Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Нормативно-правовое обеспечение и организация полиции региона
1. Эволюция нормативно-правовой базы полиции губернии . 29
2. Структура и штат 55
Глава 2. Кадровая политика и материальное положение полиции
1. Кадровый состав . 94
2. Материальное обеспечение . 120
Глава 3. Деятельность полиции 151
1. Административно-хозяйственная деятельность 151
2. Борьба с преступностью 179
3. Взыскания и поощрения служащих . 210
Заключение 225
Список использованных источников и
Литературы 232
Структура и штат
В исследуемый период формирование полиции определяли распространенные на конкретную территорию административные законоположения. Местные органы Министерства внутренних дел во второй половине XIX – начале XX вв. «привязывались» к административно-территориальному делению империи. В этот период Россия делилась на наместничества, генерал-губернаторства, губернаторства, губернии, области и градоначальства. Основными административными единицами были губернии и области. Генерал-губернаторства образовывались из одной или нескольких губерний в зависимости от их важности и сложности управления. По этим же основаниям административно-территориальные единицы управлялись такими нормативными актами, как «Общее учреждение», «Особенное учреждение» и «Особые правила». По «Особенному учреждению» управлялись шесть генерал-губернаторств: Варшавское, Кавказское, Туркестанское, Степное, Иркутское и Приамурское, а также губернии – Тобольская и Томская, области Уральская и Тургайская60. Российская полиция являлась достаточно дифференцированной структурой. За наличие большого количества системных компонентов организация часто становилась объектом критики. Полиция делилась на общую и жандармскую, наружную и политическую, конную и пешую, городскую и уездную, сыскную, состоящую в нескольких больших городах для розыска по общеуголовным делам, фабричную – на фабриках и заводах, железнодорожную, портовую, речную и горную – на золотых промыслах. Кроме того, существовали полиция волостная и сельская, полиция мызная, полевая и лесная стража для охраны полей и лесов. По способу организации полиция была подразделена на пять типов: военный, гражданский, смешанный, коммунальный и вотчинный61.
Многогранность происходивших в Тобольской губернии процессов требовала от властей регулярной корректировки полицейского штата. Причины на то были весомые. По сведениям, содержащимся в работе «Сибирь и великая сибирская железная дорога», только с 1879 по 1885 гг. в Сибирь из центральных регионов империи проследовало свыше 55 тыс. чел. Следует отметить, что эта цифра постоянно росла. В 1892 г. по причине неурожая в Европейской России через Тюмень в Сибирь проследовало около 90 тыс. переселенцев62. В партиях, отправляемых из Тюмени, соединялись ссыльнопоселенцы, сосланные на житье и водворение, административно-ссыльные, каторжные, которые после отбытия сроков заключения становились ссыльнопоселенцами и, наконец, добровольно следующие за ссыльными и каторжными их семьи63. Трудности в организации сибирской полиции были обусловлены несовершенством низового уровня сибирского управления (окружного, волостного и сельского). Общие окружные управления действовали в середине XIX в. только в 8 округах: Тюменском, Омском, Тарском, Ишимском и Березовском округах Тобольской губернии; Каинском – Томской губернии; Минусинском и Енисейском – Енисейской губернии. Согласно штатному расписанию 1856 г. в таких округах находились окружной начальник с помощником и секретарем; в земском суде – исправник, один непременный заседатель, четыре участковых заседателя и один заседатель по питейной части (в некоторых округах еще и по соляной части); в окружном казначействе – казначей и его канцелярия; в окружном суде – судья, три заседателя, секретарь и два столоначальника; стряпчий с письмоводителем. Среднее окружное управление имело исправника, земский суд и казенное управление. Сокращенное же управление существовало фактически в лице одного только исправника64. На момент проведения реформы 1862 г. полиция в губернии была организована в соответствии со штатами 1856 г. Распределение полицейских формирований в округах представлено в таблице 1: К середине XIX в. в ряде городов региона существовали отдельные от окружных городские полиции. Во второй половине XIX столетия сибирские города «впитывали» большое количество сельских жителей как из внутренних местностей, так и из отдаленных. Гигантская территория Тобольской губернии, слабо развитая инфраструктура способствовали распространению преступности: совершив злодеяние в городе, человек мог скрыться на просторах округа, переписка же между двумя полициями сводила возможности уголовной репрессии к нулю. Следовательно, в условиях разделения полицейский структуры на два элемента силовикам было крайне сложно наладить эффективное взаимодействие. Штатное укомплектование полиции городов представлено в таблице 2:
Представленные сведения позволяют сделать вывод, что объединенная полиция, как следствие, стала значительной по своей структуре организацией. Тем самым, немаловажными чиновниками становились и помощник полицейского исправника, и частные приставы. Реформы полиции второй половины XIX – начала XX вв., невзирая на масштабы и результаты проведения, изменили ряд ключевых элементов полицейской структуры. В соответствии с узаконениями от декабря 1862 г. в губерниях, управляемых по общему учреждению, городская и земская полиция соединялись в одну общую уездную полицию, ведомству которой подлежал весь уезд с уездными и безуездными городами, посадами, местечками и селениями, находившимися в нем. Из ведомства уездной полиции исключались все губернские и некоторые более значительные города, посады и местечки, имевшие свою отдельную от уездной полицию. В Тобольской губернии полиция, отделенная от уездной (до 1899 г. окружной), имелась только в губернском Тобольске и в Омске, однако последний отошел в конце 1868 г. к созданной Акмолинской области67.
