языке, активно развивается и исследуется на протяжении последних десятилетий (Н.Д. Арутюнова, Т.А. ван Дейк, В.З. Демьянков, В.И. Карасик, С.Н. Плотникова, Ю.С. Степанов). Исследования дискурса дают достаточный материал для разработки его типов, категорий и инструментов анализа. В настоящее время исследуются практически все виды дискурса. Однако результаты исследований требуют уточнения и дальнейшего развития. В частности, обзор литературы показал, что на материале немецкого языка не изучался нарративный дискурс с точки зрения его модальной структуры.

В предлагаемой диссертации рассматривается традиционная категория модальности в новом своём качестве и функционировании.

В системе нарративного дискурса можно обнаружить новые свойства категории модальности, а именно, возможность трансформации в модус высказывания. В этом плане происходит перегруппировка модальных средств языка, так как в систему функционирования модальности вторгается ситуация общения, социальные роли общающихся, их пресуппозиции. Таким образом, модальная картина языка приобретает иной вид.

Если средства выражения модальности существуют в системе языка, то сама модальность как функционально-семантическая категория реализуется в тексте, она выстраивается повествователем. Поэтому нарративный дискурс представляет для нас особый интерес.

В диссертации исследуются модально-модусные значения возможности и необходимости на материале прозы современного немецкого писателя Зигфрида Ленца.

Выбор материала исследования обусловлен двумя обстоятельствами. Во-первых, в нарративном дискурсе модальность имеет индивидуальную авторскую окраску, и чтобы дать объективный анализ модально-модусных значений, желательно использовать произведения одного автора. Во-вторых, Зигфрид Ленц является одним из крупнейших представителей современной немецкой прозы, и его художественная система демонстрирует специфику индивидуального стиля. На текстовом материале Зигфрида Ленца утанавливаются типологические и индивидуальные средства реализации авторской интенции в системе форм авторской речи. Зигфрид Ленц один из немецких писателей, влияющий на нормы и стандарты современного литературного языка. То, что обнаруживается в его персональном дискурсе, особенно в области таких категорий как модус и модальность, допустимо принимать в качестве эталона.

Объектом исследования является нарративная модальность, которая, взаимодействуя с модусом текста или текстового фрагмента, даёт новый функционально-семантический аспект рассмотрения модального значения, а именно

модально-модусного значения. Нарративный дискурс в данном случае представляет собой предмет исследования.

Целью исследования является детальный анализ модальности в нарративном дискурсе, с целью выявления её своеобразия и типологии. Конечной целью исследования является систематизация модально-модусных значений в нарративном дискурсе и выявление их особенностей, так как они играют особую роль в формировании субъективности повествования.

В соответствии с целью исследования ставятся следующие задачи:

выявить особенности употребления и интерпретации языковых элементов в нарративном дискурсе;

рассмотреть функционирование модально-модусных средств выражения возможности и необходимости.

Актуальность этого становится более очевидной, поскольку в современной лингвистической литературе этой проблеме посвящается много исследований, и в то же время наблюдаются разночтения в интерпретации данной функционально-семантической категории.

В качестве ведущего метода исследования избран интерпретационно-феноменологический подход. Для решения частных задач компонентный анализ.

Актуальность данной работы обусловлена идиолектом Зигфрида Ленца, представляющим исследовательский интерес и недостаточной изученностью материала с точки зрения организации модальности повествования. Поскольку модальность функционирует в тексте в тесной взаимосвязи с модусными значениями, представляющими собой способ передачи содержания, актуальным является также изучение взаимодействия модальности и модуса в развитии нарративного дискурса. В частности, перспективен анализ модально-модусных значений возможности и необходимости в нарративном дискурсе представляет собой особый интерес, потому что в результате раскрывается система, на которой основываются коммуникативные функции текста и дискурса в целом.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что проведённое исследование вносит вклад в изучение индивидуальных стилей современных немецких писателей с точки зрения модально-модусной организации дискурса. Это может в дальнейшем стать основой для подобных исследований на материале других авторов. Выводы, сделанные в ходе исследования, уточняют теорию модальной организации нарративного дискурса. Рассмотрение модальности во взаимосвязи с модусом вскрывает новые аспекты в теории интерпретации текста, а именно, способов и методов экспликации языковой личности автора и используемых им образных средств.

