Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Системный аспект сопоставительного прагматического анализа единиц семантического поля «Пища» в русском и английском языках 11
1.1. Семиотический подход к анализу алиментарного кода в контексте национальных культур 11
1.2. Семантические поля и тезаурусы как способ структурирования человеческого опыта 21
1.3. Принципы сопоставительного исследования семантических полей ПИЩА/FOOD 33
1.4. Сопоставительное описание структурных отношений в системах изучаемых полей 46
1.5. Факторы прагматического потенциала единиц исследуемого поля 58
Выводы по Главе 1 70
Глава 2. Функциональный аспект сопоставительного прагматического анализа единиц семантического поля «Пища» в русском и английском языках .
2.1. Особенности ценностно-ориентированного символизма наименований пищи (трофонимов) в национальном дискурсе и культуре 73
2.1.1. Русские трофонимы-символы 75
2.1.2. Английские трофонимы-символы 88
2.2. Особенности функционирования трофонимов в качестве алиментарных стереотипов в англоязычной и русскоязычной коммуникации 100
2.3. Гастрономическая метафора и диапазон ее коммуникативной актуализации в разных видах дискурса 107
2.4. Функциональная роль единиц полей ПИША/FOOD в реализации коммуникативного замысла текста 120
Выводы по Главе 2 130
Глава 3. Опыт применения результатов прагматического сопоставления к практике решения переводческих задач 132
3.1. Прагматика перевода как аспект межкультурной коммуникации 132
3.2. Сопоставление семантики гастрономических идиом в русском и английском языках как составная часть предпереводческого анализа 144
3.3. Прагматический анализ трудностей, возникающих при переводе трофонимов и гастрономических метафор 161
3.4. Переводческие приемы, обеспечивающие передачу прагматического потенциала алиментарно ориентированных высказываний 189
Выводы по Главе 3 201
Заключение 193
Библиография 203
Приложения
- Семиотический подход к анализу алиментарного кода в контексте национальных культур
- Семантические поля и тезаурусы как способ структурирования человеческого опыта
- Особенности ценностно-ориентированного символизма наименований пищи (трофонимов) в национальном дискурсе и культуре
- Прагматика перевода как аспект межкультурной коммуникации
Введение к работе
Проведенное исследование относится к малоразработанной области сопоставительного языкознания, а именно к сопоставительной семантике, где нами выделяется для специального подробного рассмотрения проблематика, связанная с межкультурным моделированием прагматической информации, организованной языковыми средствами как на уровне лексикона, так и на уровне текста. В этом смысле можно говорить о научной области сопоставительной прагматики.
Указанный круг вопросов конкретизируется в диссертации применительно к лексике семантического поля «Пища», взятого в тезаурусах двух развитых лингвокультурных систем — русского и английского языков. Специфика этого поля определяется той огромной ролью, которую в жизни любого народа играет соответствующая денотативная область: в ней неразделимо спаяны биологическая и цивилизационная составляющие - они во многом формируют образ жизни народа, обретающий в национальных культурах уникальное этическое и эстетическое содержание.
Лексике данного семантического поля свойственны не только специфические закономерности ее константно-семантической организации, но и в высшей степени развитые прагматические механизмы, служащие обогащению языковой картины мира, метафорическому освоению различных сфер человеческого опыта, идентификации образа национального типа личности, выстраиванию символических основ этнокультурной семиотики.
Комплексный сопоставительный анализ прагматических свойств исследуемых семантических единиц русского и английского языков позволяет применить полученные сведения к задачам совершенствования методики перевода текстов, которые содержат лексику, связанную с «питанием» как особой областью человеческого опыта и культуры (алиментарно ориентированная коммуникация). Следует подчеркнуть, что эти задачи могут успешно решаться лишь с учетом принципа органического соединения знаний о прагматике соответствующих текстов и знаний об индивидуальной прагматике перевода, отражающей личный жизненный и профессиональный опыт переводчика.
В данной работе мы опирались на опыт отечественных и зарубежных ученых в таких областях, как: теория лексической семантики и лексикографии
(Ю.Д. Апресян, Л.Г. Бабенко, Б.Ю. Городецкий, Ф. Дорнзайф, Ю.Н. Караулов, И.М.Кобозева, М.А.Кронгауз, В.В. Морковкин, А.Д.Шмелев); семиотика и прагмалингвистика (Н.Д. Арутюнова, П.Г. Грайс, Г.Е.Крейдлин, Дж. Лич, Дж.Л. Остин, Е.В. Падучева, Дж.Р. Серль, И.П.Сусов); теория коммуникации и теория текста (М.М. Бахтин, Т.Г. Винокур, И.Р. Гальперин, В.З. Демьянков, СО. Карцевский, В.В. Красных, В.В. Ощепкова, A.M. Пешковский, И.И. Халеева, Л.В. Щерба, Л.П. Якубинский); сопоставительная лингвистика и теория перевода (Л.С. Бархударов, B.C. Виноградов, Г.Д. Воскобойник, В.Г. Гак, Г. Егер, В.Н. Комиссаров, Л.К. Латышев, З.Д. Львовская, Ю.Н. Марчук, А. Нойберт, Я.И. Рецкер, А.В. Федоров, А.Д. Швейцер); антропология и этнолингвистика (Дж. Армелагос, С.А. Арутюнов, Р. Барт, М.В. Добровольская, М. Дуглас, К. Леви-Стросс, В.Н. Топоров).
