Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Германо-шведские и шведско-российские отношения (1914- 1918): концептуальные основы, вопросы историографии и источниковедения 15
1.1. Концептуальные основы исследования 15
1.2. Историография проблемы 20
1.3 Вопросы источниковедения 48
Глава 2. Проблема сохранения шведского нейтралитета в дипломатической борьбе между Германией и Россией 69
2.1. Швеция в германо-российском соперничестве накануне Первой мировой войны 69
2.1.1. Швеция, Россия и Германия в Балтийском регионе 69
2.1.2. Шведское общественное мнение о Германии и России 76
2.1.3. Швеция в немецких планах на Балтике 85
2.1.4. Российские военные и дипломаты о «германо-шведской угрозе» 97
2.2. Позиции России и Германии по отношению к нейтралитету Швеции в начале мировой войны 101
2.3. Немецкая дипломатия в борьбе за альянс со Швецией 117
2.3.1.Причины активизации шведской политики Берлина 117
2.3.2. Секретные миссии М. Варбурга, К. Веделя и М. Баденского в Стокгольм в 1915 г 127
2. 4. Внутриполитическая борьба в Швеции по вопросу сохранения нейтралитета 137
2.4.1. Деятельность шведских «активистов» 138
2.4.2. Деятельность сторонников шведского нейтралитета 158
Глава 3. Швеция как арена экономической войны 183
3.1. Влияние морской блокады на Швецию 184
3.1.1. Основные методы блокадной политики Англии и Германии 184
3.1.2. Влияние английской блокадной политики на внутриполитическую ситуацию в Швеции 196
3.1.3. Позиция России по вопросу о блокаде балтийского побережья Германии 201
3.2. Шведская «брешь» в союзнической блокаде 206
3.2.1.Влияние войны на внешнеэкономическую политику Германии 206
3.2.2. Шведско-германские торгово-экономические отношения 211
3.2.3. Транзит, реэкспорт и контрабанда 217
3.2.4. Экономические противоречия между Швецией и Германией 227
3.3. Шведско-российские торгово-экономические отношения: 1914-1917...230
3.3.1. Влияние войны на двусторонние экономические связи 232
3.3.2. Российские военные заказы и контрабанда 237
3.3.3. Факторы экономического сближения России и Швеции 240
3.3.4. Швеция как претендент на часть «германского наследства» в России 248
3.3.5. Проблемы в российско-шведских экономических отношениях 257
3.4. Торгово-экономические контакты между Советской Россией и Швецией 269
3.5. Роль Швеции в союзнической транзитной торговле 288
3.5.1. Причины установления транзитной торговли через Швецию 288
3.5.2. Организация транзитной торговли 291
3.5.3.Факторы, препятствовавшие развитию транзитной торговли .295
3.5.4. Причины создания и деятельность акционерного общества «Транзитов 297
3.5.5. Позиции Швеции и России в «транзитном вопросе» 306
Глава 4. Роль Швеции в маневрах германской дипломатии с целью заключения сепаратного мира с Россией 319
4.1. Германо-шведское сотрудничество в контексте принуждения России к заключению сепаратного мира: 1914-январь 1917 г 319
4.1.1. Альтернативы шведского миротворчества 319
4.1.2. Стокгольм как нейтральная площадка для немецкого мирного зондажа в России 334
4.2. Шведский плацдарм для «революционизирования» России 350
4.2.1. Цели и сущность немецкой «политикиреволюционизирования» 350
4.2.2. «Финский фактор» в германо-шведских отношениях 359
4.2.3. Деятельность Стокгольмского бюро «Лиги инородцев России» 385
4.3. Проблема сепаратного мира между Россией и Германией: 1917-1918 391
4.31.Влияние Февральской революции на внешнюю политику России 391
4.3.2. Изменения в российской политике Берлина 394
4.3.3. Германо-российские контакты в Стокгольме по вопросам сепаратного мира 407
Глава 5. Аландский вопрос в германо-шведско-российских отношениях 416
5.1. Проблема статуса Аландского архипелага 416
5.2. Аланды в германо-шведских отношениях 419
5.3. Шведская «гуманитарная интервенция» 433
5.4. Германская «интервенция по приглашению» 442
5.5. Немецкий вариант доктрины Монро 451
Заключение 460
Список использованных источников и литературы 474
Приложение 507
Краткий именной указатель 513
- Историография проблемы
- Позиции России и Германии по отношению к нейтралитету Швеции в начале мировой войны
- Шведская «брешь» в союзнической блокаде
- Проблема сепаратного мира между Россией и Германией: 1917-1918
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Возрастание значения малых стран в европейской и мировой политике - одна из важных тенденций развития международных отношений в XX - начале XXI вв. Из пассивных «пешек» в больших политических играх великих держав они превратились в активных игроков, способных проводить собственные национальные интересы на международной арене. В период «холодной войны» европейские нейтральные государства приобрели уникальный опыт плодотворного сотрудничества в международных организациях, мирного посредничества и миротворчества. Этот опыт, безусловно, может быть востребованным в современных международных отношениях. Многосторонняя дипломатия, отказ от применения силы, стремление к мирному политическому разрешению конфликтов предопределяют в известной степени интерес к историческому опыту европейских нейтральных государств. Таким образом, актуальность темы определяется необходимостью изучения исторического опыта внешней политики малых европейских стран с целью конструирования современной системы международных отношений.
Распад биполярной системы, снижение способности ведущих великих держав эффективно разрешать конфликты на периферии международной системы создают предпосылки для дальнейшего возрастания роли малых стран в мировой политике. В данной связи изучение внешней политики нейтральной Швеции представляется важным для понимания развития международных отношений XX - начала XXI века.