Практическая ценность определяется тем, что результаты исследования могут быть применены в вузовской практике: в курсах по теории дискурса, межкультурной коммуникации, на практических занятиях по интерпретации текста, переводу и стилистике современного немецкого языка.

Научная новизна состоит в том, что впервые немецкий нарративный дискурс рассматривается с точки зрения его модально-модусной организации. Осуществляется типология традиционных и специфических видов модально-модусных значений. Модальность нарративного дискурса исследуется с точки зрения иллокутивных сил высказываний, входящих в нарратив. Иными словами, в центре высказывания находится интенциональность выбора образных языковых средств на фоне семантико-прагматических факторов формирования модально-модусных значений.

Общий объём материала исследования более 5000 страниц.

На защиту мы выносим следующие положения:

модально-модусные значения выражают личностную оценку автора текста в нарративном дискурсе, основная ценность которой заключается в передаче субъективных характеристик автора;

модально-модусное значение возможности и необходимости приобретает в нарративе образно-повествовательный статус, характеризующий художественные особенности литературного произведения;

названные виды модально-модусных значений в нарративном дискурсе,

а также своеобразие их функционирования в данном дискурсе формируют субъективно-индивидуальные значения и образы в тексте. Возможность и необходимость структурируют сюжет текста в его коммуникативной функции; " модальность является уровневым образованием и создаёт фон в нарративном дискурсе, на котором развивается содержание исследуемого текста. Структура работы определяется целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Во введении обосновывается выбор темы, её актуальность, научная новизна, определяются цель и задачи исследования, положения, выносимые на защиту, рассматривается теоретическое и практическое значение полученных результатов, описываются структура и апробация работы.

В первой главе «Нарративный дискурс в современной лингвистике» определяются ключевые понятия диссертации, систематизируется понятие нарративного дискурса.

Во второй главе «Модально-модусные значения в нарративном дискурсе» проводится анализ категории модальности и её видов в нарративном дискурсе, выводятся новые модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе.

В заключении обобщаются основные теоретические и практические результаты исследования, излагаются основные выводы и указываются перспективы дальнейшего изучения проблемы.

Библиография включает в себя список научной литературы отечественных и зарубежных исследователей по проблематике исследования (191 наименования, в том числе на иностранных языках 52), список использованных словарей (17 наименований), послуживших источником для настоящего исследования и выработки концепции, ставшей основой данной диссертации.

В качестве иллюстративного материала к работе прилагаются схемы и рисунки. Общий объём диссертации 191 страница.

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на кафедре перевода, переводоведения и межкультурной коммуникации ИГЛУ, а также были представлены на конференциях: XX межвузовской научно-методической конференции (ИВАИИ, 2001), региональной конференции молодых учёных (ИГЛУ, 2001), VI международной научно-практической конференции (ИГЭА, 2001), XII научно-технической конференции (ИВАИИ, 2002), XIII научно-методической конференции (ИВАИИ, 2003), Всероссийской научно-методической конференции (Пенза 2003, 2004), Всероссийской научно-практической конференции (Пенза 2003, 2004), международной конференции (Томск, 2003); на семинарах: Всероссийском семинаре по проблемам прикладной лингвистики (Пенза 2001, 2002), V региональном научном семинаре по проблемам систематики языка и речевой деятельности (ИГЛУ, 2002). Основные положения диссертационного исследования и полученные результаты отражены в публикациях, докладах и сообщениях. По теме диссертационного исследования опубликовано 19 работ.

Общий анализ нарратива как типа речи

Общий анализ нарратива как типа речи Одной из ключевых задач лингвистики является исследование способности говорящего создавать и понимать речевые произведения. Языковая компетенция носителя языка достаточно широка и подразумевает возможность порож- „ дать и понимать различные виды речевых произведений, в том числе и литературные тексты. Под текстом в данном случае понимаются объединённые или структурированные формы дискурса, зафиксированные материально и передаваемые посредством последовательных операций прочтения (Рикёр 1995: 3).

Речевая ситуация «читатель — текст» достаточно специфична, и коммуникация принимает здесь усложнённые формы. Неканоническая речевая ситуация, с которой мы имеем дело, рассматривая отношение «читатель - текст», характеризуется с точки зрения повествователя отсутствием синхронного адресата, а с точки зрения читателя — отделённостью высказывания от говорящего, и является, по утверждению Е.В. Падучевой, неполноценной (Падучева 1996: 243). Каким же образом в условиях подобной неполноценности всё же достигается по- , нимание?

