Значение временного анализа для обоснования трансцендентализма у М. Хайдеггера Артеменко Наталья Андреевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Хаидеггеровская идея обоснования познания . 13

1. Хаидеггеровская критика теории познания 13

1.1. Онтологическое обоснование познания 14

1.2. Фундаментально-онтологическое обоснование познания 21

2. Вопрос о бытии и познание 29

3. Трансценденция Dasein 36

Глава 2. Анализ хайдеггеровской интерпретации «критики чистого разума» 43

1. Особенности хайдеггеровского истолкования канта 44

1.1. Субъективность субъекта 45

1.2. Предметность предметов 54

2. Кантовская концепция времени. круг «время - рефлексия -воображение» 66

2.1. Время и субъективная дедукция 69

2.2. Временная размеренность трансцендентального схематизма. Время и воображение как основа возникновения нового знания 81

3. Разработка темы изначальной временности на материале «критики чистого разума» в книге «кант и проблема метафизики» 87

Глава 3 . «Кто» и «что» критического и феноменологического определений философии 104

1. Круг «время - бытие-в-мире - понимание». (онтология подручного). 104

1.1. Внутримирное сущее и структура «то-ради-чего» 110

1.2. Горизонтальная схема и экстатическое триединство времени 116

2. «Я есть» и «нечто есть». (онтология наличного) 124

3. Бытие Dasein как временность: проблемные последствия 142

3.1. Исходная и собственная временность 152

3.2. Исходная и несобственная временность 158

Заключение 164

Список сокращений 170

Литература

• Хаидеггеровская критика теории познания
• Фундаментально-онтологическое обоснование познания
• Особенности хайдеггеровского истолкования канта
• Круг «время - бытие-в-мире - понимание». (онтология подручного).

Введение к работе

Актуальность диссертационного исследования. Известно, что внутренний смысл и основная цель философии М.Хайдеггера — эксплицировать вопрос о бытии, найти доступ к самому бытию, освободив его от ложных понятийных истолкований. Хайдеггеровский проект представляет собой попытку заложить новое начало в онтологии. Причем время, надлежащим образом переосмысленное при постановке вопроса о бытии, выступает предельным онтологическим основанием, поэтому

хайдеггеровский онтологический поворот связан в первую очередь с раскрытием онтологической роли времени.

Хайдеггеровское мышление предполагает такой

онтологический базис, который дает основание для совершенно иных по отношению к традиционным теориям времени вопросов о сущности времени. Сам Хайдеггер понимает свое мышление «бытия и времени» как радикализирующее обоснование всей традиционной онтологии и метафизики. Традиционная философия времени, как считает Хайдеггер, постигает не изначальный, а лишь производный феномен времени, мы должны поначалу позаботиться о терминологическом употреблении и «отвести все навязываемые расхожей концепцией времени значения «будущего», «прошлого», «настоящего». Вопрос Хайдеггера об изначальном существе времени — это вопрос о смысле бытия: спрашивать о бытии и времени значит мыслить изначальное существо бытия из изначального существа времени и изначальное существо времени из изначального существа бытия.

Если придерживаться того мнения, что именно с фигурой Хайдеггера связан переход от классического философствования к постклассическому, то оказывается целесообразным выявить, с

одной стороны, связь с традицией, с другой - то новое, что предлагает Хайдеггер своим фундаментально-онтологическим проектом.

Не может не обратить на себя внимание тот факт, что Хайдеггер сохраняет основные рабочие инструменты трансцендентально-критического анализа (априори, условия возможности, форма, структура), однако вносит в них весьма примечательные поправки. Рассматривая Канта в качестве руководства и всерьез учитывая его онтологическую интенцию, правомерно ли будет предположить, что фундаментально-онтологические изыскания Хайдеггера имеют преимущественно параметры трансцендентального анализа?

Нельзя сказать, что вопрос о трансцендентализме в хайдеггеровском изводе избегал до сих пор какой бы то ни было проблематизации, однако оставался все же за рамками основной линии феноменологических исследований. Здесь возникает ряд вопросов. Возможно ли выявить взаимосвязь между понятием трансцендентального субъекта и априорно-онтологическим понятием заботы и показать, что, несмотря но то, что хайдеггеровская онтология преодолевает проблематику субъективности (в ее «классическом» варианте), однако онтологическая тема бытия в мире проводится им средствами трансцендентальной философии. Время у Хайдеггера — горизонт для развертывания основных структур феноменологического исследования, время у Канта — центральная структура трансцендентального познания, т.е. анализ, определяемый тем или иным истолкованием времени имеет характер объединяющего начала для всей кантовской системы. Такой приоритет темпоральной проблематики в целом в каждом из методических определений философии позволяет поставить вопрос об их

соотношении, а также рассмотреть, почему фундаментально- онтологическое исследование времени отказалось от представления себя как трансцендентального идеализма — не связано ли это с тем, что временной анализ ориентирован на разные основы метафизической науки? Возможно ли прийти к интерпретации хайдеггеровского «трансцендентализма»,

руководствуясь при этом проблематикой времени, которая составляет ядро кантовской трансцендентальной философии? Эти вопросы теснейшим образом связаны между собой и очерчивают такой круг проблем, который недостаточно освещен в современной философской литературе.