Актуальным аспектом диссертационного исследования является также обращение к теме противостояния великих держав и военно-политических блоков в начале XX века, что позволяет уточнить многие прежние представления о двусторонних российско-германских, российско-шведских, шведско-германских отношениях, осветить слабо изученные в отечественной и зарубежной историографии проблемы, а также прояснить механизм формирования внешнеполитического курса Швеции, Германии и России в годы Первой мировой войны.
Швеция принадлежит к традиционным нейтральным странам, для которых характерно неучастие в военно-политических союзах, сочетающееся с внушительной обороноспособностью. Классическая формула шведской политики безопасности выражена в словах министра иностранных дел Эстена Ундена (1945-1962) - «свобода от союзов в мирное время с целью сохранения нейтралитета во время войны». На протяжении XX века Швеция демонстрировала успешный опыт использования возможностей нейтралитета в своих собственных национальных интересах. Сегодня нейтралитет не дает уже таких политических преимуществ, как в период двух мировых и «холодной» войны. Необходимость сохранения принципа нейтралитета поставлена под сомнение в большинстве классически нейтральных стран. Происходит процесс «размывания» феномена европейского нейтралитета. Участие Стокгольма в широком международном сотрудничестве и вступление в Европейский союз внесли коррективы в шведскую политику безопасности, краеугольным камнем которой являлся нейтралитет. Проблема сохранения принципа нейтралитета вызывает сегодня острую полемику в шведском обществе. В феврале 2002 г. была сформулирована новая доктрина шведской безопасности, из которой исчезло понятие «нейтралитет», вместо него используется выражение «свобода от военных союзов». Однако шведские социал-демократы все же не вычеркнули из новой программы партии термин «нейтралитет». Очевидно, что политика нейтралитета претерпевает и будет претерпевать дальнейшие изменения, как в концептуальном, так и в практическом плане. Однако без знания истоков формирования шведского нейтралитета трудно прогнозировать его эволюцию в XXI веке. Изучение и переосмысление исторического опыта
См. подр.: Воронов К.В. Нейтралитет в постконфронтационной Европе. Закат или поиск новых моделей? // Мировая экономика и международные отношения. 1995. №5.С. 103.
Вахрушева К. В. Политика нейтралитета и членство Швеции в Европейском союзе // Северная Европа. Вып. 4. М., 2003. С. 143.
Швеции является актуальным с точки зрения создания отвечающей современным реалиям новой архитектуры европейской безопасности.
Объектом данного исследования является процесс формирования и развития германо-шведских и шведско-российских дипломатических, экономических и военно-политических отношений в годы Первой мировой войны.
Предмет исследования - это дипломатическое, экономическое и военно-политическое соперничество Германии и России в Швеции в указанный период.
Хронологические рамки исследования охватывают период Первой мировой войны: 1914-1918 гг. Выбор хронологических рамок обусловлен, во-первых, историческим значением этого периода для судеб мировой и европейской цивилизации. Первая мировая война ознаменовала собой не только великий перелом во всемирной истории, но и стала отправной точкой того стремительного, исполненного трагизма потока социальных движений, политических переворотов, идеологических споров XX столетия, кардинально изменивших лицо мировой цивилизации.
Во-вторых, события Первой мировой войны и ее последствия следует рассматривать как точку отсчета, с которой началось возрастание полномочий малых стран в целом и нейтральной Швеции в частности, в европейской политике. Усиление позиций малых стран не являлось щедростью великих держав. Это была объективная необходимость, связанная с самой природой тотальной войны, непредсказуемая длительность которой и острота военного противостояния предопределили возрастание роли малых стран.
В-третьих, изучение истории Первой мировой войны имеет важное научное значение. В отечественной историографии на протяжении всего советского периода Великая война находилась в «тени» Октябрьской революции как некий не совсем самостоятельный исторический феномен, тесно связанный с событиями Октября 1917 года. Этот глобальный военный конфликт рассматривался учеными преимущественно в качестве «ускорителя» революционного процесса, значительно сократившего время для приближения социалистической революции. Расширение источниковой базы вследствие доступа историков к зарубежным и отечественным архивам позволяет сегодня по-новому, с большей степенью объективности оценить масштабы влияния Первой мировой войны на судьбы народов Балтийского региона.
Наконец, Первая мировая война стала отправной точкой во внешней политике и политике безопасности Швеции, когда складывался новый облик шведского нейтралитета, вместо «случайного» нейтралитет постепенно приобретал традиционный характер.
При этом следует иметь в виду, что понятие «нейтралитет» является исторической категорией. Положение о нейтралитете и его правила менялись в каждую историческую эпоху. В данной связи, шведский нейтралитет имеет свои особенности. Во-первых, принцип нейтралитета рассматривался в Швеции, прежде всего, как составная часть политики безопасности. Во-вторых, принцип нейтралитета не был заложен ни в одну из шведских конституций, не зафиксирован ни в одном законе страны и не декларировался в качестве постоянной или долговременной государственной доктрины. В-третьих, нейтралитет Швеции не получил международно-правового оформления и не имел международно-правовых гарантий. С этой точки зрения Швецию сложно отнести к постоянно нейтральным странам де-юре, таким как Швейцария. В Швейцарии, например, нейтралитет был частью национальной традиции на протяжении столетий, что позволяло некоторым швейцарским историкам с гордостью утверждать, будто понятие швейцарского нейтралитета возникло почти одновременно с понятием швейцарской нации.3 ' О специфике швейцарского нейтралитета см. подр: Mittler Max. Der Weg zum Ersten Weltkricg: Wie neutral war die Schweiz? Kleinstaat und europaischer Imperialismus. Zurich, 2003. S. 12-25.
