Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Образная номинация в ономасиологическом аспекте
1. Ономасиологический подход к анализу номинации. с. 19
2. Понятие образной номинации . с. 43
ГЛАВА 2. Образная номинация в языках разных типов
1. Фитонимическая лексика как лексико-семантический разряд . с. 53
2. Контрастивный анализ фитонимичесих лексем . с. 60
3. Контрастивный анализ фразеологических единиц с фитонимами. с. 86
Заключение с. 154
Использованная литература с. 158
Использованные словари с. 170
- Ономасиологический подход к анализу номинации.
- Понятие образной номинации
- Фитонимическая лексика как лексико-семантический разряд
- Контрастивный анализ фитонимичесих лексем
Введение к работе
Данная работа посвящена проблеме выявления национальной специфики образной номинации в языках разных систем.
Актуальность исследования обусловлена недостаточной изученностью переносных значений лексем разных языков в контрастив-ном плане, малоизученностью семантики фитонимической лексики в исследуемых языках.
Объектом исследования была выбрана лексико-семантическая группа фитонимов, наименее исследованная в номинативном аспекте и представляющая собой объемную группу лексем (более 700 в русском языке).
Источниками исследования послужили словарные статьи названий растений в русском, украинском, польском, чешском, литовском, немецком, казахском, киргизском, кумыкском, турецком, якутском и таджикском языках общим объемом более 7000 словарных толкований, а также тексты художественной литературы на русском языке общим объемом более 5 миллионов словоупотреблений. Список словарей указан в конце работы в разделе "Словари".
Теоретической основой исследования явились работы Н.Д. Арутюновой, В.Г. Гака, В.И. Говердовского, Н.Д. Голева, А.Ф. Журавлева, В,А. Звегинцева, Н.Г. Комлева, В.Г. Костомарова, А.А. Леонтьева, З.Д. Поповой, А.А. Потебни, Ю.В. Рождественского,Э.В. Севортяиа, Ф. де Соссюра, И.А. Стернина, В.Н. Телии, И.С, Торопцева.
Цель исследования состоит в выявлении национальной специфики образной номинации в русском и ряде других языков (польский, чешский, сербский, украинский, литовский, немецкий, казахский, киргизский, кумыкский, турецкий, якутский, таджикский).
Для достижения указанной цели ставятся следующие задачи:
Выявление фитонимической лексики в русском языке и установление характера ее многозначности.
Проведение контрастивного анализа русской фитонимической лексики и фитонимов каждого из вышеперечисленных языков и выявление национальной специфики образной номинации в исследуемых языках.
На защиту выносятся следующие положения:
Фитонимическая лексика и фразеология в польском, чешском, сербском, украинском, литовском, немецком, казахском, киргизском, кумыкском, турецком, якутском, таджикском языках демонстрируют значительное типологическое сходство, что обусловлено общностью природных и культурных явлений.
Национальная специфика образной фитонимической лексики и фразеологии обнаруживается, тем не менее, во всех исследуемых языках, что является отражением национальной специфики ментальных процессов в исследуемых языковых культурах.
3. Основными формами проявления национальной специфики
исследуемой лексики и фразеологии является:
а) частичное совпадение переносных значений фитонимов в структуре семантемы,
б) полное несовпадение переносных значений фитонимов в
семантемах в сравниваемых языках,
в) эндемичные для одного языка (то есть присутствующие
только в одном языке) переносные значения фитонимов,
г) лакуны в сфере переносных значений фитонимов
(отсутствие каких-либо переносных значений в одном языке при
наличии этих значений в другом языке).
4. В сфере фитонимической образной номинации наиболее близкими русскому языку оказываются польский, чешский, литовский, немецкий языки, наиболее удалены от русского языка казахский, киргизский, кумыкский, турецкий, якутский и таджикский языки.
Проведенное исследование носит контрастивный характер. В 60-80-х г.г. интенсивное развитие получила контрастивная лингвистика, которая выделяется из сопоставительного языкознания и имеет непосредственный выход в практику преподавания языка. Об этом свидетельствует целый ряд работ, посвященных данной проблеме, появившихся как в нашей стране, так и за рубежом: В.Д. Аракин, Б.М. Балин, Л.С. Бархударов, В.Б. Гольдберг, Н.Г. Долгих, А.Й. Гудави-чюс, Ю.Н. Караулов, В.М. Мокиенко, В.Л. Муравьев, Р.А. Будагов, ВТ. Гак, Р.С. Гинзбург, М.С. Гурычева, П.Н. Денисов, К.Е. Зоммер-фельдт, А.В. Исаченко, Ю.С. Маслов, З.Д. Попова, О.П. Селиверстова, А.И. Смирницкий, И.А. Стернин, В.Н. Ярцева; труды проблемной группы кафедры общего языкознания и стилистики ВГУ; G.Nicel, Thomasz P. Krzeszowski и др.
