Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретические предпосылки анализа концепта «политик» в русско-французской дискурсной практике 10
1.1. Политический дискурс и образ политика 10
1.1.1. Характеристика политического дискурса. Политический дискурс и дискурс масс-медиа 10
1.1.2. Образ политика в текстах масс-медиа. Мифологизация образа политика 13
1.2. Образ политика в межкультурной коммуникации 18
1.2.1. Лингвокогнитивный аспект образа политика 18
1.2.2. Перевод как ключ к пониманию специфики восприятия образа политика в межкультурной коммуникации 27
1.3. Концепт «политик» и его фреймовое представление 33
Выводы по первой главе 38
ГЛАВА II. Лингвокультурное содержание фреймового представления концепта «политик» в русско-французской дискурсной практике 41
2.1. Пол политика 42
2.2. Возраст политика 48
2.3. Региональная принадлежность 52
2.4.Политическая деятельность 58
2.5.Политическая ориентация 64
2.6. Политический статус 70
2.7.Политические функции 73
2.8.Качества политика 76
2.8.1. Профессионально-деловые качества 76
2.8.2. Морально-этические качества 86
2.8.3 Психические качества 88
2.8.4. Внешние характеристики 95
Выводы по второй главе 99
Заключение 104
Библиографический список использованной литературы 109
- Характеристика политического дискурса. Политический дискурс и дискурс масс-медиа
- Перевод как ключ к пониманию специфики восприятия образа политика в межкультурной коммуникации
- Региональная принадлежность
- Профессионально-деловые качества
Введение к работе
Современная концепция международной политики невозможна без диалога культур. В то же время каждая культура имеет ряд уникальных цивилизационных и лингвистических особенностей, что создает препятствия на пути взаимопонимания. Именно поэтому сегодня большое значение уделяется изучению национальных особенностей политического дискурса, который является выражением широчайшего комплекса явлений, входящих в мир политического и связанных как со сферой общественного сознания, так и с социокультурной и политико-культурной сферами. Изучение механизмов политической коммуникации призвано дать политическим партнерам инструменты, которые позволят им адекватно интерпретировать действия друг друга и приходить к согласию по вопросам, представляющим взаимный интерес.
Проблема политического дискурса рассматривается в работах многих исследователей. В этих работах показаны лингвокультурные особенности и жанровые границы политического дискурса (В.И.Карасик, Ю.А.Сорокин, Е.И.Шейгал, В.В.Красных и т.д.), анализируется лингвокогнитивная природа феномена политического лидерства (В.Н.Базылев, Ю.А.Сорокин, Е.И.Шейгал, Г.Г.Почепцов, М.Р.Желтухина, М.В.Новикова-Грунд и т.д.), раскрывается роль перевода для понимания лингвокультурной специфики национальных политических дискурсов (В.Г.Гак, В.Н.Комиссаров, П.Серио, Ю.А.Сорокин, Т.А.Фесенко и т.д.). В контексте вышеприведенных направлений исследований представляется интересным изучение возможностей использования фреймового представления концептов (А.Вежбицкая, В.Г.Зусман, Е.С.Кубрякова, М.Минский, А.П.Бабушкин, А.Н.Баранов, С.Г.Воркачев, Е.И.Шейгал, М.Р.Желтухина и т.д.), в частности, для выявления национально-культурных составляющих концепта «политик», который является одним из ключевых концептов политического дискурса. Реконструкция концепта «политик» в русско-французской дискурсной
практике может способствовать обозначению проблемных зон русско-французской коммуникации, а, значит, и лучшему пониманию национальных политических культур, что представляется актуальным не только в научном контексте, что было показано выше, но и в контексте наблюдающегося расширения политического взаимодействия между Россией и Францией.
Объектом исследования является концепт «политик» в русско-французской дискурсной практике.
Предметом исследования выступает фреймовое представление концепта «политик» в сопоставлении русского и французского политических дискурсов. Выбор фреймового представления концепта «политик» в качестве предмета исследования согласуется с пониманием фрейма как одной из форм структурной организации концепта.
