Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Предпосылки формирования культурного облика города в середине 1920-х - первой половине 1930-х гг 20-59
1. Социальный состав городского населения Поволжья в середине 1920-х-первой половине 1930-х гг 20-41
2. Программа культурной революции 42-59
Глава 2. Грамотность и образование городского населения ..60-126
1. Ликвидация неграмотности и малограмотности городских рабочих 60- 82
2. Развитие общего и специального образования 83-126
Глава 3. Духовная культура 127-184
1. Книга в повседневной жизни горожан 127-155
2. Организация досуга 156-184
Глава 4. Культура быта и повседневности городского населения Поволжья 185-223
1. Жилищно-бытовые условия горожан 185-206
2. Социальные девиации 207-223
Заключение 224-237
Список источников и литературы 238-252
- Социальный состав городского населения Поволжья в середине 1920-х-первой половине 1930-х гг
- Ликвидация неграмотности и малограмотности городских рабочих
- Книга в повседневной жизни горожан
- Жилищно-бытовые условия горожан
Введение к работе
Актуальность темы. Для понимания современных проблем России требуется не только социально-экономический и политический анализ ситуации, — необходимо знать культурное прошлое. Именно история культуры позволяет вскрыть и понять глубинные причины происходящих в настоящее время процессов.
Являясь способом человеческого бытия, культура всегда представляла и будет представлять интерес для исследователя. Начиная с 1980-х годов, она стала пониматься не только как одна из четко ограниченных сфер общественной жизни (как совокупность «отраслей культурного строительства», создающих «фонд культурных ценностей»), но и как выражение духовной сущности человека, проявляющейся во всех сферах его жизни: в труде, быту, экономике, политике и т.д. С этой точки зрения актуальность ее исследования значимо возрастает.
Если культурная среда формирует духовную сущность человека, то общество неизбежно оказывается перед необходимостью формировать соответствующую времени культурную среду. Взаимосвязь этих явлений очевидна, и ее учет может помочь в решении многих современных проблем.
Провинциальная культура как своеобразный типологический феномен культурного бытия, обладающий специфическими чертами, представляет интерес уже в силу значительной распространенности этого феномена и влияния на феномен культуры общероссийской.
Объектом исследования является городская культура Поволжья в середине 1920-х-первой половине 1930-х годов.
Предмет исследования — ход, тенденции, противоречия, результаты преобразований в отдельных областях культуры, дающих возможность составить более или менее полную картину духовного бытия городского населения поволжской провинции в указанный исторический период.
В работе рассматриваются также вопросы партийно-государственного руководства культурой, его влияния на формирование социокультурной среды.
Хронологические рамки исследования — середина 1920-х — первая половина 1930-х гг.
Выбор хронологических рамок обусловлен двумя обстоятельствами. Первое из них связано с процессом урбанизации, интенсивность которого резко возросла именно со второй половины 20-х годов XX века, когда в стране началась реконструкция народного хозяйства, и в город хлынул поток крестьянских масс, демобилизованных солдат и представителей некоторых других социальных слоев. Городское население с этого времени представляло собой разнородную массу с широким диапазоном интересов, различным уровнем культуры, как в узком, так и в широком смысле.
Второе обстоятельство связано с тем, что во второй половине 20-х годов в стране была провозглашена политика, называемая «культурной революцией», а в середине 30-х годов эта революция была признана свершившимся фактом.
В связи с этим представляет значительный интерес вопрос о влиянии социально-демографических процессов на реализацию культурной политики государства в означенный период.
Кроме того, указанные процессы развивались в этот период на фоне складывающегося культа личности, идеологическое воспитание трудящихся вес больше приобретало деформированный характер, велось в духе славословия, угодничества, приспособленчества и карьеризма. Воспитывалось недоверие к людям интеллектуального труда, набирала силу культовая идеология, создавались условия для манипулирования общественным мнением и сознанием. Начинало происходить раздвоение на реальный мир и его идеологический вариант.
Все это делает рассматриваемый период весьма интересным для исследователя.
Территориальные рамки исследования — Поволжье, один из крупнейших регионов России по территории, населению и экономическому потенциалу. В 1926 году в составе региона находились Оренбургская, Пензенская, Самарская, Ульяновская губернии, Татарская и Чувашская АССР, относящиеся к Средне-Волжскому району, и Астраханская, Саратовская, Сталинградская губернии, ЛССР Немцев Поволжья и Калмыцкая автономная область, входящие в Нижне-Волжский район.
Городское население насчитывало 2 млн. 147,3 тыс. чел.,1 что составляло 14, 3 % всего населения региона. В течение исследуемого десятилетия происходил бурный рост рядов рабочих и на 1 января 1936 года только в тести городах (Саратове, Сталинграде, Казани, Куйбышеве, Астрахани, Пензе) население составило 1 млн. 758, 5 тыс. чел.2
В целом же Поволжье оставалось типичным регионом страны, что позволяет на его примере выявить определенные закономерности в содержании, формах и методах организации культурного процесса, а особенности региона, обусловленные его многонациональным составом, -специфические черты этого процесса.