Хайдеггер стремится выйти за рамки онтологии сознания, вопрос ставится не о возможности познания бытия, не о бытии сознания, но о бытии как таковом, и, соответственно, речь идет о фундаментальной онтологии. Хайдеггер готовит площадку для своей попытки прояснения бытия, описывая то, что он назвал Dasein — то «здесь» (Da), где бытие (Sein) кажет себя. На вопрос о возможности онтологии, считает Хайдеггер, можно ответить онтологией изначально бытийно-понимающего присутствия (Dasein). Стало быть, фундаментальная онтология «онтологична» в двояком смысле: с одной стороны, она является обоснованием онтологии, с другой — сама является онтологией определенного отличительного бытийного региона — Dasein. Этой особенности хайдеггеровской фундаментальной онтологии следует уделить особое внимание, поскольку в этом состоит своеобразие хайдеггеровской онтологии нового типа.

В данном диссертационном исследовании предпринимается также попытка раскрытия укорененности проблематики субъективности в том или ином истолковании времени как у Канта, так у Хайдеггера, что позволяет рассматривать первичное

понимание времени в качестве центрального звена трансцендентализма. Рассмотрение кантовской темпоральной проблематики с учетом более широкого исторического контекста задачи трансцендентального обоснования философии оказывается здесь уместным, поскольку позволяет приблизиться и к пониманию времени в фундаментальной онтологии Хайдеггера.

Среди прочих тем, затронутых Хайдеггером в его основном труде «Бытие и время», проблематика временности менее всех освещена в критической литературе. Феноменологическое описание времени порождает столь серьезные трудности, что, по-видимому, это основная причина, позволяющая объяснить тот факт, что «Бытие и время» осталось недописанным. Запутанность хаидеггеровского анализа изначальной временности провоцирует разобраться с этими сложностями и трудностями, и в диссертационном исследовании им уделено особое внимание.

Степень разработанности проблемы. Обращение к проблематике новой онтологии представляет интерес как для историко-философского, так и для собственно метафизического исследований. Предметом текстуального анализа диссертации является ряд произведений Хайдеггера, относящихся к раннему этапу его творчества до так называемого «поворота», а именно: «Бытие и время», «Кант и проблема метафизики», «Основные проблемы феноменологии», «Пролегомены к истории понятия времени», курс «Логики», прочитанный Хайдеггером в зимнем семестре1925/26 г. (Logik. Die Frage nach der Wahrheit, GA 21), лекции «Феноменологическая интерпретация Критики чистого разума» зимнего семестра 1927/28 г. (Phanomenologische Interpretation von Kants Kritik der reinen Vernunft, GA 25).

Знакомство с текстами Хайдеггера породило в исследовательской литературе довольно пеструю картину реакций - от восторженного поклонения до резкого и категорического неприятия. Хайдеггеровский фундаментально-онтологический проект стал для многих скандалом в философии. Однако же наибольший интерес представляют работы тех ученых, которые не претендуют ни на какое «окончательное» решение или приговор, но лишь на прояснение, выяснение того пути разыскания смысла, которым последовал Хайдеггер.

Проблема «возвращения к бытию», интерпретация бытия в горизонте времени критически осмыслялась и рассматривалась в работах отечественных: Ахутина А.В., Бибихина В.В., Борисова Е.В., Гайденко П.П., Куренного В.А., Молчанова В.В., Никифорова О.В., Чернякова А.Г., Слинина Я.А., Ставцева СИ., Маркова Б.В. и др.; и зарубежных: Бимеля В., Фигаля Г., Достала Р., Сафрански Р., Финка О., Гуззони А., Харрманна Ф.-В. фон, Хюни X., Пёггелера О., Тугенхата Э. и др. исследователей.

Проблематика временности у Хайдеггера и анализ связанных с нею трудностей в исследовательской литературе нашли свое отражение в трудах таких исследователей как: Байлс К., Флаш К., Фляйшер М., Хайнц М., Розалес А., Гайденко П.П., Молчанов В.В. и др.

Особый исследовательский интерес представляет разговор о Хайдеггере как «феноменологе», о принадлежности философа определенной философской школе мысли. Размышления на эту тему представлены в работах: Брелаге М., Финка О., Гетманна К., Ричардсона У., Бибихина В.В., Борисова Е.В., Михайлова И.А., Мотрошиловой Н.В., Молчанова В.В. и др.

Поскольку хайдеггеровский проект «возвращения к бытию» предполагает обращение к традиции, постольку самостоятельный интерес представляет рассмотрение историко-философского места Хайдеггера, «классичности» и «неклассичности» его мышления.

