Содержание к диссертации
Введение
Глава I Проблема языкового знака в ретроспекции 14
Терминологический аппарат 15
1.1 Ретроспективный анализ проблем, связанных с темой исследования 19
1.2 Проблема звукосимволизма с позиций психолингвистики 41
1.2.1 Исследование звукосимволизма в зарубежной психолингвистике 42
1.2.1.1 Звукосимволизм внутри одного языка 44
1.2.1.2 Звуковой символизм в межъязыковых исследованиях 46
1.3 Звукосимволизм в работах психологов 55
1.4 Звукосимволизм в исследованиях отечественных ученых 64
1.5 Общие проблемы восприятия речи 73
1.5.1 Проблемы восприятия аудиостимулов 73
1.5.2 Изучение процессов восприятия иноязычной речи 83
Выводы по главе 1 86
Глава II Фонетические системы русского, армянского, китайского и английского языков в сопоставлении 88
2.1 Артикуляционная характеристика 90
2.1.1 Сопоставление систем гласных русского, английского, армянского и китайского языков 90
2.1.2 Сопоставительная характеристика систем согласных русского, английского, армянского и китайского языков 94
2.2 Акустическая классификация 99
2.3 Сопоставительный анализ восприятия английских, китайских и армянских фонем русскоязычными респондентами 105
2.4 Сопоставительное описание исследуемого лексического материала 110
Выводы по главе II 118
Глава III Экспериментальное исследование явления универсального звукосимволизма 120
3.1 Обоснование экспериментальных исследований и общие задачи и условия их проведения 120
3.2 Методика экспериментальных исследований 121
3.2.1 Экспериментальное исследование универсального звукосимволизма на материале китайского и русского языков 123
3.2.2 Экспериментальное исследование универсального звукосимволизма на материале армянского и русского языков 126
3.2.3 Экспериментальное исследование универсального звукосимволизма на материале английского и русского языков 129
3.2.4 Сопоставительный анализ экспериментальных исследований универсального звукосимволизма на материале китайского, английского, армянского и русского языков 132
3.3 Методика проведения экспериментов 142
3.3.1 Экспериментальное исследование восприятия прилагательных армянского языка русскоязычными респондентами 143
3.3.2 Экспериментальное исследование восприятия прилагательных китайского языка русскоязычными респондентами 148
3.3.3 Экспериментальное исследование восприятия прилагательных английского языка русскоязычными респондентами 151
3.4 Экспериментальное исследование универсального звукосимволизма (по методике свободной группировки) 155
3.4.1 Методика проведения экспериментов 155
3.4.2 Экспериментальное исследование универсального звукосимволизма на материале армянского и русского языков по методике свободной группировки 156
3.4.3 Экспериментальное исследование универсального звукосимволизма на материале китайского языка по методике свободной группировки 157
3.4.4 Экспериментальное исследование универсального звукосимволизма на материале английского и русского языков по методике свободной группировки 159
Выводы по главе III 161
Заключение 164
Список использованной литературы 171
Приложения 194
- Ретроспективный анализ проблем, связанных с темой исследования
- Проблемы восприятия аудиостимулов
- Сопоставительный анализ экспериментальных исследований универсального звукосимволизма на материале китайского, английского, армянского и русского языков
- Экспериментальное исследование универсального звукосимволизма на материале английского и русского языков по методике свободной группировки
Введение к работе
Реферируемое диссертационное сочинение посвящено исследованию явления универсального звукосимволизма в языке, представляющего собой одну из наиболее сложных проблем современного языкознания. Актуальность избранной темы обусловлена рядом факторов. Это многовековой интерес к дихотомии «произвольность - мотивированность» языкового знака как теоретиков языка, так и исследователей, разрабатывавших эту проблему с позиций иных отраслей знания, а именно философов, логиков, психолингвистов и психологов. Вопрос о наличии иконической связи между звуком и значением слова способствовал накоплению большого количества информации по данной проблеме (Платон, В.фон Гумбольдт, СВ. Воронин, А.П. Журавлев, А.Н. Журинский, Ч.С. Пирс, P.O. Якобсон, A.M. Газов-Гинзберг, М. Магнус, О. Фишер, А.А. Леонтьев, И.Н. Горелов, А.Г. Баиндурашвили, Д.И. Узнадзе, Ч.У. Моррис, В.В. Левицкий, Н.В. Дрожащих, В.М. Павлов, А.Б. Михалев, Е.П. Слоницкая, Е.А. Дубинская и др.). Сложность изучения звукоизобразительной системы языка, включающей в себя звукоподражание и звукосимволизм, являющийся непосредственным объектом данного исследования, заключается в отсутствии единой концепции, которая позволила бы объединить накопленные данные и придать им объяснительную силу.