Актуальность проведенного исследования обусловлена его ориентацией на потребности современного этапа развития сопоставительной семантики, которая предусматривает постепенный охват всех опорных полей языка (согласно тезаурусу П.М. Роже и его современным Интернет-версиям, таких полей в человеческом языке насчитывается примерно 1000, и, заметим, пока лишь немногие их них стали предметом сопоставительных исследований в коммуникативно-прагматическом плане). Данный подход реализован нами на материале единиц семантических полей ПИЩА/FOOD. При этом актуально создание самой методики подобного исследования.
С прикладной точки зрения актуальна разработка такой проблемы, как преодоление трудностей прагмасемантической реконструкции смысла в процессе перевода алиментарно ориентированного текста.
Объектом исследования служат единицы семантических полей ІШЩА/FOOD, обладающие высокой коммуникативной релевантностью и лингвокультурной значимостью.
Предметом исследования являются прагматические характеристики изучаемых единиц в двух языках.
Цель данного диссертационного исследования — выявить общие закономерности и национально-специфические особенности в прагматике единиц семантических полей ПИЩА/FOOD на системном и функциональном уровнях.
В ходе исследования для достижения поставленной цели были решены следующие задачи:
1) выделить семантические поля ПИЩ A/FOOD, проанализировать структуру
и конфигурацию каждого из них;
исследовать интегрированность элементов семантических полей ПИЩА/FOOD в языковые системы английского и русского языков (с учетом их деривационных, метафорических и других типов синтагматических и парадигматических характеристик);
изучить русские и английские трофонимы1 в аксиологическом, символическом и социосемиотическом аспектах;
исследовать этнокультурную специфику употребления трофонимов в качестве алиментарных стереотипов в англоязычной и русскоязычной коммуникации;
определить прагматическую сущность гастрономической метафоры и выявить особенности ее актуализации в разных типах дискурса;
6) выявить функциональную роль единиц семантических полей
ПИЩА/FOOD в реализации коммуникативного замысла текста;
7) применить полученные результаты прагматического сопоставления
изучаемых единиц к теории и практике перевода: выявить случаи неадекватной
передачи их прагматического потенциала и разработать прагматически
ориентированную классификацию трудностей, связанных с его экспликацией, а
также предложить рекомендации к совершенствованию перевода алиментарно
ориентированных текстов.
Рабочая гипотеза исследования: прагматика единиц семантических полей ГШЩА/FOOD в целом ряде аспектов характеризуется общими (и, вероятно, универсальными) чертами и одновременно - национально-специфическими особенностями, которые составляют прагматический потенциал конкретных единиц; этот потенциал не всегда учитывается переводчиками при передаче актуальных смыслов оригинала (отражающих образные, экспрессивно-оценочные, эмотивные, стилистические и другие факторы прагматики).
1 Под термином «трофоним» в диссертации понимаются существительные, обозначающие продукты питания и названия блюд, (от греч. хрофл «пища» и ovoua «имя»).
Методология исследования опирается на концепцию семантических полей и тезаурусов как механизмов языкового структурирования мира, а также на концепцию прагмасемантики, которая отражает ситуационно-прагматическую актуализацию семантических единиц в дискурсе; эти два аспекта плана содержания языка служат основой сопоставительного исследования национальных картин мира. Получаемые при этом результаты вместе с базовой теоретической концепцией переводческой деятельности позволяют реализовывать системный подход к совершенствованию переводческой практики.
В рамках нашего исследования были использованы методы семантической
классификации лексики, структурирования семантических полей и
конструирования тезауруса, дефиниционного, компонентного,
контекстологического, культурологического анализа; сопоставления
прагмасемантических явлений, переводоведческого анализа контекстно обусловленного содержания оригинала и синтеза текста перевода; применялся также метод выборочного опроса носителей русского языка.
Научная новизна исследования заключается в том, что нами впервые:
- разработан двухуровневый подход к сопоставительному исследованию
прагматической информации, передаваемой единицами семантического поля
«Пища»: на уровне системной прагматики (как части семантической памяти
социума) и на уровне функциональной прагматики (как актуальной
коммуникативно-ситуативной информации в контексте речевой ситуации);
- предложена система факторов, определяющих содержание прагматического
потенциала единиц исследуемого поля и, соответственно, методика
сопоставительного анализа прагматических особенностей данных единиц;
выявлены особенности ценностно-ориентированного символизма трофонимов в национальном дискурсе английского и русского языков;
- определен диапазон актуализации гастрономической метафоры в разных
видах дискурса;
- показаны возможности каждого из двух эквивалентных трофонимов
{хлеб/bread) неограниченно развивать свой прагматический потенциал на основе
креативного механизма, заложенного в семантике национально специфичного
вербального знака;
- установлены функции изучаемых единиц в механизме развертывания
содержания конкретного текста;
-проведен сопоставительный прагмасемантический анализ
гастрономических идиом русского и английского языков;
проведен анализ прагматических трудностей, возникающих при переводе трофонимов и гастрономических метафор;
предложены рекомендации по переводу трофонимов, гастрономических метафор и идиом, основанные на принципе воспроизведения их актуального смысла.