Это нашло свое выражение в трудах таких исследователей как: Бойер В. де, Брелаге М., Марх В., Отто В., Пёггелер О., Тугенхат Э., Шульц В., Подорога В.Г., Михайлов И.А., Малахов В., Черняков А.Г. и др.

Критический разбор хаидеггеровскои интерпретации Канта можно найти в работах таких ученых как: Кассирер Э., Хоппе Г., Каулбах Ф., Дюзинг К., Крюгер Г., Леви X., Шультц У., Ознобкина Е.В., Гайденко П.П., Молчанов В.В. и др.

Цель и задачи исследования.

Основной целью диссертационного исследования является доказательство правомерности рассмотрения хаидеггеровскои фундаментальной онтологии как варианта трансцендентального анализа, руководствующееся при этом темпоральной проблематикой, которая составляет ядро кантовской трансцендентальной философии.

Достижение указанных целей предполагает осуществление следующих задач диссертационного исследования:

1) Рассмотреть хайдеггеровское мышление как мета- познавательно-теоретическое обоснование познания в контексте правомочности, с одной стороны, и выполнимости, с другой, попытки заменить теорию познания онтологическим обоснованием познания.

2) Рассмотреть в контексте хаидеггеровскои критики теории познания, какая форма теории познания действительно преодолевается его критикой, и какая новая или модифицированная форма возможна после его критики.

3) Раскрыть трансцендентальный характер фундаментальной онтологии Хайдеггера на основе конкретизации особенностей хайдеггеровского толкования основного _ инструментария трансцендентально-критического анализа.

4) Эксплицировать приоритет темпоральной проблематики в каждом из методических определений философии -феноменологическом и критическом соответственно.

5) Проблематизировать понятие времени, которое делает возможным, по Хайдеггеру, понимание бытия, лежащего в основании всякого отношения к сущему, а именно времени, истолкованному как изначальная временность.

Методологические основания исследования.

Методологической основой диссертации является

текстологический анализ основных произведений «раннего» Хайдеггера, позволяющий эксплицировать и проанализировать понятийный аппарат Хайдеггера, с помощью которого формулируются основные дистинкции фундаментальной онтологии, маркирующие, с одной стороны, переход к постклассическому философствованию, с другой - говорящие о причастности Хайдеггера философской классике.

При этом ведущей методологической ориентацией диссертации является трансцендентально-философская

интерпретация фундаментальной онтологии. Методика

исследования направлена, таким образом, на выявление трансцендентального характера фундаментальной онтологии, руководствующееся тесной взаимосвязью понятий человека, бытия, времени.

Новизна исследования:

1) Хайдеггеровское мышление рассмотрено как попытка онтологического обоснования познания на основании анализа используемой Хайдеггером дистинкции моментов обоснования познания на онтологическое и фундаментально-онтологическое обоснование. Выявлены ограничения фундаментальной онтологии.

2) Установлена и прояснена связь между хайдеггеровской мета-теорией познания и классической теорией познания.

3) Хайдеггеровская фундаментальная онтология рассмотрена как вариант трансцендентального анализа как в контексте хаидеггеровского «перечитывания» традиции, так и в контексте собственно хайдеггеровской попытки «трансцендирования» теории познания.

4) Конкретизированы способы укорененности структуры субъективности («субъективности субъекта») в учении о времени как познавательном дифференциале (кантовский круг «время — рефлексия — воображение») и в трактовке времени как онтологической «схемы» интерпретации предметного и непредметного смысла (хайдеггеровский круг «время — бытие-в-мире — понимание»).

5) На основании анализа выявлены и разъяснены трудности, связанные с описанием времени у Хайдеггера. Вскрыты противоречия, связанные с попыткой удержать дистинкцию собственной/несобственной временности и исходной временности.

Положения» выносимые на защиту:

1) Основанием философской онтологии по Хайдеггеру, а также действительным основанием онтического познания выступает доонтологическая, пракогнитивная и допредикативная бытийная понятливость, которая обосновывает собственно понятийное онтологическое познание. Однако, именно понятийное познавание, не взирая на то, что фундаментально-онтологически Хайдеггером утверждается обратное, оказывается отличительным бытийным способом человеческого присутствия. Только познание может осуществить проверку на действительность

доонтологической понятности бытия, а также извлечь онтологическое содержание допонятийной понятливости.

2) Посредством хайдеггеровской критики преодолено то познавательно-теоретическое проблемное начало, которое исходит из ситуации имманенции субъекта или сознания. Под вопрос следует поставить хаидеггеровскую критику теории познания постольку, поскольку она понимается не как критика внутри поля теории познания или ее каких-то конкретных исторических форм, но как критика теории познания вообще, т.к. путь от фундаментальной онтологии приводит обратно к познанию самого познания, которое может разворачиваться и совершаться только как вопрос к познанию и как вопрос о принципах действительности познания. От них и от рефлексии над ними двояким образом зависит онтологическое познание или человеческая понятность бытия.