Цель исследования состоит в выявлении, обосновании и описании проблемных зон русско-французской коммуникации в области политического портретирования.
Реализация цели данной работы достигается путем решения следующих задач:
соотнесение понятия «политический дискурс» с понятием «дискурс масс-медиа» и определение роли средств массовой коммуникации в формировании образа политика;
выявление лингвокогнитивных аспектов формирования образа политика;
анализ специфики восприятия образа политика в межкультурной коммуникации и определение роли перевода в этом процессе;
фреймовая реконструкция концепта «политик» в процессе сопоставления исходных и переводных текстов;
выделение проблемных зон в восприятии и интерпретации образа политика в русско-французской коммуникации;
описание языковых единиц, которые являются наиболее репрезентативными для описания национально-культурного своеобразия портрета политика.
В основу исследования была положена гипотеза о том, что проблемные зоны концепта «политик» в русско-французской дискурсной практике могут быть описаны в ходе его реконструкции на базе фреймового представления. Реконструкция концептуального фрейма «политик» возможна в процессе анализа и учета: 1) особенностей передачи образа политика национальными средствами массовой информации; 2) лакунарных различий между исходным и переводным текстом, с которым, как правило, имеет дело иноязычная аудитория; 3) национальной социо-культурно-исторической специфики, определяющейся различиями когнитивных баз участников коммуникации.
Научная новизна заключается в самой идее использования фреймового представления концепта при сопоставлении оригинальных и переводных текстов. Процесс реконструкции концептуального фрейма «политик» позволяет выявить, обосновать и описать проблемные зоны русско-французской дискурсной практики в области политического портрета.
Материалом исследования послужили 1) статьи из французских газет и журналов («Le Monde», «Le Figaro», «Liberation», «Le Nouvel Observateur»), посвященные России, Франции, российско-французским отношениям, переводы которых были опубликованы на сайте в период с января 2000 по декабрь 2003 годов. Было проанализировано 226 оригинальных и 226 переводных статей общим объемом 944 страницы; 2) интервью («Paris Match», «Le Figaro», «Коммерсантъ», радиостанция «Эхо Москвы») и выступления французских политиков в русскоязычной аудитории (МГУ, МГИМО) и их официальные и неофициальные переводы общим объемом 132 страницы; 3) данные опроса 24 студентов 3-5х курсов МГИМО, которым были предложены для перевода статьи из французских периодических изданий («Le Monde», «Le Figaro», «Liberation», «Le Canard enchame») .
Методологической базой исследования послужили фундаментальные положения, вытекающие из диалектической логики познания, из диалектического единства языка, культуры и общества, положений философии, психологии и лингвистики о сущности комплексного подхода к
объекту изучения, который в нашем исследовании включает в себя лингвистический, когнитивный, прагматический и лингвокультурологическии аспекты.
В ходе работы использовались следующие методы: описательно-сопоставительный анализ, метод определения лакун, метод семного (компонентного) анализа, метод экспериментального исследования. На защиту выносятся следующие положения диссертации:
В связи с глобальной информатизацией политических процессов дискурс масс-медиа все теснее переплетается с политическим дискурсом, оказывая большое влияние на формирование образа политика. Осуществляя манипулятивную и ориентирующую функции, средства массовой коммуникации способствуют мифологизации образа политика в общественном сознании.
Центральное место в формировании образа политика занимает текст, который при комплексном лингво-культурологическом рассмотрении, представляет собой сложную взаимосвязь и лингвистических, и экстралингвистических составляющих, проявляющуюся в реальности коммуникативного взаимодействия языковых личностей. Для того, чтобы образ политика адекватно отражался в сознании аудитории, когнитивные базы языковых личностей участников коммуникации должны быть адекватно соотнесены между собой.
Процесс интерпретации в условиях межкультурной коммуникации может быть сформулирован как необходимость переноса реципиента в другое языковое и когнитивное измерение с целью достижения максимально полного понимания представителем иной лингвокультурной общности реалий и ценностных установок чужой культуры, что является одной из наиболее трудно решаемых задач в переводе. Сопоставление текстов оригинала и перевода помогает определению национальных особенностей политических культур в сфере политического портретирования и дает возможность обозначить
те зоны русского и французского политических дискурсов, интерпретация которых вызывает наибольшие затруднения в русско-французской политической коммуникации.