В то же время следует отметить, что процесс признания современной наукой языкового звукосимволизма идет довольно сложно, поскольку результаты исследований этого явления, полученные разными учеными на материале одного/двух зачастую только родственных языков очень неоднозначны. Свидетельством тому могут служить работы таких исследователей, как Д. Хайзе, М. Хаас, В. Леман, Т. Ояма, Дж. Рейхард, Д. Рейд, Е. Свонсон, Д. Савье, Е. Фишер-Иоргенсен, Н. Френч, Л. Хакулинен и др. Вопрос об универсальности звукосимволизма остается открытым, хотя экспериментальными исследованиями доказана способность звуков стимулировать определенные ассоциации (СВ. Воронин, Р. Браун, А.Г. Баиндурашвили). Явление универсального звукосимволизма требует более глубоких исследований на материале разносистемных языков, чему до настоящего времени не уделялось должного внимания, поскольку именно в рамках сопоставительных работ возможно наиболее ярко раскрыть своеобразие звукосимволической системы каждого исследуемого языка, пролить свет не только на законы взаимосвязи звука и значения, но и на некоторые вопросы, связанные с типологией языков. Так, с позиции типологической классификации спорной является принадлежность английского языка, не вписывающегося в существующую типологию.
Особая роль в плане изучения лингвистической иконичности принадлежит экспрессивной лексике, достаточно полно представленной именами прилагательными. В ходе эволюции такого рода лексика, по-видимому, утратила примарность, что усложняет задачу исследователя по выявлению звукосимволических свойств и респондентов по их восприятию. Изучение восприятия иноязычных прилагательных - антонимов может
оказаться весьма значимым для определения способов «декодирования» иконической информации непосредственными носителями того или иного языка.
Необходимость поиска новых подходов к изучению специфики восприятия звукосимволических свойств звучащей речи обусловила актуальность избранной темы исследования.
Объект диссертационного исследования - явление универсального звукосимволизма.
Предмет - восприятие прилагательных - антонимов разносистемных языков русскоязычными респондентами как проявление универсальной природы звукосимволизма.
Материалом для экспериментального психолингвистического исследования послужили антонимичные пары прилагательных русского, английского, китайского и армянского языков.
Цель данной работы - определение степени проявленности звукосимволических свойств исследуемых языков на материале прилагательных - антонимов.
В соответствии с заявленной целью в работе решаются следующие задачи:
1. Систематизировать существующие в языкознании,
психолингвистике и психологии концепции языкового иконизма.
2. Осуществить анализ используемых в работе
прилагательных - антонимов русского, английского, армянского и китайского языков с позиций сопоставительного аспекта.
3. Проанализировать упомянутые выше прилагательные с
точки зрения особенностей восприятия информантами фонетических свойств звуков исследуемых языков.
4. Экспериментальным путем исследовать явление
универсального звукосимволизма на материале армянского, китайского и английского языков.
5. Описать результаты экспериментального исследования
восприятия звукосимволических свойств слов армянского, китайского и английского языков русскоязычными респондентами.
6. Повысить валидности проведенных экспериментов путем
использования методики свободной группировки. Специфика поставленных задач обусловила использование следующих методов и приемов исследования:
сопоставительный метод, позволивший установить характер артикуляционно-фонетической и акустической организации экспрессивной лексики русского, английского, армянского и китайского языков;
метод психолингвистического эксперимента. Привлечение достаточного количества испытуемых и последовательная опора на
психолингвистическую теорию минимизируют субъективность в анализе фактического материала. Таким образом решается проблема достоверности результатов;
методика свободной группировки с целью уточнения результатов предыдущих исследований;
элементы статистического анализа, применяемые для обработки результатов экспериментов.
Новизна работы состоит в экспериментальном исследовании проблемы проявления универсального звукосимволизма в лексических единицах, относящаяся к спорным вопросам современного языкознания; в привлечении материала четырех разносистемных языков - русского, китайского, английского и армянского; в осуществлении сопоставительного анализа фонемного состава исследуемых языков, позволившего доказать высокий уровень звуковой соотносимости генетически и типологически различных языков.
Теоретическая значимость исследования состоит в уточнении представления о проявлении звукосимволических свойств экспрессивной лексики разносистемных языков. Результаты, полученные в ходе исследования, способствуют решению проблемы взаимосвязи звука и значения в целом. Настоящая работа может быть востребована при дальнейших исследованиях явления звукосимволизма. Ориентированная на разные аспекты взаимоотношений между означающим и означаемым в слове комплексная методика исследования расширила представление о характере иконических свойств в межъязыковых соответствиях. Результаты работы могут быть востребованы при рассмотрении типологических вопросов языкознания, а также проблем, связанных с эволюцией языка и изучением его эмотивной составляющей.
Практическая ценность настоящего диссертационного исследования заключается в том, что полученные результаты могут быть использованы в преподавании курсов «Психолингвистика» и «Теория языка». Результаты исследования также могут оказаться полезными при решении некоторых специфических задач прикладной лингвистики, а именно при создании текстов воздействия, рекламных роликов.
На защиту выносятся следующие положения.
Использование комплексной методики исследования иконизма, включающей систему психолингвистических методов, опирающихся на установленную в исследовательской практике зависимость особенностей восприятия незнакомых значений слова от характера системно-структурной представленности означающего, выявило присутствие межъязыкового иконизма в языках, имеющих достаточно выраженную корреляцию сопоставимых фонем.