Теоретическая значимость работы определяется тем, что она вносит вклад в развитие антропоцентрического подхода к изучению семантических механизмов межкультурной коммуникации, в развертывание исследований по сопоставительной прагматике культурно-значимых семантических полей в языках мира. Полученные результаты могут послужить также углублению и детализации прагматической проблематики в общей и частной теории перевода.
Практическая ценность работы определяется возможностью применения полученных результатов в лекционных курсах и на практических занятиях по переводу, лексикологии, лингвокультурологии, а также стилистике художественного текста и массовой коммуникации. Кроме того, материалы диссертации могут использоваться при подготовке новых учебников и учебных пособий по обучению переводу. Полученные данные о прагматике лексических единиц могут использоваться и при создании словарей.
Достоверность результатов исследования обеспечивается, во-первых, представительностью анализируемого материала. Общий объем использованного массива художественных текстов составил более 15.000 страниц (оригинальные произведения и их переводы). Объем массива текстов СМИ составил около 12.000 страниц (газетные и журнальные статьи и публикации в Интернете). Общее количество проанализированных словоупотреблений единиц семантических полей ПИША/FOOD - более 6,000, из них в тексте диссертации приведено 977 примеров (как из дискурса, так и из 27 лексикографических источников). Достоверность обеспечивается, во-вторых, использованием сопоставительных методов
прагматически ориентированного семантического анализа единиц изучаемых полей, а также опыта отечественного и зарубежного переводоведения. На защиту выносятся следующие положения:
значения единиц семантических полей ПИЩА/FOOD, кроме константной информации содержат, как правило, существенную переменную (прагматическую) информацию, которая для обоих исследуемых языков может описываться с помощью определенного набора прагматических факторов — именно на их основе моделируется прагматический потенциал конкретной единицы;
высокий уровень развитости прагматического потенциала исследуемых единиц в системном аспекте проявляется в образуемой ими разветвленной сети языковых отношений (парадигматических, синтагматических и деривационных) — всем тем, что дано носителям языка в их прагмасемантической памяти;
в функциональном аспекте высокая степень развитости прагматического потенциала исследуемых единиц обусловливается их значительной информационной насыщенностью, актуализируемой в конкретных контекстах дискурса;
будучи универсальной в своих основах, прагматика данных языковых знаков получает свою национально-специфическую реализацию как за счет выбора доминантных единиц, так и за счет различного прагмасемантического насыщения эквивалентов - и первоисточником этой специфики служит семиотическое несовпадение национальных алиментарных кодов;
когнитивная и оценочная роль изучаемых единиц отражается в такой их важнейшей функции, как формирование алиментарных стереотипов (для типовой характеристики представителей народа в целом или какой-либо региональной группы); существование указанных стереотипов поддерживается отчасти переводческой практикой;
разработанная в диссертации модель сопоставительного прагматического анализа единиц семантических полей ПИЩА/FOOD может использоваться для предупреждения и преодоления коммуникативных неудач в переводческой деятельности.
Материал исследования охватывает а) лексические и идиоматические единицы, отобранные из одноязычных и двуязычных словарей; б) массив
диагностических контекстов употребления этих единиц в художественном и публицистическом дискурсе в двух языках; в) массив параллельных текстов (оригиналов и переводов).
Апробация диссертации. Основные положения диссертации неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры перевода английского языка МГЛУ (2007 и 2008 гг.) и освещены в десяти публикациях по теме исследования общим объемом 5,75 п.л. Результаты исследования прошли апробацию на международных конференциях: Пятая Международная научно-практическая конференция «Проблемы обучения переводу в языковом вузе», МГЛУ, Москва, (2005); VIII конференция по переводоведению «Федоровские чтения», С-Петербург, (2006); Всеавстрийский лингвистический конгресс, секция "Sprache und Essen" Клагенфурт, Австрия (2006); форум стран СНГ и Балтии «Перевод как гравитационное поле взаимопроникновения культур», Ереван, (2007); Международная междисциплинарная конференция "Food in Text and Image", Бангор, Великобритания (2007); ГХ конференция по переводоведению «Федоровские чтения», С-Петербург, (2007); Четвертая Международная научная конференция «Русский язык в языковом и культурном пространстве Европы и мира: человек, сознание, коммуникация, интернет», Варшава (2008); Международная научно-методическая конференция «Русский язык и культура в зеркале перевода», Салоники (2008); Межвузовская научно-практическая конференция «Актуальные проблемы преподавания перевода», Академия ФСБ, Москва (2008); VI Межвузовский семинар «Лингвострановедение: методы анализа, технология обучения» МГИМО, Москва (2008); Международный конгресс по когнитивной лингвистике, Тамбов (2008); II Международный научный симпозиум «Современные проблемы литературоведения», Тбилиси (2008).
Структура диссертации определяется ее целью, поставленными задачами и логикой исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, списка использованных словарей, списка цитируемой литературы и приложений.
Открытие нового блюда более сопутствует счастию рода человеческого, нежели открытие новой звезды.
Ж.А. Брийа-Саварен
Семиотический подход к анализу алиментарного кода в контексте национальных культур
Обыденные явления повседневной действительности в силу своей принципиальной нетеоретичности, по выражению Э. Гуссерля, сокрытые от нас «феноменом повседневности», являются весьма сложной темой для научного изучения. О правомерности такого изучения и включении бытовых явлений в научную парадигму говорили в своих трудах такие философы, как П.А. Флоренский, М. Хайдеггер, Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти.