Наиболее проблемными представляются такие слоты фреймового представления концепта «политик», как пол, возраст, региональная принадлежность, политическая деятельность, политическая ориентация и личностные качества политика. В вышеперечисленных слотах отмечается частое несовпадение информации по объему и содержанию, что обусловлено особенностями подачи образа политика национальными СМИ, национально-культурной спецификой политического портретирования.
Существенную роль в формировании и русского, и французского политического портрета играют прецедентные феномены, которые являются основными компонентами когнитивной базы. Яркая специфичность национально-прецедентных феноменов нередко вызывает трудности при переводе, приводя к коммуникативным неудачам.
Теоретическая значимость заключается в том, что данное исследование,
выполненное в русле лигвокогнитивного, лингвопрагматического и
лингвокультурологического направлений языкознания, развивает
представления о национально-культурной специфике восприятия концептов в межъязыковой дискурсной практике. Выявление и описание - в процессе реконструкции концепта «политик» - проблемных зон русско-французской коммуникации способствует разработке основ эффективного смыслового восприятия и переводных, и оригинальных текстов представителями иноязычной лингвокультуры. Модель, использованная для фреймовой реконструкции концепта «политик», может быть распространена на анализ других концептов.
Практическая ценность исследования определяется тем, что его результаты могут быть учтены при формировании русско-французского
политико-культурного взаимодействия. Положения диссертации могут найти применение в вузовских курсах по лингвострановедению, лингвокультурологии, социолингвистике, а также возможно практическое использование материалов исследования в курсах преподавания перевода.
Цель и задачи исследования определили структуру работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и приложения.
Характеристика политического дискурса. Политический дискурс и дискурс масс-медиа
Понятие дискурса, введенное структуралистами для анализа социальной обусловленности речевых высказываний, широко употребляется в психолингвистическом анализе. При этом не существует однозначной трактовки этого термина (Н.Д.Арутюнова, Ю.С.Степанов, В.И.Карасик, Е.И.Шейгал, В.В.Красных, М.Р .Желтухина и др.). Мы согласны с мнением В.В.Красных, которая определяет дискурс как «вербализованную речемыслительную деятельность, понимаемую как совокупность процесса и результата и обладающую собственно лингвистическим и экстралингвистическим планами». «Дискурс как процесс» есть вербализуемая речемыслительная деятельность, а «дискурс как результат» предстает как совокупность текстов, порожденных в процессе коммуникации. [Красных,В.В., 2001: 198-202; Красных,В.В., 2002: 10-11].
Мир политического, в свою очередь, представляет собой весьма сложный и неоднозначный комплекс явлений, институтов, отношений, процессов, идей. Политика включает структурные и системные компоненты, которые охватывают разнообразные аспекты политической деятельности: политической власти, механизмов функционирования политической системы, политических институтов и отношений людей с этими институтами, политической культуры, политической коммуникации и средств массовой информации [Гаджиев, К.С., 2000; Соловьев, А.И., 2001; Remond, R., 1994; Arendt, Н., Ludz, U., 1997]. Политическая деятельность закрепляется в моделях поведения, тематике, ритуалах, правилах и нормах, имеющих речевое выражение. «Все элементы поля политики так или иначе опосредованы дискурсом, отражаются в дискурсе, реализуются через дискурс: они либо составляют собственно предмет общения (его референциальный аспект), либо выступают в качестве элементов прагматического контекста» [Шейгал, Е.И., 2000: 24].
Политический дискурс, вслед за В.В.Красных и М.Р.Желтухиной, мы определим, как «вербализованную речемыслительную деятельность, понимаемую как совокупность процесса и результата и обладающую собственно лингвистическим и экстралингвистическим планами» [Красных,В.В., 2002: 10-11] , «взятую в событийном политическом аспекте, представляющую собой политическое действие, участвующую во взаимодействии политических деятелей и отражающую механизм их политического сознания» [Желтухина, М.Р., 2000: 28].