Историография проблемы. Вариантов периодизации истории культуры предложено немало. Все они обоснованны и не противоречат друг другу, поскольку основаны на различных по характеру критериях. Автор диссертации придерживается периодизации, предложенной В.Т. Ермаковым,3 поскольку она не зависит от идеологической и политической конъюнктуры, что было характерно для общепринятой в течение десятилетий периодизации в
' Подсчитано по: Итоги десятилетия Советской власти в цифрах. 1917-1927.-М., 1927. С. 39-41. 3 Подсчитано по: Социалистическая промышленность РСФСР. - М., 1977. С. 58,59. 3 Ермаков В.Т. К вопросу о периодизации историографии советской культуры // Советская культура. История и современность. — М., 1983. С. 390-401.
зависимости от этапов построения социализма. В.Т. Ермаковым же в основу периодизации положен характер исследований. Первый этап (1918 — середина 1940-х гг.) он условно определяет как обществоведческий, характеризуя этим термином всю литературу того периода по проблемам культуры. Второй этап (вторая половина 1940-х — конец 1950-х гг.) определяется В.Т. Ермаковым как переходный этап историографии культуры от ее обществоведческого характера к становлению профессиональной историографии. На этом этапе история культуры вычленилась как самостоятельная отрасль исторических заний, а внутри последней определилась в целом тематика исследований. Третий этап начинается с 1960-х годов. Это этап профессиональной историографии культуры: она стремительно развивается как в целом, так и по отдельным отраслям. Он продолжается до сегодняшнего дня, но внутри его можно определить рубеж, за которым профессиональная историография меняется качественно - это середина 1980-х годов, когда наметилась смена методологических принципов исследования, что привело к смене концепций исторического познания.
На первом этапе проблемы культуры освещались непосредственными участниками культурно-преобразовательной деятельности, и работы носили описательный характер.
В 1930 — 1940-е годы разработка вопросов культуры была приостановлена по социально-экономическим и идеологическим причинам, а также вследствие военных событий. Изучались отдельные аспекты культуры.1 И только в 1950-е годы выходят работы, в которых обосновывается концепция культурной революции.
В 1960-е годы состоялась крупная дискуссия о культурной революции, смысл которой заключался в решении вопроса о ее завершенности, Ряд исследователей выступили с тезисом о расширении хронологических рамок культурной революции в связи с нерешенностью ею целого ряда проблем. Однако в те годы данная точка зрения не могла победить.
Анализ дискуссии провел В.Т. Ермаков.
В 1988 году вышла в свет коллективная монография «Советская культура в реконструктивный период» (1928 - 1941 гг.),3 являющаяся непосредственным продолжением монографии «Великая Октябрьская социалистическая революция и становление советской культуры». В совокупности обе они представляют собой попытку исследования сложного процесса формирования культуры нового типа, успехов и отступлений, приобретений и утрат на этом пути.
1 Горюнова М. Культурно-просветительная работа профсоюзов СССР. - М., 1926; Панфилов В.Н.
Культурный фронт сегодня и через пять лет. - М.-Л., 1929; Бондарев Д Ликвидация неграмотности. Цифры,
факты, перспективы. - М.Л.. 1929; Белькович Н.Н. Социально-культурное строительство в РСФСР. - М., 1938;
Иванова А.М. Что сделала Советская власть по ликвидации неграмотности среди взрослых. - М., 1949; Фрид
Л.Е. Очерки по истории культурно-просветительной работы в РСФСР (1917-1929 гг.). - Л., 1941; Смирнов
ИХ. Ленин о культуре и культурной революции. - М., 1946 и др.
2 Ермаков В.Т. Дискуссия 50-х - 60-х годов о культурной революции в СССР.... С. 390 - 401.
3 Советская культура в реконструктивный период (1928 - 1941). - М., 1988.
Одна генеральная идея пронизывает весь замысел - реализация комплексного подхода к культуре, требование которого стало основным результатом дискуссий среди специалистов в 1970-е годы.
Констатируя бесспорные успехи в сфере культурных преобразований, авторы не замалчивают серьезных деформаций духовной жизни советского общества в годы первых пятилеток. Они стали возможны как следствие политического переворота осенью 1929 года. Последовала полоса реорганизации культурно-идеологических учреждений. Ее наиболее очевидным результатом была дезорганизация работы. В сфере культуры развертывалась командно-бюрократическая система.
Авторы монографии отмечают, что советская культура конца 1920-х — начала 1940-х годов - это не только сложное, противоречивое и яркое явление, но и совокупность поучительных уроков.
Определенный вклад в разработку проблемы культурной революции внес С.Л. Халфин,1 3 доказывавший в своей работе, что идеи В.И. Ленина были воплощены в жизнь в сталинском варианте, поэтому оценивает результаты культурной революции сдержанно, считая, что вывод о ее завершенности был сделан с большим «забеганием вперед».
Одним из главных предметов исследования культурологов в 1960-1980-е годы являлась проблема участия рабочего класса в культурных преобразованиях, которая наиболее близко примыкает к проблематике нашего исследования. Изучались, главным образом, отдельные аспекты проблемы: культурно-технический рост рабочего класса, ликвидация неграмотности, образование и т.д.
Много внимания уделялось формированию интеллигенции из рабочих и крестьян, в частности, и через систему выдвижения рабочих на руководящие должности. Однако господствовавшие методологические принципы не позволяли провести всесторонний анализ проблемы и, признавая этот способ пополнения рядов интеллигенции «вынужденным» и «временным», исследователи все же оценивали его весьма высоко, отмечая лишь низкую компетентность выходцев из народа и замалчивая далеко идущие последствия этой политики, сказавшиеся в годы культа личности Сталина2
Слабо изучен комплекс вопросов, связанных с культурно-творческой деятельностью городских рабочих. Наибольший интерес в этом отношении представляет, на наш взгляд, монография Л.А. ІІинегиной, в которой
Халфин С.А. Культурная революция. Суть коренной перемены взгляда В.И. Ленина на социализм. ~ М.. 1990.