Контрастивная лингвистика изучает отдельные явления и единицы родного языка в сопоставлении со всеми возможными средствами передачи их в изучаемом языке [Стернин, Флекенштейн, 1989, 5]. Целью контрастивной лексикологии является сопоставительное изучение переводных соответствий двух языков для выявления их сходств и различий.
Существуют разные точки зрения на предмет разграничения сопоставительной и контрастивной лингвистики. Некоторые авторы (например, В.М. Мокиенко), считают разграничение контрастивной и сопоставительной лексикологии очень существенным [Мокиенко, 1987, 55], тогда как В.И. Ярцева употребляет термины "сопоставительная лингвистика" и "контрастивная лингвистика" как синонимы [Ярцева, 1987, 6].
Контрастивная лексикология представляет собой раздел лингвистики, изучающий варианты лексических и фразеологических соответствий в двух языках и ставящий целью выявление в этих соответствиях национальной специфики семантики.
И.А. Стернин, К. Фленкенштейн отмечают: "Национальная специфика семантики какой-либо лексической единицы - это ее отличие по значению от сходных по семантике единиц языка сравнения" [Стернин, Флекенштейн, 1989, 23]. Далее авторы формулируют следующие методологические выводы;
.1. Национальная специфика значения единицы какого-либо языка выявляется только при сопоставлении с конкретным другим язы-
ком и является таковой только по отношению к данному конкретному языку. 2. Национальная специфика семантики лексической единицы языка А относительно языка В может не совпадать с национальной спецификой единицы языка В относительно языка А.
В данной работе мы стремились установить не только различия, но и общие черты. Анализ ботанической номенклатуры в русском языке и ее сравнение с другими языками позволил нам прийти к заключению, что во внутренней форме лексических единиц нет ничего случайного, произвольного. Наши наблюдения совпадают с выводами Э.В. Севортяна: "Всякое наименование в своем начале всегда строится согласно способам отбора признаков, выработавшихся в данном языковом коллективе, многие из которых являются типологическими, принятыми и в других языковых семьях" [Севортян, 1974, 43] .
Лексическое значение слова — сложная структура, определяемая общими свойствами слова как знака: его семантикой, прагматикой, синтактикой. В собственно семантическом смысле в структуре лексического значения слова выделяется два аспекта: сигнификативный и денотативный. К ним присоединяют и внутреннюю форму слова (признак, легший в основу наименования). Прагматический аспект лексического значения слова включает экспрессивно-эмоциональную оценку и разнообразные коннотации. Ядро лексического значения слова — его сигнификативная сторона. В целом лексическое значение слова нередко определяется как совокупность понятийного ядра и прагматических
1 Здесь и далее ссылка дается s виде [автор, год издания, страница].
коннотаций. К исследованию лексического значения слова обращаются многие лингвисты: В.Д. Аракин [Аракин, 1979], И.В. Арнольд [Арнольд, 1966], Н.Д. Арутюнова [Арутюнова, 1980], Е.Г. Беляевская [Бе-ляевская, 1987], Э. Бенвенист [Бенвенист, 1974], А.В. Бондарко [Бондарко, 1978], Р,А. Будагов [Будагов, 1958], Л.М. Васильев [Васильев, 1971, 1981, 1990], В.В. Виноградов [Виноградов, 1953, 1977, 1986], P.M. Гайсина [Гайсиыа, 1989], В.Г. Гак [Гак, 1977], В.И. Говердовский [Говердовский, 1979, 1989], А.А. Залевская [Залевская, 1982], С.Д. Кацнельсон [Кацнельсон, 1965, 1972], Н.Г, Комлев [Комлев, 1992], М.М, Копыленко [Копыленко, 1973], М.М. Копыленко и З.Д. Попова [Копыленко, Попова, 1978, 1981, 1987], Е.С. Кубрякова [Кубрякова, 1978, 1981, 1986], A.M. Кузнецов [Кузнецов, 1980, 1986], Е.Р. Курило-вич [Курилович, 1955], А.А. Леонтьев [Леонтьев, 1983], М.В. Никитин [Никитин, 1983, 1988], Б.А. Плотников [Плотников, 1984], М.М. Покровский [Покровский, 1959], А.А. Потебня [Потебня, 1958], В.Н. Прохорова [Прохорова, 1980], А.И. Смирницкий [Смирницкий, 1952, 1954, 1955], И.А. Стернин [Стернин, 1979, 1985, 1990], А.А. Тараненко [Та-раненко, 1989], В.Н. Телия [Телия, 1981, 1986, 1991], А.А. Уфимцева [Уфимцева, 1968, 1980, 1986],В.И. Шаховский [Шаховский, 1994], А.Н. Шрамм [Шрамм, 1975], Л.В. Щерба [Щерба, 1958], B.C. Юрченко [Юр-ченко, 1993]. Теоретические вопросы семантики, в том числе и значения, рассматривают многие зарубежные лингвисты: К. Buliler [Bubler, 1990], N. Chomsky [Chomsky, 1976], R. Kempson [Kempson, 1977], W.G. Lucan [Lucan, 1984], I. Lyons [Lyons, 1974, 1977, 1981], F.R. Palmer [Palmer, 1965, 1982], H. Pedersen [Pedersen, 1931] и другие.
