Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Филологическое описание речевого поведения в аспекте языковой картины мира 11
Раздел 1. Языковая картина мира: теоретические предпосылки изучения 11
1.1 . Языковая картина мира как центральное понятие антропоцентрической лингвистики 11
1.2. Языковая картина мира как составляющая часть общей картины мира 18
1.3. Языковая картина мира и национальная культура 21
Раздел 2. Речевое поведение как предмет теоретического лингвистического исследования 24
2.1. Речевая деятельность и речевое поведение 24
2.2. Речевое поведение в аспекте лингвистической парадигмы 26
2.2.1. Речевое поведение как предмет общей филологии 26
2.2.2. Речевое поведение как предмет риторики 27
2.2.3. Речевое поведение как предмет прагматики 29
2.2.4. Речевое поведение как предмет психолингвистики и социолингвистики 32
Раздел 3. Речевое поведение, его составляющие и специфика 33
3.1. Говорящий и Слушающий и их интерактивные знания 33
3.2. Речевая ситуация 41
3.3. Речевое действие 43
3.4. Речевые жанры 44
3.5. Диалог и монолог 45
3.6. Национально- культурная специфика речевого поведения 46
Раздел 4. Пословицы в аспекте организации языковой картины мира и нравственной регуляции речевого поведения человека 49
4.1. Из истории изучения паремий 49
4.2. Пословицы в аспекте лингвопрагматики 54
4.3. Национально-культурная специфика пословиц и поговорок 56
Выводы 59
Глава II. Сопоставительный анализ пословичных систем идеографического поля «речевое поведение» русского и татарского языков 62
2.1. «Образ языка» 62
2.2. Слово и его постоянные и «летучие» свойства 72
2.3. Слово и дело ; 82
2.4. Правда и ложь 86
2.5. Болтливость - немногословность 94
2.6. Пустословие 103
2.7. Молчание 106
2.8. Правила построения диалога 113
2.9. Коммуникативные умения 118
2.10. Правила речевого поведения для Говорящего и Слушающего 121
2.11. Сплетни, слухи, клевета 135
2.12. Ссора, брань ; 143
2.13. Лесть 148
2.14. Похвала 149
2.15. Обещание, клятва 151
2.16. Спор 153
2.17. Шутка 154
2.18. Совет, наставление 156
Выводы 159
Заключение 162
Литература 168
Приложение 1 186
Приложение 2 211
Приложение 3 229
- Языковая картина мира как центральное понятие антропоцентрической лингвистики
- Речевая деятельность и речевое поведение
- «Образ языка»
- Болтливость - немногословность
Введение к работе
Одной из центральных проблем современной лингвистики является взаимосвязь языка и культуры. Интерес ученых к этой теме привел к появлению в конце XX века новой дисциплины — лингвокультурологии, исследующей язык как «культурный код нации, а не просто как орудие коммуникации и познания» [Маслова, 2001]. Язык каждого народа специфичен и уникален, он по-разному фиксирует в себе мир и человека в нем, воплощает своеобразие национального мира, национальной культуры, и именно язык как ничто иное дает возможность познать мир «иной ментальносте» [В.И. Карасик], проанализировать специфику «своего» и «чужого» национального сознания.
Все особенности мировоззрения, ментальносте, нрава конкретного этноса проявляются через культуру. Культура включает в себя регулятивные элементы: идеалы, традиции, обычаи, под воздействием которых формируются общественные нормы и установки, влияющие на реализацию важнейших аспектов общения, связанных с использованием языка, передачей информации и взаимодействием в социальных ситуациях. Специфика речевого поведения, национальный стиль вербального общения обусловливаются особенностями культуры.
Утверждая взаимосвязь языка, мышления и культуры, многие лингвисты в изучении языковых явлений опираются на антропоцентрический, культурологический и когнитивный подходы. Интенсивное развитие когнитивной лингвистики, занимающейся проблемами мыслительных единиц, ставит проблему соотношения национального языка и национального сознания, языкового и коммуникативного сознания [Стернин, 2005:140]. Все эти понятия тесно связаны с понятиями языковой картины мира и речевого поведения.
Проблема речевого поведения актуальна и многоаспектна, она находится в центре внимания многих лингвистов: Т.Г. Винокур, Ю.В. Рождественского, Н.Д. Арутюновой, И.А. Стернина, Т.В. Шмелевой, Н.И. Формановской.
Интерес к этой проблеме привел к появлению целого ряда исследований, посвященных различным вопросам речевого общения.
В любом языке важной и интересной является национально-культурная семантика, то есть те языковые значения, которые передают особенности культуры той или иной этнокультурной общности. Национально-культурная семантика проявляется на всех языковых уровнях, но наиболее ярко она выражается в строевых единицах, в качестве которых выступают фразеологизмы, паремии, крылатые выражения. Язык фольклора издавна привлекал внимание многих исследователей, он является богатейшим материалом в познании культуры, истории, быта народа. Поскольку в фольклорных текстах, в частности паремиях, репродуцируется этнокультурная категоризация мира, именно они способны отразить и коммуникативную сферу, составляющую некий фрагмент национальной ментальносте, и продемонстрировать нормы речевого поведения конкретного народа, показав в них как универсальные, так и специфичные грани.