Катунцева Н.М. Роль рабочих факультетов в формировании интеллигеншш в СССР. - М., 1966; Ее же. Опыт СССР по подготовке интеллигенции из рабочих и крестьян. - М., 1977; Борисов Ю.С. Изменение социального состава учащихся в высших и средних спеїіиальньїх учебных заведениях (1917-1940 гг.) // Культурная революция в СССР. 1917-1965 гг. - М., 1967; Бродский Л.И. Борьба Коммунистической пратии зап создание научно-технической интеллигенции в годы первой пятилетки (по материалам РСФСР). - Дис. ... канд. истор. наук. -М., 1967 и др.
рассматриваются основные сферы творчества рабочих: театр, литература, музыка, изобразительное искусство.1
Значительный интерес представляет монография Ю.К. Калистратова, в которой освещается вопрос о роли и месте рабочего класса в советской культуре в 1921-1941 годах. Монографию отличает критический подход автора к осмыслению этой роли.2
Аналогичную характеристику можно дать и работе более широкого плана, принадлежащей перу немецкого историка и искусствоведа Карла Аймермахера «Политика и культура при Ленине и Сталине», В работе анализируется литературная политика, отношения власти и интеллигенции, культурно-политические условия 1920-х- 1930-х годов.3
Зарубежная историография представлена также работой Ш.Фицпатрик, посвященной социальной истории Советской России в 1930-е годы.4 В ней рассматриваются именно городские процессы и проблемы на основе большого количества сюжетов, что позволяет создать целостное представление о жизни общества в указанный период.
В книге описываются пути и способы, с помощью которых советские граждане пытались вести обычную жизнь в необычных условиях, созданных сталинизмом.
Что касается региональной историографии, то следует отметить, что специальных исследований по проблеме городской культуры Поволжья до настоящего времени не создано. Отдельные ее аспекты рассматриваются в работах Н.А. Шарошкина.5 Диссертация Н.В. Кирьяновой рассматривает культуру губернских городов в территориальных рамках Среднего Поволжья в конце XIX - начале XX веков.6
Социальным девиациям посвящены статьи СЕ. Панина.7
1 Пияегина Л.А- Советский рабочий класс и художественная культура. 1917-1932. - М., 1984.
2 Калистратов Ю.К. Рабочий класс и советская культура в 20-30-е голы. - Н.Новгород. 1997.
3 Аймермахер К. Политика и культура гтри Ленине и Сталине. 1917-1932 гг. - М., 1998.
4 Фидпатрнк Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. —
М.,2001.
Шарошкин Н.А. Изменения в численности и составе рабочих Поволжья в переходный период от социализма к социализму (1917-1937 гг.) — Саратов. 1984; Его же. Развитие коммунального хозяйства и благоустройство городов Поволжья в 1930-е годы // Исторические записки. Межвуз. сборник науч. трудов. Вып. 3.- Пенза, 1999, С. 164-174; Его же. К вопросу о продовольственном снабжении рабочих Поволжья. 1928 - 1937 гг. // Исторические исследования. Сб. науч. трудов. Вып. 2. - Самара, 1998. С. 128 -138 и др.
6 Кирьянова Н.В. Культура губернских городов Среднего Поволжья в в конце XIX - начале XX веков. —
Дис. ...канд. истор. наук. —Пенза, 1998.
7 Жизнь советских городов в первой половине 1920-х годов: проституция и борьба с ней (на примере
Пензенской губернии) // Исторические записки. Межвузов. Сб. науч. трудов. Вып. 5. — Пенза, 2001. С. 475-
489; Его же. Государственная политика в области потребления спиртных напитков в советских городах я 20-е
гг. XX века // Исторические записки. Межвуз. сборник науч. трудов. Вып 6,- Пенза, 2002. С. 143-152; Его же.
Пьянство и преступность в России в 20-е гг. XX в. // Исторические записки. Межвуз. сборник науч. трудов.
Вып. 8. - Пенза, 2004. С. 25 - 37, Его же. Преступность несовершеннолетних в России в 20-е годы XX века //
Актуальные проблемы исторической науки. Межвуз. Сборник науч. трудов молодых ученых. Вып. 2. - Пенза,
2005. С. 273-281;
Некоторые вопросы бытовой культуры горожан Среднего Поволжья рассматриваются в диссертации И.В. Жигалиной.1 В частности, ею затрагивается весьма актуальный в то время жилищный вопрос.
Значительный интерес представляет монография М.В. Зслсва, анализирующая историю технической интеллигенции Средней Волги в период форсированной индустриализации 1930-х годов.2
В 2004 году Саратовским университетом издана солидная монография А.А. Германа «Большевистская власть и немецкая автономия на Волге (1918 — 1941)», значительное внимание в которой уделено автором проблемам культуры изучаемого нами периода.
Богатейший фактический материал интерпретируется с современных методологических позиций.3
Несмотря на обилие исследований, так или иначе связанных с рассматриваемой проблемой, единственной работой, близко примыкающей к нашей теме, является монография Л.Ю. Федосеевой,4 однако это в большей степени относится к хронологическим рамкам, нежели к проблематике исследования.