В XIX веке определяющее влияние на развитие общей теории значения оказал А.А. Потебня. Он разграничивал языковое и неязыковое ("внеязычное") мыслительное содержание. К языковому содержанию он относил "ближайшие" значения, которые имеют общенародный, абстрактный характер, а к неязыковому - "дальнейшие значения", имеющие личный характер [Потебня, 1958, 20]. По мысли А.А. Потеб-ни, только ближайшее значение составляет предмет языкознания, оно не заключает в себе всей полноты содержания, свойственной понятию и образу, а лишь указывает на него, является его представителем, поэтому языковое содержание, представленное ближайшими значениями, является формальным, знаковым [Потебня, 1958, 72]. Языковое содержание "есть только форма другого содержания, которое можно назвать лично-объективным на том основании, что хотя в действительности оно составляет принадлежность только лица и в каждом лице различно, но самим лицом принимается за нечто существующее вне его. Это лично-объективное содержание стоит вне языка" [Потебня, 1958, 119].
Синтагматические факторы, существенные при уточнении значения слова, вторичны по отношению к собственно семантическому аспекту, В языковой системе лексическое значение слова определяется сигнификатом. Определяющую роль в его образовании может играть и внутренняя форма слова.
Проблема лексического значения слова разрабатывается в неразрывной связи с общефилософской теорией значения и смысла, восходя к идеям Платона и Аристотеля и главным образом стоиков, подчеркнувших связь того, что обозначается (понятие), того, что обознача-
ет (слово) и объекта (предвосхищение "семантического треугольника"). В средние века проблемы лексического значения слова обсуждались в связи со спорами реалистов и номиналистов. Идеи номинализма развивались Т. Гоббсом и легли в основу понимания лексического значения слова универсальными грамматиками, которые утверждали, что имя обозначает "идею", репрезентирующую один яли ряд предметов. Г.В. Лейбниц, Б. Спиноза, Дж. Локк и другие философы 17-18 вв. обсуждали вопрос о том, является ли слово знаком представления о предмете или же знаком самого предмета. В 19 веке лексическая семантика сосредоточилась на изучении исторического изменения значений слов. В. фон Гумбольдтом, Г. Паулем, А.А. Потебней, М. Бреалем, М.М. Покровским, X. Шпебером, Г. Стерном, С. Ульманом и другими были определены основные свойства лексического значения слова и выявлены общие семантические законы изменения значений слов. Развитие логики с конца 19 века вновь вызвало дискуссию о различиях между денотативной и коннотативной сторонами лексического значения слова. Дж. С. Милль ввел понятие денотации и коннотации) [Милль, 1899]. Г. Фреге различал смысл (указания на называемый предмет) и значения (способ обозначения предмета) [Frege, 1892]. Последнее на уровне речи совпадало с внутренней формой обозначения. Р. Карная различал экс-тенсионал (объем значения) и интенсионал (содержание значения). К. Льюис выделял следующие виды значений языковых выражений: дено-тация (экстенсионал), коннотация (интенсионал), понятийное содержание, сигнификация.
Важной проблемой описания семантики слова является выявление и описание его внутренней формы. Внутренняя форма делает язык более выразительным, живым и сочным. Внутренняя форма вместе со слогофонемной структурой и с грамматическим строем — это главное, что придает национальный колорит языку. Студента, обучающегося без отрыва от производства, русские называют за-очн-иком, немцы — Femstudent (подчеркивается расстояние, отделяющее студента от вуза). Для слова водолаз поляки и немцы выбрали образ ныряльщика (nurek — польское, Taucher, Froschmann — нем.). Внутренняя форма многих слов не соответствует обычному употреблению. Например, русское застрельщик (инициатор) или белка (белка не бывает белой) и т.д.
Чаще всего живая образность помогает запоминанию слов-знаков: плащ-палатка; Butterblume (нем.) — одуванчик, spaseman (англ.) — космонавт, beisetzen (нем.) — похоронить и т.д.
Внутренняя форма — это только точка для фиксации взгляда, стержень для нанизывания на него истинного, главного, а не только кажущегося значения. Далеко не всякое слово имеет такое "значение", так как зачастую его этимология неизвестна. Например, неизвестно, почему жидкость с химической формулой Н20 названа водой, а жаберные животные с чешуей — рыбой. Внутренняя форма совершенно преобразуется или исчезает в сокращенных словах (даже если они образованы из слов с четкой этимологией) и аббревиатурах.
