Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Лингвофилософские основы вербализации пространства и времени 9
1.1. Понятие «языковая картина мира» в лингвистике 9
1.2. Развитие представлений о пространстве и времени: от античности до наших дней 20
1.3. Категория субъекта в современных лингвистических исследованиях 30
Выводы 42
Глава II. Роль наблюдателя в вербализации пространства и времени .44
2.1. Антропоцентризм языковых картин пространства и времени Пространственный и временной дейксис 44
2.2. Пространство и время говорящего/наблюдателя 51
2.3. Дейктические компоненты в семантике глаголов движения: моделирование пространства и времени 79
2.3.1. Пространство наблюдателя и семантика глаголов движения 79
2.3.2. Пространственные и временные составляющие семантики глаголов движения 96
2.3.3. Роль словообразовательных средств в вербализации пространства и времени 105
2.4. Пространство говорящего/наблюдателя в семантике синтаксических конструкций 116
Выводы 120
Глава III. Фигура наблюдателя и грамматические категории вида и времени 123
3.1. Семантика вида и пространство и время говорящего/наблюдателя .123
3.2. Время: реальное, грамматическое, прагматическое 135
Выводы 153
Заключение 155
Библиография 159
- Понятие «языковая картина мира» в лингвистике
- Развитие представлений о пространстве и времени: от античности до наших дней
- Антропоцентризм языковых картин пространства и времени Пространственный и временной дейксис
- Семантика вида и пространство и время говорящего/наблюдателя
Введение к работе
В современной лингвистике обозначился интерес к онтологической и антропологической проблематике, который был подготовлен различными лингвистическими направлениями XX века - логическим анализом языка, прагматикой, когнитивной лингвистикой. В настоящее время проблема человека является связующим звеном всех наук.
Наука XX века показала, что человек не одномерная сущность. Познать природу человека - значит познать его в разных ипостасях (homo sapiens, homo ludens, homo faber). Лингвистика выдвинула на первый план homo loquens - человека говорящего. Именно ему и как субъекту мышления, и как субъекту активного восприятия предстояло дать ответ на многие волнующие лингвистов и философов вопросы. Но в современном языкознании обозначилась еще одна фигура, еще одна ипостась человека - наблюдатель. Кто такой наблюдатель и какова роль наблюдателя в интерпретации языковых фактов - это вопросы, на которые еще предстоит дать ответ лингвистике.
Актуальность данного исследования состоит в том, что изучение языковой картины мира должно привести к естественно-языковой онтологии. Естественно-языковая онтология может пролить свет на многие нерешенные еще философами и лингвистами вопросы. Изучение вербализации пространства и времени с позиции новой для лингвистики фигуры наблюдателя может помочь найти одну из главных основ языковой системы.
Особую актуальность приобретает исследование роли наблюдателя в интерпретации грамматических категорий вида и времени. Известно, что грамматические категории часто носят прагматический характер. Но теории прагматической маркированности грамматических категорий языка еще не существует, а такая теория нужна. И.Бехерт задавался вопросом, существует ли основной принцип, из которого можно вывести маркированность или немаркированность грамматических категорий (причем грамматические
категории понимались им в широком смысле) [Бехерт 1982: 413]. Вопрос можно развернуть еще шире - существует ли основной принцип прагматической маркированности/немаркированности языковых фактов на всех уровнях (лексическом, грамматическом, синтаксическом)? Теории, которая могла бы дать ответы на данные вопросы, пока нет. Но почва для данной теории подготовлена в работах таких ученых, как Апресян Ю.Д., Арутюнова Н.Д., Бехерт И., Бондарко А.В., Булыгина Т.В., Гловинская М.Я., Кравченко А.В., Кубрякова Е.С., Маслов Ю.С, Падучева Е.В., Плунгян В.А., Степанов Ю.С. и др.
Обозначенные выше проблемы в рамках нашего исследования предполагают обращение к философскому аспекту их анализа.