3)Методологически онтологическая тема разворачивается у Хайдеггера трансцендентально, поскольку хайдеггеровская попытка поставить вопрос о мире как конкретном основании субъективности является формальной попыткой. Отличие трансцендентальной онтологии Хайдеггера состоит в том, что онтологическое познание понимается им не как суждение, но как сущностное отношение, что позволяет говорить о субъективности, понятой в практическом смысле.

4) Отказ Хайдеггера от субъект-объектной дихотомии, от «опредмечивающего» мышления как отказ от теории познания оказывается «трансцендированием» теории познания: мы имеем дело не с самой теорией познания, отсылающей к субъекту непосредственно, а с мета-теорией познания, отсылающей к «субъекту» опосредованно (через феномен бытия). Место трансцендентального субъекта занимает априорно-онтологически истолкованное понятие заботы, являющееся центральным в

феноменологии темпоральности человеческого бытия, которую реализует «ранний» Хайдеггер.

5) Основовозможности экзистенции, собственность и несобственность присутствия, интерпретируются Хайдеггером на их временность, но подлежать этой дифференции должно исходное, изначальное измерение времени. Однако Хайдеггеру не удается удержать указанную дистинкцию и не достигается онтологический мета-уровень или изначальное измерение временности.

Хаидеггеровская критика теории познания

Начнем с анализа онтологического обоснования познания. Без сомнения, хайдеггровский отказ от теории познания и поворот к онтологии в 20-е годы представляет собой нечто совершенно новое по сравнению с теорией познания XIX столетия и неокантианцами, которые были знакомы с задачей обоснования позитивного опыта (науки) и методом анализа познающего и выносящего суждения субъекта, а именно — путь обоснования онтического познания у Хайдеггера приводит к онтологии. Однако при разработке темы речь идет о чистом априоризме, правда, о таком, который избавился от бремени априорного субъективизма. Это означает следующее: все познание единичных фактов, обстояний дел, коренится в сущностном познании соответствующего сущего, иными словами, все познание сущего — в познании бытия. Мы не станем здесь показывать, как эта тема аристотелевско-схоластической трансцендентальной философии на пути через критицизм была перенесена Хайдеггером в феноменологию; достаточно того, что бытие понимается им как «феномен». Оно есть, с одной стороны, основание онтического познания, с другой же — само выступает «предметом» онтологического познания. Решающим при этом оказывается тот факт, что Хайдеггер находит основание истины сущего в истине бытия, основание онтического познания в онтологическом.

Одна из первых особенностей хайдеггеровского обоснования познания заключается в том, что задача, поставленная как подлинная проблема рефлексии (как возможно онтическое познание?) разрешается через онтологию, иными словами, что онтология понимается как такая рефлексия, которая направлена не на суждения и функции суждения, но на «бытие». Наш вопрос будет звучать, поэтому, так: приводит ли путь обоснования познания к бытию и онтологии как последним инстанциям, или же ведет через бытие и онтологию.

Речь идет в онтологии о подлинной проблеме рефлексии постольку, поскольку вопрос направлен не просто на единичное сущее, чтобы определить его в его вот-бытии или так-бытии, но на уже разомкнутое, несокрытое сущее, чья несокрытость как раз должна быть принята в расчет. В вопросе о «смысле бытия», который в любом познании сущего всегда уже разомкнут, а именно таким образом, что бытие (в своей явленности) дает впервые выступить сущему в его несокрытости, открыто обнаруживается рефлексивный характер, и выражение «рефлексия» только тех может беспокоить, кто — мысля в границах старых альтернатив, — способны любую рефлексию понимать всегда и исключительно как направленную на выносящего суждения субъекта.

Хайдеггер мыслит бытие не как основание сущести сущего, но только как основание его несокрытости. «Бытие» выполняет — в отличие от всех старых и новых онтологии — у Хайдеггера только одну функцию: доставлять сущее в его несокрытости, или, что означает то же самое, делать возможным онтическое познание. Также и там, где Хайдеггер говорит: сущее не «есть» без бытия, иными словами, без бытия «не имеется» никакого сущего, речь идет только об этой «трансцендентальной» функции бытия.