В монографии рассматриваются роль рабочих в создании и укреплении материальных основ культуры, повышение ими культурно-технического уровня, рабкоровское движение, шефство рабочих над селом и тд.
Историографический обзор показывает, что проблема городской культуры Поволжья не являлась предметом специального исследования и нуждается в изучении.
Актуальность проблемы, а также отсутствие специального труда, посвященного его изучению, обусловили выбор темы в качестве диссертационного исследования.
Его целью является научно-теоретическое осмысление исторического опыта, воплощенного в городской культуре Поволжья второй половины 1920-х - первой половине 1930-х годов.
Постановка цели определила задачи исследования:
1. рассмотреть предпосылки формирования культурного облика
города во второй половине 1920-х - первой половине 1930-х годов:
-изучить социальный состав городского населения Поволжья в указанный период и определить его влияние на социокультурный процесс;
—рассмотреть основные направления и сущностное содержание программы культурной революции;
Жигалина И.В. Социальная политика Советского государства в 30-е годы XX века (по материалам Среднего Поволжья). - Автореферат дис.... канд. истор. наук. - Пенза, 2005.
Зелсв М.В. Между репрессиями и выдвижением: Техническая интеллигенция Среднею Волги в период предвоенной догоняющей индустриализации. 1928- 1941 годы. -Пен:», 2006.
3 Герман А.А. Большевистская власть н немецкая автономия на Волге (1918 - 1941). -Саратов, 2004. ** Федосеева Л.Ю. Рабочие Поволжья и культурное строительство в регионе во второй половине 20-х -середине 30-х годов. - Пенза, 2000.
2. изучить проблемы формирования духовной культуры городского
населения Поволжья:
-исследовать пути и способы повышения грамотности горожан как важнейшего условия их дальнейшего духовного роста;
-проанализировать политику государства в сфере общего и специального образования;
изучить формы и методы культурно-просветительной деятельности государственных органов и общественных организаций, способов организации досуга горожан и их влияния на общий культурный уровень городского населения; изучить политику властей в отношении интеллигенции, показать противоречивый и в значительной степени тормозящий характер ее влияния на развитие социокультурной среды в городской провинции;
-определить трудности и противоречия в организации культурно-воспитательного процесса;
3. Рассмотреть отдельные стороны повседневной жизни провинциального
поволжского города: жилищно-бытовые условия горожан, влияние трудностей
и невзгод городской жизни на поведенческие девиации.
Источниковая база диссертации. Источниковую базу диссертации составили архивные документы и материалы, опубликованные документы партийных и государственных органов, статьи и выступления руководителей Коммунистической партии и Советского государства, периодическая печать.
Среди источников значительное место занимают решения партийных съездов и конференций, поскольку Компартия являлась в те годы ядром политической системы. По своей юридической силе решения партийных органов сравнялись с решениями высших органов государственной власти. Поэтому изучение темы немыслимо без обращения к партийным документам.
Среди архивных источников диссертации — материалы Центрального государственного архива Российской Федерации. В нем изучены фонды 5451, 5574, 5576, 5515, 5508, 4394, 5548, в которых сосредоточены документы ВЦСПС, отраслевых профессиональных союзов, Народного комиссариата труда, Всесоюзного общества «Техника-массам». Использовались документы Совета Народных Комиссаров СССР (Ф. Р-54546), Комитета по заведыванию учеными и учебными учреждениями ЦИК СССР (Ф. Р-7668). Они содержат статистические отчеты органов труда о подготовке рабочей силы, информационные сводки отраслевых комитетов профсоюзов по различным направлениям культурной деятельности, отчеты губернских и городских профсоюзных органов о культработе, справки участников специальных бригад ВЦСПС по проверке культработы на местах, представляющие особую ценность, поскольку дают наиболее объективную картину положения дел.
Определенная часть материалов по изучаемой проблеме сосредоточена в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ). Это, в частности, документы Госплана СССР (Ф. 4372) и Всесоюзной ассоциации работников
науки и техники для содействия социалистическому строительству (ОЛРНИТСО) (Ф. 4394).
Кроме того, диссертантом изучен ряд фондов местных, в том числе, Самарского, Саратовского, Ульяновского, Пензенского государственных архивов. Исследование местных архивных источников позволило автору оценить различия между работой центра и мест, между принимаемыми наверху решениями и реальным их воплощением в практику. Всего же изучено 24 архивных фонда.
Значимую роль в исследовании сыграли периодические издания: газеты «Правда», «Коммуна», «Средне-Волжская коммуна», «Трудовая правда»; журналы «Клуб», «Клубная сцена», «Красный библиотекарь», «Пролетарский музыкант». В работе над диссертацией автор учитывал определенную тенденциозность в подборе материалов для печатных изданий, намеренное искажение информации, ее пропагандистский характер.
Методологической основой диссертации является, прежде всего, системный подход к изучению вопросов городской провинциальной культуры. Культурные процессы рассматриваются как результат функционирования в стране той политической системы, которая сложилась во второй половине 1920-х - первой половине 1930-х годов.
Важнейшими принципами исследования являются принципы научности и объективности, диалектические принципы всеобщей связи явлений и процессов, историзма, позволяющие рассмотреть проблему во всех взаимосвязях и противоречиях, проанализировать достижения и просчеты в се решении.