Предметом диссертационного исследования является роль наблюдателя в вербализации пространства и времени в английском, русском и кабардинском языках.
Объектом исследования являются языковые картины пространства и времени в английском, русском и кабардинском языках, которые рассматриваются нами в соответствии с теорией прагматики, дейксиса, когнитивной лингвистики и логического анализа языка.
Целью исследования является анализ вербальных описаний пространства и времени с точки зрения субъектов - говорящего и наблюдателя - на материале английского, русского и кабардинского языков.
Исходя из указанной цели, ставятся следующие основные теоретические и практические задачи:
Выявить антропоцентрический характер языковых картин пространства и времени, что предполагает последовательное изучение проблемы языковой картины мира в философском, физическом, антропологическом и собственно лингвистическом аспектах.
Показать значимость языковой дихотомии «Я» - «Другой» («Я» -«не-Я») как основы многих языковых механизмов, и в частности, как основы вербализации пространства и времени.
Исследовать роль фигуры наблюдателя в передаче пространственно-временных отношений, а также выявить средства, ориентирующие высказывание относительно него.
Определить прагматическую основу грамматических категорий вида и времени.
5. Описать новое в лингвистике понятие - прагматическое время.
Материалом диссертационного исследования являются 2996
лексических единиц со значением «пространство» и «время», извлеченных методом сплошной выборки из лексикографических источников: Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English by A.S.Hornby (2000), Англорусский словарь В.К.Мюллера (1991), Словарь русского языка в 4 томах под редакцией АЛ.Евгеньевой (1981 - 1984), Словарь русского языка С.И.Ожегова (1961), Словарь кабардино-черкесского языка (1999), Словарь английских пословиц и фразеологизмов (2001). Первоисточниками послужили художественные произведения таких авторов, как A.Christie, F.Scott Fitzgerald, E.Hemingway, Frank L. Parke, W.Somerset Maugham, J.Galsworthy, D.H.Lawrence, P.Langdale, J.Morrison, T.Williams, A.C.Clarke, Th.Dreiser, R.Bach, A.Buchwald; Ф.М.Достоевский, А.И.Куприн, А.П.Чехов, И.С.Тургенев, К.Федин, А.С.Пушкин, А.Н.Островский, Б.Л.Горбатов, М.Пришвин, М.А.Шолохов, И.А.Гончаров, А.М.Горький; Шортэн А., Аф1эунэ Л., Къашыргьэ Хь., Акъсырэ 3., К1эрашэ Т., Щоджэнц1ык1у А., Къармокъуэ М. и другие .
Методы исследования. Выбор методов лингвистического анализа обусловлен спецификой исследуемого материала и целью диссертационной работы. Изучение вербализации пространства и времени носит многоаспектный характер, поэтому нами использованы следующие методы: метод лингвистического описания, метод компонентного анализа, сравнительный метод, метод математического анализа.
Изученность проблемы. Еще А.М.Пешковский указал на необходимость включения наблюдателя в толкование пространственных
предлогов (1938). Ряд исследователей в своих работах описывает фигуру наблюдателя. Так, Ю.Д.Апресян отмечает, что для пространственного дейксиса, помимо говорящего, существенен еще один субъект - наблюдатель (1995). Им же было высказано мнение о дейктическом характере категории вида. Ю.Д.Апресян считает, что в формах совершенного вида содержится эффект присутствия наблюдателя.
Большой вклад в изучение нового для лингвистики понятия «наблюдатель» вносит и Е.В.Падучева (1986, 1993, 2000, 2002). Она считает, что наблюдатель выступает Экспериентом за кадром. Действительно, фигура наблюдателя в синтаксической структуре высказывания чаще всего бывает не выражена. Языковые средства, указывающие на пространство говорящего и наблюдателя, описаны Н.Н.Болдыревым (2000).