Настоящая диссертация посвящена лингвокультурологическому и когнитивному исследованию паремиологических единиц, отражающих речевое поведение человека говорящего и слушающего в татарской и русской лингвокультурах.
Актуальность работы определяется обращением к антропологической лингвистике, предлагающей изучать язык в тесной связи с человеком, его сознанием, культурой и спецификой речевой деятельности. В центре нашего внимания оказались недостаточно изученные в сопоставительном плане проблемы речевого поведения человека общающегося, представленные в русской и татарской этнокультурах в сферах национальных паремиологий. Кроме того, татарские пословицы в этом отношении еще не подвергались глубокому и полноценному описанию. Мы считаем, что содержательный план, раскрывающий речевое поведение различных социумов, наличествует в национальных паремиях, и поэтому анализ их значений может дать много
существенного в плане изучения общих и национально-специфических коммуникативно-значимых признаков.
В основу проведенного исследования положена следующая гипотеза: в речевом поведении русского и татарского народов имеются общие универсальные принципы, характерные для человечества в целом, связанные с длительным контактом культур, а также национально-специфичные нормы, позволяющие определить особенности языковой картины мира того или другого этноса.
Цель диссертационной работы состоит в выявлении и всестороннем изучении типов и моделей речевого поведения русского и татарского этносов, представленных в исследуемых корпусах пословиц и поговорок, а также в их сопоставительном анализе для нахождения общего и частного. Задачи исследования:
определить теоретическую базу работы; раскрыть понятия «картина мира», «языковая картина мира», «речевое поведение», «пословица», «поговорка» и установить между ними взаимосвязь;
определить границы фразеосемантического поля «речевая деятельность» русского и татарского языков;
провести отбор исследуемых паремиологических единиц по лексикографическим и справочным изданиям, предложить свой адекватный перевод татарских паремий;
систематизировать и провести структурно-семантический анализ татарских и русских паремий, отображающих речевое поведение;
провести сопоставительный концептуальный анализ паремий о речевом поведении татарского и русского языков и выявить их универсальные и национально маркированные черты.
Цель и задачи обусловили выбор методов исследования: метод сплошной выборки материала, описательный метод, классификационный метод, метод компонентного анализа, метод сопоставительного и контекстуального анализа, метод количественного анализа. В качестве
основного использован сравнительно-сопоставительный метод изучения языков.
Объектом исследования стали паремии, описывающие «образ языка» и нормы речевого поведения в татарской и русской лингвокультурах, полученные методом сплошной выборки из лексикографических и справочных источников.
Предметом исследования является «образ языка» и нормы речевого поведения, представленные в татарских и русских паремиях.
В основу методологической базы исследования легли идеи, изложенные в трудах по паремиологии, лингвокультурологии, когнитивной лингвистике, психолингвистике, философии языка и семантике, этнолингвистике, прагматике. В их числе работы Н.Д. Арутюновой, Ю.Д. Апресяна, М.М. Бахтина, Л.М. Васильева, А. Вежбицкой, Е.М. Верещагина, Т.Г. Винокур, В.Г. Гака, P.P. Замалетдинова, Н. Исанбета, Ю.Н. Караулова, Г.В. Колшанского, В.Г. Костомарова, Е.С. Кубряковой, А.А. Леонтьева, В.А. Масловой, СЕ. Никитиной, Г.Л. Пермякова, В.И. Постоваловой, Ю.В. Рождественского, Б.А. Серебренникова, Ю.С. Степанова, И.А. Стернина, В.Н. Телии, С.Г. Тер-Минасовой, Н.И. Формановской, P.M. Фрумкиной, Т.В. Шмелевой, В.И. Карасика и других ученых.
Материалом исследования послужили 1000 русских
паремиологических единиц и 1000 татарских паремиологических единиц, извлеченных методом сплошной выборки из сборников пословиц и поговорок и других лексикографических справочников.
Научная новизна состоит в следующем: 1) впервые осуществлено систематическое описание речевого поведения татарского этноса, представленного в соответствующих пословицах и поговорках, переведенных автором на русский язык; 2) осуществлено сравнительно-сопоставительное описание русских и татарских паремиологических единиц, отображающих нормы речевого поведения, для установления сходства и различия в сфере речевого общения в русской и татарской лингвокультурах;
3) на основе национально-специфичных норм речевого поведения и анализа семантики пословичных суждений воссозданы фрагменты русской и татарской языковых картин мира; 4) составлен словарь, отражающий нормы речевого поведения татар, представленные в отобранных паремиях.
Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в том, что сравнительная типология русского и татарского языков пополняется данными паремиологии, а выводы, полученные в ходе работы, способствуют дальнейшей разработке национальных идеографических полей «речевая деятельность». Полученные данные позволяют углубить существующие представления о статусе паремиологических единиц, отражающих особенности речевого поведения, о наивных представлениях носителей языка относительно норм речевого поведения, а также о сходствах и различиях в понимании и оценивании различных сторон общения в татарской и русской лингвокультурах.
Практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования могут использоваться в лексикографии для обновления и дополнения существующих словарей и при составлении новых лексикографических справочников. Кроме того, они могут применяться в общих и специальных курсах по лингвокультурологии, лексикологии и паремиологии татарского и русского языков, в практике преподавания татарского и русского языков, сопоставительного языкознания, при преподавании культуры общения, культуры речи и пр.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Корпуса русских и татарских паремий, отображающих речевое поведение, представляют собой сложные, но достаточно организованные системы. На основе семантического анализа пословичные изречения можно объединить в тематические блоки: «образ языка», свойства слова, правила для Говорящего, правила для Слушающего, болтливость -немногословность; молчание и т.д.
Наряду с универсальными, общечеловеческими принципами общения, сопоставительный анализ русских и татарских пословиц позволяет выявить и национально-специфическое в понимании и оценивании составляющих речевого поведения, связанное с особенностями религиозного и бытового мироустройства этих народов.
Нормы речевого поведения, представленные в татарских и русских паремиях, обнаруживают значительное совпадение, что особенно четко выражается в соотносящихся паремиях. Общность обусловливается длительным взаимодействием русского и татарского этносов, в результате чего достигается их взаимообогащение культурным опытом. Существование соотносящихся пословиц объясняется одинаковыми условиями жизни народов, сходством жизненного уклада, быта, внутренними и внешними связями.
Уникальность русских и татарских речевых культур проявляется в способах выражения экспрессии, на уровне образности, семантики, а также в плане освещенности различных норм и принципов общения.
Апробация работы. Основные положения исследования были представлены в докладах и сообщениях, сделанных на всероссийских научно-практических конференциях «Система непрерывного образования школа-педучилище-педвуз» (Уфа, 2005, 2006); «Коммуникативная культура современника: проблемы и перспективы исследования» (Новокузнецк, 2007); «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие» (Москва, 2007); на международной конференции «В.А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение» (Казань, 2007); на региональной научной конференции «Исследования по семантике и прагматике языковых единиц» (Уфа, 2007). Диссертация прошла обсуждение на заседании кафедры общего языкознания Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы (декабрь 2008 г.).
Структура и объем работы. Структура диссертации определяется целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложений.
Языковая картина мира как центральное понятие антропоцентрической лингвистики
Познание человека неполно и даже невозможно без изучения языка и, в свою очередь, понять природу языка и объяснить ее можно лишь исходя из человека и его мира. Именно поэтому на современном этапе складывается антропоцентрическая лингвистика, основной идеей которой является признание взаимосвязи языка и человека и создание единой обобщающей теории языка и человека [Постовалова, 1988: 8].
Следует отметить, что мысль об антропоцентричности языка уже давно считается общепризнанной. Фундаментальные основы этого направления были заложены еще в трудах В. Гумбольдта, А.А. Потебни и др. ученых. В. Гумбольдт рассматривал язык в широком антропологическом контексте. Он первым пришел к выводу, что ничто иное так, как язык, не способно разгадать тайну человека и национальной самобытности народов. Ученый определял язык как «народный дух», как «бытие народа». Язык, по его определению, это «расцвет всего организма нации», ее «духовное воплощение». В своей лингвофилологической концепции В. Гумбольдт выдвигает конститутивный характер языка, который выступает в качестве главной силы, определяющей сущность человека. Именно в языке скрываются глубинные возможности человека. Язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека, «границы языка нации» следует отождествлять с границами мировоззрения отдельной личности [Гумбольдт, 1985: 342].
В рамках своей философии эти идеи развивал М. Хайдеггер: «Речь есть один из видов человеческой деятельности — мы существуем, прежде всего, в языке и при языке. ... дар речи есть отличительное свойство человека, только и делающее его человеком... сущность человека покоится в его языке». Он называет язык первосущностью, «домом бытия» человека, ибо язык не только отражает, но и создает ту реальность, в которой живет человек [Хайдеггер, 1993: 56].
Учение В. Гумбольдта в дальнейшем было продолжено и развито неогумбольдтианцами. По определению Л. Вейсгербера, представителя этого направления, язык является единственным фактором развития мышления. В мышлении видятся только национальные черты, тогда как возможность общего для всех народов мышления не рассматривается. Язык у Л. Вейсгербера предстает как система «языковых приемов», способствующих формированию субъективных представлений человека о внешнем мире, при этом родной язык рассматривается как «энергия», влияющая на культуру, историю народа. Неогумбольдтианцы утверждали, что язык определяет мышление и познание, а тем самым и культуру, и картину мира, цивилизацию.