Иноязычные прилагательные, представленные вне антонимичных пар, независимо от языка, не опознаются респондентами в условиях использования методики свободного выбора, что обусловлено недостаточной выраженностью отражения семантики слова в конкретной звуковой оболочке
и свидетельствует о слабой проявленности универсального звукосимволизма в разноструктурных языках.
Основные фонетические особенности восприятия отдельных фонем иноязычными носителями находят свое отражение в вариантах транслитерации слов данных языков, полученных в ходе экспериментов. Это доказывает, что восприятие носителей ориентируется на регистрацию сознанием общего, а не различного в содержании однотипных фонем.
Успешности распознавания пар способствуют следующие факторы: сходство фонетических оболочек иностранных слов с соответствующими русскими, корреляция акустико-артикуляционных характеристик сопоставляемых единиц, опора на их протяженность, жесткая эмоциональная противопоставленность значений в паре антонимов, на что указывают респонденты в послеэкспериментальном анкетировании.
Апробация результатов исследования. Основные результаты и содержание исследования обсуждались на международных научно-практических конференциях «Общетеоретические и типологические проблемы языкознания» (Бийск, 4- 5 декабря 2007 г.; Бийск, 14-15 октября 2008 г.). Отдельные части работы обсуждались на аспирантских семинарах в Бийском педагогическом государственном университете им. В.М. Шукшина (2007-2010 гг.).
Количество публикаций по теме диссертационного исследования - 5, общим объемом 2,2 п.л., в том числе 3 работы в изданиях, рекомендованных ВАК.
Объем и структура диссертационной работы. Диссертационное исследование носит экспериментальный характер и состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографического списка, включающего 258 наименований, и 15 приложений. В работе представлено 14 таблиц.
Ретроспективный анализ проблем, связанных с темой исследования
Проблема природы языкового знака, соотношения его формы и содержания в процессе семиогенеза является одной из важных и актуальных проблем современной лингвистики ([Газов - Гинзберг, 1965; Журавлев, 1974, 1976, 1991; Воронин, 2006; Якобсон, 1962, 1975, 1985, 2001; Горелов, 1974; Левицкий, 1994; Allott, 1989; Haiman, 2000; Waugh, 1982]). С ней непосредственно связана проблема иконичности языковых единиц разного уровня.
Согласно точке зрения Е.С. Кубряковой, одной из основных характеристик языковой системы является переплетение различных способов означивания действительности - от иконического кодирования к сугубо символическому кодированию [Кубрякова, 1993, с. 18 - 23]. Компоненты языкового знака - означающее и означаемое вступают в определенные отношения, которые получают неоднозначное толкование в лингвистике.
Следует отметить, что изучение проблематики соотношения звука и значения имеет давнюю традицию, восходящую к философским спорам о том, является ли связь между словом и вещью и, следовательно, между означающим и означаемым знака естественной, отприродной или опосредованной, конвенциональной связью, устанавливаемой по некоему условному соглашению между людьми.
Уже в древней мифологии отражались представления людей о сущности языка. В мифологической трактовке языка особое внимание уделялось имени, то есть отдельному слову. По словам И.М. Тройского, имя в древней мифологии неотделимо от самой вещи и является носителем его свойств, своего рода магическим заместителем [Тройский, 1936, с.24].
В древнеиндийских ведах ставится вопрос о связи звука и значения. Будучи убежденными в существовании изначальной связи между вещью и ее наименованием, ученые того времени хотели понять, каким образом слово передает значение. В рамках этой первой из известных истории языкознания попыток был сделан вывод о том, что в звуках слова заключена сущность вещи. Философы Греции, занимаясь связью между вещами и их наименованиями, положили начало спору, продолжающемуся и в наши дни.
По существу, первой системной концепцией языкового знака стало учение Платона, диалектически синтезировавшего в диалоге «Кратил» две теории именования - по природе вещей и по установлению [Платон, 1990, с. 613-681].
В структуру знака, согласно Платону, входят четыре компонента:
1) пребывающая в вечном становлении вещь;
2) ее идея, эйдос, образ как порождающее устойчивое сущностное начало;
3) эйдос, образ имени подобающий, подражающий сущности вещи (т.е. образ образа);
4) воплощение образа имени в слогах и буквах - «чувственно воспринимаемое слово - знак».
По мнению Платона, хорошо установленные имена подобны тем вещам, которым они присвоены, и являются изображениями вещей, своего рода живописными произведениями. Но, несмотря на то, что «имя в некотором роде есть подражание, как и картина» [там же, 669], для получения образа нет необходимости в воссоздании всех черт, присущих предмету.
Тем не менее, Платон полагал, что вещи и имена не должны быть во всем друг другу тождественны. В имени должен быть сохранен лишь «основной облик вещи» [там же, 671]. По словам Платона, «пока сохраняется этот основной вид, пусть отражены и не все подобающие черты, все равно можно вести речь о данной вещи» [там же, 672]. И пока имя выражает вложенный в него смысл, оно остается правильным для того, что оно выражает.