А.В.Кравченко полагает, что язык категоризует и делит все виды событий на два когнитивных типа: наблюдаемые события и известные события. Такое когнитивное различие находит свое отражение в грамматической категории вида и составляет его ядро. Кроме того, он считает, что для интерпретации временных форм важен учет двух факторов -говорящий/наблюдатель. Соотношение этих факторов определяет прагматическую перспективу высказывания (2004).
Для исследуемой в диссертации проблемы огромное значение имеет работа И.Бехерта, в которой автор попытался выявить прагматическую основу грамматических категорий (1982). Для анализа языкового времени интерес также представляет и работа В.Д.Климонова, где автор употребляет новый термин - «прагматическое время» (2002).
Особый интерес при исследовании материалов кабардинского языка представили работы Е.З.Кумеховой (1985, 1987, 1994,2002).
Научная новизна исследования и полученных результатов заключается в том, что в работе показана глубинная основа вербализации пространства и времени - дихотомия «Я» - «Другой» («Я» - «не-Я»), роль наблюдателя в интерпретации вербальных описаний пространства и времени.
7 Выявлена прагматическая основа грамматических категорий вида и времени. Впервые анализ проводится на материале трех разно системных языков -английского, русского и кабардинского.
Теоретическая значимость результатов исследования состоит в дальнейшей разработке одной из актуальных проблем современной лингвистики - антрополингвистики. Кроме того, ее материалы - вариант возможного приближения к ответу на вопрос о прагматическом характере грамматических категорий.
Практическая значимость настоящего исследования состоит в том, что итоги работы могут быть использованы в исследовании проблем человеческого фактора в языке, когнитивной лингвистики, прагматики, философии языка, грамматики; при чтении курсов по лексической семантике и при описании грамматики кабардинского языка.
На защиту выносятся следующие положения:
Как языковая система в целом, так и языковые картины пространства и времени в частности, носят антропоцентрический характер, что подтверждается существенной ролью наименований частей тела в пространственном и временном дейксисе.
Главную прагматическую основу языковых картин пространства и времени составляет оппозиция «Я» - «ие-Я». В вербализации пространства и времени важным является понятие личного пространства.
В вербальных описаниях пространства и времени важнейшей фигурой является наблюдатель. Наблюдатель представляет собой связующее звено между «Я» и «не-Я», так как является воплощением аффективного участия говорящего.
Прагматическую основу грамматической категории вида составляет тот факт, что вид описывает не только время события, но и пространственно-временное восприятие ситуации наблюдателем. Видовые значения могут указывать как на местоположение, так и на время наблюдателя.
5. Для исследования языкового времени важным является понятие «прагматическое время», которое представляет собой соотношение двух параметров - говорящего и наблюдателя. Прагматический характер языкового времени заключается в том, что оно способно передавать как «внешнюю реальность», так и «внутреннюю реальность».
Теоретико-методологическую основу исследования составляют работы отечественных и зарубежных ученых по теории языка, прагматике, логическому анализу языка, теории дейксиса, когнитивной лингвистике.
Апробация работы. Основные положения и выводы исследования были доложены на 5 научно-практических конференциях (VI11 Международная научно-практическая конференция «Наука и практика -2005» (Белгород - Днепропетровск, январь-февраль 2005); 3-ая Международная научно-практическая конференция «Фундаментальные и прикладные исследования в системе образования» (Тамбов, март 2005); Всероссийская научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Перспектива» (Нальчик, апрель 2005); Международная научная конференция «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти, апрель 2005); Международная научно-практическая конференция «Кавказский текст: национальный образ мира как концептуальная поликультурная система» (Пятигорск, май 2005)) и отражены в 7 публикациях.
Структура работы. Цели и задачи определили структуру диссертационного исследования, которое состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы.