Научная новизна диссертации состоит в комплексном исследовании проблем городской провинциальной культуры Поволжья в середине 1920-х — первой половине 1930-х годов. Работа не претендует на исчерпывающее освещение проблемы, но круг рассматриваемых вопросов позволяет воссоздать достаточно полную картину городской провинциальной культуры, почувствовать нравственную атмосферу, царившую в обществе.
До сих пор проблема в указанных хронологических и территориальных рамках не была предметом специального исследования.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что содержащийся в ней фактический и статистический материал, проанализированный с учетом современного состояния исторической науки, поучительные уроки культурного прошлого, приведенные выводы могут быть использованы в современных условиях при разработке программ культурного развития поволжского региона.
Материалы исследования могут быть использованы в преподавании социальной истории XX века.
Положения, выносимые на защиту:
1. Провинциальная культура второй половины 1920-х годов частично сохранила массовый и элитарный уровни. К середине 1930-х годов это
разделение постепенно исчезает: элитарная культура «растворяется» в массовой.
-
В условиях командно-административной системы методы вовлечения провинциального городского населения в процесс освоения культуры имели не только воспитательный характер, но и жесткий административный.
-
В исследуемый период в развитии провинциальной культуры проявились черты культуры тоталитарной. Проведенный анализ показал, что, несмотря на формирование тоталитарной культуры в соответствии с потребностями власти, многие ее черты были основаны на встречном движении «снизу»: массовая культура в провинции зачастую стихийно формировала стереотипы, совпадающие с официальной идеологией. Особенно ярко это проявилось в развитии художественной самодеятельности.
-
Эстетический порог массового восприятия искусства определялся населением провинциальных городов, активно вовлекаемых властями в массовую культуру. В то же время власти многое делали для формирования высоких эстетических вкусов населения
-
Характерной чертой провинциальной культуры исследуемого периода была урбанизация, особенно усилившаяся к концу 1920-х годов, и имевшая свою специфику. Раскрестьянивание деревни приводило в городское население выходцев из села, не имевших представления об азах урбанистической культуры. Уровень массовой бытовой культуры снижался.
б. К середине 1930-х годов в поволжской провинции определился значительный разрыв между культурой духовной и бытовой.
Социальный состав городского населения Поволжья в середине 1920-х-первой половине 1930-х гг
Приступая к исследованию проблемы культурного уровня городского населения в середине 20-х - первой половине 30-х годов, необходимо прежде всего обратиться к вопросу о том, что представляло собой городское население в рассматриваемый период, какие изменения произошли в его численности и социальной структуре, поскольку анализ этих данных дает возможность определить факторы, обусловившие этот уровень, а также оценить целесообразность культурных мероприятий, объектом и субъектом которых являлись городские слои.
В результате гражданской войны и послевоенной разрухи города опустели. Начавшееся в 1921 году восстановление промышленности и торговли, вызванное введением НЭПа, привело к оживлению городов и приросту городского населения и изменению в его социальной структуре.
1920-е годы, особенно вторая их половина, отмечены бурным ростом рядов рабочего класса. Курс на индустриализацию, провозглашенный XIV съездом партии-в 1925 году, вызвал потребность в привлечении огромного количества рабочих рук в города, что повлекло за собой увеличение удельного веса рабочих в составе всего населения страны. Однако численность рабочего класса еще не достигла довоенного уровня: с одной стороны, продолжали сказываться последствия потерь во время первой мировой и гражданской войн, а также процесса деклассирования, полностью не прекратившегося в первые годы НЭПа, с другой - проводившаяся тогда концентрация промышленности, сопровождавшаяся сокращением штатов предприятий за счет «чуждых» рабочему классу элементов. Аналогичные процессы протекали и в Поволжье.
Нижеследующая таблица показывает изменение социального состава городского населения Средней Волги от 1923 к 1926 году.
Во всех губерниях Средней Волги доля рабочего класса была намного меньше среднего показателя промышленно развитых районов.
С введением нэпа разрешение свободной торговли и допущение частного капитала привели к активизации буржуазных элементов в городах и кулачества в деревне. Перепись 1923 года дает возможность определить численность городской нэпманской буржуазии и ее состав.
К нэпманской буржуазии могут быть отнесены выделенные переписью «хозяева с наемными рабочими», которые представляли в большинстве своем торговую и промышленную буржуазию города. Это были более или менее крупные, разумеется, не в дореволюционном смысле слова, предприниматели: фабриканты и заводчики, хозяева ремесленных заведений с наемной рабочей силой, крупные торговцы, подрядчики строительных работ и т.д. Численность их в стране была одинаково невелика. В самодеятельном городском населении СССР, республик и регионов они составляли менее половины процента по удельному весу.
К нэпманской буржуазии принадлежала и часть «хозяев, работающих только с членами семьи». Таковыми являлись торговцы, использующие труд членов своей семьи. Это были владельцы трактиров, чайных, крупных лавок и других торговых заведений. Очевидно, к буржуазии может быть отнесена и часть «хозяев, работающих только с членами семьи», занятых в других отраслях хозяйства, где имели место случаи замаскированного найма и эксплуатации рабочей силы.
Большую часть нэпманов составляли торговцы. -К концу восстановительного периода число капиталистических предпринимателей в торговле превышало 150 тысяч.1
Численность и удельный вес буржуазии в городах Средней Волги составляли 8, 8 тыс. чел. (2, 2%), что несколько выше, нежели чем в индустриально развитых городах.