Швеция, в противоположность Швейцарии, отвергла идею инкорпорации принципа нейтралитета в какое-либо международное соглашение. С точки зрения шведов, предоставляемые великими державами международные гарантии нейтралитета создавали ситуацию определенной зависимости Стокгольма от держав-гарантов. Великие державы в данном случае претендовали на право пристально наблюдать за шведской внешней политикой и возражать тем внешнеполитическим действиям шведов, которые, по их мнению, противоречили условиям соглашения о международных гарантиях. Шведское руководство ценило свободу самостоятельного внешнеполитического выбора. А это означало, что шведское правительство провозглашало политику нейтралитета в связи с конкретным европейским вооруженным конфликтом. Поэтому вопрос о том, какую позицию займет Стокгольм в Первую мировую войну, отнюдь не являлся предметом праздного любопытства для противоборствующих военно-политических блоков. Позиция Швеции в годы мировой войны, вследствие экономических, военно-стратегических, политических и гуманитарных причин, была важной как для Германии, так и для России.
Целью диссертационного исследования является выявление роли и значения нейтральной Швеции в германо-российском военно-политическом, дипломатическом и экономическом противостоянии в период Первой мировой войны.
Для реализации поставленной цели необходимо решить следующие задачи: - проанализировать внешнеполитические планы Германии и России отношении Швеции в 1914-1918 гг., осветить влияние внутриполитической борьбы в Швеции на ее внешнеполитический курс по отношению к Германии и России; 4 Astrom Sverker. Sweden's policy of Neutrality. Stockholm, 1987. P. 6—7. рассмотреть экономические аспекты германо-российского противостояния в Швеции, выявить проблемы и противоречия в германо-шведских и шведско-российских экономических отношениях, показать роль Швеции в союзнической транзитной торговле; проанализировать основные аспекты германо-шведского дипломатического сотрудничества с целью принуждения России к заключению сепаратного мира, выяснить роль Швеции в немецкой «политике революционизирования»; - осветить эволюцию Аландского вопроса в контексте германо-шведско- российского соперничества на Балтике; - определить причины сохранения Швецией нейтралитета в годы войны. Методологическая основа исследования представляет собой совокупность методов, приемов и научных подходов, предлагаемых современными гуманитарными науками и использованных с позиций принципов историзма и системности.
Принцип историзма требует от исследователя уважать «независимость прошлого» и рассматривать любое явление в системе координат соответствующей исторической эпохи. Использование принципа историзма основано на трех основных аспектах. Во-первых, это признание различий между современной эпохой и всеми предыдущими; во-вторых, тщательное внимание к контексту, т.е. предмет исследования нельзя вырывать из окружающей обстановки; в-третьих, понимание истории как прогресса, признание существования причинно-следственной связи между событиями во времени. Применяя принцип историзма, отношения между Швецией, Германией и Россией изучались в диссертации в контексте системы представлений, присущих исторической эпохе Первой мировой войны. Автор стремился показать эволюцию внешнеполитического курса Швеции, Германии и России в Балтийском регионе как конкретно-исторический 5 См. подр.: ТошДж. Стремление к истине М., 2000. С. 15-21. процесс, в котором отразились общецивилизационные и национальные особенности.
Системный подход позволил преодолеть методологические трудности, связанные с изучением природы международных отношений. На первый взгляд, международные отношения выглядят как хаос, броуновское движение, где различные субъекты мировой политики сталкиваются между собой в повседневной практической деятельности. Интересы взаимодействующих разновеликих акторов: национальных государств, военно-политических блоков, международных организаций, транснациональных корпораций переплетаются в международных отношениях. Тем не менее, системный подход позволил выявить в сложившихся в период Первой мировой войны германо-шведско-российских отношениях отдельные сегменты, проанализировать каждый из них, посмотреть каким образом они взаимодействовали между собой. В данной связи были выделены три уровня для научного анализа: первый - международный системный уровень, второй - внутригосударственный и третий индивидуальный (личностный). Системный уровень предполагал изучение представлений, господствовавших в тогдашней системе международных отношений и оказывавших влияние на политику Германии, Швеции и России в Балтийском регионе, а также исследование межгосударственных отношений. Внутригосударственный уровень - это изучение процесса принятия внешнеполитических решений, влияния внутрипартийной борьбы, общественного мнения, механизмов взаимодействия между основными ветвями власти. Наконец, изучался личностный уровень: менталитет дипломатов, их отношение к стране аккредитации, влияние внешнеполитических взглядов дипломатов, представителей правящей элиты, ярких политических лидеров на процесс принятия внешнеполитических решений. Такова в общих чертах стратегия диссертационного исследования.
В работе над диссертацией также использовались традиционные методы исследования: на уровне эмпирической стадии исследования -историко-генетический, герменевтический и статистический метод; на стадии обобщения - сравнительный, типологический и системный методы.
Положения, выносимые на защиту:
Политика шведского нейтралитета в период Первой мировой войны стала результатом сформировавшегося в ходе переговорного процесса консенсуса между Стокгольмом и противоборствующими державами -Германией, Англией и Россией.
Шведский нейтралитет имел в годы Первой мировой войны гибкий характер. Швеция шла на уступки той коалиции или державе, от которой в данный конкретный момент исходила наибольшая угроза национальной безопасности. В 1914 - первой половине 1917 гг. и весной 1918 г. наибольшую угрозу для национальной безопасности Швеции представляла Германия. Нейтралитет Швеции в указанный период носил ярко выраженный прогерманский характер.
Основной тенденцией развития взаимоотношений между Швецией и воюющими коалициями стало постепенное уменьшение немецкого экономического и политического влияния и усиление влияния Антанты.
Несмотря на то, что в общественном мнении доминировал тезис о «русской угрозе» Швеции, в действительности шведская правящая элита всерьез опасалась не России, а Германии.