Используя в нашем исследовании понятия «французский политический дискурс» и «русский политический дискурс», мы понимаем неоднозначность подобной постановки вопроса и солидарны с мнением В.В.Красных, постулирующей условность разграничения национальных дискурсов [Красных, В.В., 2001: 201-202]. Поскольку, если считать, что национальный политический дискурс, это вербализованная речемыслительная деятельность (и далее по вышеизложенному определению) на национальном языке, осуществляемая представителем национальной лингвокультуры, то непонятно к какой ситуации относить деятельность переводчика. Языковое сознание переводчика, являющегося связующим звеном между участниками межкультурной коммуникации (а мы в нашей работе коснемся как раз вопросов межкультурных контактов), несет национальный колорит и его родной лингвокультуры, и лингвокультуры того языка, с которого или на который он переводит текст. И именно эта двойственность языкового сознания переводчика, определяющаяся не столько языковым, сколько когнитивным уровнем и ведущая к погрешностям при переводе, дает нам повод рассуждать об особенностях русского или французского политического дискурса.
Политический дискурс рассматривается многими исследователями, как институциональный вид общения (В.И.Карасик, Е.А.Попова, Е.И.Шейгал), поскольку предполагает коммуникацию, участниками которой являются представители общественных институтов (в социологии понятие института уже давно приобрело расширительный смысл, обозначая различные спектры любого социально регулируемого и организованного поведения людей, в том числе и политической деятельности). При этом в широком понимании политический дискурс может включать и институциональные, и неинституциональные формы общения, которые могут быть отнесены к сфере политического благодаря хотя бы одному из компонентов: субъекту, адресату или содержанию сообщения [Шейгал, Е.И., 2000].
Мы разделяем мнение Е.И.Шейгал, считающей, что жанровые границы политического дискурса часто оказываются трудноразличимыми. В политическом дискурсе обнаруживаются черты ряда других прагматических дискурсов: дискурса масс-медиа, юридического, научного, педагогического, рекламного, религиозного, бытового, художественного [Шейгал, Е.И., 2000: 24-34].
В плане нашего исследования нам бы хотелось особое внимание уделить все возрастающей роли дискурса масс-медиа в политическом дискурсе, что, несомненно, связано с реалиями нового информационного мира. В свое время американские социологи изобрели неологизм mass media, присоединив к латинскому media (средства) английское mass, подчеркнув таким образом, что эти средства предназначены не индивидам, а массовой аудитории. Говоря о влиянии СМИ, С.Московичи писал: «Проникая повсюду, СМИ превращают человеческие умы в массовый разум. Благодаря своего рода телепатии у многих людей вызываются одни и те же мысли, образы, которые как радиоволны распространяются повсюду» [Московичи, С. (а), 1998: 50]. С ростом роли электронных средств массовой коммуникации (по данным РОМИР и Gallup Media, в среднем около 64% посетителей Сети используют ее как источник информации именно политического характера, а интернет-технологии активно задействованы в арсенале политических партий и политиков), истинность этого утверждения становится все более очевидной. Современный человек усваивает практически все, что знает о мире, о политике и о политиках, через средства массовой коммуникации. Таким образом, традиционные и электронные СМИ, являясь одним из основных институтов современного общества, превращаются в важнейший инструмент реализации политического процесса. Они не только способствуют поддержанию необходимого информационного уровня общества, но и, в огромной мере, определяют восприятие и интерпретацию важнейших явлений и событий, происходящих в мире. Недаром многие современные политологи утверждают, что журналисты становятся новыми творцами политических идей и мифов наряду с традиционно играющими эту роль политиками, политологами, социологами и нередко принимают непосредственное участие в политических играх [Соловьев, А.И., 2001; Мирошниченко, А.А., 2003; Цуладзе, А., 2003; Cayrol, R., 1997; Champagne, P., 1990; Lazar, J., 1997; Sauvy, A., 1997; Aubenas, F., Benasayag, M., 1999].