Согласно исследованиям И.Перельмутер [Перельмутер, 1980, с. 134], Платон был, по-видимому, первым, кто высказал идеи об ассоциациях между отдельными звуками и теми или иными качествами вещей. Он серьезно относился к проблеме звукосимволизма. В диалоге «Кратил» в ряде высказываний героев ясно прослеживается его мысль о том, что существует взаимосвязь между планом выражения и планом содержания, но при этом философ оставляет вопрос о принципах наименования открытым, хотя читатель чувствует, что симпатии его находятся на стороне Кратила, а не Гермогена. Впоследствии идеи Платона были подхвачены и развиты в трудах средневековых схоластиков. Платоновскому образу имени у стоиков соответствует лектон (lecton). Лектон является бестелесным и умопостигаемым феноменом, чисто смысловым содержанием, которое выражено словом. С позиции стоиков знак — двусторонняя сущность, которая образуется отношением обозначающего и обозначаемого. Стоики ввели однокоренные термины semeinon «знак», semainon «обозначающее» и semainomenon «обозначаемое», что подчеркнуло эту соотносительность. Стоики полагали, что в отношении между именем и вещью существует природная связь, причем характер этой связи зависит от того, первые это слова или позднейшие. По их мнению, ощущения являются первичным источником знания, следовательно, отличительной чертой первых слов является согласие ощущения вещи с ощущением звука. Ориген утверждал, что «первые слова подражают вещам» [Ориген, 1996, с. 170], но речь идет о подражании не сущности вещи, как у Платона, а ее звучанию, вкусу, осязательному воздействию, то есть чувственным свойствам. Как следствие такого подражания возникает внутренняя природная связь между вещью и ее словесным означающим. Августин отмечает, что «сами вещи воздействуют так, как ощущаются слова: (mel) мед - как сладостно воздействует на вкус сама вещь, так и именем она мягко воздействует на слух; каковы для слуха слова, таковы сами предметы для осязания» [Августин, 1996, с. 77].
По мысли Эпикура [Эпикур, 1985, с. 258], по мере того, как чувственное начало сменяется разумным, имена даются по установлению с общего согласия, исходя из потребностей рассуждения и общения. Эпикур считает необходимым, чтобы в каждом слове было видно его первое значение. Это снимает двусмысленность, что очень важно для рассуждения.
Таким образом, основным психическим фактором, задействованным в знаковой ситуации на первом этапе развития языка, является особое впечатление (восприятие), а на следующем этапе возникает рассудочный способ образования слов.
В эпоху средневековья, вплоть до XV - XVI веков, развитие фоносемантических идей было приостановлено в связи с господством религиозных догм во всех сферах жизни общества. «Подчинение всех наук теологии» [Амирова, 2005, с. 98] было характерной чертой того времени.
В эпоху Ренессанса снова заговорили о естественной экспрессивности языка. В своем трактате «The Signature of all Things» Якоб Беме [Boehme, 2008] говорит о том, что внешние формы вещей, животных и растений, облик человека, звуковые проявления, произносимые слова — все это берет свое начало в сущности, которая обозначает у Беме внутреннюю форму. Подобный философский взгляд впоследствии оказал влияние на концепцию В. фон Гумбольдта.
Для нашей работы представляет интерес трактат Шарля де Бросса «О механическом составе языков и физических принципах этимологии», написанный в 1765 году [Brasses, 1765]. Этимология рассматривается автором как наука, изучающая истинность слов. Объектом его исследования является примитивный язык, составляющий первичную основу для всех языков. Примитивный язык обладает тремя признаками: физичностью, органичностью и обязательной мотивированностью. Каждый из аспектов этой триады де Бросса соответствует составляющим процесса номинации. Физичность -природа и свойства реальных вещей, которые нужно называть; органичность -конституция голосовых органов, способных воспроизводить звуки, аналогичные их структуре; обязательная мотивированность - соответствие звуков слова называемой вещи.
Пожалуй, во всей истории звукосимволизма Шарль де Бросс был первым, кому удалось сделать прорыв в области систематизации уровней развития языкового знака. Эта систематизация отразилась в выделенных им пяти порядках, или этапах развития естественного языка. Следует особо остановиться на данной части его трактата.
Междометия или выкрики, спонтанно вызванные сильным чувством или элементарным умственным поведением, отнесены автором к первому порядку. Страдание затрагивает низкие струны (Ней! Hilas! Oh!), удивление выражается более высоким звуком (На! На!), отвращение - лабиальной артикуляцией (Pouah! Fi! Ve! ), сомнение или расхождение во взглядах - назальным (Hum! Non!), который может, соответственно, привносить и значение отрицания.
Второй порядок образуют так называемые «мотивированные» (necessaires) слова, форма которых продиктована строением голосового органа на определенной стадии его развития. Так, детский словарь состоит преимущественно из гласных и лабиальных (Mamman, Papa, mammelle).