Согласно концепции П. Рикёра, в отношении «письмо - чтение» (добавим читатель - повествователь) понимание осуществляется на основе опосредованного проникновения в другое сознание путём воспроизведения творческого процесса через выражение. Чтение сводится к овладению читающим субъек-том смыслами, заключёнными в тексте. Это овладение позволяет ему преодолеть «временное и культурное расстояние, отделяющее его от текста таким образом, что читатель осваивает значения, которые по причине существования между ним и текстом дистанции были бы ему чужды» (Рикёр 1995: 4-5). Однако понимание не уничтожает дистанцию «через некое эмоциональное слияние, оно скорее состоит в игре расстояния, при котором посторонний признаётся в качестве такового даже тогда, когда обретается родство с ним» (Рикёр 1995: 9).

Таким образом, понимание текста есть внутренняя духовная работа читателя, соединённая с «даром текста и стимулированная им» (Рикёр 1995: 153).

Согласно Полю Рикёру, Мартину Хайдеггеру и Жаку Деррида интерпретационный анализ художественного произведения носит герменевтический характер. Соответствующее глобальное описание невозможно без опоры на конкретные языковые факты, которые могут быть интерпретированы. В этом случае, по определению Ганса-Георга Гадамера, герменевтический анализ, охватывающий более широкое поле, чем лингвистический, может базироваться на результатах исследования семантики повествовательного текста.

Краткая история развития повествовательных форм даётся в (Friedman, 1955). Появление новых повествовательных форм можно рассматривать как способ преодоления ограничений, накладываемых на язык повествования неполной коммуникативной ситуацией. Одной из повествовательных форм является нарратив (Narrativ). Представления о сущности и структуре, психологических и социальных функциях нарратива сложились в античности, не случайно ведущие теоретики нарратива, и, прежде всего П. Рикёр (Рикёр 1995) и Ж. Женнет (Женнет 1998), подробнейшим образом разбирают в своих текстах античные идеи. До первого века нашей эры термин narratio использовался как технический термин, обозначающий часть речи оратора, следующий за провозглашением тезиса. Впоследствии термин был расширен и обозначал уже изобретательное рассказывание историй, часть риторики. В греческой античности преобладающими типами нарратива были пересказанные речь и диалог. Предметом дискуссий остаётся вопрос, породили ли первые записанные повествования новые нарративные конвенции последовательности изложения и даже жанры или они были просто «фиксацией предшествующего устного дискурса» (Корчуганова 2003: 56 со ссылкой на Ricouer, 1976).

За короткий период времени нарратив стал предметом большого числа новых исследований. Многие из исследователей полагают, что речь идёт не только о новом эмпирическом объекте анализа - рассказах, дискуссиях, воспоминаниях, автобиографиях, обсуждениях научных статей, но и о новом теоретическом подходе, о новом жанре в философии и лингвистике (Брокмейер 2000: 29-42, Рикёр 1995).

Отправной точкой нового интереса к нарративу в гуманитарных науках является открытие в 1980-х годах того, что повествовательная форма — и устная, и письменная — составляет фундаментальную психологическую, лингвистическую, культурологическую и философскую основу попыток человечества прийти к соглашению с природой и условиями существования.

В научной литературе существует несколько определений понятия «нарратив». Л. Стоун считает, что «нарратив означает организацию материала в порядке хронологического следования, образующий единый связный рассказ, хотя и со вторыми планами» (цитируется по Петренко 2000: 108-115). Л.Гриффин определяет нарратив как «изображение, описание социального феномена; разворачивающийся во времени, последовательный, упорядоченный, с открытым финалом рассказ, дополненный сопутствующими обстоятельствами и условиями» (цитируется по Петренко 2000: 108-115).

Брокмейер и Харре полагают что, «в своём общепринятом и обобщённом смысле нарратив - это имя некоторого ансамбля лингвистических и психологи-.. ческих структур, передаваемых культурно - исторически, ограниченных уровнем мастерства каждого индивида и смесью его или её социально-коммуникативных способностей с лингвистическим мастерством» (Брокмейер, Харре 2000: 29-42). Для текущего анализа в диссертации целесообразно принять, что нарратив - это организация повествования с учётом психологических, этических и моральных взглядов.