Понятие «языковая картина мира» в лингвистике
Лингвофилософский концепт языковой картины мира занимает одно из главных мест в философии языка. Понятие «картина мира» активно используется и в других науках - философии, культурологии, естественных науках. Вопрос о форме и способе бытия волновал человека на протяжении многих лет. Значительным моментом в истории исследований на эту тему стало то, что ответ на главные онтологические вопросы стали искать в языковых формах. Оказалось, что мир человека конструируется самим языком.
Лингвисты, работающие в этом направлении, отмечают уникальность каждого естественного языка. Они считают язык ключом к разгадке (решению) многих онтологических проблем, с которыми сталкивались философы на протяжении многих лет. Понятие «языковой картины мира» приобретает статус базовой категории в философии языка. Лингвофилософский концепт «языковая картина мира» обозначает отражение определенного способа восприятия мира в каждом естественном языке. По словам О.А.Корнилова, «любой национальный язык выполняет несколько основных функций: функцию общения (коммуникативную), функцию сообщения (информативную), функцию воздействия (эмотивную) и, что для нас особенно важно, функцию фиксации и хранения всего комплекса знаний и представлений данного языкового сообщества о мире» [Корнилов 2003: 4]. Поэтому изучение так называемой «наивной» картины мира помогает увидеть особый, специфичный образ мышления носителей языка. В этом отношении основной тезис В.Гумбольдта -«Разные языки - это отнюдь не различные обозначения одной и той же вещи, а различные видения ее» [Гумбольдт 1985: 349] - и сейчас звучит актуально.
Идея «языковой картины мира» восходит к учению В.Гумбольдта о «внутренней форме» языка. По воззрениям Гумбольдта, язык представляет собой творческую человеческую деятельность. Язык неразрывно связан с духом народа. В языковых формах скрыто воззрение на мир того или иного народа. Большой заслугой В.Гумбольдта было то, что он одним из первых указал на неразрывную связь между языком и мышлением. Но для сравнительно-исторических исследований того времени эта теория Гумбольдта не была востребована. О.А.Радченко в работе «Понятие языковой картины мира в немецкой философии языка XX века» пишет по этому поводу следующее: «Не успев приобрести ранг категории в немецкой философии языка, где она была рождена, языковая картина мира оказалась во второй половине XIX века в роли непригодной для компаративных исследований фантасмагорией. Лишь в начале XX века в Германии, а затем — и в европейском языкознании возрождается научный интерес к изучению «внутренней формы языка» в канве «гумбольдтианского ренессанса»» [Радченко2002: 141].
Гумбольдтианский ренессанс был представлен двумя основными направлениями - европейским (Вайсгербер Л., Хольц X., Ипсен Г., Хартман П. и др.) и американским (Боас Ф., Сепир Э., Уорф Б.). Неогумбольдтианцы создали теорию языковой картины мира, опираясь на учение В.Гумбольдта о внутренней форме языка. Основные положения европейского течения неогумбольдтианцев были разработаны Л.Вайсгербером. Так, в своей статье «Связь между родным языком, мышлением и действием» (1930) Л.Вайсгербер делает первую попытку определения понятия языковой картины мира: «Словарный запас конкретного языка включает в целом вместе с совокупностью языковых знаков также и совокупность понятийных мыслительных средств, которыми располагает языковое сообщество; и по мере того, как каждый носитель языка изучает этот словарь, все члены языкового сообщества овладевают этими мыслительными средствами; в этом смысле можно сказать, что возможность родного языка состоит в том, что он содержит в своих понятиях определенную картину мира и передает ее всем членам языкового сообщества» [Вайсгербер, цит. по Даниленко 2002]. В своих последующих работах «Родной язык и формирование духа», «Язык», «Положение языка в общей системе культуры» и др. Вайсгербер будет развивать свою теорию языковой картины мира (Weltbild der Sprache). Но если в 30-е гг. ученый указывал на объективный источник языковой картины мира - внешний мир, то с 50-х гг. он «начнет подчеркивать ее мировоззренческую, субъективно-национальную, идиоэтническуго сторону, проистекающую из факта, что в каждом языке, представлена особая точка зрения на мир - та точка зрения, с которой смотрел на него народ, создавший данный язык» [Даниленко 2002]. Идеи ЛВайсгербера были поддержаны группой ученых в немецком языкознании (Х.