Главным органом новой полиции в соответствии с «Временными правилами об устройстве полиции в городах и уездах губерний, по общему учреждению управляемых от 25 декабря 1862 г.» становилось полицейское управление. Уездную полицию составляли уездное, а городскую (в городах, посадах и местечках, не входящих в компетенцию уездной полиции) – городское полицейское управление, им были подчинены все исполнительные чиновники и нижние чины полиции в городах и селениях. Уездное полицейское управление составляли: уездный исправник; вновь назначенный помощник исправника; общее присутствие уездного полицейского управления; временные его отделения, образуемые в исключительных случаях. В городское полицейское управление в тех городах, посадах и местечках, которые не были подведомственны уездной полиции, входили: полицмейстер; помощник полицмейстера; общее присутствие городского полицейского управления. Таким образом, исправник являлся начальником уездной, а полицмейстер – городской полиции. При каждом полицейском управлении состояли: канцелярия, под заведыванием секретаря, рассыльные. Подведомственные полицейскому управлению исполнительные чиновники полиции: в уездах – становые приставы; в городах, посадах – городские приставы, их помощники и полицейские надзиратели. Города, посады и местечки, в которых полагались особые полицейские чиновники, состояли в заведывании их на том же основании как становые участки в заведывании становых приставов. Интересным обстоятельством являлось причисление к городским полициям пригородных слобод и ближайших к городу селений на основании особых представлений, подаваемых полицейскими управлениями на имя губернатора68.
Материальное обеспечение
Вопросы материального и технического обеспечения полицейского ведомства во все периоды существования последнего носили чрезвычайно важный характер. Историческая практика реформирования полиции демонстрировала, что преобразования имели успех только в случае комплексного подхода. В какой степени власть осознавала, что кардинальные изменения в полиции Российского государства не возможны без повышения, в т.ч. и материальной заинтересованности служащих, можно сказать при непосредственном анализе статей материального стимулирования полицейских.
Реформа 1862 г. внесла коррективы в порядок комплектования полиции – вольный найм взамен замещения полицейских негодными к полевой службе военными. Новый способ комплектования полиции и объективные социально-экономические и политические изменения в России второй половины XIX в. делали неотвратимым изменение материального и социального обеспечения служащих полиции. На практике это реализовывалось в повышении жалования, пенсионном обеспечении, награждении за выслугу лет. Изменилось продовольственное и вещевое довольствие, разъездные деньги и деньги на поднаем жилых помещений. Интересным моментом для исследования является установление конкретной цифры, которая отпускалась государством на содержание полиции в Сибири. По закону 1867 г., распространившему реформу полиции 1862 г. на сибирские губернии, власть отводила на содержание полиции в Сибири следующие суммы: «На содержание полиции в Сибири по утвержденным штатам ассигновать к ежегодному отпуску, начиная с 1 января 1868 г. – 404750 руб. В счет суммы расхода из государственных земских сборов (267586 руб.) обратить отпускаемые ныне по текущему четырехлетию 161540 руб., а остальное количество 106046 руб. назначить до истечения четырехлетия из запасной суммы…»65.