Повествователь как аналог говорящего

Каждый тип автора-повествователя (аукториальный, персональный и персонифицированный) привязан к определённому повествовательному типу речи. Аукториальный автор-повествователь в форме «он», как правило, ведёт повествование с помощью монологической литературно-письменной речи. Это собственно авторская речь, например: In diesem Herbst hatte Artur dem Jungen aber auch nichts ersparrt,das ist sicher. Wenn er die Arbeit verteilte auf dem windlosen Grund der Kiesgrube und feststellte...(Das Schlusselwort 1998:293). Er dachte an den Schrecken, von dem die Tiere jedesmal geschlagen wurden, wenn eines getroffen war und zu Boden stiirzten, und er sah seinen Vater wieder, den grossen Jager (Jager des Spotts 1998.17). В речи объективного персонального автора-повествователя (в форме «я») сохраняется авторская точка зрения, выражаемая также в собственно авторской речи, но уже в форме литературно-устного языка. Язык такого автора в целом не выходит за пределы литературного языка, но имеет лексические особенности, характерные для устно-разговорной его разновидности, и синтаксические особенности, связанные с некоторым упрощением синтаксических конструкций: An alles haben die Architekten meines Instituts gedacht, sogar an die Aussicht: frei lauft der Blick uber die Alster, uber die salzweissen Segel aufunserem Binnensee (Die Lampen der Eskimos 1998: 29). Ich verabschiedete mich von dem grossen Wildenberg, und als ich bereits an der Tur war, kam er mir nah getrippelt, zupfte mich am Armel und bat mich, ihn bald wieder zu besuchen (Der grosse Wildenberg 1998: 122). Аукториальный автор-повествователь, ведущий повествование в какой-либо роли, использует так называемую замещённую автором косвенную речь. В нижеприве- 23 денном примере информационный план сообщения, закреплён за повествователем в первом предложении, а оценочный, в форме развёрнутой эмоции, принадлежит герою: Er mass und mass. Schon den ganzen Morgen war er dabei, die „Bertha II" zu vermessen, seinen plumpen, geduldigen Lastkahn, den er mit Hilfe immer nur eines einzigen Leichtmatrosen, durch Fltisse und Kanale gefuhrt hatte mehr als 32 Jahre (DerBeweis 1998:264). В речи словно совмещены эти два плана: объективный, реализуемый в литературной лексике и грамматических конструкциях, отвечающих литературной норме языка, и субъективный, выражающийся в синтаксическом строе речи, который передаёт эмоциональное состояние героя. Так в речи совмещаются два голоса, и получается своеобразный речевой дуэт (Брандес 2001: 108). 2. Повествователь как аналог говорящего Рассмотрим соотношение между повествователем и автором. Адресатом повествователя в коммуникативной ситуации нарратива является сам читатель. Фигура читателя возникает в представлении смысла текста всякий раз, когда оказывается, что повествователь не является последней инстанцией в его художественной композиции. Например, текст, где явно чувствуется ирония автора по отношению к повествователю. Ироническое отношение автора к своему повествователю — это феномен, который можно представить как запланированное автором участие читателя в интерпретации текста. В этом случае задачу выявления скрытого смысла повествования автор возлагает на читателя. Естественно исходить из того, что целостность структуры и композиция художественного текста обеспечивается единством стоящего за ним сознания. С другой стороны, художественный текст - это продукт языковой деятельности, характеризующийся наличием субъекта речи. В повествовательном тексте это должен был быть автор-создатель текста. Когда мы ставим задачу описания семантики и функционирования языка в литературном произведении, мы можем говорить только об аналогах говорящего. Роль автора-создателя в художественном произведении нельзя