Представители этнолингвистики (Ф. Боас, Э. Сепир, Б. Уорф) рассматривали идиоэтничность в языке, провозглашая взаимовлияние языка и культуры. Ими была создана теория лингвистической относительности, согласно которой родной язык выступает в качестве призмы, преломляющей мир, воспринимаемый людьми. Языковая система, хранящаяся в сознании каждого народа, по-разному расчленяет мир, объединяет его в понятия и распределяет значения. Эта гипотеза утверждает влияние языка на способ мышления говорящего на нем народа и на способ познания окружающей действительности [Сепир, 1993: 38]. Данная точка зрения неоднократно критиковалась, однако взаимосвязь языка и культуры народа была признана.
В антропоцентрической лингвистике точкой отсчета в восприятиии и интерпретации объективной действительности выступает человек. Язык является главным атрибутом мыслящей личности. Он присутствует в сознании, в памяти человека, сопровождает его везде и всюду. Базовыми функциями языка считаются номинативная, коммуникативная и кумулятивная, обеспечивающие обозначение предметов и явлений объективной действительности, взаимодействие между людьми и передачу социального опыта, культурных норм и традиций [Раемгужина, 2000: 123]. Язык тесно связан с различными видами человеческой деятельности: познавательной, умственной, коммуникативной, т.е. выступает как посредник в процессе познания мира, как средство объективации мыслей и средство осуществления коммуникативных процессов [Антонова, 2003]. Посредством языка человек вступает в активное взаимодействие с окружающим миром, в ходе которого возникают различные взаимоотношения: человек - предмет, человек - природа, человек - действие, человек - человек. Эти взаимоотношения, особенности познания и освоения мира, практической деятельности человека, социальных и природных условий всегда находят отражение в языковой системе. «Язык и объективен и субъективен, он по своему существу является двусторонней субстанцией, обращенной и к миру и к человеку» [Колшанский, 1990: 26].
Для человека и языка характерно сосуществование: как человек не может жить без языка, так и язык не может существовать вне человека. Основными задачами антропоцентрической лингвистики, по мнению ученых, выступают: 1) определение влияния человека на язык и 2) определение влияния языка на человека. На язык влияют, с одной стороны, психофизиологические и другие особенности человека, что получило название феномена первичной антропологизации, с другой - различные картины мира человека: религиозно-мифологическая, философская, научная, художественная, что обозначается как феномен вторичной антропологизации [Серебренников, 1988: 2]. Антропоцентрическая лингвистика рассматривает различные связи: язык и духовная активность человека; язык и мышление; язык и психика индивида; язык и культура; язык и поведение; язык и коммуникация; язык и общество; язык и ценности; язык и познание [Кубрякова, 1988: 8].
Одним из центральных понятий концепции человека и антропоцентрической лингвистики является картина мира.
Впервые термин «картина мира» был употреблен в физике в конце XIX -начала XX веков. Этим термином Г. Герц обозначил физическую картину мира, которую трактовал как «совокупность внутренних образов внешних предметов, из которых логическим путем можно получать сведения относительно поведения этих предметов».
М. Планк применял термин «картина мира» по отношению к физической картине мира, под которой он понимал «образ мира, формируемый физической наукой и отражающий реальные закономерности природы». Выделяя практическую и научную картину мира, под первой он понимал целостное представление человека о мире, которое формируется на основании его переживаний, а вторую определял как модель реального мира, независимого от отдельных личностей и всего человеческого мышления [См. Серебренников, 1988].
Еще в начале XIX века в трудах В. Гумбольдта была сформулирована мысль о существовании особого языкового мировидения, согласно которой «различные языки являются для нации органами их оригинального мышления и восприятия». Каждый язык по-своему расчленяет мир и по-своему называет эти фрагменты мира. Своеобразие «конструируемой» картины мира определяется тем, что в ней опредмечивается индивидуальный, групповой и национальный (этнический) вербальный и невербальный опыт. Национальное своеобразие языковой картины мира неогумбольдтианцы рассматривали не как результат длительного исторического развития, а как изначально данное свойство языков. По их мнению, посредством языка создается особый мир, отличный от того, который существует в действительности.
Речевая деятельность и речевое поведение
Впервые термин «речевое поведение» широкое распространение получил в американской дескриптивной лингвистике, основоположником которой был Л. Блумфилд, представитель бихевиоризма. Этим термином характеризовали язык как одну из форм человеческого поведения [Блумфилд, 1968: 274].
С целью раскрытия понятия речевого поведения мы считаем необходимым рассмотрение природы речевой деятельности. Вслед за А.А. Леонтьевым, мы определяем речевую деятельность как активный, целенаправленный, опосредованный языковой системой и обусловливаемой ситуацией общения процесс передачи или приема сообщения, в котором происходит формирование и формулирование мысли и ее фиксация в языковых значениях. Ученый справедливо отмечает направленность речевой деятельности на: 1) ориентирование и планирование речевых и неречевых действий; 2) формулирование плана действий в речевой форме; 3) контролирование полученного результата с намеченной целью [Леонтьев, 1974:25].
Речевая деятельность связана с установлением контакта между людьми, построением взаимодействия. В процессе коммуникативного акта востребованы, прежде всего, те функции языка, которые отражают существующие правила общения. Фатическая функция проявляется при установлении контакта между собеседниками, апеллятивная реализуется при обращении к собеседнику, привлечении его внимания, конативная осуществляется при ориентации « ...на адресата в связи с его ролевыми позициями в речи», волюнтативная предполагает воздействие на собеседника, эмотивная связана с выражением эмоций, чувств к собеседнику. Все эти функции действуют не изолированно, а в совокупности, во взаимодействии [Формановская, 1982: 15].