Перевод как ключ к пониманию специфики восприятия образа политика в межкультурной коммуникации
Если отталкиваться от определения коммуникации как «процесса взаимодействия языковых личностей с целью передачи/получения/обмена информацией, т.е. того или иного воздействия на собеседника, необходимого для осуществления совместной деятельности» [Красных, В.В., 2002: 174], то межкультурную коммуникацию можно обозначить как процесс взаимодействия языковых личностей, принадлежащих разным лингвокультурам и обладающих соответствующими знаниями и представлениями. Тексты, созданные для носителей исходного языка, рассчитаны только на внутреннее потребление, то есть целиком и полностью исходят из знаний и представлений, составляющих соответствующую национальную когнитивную базу. Эффективность коммуникации, в нашем случае, адекватного восприятия образа политика у аудитории, зависит от наличия зоны пересечения знаний и представлений языковых личностей автора текста и реципиента. В случае межкультурной коммуникации, аудитория, чаще всего, имеет дело с переводным текстом, даже если она не отдает себе в этом отчета. При двуязычной опосредованной коммуникации переводчик является своеобразным посредником и в идеале должен ориентироваться не только в знаковых системах, но, прежде всего, в когнитивных пространствах обеих культур для того, чтобы обеспечить адекватную интерпретацию исходного текста. Поэтому в когнитивной психолингвистике процесс перевода рассматривается как трансформация одного вида информации (текста на исходном языке) в другой вид (текст на переводном языке), при которой трансформирующей инстанцией является когнитивная система переводчика [Фесенко, Т.А., 2001: 43]. Условием эффективности перевода служит не столько общность систем вербальных значений, сколько концептуализация, которая заключается в осмыслении полученной и имеющейся информации, определении содержания будущего высказывания и интенции коммуниканта, анализе социальных рамок высказывания и правил социальных взаимоотношений. Перевод является одним из видов речемыслительной деятельности, интегрирующим характерные структуры речепорождающего акта и структурные элементы межкультурного взаимодействия. Адекватность перевода возможна не только при условии знания переводчиком алгоритмов и своей, и чужой культуры, но и при условии пересечения когнитивных пространств переводчика и участников коммуникации [Фесенко, Т.А., 2001].
В идеале иноязычный реципиент должен не просто понимать буквальное содержание текста, презентирующего политика, но и те историко-культурные пласты и ассоциативные сети, которые этот текст (и этот образ) поднимает у реципиента, входящего в то же национальное культурное пространство, что и автор текста. И.А.Василенко [Василенко, И.А., 2000: 217] пишет о том, что Аристотель в его труде «Об истолковании» связывает интерпретацию (Hermeneia) с пониманием, трактуемым в широком значении как постижение знаков или символов культуры. Проблема интерпретации в условиях межкультурной коммуникации может быть сформулирована как необходимость переноса реципиента в другое языковое и когнитивное измерение. Особенностью деятельности переводчика является то, что он, имея дело и с текстом оригинала, и с текстом перевода, вступает в определенные прагматические отношения со всеми участниками коммуникации, обеспечивая в процессе перевода переадресацию текста получателю, не являющемуся носителем исходного языка, и, в силу этого, не обладающему совокупностью знаний и представлений, необходимой для полного адекватного восприятия информации. Работа по переводу обнаруживает глубокий замысел -преодолеть культурную отдаленность, дистанцию, отделяющую читателя от чуждого ему текста, чтобы поставить их на один уровень и таким образом включить смысл этого текста в то понимание, каким обладает читатель.
Рассматривая проблемы перевода в контексте психолингвистики, Ю.А.Сорокин определяет перевод как «форму существования семиотического опыта одной лингвокультурной общности в знаковых средствах другой лингвокультурной общности» [Сорокин, Ю.А., 1998(6): 31]. По мнению Ю.А.Сорокина, этот опыт не может быть идентичным, поскольку речь идет не только о перекодировании знаков одного языка в знаки другой языковой системы. «Если согласиться с тем, что текст есть часть экстралингвистической реальности и по сути своей предстает как опосредованное изображение некоторого фрагмента окружающей действительности, то следует признать, что мы имеем дело не только с дву-язычным переводом, но с «дву-культурным», интерпретативным переводом. Такой перевод необходимо требует передачи тех смыслов, которые заложены в текст, «скрываются» за текстом, входят в пресуппозицию автора и читателя. Эти смыслы являются очевидными для носителей культуры текста-оригинала, но зачастую остаются закрытыми для представителей культуры, на язык которой текст переведен» [Сорокин, Ю.А., 2003: 4-5].