Поскольку Хайдеггер бытие мыслит исключительно как основание несокрытости сущего, оказывается важным также то, что бытие может гарантировать истину сущего только как кажущее, себя-показывающее, как истина бытия. Исходя из этого, Хайдеггер упрекает философскую традицию в невнимании как к вопросу о бытии, так и к проблеме истины бытия. Только потому, что бытие само себя высвечивает и имеется нечто вроде понятности бытия, сущее может выступать в несокрытости. «Истина бытия» — это изначальное его вы-ступление, вы-светленность. Здесь лежит исток — как для традиционной, так и для новой онтологии предосудительного — «обисторичивания» («Vergeschichtlichung») бытия. Безусловно, Хайдеггер отличает бытие само от конечной и исторической бытийной понятливости, но в то же время он определенно приписывает бытию самому конечность и историчность. Объяснение лежит в том, что Хайдеггер не мыслит бытие отдельно от понятности бытия, бытие мыслится им только исходя из его трансцендентальной функции обоснования. Только как конечная и историческая бытийная понятливость, только как понятое уже в соответствующем понимании, бытие может выполнить свою трансцендентальную функцию обоснования и доставить сущее в его несокрытости. Дело все в том, каким образом бытие доставляет себя присутствию в соответствующей понятности бытия, каким образом сущее себя раскрывает.

Однако здесь на повестке стоит не проблема историчности бытия, а предпринимается попытка онтологического обоснования познания. Если это онтологическое обоснование приводит от онтического познания к онтологическому, то тем самым имеется в виду не философская онтология, но доонтологическая и допонятийная понятность бытия, которая в философской онтологии лишь осмысляется и понятийно эксплицируется. Эта доонтологическая бытийная понятливость выступает действительным основанием онтического познания, и одновременно — основанием философской онтологии. Она учреждает на основании своего предшествования или априорности несокрытость сущего, и она же обосновывает — в качестве исходной и непосредственной бытийной понятливости, в которой бытие само по себе себя показывает, — понятийное онтологическое познавание. Таким образом, Хайдеггер различает два вида оснований и оба этих вида он приписывает доонтологической понятности бытия: «трансцендентальная» функция основания предваряющего понимания и обуславливающая валентность исходного само-имения предметов (сущего и бытия), на которые должно быть направлено любое понятийное познание.

Фундаментально-онтологическое обоснование познания

Попробуем теперь это утверждение кратко обосновать, обратившись к вопросу о «возможности» онтологического познания. Впрочем, мы уже давно стоим в преддверии этого вопроса; ведь вопрос об условиях возможности онтического познания приводит с необходимостью к онтологическому познанию и от него ведет далее к вопросу о возможности онтологического познания. Если онтология должна обосновать онтическое познание, то это возможно только при условии, что онтология со своей стороны обоснована. Так истинная философская потребность в обосновании неизбежно подгоняет к требованию некого «обоснования онтологии». И то свидетельствует о значении и радикальности хаидеггеровского мышления, что он от этого требования не уклонился. В самом деле, он стал действительно тем, кто наперекор всему богатству ново-онтологических начинаний 20-х годов этот вопрос распознал как неотложный философский вопрос и попытался его проработать.

Правда, мы уже знаем, как выглядит хайдеггеровский ответ на вопрос об обосновании онтологии: если мы понимаем онтологию как понятийное философское познание, то это возможно только как понятийная экспликация доонтологической бытийной понятливости. Таким образом, вопрос об основании онтологии в конечном счете приводит к доонтологической понятности бытия и получает следующий вид: как возможна доонтологическая бытийная понятливость, как возможна исходная разомкнутость бытия? И здесь вопрос выходит за рамки онтико-онтологического измерения ступеней познания и переходит в измерение фундаментальной онтологии. Хайдеггер считает, что на вопрос о возможности онтологии можно ответить онтологией изначально бытийно-понимающего присутствия. Он критически подходит ко всей философской традиции, упрекая ее в непродуманности бытия или истины бытия, и выдвигает в качестве довода против познавательно-теоретического, прежде всего, критического и гуссерлева способа обоснования познания, то, что в нем «бытие» субъекта или сознания, его специфическое бытийное устройство так и осталось неопределенным.

Если хайдеггеровский вопрос об обосновании онтологии, минуя гуссерлево учение о конституировании, переходит в фундаментальную онтологию, то это означает, что от вопроса: в каких актах исходно совершается понятность бытия? он переходит к вопросу: каков способ бытия того сущего, в котором совершается эта исходная бытийная понятливость? и как в бытии такого сущего основана возможность и необходимость чего-то такого, как понятность бытия? Стало быть, фундаментальная онтология ведет от предпосылавшегося онтологического содержания к актам, в которых это содержание конституируется или раскрывается, и от этих актов к их «исполнителю» и его бытийному устройству. Фундаментальная онтология при этом «онтологична» в двояком смысле: с одной стороны, она является обоснованием онтологии, с другой — сама является онтологией определенного отличительного бытийного региона — Dasein, бытийное устройство которого выступает основанием для его понятности бытия.