Главным фактором, обусловившим сохранение Швецией нейтралитета, являлись военно-политические расчеты и действия противоборствующих держав - Германии и России. Швеции удалось сохранить свой нейтралитет также благодаря тому, что она оказалась экономически привлекательной страной для воюющих коалиций.
Политика России, по сравнению с другими воюющими державами, отличалась терпимостью и наименьшим давлением на шведский нейтралитет. Отношения между Швецией и Россией в годы Первой мировой войны были нетипичными для взаимоотношений великой державы и малой страны. Ради сохранения шведского нейтралитета Россия шла на значительные уступки, иногда ущемлявшие ее национальные интересы. Россия являлась главным защитником шведских интересов перед Антантой.
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые в историографии дается комплексный анализ роли и значения нейтральной Швеции в германо-российском военно-политическом, дипломатическом и экономическом противостоянии в годы Первой мировой войны; анализируются методы соперничества Германии и России в Швеции, выявляются предпосылки и формы шведского миротворчества, определяется специфика нейтралитета Швеции в годы Первой мировой войны. В результате исследования выявлена особая, по сравнению с другими странами, позиция России в отношении Швеции.
Предметом углубленного изучения впервые стали такие ранее не рассматриваемые или слабо изученные проблемы, как союзническая транзитная торговля через Швецию, роль Швеции в подрыве блокадной политики Антанты по отношению к Германии, значение Швеции в немецкой «политике революционизирования» Российской империи.
Диссертация вводит в научный оборот значительный объем документальных материалов шести отечественных и двух зарубежных архивов. Сделанные на основе нового документального материала выводы дают возможность внести уточнения в существующие оценки таких событий и явлений международных отношений, как характер шведского нейтралитета в годы Первой мировой войны, проблема шведского миротворчества и оказания посреднических услуг противоборствующим державам в условиях глобального вооруженного конфликта, информационные войны в нейтральной Швеции, экономическое соперничество великих держав, шведская гуманитарная интервенция на Аландские острова.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что оно вносит вклад в развитие такого направления истории международных отношений, как роль малых нейтральных стран в международных отношениях. Материалы диссертации также могут быть использованы для концептуализации теорий международных отношений (теория малых стран, «переговорная» теория нейтралитета).
Практическая значимость исследования заключается в том, что его материалы и выводы могут быть использованы в подготовке трудов по истории международных отношений и внешней политики, в разработке проблем отечественной и всеобщей истории, в изучении более узких вопросов международных отношений (например, двусторонние российско- шведские, шведско-германские, германо-российские отношения), в подготовке обобщающих работ, посвященных развитию международных отношений в годы Первой мировой войны. Материалы диссертации также могут быть использованы при разработке специальных курсов по теории и истории международных отношений в Балтийском регионе, спецкурсов по истории внешней политики и дипломатической службы Германии, России и Швеции.
Апробация диссертации. Диссертация выполнена на кафедре европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета. Апробация ее основных положений осуществлялась в ходе обсуждения подготовленных автором докладов на различных международных и российских научных конференциях в Санкт-Петербурге, Омске, Самаре, Петрозаводске, Москве и Берлине в 1997-2006 гг.
Содержание диссертации изложено в опубликованных научных работах, включая две монографии общим объемом в 45 п.л. Материалы диссертации используются также при чтении курсов лекций на факультете международных отношений СПбГУ: «Новейшая история малых и средних стран Европы», «История международных отношений в Балтийском регионе».
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, приложения и краткого именного указателя. В основе освоения диссертационного материала применялся проблемно-хронологический принцип изложения.
Историография проблемы
Современный период характеризуется тенденцией к интернационализации исторической науки посредством интенсификации международных контактов, усиления мобильности ученых, увеличения количества совместных исследовательских проектов, появления историков с транснациональными научными карьерами и использования глобальной сети Интернет. Одни и те же исследовательские подходы влияют сейчас на развитие исторической науки. Тем не менее, историческая наука в разных странах продолжает оставаться научной дисциплиной, которая в подавляющей степени имеет дело с вопросами национальной истории.14 Историческое прошлое народа является тем стержнем, вокруг которого формируется и развивается национальная идентичность. Поэтому историографическая традиция имеет определенную специфику применительно к конкретному государству. На развитие историографии влияют, такие факторы, как отношение к профессии историка в обществе, национальная интеллектуальная традиция15; специфичные условия функционирования исторической науки16.