Текст (в том числе и политический) может быть рассмотрен как совокупность совпадений и расхождений, требующих интерпретации и являющихся способом существования смыслов, традиционно функционирующих в той или иной локальной культуре. Установление и описание различий и совпадений дает возможность выявить специфику ментального опыта одной лингвокультурной общности, транслируемого при помощи перевода в другую лингвокультурную общность. В этой связи, необходимо заметить, что исследователи уделяют большое внимание анализу функциональных и прагматических неудач в межкультурной коммуникации, поскольку это дает обширный материал для исследования национальных особенностей вербального и невербального поведения представителей разных лингвокультур. Мы, в нашем исследовании, также будем рассматривать те неудачи, которые возникают при франко-русской двуязычной опосредованной коммуникации в области политического портрета. При этом, мы будем опираться на классификацию ошибок, вызывающих коммуникативные неудачи, предлагаемую Д.Б .Гудковым для инофона, говорящего по-русски с представителями русской лингвокультуры. Мы попробуем использовать эту классификацию для франко-русской опосредованной коммуникации. Д.Б.Гудков [Гудков, Д.Б., 2003] выделяет следующие группы ошибок.
Региональная принадлежность
Связывая геопредставления с политической сферой общественной жизни, Д.Н.Замятин [Замятин, Д.Н., 2000] ввел понятие политико-географических образов. Он определяет их как структурированные с пространственных позиций политические представления и подчеркивает, что политические образы становятся более яркими за счет введения в них географических данных или представлений. Географический образ страны, региона - это достаточно устойчивые и динамичные представления, которые соотносятся с какими-либо политико-, историко- или культурно-географическими территориями. В общем виде географический образ - это совокупность ярких, характерных знаков, символов, ключевых представлений, описывающих какие-либо реальные пространства (регионы), воспоминаний о событиях, связанных с этим объектом. Благодаря СМИ складываются устойчивые образы-клише регионов, переплетающиеся с образами политических деятелей, вышедших из этих регионов. Так, например, образ Б. Немцова, ставшего политиком общероссийского масштаба, ассоциируется с имиджем Нижегородской области как одного из наиболее передовых регионов страны, образ В.Путина -с Петербургом, всегда претендовавшим на статус второй российской столицы, и его богатыми историко-политическими традициями. А нынешний премьер-министр Франции Жан-Пьер Раффарен четко ассоциируется у французов с французской глубинкой (его родной департамент - Пуату), что в глазах одних является неоспоримым достоинством и свидетельством знания им жизни французской провинции, в глазах других - таким же неоспоримым доказательством его ретроградства и несостоятельности на посту премьера.
Образ региона часто становится и своего рода пространственной идеологией, которую можно определить как систему идей и суждений, характеризующую господствующую в регионе социально-политическую группу. Представления о географическом объекте включают в себя, наряду с пространственным знанием (знанием о размещении на территории), атрибутивное знание (соотнесение названия места с информацией, позволяющей сравнивать различные места между собой) [Голд, Дж., 1990]. Трудности при переводе вызывают малоизвестные для иностранной аудитории географические названия, а также названия единиц административного деления (тем более, что во французском языке они часто обозначаются в сокращенной форме). Так, например, в предложенных студентам текстах трудными для перевода оказались следующие указания на региональную принадлежность французских политиков: «depute de la Correze et maire de Tulle»36 (нужно знать, что речь идет о департаменте и его столице, чтобы в переводе прозвучало: депутат от департамента Коррез и мэр столицы этого департамента), «depute de Saone-et-Loire» (депутат от департамента Соны и Луары). Кроме того, географические названия содержат имплицитную информацию, которая позволяет сравнивать эти департаменты с другими департаментами Франции в социально-экономическом плане или судить о политических силах, занимающих лидирующее положение в данном регионе. Так, например, русские говорят о регионах, входящих в «красный пояс России», а французы знают, что лидер ультра-правой партии Национальный фронт Ле Пен имеет больше всего сторонников на юге Франции.