А.А. Леонтьев ведущей функцией выдвигает коммуникативную, которая может выступать в одном из трех возможных вариантов: 1) индивидуально-регулятивной функции, предполагающей непосредственное или опосредованное избирательное воздействие на собеседника; 2) коллективно-регулятивной функции, реализующейся в массовой коммуникации, когда отсутствует обратная связь между Говорящим и Слушающим; 3) саморегулятивной функции, действующей при планировании собственного поведения [Леонтьев, 1974: 246]. Т.Г. Винокур, в свою очередь, в книге «Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения» выделяет три функции языка: 1) функцию языка как социально значимой семиотической системы; 2) функцию узуса как коллективных закономерностей языкового употребления; 3) функцию речевого поведения людей как говорящих и слушающих [Винокур, 1993: 55].
Главной отличительной чертой речевой деятельности и речевого поведения является то, что осуществление речевой деятельности обусловливается осознанными мотивами и целями, тогда как для речевого поведения характерны привычность, автоматизированность. «В связи с этим речевую деятельность определяют как мотивированное, определяемое целями сознательное речевое проявление, а речевое поведение - как лишенное осознанной мотивировки автоматизированное стереотипное речевое проявление» [Формановская, 1989: 28].
Т.Г. Винокур, разграничивая понятия «речевая деятельность», «речевое общение» и «речевое поведение», отмечает отражение в речевом поведении взаимодействия лингвистических и экстралингвйстических факторов, что отсутствует в речевой деятельности и речевом общении. Речевое поведение более конкретно, так как в нем присутствует ситуативный смысл [Винокур, 1993:26].
Речевое поведение человека проявляется в процессе коммуникативного акта, что часто выражается в стереотипных высказываниях, речевых клише и в каких-то сугубо индивидуальных проявлениях данной личности. Сюда же относят невербальные средства коммуникации — жесты, мимику, тональные и фонационные особенности.
Важно также подчеркнуть, что Т.Г. Винокур определяет речевое поведение как процесс, находящийся между речевой деятельностью и речевым поступком и являющийся их совокупностью. «В основе речевого поведения лежат внутриязыковые закономерности подсистемной дифференциации стилистических явлений, внешние закономерности социальных и социально-психологических условий коммуникации» [Винокур, 1993: 30]. Мы согласны с мнением Т.Г. Винокур, что предметом науки о речевом поведении является «типизированная речь типизированного человека в типизированных условиях» [Винокур, 1993: 50]. Под речевым поведением мы понимаем систему осознанных и неосознанных речевых действий коммуниканта в конкретных речевых ситуациях.
Проблема речевого поведения рассматривалась различными направлениями лингвистики: риторикой, общей филологией, психолингвистикой, социолингвистикой, прагматикой и т.д. 2.2.1. Речевое поведение как предмет общей филологии Общение, речевая деятельность, речевое поведение определялись лингвистами по-разному. Л.В. Щерба обосновывает необходимость изучения грамматики языка с позиции «объективной языковой действительности, управляющей нашей речью». Он определял грамматику как «сборник правил речевого поведения», утверждал, что правила, составляющие его содержание, должны быть точными и отвечать языковой действительности; «...они должны руководить говорящими при составлении фраз в соответствии с теми мыслями, которые эти говорящие хотят выразить» [Щерба, 1974:48].
Ю.В. Рождественский, характеризуя устную речь, разделяет ее на три вида - сообщение, молва и фольклор, различающиеся на основе определенных признаков, которые обусловливают особенность речевого поведения Говорящего. Сводом особых средств, побуждающих к определенному типу действия со словом, является речевой этикет, определяющий основные правила речевых контактов [Рождественский, 1979: 34]. Ю.В. Рождественский подчеркивает важность формулировки правил речевого поведения и выделяет в качестве благотворного материала для их извлечения произведения фольклора, в частности паремии.
Т.В. Шмелева предлагает для формулирования правил речевого поведения исследование семантической организации предложения. Одним из принципов такой организации является то, что «говорящий должен соединить в предложении объективную информацию о мире - диктум - и субъективную, «от себя», - модус». В модусе выражается «отношение автора высказывания к описываемым событиям, к информации о них, к собеседнику и к собственному речевому произведению». Выражение смыслов модуса производится при отклонениях от обычного, стандартного хода коммуникации, когда в высказываниях говорящего появляются своеобразные пометки, которые комментируют поведение автора высказывания, объясняют мотивы отступления. По таким нарушениям становится возможным выявление правил речевого поведения [Шмелева, 1983: 73].
«Образ языка»
В русской пословичной системе отражают 6,5 % пословичных единиц, в татарской - 10 % от общего числа паремий (см. Приложение 3).