Национальный подход и вопросы национальной истории по-прежнему доминируют в исторической науке. Как выразился известный немецкий историк, президент Международного комитета исторических наук (ICHS) Юрген Кокка, «историческая наука - это дом, в котором много комнат. В разных странах мира этот дом имеет разные формы и различное содержание». Вышесказанное побуждает автора рассматривать проблемы историографии германо-шведско-российских отношений, во-первых, в контексте развития национальных историографических традиций, во-вторых, принимая во внимание фактор времени, в-третьих, группируя исторические работы предшественников по тематическому признаку. Отечественная историография В 1920-е годы историческая наука не была еще полностью унифицирована. Наблюдалась борьба мнений между представителями старых, дореволюционных направлений и сторонниками школы М.Н. Покровского, отрицавшего всякую полезность дореволюционной исторической науки и ратовавшего за новое «коммунистическое обществознание». Традиция, заложенная Покровским, нашла свое выражение в брошюрах, посвященных Швеции. В этих произведениях, основанных на минимальном количестве первоисточников и напоминавших по содержанию политический памфлет, подчеркивалась несамостоятельность внешней политики Швеции, которая неизменно «плелась в хвосте империализма» западных стран. При этом внешнеполитический образ Швеции был все же более привлекательным, чем хищнический оскал великих держав - «акул империализма». Рассуждая о внутриполитической борьбе в Швеции в годы мировой войны, авторы изучали преимущественно деятельность левого крыла шведской социал-демократии, считая партию в целом мелкобуржуазной и давно изменившей задачам классовой борь-бы.18 К концу 1920-х гг. период «мирного сожительства» дореволюционной профессуры и сторонников нового «коммунистического обществознания» закончился. Многие известные скандинависты, не принявшие советский строй, оказались в эмиграции. После разгрома школы Покровского и чисток среди профессиональных историков, во второй половине 1930-х гг. завершился процесс складывания советской историографии, которая, с точки зрения известного российского исследователя Р.Г. Пихоя имела следующие признаки: признание в качестве методологической основы марксистско-ленинского учения, понимание исторического развития как прогрессивного процесса развития производительных сил и обусловленных ими производственных отношений, механизм достижения социального прогресса - это классовая борьба, торжество не декларируемого публично позитивистского подхода в практике конкретно-исторических исследований, историческая наука становилась одним из существенных факторов формирования советского патриотизма.19 В 1930-1940-е гг. преобладали работы о Швеции в основном страноведческого, публицистического и пропагандистского характера. Например, в 1940 г. вышел в свет труд Д. Страшунского.20 Автор обвинял Стокгольм в великодержавных амбициях в период мировой войны, которые, по его мнению, особенно оживились с падением царизма в России. Страшунский полагал, что шведская буржуазия мечтала воспользоваться анархией в России и неурядицами в Германии, чтобы снова стать хозяйкой Балтийского моря. После Октябрьской революции, с его точки зрения, отношение к Советской России определялось «классовой ненавистью шведской буржуазии и помещиков к молодой стране социализма». Несколько страниц произведения автор также посвятил доказательству на примере Швеции популярного в советской историографии тезиса о «загнивании капитализма». Говоря о российско-шведских отношениях периода мировой войны, Страшунский справедливо подчеркивал, что шведские правящие круги культивировали слухи о «русской угрозе», запугивая население русским варварством. При этом «варварство русского царизма», по мнению автора, «облегчало данную задачу». Принцип историзма обязывает нас судить о научных заслугах историков не по тому, что они не сделали по сравнению с современным состоянием науки, а по тому, что они дали нового в сопоставлении со своими предшественниками. Следует также учитывать тот факт, что советская историческая наука функционировала в экстраординарных социально-политических условиях. При этом источниковедение стало, пожалуй, важнейшим фактором развития советской исторической науки. В данной связи, положительным моментом развития советской историографии в 1920-1940-е гг. являлись публикации документов по истории международных отношений и внешней политики инициатором которых были М.Н. Покровский и В.М. Хвостов.21 В указанный период были также изданы оригинальные исследования Е.В. Тарле, Н.Н. Полетики, Ф.И. Нотовича, А.И. Зайончковского, посвященные, р том числе и вопросам дипломатической истории
Первой мировой войны. Заметным явлением стал выход в свет обобщающего труда «История дипломатии», основанной на широкой документальной базе и написанной блестящим литературным языком.3 Одной из приоритетных тем советской историографии являлась тема классовой борьбы. Для ее раскрытия историки неизбежно должны были уделять пристальное внимание вопросам внутриполитического и внутриэконо-мического развития. В данной связи, в 1950-1960-е гг. большой размах получило изучение экономической, социальной и внутриполитической истории стран Запада в годы мировой войны. В качестве примера можно привести содержательные исследования по истории Германии З.К. Эггерт и В.Г. Брюни-на. Детальному изучению мировой войны было посвящено фундаментальное исследование ленинградского историка B.C. Дякина.25 В 1980-е гг. комплексный анализ кризиса государственного управления в России был проведен ленинградскими историками в коллективной монографии «Кризис самодержавия в России» и М.Ф. Фло-ринским на примере деятельности Совета министров в 1914-1917 гг. Во второй половине 1950-х-начале 1960-х гг. произошло возрождение скандинавистики. Период «оттепели» благотворно отразился на развитии данного направления исторической науки. В это время возродились международные контакты исследователей. С 1956 г. по инициативе одного из ведущих историков-скандинавистов В.В. Похлебкина на базе Тартуского университе-та начали издаваться специализированные «Скандинавские сборники» , целью которых являлось объединение усилий специалистов самого различного профиля: лингвистов, историков, экономистов, искусствоведов для комплексного изучения Скандинавских стран. Новаторским был подход к подготовке «Скандинавских сборников», на страницах которых обязательно имелся историографический раздел, где советские читатели знакомились с новинками скандинавской историографии, а скандинавские исследователи - с советской историографией. Редакторы направляли работу ученых на исследование «белых пятен» и наиболее неясных
Позиции России и Германии по отношению к нейтралитету Швеции в начале мировой войны
«Какая-нибудь проклятая глупость на Балканах, - предсказывал Бисмарк, - явится искрой новой войны».90 Убийство 28 июня 1914 г. 19-летним сербским националистом Гаврилой Принципом наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда подтвердило это пророчество. Великие державы интенсивно вооружались, однако мало кто из государственных деятелей мог предположить, что трагические выстрелы в Сараево приведут в действие механизм мировой войны. Спустя несколько дней, к успокоению европейцев, выяснилось, что германский император, очевидно, по совету рейхсканцлера Бетман-Гольвега отказался от своей первоначальной мысли лично присутствовать на похоронах убитого эрцгерцога и даже решил не отменять своего традиционного летнего путешествия в норвежские шхеры. 6 июля 1914 г. императорская яхта «Гогенцоллерн» с кайзером на борту, в сопровождении крейсера «Росток» и других кораблей, взяла курс на Норвегию. Вместе с германским императором покидал столицу и начальник военного кабинета. В немецком Генеральном штабе не изменилось обычное летнее расписание. В полном разгаре шло время отпусков для его сотрудников. Глава Генштаба Мольтке не отказался от ежегодного лечения на курорте в Карлсбаде. Начальник немецкой военной разведки Вальтер Николаи также находился в отпуске со своей семьей. Позднее он утверждал в своих неопубликованных воспоминаниях, что яхта кайзера стояла на якоре в одном из норвежских фьордов, когда, вернувшись в прогулки, кайзер якобы получил из норвежских газет известие «о военных приготовлениях в Сербии». Яхта кайзера вместе с сопровождением сорвалась с якоря, и 27 июля Вильгельм II был уже в Потсдаме.91 Особенность Первой мировой войны заключалась в том, что все видели ее приближение, но никто - ни правительства, ни общественное мнение - не пытался ей помешать. Месяц отделял сараевское убийство от объявления Германией войны России, можно было в любой момент остановить механизм, запущенный Австро-Венгрией, но никто не захотел это сделать - ни Германия, ни Россия, ни Франция, ни Англия. Как образно заметил французский историк Ф. Фюре, «никто его (военного конфликта -И. Н.) не желал, но на который все немедленно согласились» . 1 августа 1914 г. к министру иностранных дел России С. Д.