Пища как область материальной культуры, с которой неразрывно связаны представления народа о его месте в системе мироздания и которая, проявляя высокую степень устойчивости к факторам внешнего воздействия, веками и тысячелетиями сохраняет традиционные черты, является для этноса абсолютной ценностью и служит фундаментом его культуры.
В своем генезисе фундаментальные элементы культуры неразрывно связаны с особенностями биологии человека.
По мнению антропологов, специфика питания (состав рациона, режим) оказывает существенное воздействие на физиологию и психологию человека, становление его архетипа. Дефицит или избыток некоторых макро- и микроэлементов, пишет М.В. Добровольская в своей работе «Человек и его пища», непосредственно влияют на динамику таких показателей, как размеры тела, объем мозга, демографические показатели, уровень агрессивности, тендерные различия в деятельности. Так, недостаток поступления белковой пищи в организм человека приводит к недоразвитию костной и мышечной массы, что, безусловно, отражается на телосложении этносов, имеющих преимущественно растительную модель питания. Дефицит серотонина (важнейшего нейромедиатора) может проявляться в повышенной агрессивности и склонности к агрессивному фанатизму. Исследователь приводит предположения итальянских и американских антропологов (La Guardia, Ernandes, 1994, White, 1992) о влиянии маисового рациона питания на социальную жизнь общества. Чрезвьиайная кровожадность ацтеков, бытование в их культуре традиций каннибализма могут быть объяснены недостаточным поступлением в организм серотонина, так как содержащийся в маисе триптофан блокирут выработку данного гормона {Добровольская 2005: 255-256].
В связи с тем, что в онтогенезе способность к поглощению пищи, восприятию ее вкуса, запаха, консистенции, развивается параллельно с другими жизненно важными функциями организма (такими как самосохранение и продолжение рода), в психике человека удовлетворение потребности в питании занимает одно из центральных мест. Как указывает М.В. Добровольская, для вида Homo Sapiens характерны фундаментальные психические реакции, связанные с универсальными пищевыми кодами, что объясняет независимое возникновение в различные эпохи на различных территориях различных стереотипных культурных и социальных феноменов (ритуалы приема пищи, пищевые табу, сакрализация определенных продуктов питания) [Добровольская 2005:24].
Человеческая всеядность, менее острое, по сравнению с животными, осязание и обоняние позволили человеку включать в свой рацион пищу более разнообразную по сравнению с другими представителями животного мира. При этом уникальные нейрологические и физиологические способности человеческого мозга, позволяющие обрабатывать чувственные данные, а также отличительная способность к саморефлексии привели человека к осознанию того, что прием пищи может быть особым переживанием. Через пишу человек удовлетворяет свое врожденное гедонистическое стремление к разнообразию ощущений, новизне, тем самым расширяя границы сознания. Перефразируя известное изречение «Разнообразие придает вкус жизни», можно сказать, что верно и такое утверждение: вкус придает жизни разнообразие.
Хотя национальные кухни принадлежат к наименее изолированным областям национальной культуры, более других подверженным инокультурным влияниям, данный факт, как отмечают Ю.М. Новоженов и Л.Н. Сопина, не исключает стойкости национальных кулинарных традиций - каждый народ придает любым кушаньям, в том числе заимствованным, свой особый вкус [Новоженов, Сопина 1990].
Поддержание стабильности алиментарного кода служит гарантией самосохранения этноса. Общество как система, запрограммированная на выживание, поощряет поведение, соответствующее принятым в нем нормам, соответственно поощряя потребление определенных веществ, вызывающих приемлемое поведение. В итоге формируется уникальная матрица жизнедеятельности данного народа и его особое национальное мировосприятие, что, в свою очередь, определяет социально прогнозируемое поведение индивида, служит средством его идентификации: «ешь то, что предписано, становишься похожим на своих». Изменение же системы питания социума в конечном результате может привести к значительным экономическим и социальным перестройкам, изменению ценностных ориентиров как у отдельных индивидов, так и у общества в целом.
Влияние, которое оказали разнообразные пряности и приправы на общественное сознание в набожной средневековой Европе с ее устоявшейся «культурой хлеба и пива», невозможно переоценить. Именно пряности и приправы, ценившиеся на вес золота за то удовольствие, которое они доставляли, сыграли значительную роль в географических открытиях, которые, привели к знакомству европейцев с самобытным мировоззрением Востока и его утонченной культурой, что послужило толчком к изменению европейского сознания и появлению жизнелюбивой философии эпохи Возрождения. Или, напротив, в современном глобализированном мире мы являемся свидетелями того, как навязывание упрощенных пищевых предпочтений ведет к потере национальной самобытности и забвению исконных культурных традиций — в сущности, к этническому самозабвению и этническому единообразию мира.
Потребность ежедневно употреблять пищу изначально влияла на формирование человеческого сознания и обусловливала формы человеческой коммуникации.
Традиции питания раскрывают взаимоотношения человека со средой обитания, поскольку изъятие из материального мира субстанции, необходимой для продолжения рода, определяет смысл его существования как существа потребляющего и преобразующего. Весь окружающий человека материальный мир рассматривается им с позиции возможного потребления. В индийских Ведах «кормление» понимается как цель и смысл существования. «Эта земля - мед .. . для всех существ, все существа - мед для этой земли», «весь мир есть пища» [Традиционная 2001: 273]. Эта основополагающая бытийная философия связана с заложенным в человеческом существе стремлением к всеобщей утилизации и преобразованию материального мира.