Для сравнения можно рассмотреть суммы, отпускаемые властью на улучшение личного состава полиции в период учреждения должности судебных следователей в губерниях управляемых по общему учреждению: «В обязанностях полиции было оставлено первоначальное дознание о происшествиях, могущих иметь связь с преступлениями, а также исследование по преступлениям и проступкам маловажным. Для улучшения же личного состава полиции в управляемых по общему учреждению губерниях повелено отпускать ежегодно в распоряжение Министра внутренних дел по одному миллиону рублей»66. Бесспорно, нужно учитывать, что население в губерниях центральной части Империи по сравнению с Сибирью было значительно больше. Таким образом, имперская власть имела возможность «улучшить» личный состав полиций миллионом рублей в губерниях, управляемых по общему учреждению, для сибирских же правоохранителей подобные «улучшения» не распространялись.
Возможностью для увеличения денежного содержания полиции могло стать механическое «сужение» правоохранительного ведомства. Подобные изменения находили отражение в законодательных актах. Так произошло в 1889 г., когда были упразднены Общие присутствия городских и уездных полицейских управлений. Положенные штатами уездных и окружных полицейских управлений оклады содержания секретарей, столоначальников, регистраторов и журналистов этих управлений в 46 губерниях, управляемых по
Общему Учреждению, а также в губерниях Ставропольской, Тобольской и Томской, за исключением С-Петербургского уездного и Березовского окружного полицейского управлений были увеличены секретарям – до 500 руб., столоначальникам – до 300 руб. и регистраторам и журналистам – до 267 руб. в год67.
Учрежденная в середине 1879 г. в губерниях и областях Западной Сибири полицейская стража из вольнонаемных лиц финансировалась по следующей схеме: «На содержание полицейской стражи в Западной Сибири отпускать ежегодно в распоряжение Генерал-Губернатора по 37447 руб. 95 коп. Сумму эту вносить в подлежащие подразделения сметы Министерства внутренних дел, исключив из сметы Военного Министерства кредит на содержание казачьих отрядов, наряжаемых для исполнения полицейских обязанностей в Западной Сибири в количестве 4704 руб. 5 коп.»68. Расходы на оплату службы казаков были упразднены по причине учреждения полицейской службы в губерниях и областях Западной Сибири на основах вольного найма.
Оговаривались издержки на обмундирование и вооружение: «Расходы по заготовлению для стражей блях отнести на счет кредита, ассигнуемого по сметам Министерства внутренних дел на основании Высочайшего повеления 16 марта 1876 года. Предоставить министру внутренних дел войти в сношение с военным министром по предмету бесплатного снабжения полицейских стражников Западной Сибири необходимым по роду их обязанностей оружием из военных складов»69. Хотя полицейская стража содержалась за счет казны, стражи нанимались, как говорилось в законе «на собственной их одежде и пище», кроме того, конные стражники обязывались использовать в служебных целях своих лошадей с необходимой сбруей, соответственно и обеспечение фуражом не входило у государства в запланированные статьи расходов на этих полицейских служащих. В полиции городов губернии крайне редко оставались неизрасходованные денежные средства. Подобные явления были больше исключением, чем правилом. Выделяемые средства на нужды полицейской структуры тщательно рассчитывались городским бюджетом. Составленная в 1883 г. смета расходов на содержание тюменской полиции показала, что из необходимой положенной суммы тюменское окружное полицейское управление может получить только 90 %. Причина этого крылась в исполнении полицией фискальных функций по сбору налоговых недоимок. Так, поступившие сборы после взыскания не попали в распоряжение городского бюджета, а остались в распоряжении полиции. Итоговая сумма взысканных недоимок составляла 10 % от сметы запланированных городом расходов на полицию70.
Законом 1887 г. «О численном составе и устройстве полицейских команд в городах, для которых не издано особых штатов полиции», было определено: «Расходы по содержанию полицейских команд относятся полностью на средства городов, на обязанности которых остается в т.ч. отвод или наем городовым помещений, с отоплением и освещением, снабжение этих чинов вооружением (шашками и револьверами) и пользование их в больницах» 71. Закон оговаривал не только сугубо организационные вопросы, но и содержал меры социальной защищенности людей, находящихся на полицейской службе.