Слово «язык» имеет множество значений. Мы в своей работе будем говорить о языке как о средстве общения. Кроме этого, нужно разграничить понятия «язык», «речь», «слово»: язык - одна из самобытных семиологических систем, являющаяся основным и важнейшим средством общения человеческого коллектива; речь - деятельность говорящего, применяющего язык для взаимодействия с другими членами данного языкового коллектива, употребление разнообразных средств языка для передачи сообщения; слово - единица языка, служащая для наименования понятий, предметов, лиц, действий, признаков, связей, отношений, оценок [Ожегов, 2004: 730]. Поскольку в пословицах эти термины были взаимозаменимы, и в нашей работе они выступают синонимами.
В пословичных системах русского и татарского народов выделяются паремии, характеризующие основные свойства и функции языка. В фольклорных текстах «образ языка» предстает перед нами в различных ракурсах. Понимание речевой деятельности и отношение к ней во многом совпадает у обоих народов: и в русских, и в татарских паремиях провозглашается ее ценность, значимость владения речью для человека.
Язык является важнейшим компонентом жизни человека, сопутствующим ему везде и повсюду, представляет собой огромную ценность и для отдельной личности, и для всего общества и человечества: Тел — байлык (Язык — богатство) (тот.).
Язык - основной орган речи, посредством него человек способен совершить речевую деятельность, это важное средство человеческого общения, орудие передачи мысли [Демьянков, 2000: 144], поэтому пословичные изречения выдвигают на первый план его коммуникативную функцию, предполагающую установление взаимодействия между людьми: Без языка и колокол нем (рус). Владение речью — одно из важных условий существования человека: Авыз курке — тел, телнец курке — суз (Рот красен языком, язык — словом) (тат.).
2.1.1. Могущество языка. Язык реализуется в речи и только через нее выполняет свое коммуникативное предназначение. Паремии, подчеркивая коммуникативную функцию языка, представляют его в качестве посредника в процессе взаимодействия людей между собой. В языке заключается могущество человека, он, опосредуя человеческую деятельность, является основой, сущностью коммуникативно-общественной деятельности [Леонтьев, 1974: 67].
Русские паремии указывают на огромную мощь, неимоверные возможности языка, которые раскрываются путем соотнесения его с предметами, связанными общностью их функций. В этом отношении значимыми являются такие реалии, как стяг, якорь, рычаг. Стяг (знамя) во время сражений воодушевлял бойцов на битву, призывал к победе, язык также способен оказать огромное воздействие на человека: Язык - стяг, дружину водит. Функция якоря - удержание, остановка, прикрепление корабля к пристанищу. Язык может выступать в качестве якоря, т.е. способен управлять телом, действиями человека, оберегать его от глупых поступков: Язык телу якорь. Он может выступать и в качестве рычага, т.е. стимулировать, способствовать осуществлению какой-либо деятельности: Языком, что рычагом. [Ожегов, 2004: 777, 918, 690]. В нашей картотеке татарских пословиц с таким значением и соответствующими образами не найдено.
В пословичных суждениях часто указывается на малую величину языка, которая в русских паремиях противопоставляется силе языка: Мал язык, да всем телом владеет; Язык мал, великим человеком ворочает; Мал язык — горами качает; а в татарских — его возможности причинить огромный вред: Телнец буе кече, гвнаны олы (Язык сам маленький, а грехи большие).
Язык - средство деятельности. Речевая деятельность всегда включается в более широкую систему деятельности как необходимый и взаимообусловленный компонент. Без нее невозможна никакая другая деятельность, она предшествует, сопровождает, составляет основу любой деятельности.
Язык рассматривается как главное средство достижения целей, используемое человеком в разных видах деятельности. В паремиях данная функция раскрывается через указание на необходимость владения языком при поиске дороги (юл); где язык выступает в качестве путеводителя, спутника, помощника человека, способного привести его в нужное место: Не ищут дороги, а спрашивают; Теле барнын юлы бар (Есть язык — есть и дорога). Идентичными являются пословицы, в которых указывается конкретное место, куда можно добраться при помощи языка. В качестве таких мест часто выступают известные города: в русской пословице - Киев, так как именно этот город был древнейшим культурно-политическим центром славянского народа, в татарской паремии в качестве такого города выступает Мекка (Мэккэ) - религиозный центр, святое место для мусульман: Тел Мэккэгэ оіситкезз (Язык до Мекки доведет); Язык до Киева доведет. Кроме этого, в татарских пословицах встречаются такие наименования, как Тюмень (Твмэн), Сибирь (Себер), ассоциирующиеся с дальним расстоянием: Тел Темэнгэ илтэ (Язык до Тюмени доведет).
Язык и другие средства объяснения. В татарских паремиях говорится о преимуществе языка перед другими средствами объяснения (физическими, жестовыми и т.д.). Здесь язык противопоставляется палке (таяк), причем роль последней снижается. Использование этой реалии в пословичном суждении связано с тем, что палка применялась в медресе для физического наказания, т.е. для «обучения» наиболее непослушных, неуспевающих учеников «физическим» способом: Тел белэн ацлаталмаганны таяк белэн ацлаталмассыц (Не умеешь объяснять языком — не сумеешь объяснить и палкой).