С.Н. Булгаков рассматривает пищу как изначальное выражение тождества живого и неживого. «Еда есть натуральное причащение — приобщение плоти мира. Когда я принимаю пишу, я ем мировую материю вообще, я приобщаюсь плоти мира» [Булгаков 1982: 84]. Эту мысль развивает Г.Д. Гачев: «Национальная еда -это та часть внешнего Космоса, которая переходит и становится частью микрокосмоса. Еда - это посредник между внутренним и окружающим миром [Гачев 1995:49].
Семантические поля и тезаурусы как способ структурирования человеческого опыта
Уникальность развития национальных культур обусловила значительные различия в обычаях и традициях, речевом и неречевом поведении, аксиологических системах, социальном символизме, поэтому при более пристальном изучении каждая этнокультура до сих пор в значительной мере является «вещью в себе», автономной «системой координат», которая развивается в гармонии со своей собственной философией бытия, труднопостижимой для носителей иной этнокультуры.
В последние десятилетия вырос и укрепился закономерный интерес исследователей к проблемам порождения и функционирования языка в процессах коммуникации. Этим объясняется и неослабевающий интерес к изучению влияния национального языкового сознания на восприятие действительности тем или иным лингвокультурным сообществом, на формирование национальных картин мира.
Понятие картины мира, относящееся к числу фундаментальных понятий наук о человеке, пришло в частные науки из эпистемологии, постулирующей тезис о том, что общая картина мира состоит из картин мира отдельных наук: физической, биологической, химической и т. д. Щыгжевыц Яценко 1984]. Помимо научной картины мира выделяют также религиозную, мифологическую и обыденную картины мира [Постовалова 1988,1999].
Картина мира — это целостный образ мира, являющийся результатом духовной деятельности человека и возникающий у человека в ходе его контактов с миром [Постовалова 1988: 19]. В процессе своей жизнедеятельности человек имеет дело не непосредственно с окружающим миром, а с его репрезентациями в собственном сознании, представляющими собой единство чувственной и рациональной моделей действительности. По мнению Г.А. Брутяна, не менее правомерным является представление картины мира в форме концептуальной (логической) и языковой моделей [Брутян 1973: 108].
Таким образом, в целях научного анализа в общей, глобальной картине мира различают две ее разновидности: концептуальную картину мира и языковую картину мира [Караулов 1972, 1987; Кубрякова 1988, Серебренников 1988, Колшанский 1990, 1991, 1992; Сукаленко 1991, 1993, Телж 1996, Гачев 1998 и др.]. Языковой картиной мира называется та часть общей концептуальной картины мира, «которая имеет привязку к языку и которая преломлена через языковые формы» [Кубрякова 1988: 142]. Языковая и концептуальная картины мира взаимосвязаны, поскольку язык, обеспечивая наиболее естественный доступ к концептуальной картине мира, позволяет ее эксплицировать и интерпретировать, с другой стороны, язык обладает способностью влиять на формирование концептуальной картины мира, накладывая свой отпечаток на процесс познания.
Термин «языковая картина мира», «лингвистическая картина мира», как отображение картины мира в языке, вошел в научный дискурс, начиная с работ Г.А. Брутяна [Брутян 1968, 1973, 1976], однако сама мысль о том, что человеку мир видится через призму его языка, имеет давнюю историю.
Впервые вопрос о необходимости изучать язык в тесной связи с сознанием и мышлением человека, его культурой и духовной жизнью поднял немецкий лингвист и философ, основоположник общего языкознания, Вильгельм фон Гумбольдт. Согласно его концепции, язык - это «созидающий» мировоззрение человека процесс. В. ф. Гумбольдт видел роль языка в том, чтобы придавать артикулированному звуку способность выразить мысль. Через объективацию мысли, через превращение мысли в звуковую форму человек получает возможность «мыслить с другими». Человек, как полагал В. ф. Гумбольдт, может достигнуть миропонимания лишь в том случае, если он овладевает ясностью и определенностью мысли, в свою очередь, ясность и определенность мысли достигаются только с помощью языка [Гумбольдт 1984: 75]. Таким образом, язык, по В. ф. Гумбольдту, выполняет две функции: является творцом действительности и формирует общественное сознание.
Теория В. ф. Гумбольдта явилась толчком для появления гипотезы этнолингвистов, согласно которой различия в строении языков обусловлены существованием глубинных архетипов - особым складом мышления и различным видением мира их носителей.
Так, абсолютизируя идеи В. Гумбольдта, немецкий лингвист Л. Вайсгербер признавал за языком ведущую роль в познании действительности и полагал, что восприятие мира всецело зависит от языка, т.к. люди, говорящие на разных языках, видят и концептуализируют мир по-разному. По Л. Вайсгерберу, язык -промежуточный мир, единственно доступный нашему познанию, сам же процесс познания - это «вербализация» мира, превращение окружающего мира в идеи [Вайсгербер 1993].