Итак, хайдеггеровская фундаментальная отология — это онтология бытийно-понимающего присутствия. В ней речь идет об универсальном бытийном устройстве отдельного сущего, которое «находится», обнаруживает себя среди другого сущего и на основании своей «зависимости» от другого сущего («вынужденности» всякий раз обнаруживать себя находящимся среди другого сущего) «выстраивает» необходимым образом нечто вроде бытийной понятливости. Это «обнаружение-себя-среди-другого-сущего» и «зависимость» от него должны пониматься не онтически, но онтологически. Хайдеггер отнюдь не предпринимает своего рода антропологической попытки из этой «зависимости» человека, как некоторой «недостаточности бытия», вывести его понимание бытия. Фундаментальная онтология до последнего остается именно онтологией, и не становится онтическим учением, хотя и имеет дело с бытийным устройством такого сущего, к бытию которого принадлежит его индивидуализированность (Vereinzeltheit). «Зависимость» — это только способ выражения существенной конечности человеческого познания, другими словами, как раз того положения дел, что человеческое познавание само определяется тем, что ему может встретиться сущее и ему как таковому. Также как и «расположение» — лишь иной способ выражения обстоятельства сущностной «трансценденции» присутствия, которое уже всегда на основании бытия все сущее должно переступить, превысить, пройти сквозь, чтобы обнаружить себя посреди другого сущего и мочь к нему относиться.

В последующем движении Хайдеггера обнаруживаются границы его фундаментальной онтологии. По сути, что же действительно нового и существенного мы приобрели, когда узнали, что доонтологическая бытийная понятность коренится в бытийном устройстве присутствия? И все же что-то достигнуто, потому как мы же знаем, кто является «исполнителем» этой понятности бытия, а также то, что для него эта бытийная понятность является необходимой, потому что без нее он не мог бы быть тем сущим, каким он является. Если в связи с этой сущностью необходимостью он приобретает свою подлинность, то тем самым исключаются вполне определенные типы теоретико-познавательных вопросов, а именно, те вопросы, которые исходят из вначале «безмирного» субъекта или сознания. Если субъективность субъекта есть его «бытие-в-мире» или его «трансценденция», то мы не можем ставить вопрос о том, как этот субъект «переступает» свою собственную «сферу»; ибо этот субъект — на основании своей субъективности — уже всегда «снаружи».

Хайдеггер с самого начала рассматривает субъект более глубоко и полно, чем это привычно делала традиционная теория познания. Он приписывает ему такое исполнение, которое впервые и дает ему возможность мыслить внутримирное или сущее. Субъект, который ничего не мог бы помыслить в качестве внутримирного или сущего, не мог бы также помыслить и это внутримирное и сущее, таким образом, вообще не мог бы быть субъектом онтического познания. Тем самым аналитика так называемой интенциональности сознания продвигается на существенный шаг вперед.

Особенности хайдеггеровского истолкования канта

Хайдеггер полагал, что только метафизика Канта продвинулась на решающий шаг в истории новоевропейского мышления. Кант как «средоточие» метафизики Нового Времени занимает по Хайдеггеру важнейшее место, а его толкованию бытия сущего как объективности объектов, как предметности предметов опыта, как предметности вообще суждено стать «средоточием» мышления о бытии «позднего» Хайдеггера.

Но «полемика» Хайдеггера с Кантом начинается значительно раньше — еще в «Бытии и времени», и более обстоятельно продолжается уже в работе «Кант и проблема метафизики» 1929 года. Но если в своих поздних сочинениях Хайдеггер прежде всего интересуется проблемой кантовского истолкования бытия как предметности, хотя отношение этой предметности к субъективности субъекта также играет решающую роль, то в более ранних работах ориентация Хайдеггера на проблему интерпретации Dasein — как получения горизонта для понимания бытия, также и в его истолковании Канта — как интереса к вопросу субъективности субъекта, выступает настолько на первый план, что собственные интенции Канта, кажется, совершенно не замечаются Хайдеггером.

Смещение акцента с субъективности субъекта на предметность предметов в поздних хайдеггеровских интерпретациях Канта, начиная с Ding-Buch 1935 года13, находится в русле всего развития хайдеггеровской философии от аналитики присутствия, руководимой в «Бытии и времени» вопросом о бытии, к мышлению самого бытия как основания вотости (Da, вот).

Приведем общие замечания, касающиеся хайдеггеровской интерпретации Канта, которые позволят подойти к пониманию целей и задач собственно хайдеггеровской фундаментальной онтологии.