Ясно, что название географического объекта только тогда имеет для человека смысл, когда оно наполнено ассоциациями. Ведь пространство и его образы создаются культурой, которая их осознает. Этот слот часто требует разъяснений, которые даются под углом зрения реципиентов, на которых информация рассчитана. Например, во французской статье про С.Кириенко сообщается, что он - «natif de Georgie, pays de Staline» (родом из Грузии, страны Сталина). Во-первых, С.Кириенко родился не в Грузии, а в Абхазии, что далеко не одно и то же (особенно учитывая сегодняшнюю политическую ситуацию на Кавказе) - и это красноречивый штрих к географической компетенции французов во всем, что не касается Франции. Кроме того, делается акцент, на том, что С.Кириенко, так же как и Сталин, родился в Грузии (скажем, на Кавказе), что кажется значимым для французского политического журналиста, но звучит странно для российской аудитории применительно к С.Кириенко (который никоим образом не ассоциируется со Сталиным; во всяком случае, точно не в данном политическом контексте). Для русскоязычного читателя Кавказ связан отнюдь не только с именем Сталина, для него важнее, что С.Кириенко - провинциал, родившийся в теплой гостеприимной стране, самостоятельно сделавший карьеру. Таким образом, одна и та же фраза по-разному воспринимается российскими и французскими читателями. Еще один пример из области географической компетентности французов: «Gouverneur de la region de la Tchoukotka, pres de VAlaska (губернатор области Чукотка, которая находится недалеко от Аляски), il tire sa Liberation du 15/07/2000. fortune - evaluee a 5,6milliards de dollars - du commerce du petrole et de l aluminium.» . В русском переводе эта фраза звучит как: «Состояние губернатора Чукотки оценивается в 5,6 млрд долларов, заработанных на продаже нефти и алюминия»40. Упоминая соседство Аляски, автор французской статьи предусмотрительно компенсирует информационную лакуну, которую можно назвать лакуной географического пространства и которая указывает на несовпадение географической карты мира французов и русских. Это пояснение, значимое для французской аудитории, не является таковым для русскоязычных читателей, которые в большинстве своем осведомлены о том, где находится Чукотка. Очевидно, что при переводе данной статьи на русский язык этот комментарий опускается. К слову говоря, перевод прецедентного имени «начальник Чукотки»41, которое так любили упоминать российские
Профессионально-деловые качества
Отметим, что для публичного политика большое значение имеет корпоративный имидж - степень престижности в сознании большинства населения образа той организации, в структуре которой данный политик проиндексирован [Почепцов, Г.Г., 2001). Так, Е. Примаков для большинства россиян ассоциируется с МИД и службой внешней разведки, С.Степашин - с МВД, В.Путин - с ФСБ, то есть с организациями, которые считались довольно престижными в советское время, и остаются таковыми в глазах значительной части россиян. У французов же эти организации вызывают, в первую очередь, негативную реакцию, напоминая о временах холодной войны. Недаром, «K.g.b.» является вторым по употребляемости словом, заимствованным из русского языка. Комментируя интервью, взятое у В.Путина, французский журналист пишет: «L evocation de son passe au sein du K.g.b. ne le gene guere. Cela Г amuse plutot. II me fait d ailleurs remarquer que George Bush, qui fut president des Etats-Unis, etait auparavant le chef de la C.I.A. »109 - «Упоминание о работе в КГБ, кажется, ничуть не смущает моего собеседника. Скорее даже забавляет. Он напоминает мне, что Джордж Бушх прежде чем стать президентом США, был главой ЦРУ».110 Журналист понимает, что вопрос о профессиональном прошлом Путина - самый «смущающий» для французской аудитории. Журналист предвосхищает реакцию читателя: я знаю, что вам интересно, как он прореагировал, так вот, он ничуть не смутился. Упоминание одной из ступеней карьеры Буша - это сознательный прагматический ход, ведь США - это демократическое государство, некий эталон (легко оспариваемая истина, но в данном контексте это не важно).