Аммани, Г.Ипсен, Х.Фрайер и др.) Проблемы языковой картины мира изучались и в рамках американской этнолингвистики, яркими представителями которой являлись ф.Боас, Э.Сепир, Б.Уорф. Их основные представления о языковой картине мира отражены в гипотезе лингвистической относительности (гипотеза Сепира Уорфа). Лингвистическая относительность - центральное понятие в американской этнолингвистике, указывающее на относительность мировидения у носителей разных народов, то есть зависимость картины мира, существующей в сознании человека, а, следовательно, и самого мышления от национальных языков. У Б.Уорфа принцип лингвистической относительности звучит так: "We cut and organize the spread and flow of events as we do, largely because, through our mother tongue, we are parties to an agreement to do so, not because nature itself is segmented in exactly that way for all to see " - «Мы членим мир, организуем его в понятия, потому что через наш язык мы являемся участниками соглашения, предписывающего нам делать так, а не иначе, а не потому, что это предполагает окружающая действительность» [Уорф, цит. по L.Antal 1969: 76].
Развитие представлений о пространстве и времени: от античности до наших дней
Пространство и время входят в число главнейших «бытийных» категорий, так как пространство и время - это «структура, в которую вмещается вся реальность» [Кассирер 1998: 489]. Являясь базовыми категориями, они нередко используются не только естественными науками, но и гуманитарными. «Фактом современной познавательной ситуации является то, что категории пространства и времени широко используются не только в естествознании, но и в гуманитарных науках, а также во всенаучных типах знания» [Касавин 2002]. Именно поэтому данные категории имеют несколько аспектов: физический, философский, лингвистический, культурологический и т.д. В истории человечества представления о пространстве и времени менялись, сами эти категории понимались и осмыслялись по-разному.
Уже древние люди осознавали свое пребывание в пространстве и во времени. Архаические представления о пространстве и времени известны из мифологических произведений. Так, Гесиод измеряет протяженность Вселенной временем падения наковальни, составляющим 9 дней для преодоления расстояния от неба до земли и еще 9 дней от поверхности земли до дна Тартара [Словарь Античности 1989: 466].
Архаическим сознанием пространство понимается как промежуточная зона между космосом и хаосом. «Согласно мифопоэтическим представлениям, божество разорвало Хаос и создало Вселенную, находящуюся посредине Мироздания и окруженную Хаосом» [Маковский 1996: 263]. Важным понятием для древнего сознания было понятие «центр мира». «Центр мира» «имеет преимущественное значение для ориентации в пространстве и во времени, поскольку олицетворяет фиксированную точку, т.е. первоисточник и первоначало, абсолютную реальность» [Маковский 1996: 263]. Центром мира могла служить Мировая гора, Мировая ось, Мировое дерево и др. Очень часто центр Вселенной носил антропоморфный характер. Так, «мировое дерево - носитель символа человека - микрокосма, и мира - мегакосма, символ совладения в устроенности этих двух миров» [Шенкао 1997: 95]. «Центр мира» играет важную роль в организации мифологического пространства: те или иные пространственные параметры определялись именно относительно мирового центра (дерева, оси, горы, человека). Мифологическое пространство выражалось бинарными оппозициями, которые и ориентировались на центр: верх-низ, правый-левый, перед-зад, север-юг, запад-восток, земля-небо и другие.
В мифопоэтической картине мира чувствуется связь пространства со временем. Мифологическое пространство ассоциируется со временем, измеряется временем. «Мифологическое пространство измеряется через способ деятельности, через неопределенность временных промежутков. Так, расстояние до чинтов - это месяц жизненного пути» [Шенкао 1997: 95].