Сазонову явился немецкий посол граф Ф. Пурталес. Пурталес был, согласно воспоминаниям Сазонова, «в большом волнении». Он трижды спросил у Сазонова, готово ли российское правительство отменить приказ о всеобщей мобилизации, получив отрицательный ответ, вынул из кармана сложенный лист бумаги и «дрожащим голосом... с видимым усилием и глубоко взволнованный», произнес: «...мне поручено моим правительством передать Вам следующую ноту». Пурталес вручил Сазонову ноту, содержащую объявление войны.93 Российский министр иностранных дел вспоминал, как «после вручения ноты посол, которому, видимо, стоило большого усилия исполнить возложенное на него поручение, потерял всякое самообладание и, прислонившись к окну, заплакал, подняв руки и повторяя: «кто мог бы предвидеть, что мне придется покинуть Петроград при таких условиях!»94. Российский министр иностранных дел и немецкий посол обнялись на прощание, и Пурталес «нетвердым шагом» вышел из кабинета. На другой день Пурталес со всем составом посольства, баварской миссией и восьмьюдесятью другими германскими подданными покинул в экстренном поезде Петроград, направляясь в Берлин через Швецию.95 Так произошел разрыв Германии с Россией. Война подкралась незаметно. Для скандинавов она стала еще большим сюрпризом, чем для населения противоборствующих военно-политических блоков. Находившиеся на периферии международных отношений Скандинавские страны всерьез не готовились к войне и полагались на добрую волю великих держав. После того, как Германия объявила войну России, в Швеции началась паника: закупалось в больших количествах продовольствие, замерла жизнь в портах. Стокгольмцы, отдыхавшие на дачах в шхерах, буквально бежали оттуда, так как приморский район представлялся им наиболее опасным.9 Правительство опасалось, с одной стороны, немецкого ультиматума и принуждения через него к вступлению в войну, с другой стороны — превентивных военных мер России против Швеции. 3 августа шведское правительство приняло решение о провозглашении нейтралитета. Однако официально это заявление было сделано лишь спустя два дня после объявления Великобританией о вступлении в войну, что повлекло известные подозрения в Петрограде насчет поддержки Швецией Германии. Задержка декларации о нейтралитете послужила поводом к тому, что командующий Балтийским флотом Н.О. Эссен по собственной инициативе отдал приказ об отправке российской эскадры к шведской военно-морской базе в Карлскруне. К счастью, известия о провозглашении Швецией нейтралитета достигли
Петрограда вовремя, и эскадра получила приказ вернуться обратно, не успев достичь шведских берегов.98 Некоторые историки преувеличивают значение этого факта, считая, что если бы приказ Эссена был выполнен, Швеция неизбежно оказалась союзником Германии.99 Как нам кажется, такой вывод не является обоснованным. Цель Эссена заключалась не в том, чтобы нанести превентивный удар по шведскому флоту, а в том, чтобы запереть его в Карскруне, лишив маневра на случай войны с Россией. Принимая во внимание осторожность шведской правящей элиты и слабость шведского флота (10 старых броненосцев, 1 современный крейсер и полсотни торпедоносцев ), инцидент с российской эскадрой вряд ли привел бы к воине с Россией, но, безусловно, он резко ухудшил бы и без того непростые российско-шведские отношения. После августовских событий главная цель шведской политики России заключалась в том, чтобы всячески поддерживать шведский нейтралитет. Данное утверждение подтверждают, в частности бумаги А.Н. Яхонтова, согласно которым в первые месяцы войны вопрос о шведской внешнеполитической ориентации не сходил с повести дня Совета министров. Так, выступая на заседаниях правительства 18 и 21 ноября 1914 г. С.Д. Сазонов говорил о том, что отношения со Швецией «во что бы то ни стало должны быть хорошие», иначе, ссылаясь на слова Верховного главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича, министр иностранных дел заметил, что война с ней -это «катастрофа». Поэтому он настаивал на том, чтобы «всеми силами избегать всего того, что могло бы обострить» отношения со Швецией.101 Сазонова поддержало большинство членов Совета министров. Так, А.В. Кривошеий. полагал, что надо думать о «всяческом сближении со Швецией. Считаться с ее психологией... Избежать шагов, которые могли бы лить воду на мельницу Германии».102
Шведская «брешь» в союзнической блокаде
Блокадная политика туманного Альбиона потенциально была способна нанести если не решающий, то ощутимый удар по германской экономике. Объединенной Германии удалось создать в целом эффективную экономику. Экспортные способности Германии были на высоте: в 1913 г. экспорт товаров составлял 151 марку на душу населения, для сравнения, во Франции этот показатель равнялся 131 марке, а у главного союзника Германии - Австро-Венгрии всего 42 марки. Экономика Второго рейха развивалась в теснейшей связи с внешними рынками, на которых перед войной реализовывалось до 1А 207 промышленной продукции. Но слабое звено германской экономики - это недостаток сырьевых и продовольственных ресурсов. Международная морская торговля имела первостепенное значение для экономического выживания Германии. Германия не имела на своей территории достаточных запасов сырья, за исключением, может быть, каменного угля и калийных солей. Черная металлургия Германии на 2/3 зависела от импорта железной руды, цветная металлургия 90% своей потребности в меди и 50 % в свинце и цинке также удовлетворяла за счет импорта. Германия полностью зависела от импорта таких стратегических товаров, как каучук, нефть, олово, вольфрам, молибден, бокситы и др.