Еще один пример из того же интервью: «En parlant de cette epoque avec le president russe, je me rends compte qu il у a comme un malentendu: pour moi, le K.g.b. reste le symbole d un organe d oppression lie au goulag. Pour lui, une simple agence d espionnage au sein de laquelle il voulait realiser son reve d enfant: etre un James Bond russe. »in - «Разговаривая с российским президентом о той эпохе, я осознаю, что мы общаемся как бы на разных языках (дословно: между нами возникло что-то вроде недоразумения). Для меня слово «КГБ» было и остается символом системы подавления, символом ГУЛага. Для него это просто шпионская организация, в рядах которой он хотел воплотить в жизнь свою детскую мечту - стать русским Джеймсом Бондом». Своим «как бы на разных языках» переводчик, с одной стороны, подчеркивает, что они принадлежат практически к одному поколению и сегодня говорят на одном языке, с другой стороны напоминает, что у них принципиально разное прошлое и разное воспитание. Для француза слова KGB и goulag - это не просто знаки вербально-семантического уровня, это - значимые единицы для обозначения самых негативных явлений советской системы, мифологемы-кошмары, относящиеся к атональным знакам, создающие образ врага и выполняющие функцию вербальной агрессии (наследие эпохи «холодной войны»). Эти знаки вызывают у читателя реакции, которые могут быть отнесены к прагматическим, поскольку отсылают к прецедентным текстам, например, к книгам А.И.Солженицына, которые являлись единственным источником знаний - альтернативных сведениям из официальных советских источников - о советской системе для западной интеллигенции того времени. Журналист вспоминает Джеймса Бонда, но, на самом деле, Путиным в детстве скорее руководило желание повторить «Подвиг разведчика»113. Джеймс Бонд -идеальный шпион в западном (но не советском) понимании. Журналист, симпатизируя Путину, хочет сделать его понятнее западному читателю. Это вполне вписывается в рамки традиционной тактики российских имиджмейкеров В.Путина, которая определяется исследователями как «сотворение мифа о герое, утверждающего и обязательный набор его атрибутов: ... служение Отечеству как наивысшая цель, исполнение профессионального долга на грани постоянного риска» [Волкова, И., 2000: 55]. О профессионально-деловых качествах политиков часто призваны свидетельствовать и названия учебных заведений, которые они закончили. В статье об Элизабет Гигу: «Elisabeth travaille. Comme a l ecole, comme a VENA, comme a l Elysee. »114 - «Она много работает. Так было в школе, так было в ЭНА (Высшая школа административных кадров), так было в Елисейском дворце.»115 Переводчик расшифровывает сокращенное название l ENA для русскоязычной публики, но, на самом деле, этого недостаточно, поскольку и в России, и особенно во Франции за названиями учебных заведений стоят представления о том, кто туда поступает, насколько трудно туда поступить, насколько трудно там учиться, какие возможности открываются после окончания учебы. Так, например, французская ENA наряду со Sciences Ро (Институт политических наук) является тем учебным заведением, куда стремятся попасть люди, желающие либо занять высокие административные должности, либо стать профессиональными политиками (так как это часто один и тот же контингент). Во французском языке даже существует специальное прилагательное, обозначающее человека, окончившего PENA -«enarque»116, и эта характеристика нередко встречается в официальных биографиях французских политических лидеров.
Важной характеристикой профессионально-деловых качеств политика являются его коммуникативные особенности: «логика современной политической борьбы навязывает лидерам сложные правила игры: с одной стороны, она требует приблизить максимально «очеловеченный» образ политика к избирателям-потребителям, с другой, она диктует сохранение достойного уровня...» [Лебедева, Т.Ю., 1995: 52]. В этой связи, обращает на себя внимание количественное несоответствие стилистически и эмоционально окрашенной лексики в текстах оригинала и перевода интервью и выступлений, то есть тех жанров политической коммуникации, которые предполагают условно прямое обращение политика к аудитории.
Похожие диссертации на Русско-французская дискурсная практика (Реконструкция концепта "политик")