В третьем порядке появляются слова «почти мотивированные», непосредственно именующие голосовые органы, которые участвуют в произнесении того или иного звука: gorge - гуттуральный, dent - дентальный, langue - лингвальный, bouche - лабиальный, поскольку, по мнению ученого, человек изначально добровольно выбирает имена каждому органу речи в зависимости от «положения и задействованности этого органа» [Brasses, 1765, с. 225].
Проблемы восприятия аудиостимулов
Природа звукосимволизма остается не до конца изученной и решение этой проблемы неразрывно связано с исследованиями в области порождения и восприятия, рассматриваемыми именно в такой последовательности: в акте коммуникации человек воспринимает уже порожденные единицы. Для того, чтобы уяснить сами механизмы воздействия звуков и их сочетаний на психику человека, нам таюке придется обратиться к физической природе звука и физиологической основе его восприятия человеком. В рамках нашего исследования мы считаем целесообразным сначала остановиться на механизмах восприятия, а затем обратиться к физической природе звуков и особенностям восприятия аудиальных стимулов.
В психологии под восприятием понимается «процесс приема и переработки человеком различной информации, поступающей в мозг через органы чувств, и завершающийся формированием образа» [Немов, 1997, с. 655]. Отдельные ощущения упорядочиваются и объединяются в целостные образы вещей и событий в ходе восприятия. Восприятие отражает предмет в целом, в совокупности его свойств, оно не сводится к сумме отдельных ощущений. Это уже качественно иная ступень познания, обладающая рядом особенностей, таких как целостность, категориалъностъ, предметность и константность. По мнению психологов, образ воспринимаемых предметов не дан в готовом виде со всеми необходимыми элементами. Образ мысленно достраивается до некоторой целостной формы на основе набора элементов — в этом и заключается его целостность. Предметность заключается в отнесении сведений, получаемых из внешнего мира, к этому миру [Лурия, 1959, с. 84]. Этот параметр выполняет регулирующую роль в практической деятельности человека [там же, с. 91]. Под категориалъностыо принято понимать отнесенность воспринимаемого объекта к определенному предметному классу. Константность подразумевает способность воспринимать предметы относительно постоянными по форме, величине, цвету независимо от меняющихся физических условий восприятия. Частично являясь результатом работы анализаторов головного мозга, его синтетической деятельности, описанные выше свойства формируются в процессе жизненного опыта человека [там же, с. 92].
Человеческое восприятие неразрывно связано с мышлением. P.M. Грановская определяет восприятие как «взаимодействие субъекта и объекта восприятия, разворачивающееся в перцептивном плане, или когнитивную структуру, в которой зафиксировано что, где, в какой последовательности должно быть воспринято» [Грановская, 1989, с. 132]. Перцептивный план, по мнению исследователя, есть стратегия и тактика познавательной деятельности субъекта, проект формирования перцептивного образа. Для субъекта восприятия перцептивный план выступает как намерение получить информацию о каком-либо элементе ситуации, и, в зависимости от степени осознания этого намерения, восприятие бывает непосредственным или опосредованным (интерпретирующим), что соответствует двум типам знания. Под непосредственным знанием понимают «определенного рода знание, получаемое в результате прямого контакта или дистантного воздействия объекта на органы чувств в процессе ощущения или восприятия, и которое осознанно не обосновывается ... не оценивается субъектом» [ВЭ: Ф., 2001, с. 693]. Непосредственное восприятие, таким образом, осуществляется автоматически, без осознания волевых усилий и цели; этот вид восприятия воспроизводится постоянно; он характерен как для человека, так и для животных. Опосредованное знание можно получить лишь «в процессе восприятия и передачи информации без непосредственной помощи органов чувств. Основной формой опосредованного отражения действительности является абстрактное мышление. Опосредованное отражение возможно только посредством ... языка» [там же, с.737]. Итак, в процессе опосредованного восприятия делается попытка анализа воспринимаемого объекта при помощи волевых усилий, имеющая своей целью получение чувственной информации. Сознательное восприятие объекта связано с отнесением его к определенному классу предметов, обобщению его в слове, мысленному называнию.
В процессе познания мозг накапливает информацию об окружающем мире в виде общих идей и понятий, умственных установок, следов памяти. Все это является опытом человека, определяющим содержание и характер складывающихся образов. В теории восприятия существует понятие annepnenijim, которое трактуется как зависимость процесса восприятия от содержания психической жизни человека (процесс восприятия зависит не только от раздражителя, но и от особенностей личности воспринимающего субъекта). Говоря о проблемах восприятия, нельзя не коснуться вопросов его психофизиологической природы, в основе которой лежат «условные рефлексы, временные нервные связи, образующиеся в коре больших полушарий головного мозга при воздействии на рецепторы комплексных раздражителей - предметов или явлений окружающего мира. В ядрах корковых отделов анализаторов осуществляется сложный анализ и синтез этих раздражителей: анализ обеспечивает выделение объекта восприятия из фона, а уже на основе анализа проводится синтез всех свойств объекта восприятия в целостный образ» [Лурия, 1959, с. 67]. Экспериментальные исследования показали, что в процессе восприятия участвуют внутрианализаторные и межанализаторные виды нервных связей. Их сочетание создает наилучшие условия выделения раздражителей при построении образа.