Борьба с преступностью
.Преступность в Тобольской губернии имела ряд региональных особенностей. Расположение на границе между «Россией и Сибирью» неминуемо сказывалось на динамике развития местной преступности. С началом функционирования транссибирской магистрали Тобольская губерния становится первым транзитным регионом Зауралья на пути следования в Сибирь. Это обстоятельство нередко приводило к превышению уровня преступности по отдельным видам в регионе над средним по Российской империи65.
Очевидно, что для качественного анализа состояния преступности и возможностей уголовной репрессии крайне важно охарактеризовать среду, в которой эта преступность существовала, и прежде чем изучить преступление само по себе как юридическую сущность, необходимо рассмотреть контингент преступников, ознакомиться с причинами, побуждавшими людей совершать антиобщественные поступки66.
Тобольская губерния во второй половине XIX в. являлась одним из наиболее населенных сибирских регионов. Огромные просторы губернии подразделялись на округа (с 1899 г. – уезды). В демографическом плане все округа губернии можно разделить на две группы: первая – округа юга и центральные территории и вторая группа – малонаселенные округа севера. В силу этой объективной причины наибольшее количество преступлений совершалось в центральной и южной части региона.
Следует сказать, что до XIX в. показатели численности преступлений практически не фиксировались. Лишь с 1803 г. поступавшие из губерний сведения систематизировались в министерстве юстиции и прилагались к «Всеподданнейшему отчету министра юстиции». После проведения судебной реформы 1864 г. материалы о преступности с 1872 по 1913 г. ежегодно публиковались отдельно от отчета министра в «Сводах статистических сведений по делам уголовным», а за 1884–1913 гг. – и в ежегоднике «Сборник статистических сведений Министерства юстиции»67. С преступностью в исследуемом регионе дела обстояли особым образом. Суждения о том, что Сибирь на то и существует, чтобы на земле ее жили воры и убийцы, звучали нередко: «Что ж теперь делать? На то и Сибирь! Надо же ворам-то где-нибудь жить», – говорил разоткровенничавшийся с Н.Д. Телешовым житель Тюкалинского округа68. Криминолог Д.А. Дриль в свою очередь подмечал: «Сибирь, благодаря ссылке, издавна отличалась повышенной преступностью»69. Прибывали же эти воры в регион озлобленные, «худые, как высохший скелет, обтянутый кожей, мучительно передвигая иссохшие ноги, звякая тяжелыми кандалами»70. В отдаленном от центра страны регионе формировалось особое отношение к пониманию принципов законности и справедливости. Юридические тонкости на сибирских просторах не всегда имели практическое применение. Отличительный признак закона как высшей нормы, в т.ч. и нормы социального взаимодействия, явно игнорировался71. В Сибири борьба с преступностью осложнялась еще и тем, что в полиции часто служили ссыльные – писари и городовые, фискалы и сыщики, через которых блюстители порядка приходили в постоянное общение с теми людьми, от которых по долгу службы должны были ограждать общество. В итоге – убийства и грабежи в Сибири шли впереди других преступлений. Сибирь по личной и имущественной безопасности находилась на одном уровне с «глухими окраинами Китая и Кореи. По дорогам Сибири, особенно у въездов в большие города, виднеется множество крестов на могилах убитых и ограбленных в пути. Хроники местных органов переполнены известиями о всевозможных преступлениях. Волостные правления завалены делами о ссыльных, жалобами на их обманы, вымогательства, мошенничества. Растления и насилия бродяг над женщинами было делом обычным...»72. Во всех без исключения крупных преступлениях, если не непосредственно, то косвенно, вдохновителем был ссыльный, а еще чаще этот элемент являлся исполнителем злодеяния. Переселенческий фактор вносил существенные коррективы в социальную структуру сибирского общества. Для иллюстрации возрастающей роли Сибири в поглощении крестьян-переселенцев выселявшихся, к примеру, из Полтавской губернии, можно привести следующие сведения: в период с 1892 по 1893 гг. – 78 из 100 переселенцев оседали в Сибири. В первое пореформенное десятилетие доля переехавших в Сибирь составляла лишь 8 человек из 100 уехавших из Полтавской губернии73.