И в русских, и в татарских паремиях выражается отношение к лингвистическим и паралингвистическим способам общения, где главенствующая роль отводится словесной речи. Эти пословичные суждения представляют форму противопоставления говорения жестам, движениям, сопровождающим речь в процессе коммуникации: Языком не расскажешь, так и пальцами не растычешь / Тел белэн эйтмичэ, бармак белэн тертеп булмый.
Язык - кормилец. Специфичным для русских пословиц является представление языка в прямом и переносном смысле в качестве «кормильца». Эту функцию языка репрезентирует лексема кормит. Язык в этих паремиях выступает, с одной стороны, посредником при организации труда, межличностных отношений, источником «хлеба», с другой стороны, причиной разногласия и прекращения отношений, то есть язык может играть как положительную, так и отрицательную роль в жизни человека: Язык хлебом кормит и дело портит; Язык поит и кормит, и спину порет. Эти паремии представляют форму антитезы, что характерно для большинства пословичных суждений. В нашей картотеке татарских паремий такого содержания не найдено. 2.1.5. Язык — душа. В татарских пословицах рассматривается взаимоотношение языка и души, где язык выступает средством раскрытия души, например, Куцелдэ бар телгэ килер (Что есть на душе, отразится на языке); Куцеле бушныц теле буш (Пустая душа — пустой язык).
Человеческая душа представляет собой скрытую природу, она таинственна, закрыта, ее загадочность ассоциируется в пословицах с теми реалиями, для которых также характерна неизвестность, ценность, скрытность. Их взаимосвязь в паремиях раскрывается путем таких соотнесений души и языка, как сундук — ключ (сандык — ачкыч), клад — ключ (хэзинэ — ачкыч), замок — ключ (йозак — ачкыч), падишах — визирь (патша — вэзир), например, Кешенец куцеле сандык, авызы йозак, теле ачкыч (У человека душа — сундук, рот — замок, язык — ключ); Куцел — йозак, тел — ачкыч (Душа — замок, язык - ключ); Куцел — патша, тел — вэзир (Душа — падишах, язык — визирь); Тел — куцелнец квзгесе (Язык — зеркало души). Данный аспект в русской паремиологии находит меньшую освещенность.
Болтливость - немногословность
Болтливость — немногословность — это два противоположных типа речевого поведения, различающихся объемом высказываний. Болтливость часто провоцирует неправильную дозировку информации и нерелевантность сообщения, ей свойственно преподносить избыточную, лишнюю информацию, а немногословность предоставляет необходимую полную информацию в сжатом виде. Базовой метафорой, определяющей болтливость, в обеих пословичных системах выступает мельница (жернов) / тегермэн, лексема молоть / тегермэн тарту. В целом в обеих пословичных системах утвердились идентичные интерпретации и оценки этих способов речевого поведения. Обнаружены следующие универсальные смысловые разновидности:
Пословицы, призывающие к немногословности и запрещающие болтливость. Болтливость всячески порицается, тогда как немногословность, краткость в словах получает одобрение со стороны народных изречений. В них содержится призыв к немногословию и запрещение длинной речи: Много баять не подобает; Лучше скажи мало, но хорошо; Умей сказать многое в немногих словах (рус); Куп бел, аз свйлэ (Много знай — мало говори); Озын суздэн кыска щеп яхшы (Лучше короткая нить, чем длинное слово); Телецне тик тоталмасац, тешецэ кыстыр (Не можешь молчать — прижми язык зубами) (тат.). Пословицы, указывающие на взаимосвязь болтливости и лжи. Длинная речь часто бывает бессодержательной, в ней могут присутствовать непроверенные, ложные суждения, вымысел, преувеличения: Где много слов, там мало правды; Мало правды в том, из кого сыплется много слов; Куп сэйлэгэн алдар (Кто много говорит, лжет). Дэлиле азныц сузе озын (Где мало доказательств, там много слов).
Пословицы, предупреждающие о возможных неприятных последствиях болтливости. Болтливость чревата неприятными последствиями, она способна утомить слушающих и может стать причиной прекращения коммуникативного взаимодействия: Красноплюй заговорит, всех слушателей переморит (рус); Куп свйлэуче я юлдашыннан, я кордашыннан аерыла (Болтливый расстанется или со спутником, или с родственником) (тат.). Болтливость часто становится причиной ошибок: Лишнее говорить — только делу вредить (рус); Куп сейлэгэн кешенец хатасы да куп була (Кто много говорит, тот совершает много ошибок) (тат.).
Несдержанность в речи опасна и для самого Говорящего, за лишние, необдуманные слова он может понести наказание: Озын тел гомерне кыскартыр (Длинный язык укорачивает жизнь); Тел ечен теш твбенэ утырталар (Из-за языка по зубам дают); Телчэннец теле башына бэлагэ (У языкастого язык — беда на свою голову) (тат.); Велеречье часто наносит увечье; Лишнее слово досаду наводит и до стыда доводит; Кто много болтает, тот беду на себя накликает (рус).