Виды восприятия принято выделять в зависимости от типов раздражителей и актуализированного анализатора. В нашей работе мы подробно остановимся на механизме слухового восприятия, рассмотрение которого невозможно без понимания физических свойств звука.
Понятие звука обычно ассоциируется у нас со слухом, и, следовательно, с физиологическими процессами, происходящими в слуховых органах человека, а также с психологическими процессами, происходящими в нашем мозге, поскольку именно там происходит переработка ощущений, поступающих в органы слуха. Кроме того, под звуком мы понимаем физическое явление, вызывающее действие на наши слуховые органы, а именно продольные волны, то есть с физической точки зрения звук есть волна, созданная нашим артикуляционным аппаратом.
В нашем исследовании мы не будем учитывать такие характеристики звука, как частота, высота, скорость распространения, поскольку для объяснения явления звукосимволизма с позиций психолингвистики и лингвистики они являются малозначительными. В дальнейшем мы будем уделять внимание звукам со средними показателями, каковые и составляют основную часть употребляемых в повседневном общении слов.
Чтобы «раскрылась» содержащаяся в звуках речи информация, они должны претерпеть сложную обработку. Восприятие речи требует от слушателя не только извлечения информации о тех или иных звуках, но и раскрытия смысла — семантического послания, закодированного в звуках.
Человек обладает достаточно сложным аппаратом для восприятия звуков. Звуковые колебания, поступающие в слуховой канал, воздействуют на барабанную перепонку, передающую колебания упругой мембране, так называемому овальному окну. Далее специальные волокна передают раздражение слуховому нерву. Сигнал поступает в мозг по цепи нейронов, сопровождаясь многократным преобразованием и перекодированием (слуховой путь имеет 5 синапсов, в каждом из которых нервный импульс кодируется по-разному). На предпоследнем этапе происходит опознавание образа. В рамках нашего исследования нас скорее интересует конечная операция сенсорной системы: классификация полученного образа, то есть отнесения к тому или иному классу объектов, с которыми ранее встречался организм.
На этом этапе звук воспринимается и расшифровывается нейронами-детекторами головного мозга как нечто устоявшееся и не подверженное изменению, со всеми ассоциациями (звукосимволическими в том числе). Высший отдел сенсорной системы сравнивает полученный образ с тем, что хранится в памяти. При этом, хотя образ еще не идентифицирован, звукосимволические ассоциации (особенно если слово звукосимволическое) уже возникли и способствуют эффективной и скорейшей идентификации на базе уже имеющейся «подсказки» - звукосимволической ассоциации.
Следовательно, можно предположить, что звукосимволическая ассоциация возникает где-то на промежуточных этапах - кодирования и декодирования сигнала.
Сопоставительный анализ экспериментальных исследований универсального звукосимволизма на материале китайского, английского, армянского и русского языков
Полученные нами в результате проведенной серии экспериментов данные оказались довольно разноречивыми. В связи с этим нам представляется целесообразным сопоставить результаты всех трех описанных выше исследований в единой сводной таблице 8.
Из таблицы следует, что средний процент распознавания антонимичных пар во всех трех языках коррелирует: в эксперименте на материале китайского языка - 62,6%, армянского - 65,9%, английского - 63,9%. Многие пары во всех трех экспериментах продемонстрировали процент распознавания, превысивший случайный порог. При этом мы можем поделить все исследуемые нами пары антонимов на несколько категорий:
1) распознаны с однородно высоким результатом во всех осуществленных экспериментах;
2) распознаны со значительным процентным разбросом в трех исследованиях;
3) случайный порог распознавания превышен, результаты коррелируются;
4) порог случайности в исследовании на материале одного / двух языков значительно превышен, но ниже уровня случайности в третьем;
5) лексико-семантические соответствия определены с едва превысившим порог случайности результатом в двух исследованиях, в третьем же процент распознавания оказался значительно ниже случайного порога.