Во второй половине 20-х годов шел процесс вытеснения капиталистических элементов города. Так, удельный вес частнокапиталистического сектора в валовом продукте фабрично-заводской промышленности упал с 3,6% в 1925/26 хозяйственном году до 0,3% в 1928/29 г. В посредническом обороте за те же годы доля частноторгового сектора упала с 24,5% до 5,8%. В начале 30-х годов продолжался процесс дальнейшего распыления остатков нэпманской буржуазии города: в 1931 году ее удельный вес в общей массе населения колебался от 1,6 до 0,2%.
Более высокий удельный вес буржуазии в городах с меньшим индустриальным развитием объясняется большим количеством здесь слоя рантье. Например, в Средне-Волжском регионе их удельный вес в 3 раза выше, чем чем в городах ЦПР.
Ликвидация неграмотности и малограмотности городских рабочих
По состоянию грамотности населения Поволжья к началу XX века впереди были Саратовская и Самарская губернии, процент грамотных в которых составлял 23,8 и 22,1; на последнем месте находились Астраханская и Пензенская губернии - 15,5 и 14,7. Доля грамотных в среднем по Поволжью равнялась 18,3%/
Грамотность городского населения была выше, но отставала от потребностей страны.
Профессиональная перепись 1918 года показала, что из 99985 рабочих Астраханской, Казанской, Пензенской, Самарской, Саратовской и Симбирской губерний только 60,6 тысяч человек (60,6%) были грамотными, в том числе процент грамотности среди рабочих-мужчин составлял 66,3, а среди женщин - 42,1.2
К середине 20-х годов проблема повышения культурного уровня населения, прежде всего городского, встала особенно остро. Страна нуждалась в грамотных рабочих, способных овладевать новой техникой, строить новые заводы и фабрики. Настоятельной была и необходимость подготовки интеллигенции и, в первую очередь, инженерных кадров. Каковы же были исходные данные для решения этих задач?
В 1926 году грамотность в среднем по РСФСР составляла 44,1%, а в Поволжье была ниже этого показателя. Если в целом по республике это объяснялось крайне низким уровнем образования сельского населения, то здесь, кроме этого, - многонациональным составом региона. По данным переписи 1920 года в Поволжье проживало 9726,5 тысяч русских (64,0%), 1867,0 тысяч татар (12,3%), 864,0 тысяч мордвы (5,68%), 550,8 тысяч украинцев (3,62%), 503,8 тысяч немцев Поволжья, 342,0 тысяч чувашей (2,25%»), 164,0 тысяч башкиров (1,07%), 88,5 тысяч калмыков (0,58%) и т.д. Национальные меньшинства составляли 36% населения, - а нерусские национальности значительно отставали в культурном развитии.1 Так, на Средней Волге процент грамотности в 1926 году равнялся 36,4, в Нижнем Поволжье - 42,6, в Татарской АССР - 37,1. По губерниям процент грамотности составлял: в Сталинградской - 44,9, Оренбургской - 42,1, Саратовской - 37,6, Пензенской - 30,4.2
Как видим, поставленная задача была не из легких. Для ее решения требовались дополнительные кадры учительства, немалые средства, огромная организаторская работа. Но все это ровным счетом ничего не стоило без преодоления стереотипов мышления. Национальные особенности, религиозные предрассудки, просто инертность населения, пришедшего в город на заработки, а не за грамотностью, требовали не только организаторской, но кропотливой разъяснительной работы в массах.
Однако к этому времени партия уже освоила директивные методы руководства и использовала их, порой не заботясь о реальности требований, не просчитывая затраты и возможные последствия собственных указаний.
С удивительной быстротой эти методы перенимали государственные и даже общественные организации.
19 декабря 1925 года Чрезвычайная комиссия по ликбезу дает указание 18 губерниям страны (в том числе и поволжским, за исключением Самарской) ликвидировать неграмотность к 10-летию Октябрьской революции. Стоит ли говорить, что это предписание не было выполнено. Однако местные органы предприняли все меры к организации работы по ликвидации неграмотности.
Во исполнение указанного постановления повсеместно создавались пункты по ликвидации неграмотности взрослого населения (ликпункты), организовывались курсы по подготовке преподавателей для них (их называли ликвидаторами неграмотности). Многонациональный состав населения Поволжья требовал подготовки кадров и для работы среди нерусских национальностей. Так, в 1925 году их было подготовлено через губернские курсы: по Астраханской губернии - 30 человек, по Саратовской - 122, по Самарской - 46, по Ульяновской - 82 человека. Быстрыми темпами шло создание сети ликпунктов в городах Пензенской губернии. Если на 1 мая 1925 года их насчитывалось здесь 28, то уже к концу 1926 - 100.2
Однако эти количественные характеристики не помогают выяснить истинное положение в деле ликвидации неграмотности. Механизм выявления и учета неграмотных был отработан слабо. Нередко в отчетах завышалось количество обученных грамоте за счет тех лиц, которые, проучившись месяц - другой, прекращали посещать ликпункты. Через некоторе время их снова приходилось учитывать как неграмотных. «Сжигал» учебное время и введенный в середине 20-х годов в ликпунктах и школах для малограмотных курс политграмоты. Программа политграмоты предусматривала изучение таких тем, как «Власть рабочих и крестьян.
Трудящиеся в управлении государством», «Борьба с хозяйственной разрухой. Причины разрухи», «Революция - освобождение от политического и экономического рабства. Земля, фабрики, заводы -общенародное достояние» и др.1 22 января 1926 года по решению ЦК ВКП(б) был созван 1-й Всероссийский съезд Общества «Долой неграмотность!» Председателем Президиума Центрального Совета ОДН был избран М.И. Калинин. Уже 10 марта того же года ЦС общества утвердил положение «О борце за грамоту».