Каково соотношение между значением и понятием - это вопрос, который не сходит со страниц лингвистической литературы на протяжении многих лет. Лексическое понятие есть некоторое мыслительное
содержание лингвопсихологического характера, сопутствующее слову-знаку, не имеющему причинно-следственной связи с объектами вне-лингвистического обозначения. Наши выводы о семантической структуре слова строятся на том, что эта связь лингво-ассоциативная. Лексическое понятие частично покрывается: логическим понятием, но содержит ряд элементов, не свойственных ему - например, наличие эмоциональных оттенков, возможность отнесения к более широкому кругу денотатов, наличие указания, принадлежности к семантико-грамматическому классу. Сочетание двух или нескольких слов может выражать одно логическое понятие, но несет в себе число лексических понятий, которое соответствует количеству слов. Исключение составляют, видимо, только идиоматические выражения, совокупность элементов которых соответствует одному лексическому понятию (бить баклуши, вбить осиновый кол, проще пареной репы, хоть трава не расти).
Значение содержит лишь минимум различительных черт, достаточных для репрезентации именно данного понятия. Понятие же (в системе логики) включает в себя минимум существенных черт объекта действительности, однако практически оно включает в себя все черты, все знание о предмете, так как предполагает знание глубины, сущности, природы предмета. Следовательно, понятие — лишь некая репрезентация наших знаний о предмете.
"Что такое "значение" слова? - спрашивал А. Потебня. - Очевидно, языкознание, не уклоняясь от достижения своих целей, рассматривает значение слов только до известного предела... Без упомянутого
ограничения языкознание заключало в себе, кроме своего неоспоримого содержания, о котором не судит никакая наука, еще содержание всех прочих наук" [Потебня, 1958, 19].
Во многих семасиологических работах подчеркивается неразрывность знака и понятия. Абсолютной неразрывности, однако, не существует, так как знаки зачастую имеют более одного значения, а значения могут быть выражены более чем одним знаком.
Связь между знаком и его значением диалектична, лабильна, подвижна, что подтверждается наличием разных названий одного предмета в разных языках (например, солнца, неба и др.). Даже в пределах одного языка понятие не приковано к одному знаку. Так, в немецком языке, по данным словаря-атласа В.Митцки и Л.Э.Шмитта [Mitzka, Schmitt, 1961], понятие Kartoffel (картофель) имеет 150 обозначений, Distel (чертополох) — 250, Pilz (гриб) — 200, Rinde (кора) — 300, a Hagebutte (шиповник) имеет свыше 700 названий. Эти названия-синонимы обозначают почти всегда один вид растений, а не какие-либо разновидности, т.е. абсолютно одно и то же понятие.
Общеизвестны факты развития значений слов-знаков, приобретения ими новых, частичной или полной утраты старых. Подвижность языка в сфере лексики имеет в виду именно лабильность знака и значения. Слова-знаки благодаря ассоциации с определенными лексическими понятиями обладают некоторой прозрачностью значений, то есть, воспринимая слова-знаки, мы сосредоточиваем внимание только на словах-значениях, словах-понятиях.
Произнесенные или записанные слова-знаки вызывают актуальные значения при всяком предъявлении их адресату. После этого слова или произведения из слов могут не предъявляться, но они будут существовать в сознании индивида самостоятельно. Например, при исчезновении какого-либо стихотворения можно было бы доказать его существование тем, что существуют люди, знающие его наизусть. Менандр, по сообщению Монтеня, говорит о своей ненаписанной комедии: "Она полностью сочинена и готова; остается только изложить это в стихах" [Монтень, 1960,221].
Приписывание самостоятельного бытия значению вне сознания есть выражение платонической концепции, состоящей в том, что помимо психологических значений языка, переживаемых людьми, которые ими пользуются, имеются также "идеальные" значения. Описывая лексическое понятие, а также другие компоненты семантического содержания слова, следует иметь в виду, что абсолютная самостоятельность (по отношению к головному мозгу и биопсихологическим процессам индивида) есть иллюзия. "Ибо если уверовать в идеальность значений, то дальнейшие вопросы на тему того, что такое значение, становятся уже беспредметными" [Grodzmski, 1964, 38].
Действительность закрепляется в лексическом понятии, по мере развития познания растет число лексических понятий (и слов-знаков), обозначающих иногда все ту же действительность. Член языкового коллектива вынужден передавать свои мысли словами-понятиями, которыми уже располагают его партнеры по коммуникации, однако он воспринимает действительность через призму своей психики.
Интересна концепция Дж, Хертцлера [Hertzler, 1965, 45]. В языке помимо значений есть так называемые факты — продукты опыта, основные элементы, которыми человек мыслит, оценивает, принимает решения. Иногда Хертцлер называет эти факты понятиями (conception) тех частей реальности, которые уже как-то осознаны, вскрыты из массы окружающих предметов и явлений, которые обозначены (названы), классифицированы, типизированы, различены от других феноменов и определены, т.е. описана их природа и характерные признаки. Действительная реальность ддя нас — это результат работы языка, мы схватываем ее и воспринимаем в основном посредством слов. "Мир фактов существует для нас только в мире слов, которые описывают их существование" [Hertzler, 1965, 6]. Язык не только способствует формированию и участвует в становлении факта, он является в реальном смысле слова телом (corpus) наших фактов.
Он подметил одно из важнейших свойств слова — называть не предмет, а некоторое представление о предмете, которое называют денотатом.