Рассмотрим перечисленные выше категории более подробно. Как мы видим, только одна пара антонимов, а именно веселый - грустный дала однородно высокий, сопоставимый процент распознавания во всех исследованиях. Если обратиться к данным, полученным нами в результате сопоставительного анализа по дифференциальным фонетическим признакам исследуемого лексического материала, представленного нами во второй главе нашей работы, то в паре веселый — грустный мы можем наблюдать большое количество звуков, воспринимаемых респондентами как сходные с соответствующими фонемами русского языка. Этот факт не может не способствовать легкости восприятия фонетических оболочек этих прилагательных, несмотря на разброс по признакам ряда и подъема среди гласных звуков и приблизительно одинаковую представленность сонантов как в первом, так и во втором элементе пары. В эксперименте на материале армянского языка информанты отмечали «минорное» звучание армянского [тхур] {грустный) в противовес «мажорному» \ypax] (веселый). В исследовании на материале английского языка респонденты пришли к такому же заключению и даже наличие гласных фонем [о], [і] в слове [сізоіі] (веселый), обычно ассоциирующихся с напряженностью в противовес открытому [зе] в прилагательном \sded\ (грустный), расценивающемуся как «хороший, активный» звук, не помешало распознаванию пары с результатом, намного превысившим порог случайности. Возвращаясь к анкетированию респондентов, осуществлявшемуся нами после проведения эксперимента на материале китайского языка, выяснилось, что испытуемые не могут объяснить, чем они руководствовались при своем выборе. Респонденты лишь отмечали, что выбор был сделан ими на основе ощущения «правильности», соответствия звукового комплекса, возникшго у них при прослушивании прилагательных незнакомого языка. Фонетические оболочки русских прилагательных веселый — грустный и китайских [кхуа/лъш]— [бэ/ишн] не похожи. В данном случае мы имеем дело с феноменом бессознательного психического, исследовавшегося тбилисскими психологами в связи с процессами наименования и словотворчества [Баиндурашвили,1978], [Узнадзе, 1966], [Имедадзе,1978]. В рамках их исследований было доказано, что при опознавании слов незнакомого языка в сознании испытуемых происходит своеобразное «взаимоприлаживание» звукового комплекса и наименовываемого содержания. Мы можем прийти к заключению, что хотя пара антонимов веселый — грустный во всех трех экспериментальных исследованиях была распознана успешно и процентные результаты вполне сопоставимы, основа выбора правильного звукового комплекса у респондентов во многом разнится, иногда даже противореча общепринятым установкам фоносемантики. По нашему мнению, основой выбора в данном случае являются психические процессы, происходящие без контроля сознания. Мы разделяем предположение Д.А. Романова о том, что код фонетического значения звука закладывается в мозг в детском возрасте вместе с навыком различения эмоциональных состояний, но код этот у разных народов разный [Романов, 2004, с.213].
В нашем исследовании ко второй категории прилагательных, а именно тех, которые также были успешно опознаны информантами, но со значительным процентным разбросом в трех исследованиях, относятся пары ленивый — трудолюбивый, живой — мертвый, светлый — темный, добрый — злой. Высокий процент распознавания пары ленивый - трудолюбивый в исследовании на материале английского языка, как мы и предполагали, объясняется сходством фонетических оболочек английского слова [leizi] и русского ленивый, а также коррелирующей длиной английского [in dAstrids] и русского трудолюбивый. Интересно то, что китайские прилагательные [лан дэ] (ленивый) и [нулигундзодэ] (трудолюбивый) распознаны информантами с результатом, незначительно превысившим случайный порог (63,2 %), несмотря на некоторое сходство фонетических оболочек первых элементов пар и похожую длину вторых. Обратившись к данным сопоставительного фонемного анализа (глава II), мы также увидим скорее исключительное сходство, чем различие: активное использование аналогичных согласных звуков, а именно плавного сонанта [1]/[л], а также [н] и гласных [а], [э]. При этом армянские прилагательные [т(х)амбал] (ленивый) и [ашхатасэр] (трудолюбивый) были успешно распознаны информантами, несмотря на более напряженное звучание армянского [т(х)амбал] по сравнению с русским ленивый и наличие в начальной позиции смычного шумного апикально-альвеолярного [t]. В паре добрый — злой мы также можем наблюдать определенное сходство, обеспечивающееся совпадением акустико-артикуляционных характеристик, однако в случае эксперимента на материале армянского языка респонденты продемонстрировали результат на уровне случайного (51,6%). В прилагательном добрый во всех исследуемых языках можно наблюдать преобладание звонких звуков, широкую представленность сонорных, а также некоторые совпадения по гласным звукам. Исключение составляет китайское прилагательное [шан лян], имеющее щелевой шумный [J] в инициальной позиции. Мы полагаем, что напряженное звучание китайского слова [ыа - и] (злой) способствовало успешному распознаванию этой пары (84,8%). Согласно данным исследования Д.А. Романова, звук [ы] ассоциируется у респондентов с эмоцией отвращения, звук [и] - удивления [Романов, 2004]. Как русское прилагательное плохой, так и его армянский, английский и китайский эквиваленты отличаются наличием напряженных гласных, причем китайское и английское прилагательные имеют эти звуки в начальной позиции. Русское слово начинается с щелевого шумного звонкого [з], имеющего эмоциональную оценку «гнев, отвращение», армянское - с аффрикаты [ч], которая оценивается русскоязычными информантами, по данным исследования Д.А. Романова, как имеющая нейтральную эмоциональную окраску. Мы полагаем, что именно этот фактор сыграл роль в столь невысоком уровне распознавания армянской пары [чар] - [бари] (добрый — злой ) носителями русского языка.