Книга в повседневной жизни горожан
Повышение культурного уровня горожан немыслимо было без развития библиотечного дела, приобщения их к книге. Постепенная ликвидация неграмотности должна была сопровождаться распространением литературы, увеличением числа библиотек, пополнением их книжных фондов. Планомерное развитие библиотечного дела осуществлялось под идейным и организационно-методическим руководством политпросветов, объединявших все государственные, профсоюзные, кооперативные и другие библиотеки в единую сеть .
В Поволжье, как и по всей стране, в середине 20-х годов государственных библиотек было немного. Недостаток стационарной сети восполнялся. отчасти созданием передвижных фондов для обслуживания мелких предприятий и учреждений.
Основную часть библиотечной сети города составляли профсоюзные библиотеки, создававшиеся при клубах и крупных предприятиях. В 1926 году в городах и рабочих поселках Татарии было 306 профсоюзных библиотек, в том числе 81 стационарная. По сведениям 129 библиотек, в них было 22485 читателей, из которых 5623 человека рабочих, 5701 -служащих; членов семей рабочих и служащих и учащихся - 11161 человек .
В Немецкой республике за 1924-1928 годы библиотечная сеть выросла лишь на одну единицу: с 33 до 34.3 Все библиотеки испытывали острый дефицит книг, а немецкие библиотеки в большинстве своем вообще их не имели, обходясь только местными газетами и журналами, да и то в недостаточном количестве. Это относилось и к избам-читальням.
Центральные издательства СССР немецкой литературы почти не выпускали. Маломощное книжное издательство в Покровске было загружено выпуском учебников и общественно-политической литературы, которой, несмотря на стесненность в финансах, всегда отдавался приоритет.
Библиотечная сеть в городах Астраханской губернии на 1 января 1927 года насчитывала 42 библиотеки. В составе читателей было: рабочих - 44%, служащих - 28%, членов семей рабочих и служащих и учащихся - 28% . Одним из наиболее благополучных городов Поволжья в изучаемом вопросе был Саратов. В 1927 году здесь имелись центральная губернская и центральная городская библиотеки, публичная библиотека, 4 народных, 11 районных библиотек и 3 читальни для национальных меньшинств. В губернской библиотеке насчитывалось 396614 томов, в городской и районных - 157754 тома. Всего же по политпросветским библиотекам города -1 061 245 томов.2
Читателями в политпросветских библиотеках являлись 23494 чел. (мужчин - 58% , женщин - 42%); до 17 лет - 51,5%, взрослых - 48,5%, рабочих - 14%, кустарей - 2%, учащихся - 47,5%, служащих - 28,7%, домохозяек - 5,7% , прочих - 2,1%.
Профсоюзные библиотеки имели 280 передвижных фондов и 82 книгоношеских пункта. Быстрый рост читателей, растущая потребность масс в книге требовали быстрого пополнения книжных фондов. Так, в 1926 году на текстильных фабриках Пензенской губернии имелось 5 стационарных библиотек с 22942 экземплярами книг. Всего лишь за один год книжный фонд вырос до 32 тысяч экземпляров.5
К началу первой пятилетки число библиотек в Поволжье значительно возросло, но этот рост все же отставал от роста потребности рабочих масс в книге. Например, по всей Самарской губернии была 161 библиотека с 551 тысячей книг, в Саратовской - 333 библиотеки с 1415,1 тысячей книг, в Сталинградской соответственно 184 и 615,4 и т.д. Следствием такого положения было то, что, например, в Нижне-Волжском крае только 7,1% грамотного городского населения (106220 человек) являлись читателями библииотек. В Астраханской губернии стационарная библиотечная сеть выросла с 83 единиц на 1 января 1927 года до 145 на 1 апреля 1928 года. Тем не менее, 123 предприятия с числом рабочих и служащих 18129 человек не были охвачены библиотечным обслуживанием.1
Библиотеки были перегружены обществоведческой литературой. Недоставало беллетристики, производственно-технической и детской литературы.2
Нередко библиотеки не имели даже штатных библиотекарей и работа велась общественниками. Это зачастую приводило к тому, что библиотечная работа сводилась лишь к выдаче книг.
Низким оставался в этот период и процент рабочих в общей массе читателей. Так, в библиотеке клуба им.Масленникова среди читателей было: рабочих - 25%, служащих - 47%, учащихся - 22%, домохозяек -5,7%, прочих категорий - 0,3%. В библиотеке клуба им. К. Либкнехта (поселок Н.Оренбург, Средняя Волга) читателями состояли: рабочие - 20%, служащие - 17%о, учащиеся - 51,5%, домашние хозяйки - 8,4%, прочие категории - 4%. Невелико было число читателей - рабочих и в абсолютных значениях. Например, из 8000 тысяч членов союза Самарского железнодорожного узла являлись читателями менее 2000 тысяч человек.
Во второй половине 1920-х годов широкое распространение получило книгоношество. Потребность в нем была вызвана недостатком библиотек, условиями жизни и труда рабочих. Так, рабочие Саратовского маслобойного завода № 1 ежедневно тратили по 4 часа на ходьбу от квартиры до производства и обратно, что лишало их возможности посещать библиотеку. Аналогичным положение было повсеместно.