Денотаты — феномен индивидуальный, но индивидуальность его ограничена рядом обстоятельств. Во-первых, денотаты суть результат чувственного восприятия единой для жителей Земли природной действительности (воздух, земля, ночь, умирать) или единых для всех членов языкового коллектива национальных и культурных реалий (хлеб, свататься). Во-вторых, механизм аппарата восприятия у каждого человека биологически одинаков, что обеспечивается генетической преемственностью, наследственной стабильностью организмов, имею-
щих примерно одинаковое предрасположение к языковой деятельности. В-третьих, наличие слов-понятий в той или иной степени каким-то образом помогает индивиду формировать и конструировать представление о предметах. Социальный, в некотором роде коллективизированный характер индивидуальных денотатов подтверждается повседневной практикой речевого общения.
В лексическом понятии имплицитно присутствует указатель его принадлежности к определенной сфере, то есть к тематически более или менее точно очерченному кругу других лексических понятий. Так называемая теория семантических полей восходит к немецкой философской традиции (Гердер, Гумбольдт, Гуссерль). Термин ввел, по-видимому, Г. Ипсен. Идея полей Г. Ипсена легла в основу одной из многочисленных теперь и разнообразных "полевых" теорий.
После Ипсена особенно интенсивно разрабатывали эту теорию И. Трир и В. Порциг, увидевший в языке "силовое поле" (Kraftfeld), например, между словами sehen и Auge, bellen и Hund, blond и Haar и т.п. Такое поле Порциг назвал "синтаксическим" в отличие от трировского "паратактического". Г. Гиппер также употребляет термин "силовое поле", так как это не только семантическое взаимодействие слов, но и взаимодействие разных групп в пределах одного поля, взаимодействие разных "уровней".
Для понимания структуры лексико-семантического поля необходимо обратиться к составляющим его элементам-. Лексико-семантическое поле складывается из слов, или точнее, из лексико-семантических вариантов слов (ЛСВ). Понятие лексико-
семантическото варианта слова широко обсуждалось в работах О.С. Ахмановой [Ахматова, 1957], А.И. Смирницкого [Смирницкий, 1955, 1956], З.Д. Поповой и И.А. Стернина [Попова, Стернин, 1984], З.Д. Поповой [Попова, 1987], А.А. Уфимцевой [Уфимцева, 1968] и других.
В лексико-семантическом варианте слова представлены лексема и семема. Лексема - единица плана выражения, последовательность фонем, составляющая звуковой ряд слова. Семема - единица плана содержания, мыслительный образ, ассоциированный с данной лексемой, вызываемой ею в сознании [Копыленко, Попова, 1989, 31].
Изучение состава мыслительного образа, или, другими словами, изучение значения слова, в лингвистике сопоставляется с изучением понятия в философии. Проблему соотношения понятия и значения рассматривают Е.К. Войшвилло [Войшвилло, 1989], К.К. Жоль [Жоль, 1984], Г.В. Колшанский [Колшанский, 1980,1990] и другие. При этом одни ученые отождествляют понятие с лексическим значением, другие отрицают их связь. Между тем понятие и лексическое значение, относясь к однопорядковым категориям мышления, не совпадают. Соотношение между ними различно: значение шире понятия, так как включает в себя ряд оценочных компонентов; значение уже понятия в том смысле, что включает лишь различительные черты объектов, а понятия охватывают их более глубокие и существенные свойства [Языкознание. Большой энциклопедический словарь, 1998, 261-262].
Как отмечают З.Д. Попова и И.А. Стернин, понятие не зависит от языка, на котором оно обозначается, значение слова существует
только на базе конкретного слова конкретного языка и не может от него абстрагироваться [Попова, Стернин, 1984, 27].
Лингвисты пришли к выводу, что в значении слова выделяются предметно-логическая (или денотативная) часть, которая соответствует понятию, и дополнительная (коннотативная) часть, отражающая вообще субъективные моменты человеческого восприятия данного понятия и его наименования. Различаются две основные формы отражения действительности человеком - чувственная и рациональная. В денотативной части значения закрепляется результат рационального, логического понятия, в коннотативной представлены те волевые и эмоциональные переживания, которые порождает явление объективной действительности и называющее его слово.
Данные положения составляют теоретическую основу диссертационного исследования.
Ономасиологический подход к анализу номинации.
Познание предметов и явлений окружающей действительности ведет к образованию в сознании человека обобщенных (инвариантных) образов этих предметов и явлений. Создание инвариантного образа предмета всегда предшествует его наименованиго, и существует этот образ в нашем сознании в виде понятия. Для материального выражения и использования в качестве элемента человеческой речи понятие должно быть объективировано, то есть выражено звуковым комплексом, словом. Язык вторичен по отношению к сознанию и тре-тичен по отношению к объективной действительности. Слова соотносятся с действительностью через мыслительные образы.