Говоря об антонимичной паре светлый — темный, отметим, что во всех четырех языках в первом элементе пары приоритетно использование гласных среднего и нижнего ряда [а], [э], [аі], сонантов [л], [г], [н], а также сходных во всех исследуемых языках согласных [с], [т], [в], не препятствующих процессу распознавания прилагательных. Второй элемент пары отличается несовпадением согласных в начальной позиции по месту и способу образования во всех исследуемых языках. Если анализировать согласные, представленные в этих прилагательных по эмоциональному критерию, то мы наблюдаем большой разброс оценок. Так, в армянском прилагательном [муг] (темный) представлен звук [г], выражающий гнев, ярость, а также звук [м], ассоциирующийся с радостью, удивлением. Вероятнее всего, в данном случае более информативным для испытуемых оказался переднерядный огубленный звук [у], придавший слову более «минорное» звучание.
Экспериментальное исследование универсального звукосимволизма на материале английского и русского языков по методике свободной группировки
Данное экспериментальное исследование осуществлялось по аналогичной с двумя предыдущими исследованиями методике на материале разъединенных пар прилагательных — антонимов английского и русского языков. Полученные данные представлены в таблице 14.
Средний процент правильно определенных эквивалентов составил 6,2%. Такой низкий результат определения эквивалентности значений прилагательных английского и русского языков говорит о слабой информативности фонетических оболочек английских прилагательных для русскоязычных респондентов в условиях отсутствия жесткого противопоставления значений слов. Самый высокий процент распознавания, как и в экспериментах на материале китайского и армянского языков принадлежит прилагательному трудолюбивый (англ. [in dAstrias]), хотя фонетические оболочки русского и английского слов имеют мало общего. Это подтверждает наше предположение о влиянии длины слова на успешность его распознавания. В 56,6% случаев эквивалентность английских и русских прилагательных установлена испытуемыми неверно.
Результаты сопоставительного анализа психолингвистического эксперимента, направленного на определение уровня иконичности слов разносистемных языков и осуществленного на материале антонимичных пар прилагательных китайского, армянского, английского и русского языков, позволяют сделать следующие выводы.
1) В условиях жесткого взаимопротивопоставления эмоционально ярко окрашенных слов незнакомого языка и их значений респонденты получают достаточно полную информацию об их взаимосоответствии, что подтверждается высоким процентом правильности опознавания пар. Этот факт свидетельствует в пользу такого явления, как межъязыковой звукосимволизм.
2) В процессе определения лексико-семантических соответствий задействовано несколько факторов.
а) Бессознательные психические процессы. При опознавании слов незнакомого языка в сознании некоторых испытуемых происходит взаимоассимиляция звукового комплекса и наименовываемого содержания, при этом респонденты не могут объяснить, чем они руководствуются в своем выборе. Данный факт позволяет поставить вопрос о возможности проявления универсального психо-физиологического характера восприятия иконических свойств.
б) Жесткое эмоциональное противопоставление значений в паре антонимов. В послеэкспериментальном анкетировании респонденты указывают на мажорное/минорное, приятное/неприятное звучании прилагательных. По-видимому, заложенные в слове эмоциональные характеристики, являющиеся своего рода общим знаменателем для всех исследуемых нами языков, способствуют успешности определения лексико-семантических соответствий слов незнакомого языка.
в) Сходство фонетических оболочек иностранных слов с соответствующими русскими, корреляция артикуляционно-акустических характеристик сопоставляемых слов, а такоісе опора на длину слов (например, трудолюбивый). 3) Сопоставительный анализ результатов экспериментов по установлению реальности межъязыкового звукосимволизма показал как случаи его манифестации, так и отсутствие спрогнозированного нами его проявления. Это рассматривается нами как контрпример проявленности универсального звукосимволизма, ставит под сомнение гипотезу о его наличии и показывает необходимость ее проверки при помощи методики свободной группировки.
2. Анализ результатов психолингвистического эксперимента по изучению восприятия отдельных слов китайского, армянского и английского языков показал, что основные фонетические особенности перечисленных выше языков нашли свое отражение в вариантах транслитерации русскоязычных респондентов. Выявлены наиболее часто встречающиеся, приближенные к оригинальному звучанию варианты транслитерации иноязычных слов.
3. Результаты исследования явления универсального звукосимволизма методом свободной группировки показали, что вопрос о его проявленности не может быть решен однозначно. Респондентам не удалось успешно распознать прилагательные незнакомых языков, предоставленные им в разъединенном виде вне антонимичных пар. Мы полагаем, что при отсутствии яркой эмоциональной противопоставленности значений слов, связь «звук - значение» оказалась слабо выраженной для информантов. Еще один фактор, сыгравший роль в невысоком уровне распознавания отдельных слов - « ... закрепление за звуком определенного эмоционального значения, различного у разных народов в силу особенностей менталитета» [Романов, 2004, с. 213]. У носителей разносистемных языков сходный набор звуков может вызывать различные по характеру эмоции, поскольку у них существуют собственные представления о фонологической экспрессии. Звуки, которые воспринимаются, к примеру, носителями китайского языка как символизирующие нечто положительное, могут иметь тенденцию ассоциироваться у русскоязычного информанта совсем с другими эмоциями. Таким образом, изобразительность слов незнакомого языка не всегда может быть оценена респондентами.