По мнению Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева, языковая картина мира понимается как знание о мире, зафиксированное в языковых формах и конвенциональных способах их выражения, как своеобразная система членения мира и форма его категоризации [Булыгина, Шмелев 1997: 34]. Мы в своей работе, говоря о языковой картине мира, будем придерживаться определения Т.В. Булыгиной и Я.Д. Шмелева, поскольку оно содержит указание на объективно существующий в сознании человека оптимальный способ обработки и хранения полученной извне бесконечно разнообразной информации, представляющий собой гибкую иерархическую систему взаимосвязанных семантических категорий.
Одним из фундаментальных механизмов семиотического моделирования картины мира является механизм семантических полей и тезаурусов.
В отечественном языкознании основы целостного понимания лексической системы, центральной единицей которой традиционно считалось слово, заложены в трудах А.А. Потебни, М.М.Покровского, Л.В. Щербы [Потебня 1989, Покровский 1959, Щерба 1957,1958, 1974]. Дальнейшие исследования системных свойств слова (как внешних, так и внутренних) связаны с именами Ю.Д. Апресяна, О.С. Ахмановой, Р.А. Будагова, В.В. Виноградова, Ю.Н. Караулова, А.И. Смирницкого, А.А. Уфимцевой, Д.Н. Шмелева.
Отражая знания об окружающем мире, наполненном видимыми и скрытыми связями между предметами и явлениями, лексика предстает как сложно организованная многоуровневая номинативная система.
«Структурирование ... языковой картины мира связано с глобальной проблемой системности лексики, выявления характера этой системности, определения единиц системы», однако «многочисленность лексических единиц, их неоднородность и неоднородность существующих между ними связей, наличие нерегулярных, асистемных явлений (значительно больших, чем в других языковых системах) делают труднообозримой всю лексическую систему в целом» [Корнилов 1999: 287-288]. Трудности установления системных связей и категоризации словарного состава объясняются его подвижностью, многозначностью его элементов, размытостью лексических значений, наличием большого количества исключений.
Поскольку унифицированной терминологии для выделения лексических подсистем еще не создано, лингвисты используют различные термины для обозначения разных видов лексических подсистем: категории, «пучки слов», группы, ряды, микроструктуры, таксономии, концептосферы, изотопии, поля, что затрудняет выработку унифицированного подхода к созданию единой терминологической системы современной лингвистики.
Однако стремление использовать определенный подход при классификации словарного состава можно считать оправданным и корректным при условии, что он отражает связи, существующие между элементами рассматриваемой подсистемы, и позволяет решать поставленные задачи.
Особенности ценностно-ориентированного символизма наименований пищи (трофонимов) в национальном дискурсе и культуре
Проблема соотношения языка и культуры, весьма актуальная для понимания их взаимодействия в рамках национального менталитета, подробно проанализирована в работах Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова (1972, 1982, 1984, 1990, 2000), А. Вежбицкой (1990, 1996), Ю.Н. Караулова (1972, 1976, 1987, 1989, 1999), В.В. Колесова (1992, 1999), Л.П. Крысина (1989), М.М. Маковского (1996), В.А. Масловой (1998, 2001), Е.И. Пассова (2001), Ю.Е. Прохорова (1988, 2006), Ю.С. Сорокина (1977), Э. Сепира (1993), И.А. Стернина (1984), Г.Д. Томахина (1984,1988), Н.В. Уфимцевой (1998) и др.
Среди основных составляющих менталитета, выделенных Е.И. Пассовым, для данного исследования наиболее важными представляются национальные ценностные ориентации [Пассов 2001: 56], выражающиеся в аксиологической и символической значимости определенных элементов действительности.
Взаимоотношения человека с окружающим миром по своей сути носят глубоко прагматический характер. Для человека любая деятельность имеет смысл (осознаваемый или неосознаваемый), т.к. она направлена на достижение определенной цели. В данной связи результаты человеческой деятельности могут рассматриваться как в категориях материальных ценностей (получение конкретных продуктов труда), так и в категориях нематериальных (когда целью является достижение разнообразных психо-эмоциональных состояний или получение определенных реакций у собеседника).
В процессе освоения действительности категория ценности как свойство объектов и явлений играет для человека важнейшую роль в осмыслении направления и результатов своей деятельности, когда он переходит от объективных свойств и характеристик предметов к их предназначению. «Мир человека — это всегда мир ценностей» [Гусев, Тульчипский 1985: 49]. Таким образом, в процессе человеческой деятельности категории прагматики и ценности неразрывно связаны между собой.
Аксиологичность человеческого сознания проявляется в его «ориентации на выработанные обществом и принятые субъектом сознания ценности» [ФЭС 1983: 622]. Ценности человеческого опыта могут быть представлены как ценностями языковой системы, так и ценностями познавательными, утилитарными, этическими, эстетическими и т.д. «Ценность — это потенциал важности, нужности, значимости для человека в его деятельности, который может определяться как для языковой, так и для внеязыковой сущности. Языковая единица может рассматриваться как носитель образа некоторой внешней по отношению к ней ценности. Это может быть образ и предмета, и действия, и отношения, и целой ситуации как фрагмента мира» [Борботъко 2003:40].