Первый раздел второй части «Бытия и времени» «Учение Канта о схематизме и времени как подготовительная ступень проблематики темпоральности» (БВ 40) должен был показать, «в каком смысле у Канта ... прорывается более радикальное понимание времени чем у Гегеля» (БВ 427), ибо, как считает Хайдеггер, «первый и единственный, кто продвинулся на какой-то отрезок исследовательского пути в направлении к измерению темпоральности ... был Кант» (БВ 23). Признавая достижения Канта, Хайдеггер, тем не менее, говорит всего лишь о «каком-то отрезке», проделанном Кантом на этом пути, и добавляет, что проникновение в проблематику темпоральности оказалось все же для Канта недоступным, и этому помешало двоякое: упущение бытийного вопроса и во взаимосвязи с этим отсутствие «кантиански говоря, предваряющей онтологической аналитики субъективности субъекта», а также то, что «его анализ времени ... ориентируется на традиционную расхожую понятность времени», вследствие чего Кантом оказывается упущенной «взаимосвязь между временем и «я мыслю» (БВ 24). По мнению Хайдеггера, хотя Кант и пытается строже своих предшественников установить «феноменальное содержание Я-говорения, он все же снова соскальзывает назад в ту самую неуместную онтологию субстанционального, онтические основания которой он за Я теоретически отрицает» (БВ 318-319), и эта «неуместная онтология» должна быть преодолена не только в отношении бытия человека, но и в отношении бытия вещей, и замещена более «уместной», что и является одной из основных целей «Бытия и времени». Хайдеггер упрекает Канта в невнимании к сущностному устройству субъекта, а именно — бытию-в-мире присутствия (БВ 109), хотя и подчеркивает, что «Я отнесено к своим представлениям и без них ничто» (БВ 321). Кант не видел «феномена мира», который только и обусловливает бытийное устройство Я, раз уж должно быть возможно нечто такое как «Я мыслю нечто», не видел «в онтологической предпосылки для «Я мыслю нечто» основоположную определенность самости» (БВ 321). И, несмотря на то, что Кант ближе всех подошел к проблеме времени, он, как считает Хайдеггер в «Бытии и времени», все еще остается в рамках старой онтологии, осмысление времени у Канта движется в вывяленных Аристотелем структурах (БВ 26), через заимствование онтологической позиции Декарта Кант делает упущение в отношении онтологии присутствия (БВ 24), поэтому, подводит итог Хайдеггер, «онтологическая основоориентация Канта — при всех отличиях нового спрашивания — остается греческой» (БВ 26), и этот наследованный состав античной онтологии Хайдеггер намеревается деконструировать до исходного опыта, «в каком были добыты первые и с тех пор ведущие определения бытия» (БВ 22).

Принимая во внимание все отмеченные выше черты интерпретации Канта в «Бытии и времени», оказывается, пожалуй, удивительным, что Хайдеггер в своей книге о Канте 1929 года намеревается разработанную им в «Бытии и времени» идею фундаментальной онтологии присутствия продемонстрировать на примере истолкования «Критики чистого разума» как обоснования метафизики. Хайдеггер видит теперь в кантовской трансцендентальной дедукции категорий «прояснение трансценденции» (К 42, 95), а так и не проведенная Кантом так называемая субъективная дедукция оказывается для Хайдеггера трансцендентальным раскрытием сущности субъективности субъекта (К 96)14.

Круг «время - бытие-в-мире - понимание». (онтология подручного).

Как известно, «Бытие и время» осталось недописанным, поставленная в самом начале задача — прояснить смысл бытия, породила столь серьезные трудности, что основной труд Хайдеггера не заходит так далеко, чтобы обратиться прямо к смыслу бытия, а завершается вопросом: «От исходного времени ведет путь к смыслу бытия! Время само открывается как горизонт бытия!» (БВ 437). Неоконченность данного труда — важнейший факт, связанный с судьбой «Бытия и времени». Согласно плану, заявленному в 8 Введения, работа должна была состоять из двух частей, с тремя разделами в каждой. Опубликованный текст соответствует только первым двум разделам I части, и это означает, что завершен был только предварительный разбор присутствия. При этом в первом разделе («Подготовительный фундаментальный анализ присутствия») дано, скажем так, «статическое» структурное описание присутствия; во втором («Присутствие и временность») показывается, как эти структуры следует интерпретировать как темпоральные; и, наконец, в третьем разделе («Время и бытие») понятие бытия должно было быть прямо прояснено и показано «что — и как — в верно увиденном и верно эксплицированном феномене времени укоренена центральная проблематика всей онтологии» (БВ 18). «Как» время центрально Хайдеггер показывает посредством описания и толкования присутствия.