Н.М. Ядринцев, анализируя социальную структуру г. Тобольска, делал весьма неутешительные выводы: «Город имеет очень много жителей, из них почти четвертая часть – татары, остальные – русские, большей частью такие, которые или сами были сосланы в губернию за преступления или происходят от предков, высланных сюда по той же причине»74. Тюменцы во второй половине XIX в. заслуживали следующих характеристик: «… Коренное племя жителей Тюменского округа самое бойкое, расторопное, умное, понятливое, оборотливое и промышленное в целой Сибири…»75. Очевидно, что эта самая «оборотливость» жителей края время от времени склоняла их к противоправным занятиям. Следует сказать о «направлениях» существовавшей в стране преступности. В последние предреволюционные десятилетия преступные элементы подразделялись на следующие виды: «гастролеры»; карманные воры; простые воры; воры чердачные; воры магазинные; воры со взломом квартир и магазинов; воры железнодорожные; воры велосипедные; притоносодержатели; скупщики краденого; конокрады; мошенники и аферисты; грабители и разбойники; «изготовители» фальшивых денег; поджигатели; убийцы; шулеракартежники; хулиганы и «коты»; бродяги; «глухонемые»; ссыльнокаторжные76.
Многие из этих «специализаций» преступности никогда бы не стали известны на сибирской земле, если бы не ссыльный контингент, наводнивший Сибирь во второй половине XIX в. Вторгаясь в традиционную жизнь сибиряков, ссыльные меняли ее до неузнаваемости. Доходило до того, что происходила трансформация самой социальной структуры общества определенной местности. Ссыльные по замечанию криминолога Д.А. Дриля «составляли истинный бич сибирского общества, своей испорченностью, наклонностью к праздности, пьянству и разным преступлениям они вносили порчу и в семейства старожилов, развращая молодое поколение и словом, и делом, увлекая его во все пороки»77.
Сложности с трудоустройством ссыльных на новом месте жительства не способствовали благополучному инкорпорированию в сибирское общество. Найти достойную работу могли, как сообщалось в «Сибирских вопросах», лишь немногие счастливчики. Если работа и находилась, то только летняя, в страдную пору, но не всем эта работа была под силу. У ссыльных была возможность найти и более легкую в физическом отношении работу, к примеру, давать платные уроки, но местное общество неохотно пользовалось этой услугой78.
Взыскания и поощрения служащих
Реформы, проводившиеся в полицейском ведомстве, не избавили его от давнего, сопровождавшего от момента появления полиции негативного явления – коррупции. Масштабы взяточничества в России описывались следующим образом: «Российских взяточников никуда не выселить, хотя их поборы во много раз превосходили жалкую добычу кавказских абреков, главарей банд которых государство имело возможность вытеснить из страны»148. Сибирский регион с его географическими и социально-экономическими особенностями имел печальную репутацию края ссылки и беззакония. На территории Тобольской губернии, находящейся на границе Сибири и Урала, пренебрежительное отношение к закону было широко распространено и в полицейской среде.
По причине сложившихся традиций в крестьянской среде и слабого материального обеспечения служащих полиции и ряда других административных структур, отказ человека состоящего на государственной службе от «взятки-подарка»149 расценивался народом неодобрительно. Для скорейшего и благополучного исхода любого дела сельский люд добровольно «смазывал» шестерни государственного механизма, тем самым собственноручно поощряя взяточничество и лихоимство в органах управления. Подобные практики существовали и в городской жизни. Как вспоминал И.Д. Путилин, даже столичные «обыватели оценивали работу полиции денежными знаками. Взяточничество было развито до крайних пределов. Взятки брались открыто, бесцеремонно и почти официально. Без приношения никто не смел появляться в квартале, зная заранее, что даром ему ничего не сделают»150. «Виртуозами вымогательства» называл полицейских побывавший в Сибири американец Г. Кеннан. Подобное высказывание иностранца было совершенно не случайным. Во время своего пребывания в Тюмени он имел честь познакомиться с окружным исправником Красиным, который предстал перед ним как крайне благонадежный человек. Удивлению Кеннана не было предела, когда в скором времени он узнал о том, что, Красин, арестованный по обвинению в вымогательстве, был сослан в Восточную Сибирь отбывать наказание151.