Согласно официальной германской статистике, внешняя торговля Германии в 1913 г. следующим образом распределялась по группам товаров: сырье и полуфабрикаты составляли 55,9% импорта, готовые изделия - 15,3 %, пищевые продукты — 26,3%, в экспорте же готовые изделия составляли 61 Несмотря на развитое сельское хозяйство, Германия импортировала до 1/3 пшеницы, свыше /2 потребляемых ею растительных и животных жиров, значительную часть мяса, рыбы и других продуктов первой необходимости.5 Но запасы продовольствия не были такими большими: 1 июля 1914 г. в Германии имелось в запасе 2,5 млн. тонн зерна и 1,6 млн. тонн муки — т.е. менее Ул годичного потребления страны.55 Без ввоза из-за границы немецкое население - около 65 млн. человек - обрекалось на голод. Вся внеевропейская и значительная часть европейской торговли Германии велась по морским путям. Страны, расположенные за океаном, являлись для Германии в основном источником сырья, а европейские страны - рынком сбыта германской промышленной продукции. Из заокеанских стран, главным образом из США и английских колониальных владений Германия ввозила 80% нефти и каучука, 90% меди и олова, 70% никеля и кожи, 90 % хлопка.56 Характеризуя зависимость Германии от внешних рынков, Роза Люксембург, в частности, писала: «Мы едим хлеб из русской ржи и пшеницы, мясо венгерского, русского и датского скота; рис, который мы потребляем, приходит к нам из Ост-Индии и Северной Америки, а табак - из Голландской Индии и Бразилии; мы получаем какао из западной Африки, перец из Индии, свиное сало из Соединенных Штатов; чай из Китая, фрукты из Италии, Испании, Соединенных Штатов; ... яйца из России, Венгрии, Болгарии, карманные часы из Швейцарии,... вина из Франции, пух и перья из Китая, лен и кожи из России ... селитру из Чили» и т.д. Всего этого Германия могла лишиться благодаря железным тискам союзнической блокады. В противоположность Великобритании, в Берлине всерьез не занимались в предвоенное время изучением возможностей и методов экономической войны. Попавшая в западню плана Шлиффена Германия готовилась к блицкригу, политическое руководство недооценивало возможных последствий экономической блокады для своей страны и не подготовило эффективных мер против действий английского флота.
В стране не имелось долгосрочных стратегических резервов. Все это создавало хорошие условия для успеха союзнической блокады.58 В воюющих с Германией странах уже в 1914 г. делались прогнозы относительно ее быстрого экономического краха. Видные российские экономисты полемизировали в печати по поводу сроков экономической катастрофы в Германии. Указывая на возможность получения сырья и продуктов через нейтральные страны, профессор Мигулин считал в ноябре 1914 г., что Германия продержится еще один год. Профессор Ден полагал, что Германия обеспечена пищевыми и кормовыми продуктами не более чем на 10 месяцев — до 1 июня 1915 г. Профессор Воблый предрекал «голодные бунты» в Германии «на четвертый, пятый месяц войны, когда наступят холода».59 Быстрая победа ускользнула из немецких рук, а цена беспечности оказалась высокой. И уже 14 ноября 1914 г., из-за недостатка поставок чилийской селитры, германская артиллерия на Западном фронте имела только четырехдневный запас снарядов.60 Однако, в Берлине нашлись люди, которые быстро и объективно оценили опасность для Германии блокады и взялись за организацию экономической жизни страны в новых условиях. Инициатива в централизации закупок принадлежала частному капиталу. 13 августа 1914 г. по инициативе известного немецкого промышленника, финансиста и общественного деятеля, главы Всеобщей компании электричества Вальтера Ратенау при военном министерстве было создано отделение военного снабжения (Kriegsrohstoffabteilung -KRA) с достаточно широкими полномочиями.61 Этот орган замышлялся его организаторами в качестве центра военной экономики Германии.