Смысл бытия, как гласит 2 Введения, цель вопрошания. Всякое вопрошание имеет свое спрошенное (Gefragte). Спрашивание есть тем или иным образом расспрашивание, в котором что-то опрашивается. Таким образом, спрашивание имеет свое опрашиваемое (Befragte). В спрошенном как «собственно интендированное» заключено выспрашиваемое (Erfragte), которое и приводит к цели вопрошания. В вопросе о бытии спрошенным оказывается само бытие; опрашиваемое «бытийного вопроса есть сущее, которое расспрашивается на тему его бытия», и при этом определенное сущее, «которое мы сами всегда суть и которое среди прочего обладает бытийной возможностью спрашивания» (БВ 7), т.е. присутствие; выспрашиваемое, соответственно, есть смысл бытия. Бытие как спрошенное и смысл бытия как выспрашиваемое требуют своего собственного способа обнаружения, отличного от способа осмысления сущего. Но поскольку бытие — это бытие сущего, то опрашиваемым или допрашиваемым в вопросе о бытии является именно сущее. Так Хайдеггер готовит площадку для своей попытки прояснения бытия, описывая то, что он назвал Dasein — то «вот» (Da), где бытие (Sein) кажет себя. Следовательно, чтобы получить доступ к бытию, необходимо прояснить вопрошающее о бытии сущее — Dasein. Рассмотреть это означает рассмотреть условия, которые должны иметь силу для того, чтобы был смысл. В «Бытии и времени» поставлена задача установить смысл бытия и Хайдеггер обращается к вопросу о нем прежде чем к самому бытию. Подобно кантовской философии, фундаментальная онтология Хайдеггера задается вопросом об условиях возможности познать предмет вопрошания прежде, чем браться за сам предмет. Попутно заметим, что трансцендентальный характер фундаментальной онтологии Хайдеггера сказывается еще и в том, что общий вопрос о бытии (онтологическая тема) может начаться только с вопроса об осуществлении Dasein, поскольку методологически онтологическая тема разворачивается через попытку поставить вопрос о мире как конкретном основании субъективности и эта попытка по сути своей является формальной (этот вопрос может быть понят как вопрос о форме, т.е. собственно априорном условии осуществления Dasein как чего-то действительного). В таком случае, специфика общего вопроса о бытии и состоит в том, что он направлен прежде всего на осуществление бытия Dasein, и в этом смысле Dasein является методологическим горизонтом для самой постановки онтологической темы. Т.е. вопрос о смысле бытия исходит из понимания бытия именно как трансцендентальной по своей сути величины (как формы).

Итак, первый и второй разделы «Бытия и времени» представляют собой анализ опрашиваемого (Dasein) исходя из спрошенного (бытия). Но в этих разделах, как уже было сказано, расследование так и не доходит до выспрашиваемого (смысла бытия). Исследование не достигает своей цели, поэтому в конце второго раздела Хайдеггер заявляет, что «установление бытийного устройства присутствия остается однако все равно лишь путем», тогда как цель — «разработка бытийного вопроса вообще» (БВ 436). После того, как временность была схвачена в качестве смысла бытия Dasein, остается сделать решающий шаг: от временности присутствия, т.е. любого бытийно-понимающего сущего к исходному способу временения времени. Как мы помним, в 5 Введения Хайдеггер формулирует задачу следующим образом: «потребна исходная экспликация времени как горизонта понятности бытия из временности как бытия понимающего бытие присутствия» (БВ 17). В последнем параграфе второго раздела Хайдеггер спрашивает: «Как размыкающее понимание бытия в меру присутствия вообще возможно?» (БВ 437). Dasein понимает бытие; исходным бытийным устройством присутствия выступила временность. «Поэтому исходный способ временения самой экстатичной временности должен делать возможным экстатичный набросок бытия вообще. Как интерпретировать этот модус временения временности? От исходного времени ведет путь к смыслу бытия?» (БВ 437). Спрошено, таким образом, должно быть о «времени и бытии». Процитированным выше заканчивается основной труд Хайдеггера «Бытие и время», оставаясь незаконченным. Замысел Хайдеггера через фундаментальную онтологию «вернуть» метафизике ее основания, восстановить учение о бытии в его правах, казалось бы, терпит неудачу. При разработке темы временности Хайдеггер предпринимает попытку схватить временность присутствия в единстве ее экстазов (будущее, настоящее, прошедшее), дабы таким образом временность Dasein мочь интерпретировать как временность понимания бытия. Но здесь обнаруживает себя ряд трудностей, как то: по-новому заявляет о себе проблема пространственности, а именно: может ли пространственность присутствия быть основана во временности, в несобственной временности актуализации? И достигается ли в таком случае в подобном основании «онтологический смысл «сопряжения» пространства и времени?» (БВ 368). Также остается решающий вопрос: как понимание бытия оказывается трансцендентальным горизонтом вопроса о бытии?

Как вообще может быть схвачена трансценденция как преступание, перешагивание от сущего к его бытию? Как оказываются связанными временность присутствия и время как трансцендентальный горизонт вопроса о бытии? Что означает здесь слово «трансцендентальный»? Возможно ли просто-напросто приравнять бытийную понятливость присутствия и смысл бытия (трансцендентальный горизонт), или они как-то соотносятся друг с другом? Хайдеггер говорит: «Смысл есть то, на чем держится понятность чего-либо» (БВ 151). Смысл бытия, стало быть, есть то, на чем держится понятность бытия — но как тогда соотнести понятность бытия (Verstandlichkeit des Seins) и бытийную понятливость (Seinsverstandis)? Хайдеггер пишет: «Высвобождение горизонта, в котором нечто подобное бытию вообще становится понятно, равносильно однако прояснению возможности бытийной понятности вообще, которая сама принадлежит к устройству сущего, именуемого нами присутствием» (БВ 231). Как следует понимать здесь, что одно равносильно другому?