Работа оценочного механизма приводит к тому, что наиболее значимые алиментарные семантические единицы связываются в национальном менталитете с системой национально-культурных ценностей. Формирование ценностного слоя в прагмасемантике дискурса происходит в результате взаимодействия собственно алиментарного кода с языковой знаковой системой. Пищевые продукты, традиционно преобладающие в рационе конкретного этноса и составляющие базовые ценности в рамках данной культуры, являются источником возникновения национальных символов. Н. Фрай полагает, что «заключенный в пище символизм носит универсальный характер, в том смысле, что он обладает бесконечно широким содержанием» \Frye 1957: 118] {Пер. наш). Алиментарные символы, нашедшие языковое воплощение, служат для вербализации оценочных суждений, тем самым способствуя закреплению социальных и духовных ценностей в общественном сознании. Описанный процесс носит динамический характер: алиментарно ориентированный дискурс играет активную роль в поддержании, развитии и пропаганде системы национально-культурных ценностей.
Поскольку в рамках данного исследования не представляется возможным проанализировать все элементы семантических полей ПИЩА/ FOOD, мы ограничимся работой с их ядерными компонентами - существительными, обозначающими продукты питания и названия блюд, которые, будем называть трофонимами (от греч. трофг) пища и ovojia «имя»).
В европейской истории религия оказывала относительно слабое влияние на пищевые предпочтения, в то время как классовые различия - сильнейшее.
На формирование традиций национальной русской кухни, напротив, значительно повлияло православие с его строгими и частыми постами, регламентировавшими употребление в пищу продуктов животного происхождения (из 365 дней в году постными считались от 192 от 216 в зависимости от года). На русском столе преобладали кушанья из зерна, овощей, рыбы, грибов и лесных ягод. Овощи ели в сыром, вареном, пареном, печеном виде. Рыбу, которая не относилась к пище скоромной и могла поедаться в любое время года, готовили паровую, вареную, тельную (приготовленную целиком), жареную, чиненую (с начинкой из каши или грибов), тушеную, заливную, печеную в чешуе и без, соленую, вяленую, сушеную и даже квашеную и мороженую. Икру ели не только просоленную, но и варенную в уксусе и маковом молоке. Пища была разнообразной, затейливо приготовленной, но постной. После постов, особенно Рождественского и Великого, разрешалось разговляться скоромной пищей, и даже постные среды и пятницы отменялись минимум на неделю [Похлебкш 1997].
Русская культура питания в значительной мере отличается от английской. В ней проявляются особенности русского менталитета, в том числе, с одной стороны, аскетизм и сдержанность, а с другой стороны русские ценят вкусную сытную пищу и обильную трапезу. Такая ценностная ориентация обусловлена суровыми климатическими условиями и исконно тяжелым трудом населения, требующими высоких энергетических затрат.
Осмысление русским и английским лингвокультурным сообществами слов, которые обозначают традиционные продукты и блюда русской и британо-американской систем питания, отражает определенную асимметрию в структуре национальных пищевых моделей.
Наиболее частотные продукты питания и блюда, представленные в русских гастрономических идиомах и паремиях (по степени убывания): хлеб, соль, каша, мед, рыба, пирог, блин, горох, яйцо, калач, репа, лук, крупа, масло, орех, яблоко, кисель, пряник, лепешка, булка; в английских: bread, meat, wine, pudding, fruit, egg, honey, fish, salt, butter, nut, milk, pie, bun, cake, cookie, pancake. Наиболее употребительным по частотности вхождения в идиоматические выражения и в русском и в английском языках являются слова хлеб/ bread, а также другие хлебобулочные изделия (русск.: блин, калач, пирог, крендель, пряник, булка, лепешка, кулич; англ.:pudding,pie, cake, bun, cookie, pancake).
Хлеб — понятие, тесно связанное с национальным самосознанием и культурой. Его значение в различных мировых культурах обусловлено тем, что для многих народов хлеб на протяжении тысячелетий является основным продуктом питания. Однако, несмотря на определенную универсальность, это понятие в разных лингвокультурных сообществах национально окрашено. В этой связи исследование национальной специфики одноименных концептов в разных культурах представляется нам актуальным, так как выявление потенциальных возможностей, которые предоставляет тот или иной концепт для авторского самовыражения, позволяет более точно интерпретировать смыслы, которые могут возникать в художественных произведениях в связи с использованием в них того или иного понятия.
Прагматика перевода как аспект межкультурной коммуникации
На современном этапе развития переводоведения теория перевода рассматривается как часть теории языкового общения. Так, Г.В. Чернов определяет перевод как опосредованную двуязычную коммуникативную деятельность [Чернов 1987: 13]. По мнению З.Д. Львовской, процесс перевода представляет собой частный и усложненный случай акта коммуникации и, поэтому, основные закономерности моделирования переводческой деятельности следует искать на коммуникативном уровне {Львовская 1988: 75]. При таком подходе, как указывает Б.Ю.Городецкий [Городецкий 1994: 55], центральной деятельностной единицей перевода является двуязычный коммуникативный акт, а его структура включает следующие компоненты: 1. множество коммуникантов (автор оригинала, переводчик, реципиент), 2. обстоятельства общения (охватывающие как социально-производственно-культурный фон, так и непосредственно сопутствующий общению акт конкретной совместной деятельности коммуникантов), 3. практические цели общения, 4. коммуникативные цели, служащие реализации практических целей и лежащие в основе текстов и их отдельных компонентов, 5. процессы понимания и вербализации, 6. сами создаваемые и понимаемые тексты как знаковые образования.