Древний человек включен во время и неотделен от него. Время здесь носит вневременной характер. Это «божественное Время», абсолютное время, время - вечность. «Мифологическое время - Хронос - у индоевропейцев - символ божественного сотворения Мироздания. Всепорождающее и всепоглощающее время представлялось «отцом вещей». Наряду со Словом, время нерукотворно и вечно» [Маковский 1996: 89]. Понимание времени как вечности отражено в его символе - круге.
Для мифологического понимания пространства и времени были характерны следующие представления: 1) тесная связь пространства со временем; 2) понимание времени как вечной реальности, бесконечной и непрерывной; 3) важная роль «центра» в представлениях о пространстве и времени; 4) представление пространства и времени в виде бинарных оппозиций (верх-низ, день-ночь, жизнь-смерть, правый-левый, небо-земля).
В Древней Греции споры о пространстве и времени привели к развитию философии. Античных мудрецов волновали такие вопросы, как делимость/неделимость, конечность/бесконечность, пустота пространства, необратимость времени. Древние атомисты считали пустоту пространством. Для них абсолютно пустое место являлось местом пребывания материи. Совсем иначе трактует пространство Аристотель. Он понимает пространство как место, занимаемое вещью. Отсюда следует, что пространство - величина относительная и без вещи не существует. «Пространство, - пишет В.Канке, -выступает как совокупность мест, каждое место принадлежит какой-то вещи. Время есть число движения; подобно числу, оно является одним и тем же для различных движений. В философском отношении Аристотель здесь отчасти предвосхищает те представления о пространстве и времени, к которым приведет специальная теория относительности А.Эйнштейна» [Канке 1999: 41].
Средневековая латынь дает три понятия для обозначения представлений о пространстве: locus, situs, spatium [Панова 2001]. По мнению АЛ.Гуревича, «пространство в средние века понималось особым образом, -об этом свидетельствует и то, что такого понятия, собственно тогда не существовало: spatium имело иной смысл - протяженность, «промежуток», locus же означало место, занимаемое определенным телом, а не абстрактное пространство вообще» [Гуревич 1984: 101].
Антропоцентризм языковых картин пространства и времени Пространственный и временной дейксис
Концепты "пространство", "место", "направление" и "время" являются одними из главных концептов в универсальных концептуальных системах. Это объясняется тем, что пространство наряду со временем является основной формой бытия, реальности. Пространство и время это условия, вне которых мы не можем познать ни один реальный предмет. Еще с древних времен люди осознавали свое пребывание в пространстве и во времени. Этот факт никак не мог не найти своего отражения в их языках. В связи с этим изучение пространственных и временных ориентиров в разных языках является одной из главных задач философии языка и собственно лингвистики. Еще для архаического понимания пространства характерно понятие центра, которое носит антропоморфный характер. Пространство, отраженное в языках народов, является не тем абстрактным пространством, имеющим чисто теоретический характер. Оно символично, оно целиком субъективно, "не столь объективно, измеримо и абстрактно по своим свойствам. Оно обнаруживает эгоцентрические или антропоморфные черты, оно физиогномически динамично, укоренено в конкретном и субстанциальном" [Вернер X., цит. по Кассирер 1998: 493] Во всех языках наименования частей тела используются для обозначения направления и местоположения частей предметов [Гак 2000: 128].Так, например, локальные оппозиции "верх — низ" передаются такими наименованиями частей тела, как "голова — ноги": Рус.