Первая и главная задача, которую ставили перед собой книгоноши -заинтересовать массы книгой. Вторая - приобщить к книге неграмотных, в том числе и жен и других членов семей рабочих.
Жилищно-бытовые условия горожан
Одной из самых трудных социальных проблем того времени являлась острая жилищная нужда. Бурный рост старых индустриальных городов, а также возникновение новых промышленных центров привели к росту удельного веса горожан во всем населении страны. За 1926-1940 гг. он вырос с 18 до 33 %. Следовательно, перед новым жилищным строительством встала задача не только решения серьезнейшей и труднейшей жилищной проблемы, но и обеспечения потребности развивающегося народного хозяйства и роста городского населения.
Решение жилищного вопроса представляло особую трудность, если учесть, что жилищное хозяйство во время гражданской войны и иностранной интервенции понесло колоссальный ущерб, исчисляемый приблизительно в 2704 млн. руб.1 В первые годы Советской власти значительная часть рабочих была переселена из подвалов и лачуг в квартиры буржуазии. Однако вследствие ускоренного роста городского населения вообще и рабочего класса, в частности, в эти годы происходило падение нормы жилой площади на душу населения. В 1926-1927 гг. Советское правительство, несмотря на напряженное финансовое положение, отпускало большие средства на ремонт и восстановление старых зданий, а также на новое строительство. 23 июня 1926 г. объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) принял специальное постановление, в котором были намечены конкретные мероприятия по жилищному строительству.2
В соответствии с этим в первые годы индустриализации началось большое жилищное строительство. Рост вложений в него и увеличение жилой площади видны из следующих данных.
Капиталовложения в жилищное строительство, а также количество выстроенной жилой площади увеличились с 1924/25 по 1926/27 г. в 2,5 раза, причем большинство ассигнований направлялось на жилищное строительство для рабочих: в 1926/27 гг. 512 млн. руб.против 350 млн. в 1924/25 г.1
Приведенные данные находятся в резком противоречии с утверждением Ш. Фицпатрик о том, что Советское государство ничего не делало для того, «чтобы как-то справиться с чудовищным перенаселением, более четверти века остававшимся характерным для советских городов».2 Однако описание ею жилищно-бытовых условий рабочих, еще не успевших переселиться в новые квартиры, хотя и чрезвычайно эмоциональное, не лишено правдивости.
Люди жили в коммунальных квартирах, где одна семья занимала, как правило, одну комнату, в общежитиях и бараках. Лишь малая, обладающая чрезвычайными привилегиями, группа имела отдельные квартиры. Куда большее число людей устраивалось в коридорах и «углах» чужих квартир: у тех, кто проживал в коридорах и передних, обычно были кровати, а обитатели углов спали на полу в углу кухни или какого-нибудь другого места общего пользования.
Городские жилотделы имели право выселять жильцов - например, тех, кто считался «классовыми врагами», - и подселять новых в уже занятые квартиры.
Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года об ограничении проживания лиц нетрудовых категорий в муниципализированных домах и о выселении бывших домовладельцев из этих домов явилось аккордом, знаменовавшим окончательный разрыв с принципами социально-экономического плюрализма в области решения жилищной проблемы. Понятие «нетрудовой элемент» было чрезвычайно емким, оно включало в себя владельцев, пайщиков, арендаторов торговых и промышленных предприятий, лиц, живущих на доходы от денежных капиталов и дивидендных бумаг, служителей религиозных культов всех вероисповеданий, граждан, держащих дачи в пределах городской черты, кустарей и ремесленников, располагавших наемной рабочей силой более одного или двух учеников и др.!
В январе 1930 года Президиум Самарского городского Совета рабочих и красноармейских депутатов подвел итоги перераспределения жилой площади: «выселено 196 семей, освобождено 7 720 кв.м. и переселено из подвалов 113 семей рабочих в квартиры бывших домовладельцев».
Выселение и переселение активно проводилось не только в Среднем, но и в Нижнем Поволжье, где уровень обеспеченности жильем мало чем отличался от уровня Средней Волги.
Подселение, обозначавшееся эвфемизмом «уплотнение», было одним из самых страшных кошмаров для горожан в 1920-х - начале 1930-х гг.: квартира, занятая одной семьей, могла внезапно, по велению городского начальства, превратиться в многосемейную или коммунальную. Семья, первоначально занимавшая квартиру, не могла никуда переехать, как из-за жилищного дефицита, так и из-за отсутствия частного рынка найма жилья.
Проводимая кампания встретила сопротивление со стороны различных учреждений - прокуратуры, в том числе и военной, предприятий железнодорожного транспорта, Средлеса, которые стремились, по оценке Самарского горсовета, «из чисто формальных соображений воспрепятствовать выселению нетрудового элемента».1
Прогрессирующая тенденция решения жилищной проблемы административными методами за счет принудительного выселения «лишенцев» должна была работать на пополнение жилищного фонда в Поволжье. Однако этот «живительный источник», призванный «исцелить» бытовое неблагополучие, скорее питал настроения розни и зависти горожан, нежели мог утолить их первичные потребности, в первую очередь, по причине существования известного предела собственных ресурсов. Кроме того, силовой вариант решения проблемы таил потенциальную опасность социальных коллизий, сопряженных с ущемлением интересов различных слоев и групп населения.
Похожие диссертации на Культура провинциального российского города в середине 20-х - первой половине 30-х гг. XX века