отождествлять с ролью говорящего в речевом высказывании по двум причинам: 1) из-за неполноценности коммуникативной ситуации восприятия художест венного текста, в которой автор отделён от своего высказывания. Читатель имеет дело только с текстом, а с его создателем — лишь постольку, поскольку тот отразился в тексте. Пространственные отношения, обусловленные особен- ностями речевой ситуации, связывают говорящего и читателя. В немецком нарративном дискурсе связующую функцию между высказыванием и его пространственным контекстом выполняет пара hier / dort. Она представляяет основу дистальной категорий - на удалении от говорящего в момент речи. Выражая субъективированные пространственные отношения, она осуществляет указание относительно определённой точки отсчёта - наблюдателя или субъекта восприятия. Например, обстоятельство места hier в художественном тексте не может указывать место действия через местонахождение автора в настоящий момент, поскольку автор и читатель не имеют общего настоящего момента и общего поля зрения: So ein Winter von der herrschsuchtigen Art war es, als der Pedder eines Tages feststellte, dass seine Holzvorrate gewissermassen die Schwindsucht bekamen: hier war etwas geschrumpft, dort eingefallen, ... (Der Denkzettel 1986: 253); Ich mochte hier sagen: ich habe die Vorwurfe ernst genommen, die man mir gemacht hat (Verlorenes Land - gewonnene Nachbarschaft). Таким образом, границы hier - пространства (по терминологии Татариновои 2001: 40) определяются субъектом восприятия; 2) из-за необходимости вымысла. Автор художественного текста создаёт вымышленный мир, который выдаётся за фрагмент реального. Между тем ав тор художественного текста сам не принадлежит миру создаваемого им текста. Он должен скрывать своё существование - противное ведёт к разрушению ил люзии реальности. Оценки и мнения, которые автор вложил в своё произведение, могут лишь косвенным образом отражать подлинные оценки и мнения данного писателя: Wie, bitte schon, sollte man es einrichten, dass derlei riihmende Tagesgesprache aufunser Dorf beschrdnkt blieben? Das war nachgerade unmoglich und liegt wohl auch allgemein nicht in den Interessen des Ruhms, dem es ja vor allem darauf abkommt, sich zu verbreiten (Die Verfolgungsjagd 1998: 223). Das war nachgerade unmoglich показывает, что мнение автора речи и писателя могут расходиться. При этом Зигфрид Ленц использует речь героя как его речевой портрет, а так-ч же решает свои интенциональные задачи в процессе повествования. Вопросительное предложение, открывающее данный фрагмент создаёт коммуникативную возможность расхождения мнения Зигфрида Ленца и героя. Удобная модель коммуникативной ситуации нарратива состоит в том, что повествователь является также и субъектом речи: то, что мы читаем, можно без большой натяжки представить как сообщаемое нам повествователем. Тогда в лингвистическом описании можно автора элиминировать вовсе и представить коммуникативную ситуацию нарратива как взаимодействие «повествователь-читатель». Повествователь остаётся распорядителем всей системы эгоцентрических элементов языка (в той мере, в какой она ему доступна в условиях неполноценной коммуникативной ситуации). Остановимся на тех аспектах фигуры повествователя, которые существенны для лингвистической структуры и типологии нарратива. Следующие противопоставления носят принципиальный характер: 1) повествователь может быть персонифицированный — когда он является одним из персонажей текста, то есть входит в мир текста. Это диегетичекий повествователь, принадлежащий миру текста, например: Die magere Sekretarin blickte mich an, blickte aufmeine kunstliche Nase, die sie mir nach der Verwundung angenaht hatte, und dann tippte sie meinen Namen, meine Adresse... (Risiko fur Weihnachtsmanner 1998: 295);