яз. - подножье, изножье, изголовье и др.; Англ. яз.: - the head of the bed, the foot of the bed, the foot of the mountain, etc. (head- "голова", foot- "нога"); Каб.яз.: - пізгцхьагь, лъэпагъ, къуажащхьэ, бгыщхьэ и др.(щхьэ — "голова", лъэ - "нога"). Эти примеры, естественно, не являются исчерпывающими. Общими для рассматриваемых трех языков являются следующие пространственные ориентиры (указатели местоположения): Верх-голова; гцхьэ; head; Низ- нога; лъабжъэ; foot; Пространство впереди, перед кем-л.,чем-л. - перед, лобовой; пэ "перед", пакіуз, пэхутэ "идущие впереди", гупэ "перед" (пэ - "нос", гу -"сердце"); front "передний", in front of "напротив" (front— "передняя часть тела, грудная клетка"), face "передняя часть чего-л.,вид спереди, фасад, передняя сторона чего-л." (face- "лицо"); Пространство сзади, за кем-л.,чем л. - зад, задний; щіьібагь "задняя часть чего-л., пространство за кем-л., чем-л." (щ1ыб — "спина"), к1ашэ "последний, идущий сзади" (к1э - "хвост"); back "задняя часть чего-л." (back -"спина"); Пространство сбоку — бок, боковой; бгъу, ижьырабгъу и т.д. (бгъу — "бок"); side "сторона" (side- "бок"). Этими же наименованиями частей тела задается и направление движения/действия: Рус. яз.: вбок, взад, внутрь, вспять, кзади, набок, назад, назади, сбоку, сзади, спереди; Англ. яз.: back, overhead, ahead, abreast, aside и т. д. Каб. яз.: бгьукіз "боком, вбок", ищхьэмк1э "наверху, наверх" (щхьэ -"голова"), ик1уэц1ымк1э "внутрь, внутри" (кіузці — "внутренности") , 1эгъуэу "близко" (1э "рука"), ик1эмк!э (к1э- "хвост") и т. д. Интересный класс пространственных ориентиров представляют собой глаголы, образованные от наименования частей тела. Так, в английском языке этот класс представлен следующими глаголами: to back = to move backwards "двигаться в обратном направлении" (от сущ. back "спина"): "We had worked through a network of secondary roads and had taken many roads that were blind, but had always, by backing up and finding another road, gotten closer to Udine" (Hemingway E. "A Farewell to Arms") -"Мы путались в сети проселочных дорог и не раз попадали на такие, которые заканчивались тупиком, но неизменно, возвращаясь назад и находя другие дороги, приближались к Удине" (Хемингуэй Э. «Прощай, оружие!»). to face = to be in front of smth "стоять лицом к чему-л., быть обращенным в определенную сторону" (от сущ. face "лицо"): "ГЛе row of beds that mine was in faced the windows and another row, under the windows, faced the wall" (Hemingway E. "A Farewell to Arms ") - "Один ряд коек, где была и моя, стоял вдоль стены, напротив окон, а другой - под окнами, напротив стены" (Хемингуэй Э. «Прощай, оружие!»); to front = to face smth or to be in front of smth "выходить на, находиться напротив чего-л." (front - поэт, "лик, чело, лицо"; "грудная клетка"): "The cathedral fronts the city s main square" (Hornby A. S.) - "Собор выходит на главную городскую площадь ";
to head = to move towards in a particular direction "направляться, держать курс куда-л." (от сущ. head "голова"): "She headed for the door" (Hornby A. S.) - "Она направилась к дверям "; to nose = to move forward slowly and carefully "осторожно продвигаться вперед" (от сущ. nose "нос"): "The taxi nosed its way into the traffic" (Hornby A.S.) - "Такси осторожно продвигалось вперед по трассе ". В русском языке глагол "пятиться" образован от существительного "пята, пятка (задняя часть ступни) " и обозначает движение назад: "(Гимназисты), обнявшись и образовав неразрывную цепь, пятились задом" (Куприн А. И. «На переломе»).
Семантика вида и пространство и время говорящего/наблюдателя
Грамматическая категория вида представляет собой одну из сложнейших категорий языка. В данном параграфе предполагается рассмотреть роль категории вида в передаче пространственно-временных отношений в английском, русском и кабардинском языках.