Как указывает А.А.Леонтьев, отличительной чертой перевода как разновидности коммуникативного акта является заданность программы извне, обусловленная наличием оригинального текста и ситуацией коммуникативного акта. При такой трактовке понятие программы перевода совпадает с понятием инварианта перевода - внутренней программой оригинального речевого высказывания как системой функционально-нагруженных смыслами элементов
предметно-изобразительного кода или действий над подобными элементами. А поскольку «смысл есть функция соотнесенности мотивации и целенаправленности деятельности», то, по мнению А.А. Леонтьева, выбор программы обусловлен предшествующим опытом организма, лежащим в основе вероятностного прогнозирования, а структура программы - факторами ситуации и контекста, так как эти факторы релевантны при переводе и должны быть привлекаемы при его анализе» [Леонтъев1969:169].
При определении путей совершенствования переводческой деятельности комплексное исследование специфики всех указанных аспектов коммуникативного акта является необходимым условием для объяснения произошедших коммуникативных сбоев и прогнозирования потенциальных коммуникативных неудач — неизбежной черты человеческого общения, тем более двуязычного.
Анализ существующих переводческих концепций через призму ее базовых компонентов позволяет выделить два основных направления исследования переводческой деятельности: ориентированных на текст и ориентированных на коммуникантов.
В свою очередь внутри первого направления можно выделить два подхода к исследованию текста.
К первому относятся работы большинства советских переводоведов и последователей Лейпцигской школы, посвященные исследованию текста оригинала и перевода с точки зрения их семантической и прагматической эквивалентности [Л.С. Бархударов, B.C. Виноградов, Г. Егер, В.Н. Комиссаров, Л.К. Латышев, З.Д. Львовская, А. Нойберт, ЯМ. Рецкер, А.В. Федоров, А.Д. Швейцер]. Второй подход ориентирован на исследование текста перевода с точки зрения его переводимости и допустимых границ его адаптации. В центре внимания стоят проблемы, связанные с соотношением коллективных тезаурусов языковых личностей - участников коммуникативного акта [П.Кусмауль, Ю. Найда, Ч. Табер, X. Хениг].
Внутри второго направления также можно выделить два подхода. Первый определяется как психолингвистический, ориентированный на исследование особенностей умственной и психической деятельности переводчика [А.Н. Крюков, А.А. Леонтьев]. Второй подход представлен работами, исследующими специфику психологии получателя перевода (заказчика или самого переводчика) [Ю.В. Ванников, Г. Вермеер].
Анализ существующих направлений в переводоведении отражает стремление к постижению диалектической природы перевода, воплощающей единство объективного и субъективного компонентов в структуре переводческой деятельности, которые в теории коммуникации представлены оппозицией «текст — коммуникант», а в семиотике «знак — интерпретатор», что закономерно обращает нас к проблемам прагматики перевода.
Прагматическая сторона переводческой деятельности все более привлекает внимание теоретиков перевода. В связи с этим многие авторы обращают внимание на необходимость исследования языковых единиц в контексте коммуникации, дискурса, процессах понимания текста и вербализации коммуникативного замысла. Как указывает А.П. Миньяр-Белоручева, повышенный интерес лингвистов к данному явлению обусловлен тем, что выявление прагматических отношений способствует более глубокому проникновению в семантику, установлению связи между функциональной направленностью текста и интенциями автора [Миньяр-Белоручева 1987: 62]. Исследования, проводимые в данном направлении, имеют существенное значение для моделирования процессов переводческой деятельности (как соотношения ее творческих и алгоритмических механизмов), а практическим же результатом будет являться поступательное совершенствование переводческой техники.
Определяя перевод как усложненный коммуникативный акт и анализируя его сущность в данном ракурсе, можно сделать вывод, что процесс перевода носит не просто прагматический характер, он характеризуется усложненной прагматической спецификой. Личность переводчика как третьего субъекта коммуникативного акта существенным образом влияет на его процесс и результат.
На понимание исходного текста и вербализацию переводческого замысла оказывает решающее влияние структура его языковой личности, представляющая собой иерархическую интеграцию трех уровней: 1. тезаурус (жизненный опыт, накопленный памятью человека, способствующий эффективному восприятию посланной информации), 2. вербально-ассоциативная сеть (лексикон), 3. прагматикой (мотивационные установки) [Караулов 1987].
Языковая личность переводчика имеет специфическую структуру. Ее тезаурус и ассоциативно-вербальная сеть шире, чем у рядового носителя родного языка. Прагматикой же языковой личности переводчика (если он не читает текст для себя с познавательной целью) содержит специфическую установку на дальнейшее использование текста оригинала, которая может быть реализована через его прагмасемантическую реконструкцию или его прагмасемантическую адаптацию, что само по себе определяет специфику понимания и интерпретации оригинального текста.
Если переводчик ставит целью максимально исчерпывающе передать содержание оригинала (опыт автора) и сознательно ограничивает влияние своей личности (своего опыта) на конечный результат перевода, тогда мы вправе говорить об объективной прагматике перевода. Если же переводчик ставит своей целью адаптировать оригинал в соответствии со своими субъективными установками, то мы вправе говорить о субъективной прагматике перевода. В определенной степени оба термина достаточно условны в том плане, что в обоих случаях на мотивационном уровне языковая личность переводчика сливается с личностью в самом общем смысле этого слова, при этом любая мотивировка цели может быть обусловлена влиянием такого существенного фактора, как подсознание, который на данном этапе развития психологической науки не поддается системному моделированию.