В русских паремиях говорение лишних слов приравнивается совершению греха, например, Больше говорить — больше согрешить. Немногословность же, напротив, оценивается как наиболее верная, «безгрешная» форма речевого поведения: Меньше говорить — меньше грешить; Чем меньше сказано, тем скорее исправлено. Нескончаемость разговоров. Человек - существо любящее говорить, поэтому беседа может длиться очень долго. Многие русские пословицы повествуют о бесконечности слова и нескончаемости разговоров: Сколько ни говорить, а с разговору сытым не быть; Говорили сегодня, говорить и завтра; Воздух словами не наполнить. В нашей картотеке татарских паремий такого содержания не найдено. Болтливый человек. Характеризуя болтливого человека, паремии акцентируют внимание на особенностях его речи, поведения, например, У говорка слово всегда готово (рус); Телгэ куршегэ кереп тормый (За языком к соседу не заходит) (тат.), т.е. он не испытывает затруднения в подборе слов и выражений. Излишняя говорливость считается недостатком человека, поэтому в паремиях болтливый человек всегда находит отрицательную оценку. Один рот, а и тот дерет; Языком что помелом возит.
Образная характеристика болтливого человека, осуществляется через использование таких соматизмов, как рот / авыз, язык / тел, при этом подчеркивается их величина и длина, например, в русских паремиях — Рот нараспашку, язык на плечо; У него ласточкин роток: зевок с локоток; У него язык длинен; в татарских паремиях — Теле табанына эщиткзн (Язык до стопы доходит); Теле табан астын чистарта (Языком подошву чистит); Теле авызга сыймый (Его язык во рту не умещается).
В русских пословицах язык болтуна наделяется способностью двигаться с высокой скоростью, за ним невозможно угнаться, например, Эка понесла: ни конному, ни крылатому не догнать; За твоим языком не поспеешь босиком; Язык впереди ног бежит.
Болтливость в татарских паремиях данной тематической группы часто находит выражение через метафорическое переосмысление длинный язык (озын тел). Длинный язык сравнивается со змеей (елан), которая выползает изо рта и душит своего хозяина, т.е. болтливость может быть губительным для самого Говорящего, например, Озын тел авызга сыймас, бер кон иясенец муенын бумый куймас (Длинный язык во рту не уместится, однажды задушит хозяина). В художественно-изобразительном отношении специфичным для татарских паремий является соотнесение длинного языка с оглоблей (тэртэ), что основано на предполагаемом сходстве параметров.
В татарских паремиях для характеристики болтливого человека используются такие зоонимы, как попугай (тутый кош), курица (тавык), например, Куркэ ун кукэй салса да дэшми, тавык берне салса да, курше авылларга ишетелэ (Индюк десять яиц снесет — молчит, курица одно снесет — ее слышно в соседних деревнях); Тутый теле аркасында читлеккэ керэ (Попугай из-за своего языка попадает в клетку). В русских пословицах — сорока, ворона, причем указывается на наличие у них огромного рта {зевок с локоток, рот широк, широкое рыло), например, Вавило — широкое рыло; У него ласточкин роток: зевок с локоток. Сорока часто олицетворяет человека (как правило, женщину) который много и попусту болтает, любит сплетни, распространяет слухи [Русское культурное пространство, 2004: 164], например, Лепечет, как сорока.
Ворона — мифологический образ, обычно в фольклоре предстает в комическом виде: она глупа, хвастлива, тщеславна, падка на лесть. Здесь в пословице путем противопоставления малой величины самой птицы и ее большого клюва подчеркивается болтливость человека: Мала ворона, да рот широк. Русские пословицы также утверждают, что человек сам же страдает из-за своего языка, и в качестве метафорических двойников здесь выступают сорока, птица, дятел, сыч, собака, например, Птица поет — сама себя продает; Сама скажет сорока, где гнездо свила; Взвыла собака на свою голову. Для болтуна чуждо предварительное обдумывание высказываний: Длинный язык — короткие мысли; Одна голова — два языка.
Немногословный человек. В татарских пословицах объектом положительной оценки выступает немногословный человек, которому, с точки зрения пословичных суждений, присуще взвешивание своих речевых поступков, что предохраняет его от совершения ошибок, поэтому и на душе у него всегда царит спокойствие: Аз свилэгэн кешенец гомере озын булыр (Кто мало говорит, тот долго проживет); Аз свилэгэн кешенец куцеле рэхэт булыр (У немногословного на душе услада). В нашей картотеке русских пословиц такого содержания не найдено.
Ценность немногословия и бесполезность многословия. Оценивая эти типы речевого поведения человека, паремии провозглашают ценность немногословия, указывают на его преимущество перед болтливостью. В татарских паремиях они представлены в противопоставлении друг другу, где немногословность соотносится с ценным металлом - золотом (алтын), а многословие - с менее ценным - с серебром (квмеш) или медью (бакыр): Аз суз — алтын, куп суз — квмеш (Мало слов — золото, много слов — серебро).