Соединение звукового комплекса, составляющего слово, с обобщенным мыслительным образом предмета, получающим имя, есть номинация этого предмета. Таким образом, лексическая объективация существующего в сознании человека понятия и номинация предмета или явления окружающей действительности — есть две стороны одного и того же процесса. Термин номинация (лат. nominatio -— "наименование"), как и многие другие лингвистические термины, многозначен: в динамическом аспекте он обозначает процесс наименования, в статическом — результат этого процесса, имя, номинант (слово или словосочетание). Под номинацией понимают также номинативную функцию слова.
Проблема номинации — весьма многосторонняя, она занимала умы лингвистов различного профиля. Разработка этой проблемы берет свое начало с античности. В решении проблемы "предмет — понятие — слово" философы древности стояли на достаточно противоречивых позициях. Одни между звеньями этой цепочки видели непроницаемую стену. Один из первых софистов и риторов Горгий доказывал, что ничего не существует, а если бы и существовало, то не могло бы быть познано человеком, а если бы было познано, то это свое познание человек не мог бы передать другим (Античные теории языка и стиля, 1936, 148). Другие в основном отождествляли предмет и мысль о нем. Древнегреческий философ Парменид писал: "Одно и то же есть мысль и то, о чем она мыслит" [Античные теории языка и стиля, 1936, 31].
Споры о природе названия возрождаются и в средние века, достаточно вспомнить реалистов (лат. res —- "вещь") и номиналистов (лат. nomen — "имя"). Первые (например, Ансельм, епископ Кентер-берийский, 1033-1109 гг.) полагали, что понятие о вещи предшествует самой вещи, ибо вещи явились воплощением этих общих идей — универсалий. Вторые (яркий представитель — французский философ П. Абеляр, 1079-1142 гг.) считали, что реально существуют только отдельные вещи и понятия о них, которые выражаются в именах, а общих понятий, стоящих над конкретными вещами, нет. Слова — это лишь пустые имена.
Уже в не столь отдаленные времена А.А. Потебня, изучавший взаимоотношение языка и мышления, полагал, что слово предшествует понятию, потому что понятие формируется в словосочетаниях, в суждениях, в которые входит данное слово как субъект [Потебня, 1913, 130-131]. Длительное время господствовало мнение, что слово и понятие, то есть материальная и идеальная стороны слова, возникают одновременно. Типичным в этом отношении является высказывание Л.О. Резникова: "Неверно, конечно, что понятие предшествует слову, что оно существует до слова и находит в слове только внешнюю форму своего выражения. Но столь же ложно утверждать, что слово предшествует понятию, что оно создает понятие, образует его, творит его" [Резников, 1958, 8]. Однако далее Л.О. Резников практически опровергает это утверждение: "Для обозначения каждого нового понятия обычно используется так или иначе какое-либо прежнее слово". Но выбор определенного слова для обозначения нового понятия не случаен. Он определяется закономерной связью между новым понятием и прежним значением слова. Эта связь, как показал Потебня, покоится на том, что в содержании прежнего понятия (прежнего значения слова) и нового понятия имеется общий признак — tertium comparationis [Резников, 1958, 37]. Из сказанного видно, что источник образования понятия лежит не в языковой сфере, что понятие возникает до появления слова.
Понятие образной номинации
Как показывают труды ученых-ономасиологов, разрабатывающих модель того или иного комплексного типа номинации, должен быть выделен опорный, базовый атрибут, который служит определяющим мотивом квалификации типа. Так, для типологического разграничения искусственной и естественной номинации таким базисом становится поведение субъекта номинации, ср.: "Естественная номинация — процесс стихийного выбора языковым коллективом оптимального варианта содержания и формы языковой единицы в ходе использования ее в актах речевой коммуникации. Искусственная номинация — осознанный и целенаправленный номинативный акт, ориентированный на априорную узуализацию созданной номинативной единицы" [Голомидова, 1987, 6]; для выделения условно-символической номинации главным критерием оказывается отношение к языку, ср.: "УСН (условно-символические номинации)... представляют собой специфический разряд в номинативной сфере современного русского языка. Их специфика... подчеркнуто номинативно выделяющая функция, особые приемы создания, в частности, относительно свободное использование разнообразных лексических единиц во вторичной, номинативной функции..." [Голев, 1978, 47]. Для выделения образной номинации в качестве базисного избран типологический признак отношения к свойствам объекта номинации. Отметим, что объект представляется нам главным компонентом любой номинативной ситуации, поскольку номинация — это установление отношения языка к действительности, репрезентантом которой и выступает номинируемый предмет или класс предметов.
Поводом к осознанию необходимости выделения нового типа послужило несогласие с уже упоминавшимся общепринятым разграничением прямого и опосредованного способа воплощения мотивировочного признака объекта, ср., например: "Сущностью прямого способа номинации является тождество мотивировочного и мотивирующего признака, прямое выражение первого через второе... Опосредованный (способ номинации) — при котором мотивировочный признак выражается словом, обозначающим предмет, в котором данный признак только находит свое проявление" [Голев, 1978, 93-94]. Другими словами, прямая номинация предполагает собственное воплощение признака объекта в названии, а опосредованная — через воплощение этого же признака в другом предмете. Возникает вопрос: что стоит за двоякостью воплощения признака в названии: стремление языка к разнообразию в выражении тождественного или разница в восприятии предмета, познании его свойств?