Субъективная и объективная возможность

Категорию модальности большинство исследователей дифференцируют. Один из аспектов дифференциации - противопоставление объективной и субъективной модальности. Объективная модальность выражает отношение сообщаемого к действительности в плане реальности или ирреальности. Главным средством оформления модальности в этой функции является категория глагольного наклонения. На синтаксическом уровне объективная модальность представлена противопоставлением форм синтаксического изъявительного наклонения формам синтаксически ирреальных наклонений (сослагательного, условного, желательного, побудительного, долженствовательного): Ich sah auf die schweigenden Manner, sie schienen ausmahmlos, Uzkok zu gleichen, und ich war sicher, dass sie, wenn ich am nachsten Tag wiederkdme, bereiten wiirden, michje gesehen zu haben (Wie bei Gogol 1998: 143). Категория изъявительного наклонения (индикатива) заключает в себе объективно-модальные значения реальности, то есть временной определённости: соотношением форм индикатива, соотношением форм ирреальных наклонений, характеризующихся временной неопределённостью при помощи глагольных форм и частиц. Объективная модальность органически связана с категорией времени и дифференцирована по признаку временной определённости / неопределённости. Субъективная модальность выражает отношение говорящего к сообщаемому. Семантический объём субъективной модальности шире семантического объёма объективной модальности. Смысловую основу субъективной модальности образует понятие оценки и разные виды эмоциональной реакции, такие как сомнение (yielleicht), неуверенность (nicht so, vielleicht aber), уверенность {tatsachlich, jedenfalls). Vielleicht war er in der Schulpolitik nicht so bewandert, vielleicht aber war er Kalessen tatsachlich nicht gewachsen, jedenfalls gelang es Arnim Daase diesmal nicht, den Vorsprung an Sympathie aufzuholen (Der heimliche Wahlsieger). Субъективная модальность охватывает всю гамму реально существующих в естественном языке разноаспектных и разнохарактерных способов квалификации сообщаемого. В художественном тексте категория модальности означает субъективно-оценочное отношение автора к описываемому. Модальность является обязательной категорией для художественного текста, пронизанного единым авторским отношением, оценкой: Meine masurische Landsleute, glaube ich, hielten nichts von feinsinnigem Lacheln in dtinner Hohenluft, von ziselierter Anspielung des Witzes von florettenhafter Ironie (Lacheln und Geographie. Uber den masurischen Humor). В данном примере Зигфрид Ленц выражает своё теплое отношение к землякам, посредством притяжательного местоимения meine и вводного предположения glaube ich, призывая таким образом читателя также к снисходительному и теплому отношению к живущим там людям, возможно к такому же как и к самому Зигфриду Ленцу. Основным и наиболее глубоким является деление модальности на объективную (онтологическую) и субъективную (эпистемическую) воможность (Юм 1965: 587; Степанов 1981; Корди 1988; Зализняк, Падучева 1989; Теория 1990: 126; Булыгина, Шмелев 1992: 137-138; Kartunnen 1972; Wierzbicka 1972; Kiefer. 1987). Субъективная, эпистемическая возможность проистекает из ограниченности знаний говорящего субъекта. Субъект в этом случае не знает, имела, будет иметь место ситуация или нет (Булыгина, Шмелёв 1992: 137; Яковлева 1983: 20). Поэтому его «воображение или ум ... колеблется между различными точками зрения, и ... не может остановиться на чём-либо в силу противодействия причин или шансов» (Юм 1965: 583). Альтернативность в случае эпистеми-ческой, субъективной возможности носит ментальный характер. Она имеет место в сознании автора-повествователя, но может и не иметь место в действи- тельности. В случае объективной возможности наличие альтернатив или их отсутствие является объективным свойством объективной действительности. В этом случае сама действительность такова, что допускает или не допускает различные варианты развития событий (Хинтикка 1980: 74). Объективная возможность, а также невозможность и необходимость никак не связаны с состоянием сознания автора-повествователя. Заметим, что между объективной и субъективной возможностью в общем случае не существует какой-либо объективной связи (противоположная точка зрения в (Булыгина, Шмелёв 1992: 139): «Между онтологической и эпистемической возможностью есть связь: эпистемическая возможность предполагает онтологическую»). «Поля» объективной и субъективной возможности имеют различную природу. В связи с этим не удивительно, что они имеют и различную структуру. Возможность бывает и субъективной, и объективной. Однако необходимость целиком относится к области объективной модальности. Не бывает субъективной, эпистемической необходимости. Действительно, источником альтернативности в случае эпистемической возможности является незнание автора-повествователя, что имеет место на самом деле - ситуация или нет. Ясно, что автор-повествователь не может, исходя из своего незнания о наличии ситуации, заключить, что она необходима. Таким образом, субъективная возможность как таковая ничему не противопоставлена. Поэтому она не может быть в коммуникативном фокусе и подвергаться отрицанию.