Грамматические категории часто носят прагматический характер. Прагматическая основа этих категорий связана с тем, что значения граммем контекстно обусловлены и тесно связаны с таким прагматическим фактором, как наблюдатель. На особую роль наблюдателя в интерпретации видовых форм указывали Ю.Д.Апресян (1985), А.В.Бондарко (1988), М.Я.Гловинская (1982), А.В.Кравченко (2004), Е.ВЛадучева (1986).
По словам Ю.Д.Апресяна, «между лексическими и граммемными значениями имеются и различия. Помимо различий, уже отмечавшихся в литературе (конкретность/абстрактность, обязательность/необязательность) укажем еще три: 1) в значениях граммем больше доля «субъективных» элементов, т.е. пресуппозиций, модальных рамок и рамок наблюдения; 2) значение лексемы не обязательно является предикатом (ср. лексему сосна), а значение граммемы — всегда предикат, аргументом которого является лексема соответствующей словоформы; при этом значение граммемы несубстантивной словоформы - предикат не менее чем второго порядка; 3) граммемные значения в целом в большей мере обусловлены контекстом, в частности контекстом других граммем, чем лексические (поэтому иногда становится невозможным указать ту граммему, которая является носителем данного значения, и тогда носителем значения приходится считать конструкцию - определенную совокупность условий)» [Апресян 1985: 62-63].
Вид связывают с внутренней «темпоральной структурой» действия и с тем, как эта структура интерпретируется говорящим [Маслов 1998: 83]. Как отмечает В.А.Плунгян, «аспектуальные категории дают возможность представить одну и ту же ситуацию по-разному, выделить те или иные ее стадии, важные для говорящего; сама возможность такого выбора образует не всегда заметный модальный потенциал аспектуальных категорий, обладающих латентной субъективностью (на что между прочим указывает и сама форма этого термина - аспект, то есть, собственно, «взгляд», «точка зрения», «способ видеть»)» [Плунгян 2000: 292]. На наш взгляд, грамматическое значение вида способно передавать пространственно-временное восприятие ситуации субъектом-наблюдателем, то есть включает в себя рамку наблюдения среди прочих «субъективных» элементов.
На связь вида с представлениями о пространстве указал И.Нетушил. В частности, он писал: «Многочисленные факты индоевропейских языков доказывают, что... индоевропеец представлял себе время в образе места, то есть переносил свои представления о конкретных обстоятельствах пространства на обозначение времени» [И.Нетушил, цит.по Луценко 1985: 45].
Русская система вида представлена, как известно, совершенным (СВ) и несовершенным видом (НСВ). На способность совершенного вида обозначать пространство наблюдателя указал Ю.Д. Апресян [Апресян 1995]. Различие между совершенным и несовершенным видом было отмечено Ю.Д.Апресяном и представлено в парах доходить - дойти, кончаться кончиться, начинаться - начаться, обрываться — оборваться, поворачивать - повернуть, проходить - пройти и т.д. «В форме несовершенного вида фразы типа: «Тропа кончается обрывается у реки; Дорога поворачивает на юг на десятом километре» представляют собой простые констатации объективного положения вещей: конец тропы приходится на то место, которое граничит с рекой; поворот имеет место на участке, который находится где-то между девятым и десятым километром, и т.п. Между тем в форме совершенного вида те же фразы значат гораздо больше. В них есть эффект присутствия наблюдателя, либо совпадающего с говорящим, либо мыслимого им. Предложение «Тропа кончилась оборваласъ у реки» не только констатирует объективное положение вещей, но и сообщает, что это положение вещей было зарегистрировано сознанием перемещавшегося по тропе наблюдателя» [Апресян 1995: 643-644]. То есть в русском языке помимо того, что наблюдателя предполагает семантика предлогов (за, перед), наречий (справа, слева и т.п.), существительных (глубина/высота и т.п.), дейктические слова здесь-там, этот-тот, вон-вот, на него также указывает категория вида. Дейктичность категории вида является особой чертой русского языка и опровергает существовавшее раннее мнение о недейктичности категории вида.