Наиболее естественный ответ на вопрос — и то, и другое. М.Э. Рут предлагает разграничить номинацию по признаку (аналитическую, абстрактную) и номинацию комплексную (синтетическую, конкретную) [Рут, 1994, 25].
Если материальное воплощение в языке номинации по признаку не может встречать препятствий, поскольку каждый язык располагает достаточным арсеналом признаковых номинаций, то отражение комплекса признаков оказывается весьма проблематичным: в том случае, когда комплекс выступает как расчлененный, возможна номинация через дескрипцию, хотя она и неэкономна. Если же комплекс признаков воспринимается номинатором в своей нерасчлененной целостности, то номинация может осуществляться только через отождествление с предметом, также обладающим указанным комплексом признаков. Отсюда возможность классифицировать такие номинации как предметоотождествляющие.
Отождествляющие номинации как противопоставленные выделяющим охарактеризованы Н.Д. Голевым, ср.: "Для отождествляющих номинаций характерно использование в качестве номинативных единиц готовых слов, значение которых отражает некоторую часть признаков обозначаемого предмета, и тем самым этот предмет, по существу, отождествляется с другими предметами, входящими в сферу семантического действия избранного слова, и рассматривается как некоторая, их разновидность" [Голев, 1974, 1].
Фитонимическая лексика как лексико-семантический разряд
Более ста лет назад Август Шлейхер поставил задачу установления общих законов развития языка. Нельзя не согласиться с его утверждением, что "...звуковые образы представлений, полученных мыслительным органом посредством чувств и понятий, образованных в этом органе, у различных людей различны, но, по-видимому, в основном одинаковы, а у людей, живущих в одинаковых условиях, тождественны... В основном одинаковые и живущие в одних условиях люди изменяют свой язык тождественным образом" [Schleicher, 1869, 96]. Идея общего, типичного в языках, само положение о том, что наряду с исключительным своеобразием и неповторимой идиоматично-стью различных языков существуют какие-то общие типологические линии их развития, общие особенности в их структуре, присутствуют во многих трудах по языкознанию, начиная с В. Гумбольдта. Однако следует помнить, что сходство в языках может быть результатом разных причин; общности происхождения этих языков, заимствования или калькирования семантической словообразовательной модели одним языком из другого языка, случайного совпадения и, наконец, результатом независимого развития по сходным законам, то есть результатом самостоятельной реализации в разных языках одинаковых языковых тенденций.
Исследования последнего времени выявили большое количество языковых универсалий, то есть языковых явлений, свойственных всем языкам мира или, по крайней мере, их большинству. В языке, как и в природе вообще, существует внутренний порядок, доступный нашему сознанию. Однако, чтобы основательно и глубоко познать какую-либо вещь, необходимо сравнить ее с многими другими вещами той же природы.
Оценка человеком животных и растений проявляется не только в их номинации, но и в переносном употреблении этих названий. Представляет интерес в этом отношении явление фитоморфизма, т.е. использование названий растений для обозначения других объектов и среди них характеристики человека. Возможность такого переноса на человека объясняется, с одной стороны, сложившимися представлениями у человека о растении или животном, а с другой стороны — особенностью мышления древнего человека, склонного к антропоморфизму. Таким образом, фитоморфизм тесно связан с другим, противоположным явлением, антропоморфизмом — перенесением присущих человеку психических свойств на явления природы или животных. Фитоморфизм и антропоморфизм — это две стороны одной медали: обозначая человека фитонимом, мы тем самым оцениваем это растение, приписывая ему те или иные человеческие качества.
Данные разных языков показывают, что фитоморфизмы характеризуются существенным единообразием или, во всяком случае, пересекаются. Это свидетельствует не только об исторической общности культур разных народов или об их взаимодействии, но и об общности человеческой природы и психических законов, о связи языка с действительностью. Фитоморфизм расширяет смысловую структуру слова, т.к. он, как и метафора в целом, основан на дополнительных представлениях и смысловых ассоциациях слова, входящих в эту структуру составным компонентом. Эмоциональную окраску, дополнительные представления и смысловые ассоциации слова Г. Пауль называет "компонентами представлений" [Пауль, 1960, 102], Н.Г. Ком-лев — "коннотациями" [Комлев, 1969, 105], Ю.Д. Апресян — "семантическими ассоциациями или коннотациями" [Апресян, 1995, 67], И.В. Арнольд — "эмоциональными, экспрессивными и оценочными коннотациями" [Арнольд, 1966, 26], Д.Н. Шмелев — "экспрессивно - стилистическим фоном" [Шмелев, 1977, 128].