Поводом для взятки, как и собственно ее предметом, могло стать все что угодно. Например, в 1893 г. земский заседатель 1 участка Тарского округа обвинялся в получении взятки от крестьян деревни Чередовой. Полицейский за вознаграждение скрыл данные о недоимке податных сборов, взяткой же послужил 1 пуд сливочного масла (цена на этот продукт питания представлена в таблице 16)152. Полицейский надзиратель г. Кургана Рычков в последних числах января 1893 г., находясь в состоянии изрядного подпития, забрел в лавку торговцев Зайцева и Алорерова, угрожал составить протокол и выписать штраф в 150 руб., но ограничился изъятием некоторого количества табака и удалился. На следующий день Зайцев и Алореров пришли к Рычкову и дабы исчерпать конфликт предложили денег: Зайцев – 6 руб.; Алореров – 5 руб. Полицейский чиновник охотно согласился не составлять протокол о нарушении правил торговли. В другой раз тот же Рычков взял 5 руб. с крестьянина Грекова, живущего в Кургане, за справку о «благонадежности». Кроме того, Рычков умудрился «заработать» 5 руб. с винодела Леонова за то, что не зафиксировал нарушение правил торговли вином153. Как известно, на сибирских просторах вопросы медицинского обслуживания во все времена носили крайне острый характер. Судебно-медицинское освидетельствование полицейское управление проводило при помощи имеющихся на территории врачей. Медперсонал, привлекаемый к полицейским делам, не всегда отличался высокой степенью благонадежности. Имеются факты, свидетельствующие о том, что в Тобольской губернии трудились врачи, превращавшие свою работу в доходный бизнес. Так, Тарский окружной врач Никольский славился своей неблагонадежностью, о чем знало все местное общество. В 1888 г. Никольский освободил от военной службы за крупную взятку в 1000 руб. крестьянина Дериглазова154. Всевозможные безобразия полицейских чиновников имели распространение не только на территории Зауралья. Для сравнения можно рассмотреть случай, произошедший в соседнем Томском регионе. В октябре 1876 г. заседатель томского окружного суда Михальский доложил, что окружной судья Стрижев и заседатель Дробянко не явились в суд на одно из заседаний, по слухам, пьянствуя в гостинице, и при них находились деньги, несданные накануне в казначейство. В тот же день эти чиновники были обнаружены на квартире советников губернского суда Варшевского и Ромашева в нетрезвом виде. После того, как происшествие было расследовано, по предложению Г-Губернатора Западной Сибири начальником Томского Губернского Жандармского управления полковником Виллем было установлено, что запрещенные игры в этой гостинице производились, и не только в гостинице «Тифлис», но и в соседней гостинице «Россия», которые вместе составляли вертеп разврата. Стрижевым в этот день было проиграно 200 руб. государственных денег. Играл в карты с чиновниками и хозяин заведения, а что более важно, Томский полицмейстер Слатовский, который участвовал во всех играх этой гостиницы. Всего было проиграно указанными чиновниками 750 руб. казенных денег155. Полицейские, имевшие в своем большинстве невысокий уровень образования, пользовались подобной «отсталостью». Ряд недобросовестных служащих, совершая должностные преступления, рассчитывал уйти от ответственности, сославшись на собственную неграмотность и некомпетентность. Это нередко приводило к тому, что стражи порядка совершали должностные преступления, связанные с нарушением ведения документооборота.
Документы, находящиеся или же посылаемые в полицейское управление, «терялись» не раз. Подобное преступление было зафиксировано в Тюкалинском округе. 18 ноября 1891 г. товарищем прокурора по Тюкалинскому округу при посещении местного тюремного замка был составлен протокол заявления арестанта Сименко о вымогательстве и лихоимстве письмоводителя и земского заседателя 4 участка Тюкалинского округа по делу убийства Овчарова. Протокол для подробного разбирательства был направлен Тюкалинскому окружному исправнику. Глава окружной полиции потребовал объяснений от земского заседателя, предварительно переслав ему обвинительный протокол, чтобы чиновнику было понятно, в чем его обвиняют. Обвиняемый принял решение немедленно уничтожить документ. Помощник прокурора указывал, что подобные нарушения происходили систематически. Случай же с Сименко продемонстрировал, что возбуждение уголовного преследования в отношении служащих полиции региона практически всегда оканчивается ничем в силу тех или иных причин. Искоренить подобную практику сокрытия обвинительных документов позволил циркуляр, адресованный окружным исправникам и тобольскому полицмейстеру, предписывающий высылать обвиняемым только копии важных документов156.