Модально-модусные значения возможности в нарративном дискурсе. Виды возможности

Одним из важнейших с онтологической и семантической точек зрения для языка концептуальных делений является деление некоторых ситуаций на контролируемые и неконтролируемые (Плунгян, Рахилина 1988: 40-48; Шатунов-ский 1988: 158-162; Кустова 1992: 145-150; Зализняк 1992а: 63-69), в определённой степени соответствующее традиционному делению непредметных сущностей на действия, с одной стороны, и процессы, качества, состояния — с другой. Под действием обычно понимается актуальная (осуществляемая или осуществлённая) развёртывающаяся во времени, контролируемая ситуация; в то же время контролируемость (а) является неактуальным, отвлечённым от реа-лизованности / нереализованное понятием, (б) может характеризовать и статическую ситуацию. Контролируемые ситуации - это такие, которые зависят от воли, от актуального сознания субъекта. Такая ситуация имеет место, если субъект выбирает её и не имеет места, если субъект не выбирает её. Разумеется, далеко не всегда, когда субъект выбирает ситуацию, она имеет место. Более того, всегда имеется возможность неуспеха, даже в случае самых простых ситуаций. Соответственно предикаты и предикатные выражения, обозначающие контролируемые ситуации, включают в своё значение в качестве обязательного компонента представление об акте воли, сознании субъекта, «приказывающего или, так сказать, повелевающего совершить или не совершить такое-то отдельное действие» (Локк 1985: 287). Подчеркнём, что контролируемость рассматривается здесь как неактуальное свойство отвлечённых от действительности и тем самым от конкретного субъекта ситуаций (с семантической точки зрения — как словарное свойство отвлечённых от конкретных предложений предикатов). Термины контролируемость, контроль могут, однако, пониматься и в ином смысле (Плунгян, Рахилина 1988: 40-48; Кустова 1992: 145-150; Зализняк 1992a: 64): как способность конкретного субъекта выполнить определённую ситуацию. Если контролируемость - это свойство ситуации, то наличие или отсутствие контроля, скорее всего, характеризует субъект. Как наличие, так и отсутствие контроля предполагает контролируемость. Обязательным компонентом контролируемой ситуации является «эффект» сделанного выбора - ситуация или событие в объективном (физическом или психическом) мире. Общая схема значения выражений, обозначающих контролируемые ситуации: «субъект выбрал ситуацию и (поэтому, вследствие этого) - она имеет место». При этом ситуация может быть непосредственным эффектом выбора или опосредоваться рядом промежуточных «эффектов». В последнем случае от выбора субъекта к выбранной им ситуации ведёт каузальная цепочка последовательных эффектов. В дальнейшем, когда мы говорим о случаях, когда субъект выбирает ситуацию, и она не имеет места, не наступает, мы не имеем в виду, что состоялся только акт воли (хотя это и не исключено). Формула «субъект выбирает ситуацию, и она не имеет места» значит только, что каузальная цепочка между выбором и итоговой ситуацией прервана: выбор сделан, но итоговая ситуация не наступила, и ничего не говорит о наличии или отсутствии промежуточных эффектов. В тех случаях, когда кбппеп сочетается с контролируемыми ситуациями, последние своей семантикой «упорядочивают» распределение ситуаций имеющих и не имеющих места во всем множестве «возможных миров», выражая в скрытом виде условие, при наличии которого ситуация имеет место. Таким образом, предложения с кбппеп выражают: (а) актуальную (осуществляемую или осуществлённую, развёртывающуюся во времени) возможность, например: Aber ich капп Ihnen schon jetzt sagen, dass wir, wenn sie ergebnislos zuriickkommen, nicht mehr in der Lage sein werden, Ihnen zu dienen (Die Nacht im Hotel 1998: 7); (б) неактуальную (отвлечённую от действительности и от самого автора-повествователя), возможность (Зализняк, Падучева 1989: 92-115) в соответствии с тем, является ли ситуация единичной, конкретной, или она имеет неконкретную, родовую референцию, обозначая неопределённую ситуацию рода, вида. (Зализняк, Падучева 1989: 104-105), например: Ich konnte sie ins Kartoffelfeuer werfen oder, nach meiner Entlassung, als Altpapier verkaufen (Deutschstunde 1968: 559); Как видно из толкований, предложения с кбппеп описывают ситуацию полного контроля субъекта над ситуацией с той оговоркой, что абсолютно полного контроля на практике не бывает (Зализняк 1992а: 64-65). Поэтому immer в толковании следует понимать как допускающее исключения, например: Er selbst hatte immer auf eine entsprechende Frage zeitsparend geantwortet: Johannesthal bei Lotzen (Das Schltisselwort 1986: 298); Meine Fdhigkeiten wurden immer vollkommener, und ich naherte mich meiner Vollendung (So schon war mein Markt 1986: 307). Примечательной чертой предложений с кбппеп в контексте контролируемых ситуаций является то, что в них возможность совмещается с необходимостью. По отношеншо к конкретной единичной ситуации immer трансформируется в notwendig: Er dachte an die Erlosung, die immer erfolgt. war, wenn er sich in den Schuss hatte fallen lassen (der Laufer 1986: 28).

Похожие диссертации на Модально-модусные значения возможности и необходимости в нарративном дискурсе современного немецкого языка (На материале произведений Зигфрида Ленца)