Большинство современных зарубежных авторов, прежде всего, английских и американских исследователей, высоко оценивают деятельность указанной структуры. Так, Джон Морроу считает, что без подобной ранней инициативы Германия не смогла бы выдержать блокаду и четыре года вести войну. С точки зрения американского исследователя Джеральда Фельдмана, KRA являлась «самой успешной экономической организацией, созданной во время войны».63 Отделение военного снабжения разработало стратегию обеспечения важнейших поставок, которые включали приобретение дефицитного сырья в нейтральных странах на основе системы компенсаций, согласно которой германски
Проблема сепаратного мира между Россией и Германией: 1917-1918
Пришедшая к власти новая политическая элита провозгласила преемственность внешнеполитических целей. Министром иностранных дел стал П.Н. Милюков. Он считал, что революция изменила страну изнутри, но не ее внешнюю политику и полагал, что революция, наоборот, должна еще прочнее связать Россию с союзниками. Россия обязана продолжать вести войну до победного конца и не заключать сепаратного мира. Выступая перед российскими дипломатами, новый министр иностранных дел, в частности заявил, что в отношении внешней политики, личного состава министерства и действий дипломатического корпуса его задача - «сохранить все в неприкосновенности», чтобы «ни в чем не подорвать доверия союзников» и довести вой 1 8А ну до «благополучного конца». В период деятельности Временного правительства определенные изменения произошли в механизме принятия внешнеполитических решений. Исчезла высшая инстанция в лице императора. Его полномочия перешли к правительству, которое на своих закрытых заседаниях рассматривало главным образом программные документы и частично внешнеэкономические проблемы. Текущими внешнеполитическими делами Временное правительство не занималось. В решении всех практических вопросов выросла роль министра иностранных дел. Несколько уменьшилась роль Ставки. Тем не менее, важнейшие решения принимались Милюковым после консультаций с военным и морским министром (А.И. Гучков) и главнокомандующим генералом М.В. Алексеевым. Аппарат Министерства иностранных дел не подвергся серьезным преобразованиям. Вместо Юрисконсультской части был создан Правовой департамент, на базе II департамента был образован новый -
Экономический департамент. Перестановки коснулись только самой верхушки МИД, где некоторые руководящие посты возглавили либералы. Товарищем министра иностранных дел стал, например, авторитетный российский юрист, кадет Б.Э. Нольде. Довольно стабильным оставался состав заграничного дипломатического представительства. (Исключение составлял посол в США Ю. Бахме-тев, который ушел в отставку по собственной инициативе в знак несогласия с внутренней политикой Временного правительства). Позднее ушел со своего поста посланник в Стокгольме А.В. Неклюдов (получил от Временного правительства служебное повышение отправиться послом в Мадрид, но отказался), на место которого был переведен из Норвегии К.Н. Гулькевич. Неповторимое своеобразие придавала внешней политике России ситуация двоевластия. Революция привела в движение все слои российского общества. Народные массы стали оказывать серьезное влияние на политический процесс, требуя демократизации режима. Временное правительство не могло уже управлять страной без поддержки со стороны народно-демократического лагеря, организационной формой которого стали Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Советы, где преобладали умеренные социалисты (меньшевики и эсеры), пытались поставить под контроль деятельность МИД и даже вести параллельно собственную, хотя и несколько ограниченную по масштабу, работу на международной арене. 22 марта в Петроградском Совете был учрежден специальный отдел международных отношений во главе с меньшевиком М.И. Скобелевым. Отдел занимался, во-первых, информационной деятельностью, распространяя за границей через официальное Петроградское телеграфное агентство и собственных агентов в Стокгольме материалы о русской революции, о деятельности Петроградского Совета. Петросовет мог также беспрепятственно получать из-за рубежа информацию о деятельности рабочих организаций. Именно в Стокгольме в июне 1917 г. началось издание информационного "Бюллетеня» отдела международного отдела Петросовета. Во-вторых, сотрудники отдела оказывали помощь политэмигрантам в союзных и нейтральных странах и русским гражданским пленным во враждебных странах, содействовали возвращению в Россию политэмигрантов. Наконец, Петросовет и его международный отдел претендовали, правда, безуспешно, на роль контролирующего института за внешней политикой Временного правительства. Временное правительство и Петросовет, пока там преобладали социалисты-оборонцы, занимали одинаковые позиции неприятия сепаратного мира. Но цели войны и тактика борьбы за мир у двух центров власти были различными. Проводившее политику преемственности Временное правительство преследовало завоевательные цели и настаивало на ведении войны вместе со своими союзниками до победного конца. Петроградский Совет настаивал на отказе России от всех иных целей войны, кроме оборонительных и выступил с внешнеполитической платформой борьбы за демократический мир, без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов. В острой борьбе по вопросам войны и мира Временное правительство шло на компромисс, что в итоге привело к падению первого кабинета Г.Е. Львова и постепенному расширению внешнеполитической активности международного отдела Петросовета. Отдел международных сношений сотрудничал с социалистами других стран, прежде всего с уже упоминавшейся «северной» - голландско-скандинавской группой социал-демократов, развивавшей в годы войны «копенгагенскую тактику» борьбы за мир. Общими усилиями было создано объединенное Русско-Голландско-Скандинавское организационное бюро для проведения второй после Копенгагена международной конференции социа листов. Местом ее проведения был выбран нейтральный Стокгольм, время созыва конференции - начало августа 1917 г.190 Проект резолюции конференции разрабатывали, в частности, сын Я. Брантинга Георг и У. Ашберг.
Она содержала положение о том, что международная конференция социалистов должна объявить себя «мировым парламентом», который, уважая внутреннее самоуправление каждого народа, возьмет на себя решение общих вопросов для всех народов, таких как мир, свобода, порядок и безопасность. Основными направлениями деятельности «мирового парламента» были признаны самоуправление народов во внутренних делах, полная победа демократии, перемирие, всеобщее и полное разоружение, экономическое возрождение, для этого предлагалось создать международное финансовое учреждение, подчиненное «мировому парламенту». Данное финансовое учреждение предоставляло бы кредиты для восстановления разоренных стран. Существующие правительства обязаны были подчиняться «мировому парламенту», иначе революция смела бы их со своего пути. 191 В проекте резолюции содержалось много популистских лозунгов, но имелись и рациональные идеи, такие как создание международной финансовой организации для послевоенного восстановления экономик пострадавших государств. Стокгольмская конференция не состоялась по вине правительств Англии и Франции, не позволивших социалистам данных стран принять участие в этой конференции. Усилия скандинавской и российской социал-демократии в борьбе за демократический мир не принесли желаемого успеха.