Образы, т.е. представления, которые вызывают растения и животные у разных народов, часто совпадают. Например, черепаха символизирует медлительность, заяц — быстроту, торопливость, трусость, роза — красоту и наличие шипов, лиса ассоциируется с хитростью, лестью, обманом, волк — с жадностью, злобой, береза, сосна — со стройностью, изяществом фигуры (женской), репей (репейник) с чем-то назойливым, от чего очень трудно отделаться. Этим объясняется общность или близость устойчивых выражений, использующих названия животных и растений для сравнения по одному и тому же признаку; русск. стоять, как пень "стоять, как истукан, неподвижно, бессмысленно, безучастно, ничего не понимая" (О чем он будет говорить с ней в течение нескольких часов? Нельзя же сидеть в гостях, как пень и хлопать глазами. К.М. Станюкович. В море!) — польск. stac jakpien "стоять, как пень, истукан"; нем. wie ein Klotz (da)stehen "стоять как пень (колода, чурбан)"; турец. kutiik gib І durmak "стоять, как пень"; слепой, как крот — фр. aveugle comme rune taupe; трудолюбивый, как муравей — фр. industrielle comme une fourmi. Однако между системой ассоциаций и коннотаций, которая связана у народа с представлением о данном растении, и фитоморфизмом, метафорическим употреблением названия растения, нет полного тождества. Фитоним малина употребляется в русском языке в значении чего-то сказочного, очень приятного. (Мне житье теперь... Мне житье! Малинаї Умирать не надо. А.Н. Островский. Горячее сердце). С таким же значением поговорка не жизнь, а малина. У этого термина есть другое коннотатив-ное значение, употребляемое в воровской среде: малина — воровская шайка, воровская квартира, воровской притон (Щедро расплатился с шофером, взял музыкальный ящичек и дворами, сложно, пошел "на хату". Малина была в сборе. В.М. Шукшин. Калина красная).
Контрастивный анализ фитонимичесих лексем
1. Деревья. а) Полное совпадение переносных значений в семантемах. Тропические или субтропические деревья, выделяющие балъ-зам (сок), называются бальзамными деревьями (Существует даже бальзамное дерево — мироксилон, растущее в Центральной и Южной Америке, которое дает бальзамы двух типов, применяемые как в косметике, так и в медицине. Головкин. О чем говорят названия растений). Слово бальзам имеет переносное значение "средство утешения, облегчения" (Пишите мне, не жалейте целительного бальзама, в котором я так нуждаюсь. А.П. Чехов. Письмо В.А.Тихонову). Я одиночество, как благо, Приветствовал в ночной тиши, И трав серебрянная влага Была бальзамом для души. В. Брюсов. Блудный сын. Аналогичное переносное значение встретилось нам и в других сравниваемых языках: польское balsam, чешское balsam, казахское бальзам и т.д. Миндальный (цвет) - такой, как у цветков миндаля; розовый (Щеки у нее действительно были румяные, и ничем этот проклятый миндальный цвет согнать было нельзя, А.Н. Толстой. Сестры) [БАС, 1957, 1010], в турецком badem pembesi "миндальный цвет" (badem -"миндаль"), аналогичные значения и в других языках. Вечнозеленое хвойное дерево семейства сосновых именуется ель (уменып. елочка). В переносном значении елочка "узор в виде расходящихся под углом повторяющихся линий, черточек" , так говорят о всякого рода узорах: вышивке, узорной кладке паркета, кирпича и т.д. (Паркет в актовом зале был выложен елочкой, и когда я шел от окон к дверям — темные полоски казались светлыми, а светлые - темными. В.А. Каверин. Два капитана). Что-либо елочкой, в елочку, в елку — костюм в елочку; следы елочкой; подниматься елочкой на лыжах, разводя передние концы лыж в стороны (То лесенкой, то елочкой, то зигзагами, петляя по склону холма, Дмитрий забирался все выше. В.А. Солоухин. Мать-мачеха); вышивать елочкой; в казахском кігикепе шырша — "елочка", шырша кесте — букв, "вышивать елочкой". Другое переносное значение фитонима елочка — сельскохозяйственная крытая площадка с доильными станками, расположенными под углом к проходу (в форме елочки) (Тут пришли доярки — все в белых халатах, с доильными аппаратами. Теперь-то это не диво: и у нас вон "елочка" есть, и воду на ферму насос качает. С.А. Крутилин. Липяги). Елка, новогодняя, рождественская елка — детский праздник с танцами и играми вокруг украшенной ели (Матушка сказала, что елка кончена. Дети пошли в коридор, где вдоль стены лежали их валенки и полушубки. А.Н.Толстой. Детство Никиты). Аналогичные значения в польском (jodelka - елочка), чешском. Переносные значения названий животных в различных языках также часто совпадают. Слово осел в русском языке имеет переносное значение "глупый, тупой, упрямый человек", ср. лит. asilas — то же, фр. але "ограниченный человек, неспособный ничего понять"; англ. ass "глупый, упрямый или упорствующий человек"; корейск. tairbnagvi "упрямый, неблагодарный человек".
